Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография

Любовь Сушко

Это романтизированная биография М. Ю. Лермонтова, писалась она больше 10 лет, пока не появилась основная концепция противостояния А. С. Пушкина и нашего Демона.Там много, очень много о бабушке Елизавете Алексеевне Арсеньевой, которую успела полюбить, о Монго – Алексее Столыпине, о Пушкине, конечно. И только в финале вы узнаете, кто же убил Лермонтова – развязка и для меня тоже оказалась полной неожиданностью, могу признаться честно, помог античный миф об Адонисе и трех богинях.

Часть 2 Гусары, боги и цари

Глава 1 Быть нелюбимым и отомстить

Кроме стихотворений и картин в жизни Мишеля еще царила музыка.

Скрипка была тем чудом, которое дарило ему музыку. Ничто так не увлекало его, как игра на скрипке, та музыка, которая врывалась в его дом и его мир. Он упражнялся, забывая о времени и ждал только одного, восхищенного взгляда сестер в тот момент, когда он что-то для них исполнит, это его смущало, восхищало и радовало, это оставалось тайным желанием и страстной мечтой. Но для того, чтобы восхищались, надо было долго и упорно заниматься. Мишель изнурял себя упражнениями, и чем дольше играл, тем больше ему хотелось еще и еще раз повторять этюды, если бы кто-то взглянул на него в тот момент, то понял бы, что парень одержим музыкой. Но пока этого никто не видел.

Мальчик страшно уставал, но скрипку не выпускал из рук, он просто засыпал в кресле, обнимая ее, решив передохнуть только минутку, а потом снова он станет творить музыку. Она не должна стихать надолго, она должна продолжаться, окружать его, обволакивать, уводить в неведомые миры.

Вот однажды за таким занятием его и застала Мария, вернее, она сразу заметила, что он спит, обнимая скрипку, ее так умиляла такая картина, что она невольно замерла на месте. Словно почувствовав ее вторжение, он проснулся в тот же миг, и стал удивленно смотреть. Как она улыбается, какая у нее была улыбка, а потом он немного смутился, и спросил, почему ей так весело, что ее рассмешило. Да и вообще, почему она подглядывает за ним, ведь это не хорошо.

— Видела, как ты обнимал скрипку, — призналась она, — хотела попытаться ее отнять, но разве это возможно?

Она не повинилась, только улыбнулась, и он решил не сердиться на нее, потому что не хотел терять единственного друга, да что там. близкую душу.

— Мне снилась прекрасная музыка, — признался он, — только я не смог ее записать и запомнить. Она витала где-то высоко в небесах и все время ускользала, жаль, я не смогу тебе сыграть ее, но каким же прекрасным был сон.

— Ты вспомнишь ее, обязательно вспомнишь, — заговорила снова Мария, и она верила в то, что говорит, и он тоже поверил.

№№№№№№№№

Тетушка все понимает, а вот Вареньке и ее сестрам рассказывать этого не стоит, они не поймут, зато будут думать, что с ним не все в порядке, а вот этого ему совсем не было нужно. Хотя разве с влюбленным может быть все в порядке?

Но музыка — это только одна часть его тайны. Когда он исполнил то, что удавалось ему лучше всего, Мишель стал рассказывать о Демоне, о том, что это он спустился с небес, чтобы расправиться с женихом Тамары, а потом, ускорив ее падение в его объятья, и для этого искуситель постарался, стал причиной гибели девушки.

Тетушку взволновала не знакомая история, а то, как он ее поведал, с какими чувствами и настроениями, не надо быть проницательной, чтобы понять, что говорил он не о Духе изгнания, а о себе самом, о своей судьбе, о грядущем. Он видел это грядущее, это немного пугало ее, нельзя быть таким проницательным и заглядывать в те сферы, где быть нам не положено.

Она вопросительно посмотрела на Мишеля, он понял, о чем она думает и говорит и только утвердительно кивнул в ответ. Она обняла его порывисто и прижала голову к пышной груди.

— Бедный, бедный Мишель. Каково тебе будет в дальнейшем.

В словах ее было что-то унизительно ласковое, но он не посмел от нее отстраниться, потому что испытывал настоящее блаженство. Так музыка подарила ему еще и эти чудные мгновения.

№№№№№№№

А потом Мария рассказывала ему о творениях лорда Байрона.

— Вот он был настоящим Демоном, — с каким-то тайным восторгом говорила она, — он и не такое совершал, хотя тебе еще рано читать все это, но если спрячешь хорошенько от бабушки, то я принесу тебе его «Дон Жуана» — тогда сам увидишь, каким может быть Демон.

Мишель мог поклясться чем угодно, говоря о том, что бабушка никогда не узнает их тайну. И она не сомневалась, что он исполнит эту клятву.

Мария улыбнулась про себя, ей хотелось, чтобы еще один Байрон появился тут. Рядом с нею, потому что и жить торопиться, и чувствовать спешить, разве это не самое главное для юного создания. И тогда она сможет сказать, что была причастна к явлению великого поэта и такого очаровательного грешника на этой земле. Ей хотелось, чтобы так и случилось все, чтобы судьбы их неразрывно оставались рядом.

Если у бабушки в библиотеке и был мятежный лорд, то взять его с книжной полки он никак не мог, а вот книга, которую принесет Мария — совсем другое дело, он сможет ее читать сколько душе угодно.

Он все-таки исследовал библиотеку, если у них и был мятежный лорд, то он был хорошо спрятан. А потому надо было ждать нового свидания с тетушкой и запретной книги, а уж тогда это будет пиршество для ума и души. Каким же сладостным было то ожидание.

Глава 2 Нет, я не Байрон, я другой

Книги мятежного лорда скоро появились в покоях Мишеля, как и обещала тетушка. Он их так надежно прятал от бабушки, что боялся даже, а вдруг в один прекрасный момент и сам не найдет? Но по-другому он не мог, бабушка ничего не должна была знать, и она не узнает, пока не настанет час, не придет его слава, мгновенная и вечная одновременно, вот тогда.

Конечно, она разозлится сначала, полютует немного, а потом все поймет и оценит. Потому что она мудра и знает, что это стоило того. что если бы она узнала, то ничего такого и не было бы.

Бабушка недоумевала почему он так тих и запирается так надолго у себя там. Чтобы подозрений не было слишком много, Мишелю приходилось прятать очередную книгу и выходить к ней, к гостям, просто прогуливаться в старом саду. Хотя это страшно тяготило его, но Мишель понимал, если этого не будет, то он не сможет дочитать послания мятежного лорда, он будет разоблачен, наказан, отлучен от того, чем он живет и дышит.

Он любил бабушку, но странной любовью. Понимал Мишель, что если делать так как она хочет, так как требует, то жизнь его перестанет быть его жизнью, это станет чем-то невообразимым. Он был послушен, но только до определенного момента. Да, она знает, как ему надо, но парадокс в том и заключается, что так, как она хочет, ему ничего и не надо. Он был убежден с самого начала, что она не должна проживать его жизнь, его жизнь совсем другая, ей она не принадлежит. Он точно и сам не ведает, какая именно, но не та, о которой думает она. А потому мальчику приходилось прибегать к запрещенным приемам, таиться и скрывать самое главное.

№№№№№№№№

И вот когда были прочитаны все основные книги лорда, которые он не мог и не должен был читать в столь юном возрасте, тогда и появилась эта строчка в сознении его: « Нет, я не Байрон, я другой». Продолжения пока не было, одна только строчка, в таком порядке слов, родившаясяся в один миг и оставшаяся неизменной. Но дальше ничего не клеилось.

Он ходил и бормотал эти слова, боясь, что они достигнут чужих ушей, и будут переданы бабушке.

Надежда оставалась только на то, что наушник не поймет, не запомнит фамилии лорда, что-то исковеркает до неузнаваемости, иначе беда.

Конечно, ему надо быть осторожнее, не искушать судьбу, но хорошо размышлять о том. А вот когда ты просто проживаешь жизнь, то все становится совсем другим, тогда уже не до размышлений.

Лорд казался настоящим Демоном, тем самым, который и должен был к нему явиться внезапно, чтобы перевернуть всю его жизнь, и пройти вместе с ним тот короткий, но такой яркий путь. И он явился, конечно, слишком рано, по общепринятым меркам, но Мишель был благодарен за то, что он вообще пришел. Байрон распахнул перед ним целый мир страстей. Он был порой неверояно жесток, и мир и сам лорд. Хотя возможно так было только в книге. Надо найти и прочитать историю его жизни, только не теперь. Он сделает это позднее. Пока же было достаточно того, что он увидел и пережил тут и сейчас.

Когда Мария стала спрашивать о прочитанном он заявил:

— Я никогда не стану таким, как он, но нет и наверное, не будет человека, писателя, который был бы мне ближе и понятнее. Он был старше, у него было больше свободы и дерзости, он мог исполнить все, что желал…

И в который раз тетушка ловила себя на том, что она говорила со взрослым, с совершенно взрослым человеком, а не с мальчишкой, только что вышедшим из детского возрасте, но был ли у него тот самый детский возраст? Она в том сомневалась.

№№№№№№

Марие очень хотелось заглянуть на дюжину лет вперед и посмотреть, что будет там. Хотя если честно, она боялась туда заглядывать. Какая-то тьма и вечный мрак виделись ей в грядущем. Она чувствовала, что ее там нет, что она где-то совсем в другом месте. Но что же будет с ним, каким он там будет, что ждет его в этом мираке. Отступит ли тьма?

