Последний герой. Александр Невский

Любовь Сушко

Книга из цикла «Князья и воины» посвящена самому знаменитому из князей русских Александру Невскому, которого по праву можно считать последним героем, из живших в лихолетье, когда Батый прошелся по славянским землям.Князю-победителю шведов и немцев нужно было выбирать между татарами и западом, и он выбрал первое, в то время, когда Даниил Галицкий в то самое время выбрал для себя корону и погубил свой мир.Жанр – альтернативная история, еще одна история о князе Александре.

Часть 1 Отец и Сын

Глава 1 Взгляд в далекое прошлое

Князь Юрий, прозванный Долгоруким, в середине жизненного пути своего, отказавшись от завоевания Киева, воспылал страстью к строительству городов. Не отличившись на полях сражений, не единожды разгромленный братьями своими и противниками иного рода, он понял, что главное в его жизни — города, которые он поставит. И будут помнить строителя и основателя их больше, чем воеводу, выигравшего самое яркое сражение. Отличавшийся крутым нравом, между тем он так пекся о памяти потомков, что все остальные дела его не особенно и волновали. Он был уверен, что современники просто не способны его оценить. У них было столько сплетен и наветов в запасе, что глупо было бы рассчитывать на их благосклонность и доброту.

Пять лет назад заложил он свою Московию. И город рос и ширился на глазах. А взор его устремился к новым нехоженым дорогам и необустроенным землям. И стал он закладывать новый град под Переславлем. Здесь был когда-то град старинный, но стерся он с лица земли, задолго до его появления в мире этом.

Города умирают так же, как люди. Часто от них и следа не остается. Но хотелось ему, чтобы древность с современностью соединилась, и он приложил к этому руки. И важно было, чтобы воскресил именно он. В детстве когда-то на пустом месте повстречал он белоголового старца с добрыми голубоватыми глазами. Он и рассказал княжичу о старинном граде, стоявшем здесь когда-то. А когда они прощались, узнал старик, что мрачный юноша, княжеский сын. И тогда подумал он о том, что отстроит город рано или поздно княжич.

И знал княжич, что он должен выполнить это обещание.

И знал он, что на том свете встретит того старика и ответить придется.

То ли вспомнил князь об обещании, то ли сам решил, но он город тот и решил построить, потому что думал он о нем неустанно. Но со странным городом этим с самого начала стали какие — то чудеса происходить.

Другой старец там появился, правда, правда, плутоватый, странный какой-то. Но говорил он, глядя на князя, что в городе этом красивый и удалой князь появится. И окажется сей град в особенном почете на долгие времена. После многих бед будет он самой яркой звездой на небосклоне над Русью.

Мудрено говорил старик, но главное понял Юрий, что не зря он говор этот строил, что родственник его далекий и о нем память оставит.

И снился ему ночью тот неведомый еще миру князь. Он смотрел на него из своего далека, говорил, что дорог и люб ему Переславль, краше его нет ничего в целом свете.

И возрадовался таким похвалам князь Юрий несказанно.

С особенно радостным настроением приступил к работе князь Юрий, и если раньше он только догадывался о том, что неспроста все это происходило, то теперь точно знал. И казалось ему в те дни, что стоит он между прошлым, уже недоступном, и будущим, о котором ему толком еще ничего не известно. Но чувствовал князь, что тяжелым будет грядущее. И он в этой странной цепи был только одним, но необходимым звеном.

Он не застал героические времена, и не особенно о том печалился, но города должны стоять всегда, и ему следовало к этому руку приложить.

Он внимательно следил за строительством, был беспощаден к мастерам. Он знал, что его бояться, но готов был на любую жестокость, чтобы увидеть свой новый город. А город его рос и хорошел на глазах.

Глава 2 Воспоминания об Андрее Болголюбском

Чаще всего Александр вспоминал о князе Андрее и гордился тем, что он был среди его предков. Хотя он не знал, почему сей властелин, вызывал у него в душе такие чувства. Но его капризный спутник и советчик бес хорошо это знал. Он все чаще возвращал юношу именно к памяти об Андрее. И для этого у него были свои причины. Он чувствовал свою вину перед этим князем, и считал, что теперь ее можно было и искупить.