Она ничего не стала говорить Мишелю о своих видениях, пусть он пока побудет в этой безмятежности. Успеет погрузиться во тьму, она никуда от него не уйдет.

А в другом сне она видела себя в объятьях Лорда. Наверное, об этом мечтали все девицы и дамы их времени. Только они понимали, что это уже невозможно, на этом свете точно. Его придется искать в том мире, и в одном из кругов ада, куда наверное, никто из них не сможет добраться, даже если бы они и захотели, но как очарователен и как страшен был этот ее сон. И не хотелось просыпаться, и она понимала, что может и не проснуться. Но лорд подождет. Ему некуда торопиться, а она должна остаться тут, потому что очень нужна Мишелю.

Глава 3 Мой Демон

Это был самый странный день в ее жизни. Тетушка не сомневалась, что племянник будет удивлять ее снова и снова. Да и были ли какие-то секреты, о которых она еще не ведала?

Оказывается, удивлял, и секреты были. Мишель останется тем созданием, с которым не соскучиться никогда, он будет удивляться сам и удивлять других, в том не было сомнения, просто она оказалась первой на его пути, и тогда он не был так жесток и капризен, скорее одинок…

Бабушка отправилась куда-то с визитами, как только она появилась, и оставила их вдвоем. Надо сказать, что они не расстроились, а скорее даже обрадовались такой возможности. А потом началось.

Они расположились около распахнутого окна, там красовался старый сад — самое любимое место на земле

Солнце исчезло внезапно, ну очень быстро. Небо заволокли серые, почти стальные тучи, но они не замечали этого, потому что ему нужно было прочитать ей очередной вариант «Демона», теперь уже под музыку.

Мишель считал, что скрипкой он владел сносно, можно показать свое мастерство близкому человеку, который точно не станет смеяться. И Мария должна слышать то, что родилось у него за время ее отсутствия.

И она услышала в тот самый миг, когда в залу ворвалась музыка, она сначала даже не поняла, откуда музыка взялась, а потом догадалась, что это ее мальчик взял скрипку в руки. Ну как тут было не удивиться. Она слышала его в первый раз и была приятно удивлена. Да он Мастер!!!

Поэму он читал наизусть, хотя исписанные листы валялись рядом, но он не видел и не замечал их. Поэма стала его плотью и кровью, она была его всем теперь, и он впивался в нее существом и сознанием.

Музыка, строки, в озвучке почти совершенные — это то настоящее чудо, которое потрясло сначала ее, а завтра будет потрясать и всех других. Но для них это случится завтра, через какое-то время, а она все это слышала теперь и страшно гордилась тем, что была первой его слушательницей.

Ей хотелось крикнуть, что он гений, что такого не может быть, что и Пушкин, впрочем, ни о чем таком говорить она не могла, потому что не должна была смущать такого юного поэта. Если даже это не испортит его, а он явно знал себе цену, то он все равно не должен слышать таких слов, пока он жив. Их надо произносить, когда человека уже нет с нами, хотя бы ради его спокойствия.

№№№№

И в тот миг, когда Демон шел к своему трагическому финалу, в небесах сверкнула молния, словно в подтверждение того, о чем она думала. Мария испугалась и вздрогнула, мальчик оставался невозмутим. Может быть, он просто не видел и слышал природной стихии, настолько погрузился в ткань поэмы. Хорошо, что не вернулась бабушка и не прервала этого действа. Оно должно было завершиться здесь и теперь.

И вот он замолчал, отложил в сторону скрипку, словно вес ее был невероятно большим, и больше такой тяжести он не мог держать на плече.

Мишель не произнес ни звука, но она понимала, что он ждет от нее каких — то слов, но какие это могут быть слова, если она решила не говорить самого главного и важного. А что-то сказать все равно она должна была. Молчание казалось каким-то нелепым и неуместным, потому она и произнесла:

— Она испугает любого, откуда столько страданий в твоем Демоне, их не может быть, их не должно быть.

То, что он произнес в ответ напугало ее еще больше, чем строчки опаденной адским пламенем поэмы. Так в тот момент она и определила творение, которое еще не видело свет. Мишель произнес буквально следующее:

— Я отомщу всем женщинам, которые не любят и никогда не полюбят меня. Я им отомщу жестоко, вот увидишь.

Вот теперь тетушка совсем растерялась, она точно не знала, что могла еще сказать на такое заяваление, повергшее ее в настоящий шок:

— На свете счастья нет, а есть покой и воля, может быть тогда в Грецию, как Байрон. И там рассчитаться со всеми, кто против тебя?

Она то ли утверждала, то ли спрашивала, сама наверное, не поняла.

Кажется она и себя причислила к тем, кому Мишель собирался мстить.

— Нет, — резко ответил он, — я же кавказский пленник, — мне там оставаться, Греция это для него навсегда могила, а не для меня. Горы, солнце и птицы высоко-высоко, я видел такой сон.

Так задолго до нового путешествия на Кавказ он определил и своего героя, и свое будущее.

№№№№№№№

Вспоминая эти слова значительно позднее, думая о нем, когда все сбылось, Мария пыталась понять, знал ли он все это на самом деле или просто все совпало? Но могут ли быть такие совпадения? Сомнений у нее не оставалось, он все это знал, точно знал в те дни. Но как же можно было жить с таким грузом: Вот уж точно, знания умножают печали.

Когда вернулась бабушка, ни скрипки, ни листов с поэмой уже не было, они перекочевали в тайник, где и потом хранились все время. И он казался спокойным и безмятежным, словно полчаса назад не пережил все это, не исполнил, и даже не ведал, что такое может быть и твориться в душе. Если бы Мария не была свидетельницей пережитого, она не поверила бы в то, что такое было, что могло быть.

Бабушка смотрела с подозрением, передавая Марии сплетни и новости, но думала о другом, она подозревала что-то, но никак не могла понять, что же именно так ее волновало и тревожило. Был какой-то заговор, это точно, но могли ли эти двое пойти против нее.. Мария точно не могла, а вот в своем внуке она не была так уверена. Было в нем что-то этакое, невыразимое и непередаваемое, и ей не понятное, а потому пугающее страшно.

Глава 4 Снова Государь

А потом настала для Мишеля самая трудная пора — разлука, с родным домом. Он должен был отправиться в гимназию, чтобы не оставаться неучем, получить какое-то образование.

Если бы они знали, как ему не хотелось всего этого. Но даже под дулом пистолета его бы не заставили в том признаться. Правда, тетушка все это чувствовала, она видела по его взгляду все, что творится у него в душе.

Бабушка тоже поняла, что ее так волнует, но просто взглянула на Марию, и разговор закончился, не успев начаться. Да и понимали все они, что это не прихоть, а неизбежность, а раз так, то и говорить не о чем. Но как он там будет, один среди всех, один против всех? Всех детей отправляли учиться, но был ли кто-то так мало приспособлен к жизни вне дома? Наверное, нет.

Все выяснилось очень быстро. Мишель не жаловался, вообще ничего не говорил, но сомнений в том, что там было скверное, не было никаких. Мария потеряла дар речи при встрече с Елизаветой Алексеевной.

Бабушка говорила, что человек ко всему привыкает. Мария не спорила, хотя ей хотелось сказать, что их Мишеля эта вечная истина не касается, он никогда не будет одним из всех, скорее против всех. А ведь это такой долги срок, страшно даже представить.

Они мало знали о гимназии, не знали почти ничего, и это тоже волновало и тревожило. Но одно событие не могло ускользнуть от них от всех, в гимназии появился Государь император. Он хотел видеть и слышать тех, кто должны были со временем поступить на службу. Это входило в его обязанности, но после всего пережитого в первые дни правления, такие мероприятия наводили на него тоску и тревогу. И как не пытался, но скрыть этого Николай Павлович никак не мог. Чуткие дети все это чувствовали, одни терялись и старались отстраниться, вторые наоборот вырваться вперед. Они все видели государя так близко в первый раз, и от тяжелого взгляда его многие просто едва держались на ногах.

№№№№№№

Бабушка заехала к Марии и рассказала о том, что должно было случиться в ближайшие часы там, где оставался их Мишель.

— Что-то дурные у меня предчувствия, — сразу выпалила Елизавета Алексеевна. — Ведь он такой, а потом всю жизнь будет расхлебывать.

Говорила она скорее всего о внуке, хотя об этом можно было только догадываться, и она откровенно боялась того, что может там произойти.

Настало время удивиться Марии, она не думала, что ее тетушка может вообще чего-то бояться, не таким она была созданием, а вот ведь как оно вышло. Ей приходилось не терять самообладания, оставаться на высоте.

— Да ничего, все обойдется, где император, а где Мишель, — слабо противилась она.

— Ну да, ну да, — как-то глухо повторяла та, но чувствовалось, что слова Марии ее ни в чем не убедили.

Обеим хотелось только одного, чтобы все поскорее закончилось, и до них дошла добрая весть о том, что ничего страшного там не произошло.

Блажен, кто верует, легко ему на свете. Но как было не верить во все это, вот они и верили пока.

Ничего такого не произошло. Просто Мишель единственный из всех был спокоен, даже невозмутим в тот день — это тогда запомнили многие.

Государь невольно остановился перед гимназистом, и не нашелся что сказать. Побледнел его учитель и как-то невольно расправил плечи, он готов был к любому повороту. Но гробовое молчание в зале, где все они собрались в тот день не нарушали даже назойливые мухи, казалось, что и они проявили почтение к Его величеству.