Тогда в реальности он казался незаметным, достойным и правильным — для него очень скучным. Но в душе его жила какая-то невероятная сила и дерзость. Если бы в свое время он обратил на нее внимание, в этом мире все могло быть по-другому. Но в то время, в этом не хотелось признаваться даже самому себе, бес рубил сук, на котором сам он и восседал торжественно.

И возможно если бы он сделал ставки не на Всеволода и Романа, которые были ярче и ему казались интереснее, то и многих бед, а то и рабства самого избежать можно было, или биться с ним отчаяннее.

Андрей погиб страшной смертью, он возился со всеми остальными, а они такой клубок змей сплелись, что распутать невозможно. И все покатилось, словно камень с горы, которые сам он только слегка подтолкнул.

Во времена мужания Александра камень этот валялся уже где-то под горой и его никто не собирался подбирать.

№№№№№№

Андрей смотрел на них из своего далека и чувствовал, что оказался в странном, необъяснимом времени. Он помнил все, что тогда происходило, и убийц, ворвавшихся к нему в покои, никогда не сможет позабыть, и какое-то страшное крушение, проглотившее и правых и виноватых в одном потоке, и ту темноту, то забвение, в котором они все в один миг оказались.

Он был в первом кругу и понял, что отсюда можно видеть происходившее на земле. Только времена там совсем иные. И кто этот молодой красавец?

Он не смог бы без помощи беса ответить на все эти вопросы. Но в той реальности по времени ему просто не могло быть места. Он догадывался, что в жилах этого парня текла его кровь. И верил князь в то, что у него все может складываться по-другому. И останется что-то от их рода, и земля русская не перестанет существовать. Но если вспомнить о том, что он внук Всеволода, то на что-то особенное рассчитывать не приходилось, хотя ему ли не знать, что всякое бывает, внуки не всегда похожи на дедов своих.

Это и оставалось утешением, слабоватым, и все-таки.

— Но он и Мстислава Удалого внук, а не только твоего братца, — подсказывал ему бес.

Он показал князю, что не оставил его и тут и следит за его размышлениями.

— Да, Мстислав был славным князем, согласился Андрей. — Хорошо, если его кровь окажется сильнее.

— Так и будет, — подтвердил его непрошеный собеседник, — нужно хоть что-то сделать для нас для всех, — судя по словам, бес и себя в разряд князей зачислял.

— Ты спас когда-то Игоря, — напомнил он князю.

— Но это не особенно меня радует, — усмехнулся призрак, — ничего хорошего из этого не вышло, только новые раздоры и смута. Может, от всех этих кошмаров избавились бы, если бы он сгинул где-то в снегах.

— Но он сумел показать, что и на твоих собратьев управа есть.

Князь Андрей открещивался и не хотел замечать ничего хорошего, что происходило с ним в том мире. Немного призабывший его бес, знал теперь и вспомнил, почему в свое время он бегал от него, как от ладана — уныние недаром считается одним из смертных грехов. С этим он мог согласиться. Но в этом было что-то свое, неподражаемое, но не для живого человека, а для призрака в первом кругу ада.

Князь видел, что там начало происходить нечто, что не вписывалось в ту реальность, к которой он привык

Он прикасался к собственному прошлому и смотрел на себя со стороны, и это было интересным делом.

Хотя и на этот раз все казалось ему только злой шуткой и насмешкой. И только то, что спокойный, мужественный и благородный Мстислав так много для него значит — было утешением.

— Ты начал объединять русские земли, и это было правильно, они скоро поймут, что ты был прав, — внушал ему в это время бес, и центром не случайно станет град твоего отца.

— Переславль? — удивленно спросил он.

— Нет, Москва, — усмехнулся бес, называя полузабытый поселок, к которому в свое время так тянулся Юрий.

Победят деловые, а романтика будет только мешать. Тверь да Владимир отступят на задний план, и только мешать будут со временем.

Только непонятно было не только князю, но и бесу, о прошлом или грядущем говорил он. И вышла какая — то странная заминка.

— Да и сам ты, княже, в храме в полный рост изображен. У них будет представление о том, кто ты такой, что собой представляешь, то ли насмешливо, то ли серьезно говорил бес.

Он торопился. Александр все еще взирал на князя Андрея и понимал, что тот растает, он не сможет его больше увидеть, ведь не так просто заглянуть в собственное прошлое.

— Я вижу его, и во сне и я наяву я так часто вижу его, — твердил он, и хотелось остановить, удержать такое мгновение, но оно уплывало куда-то, исчезало.