Но почему этот малыш был так спокоен? Император спросил потом его фамилию и узнал, что это внук Елизаветы Алексеевны, и кажется, только тогда для него что-то прояснилось.

В тесном кругу знати, особо приближенной к царскому двору все хорошо всех знали.

Бабушка побледнела, когда узнала, что император спрашивал о ней, вернее, о том, кто его родители.

— Что же он такое натворил? — не выдержала она

Учитель только развел руками, ему действительно нечего было сказать.

— Ничего, но Его величество выделил вашего Мишеля. Наверное, нашел родственную душу.

Бабушка усмехнулась. Но похоже, что этот человек не лукавил и не лгал. Ой, не пройдет для него даром такое внимание, не пройдет. Откуда она об этом знала, почему так думала. Потом, когда она пересказывала Марии все, что узнала в гимназии, они обе невольно вспомнили о тех смутных днях, о том, что пришлось пережить в тот день, когда он принимал присягу и начался бунт. Бабушке не нравился новый император, определенно не нравился, но и тогда и теперь она говорила об одном:

— Лучше он, чем новое восстание, а если бы был Пестоль, упокой Господи его душу, — произнесла бабушка и крестясь, она вспомнила все, что таил в себе тот декабрь.

— Но тут не полюбят ни одного импратора, — пробовала сказать ей Мария, — она только махнула рукой в ответ.

Страшная тревога нарастала в душе, она чувствовала, что ее внук попадет в беду. И то, что император заметил и выделил его, только убеждало ее том еще раз. Это явно было дурным знаком.

Глава 5 Тайные желания

Как прошли первые дни в гимназии, никто из близких ничего так толком и не узнал, а вот вернулся Мишель домой с радостью, из чего следовало, что не очень уютно ему там было. Но разве могло быть иначе, как бы не был он тут одинок, но он был дома, а общество сверстников, как и любое другое общество ему всегда было чуждо.

Да и что сказать, в старой усадьбе и свобода, и скрипка, и бумага, и холст — все было под рукой, и никто тайком не заглянет и не станет его разоблачать, смеяться и доносить другим. Он терпеть не мог, когда кто-то из его товарищей заглядывал за черту и проникал туда, куда не нужно было, потом обсуждая это с теми товаришами, с кем успели сблизиться. А дома, хотя одна бабушка стоила многих, но он научился с ней управляться.

Да и без Марии ему было так одиноко и так тоскливо. Но при новой встрече он не радовался, а хмурился, впрочем, вряд ли он сможет ее обмануть, не бывало такого. Мишель был благодарен судьбе за то, что она у него была и будет всегда. Тот, кто забрал матушку взамен отдал ему Марию. И за это его надо было благодарить. Какой была его матушка, сказать трудно, но он уверял себя, что Мария лучше всех на свете.

И вот тетушка появилась стремительно, как только узнала, что ее любимец вернулся. Она отметила про себя, что он очень подрос, если не физически, то другим стало выражение лица, более сосредоточенным, что ли, и он словно тянулся вверх, стремясь стать выше и старше. Наверное, это стремление всех, кому с ростом не слишком повезло. Но может быть все еще будет и он подрастет, ей хотелось верить в лучшее.

Они долго говорили о чем-то обсуждали все новости и наговориться не могли, радуясь тому, что такая встреча возможна. И если бы не обед, то наверное, так до вечера все бы и было.

№№№№№№

Как только холст и краски появились у него в руках Мишель стал рисовать упоенно. И сразу же на полотне проступили Кавказские горы, все, что он мог припомнить в один миг было на полотне, а он писал, забыв обо всем на свете.

— Как же все красиво, — только и выдохнула Мария, взглянув на его наброски, — ты настоящий художник, это сразу видно.

И тогда он произнес странное:

— Я хочу туда, там моя душа раз и навсегда осталась, мне хочется там спрятаться от этого странного мира, — прошептал он, очень тихо говорил, но она его услышала все-таки.

— Но потом тебе захочется вернуться назад, — улыбнулась тетушка, — человек не может быть один. Ну кто-то может быть и может, только не ты, ты рожден совсем в другом мире, в свете. А Кавказ — там хорошо тем, кто там родился, и не знает нашей суеты…

— Но чтобы захотеть вернуться, я должен там на какое-то время оказаться, — упрямился Мишель.

Слова тетушки ему не понравились и вызвали бурю эмоций.

— Ты поедешь туда летом, обязательно, если так страстно чего-то хочешь, то желания сбываются. Но надо немного подождать, и все получится. У многих нет такой возможности, но тебе откроется весь мир.

— А почему ты стала такой грустной? — он заметил, как она переменилась резко, в один миг.

— Не знаю, ангел мой, дурные предчувствия просто. Надеюсь, что они не сбудутся.

Он писал свой Кавказ и какую-то даму в белом на склоне горы. Черты ее размывались, ее невозмножно было узнать, она казалась страшно далекой и близкой одновременно Эх, оставить бы весь этот мир и отправиться туда вместе с тетушкой, чтобы ни бабушки, никого не было рядом, не это ли и есть свобода. Одиночество вовсе не так плохо, как она думает. Но Мария права, ьез бабушки и ее средств он вовсе мог никогда не побывать на Кавказе, получая так много с самого начала, надо уметь чем-то и жертвовать

Она не могла ему сказать, но чувствовала, что парень обречен на гибель. На Кавказе постоянно идет война, там трудно, почти невозможно уцелеть, а с его-то характером это совсем не получится. Но то, что он будет там, в том не было никаких сомнений. Слишком велико было его желание, он не перед чем не остановится.

№№№№№№

Бабушка отнеслась к художествам внука спокойно, Мишель был чем-то занят, и это уже хорошо. У него явный талант и память уникальная, далеко не каждый может так отразить все, что он видел не нынче, а давно. Хотя последнее ей было известно и прежде, просто приходилось в том убеждаться все время.

— Мы обяазтельно туда поедем, — заявила она, хотя накануне говорила о том, что не хочется ей снова совершать такое утомительное и долгое путешествие, что и ближе есть великолепные места, и стоит ли ноги бить такую даль отправдляясь и подвергая себя опасности, чтобы взглянуть на горы, которые ты видел и прежде?

Но как только она увидела художества внука, так все изменилось в один миг в ее душе, никакие расстояния и сложности в пути больше не были страшны. Мишель понял, какова сила искусства. Уж если оно так действует на бабушку, то что говорить об остальных?

Глава 6 Но кто-то камень положил

Это была его первая любовь, самая сильная и разрушительная.

Девочку звали Екатерина, и она была если не умна, то очень проницательна, наверное в роду у нее была царевна Кассандра. Она видела его насквозь, хотя они не так много встречались. Но много встреч и не требуются, чтобы узнать и понять человека, стоит только внимательнее присмотреться, и прислушатьсяи многое откровется быстро.

Может быть девчока просто не любила его, или боялась больше, чем любила, а может все вместен сплелось, только она отсранялась, убегала, старалась не приближаться. Это страшно волновало и заводило Мишеля, он не знал, как быть и что делать и чувствовал себя самым несчастным в мире созданием. Но бывала ли первая любовь счастливой? Только для него все это казалось сильнее и ярче, чем для иных.

Мария с самого начала видела, что творится в душе мальчика, но пока она растерялась и не ведала, что ей делать и как быть. И только когда появилось стихотворение «Нищий», и она его взяла со стола и прочитала, пока он был поглащен рисованием, она содрогнулась, столило только погрусться в текст. Как можно от ребенка ждать такой силы чувств и переживаний? Да, он с самого начала чувствовал, как возрослый, он никогда не казался ей ребенком, даже в младенчестве, и во всем об был таким.

Но это стихотворение перевернуло бы сознание любого, стоило к нему только прикоснуться.

У врат обители святой

Стоял просящий подаянья

Бедняк иссохший, чуть живой

От глада, жажды и страданья.

Куска лишь хлеба он просил,

И взор являл живую муку,

И кто-то камень положил

В его протянутую руку.

Так я молил твоей любви

С слезами горькими, с тоскою;

Так чувства лучшие мои

Обмануты навек тобою!

Мария повторила несколько раз эти строки. Она не только их запомнила, она не могла от них отмахнуться и забыть. Но то впечателение, которое они произвели на нее с первой минуты прочтения текста, остались в ее душе навсегда. Только это все позднее переживалось еще сильнее, а тогда ей хотелось сделать хоть что-то, чтобы в отношениях детей все переменилось, и он так не страдал. Она чувствовала с высоты своего опыта, что это повлияет на всю его дальнейшую жизнь, может стать роковым, да и что не будет для него роковым, вот ведь в чем беда.

№№№№№№№№

Зная, что говорить с Мишелем бесполезно, он замкнется, ничего не скажет, и если не будет с ней груб, то от этого не легче все равно, нет, тут надо действовать по-другому. Немного подумав, она отправилась к Екатерине.

Девочка насторожилась и слушала ее с каким-то вызовом, она кивала головой, но не произносила ни слова, ни звука, наверное, не случайно Мишель выбрал именно ее, он нашел в ней родственную дущу, и как охотник, должен быть догнать и убить добычу. Все они стояли на опасном пути разрушения, но мог ли кто-то из них сойти с этого пути?

— Ты можешь быть к нему терпимее и мягче? Я знаю как с ним тяжело, но ему нужно твое внимание и понимание. Ты пока не понимаешь, как много зависит от женщины в отношениях, но обязательно поймешь, чуть позднее, тогда и он тоже станет другим, уж поверь мне, дорогая.

Она насупилась еще больше и закачала головой. Больше говорить с ней было не о чем. Дети — самые сложные создания в этом мире, со взрослыми договориться значительно легче и проще. Но может быть взрослые виноваты в том, что они такие.

— Нищий, — прообормотала Мария.

Сначала она хотела прочитать стихотворение, потом решила не читать, она не могла вторгаться на эту территорию, это была другая, чужая жизнь, сама она оказалась только невольным свидетелем, не более того.

№№№№№№№

Когда и как прочитала его бабушка, они оба не знали, но то. что она его прочитала стало ясно из разговора с ее знакомой, когда она пылко заговорила о камне в руке нищего. Та удивленно подняла брови, никогда прежде в речах ее приятельницы ничего такого не было сроду, что с людьми творит старость? Сама она ее боялась как огня и улавоивала все ее проявления. О том, что это мог написать мальчик речи не было, это бы не уложилось у нее в голове. Было и чувство зависти к Елизавете Алексеевне — ведь похоже к ней пришла мудолсть, а эта капризная дама является далеко не ко всем.

— Она стала такой от всех страданий и бед на нее свалившихся, — говорила она своей подруге, многозначительно улыбаясь.

— Ничего удивительного, она постарше нас с тобой будет.

— Не хотелось бы мне дожить до таких темных мыслей и чувств.

Собеседница кивнула в знак согоасия — ей тоже не хотелось бы дожить, дострадать, дотянуться. Дожили ли они обе до того момента, когда имя автора стихоторения перестало быть тайной, и оно было опубликовано? Кто его знает, наверное, это стало для них в таком случае невероятным открытием.

Самой же бабушке Елизавете не было дела до того, что говорят ее знакомые, ее больше волновало душевное состояние ее внука и та упрямая девица, которая поступила с ним таким образом, что ему пришлось все это выплеснуть на бумагу.

Мишель стал ненавидеть всех женщин и девиц, Екатерина увидев еще раз его ярость, поспешно уехала и повторяла все время:

— Он страшный человек

Сестры только удивленно на нее смотрели, они считали, что она сама во всем виновата. Но это осталось в прошлом, девушки постарались о том забыть, больше никогда не говорили. В мире было столько интересного. Он вовсе не сошелся клином на Мишеле, вот, например, его друг Монго, очень приятный и обходительный молодой человек, да и мало ли таких. Мир прекрасен и разнообразен и у них вся жизнь была впереди.

Глава 7 Холера не дает вздохнуть

Первая любовь не давала покоя, Мишель маялся, ждал встречи и страшно ее боялся. Но жизнь текла своим чередом, и впереди был университет. Выбор оказался не велик, а он должен был получить хоть какое-то образование. И дать его умному, но строптивому парню должен был именно университет, ну не военным же ему становиться, этой мысли даже бабушка не допускала. Она удивленно подняла брови, когда услышала от Марии.

— Это не для него, — твердо заявила Мария.

Кто если не она знала и могла судить о том, что для него, а что не для него, сколько времени она провела с ним с самого начала, вызывая невольную ревность со стороны бабушки.

— Знать бы что для него, — усмехнулась Елизавета Алексеевна, — стерпится слюбится, наш Мишель ко всему будет привыкать долго и упорно, такой уж он уродился.

Решение ее было твердым и обсуждению не подлежало. Мария только тяжело вздохнула и пошла поговорить с Мишелем о том, что его ждет впереди, кто, если не она должна была это сделать?

— Значит, мне придется остаться в Москве, — голос его казался бесцветным, словно это совсем не волновало.

Но, конечно же, волновало, просто он научился скрываться и таить свои истинные чувства.

— Значит, придется, — повторила, словно эхо тетушка

Она была так растерянна и подавлена, что не ведала, что еще может сказать. И все повернулось так, что это ему пришлось ее утешать.

Никогда она так не волновалась, как в те дни, когда он отправился в университет. Оставалось только ждать какой — то неприятности, большой или малой. Мишель отомстит за то, что они с ним так поступили.

Сначала было затишье, но нет сомнения, что оно перед бурей.

Надежды бабушки не оправдались, не стерпелось и не слюбилось, там все было не его, все странное и чужое. А среди однокурсников чуть ли не в первый день подтвердились слухи о его дурном характере и выдающимся уме и способностях, что тоже не могло обрадовать многих. Москва — малый град, там все про всех все знают.

То, как они сторонились и отходили от него во время перемен, не могло не ранить парня, и чем дальше, чем было хуже. Но уходить так просто и сразу он не мог, ведь за все было заплачено, и трудно даже представить, как к этому отнесется бабушка. Да и должен быть какой-то особенный повод для всего этого, как без него?

В те дни Мишель все чаще вспоминал отца и мысленно обращался к нему, может быть потому, что у других отцы были, и они появлялись рядом со своими сыновьями, а у него словно и не было вовсе.

Он прекрасно помнил военного со шрамом после Бородина, но никому ничего не рассказывал. Он видел и себя в красивом мундире, как у дедушки Арсеньева — генерала, брата бабушки. Мишель сразу решил, что поговорит о каком-нибудь военном учреждении, куда хорошо бы перевестись, ведь тогда и Кавказ станет ближе, значительно ближе. Вот если бы Мария помогла уговорить бабушку, на нее последняя надежда.

№№№№№№№

Но беда одна не ходит, все чаще говорили о холере, зараза распространялась быстро, и в те дни, когда легче было умереть, чем выжить, он не мог думать о переменах в жизни, все словно бы повернулось вспять, и чтобы думать о чем-то новом. надо было получить ту самую жизнь и право на то, чтобы просто жить. А страшная болезнь ставила под угрозу и само его существование, он это чувствовал особенно остро.

За себя Мишель боялся меньше всего, ему было предсказано умереть от пули белого человека. Значит, холера обойдет его стороной. Но отец, бабушка, Мария, все, кто оставались рядом с ним, они были так уязвимы и потерять кого-то из них он никак не мог, их было слишком мало в этом мире, чтобы кто-то еще ушел так внезапно и в таких муках. Он так мечтал о свиданиях с отцом, о том, чтобы поговорить с ним по душам, понять, каков он, чем дышит, как живет. Ему хотелось в те дни побольше смелости, спокойствия, ведь писал же Пушкин свой «Пир во время чумы», как он может, словно ему не о чем жалеть и некого терять. Мишель стремился и никак не мог понять своего кумира, понятие гармония для него не существовало, он знал, конечно, знание этого слова, но был уверен, что к нему не стоит даже стремиться, она, как линия горизонта, отдаляется, стоит лишь приблизиться немного.

Можно ли бросать вызов судьбе в такой мере? Наверное, можно, но он только перечитывал эти строки и тайно и явно завидовал поэту.

Глава 8 Мечты и желания

Мишель представлял себе встречу с Пушкиным. Все время все было по — разному, но он так хотел просто взглянуть на него, получить заряд того вдохновения, той веселой легкости, которой славился его знаменитый современник. О нем говорили порой с таким восторгом. Каким был на самом деле Пушкин, он понятия не имел, хотя и был уверен, что прекрасно его знает, чувствует.

То, что он мог оказаться совсем другим, Мишеля не смущало, разочароваться он не боялся, примет таким, каков есть, главное, что он есть и чтобы был дальше где-то рядом, так чтобы можно было увидеть, услышать, дотянуться.

Тетушка с опаской читала тот самый Пир, она боялась и за мятежного поэта, и за Мишеля еще больше. Если бы он был чуть старше, и они бы сошлись, страшно даже представить себе, что могло бы случиться в те дни, что могло родиться после такой встречи, но пропасть лет должна была сгладить все, что ста могло и не могло случиться.

Но мятеж начался не там, в стане гения, а в университете. С чего это началось, как началось, он не говорил, а может и сам не ведал, но естественно оказался среди мятежников, где же еще ему было оставаться.

Смута во время смуты, это так романтично, он не боялся потерять место, наоборот, уверен был, что все к лучшему, ему нечего было терять, и можно избежать тяжелого разговора о том, что ему надо получать образованные, и не всегда все так, как нравится, бывает и наоборот.

Все свершилось само собой, наверное, не бог, а Демон, его вечный спутник решил его муки уменьшить, но что он потребует потом за свою услугу, вот ведь в чем вопрос. Хотя Демон прав, нельзя жить чужой жизнью, рано или поздно он свернет на прямую дорожку, и лучше, если это будет раньше, чем позднее, больше сделать успеешь, меньше роковых ошибок совершить. И чем черт не шутит, может быть, это и поможет ему выжить.

№№№№№№№

В какой момент Елизавета Алексеевна обо всем узнала, сказать трудно, какое-то время происшествие в университете удавалось скрывать. Но когда она появилась на пороге бледная и остановилась перед мольбертом, у него по спине пробежал холодок, потом забегали мурашки, а ведь кажется, что он родился бесстрашным, но нет, был страх и у него, и вызывала его эта хрупкая женщина, которая еще к тому же была его бабушкой. Он сжимал кисть в руке и упорно смотрел на холст, словно там должно было отпечататься что-то важное, словно это от него Мишель не мог оторвать взгляда. Но ничего особенного на холсте не было, хорошо, что он не отражал лика бабушки, а то ему стало бы еще страшнее. Но голос ее мольберт заглушить не мог, тут все было бессильно.

— И что дальше? — спросила она.