— Киев, Новгород, Ростов, Суздаль, Владимир, — в каждом из городов этих он был хозяином. Но теперь это казалось только пустым звуком. Они, наверняка, где-то существовали, но были от него также далеки, как звезды на небесах, и он понимал, что не принадлежит к этому миру и принадлежать больше никогда не будет.

И не понимал, стоит ли об этом сожалеть или радоваться надо тому, что все так быстро закончилось.

Они не заметили, как место князя занял совсем иной тип. Он был в непривычных одеждах — почти обнажен, странно прекрасен и ужасен одновременно. Можно не сомневаться в том, что бес с ним давно и хорошо знаком.

— Я не хочу говорить о Всеволоде, — вместо приветствия бросил им этот тип.

— Но так ли он плох, ты не можешь спорить с тем, что ему многое удалось.

— Я презираю то, как он это делал. И это останется неизменным, — говорил он, и князь понял, что разговор принимает самый неприятный оттенок.

— Ты предвзят к нему, он вовсе не так плох, — все еще настаивал на своем бес, — разве имеет значения, каким путем мы добиваемся поставленной цели?

Демон смотрел на них внимательно и настороженно.

Глава 3 Невольные воспоминания

Да, конечно, этот красивый негодяй всегда защищал тех, кто в чем-то был на него похож. А князь Всеволод и он близнецы — братья. Но он хорошо знает, как они ужасны оба. И все кровавые последние события, доставлявшие ему столько горечи, он связывал, прежде всего, именно с ним. А уж если даже самого беса он вывел из себя, что случалось в последнее время не часто, то можно полагать, что он из себя представлял. И все-таки он выслушал доводы Демона.

Хотя они принадлежали к одному миру, но были такими разными и противными во многом друг другу, что даже с людьми он быстрее сходился и лучше ладил, несмотря на явную к ним неприязнь. Но бес не мог избежать общения с Демоном, потому что многие столетия был с ним знаком, и тому просто не с кем было общаться.

И скучая, а то и страдая без общества, он никак не оставлял того в покое.

Демон говорил, и казалось, говорит он совсем о другом человеке:

— Я не понимаю тебя, что же плохого в том, что князь сей был осторожен и хитер. Многое он просчитал и угадал. Сражался с врагами мало? Но они и не нападали на него, он мог усмирить их не только мечом, но и словом, разве неважно это? Ему в целости удалось сохранить свою дружину. А границы Руси защищены были, и бежали от него печенеги, как от ладана, говорят, ты бегаешь. Видно, было в нем что-то этакое. К большой власти не рвался он, так только дураки надутые к ней и стремятся, чтобы на столе великокняжеском покрасоваться. Иные за нее всю жизнь и отдают, на остальное и времени просто не хватает, и успокоиться так до смертного часа и не могут. Подчинял себе кого-то, пугал, но ради благого дела. Он Русь под свои знамена собирал, стать она должна была сильной да могучей. Только века человеческого для этого всегда не хватало, но это не вина его, а беда. Я знаю. как ты его за это наградил и куда поместил, в то время как все забияки, все погубившие и разрушившие этот мир, ради власти великие жертвы принесшие в первом кругу у тебя жируют, чувствуют себя спокойно и ты с ними беседы ведешь да совет держишь — вот твоя хваленая справедливость. Странной твоя любовь оказывается, — горячо упрекнул приятеля Демон.

И все еще никак после такой напраслины не мог успокоиться бес, но постепенно он начал понимать, что со стороны так все это и можно было представить. Он чувствовал, что в речах Демона в чем-то есть подвох, как и в делах его, о которых они спорили, но никак не мог понять, что за словами этими кроется.

Оставаясь и сам в чем-то ущербным, он не мог не защищать таких же ущербных и отодвинутых бесом в тень. Но почему сам он так спокойно, почти покорно случает этого типа или на самом деле перед Всеволодом какую-то вину испытывает. Но этого не может быть, — думал он сердито, и никак не мог примириться с тем, что кто-то рядом с ним все по-другому понимает.

Конечно, если бы не Александр, о князе Владимирском Всеволоде он бы совсем не вспомнил, и разговора такого не случилось бы. Но он с самого начала странно мешал своему внуку. Даже при одном упоминании про этого деда его возникало недоверие и к юноше. И должно пройти много времени, прежде чем отношение могло как-то измениться. А могло и не произойти этого совсем, — с грустью и горечью думал он, и странно пусто и одиноко становилось в его душе.