Вопрос подразумевал, что она все прекрасно знает, от нее ничего нельзя скрыть. Морочить ей голову и выяснять, о чем она говорит, он не стал, вспомнились тревоги другого бунта, как все в доме перевернулось вверх дном, и бессонные ночи и смутные дни. Но тогда это не касалось ее внука, ее единственного сокровища, а ведь он совсем ребенок, для таких потрясений не годится. Да и первое столкновение с императором тут же вспомнилось, ведь тот не забыл наверняка, как встретил его отрок, каким он был. Если ему обо всем донесли, а ему наверняка успели донести, то дела их совсем плохи. Она должна была схватиться за сердце, но удержалась, не в ее правилах было показывать, как ей больно, особенно если ничего не надо было изображать

Не добившись от Мишеля никакого ответа, да и что он мог ей сказать, что он оказался умнее тех, кто его учил, что начал спорить с ними и не собирался соглашаться, что по любому вопросу имел свое мнение, отличное от всех иных, не станет он этого говорить, хотя это и было правдой, но не стоит ее добивать, она и так готова упасть и умереть.

Но бабушка накинула плащ и исчезла. Она пошла к своим знакомым, ко всем, кто был ей близок, а они все там были близки, все оставались родственниками. Кто-то был ей чем-то обязан, ведь все они жили в тесном кругу. И тогда, и потом в дни всех этих смутных времен она готова была сделать для него все и даже больше, чем все, только и этого порой было мало, и это не имело своего результата. Но за то, что ты творил, надо было отвечать. Мария оказалась права, его не стоило что-то заставлять делать насильно, из этого никогда ничего хорошего не будет.

Впереди был Петербург, с Московским университетом покончено навсегда, он дал себе слово туда не возвращаться.

Глава 9 Я не унижусь

С Москвой было покончено. И с относительной скромностью тоже, кажется, теперь Мишель хотел подтвердить свою репутацию бунтовщика.

Ведь до сих пор он почти не появлялся в свете, а вот теперь он там был и был постоянно, ни о чем другом и думать не собирался. Хотелось забыть о страсти, такой испепеляющей, и перестать быть нищим, просящим подаяния, хотя бы собственных глазах, да и на тетушку жаль было смотреть, она казалась такой отрешенной и несчастной, а потерять ее веру в себя он никак не мог.

Старую страсть надо было срочно вытеснить новой. Свет был полон юных прелестных девиц, если бы Мишель еще умел выбирать. Но тут он каждый раз попадал не туда и выбирал не тех, так было с самого начала, хотя может быть в его случае все девицы были не те?

И там была Наталья, дочь драматурга, отличавшаяся спокойным нравом, прелестью невероятной и обаянием. Ее можно было назвать красавицей. И уж точно она была мила. И коварный Купидон именно в ее сторону взор поэта направил, а в сердце его попала еще одна стрела и сильно его поразила.

№№№№№№

Мишелю хотелось затмить всех и покорить ее сердце, а может и украсть душу, если получится, или хотя бы подавить волю, заставить чувствовать себя влюбленной до гробовой доски. А почему нет? Разве он не достоин этого? Разве не так поступал опальный лорд, он мог покорить любую, а потом безжалостно оставить, чем этот юноша хуже. Да, он другой, еще неведомый миру, но все только начинается, и даже страшно представить, что будет в итоге. Наверное, беда и была в том, что он слишком много читал о лорде и его творений немало знал к тому времени, это и сыграло с ним злую шутку, семена упали на хорошо удобренную почву.

Мишель говорил о Байроне все больше и больше. И при этом в глазах его зажигался какой-то странный свет, губы шевелились сами по себе, он словно переносился туда, на лоно дикой природы, к шипящим волнам океана, чтобы оставаться там, чтобы нежиться в волнах кипящей стихии, вместе с ней, спасать ее из этой пучины.

Как хорошо все получалось в его мечтах и стихах — мальчик оставался неисправимым романтиком, злым романтиком, и это могло убить любые чувства, хотя должно было их только разжигать.

Он опомнился в тот момент, когда заметил, что Наталье это совсем не интересно. Этого не может быть, она должна быть в его власти, но не отстраняться от него все дальше, словно он прокаженный какой. Второго явного или тайного отказа Мишель терпеть не собирался.

Наверное, отторжение Натальи заставило вместиться в его душу настоящего беса, потому что он тут же стал распекать всех, кто случайно попадался под руку. Это должно было как-то умирить Натальин нрав, а она замыкалась еще больше, отдалялась и удалялась.

Глава 10 Печальная развязка

Мишель чувствовал поражение, и оно будет все ближе и ближе, если.

А вот что еще нужно сделать, чтобы она сменила гнев на милость, он никак не мог этого знать, даже не догадывался. Надо признать, что у парня не было опыта общения с девицами, а если он и был, то негативный, вряд ли такое поможет. О, как бы пригодились тут советы Пушкина, уж тот точно знал, как себя вести в таких случаях. Хотя, наверное, он не даром пристрелил такого же вот Ленского, да и дело с концом, а что с ними долго возиться?

Бабушка на этот раз встревожилась не на шутку, как только появилась Мария, она пожаловалась

— Ты представляешь, дорогая, он назвал царским шутом, — бабушка шепотом произнесла имя важного чиновника.

Для Марии это не было новостью, как оказалось.

— Ну, молодость часто бунтует против всех наших устоев, — спокойно отвечала та, хотя так и не смогла скрыть тревогу, а бабушка в тот вечер тоже не могла никак успокоиться.

— Он сумасшедший, дорогая, он погубит все, что у него на пути, нам всем будет туго, — так о любимом внуке бабушка никогда прежде не говорила.

Мария не хотела ее разуверять в том, потому что и сама думала примерно так же, только не хотела произносить этого вслух, ведь тогда может быть, не сбудется. Но обмануть Елизавету Алексеевну ей не удалось.

В тот момент, когда им обеим казалось, что крепость этой тихой девицы рухнула, и она ответит взаимностью, заставив Мишеля успокоиться и поверить в себя, произошло обратное. Говорят, что кто-то показал ей стихотворение «К глупой красавице»

Тобой пленяться издали

Мое все зрение готово,

Но слышать боже сохрани

Мне от тебя одно хоть слово.

Иль смех, иль страх в душе моей

Заменит сладкое мечтанье,

И глупый смысл твоих речей

Оледенит очарованье…

Так смерть красна издалека;

Пускай она летит стрелою.

За ней я следую пока,

Лишь только б не она за мною…

За ней я всюду полечу

И наслажуся в созерцанье,

Но сам привлечь ее вниманье

Ни за полмира не хочу.

Мария вошла в комнату с листком, на котором было написано это стихотворение, уже переписанное кем-то, наверное, не в первый раз.

— Мишель что это? — спросила она, прекрасно понимая, что это такое и к кому обращено. Но ей хотелось услышать его ответ, что он скажет, а потом уж как-то на это реагировать.

— Да просто так, безделица, а что я должен был ей сказать, все остальное я испробовал, оставалось только мстить.

— Больше ты к ней не сможешь приблизиться.

— Ты так думаешь? — усмехнулся юноша.

— Я знаю, просто если бы ты увивался за мной и написал такое для меня.

— Я не написал бы такое для тебя, — он бросал вызов и начинал злиться еще больше, словно она была во всем виновата, что за несносный мальчишка.

— Да перестань, это обидно для любой девицы. Но она переживет и забудет, а может не забудет никогда, только как ты жить будешь, ведь это только начало.

Кажется, он не слышал и не слушал ее, но она все равно говорила, и тревога в душе только нарастала.

Можно было говорить, как угодно, долго, но она тогда поняла, что он таким и останется с девицами, стоит только сказать ему нет, и все, он выплеснет всю горечь, боль, обиду и не остановится. Но если сказать «да», то многое ли изменится? Она интересна ему, пока остается добычей для охотника, и глупая девица это поняла очень быстро, надо отдать ей должное.

Насколько можно было судить, больше свиданий у них с Натальей не было, ни месть, ни стихи ей посвященные, ни какие-то иные знаки внимания никак на нее не действовали. Для столь юного возраста она оставалась более чем благоразумной.

№№№№№№№

И не только эта странная девица, но и другие старались не приближаться к нему, слухами Москва полнится, и всем все было известно. Он долго терпел и делал вид, что ничего не происходит и это его не касается, но потом все-таки не выдержал и спросил у тетушки:

— Почему они все шарахаются от меня, словно я бес?

— Им не хочется, чтобы ты сравнивал их со смертью, знаешь, таким ранимым созданиям это крайне неприятно, обидно и досадно, я тебя предупреждала.

— Но она заслужила этого.

— Лорд Байрон тоже часто терпел фиаско, только ему хватало ума о том не писать, — говорила ли она правду, мог ли великолепный лорд терпеть неудачу? Скорее всего она придумала это на ходу чтобы как-то его поддержать. Мишель понимал, что на всем свете у него есть только один добрый и верный друг. Не так много, но и не мало, что бы он без нее делал?

И хотя говорила Мария мягко, почти ласково, но Мишель понимал, что она отомстила за всех тех девиц, которые он вольно или невольно обидел.

— Неужели все женщины одинаковы, даже Мария, — думал он в тот момент, когда пытался заснуть.

То, что дело может быть не в женщинах, а в нем самом, это ему на ум как-то не приходило. Он ни в чем не виноват, и никогда не будет виноват, это все они, тупые, капризные и несчастные, уж точно не достойные его внимания, но что делать. Если он рожден мужчиной, а потому всегда будет вольно или невольно искать их общества, ему никак без них не обойтись, а они без него очень даже легко обходятся. Ну и пусть летят ко всем чертям.

Глава 11 Зачем я не ворон?