О Всеволоде прекрасный внук его почти ничего не знал. И было интересно, влияет это как-то на душу его или нет. Как вообще предки на потомков влиять могут, только ли цвет глаз и волос остается, или что-то незримое, не сразу заметное, но более важное и глубинное.

Бес точно знал, что князь Всеволод был трусом, и не печенеги и другие кочевники от него в ужасе бегали на самом деле, а он сам так походы свои строил, чтобы это была только видимость их бегства. Разные хитрые штучки для этого придумывал. И не власти большой он сторонился, а просто не хотел свои темные намерения показывать. А властвовать за спинами других, подставных фигур обожал он, и всю жизнь только этим и занимался. Все неудачи ловко спирал на тех, кто на троне княжеском красовался. Просто понял из их разговора бес, что властелин этот был не в меру хитер, и так все проворачивать умел, что и Демон или вовсе не понимал его, или принимал за чистую монету то, то что тот ему показать хотел, и не замечал того, что видеть не следовало.

А что уж говорить о людях его, им голову морочить такому мудрецу проще простого.

Но стоит ли метать бисер перед свиньями? Стоит ли вообще к таинственному и темному прошлому возвращаться? — спрашивал он у себя, и спокойно позволял себе слушать то, что говорил Демон, и не высказывал собственного мнения.

Но тот, видно, что-то заметил, потому что, несмотря на молчание, он на этом все-таки не успокоился.

— А что твои Игори и Романы с романтикой и высокими порывами их, — с вызовом заговорил он снова, — что они могли для этого мира сделать? Они только головы другим этой чепухой забили, даже тебя, ни во что не верящего, заморочили, обольстить смогли, но что из этого вышло? Они так и остались ни с чем, кроме красивых и пустых словечек, да бунта бесконечного.

— Не тебе бунт их осуждать, и не мне слушать об этом, — возмутился бес, хотя неясно было, к кому такое негодование может относиться, к тем князьям или к Демону, напомнившему ему о самых печальных страницах русской истории.

— А я рад, что в Александре твоем, не только Андрея и Мстислава, но и Всеволода много, разве стал бы он тем, кем стал без этого, разве что-то вышло бы?

И снова о сказанном особенное мнение у Беса было. Но ничего не стал он говорить. Пора было остановиться. Разговор такой можно было вести до бесконечности. И прав был Демон в одном. Как бы ему не хотелось выдать желаемое за действительное, но Всеволода из ближайших родственников его все равно не выкинуть.

А вспомнил бес о том, как сей князь в свое время старался заслужить его доверия и помощи от него добиться. Потом и избегал он его столько, сколько было возможно.

— Власть не терпит сантиментов, — размышлял бес, — И она изменяет тем, кто пытается задуматься о каких-то тонкостях и не хочет руки свои марать грязными делами.. Но разве по-человечески шагать по трупам, перешагивать через все, что лежит на пути, не особенно церемонясь.

Глава 4 Появление ангела

Они уже собрались попрощаться, но в тот самый миг и появился перед ними Ангел. Он пролетал мимо, но увидев эту парочку, никак не мог не остановиться и спуститься к ним, так притягательны они оба для него оказались. Хотя ему не хотелось даже себе в этом признаваться. Он убеждал себя в том, что бдит и собирается узнать, что происходит в кругу его противников. И почти всегда он был уверен в том, что он может провести их, обойти на поворотах.

Бес посмеивался над ним в глубине души, но делал вид, что ничего подобного не чувствует. Хотя ангел ему не особенно был нужен, но выпускать его из поля зрения он не собирался.

— У вас речь, конечно, о молодом князе Александре идет, — заявил он со знанием дела. — Но он не ваш, и вашим никогда не станет. Он благочестив и с вами ничего общего не будет иметь.

— Что же ты так печешься о том? — усмехнулся бес, — али не знаешь, что это только обман для всех, кто на земле останется после его ухода. Или ты и на самом деле веришь, что он в рай попадет? Нет, ты проницательнее и умнее, чем прикидываешься, ты знаешь, что он со мной, а не с тобой вовсе, и от меня он отречется, если вообще отречется, — позднее, чем от тебя.