Так было наяву, а во сне совсем по-другому. Е снилась огромная черная птица — ворон. Тот пролетал так низко и так пронзительно кричал, что он невольно отстранился, словно боялся оказаться в его когтях. Но прошло немного времени, все успокоилось немного, и тогда Мишель начал понимать, что ворон — это он сам, вот такой черный, грозный ворон — чародей, который только при дневном свете способен оборачиваться человеком, а все остальное время он ворон, и оперенье его сливается с темной ночью, а потому летает он бесшумной и незаметен для остальных. И только его громкий крик приводит в ужас тех, кому придется с ним столкнуться на этом пути. Пусть лучше проходят стороной. Им не стоит с ним рядом появляться, это скверно закончится. Как же ему понравилось все, что парень узрел в том сновидении, оно окрыляло и вдохновляло.

Сон был таким ярким, что забыть он его никак не мог и через день, и через неделю, а желание было только одно, ему хотелось, ему очень хотелось стать тем самым вороном и в жизни, чародеем, волхвом, чтобы оборачиваться, и превращаться в птицу, незаметно приближаться к девам юным и мужам и терзать и тех и других.

Он помнил историю о том, что в Ирии все — души птицы, и они прилетают сюда в таком обличии, чтобы немного побыть среди людей, а потом снова возвращаются в свой рай небесный.

Каждый в прошлой жизни был птицей, птицей станет и потом, когда покинет мир. Как только тетушка заглянула к нему, они о том говорили.

Она улыбнулась:

— И какой же птицей был ты, дай угадаю. Орлом, ну конечно черным орлом или соколом, чтобы охотится на мелких птиц или зверюшек.

Она замолчала и взглянула на него, уверенная, что угадала все точно.

— А вот и нет, — заявил Мишель, — я был вороном, черным вороном.

Она странно побледнела — все худшие опасения ее подтверждались, не может быть. И весь тот флер, который был вокруг этой птицы, как-то сразу спал и исчез. И мудрость ее, и то, что долго живет, она думала только о том, что эта птица появляется с дурными вестями на поле битвы и питается падалью — вот и все, о чем она могла в те минуты думать.

— Я хочу обернуться птицей и заклевать всех, кто будет против, — разве это не самое главное в жизни?

Она не хотела говорить ни о чем, понимая, что разубеждать его бесполезно, романтике его нет предела, и желание властвовать так велико, что все о нее разобьется.

— Ему нужна власть над миром, — размышляла Мария, и ворон все где-то вился и в реальности, и в снах тревожных. Птица казалась все более зловещей после того, как Мишель связал себя с нею. Ворон и Демон — даже сложно сказать, что страшнее и опасней.

№№№№№

Мишель видел, как волнуется тетушка, пытался пошутить, утешить ее, но у него это плохо получалось.

— И кто меня за язык тянул, если она испугается и отдалится, то я останусь совсем один, а я не могу так оставаться.

Но образ ворона был так притягателен, что отказаться от него он никак не мог, даже если бы и захотел.

— Демон может оборачиваться черным вороном, — написал он в альбоме, не сомневаясь в том, что она это прочтет.

И образ Демона снова возник в его душе и так его увлек, что он позабыл обо всем и хотел только одного — написать о Демоне.

Уже в те дни он не сомневался, что писать о нем будет все время, всю жизнь, сколько там еще ее отмеряно для него.

Конечно, она это прочитала, как только вошла в комнату, чтобы взять с полки какую-то книгу. И так увлеклась, что не услышала, как вошла бабушка и тоже остановилась рядом. Мария невольно захлопнула альбом и прижала его к животу.

— Что там? — спросила она тихо, но тут все зловещее начало и проявилось.

— Да так, его ребяческие выходки. Ничего особенного

— Почему ты это прячешь?

— Ничего я не прячу, думаю просто, что он никогда не повзрослеет, так и останется ребенком. И таким мы его и воспитали, — она тяжело вздохнула и отвернулась. Иногда тетушка была просто невыносима.

Елизавета Алексеевна думала о своем, о самом больном и тревожном, хотела промолчать, но все-таки произнесла это вслух:

— Может все эти красотки тогда и не отнимут его у меня. В этом есть своя прелесть, как погляжу.

Ей хотелось получить какое-то подтверждение своим мыслям и переживаниям. Но Мария казалась неумолимой.

— Но он должен жить своей жизнью, — мне тоже хотелось бы этого, но он проклянет нас, если так будет… У каждого своя жизнь, у Мишеля своя, и нам придется с этим смириться.

Бабушка поджала губы и ничего больше говорить не собиралась, она ее разочаровала, очень разочаровала. Ладить она могла только с дворовыми девками, те, всегда говорили то, что ей и хотелось услышать, молчали, как только она начинала сердиться, с ними было легко и просто управиться.

Глава 12 Смерть Отца 1 октября

Мишель иногда виделся с отцом, но это было так редко, уже если Мария не могла поладить с тетушкой, то каково было этому отставному военному с ней о чем-то договориться. Он был с самого начала не пара для ее дочери, а уж теще с ним вовсе не о чем было говорить.

В самом начале они быстро договорились о том, что он не станет мешать ей воспитывать внука и не будет искать с ним встреч. Сначала ему показалось это пустой угрозой. Не могла же она совсем лишить его сына, но оказалось, что она могла, она могла и больше того, при первом непослушании просто захлопнуть перед ним дверь, судиться, бороться с ней у него не было ни сил, ни денег, ни желания что-то доказывать, она всегда была права, если даже была не права, такое вот железное правило грозной старухи. Он мог выть от бессилия, но ничего не менялось от этого.

Он приходил к вратам усадьбы, словно случайно прогуливался, часто видел сына издалека, смотрел как он рос. Мальчик казался ему не по годам угрюмым. Но сам он был точно таким, а потому исправить он ничего не мог, если бы и захотел, да и не понимал он эту русскую душу. Всю жизнь тут оставался и ничего не понимал. Ему было даже лень жениться снова, хотя возможно он просто боялся грозной бабушки, осуждения света, каких-то новых скандалов и потрясений, потому и умер незаметно, не решаясь их тревожить, навязываться.

Этого бы точно никто не заметил, если бы он не оставался родственником Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, если бы у него не родился сын, и не произошла эта трагедия их разлука, ставшая вечной теперь.

№№№№№

Тетушка Мария сообщила Мишелю о смерти отца при молчаливом согласии бабушки, она не знала, как он себя поведет, что станет говорить, как поступит, та просто попросила последить за ним. Она чувствовала свою вину перед мальчиком и покойным зятем и понимала, что ничего не сможет исправить для одного из них, а со вторым в этом случае просто не справится. Оставалось только молча отойти в сторону и смотреть что как будет происходить.

Юноша сорвался с места, и не оглядываясь куда-то ушел. Мария последовала за ним и поняла, что он направляется в усадьбу отца. Он должен был увидеть его, проститься с ним, потому что больше этого не случится никогда. И ему хотелось увидеться с теми родственниками с его стороны, а вдруг там будет какая-то родственная душа.

Дорогу он помнил хорошо, хотя корил себя за то, что появлялся там так редко. Он не боялся бабушки и готов был досадить ей, сдерживало что-то другое, какие-то непонятные страхи от сближения, а что если откроется что-то такое непонятное, странное, то что как-то нарушит его и без того очень непростую жизнь

Одно только слово бабушки — неровня, — перечеркивало все, что между ними могло быть, но так и не стало. И глубокие страдания теперь, когда все оборвалось, терзали его душу с невероятной силой.

Припомнилось последнее свидание, когда они столкнулись тоже почти случайно, ну по крайней мере для него это было случайно. Все в суматохе, торопливо, словно бы нужно было куда-то бежать. Когда Мишель спросил, когда же они встретятся, то услышал в ответ:

— Если доживу, то свидимся.

Тогда он разозлился и спрашивал у Марии:

— Но разве мог он, герой Бородина, не справиться с бабушкой? Ведь я его сын, он должен был за меня бороться.

Она только усмехнулась, и грустной была ее усмешка, сказала что-то типа того, что в жизни всякое случается.

Он смотрел на неподвижное тело отца в гробу и понимал, что совсем не знал человека, подарившего ему жизнь, ну вот совсем никак, как такое может быть. А самое страшное, что и не стремился узнать, еще вчера тот был жив, и, наверное, мог бы многое рассказать. Теперь уже поздно, слишком поздно.

Хотя за ним отправили карету, но домой Мишель возвращался пешком, усталый, измученный, только и бросил двум дамам, поджидавшим его в гостиной:

— Больше совсем никого не осталось, — выпалил он, когда вернулся назад

Ни Мария, ни бабушка так и не смогли ему ничего ответить. Да и что тут скажешь, Елизавета Алексеевна не могла не чувствовать себя во всем виноватой. Пока он был жив, оставалась какая-то надежда на примирение, теперь ее больше не было вовсе, никого и ничего не осталось. Судя по всему, ее он в расчет не брал.

Глава 13 Маскарад Король звездочет

Это был первый бал-маскарад в жизни Мишеля, а потому надо было придумать что-то особенное. Они долго спорили с тетушкой, никак не могли решить, какой же костюм для него приготовить.

Все было темным, а то и черным, слишком мрачным. Мария не знала, что делать, что ему предложить, чтобы хоть как-то обыграть то, что там творилось, и не казаться бы ему Демоном там. Первое впечатление может быть самое главное для любого человека, а если ты еще видишь себя поэтом — тем более. От напряжения даже немного заболела голова. И вдруг она увидела на полке большую, красивую книгу и воскликнула:

— Звездочет, ты у нас будешь звездочетом на маскараде, а почему нет, в этом вся интрига, каждый хочет заглянуть в свое грядущее, все так любопытны, однако, и ты привлечешь внимание всех.

Парень угрюмо молчал, но заметив, что она готова разрыдаться, согласился, она так много для него делала, так старалась, как можно отказать такому ангелу. И хотя собственное отражение в старинном зеркале Мишелю не сильно понравилось, но он порадовался ее улыбке и хорошему настроению.

— Ты может уговорить на что угодно.

— Но ничего дурного я тебе не посоветую, ты же знаешь это.

Так на том самом маскараде появился звездочет в плаще, усыпанном звездами. Тетушка была где-то в углу залы и оттуда наблюдала за тем, как все перед ним расступились. Она сияла от радости, даже тут было это видно.

Он говорил с кем-то, гадал кому-то по своей книге, предсказывая судьбу, многие его просто не узнавали, кто-то из узнавших боялся подойти. И судьбу знать не хотелось, и было страшно услышать от него предсказание.

№№№№№№№№

В тот самый вечер родился сюжет для его драмы «Маскарад», юная девица потеряла браслет, вторая его подобрала и передала влюбленному в нее юноше, назначая свидание от своего имени, что там у них случилось дальше, Мишель не знал, но повествование о любви и неверности, о ревнивом муже, который готов убить невинную жену, хотя и не пытался даже выяснить, что там было на самом деле, появилось тут же. По дороге домой он обдумывал детали, а потому был нетерпим и рассеян.

Он все это записал в альбом подробнейшим образом и тут же забыл. Просто для его драмы не пришел еще срок, будет день, когда он отыщет этот альбом и все вспомнит.

Пройдет намело времени прежде, чем он вспомнит о том, что видел и наблюдал тогда, на первом маскараде в своей жизни. Мишель убедится, что для творца ничего не бывает случайным, у всего есть свой глубокий смысл.

№№№№№№

А Маскарад между тем продолжался, говорили, что там были и придворные дамы, и может быть сама императрица, хотя он не представлял себе, как она может выглядеть, но не мог отказать себе в удовольствии, помечтать о том, что она была там, что заметила и выделила его в этой толпе, и наступит день, когда он предстанет перед ней уже в гусарском наряде и прочитает какое-нибудь дерзкое и страстное стихотворение, которое сочинит на ходу, и она будет очарована и покорена раз и навсегда.

А между тем дамы мелькали перед глазами и чем больше их было, тем более одиноким он себя ощущал. Это странное чувство — одиночество в огромной толпе. Кажется рядом столько народу, но нет ни одной близкой, родственной души, нет и никогда не будет. Хотелось взвыть от рассеянности и горя — горького, но чувство это было все-таки страстно притянутым, каким-то сладостным даже. Наверное, переживать его он мог бы еще долго, но толпа постепенно редела, откуда-то вынырнула тетушка — он, наверное, не вспомнил бы о ней в том чувственном экстазе, но теперь должен был признать, что не таким уж был и одиноким, это просто игра, способность романтизировать и драматизировать все одновременно.

Карета ждала их у дворца — как хорошо, что не надо плестись пешком домой. Он почувствовал страшную усталость, оказывается, все это было очень утомительно.

Во дворце все спали, и он тихо прошел к себе в покои. Тетушка отправилась домой, она не хотела тут оставаться. Отдохнуть можно было только в своем доме, но не тут.

Глава 14 Последний сын вольности

Учеба в университете не задалась с самого начала. Впрочем, они не питали никаких иллюзий, там было скучно, одиноко, серо, и не впутаться в первую заварушку Мишель не мог, он очень старался не влезать, но ничего не вышло. Все связи Столыпиных и бесчисленные знакомства не помогли, бабушки добрые друзья пояснили, что это только дело времени, если его оставят сейчас, то потом все равно придется отчислить

— Не доводите нас всех до греха, дорогая Елизавета Алексеевна, — говорил ректор, к которому отправилась хлопотать за внука. И на лице его застыло такое выражение отрешенности, что она и сама решила, что не стоит доводить до греха.

Но по дороге домой, она размышляла о том, что так будет всегда, где бы ее Мишель не оказался, он нигде не сможет ужиться.

— Остается только карьера военного, может быть в глубине души он и сам это хорошо понимает, потому и стремится всей душой в другое место.

Бабушка позвала его к себе и объяснила о своем решении

— Будешь как отец и дед, яблоко от яблони недалеко падает, — тут же заявила она, словно желала оправдаться за то, что так и не смогла отстоять его в университет.

Но если взглянуть на него, то сразу становится ясно, что это известие не сильно его расстроило.

— Стать военным, служить государю, — повторял он на разные лады, когда бабушка ушла к себе, вести эту беседу ей было больше невыносимо.

Но слова ее о том, что военный мундир может спасти ее внука от пропасти, в которую он летит чуть ли не с рождения прозвучали странным диссонансом.

Карьера военного трудна и опасно, подразумевается, что он может участвовать в сражениях, и наверняка будет в них участвовать и может погибнуть. Так спасение ли это для него? Но, с другой стороны, если он станет стойким и отважным, ведь в его жилах течет шотландская кровь, может сделать его настоящим героем, а при его упрямстве и силе духа, так оно и будет, в том сомнений у нее почти не было.

На миг она почувствовала себя Фетидой, которая вынуждена отправить своего Ахилла на войну и решить, короткая и славная ли жизнь ему нужна или долгая и скучная без всяких подвигов.

Ей трудно было сделать выбор для него, в том какой путь выберет он, она не сомневалась — что-то гибельное было на его челе начертано.

№№№№№№№№

С вольностью придется проститься раз и навсегда, ее могла дать студенческая университетская жизнь. Об отчислении вскоре узнали все, но никто не рискнул бы о чем-то таком напомнить самому Мишелю.

Освобожденный отправился к старым знакомым и тут же оказался в компании трех сестер. Ну не одному же ему там оставаться.

Обстановка там была довольно легкой и непринужденной, до той минуты, пока его не попросили почитать новое стихотворение.

Мария посмотрела на него внимательно, хотела что-то сказать, но она была довольно далеко, не могла позволить себе такой вольности. Сам же Мишель начал читать новое стихотворение, которого не слышала даже она прежде.

Белеет парус одинокой

В тумане моря голубом!..

Что ищет он в стране далекой?

Что кинул он в краю родном?..

Играют волны — ветер свищет,

И мачта гнется и скрыпит…

Увы! он счастия не ищет

И не от счастия бежит!

Под ним струя светлей лазури,

Над ним луч солнца золотой…

А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой!

Мария Лопухина внимательно все прослушала и, может быть, она одна поняла суть всего происходящего. А может и не поняла, но почувствовала душой то, что там было, что должно быть.

Он не любил Марию и понимал, что не сможет изменить своей натуры, а ведь она все это поняла. Только для любви нужно что-то еще более важное для того, чтобы полюбить именно Марию.

Душа его тянулась к ней, хотя Варя не подавала вида. Она была спокойна и готова ко всему, но стихотворение ее никак не задело за живое, он не мог этого утверждать, но чувствовал, то. что не мог выразить словами.

Мир покачнулся и готов был упасть к его ногам, но самому Мишелю надо было отправляться на военную службу.

Он мысленно прощался с этим миром, привычным и обычным, и таким прекрасным. Задним умом он пытался понять, что было бы, если бы он оставался в университете. Но сослагательное наклонение не пройдет больше, оно уже во вчерашнем дне, а впереди служба, Кавказ — тот самый куда с самого детства стремилась его душа, совсем другой мир, совсем другая жизнь. Он не был готов к ней, но выбора ему не оставалось.

Лирическое отступление

«Я часто себя спрашиваю, зачем я так упорно добиваюсь любви маленькой девочки, которую обольстить я не хочу и на которой никогда не женюсь?» — Михаил Лермонтов (Герой нашего времени).

Но я добивался любви ее дерзко,

Хотя понимал, что нам вместе не быть,

Как парус, металось усталое сердце,

Желая лишь бури безумной просить.

Простить меня знаю, она не захочет,

И сам я себя никогда не прощу,

Но ветер там воет, и море клокочет,

О если бы знать мне, кого я ищу,

Какая печаль и какая отрада

Швырнет в небеса или в бездну тайком,

И в темной аллее забытого сада

Мы только мгновенье пробудем вдвоем.

Уносится Демон, предавший Тамару,

И гибнет она в пустоте бытия,

Любовь как спасенье? Как вечная кара

И что мне улыбка святая ея.

Рассвет не настал, умножая тревоги,

Стояла она у меня на пути,

И видели демоны, видели боги,

Что мне к Алтарю ее не увести.

И все-таки это такая отрада,

Понять, что она мне осталась мила,

Что в темной аллее забытого сада

Со мною она эту ночь провела.

Глава 15 Мундиры, ментики, нашивки, эполеты

В юности все меняется стремительно. Сначала от вольности ничего не осталось, а потом и от того юноши, к которому все успели привыкнуть, хотя и не принимали, и сторонились, и старательно избегали встречи, если ее вообще была возможность избежать. Если сделать этого не получалось, то напрягались и ждали дерзости, а то и скандала.

На самом деле Москва не так и велика, как может показаться тем, кто заглядывает туда в первый раз. Наши герои же успели везде побывать и все знали, со всеми были знакомы, так что все быстро надоело. Вот и оказался столичный мир тесен.