Трудно было что-то на это возражать ангелу, хотя все в сознании его против этого восставало.

Да, странная сделка между ними произошла. Они выпросили для него титул святого, но его о том не спросили. Сам князь сразу же в сторону беса и стал смотреть, даже когда ему стало ясно, что у него уже есть любимец, и это Даниил Галицкий. Имя ему ничего не говорило, но в душе его возбудило страшную обиду. И что в нем такого, кроме того, что он сын знаменитого Романа, но сам он много ли стоит?

Но никто не мог влиять на симпатии беса, и ангел ничего не мог изменить в такой расстановке сил. Бес был невероятно упрям. И он не отдаст не только Даниила, но и Александра вечному своему противнику. И зная это, ангел все-таки не прекращал борьбу за его душу.

Но через мгновение стало понятно, что разговор пойдет совсем о другом, о том, что для русичей перестала быть чужой христианская вера.

— Да что христианство, — заговорил вдруг бес, — оно и появилось то здесь только через десять столетий, никогда князья наши не относились к нему серьезно. Твоя вера для них всегда чужой была, никогда не простят они вам того, что сильных и прекрасных языческих богов одним немощным заменили. Это бог нищих и воров.

— Но это не правда, еще Олег в сторону этого Бога смотрел.

Бес от души смеялся над его наивностью.

— Никуда он не смотрел. Это все бред, и ты не хуже меня это знаешь. А уж для него она была чужее, чем для остальных, — спокойно возражал он. Разве нужен ему был бог побежденных им византийцев?

В глазах беса в тот миг появилась злая насмешка, и он вовсе не собирался принимать на веру слова ангела.

Но ангел не сдавался:

— Но нынче по всей земле русской храмы стоят, — твердо говорил он

— Стоят, — согласился с ним бес, — только не князья служат твоему богу, а он им, а когда он им не нужен станет, то они от него быстро отрекутся, и ведут свои бесконечные воины, ссоры, подлости.

Ангел не мог найти никаких слов, чем и заставил торжествовать. Но он не собирался из-за этого сдаваться. Он отступил на какой-то не слишком большой срок. И в отступлении своем был неистов и яростен.

Но бес сам ему на помощь пришел, со своей вечной невозмутимостью.

— Не отчаивайся, твой бог все-таки нужен был, хотя бы для того, чтобы земли русичей объединить. И свою службу он моим князьям отслужил.

После этого в скорбном молчании ангел должен был удалиться. Он жалел, что спустился на эту землю, ведь был же почти уверен в том, что в схватке с бесом проиграет. Это случалось всегда, даже когда он был прав. Что-то непонятное обрекало его на проигрыш, никак не давало подняться и воспарить духом.

— Если бы они соблюдали заповеди, разве превратился бы мир в такую бойню жуткую?

Но понимал ангел, что никогда не будут они такими, как ему того хотелось, невозможно это.

А Андрей, прозванный Боголюбским, чем от Дьявола Всеволода отличался? Это его Демон так яростно защищал. Была у этого князя благообразная внешность, делишки свои он мог от глаз посторонних прятать и только. Мнимым было благочестие его, в этом бес прав.

Настроение было испорчено надолго. И он упрекал себя за то, что не мог пройти мимо беса, не встревать с ним в спор, хотя знал, что закончится это всегда одинаково.

Если, сталкивая их, Властелин хотел укрепить его веру, то получилось у него наоборот.

Вот и с Александром. Он собирался за него бороться. Но тот и рожден был для того, чтобы на беса и Мессира смотреть. И миф о святости его и благочестии, это только странная сказка, которой никогда не суждено осуществиться. Когда долго и складно лжешь, и сам начинаешь верить в эту ложь.

Высоко в небеса поднялся в те минуты ангел, и пытался побороть в себе грустные мысли свои, но они снова предательски заползали в его душу.

И только с небес за ним смотрел Архангел, но пальцем о палец не ударил. Как это было похоже на притчу о блудном сыне. Старший сын за верную службу не получил ничего. Отец радовался возвращению младшего и приложил все усилия для того, чтобы он вернулся. И он видел, что он и есть тот старший сын, верно на него работавший. Ему не нужно ничего, только обидно от этой несправедливости. Он понимал, что все бессмысленно, все зря и напрасно происходило.

И теперь он упрекал себя за то, что сомневался в правильности божьего промысла. Он не хотел становиться скитальцем, лишенным небес, таким печальным и странным, как Демон, ни таким балагуром бесшабашным, как бес. Его вполне устраивало то положение, которое он занимал. Но стоило только отвлечься, и все плывет на него неодолимой стеной.

Но кто такой Андрей? Почему он в первом кругу оказался, хотя видимых грехов у него не было?

Глава 5 Видение Андрея

Он хотел это непременно выяснить и потребовал у архангела, чтобы тот вызвал тень его. Тот не мог понять такой прыти и странного такого желания. Но этот ангел не часто его о чем-то просил, а бес был его должником, и потому не долго думая, ни о чем не расспрашивая, он быстро согласился.

Бес усмехнулся, когда к нему послали помощника, он догадался, что сомнения не оставляют его противника. И на этот раз ему хотелось докопаться до истины. Ну что же, стремление это похвальное, и он приказал привести князя Андрея.

Тот не изъявлял особенного желания, но и ослушаться не мог. Бес не учитывал никаких его желаний.

— Тебя прозвали Боголюбским, вот они и хотят выяснить, отчего ты не с ними.

— Я вернусь назад? — поинтересовался он.

Он боялся, что его там оставят навсегда. А он не был уверен в том, что ему там понравится, и оставаться не хотел.

Бес ничего на это не ответил. Князь понимал, что противиться бесполезно.

В тот момент князь Андрей был уже на земле в пустом храме. И он решил зажечь по старой привычке несколько свечек перед алтарем.

Странная восторженная тоска в тот момент охватила его душу, и не мог он с собой справиться, казалось, жил и умер он только вчера.

Ангел немного припозднился. Остановившись рядом, он смотрел с умилением на тень князя, и все еще не понимал, как он мог оказаться после трагедии не с ними, а там, в аду, пусть и в первом его кругу, но ад оставался адом, разве там место для такого благочестивого князя.

Ангел уже хотел показаться ему, но это время князь, как в старые и добрые времена опустился на колени, и с горечью, давно накопившейся в душе, стал твердить о тех грехах, хитростях и коварствах, коих не удалось ему тогда избежать в жизни его, потому и должен он мучиться в аду. Хотя говоря о муках, он лукавил немного, не так все было скверно, как виделось ему в те минуты. Ведь спрашивал же он с тревогой, не оставят ли его там, куда отправляют.

— Но все-таки он богобоязнен, — думал ангел, понимая, что бес не может быть рядом, ему не было сюда хода.

— Он слаб и грешен, вот и все, но еще больше привык он каяться так, что стало это для него странной игрой. Разве есть искренность в словах его? — это был голос беса

И он продолжал издеваться.

— Он молиться начал, — говорил бес, словно поведал страшную тайну, — но появился колдун и поведал ему, что умрет он страшной смертью. Вот и не богу, а чародею он поверил и понял, что рок страшный над ним. Но он бога обмануть хотел, потому что никогда не нужен был ваш рай князю этому, ему и в первом моем кругу замечательно живется.

Это казалось правдой, но чем черт не шутит?

— Но если он безгрешен так, как ты говоришь, тогда зачем ему так яростно молиться? — спрашивал он и все никак не мог успокоиться.

— Все просто, в этом мире так много соблазнов. И почему кто-то из имевших власть должен отказаться от них. Я не понимаю тебя. А самому тебе не хотелось ничего из плодов запретных изведать?

По молчанию ангела можно было судить о том, что и у него могут быть свои тайны. А если он не согрешил в реальности и не был уличен, то в мыслях своих грешил наверняка.

— У тебя еще будет для этого время, а у них жизнь слишком коротка, и только дураки не пользуются тем, что само идет к ним в руки.

Ангел слушал беса, но не отрываясь, смотрел на Андрея. Наверное, не стоило впутываться в этот спор, но надо было выделить хоть одного из князей. Даже если и грешны они были, — с досадой думал он, о том, как всегда ему приходилось прощать и оправдывать князей, иначе и опереться не на кого будет потом.

— А уж как Всеволод молился, но почему-то ты о нем не стал печься, а я бы вам его отдал с удовольствием.

— Довольно, — оборвал его крамольные речи ангел, — я не хочу больше об этом, ничего ты мне не доказал и не докажешь. Пусть люди слабы и хуже, чем нам хотелось бы, ну и что из этого.