С каким трепетом примерял Мишель гусарский мундир, желая очаровать и юных дев и дам, хотя это ему совсем не было нужно, и поразить, и покорить всех своих старых знакомых, уж если ему суждено было стать служивым, воином, то пусть хоть что-то из всего из этого для него останется. Противоречивые чувства раздирали мятежную душу, ему хотелось быть свободным, как прежде, но коли это теперь невозможно, то надо стать лучшим из гусар, слава о них была такой громкой, что остальным военным приходилось только завидовать молча, и пусть те самые барышни, которые таили улыбки, а чаще усмешки, теперь борются за его внимание. Таких красавцев в высшем свете столицы было не так и много.

Первой его придирчиво осмотрела бабушка. Конечно, ростом он не вышел, но мундир украшал ее внука невероятно, у него появилась выправка, он стал таким красавчиком, что при других обстоятельствах она и сама бы бросилась к его ногам и молила бы о внимании, ну или в другой жизни, здесь таких подвигов от нее не требовалось, он и без того все время был рядом, от нее таких жертв не требовалось, хотя, не стоит себя обманывать, служба уведет его через несколько лет в любой уголок мира, и скорее всего на Кавказ. А там кто знает, что и как сложится, ведь там все время идет война.

№№№№№

Потом появилась Мария, конечно, как без нее. Она своих восторгов не скрывала, правда, говорила, что на Кавказе опасно, там идет война и убивают. И словно бы хотела убедить и бабушку, и внука в своей правоте, какая бестактность с ее стороны, но разве она была не права?

Сердце бабушки, слушавшей этот разговор, дрогнуло, разве не о том же она думала, хотя и не могла произнести этого вслух, никогда бы этого не сказала, чтобы не накликать беды, не зря же ее матушка все время твердила: «Не буди Лихо, пока оно тихо». Но на это Мишель ответил твердо и уверенно:

— Не бойся, цыганка мне сказала, что меня не убьют в сражении, это будет не кавказец, и светлый человек, блондин, я так понимают, и опасаться надо своих, а не чужих.

Мария встрепенулась, от того, что убьет его свой, легче не становилось, но сам Мишель почему-то этому был рад. Ведь можно проявлять чудеса храбрости, если знаешь, что не погибнешь в сражении. А именно так ему и хотелось утвердиться, раз уж он получил офицерский мундир.

— Цыганка твоя могла ошибиться и просто соврать, я бы не стала им доверять, — осторожно говорила Мария, — и потом, кое-что в своей судьбе мы все-таки можем изменить, так было много раз. Оказался не в том месте, опоздал на свидание, и вот уже все идет по-другому.

— Я не погибну в сражении, скажи об этом бабушке, а то на ней прямо лица нет, — он усмехнулся и подмигнул тетушке.

Елизавета Алексеевна отошла от двери, но ей показалось, что оба они знали, что она была рядом и все слышала. Конечно, это не хорошо, но что хорошо, а что нет, если это касается ее внука, здесь она забывала о нормах и правилах приличия и пошла бы на многое, если бы от нее это потребовалось.

№№№№№№

Теперь вместе с Мишелем был и Монго — его братец по материной линии, кто бы мог подумать, что форма так объединяет таких разных людей, но им было весело и забавно вместе, и поняв, что судьба свела их недаром, с тех давних пор они почти и не расставались больше. После тетушки Монго был единственным, кто понимал его, принимал таким, каким он был и ценил безмерно, что могло показаться странным, но было естественным. В мире всегда есть то. что нам близко и дорого.

«Это был, — пишет его дальний родственник М. Н. Лонгинов, — совершеннейший красавец; красота его, мужественная и вместе с тем отличавшаяся какою-то нежностию, была бы названа у французов „proverbiale“.. Он был одинаково хорош и в лихом гусарском ментике, и под барашковым кивером нижегородского драгуна, и, наконец, в одеянии современного льва, которым был вполне, но в самом лучшем значении этого слова. Изумительная по красоте внешняя оболочка была достойна его души и сердца. Назвать Монго-Столыпина — значит для людей нашего времени то же, что выразить понятие о воплощенной чести, образце благородства, безграничной доброте, великодушии и беззаветной готовности на услугу словом и делом».

№№№№№№

Мишель больше не был один, и дружба привела его в восторг, на одном из приемов, они снова встретились с Екатериной Сушковой. Но кажется она осталась неизменной, а как переменился сам Мишель, он диву давался, вспоминая, что был в нее влюблен. Как? Почему он мог так страдать и метаться из-за этой тупенькой и пустой бабенки, которая никогда и ничего не понимала, и понимать не собиралась.

Монго, увидев его отношение к той девице, упрекнул его за то. что он был неучтив и даже резок, и не скрывал презрения.

— Нельзя так с девицами и дамами, друг мой, уж они найдут как отомстить, ты поверь мне. Я не заставляю тебя их любить и рассыпаться в любезностях, но и так тоже не годится.

— Мстить стану я, — отвечал новоиспеченный гусар, — они не уйдут от моего возмездия, никогда не уйдут.

Сколько твердости было в голосе, сколько уверенности, что так все и будет, словно он шел в атаку против грозного противника.

Мишель сделал вид, что не заметил тревоги Монго, а тот оставаясь дамским угодником, он вряд ли тревожился из-за Екатерины, нет, конечно, ему просто не хотелось, чтобы Мишель попал в какую-то скверную историю, где могут быть замешаны мужья, братья, отцы. Они в обиду не дадут своих дочерей. И тогда, но лучше не думать о том, что может случиться тогда.

№№№№№

Узнав, что они теперь вместе, Елизавета Алексеевна как-то успокоилась, переложив на плечи Монго все, или почти все те заботы и хлопоты, что были до сих пор на ее хрупких плечах. Но справится ли он с таким грузом, есть ли кто-то, кто с ним справится? Там нужная дюжина друзей и родичей, чтобы что-то и как-то наладилось, но пока приходилось довольствоваться малым. Мария тоже радовалась такому повороту в жизни Мишеля, ведь у нее была своя жизнь, а Монго хороший парень, и ему вполне можно доверять ее любимца.

— Хорошо, что не женился с дуру, что судьба не была так жестока, — говорил Мишель, когда под утро они возвращались домой.

Его удивило то, что Монго на это ничего не ответил. А тот думал о том, что такими же будут отношения его друга ко всем другим женщинам и девицам, в каждой из них он найдет какой-то страшный изъян, и любовь в один миг превратится в ненависть, и ничего больше от нее не останется. И дело тут не в девицах, а в нем самом.

Об этом Монго говорил с Марией, когда они встретились в театре, Мишеля в тот вечер не было, он сказался больным, и занимался какими-то своими делами.

Глава 16 Встреча с Пушкиным

Поэзия жила в душе Мишеля, она волновала его не меньше, чем музыка и похождения по вечеринкам и светским приемам. А там кого только не встретишь. И вот внезапно, как всегда неожиданно он столкнулся и с Пушкиным. Когда видишь живым того, о ком с самого детства только и слышал, кем грезил всегда, испытываешь невероятное потрясение, которое не сможет описать даже гениальный поэт. Не мог этого сделать и Мишель потом, не появилось строк о той встрече у него, как ни странно, он писал о столкновении с той или другой барышней, а вот о встрече с поэтом упорно молчал, как о самом сокровенном.

Грезы внезапно превратились в реальность, Пушкин вошел в залу, порывистый, яркий, летящий, именно летящий, и по его виду было понятно, что это гений, это поэт, это порыв свежего ветра, которого им так не хватало всем в те суматошные времена.

Мишель был в восторге и смятении, куда делась его спесь и дерзость, он просто замер и смотрел на гения широко открытыми глазами, и было в нем что-то теплое, светлое, располагающее, но и далекое одновременно. Казалось, что поэт просто на миг заглянул сюда и сейчас растворится, исчезнет, как призрак. Но Пушкин не был призраком, более того, на этом маскараде, он был самым живым и настоящим, это они все казались мертвецами, пришельцами с того света. Они пытались скрыть свою сущность, он же ничего скрывать не собирался.

№№№№

Потом Монго говорил Марии, что таким он братца своего не видел больше никогда. Она же пожалела, что ее не было в том самом дворце, где они оказались случайно, и куда идти не собирались, но ноги сами их туда привели. И случайность оказалась чудом и сказкой, наградой, за то, что так долго и упорно им пришлось скитаться в поисках неведомого и непознанного.

И только через несколько минут, когда они снова встретились соприкоснулись, это был совсем другой человек. Он резко пролетел мимо, словно стрела выпущенная из лука, был зол и раздражен, словно его ужалила пчела или случилось еще что-то странное. Но что могло произойти за те несколько минут, когда Пушкин пропал из вида. А Мишель теперь только за ним и следил, глаз не спускал, искал и ждал.

Мишель не смел проследить за тем, где он был и с кем вел беседу, сам же он о происходящем ничего не ведал, зато все это хорошо знал и понимал Монго. Он тверже стоял на земле, интересовался многими сплетнями и новостями, которые в свете происходили, а не обдумывал очередную редакцию своего Демона. Нет, он мог только слушать творение друга, а не сочинять что-то сам. Он даже записок и воспоминаний писать не собирался, считая, что это не должно как-то касаться их жизни, которая по его разумению была сугубо личной.

— Что с ним, что случилось? — не выдержал Мишель.

— Деньги, долги, интриги, — как-то односложно произнес Монго, надеясь, что тот все и так поймет, ему не стоит все рассказывать подробно.

№№№№№№№

Конец ознакомительного фрагмента.