Он удалился, так и не появившись перед Андреем. И вернувшись к себе вместе с бесом, он так и не мог понять, зачем его вырывали из привычной обстановки и отправляли снова на землю. Кто и зачем хотел встретиться с ним, но так и не встретился.

Сколько он не пытал беса, но тот увиливал и ничего ему об этом не сказал. Он хотел одного — нагнать как можно больше таинственности. Но ведь не для того, чтобы в храме побыть и свечи зажечь, бес привел его туда. Хотя он мог и такую шутку отколоть.

Но князь решил, что не стоит особенно гадать о том, чего не случилось. Человек может так много напридумывать из того, чего не было и быть не могло.

Ангел исчез, но с половины пути он повернул назад, ему хотелось хоть немного проучить этого наглого и пронырливого типа. Отступление его уже казалось ему таким позорным.

Глава 6 Финал спора

— Ты все еще здесь? — удивленно спросил бес, видя, что ангел снова вернулся. Он не понимал, что его все время возвращает, и не решался первым поставить точку в их бесконечном споре.

— Неужели тебе не понятно, что не найдешь ты сильных сторонников среди князей русских, они все мои были и будут всегда.

— Участь твоя определена — оставаться тебе среди ничтожных, нищих духом и самых слабых.

— Если я буду уверен в том, то покину мир, не задумываясь, — подтвердил Ангел.

Он не знал, почему князья-безбожники ему дороги.

— Я и на самом деле не найду настоящих христиан среди князей, — думал он в тот момент. Они стали такими из-за слабости веры нашей, из-за всего того скверного и жалкого, что вокруг происходит.

Бес взирал на него победно-насмешливо. Ему нечего было сказать в ответ тому. И все, что ему оставалось — полететь прочь, он дал себе слово никогда не возвращаться туда, не сталкиваться с бесом в вечных спорах. А если и придется им где-то встретиться, то никогда ни о чем не говорить с ним. Иначе можно просто лишиться неба, судьба его тогда окажется плачевной. Он не станет бесом, это место навсегда занято, а небеса всегда ему будут по-особому дороги. И надо еще ненавистью и неприязнью бесовой ко всем смертным обладать. А у него не было таких чувств. И он не собирался ничего менять. Но таил надежду, что заполучит рано или поздно лучших из князей из первого круга. Хотя пока их лелеял и гордился ими бес.

Как только ангел удалился, боевой запас беса значительно уменьшился. Но он все еще гордился собой, и припомнил давнее обещание, что до тех пор, пока будут существовать русские князья, он будет бороться за их души, и пусть сожалеют те, кто к нему не попал. И те немногие, кто в раю оказались, запоздало поняли, что это было самой большой глупостью в их жизни. Так всегда бывает, победой оборачивается поражение, и поражением то, что они упорно победой считали.

— Пока у меня все шло замечательно, — размышлял он, — если я уступил им Владимира Святого, то только в насмешку над ними и в назидание потомкам. И они должны были понять, что Святым они считали самого отпетого грешника. А Ольга? Он никогда не любил тех, кто метил из грязи в князи, и добивался какими-то невероятными усилиями того, что должно быть дано от рождения или не дано вовсе.

Вот он и отправил ее туда, пусть наслаждается райскими кущами вместе с внучком своим несчастным и убогим. Он не стал ее предупреждать о том, что никого из тех, кого ей бы хотелось там встретить, она не сможет увидеть.

Вот и шагнула тогда Ольга туда, куда мечталось ей, но это казалось полнейшей пустотой. А бравые ребята от Рюрика и от Игоря и потом Дмитрия, они с ним расстанутся навсегда с ним.

Он знал, каким страшным мир станет после Дмитрия. И ему тогда там делать нечего будет. Пусть сам Дьявол с теми князьями и царями разбирается, он это давно и твердо для себя решил, зная, как потом все развиваться станет. Но, забыв об Ангеле, он стал думать о том благословенном времени, когда ему не нужно будет пахать на земле, и возьмет он длительный отпуск, и будет со всеми князьями, пусть они спорят и воюют, как у Одина в Асгарде его, они заслужили лучшей участи.

Там все будет непредсказуемо для него, но тем и интереснее.

Наверное, ради того мира и стоило еще попахать, а потом можно будет поцарить и передохнуть. Но для полноты той картины ему не хватало еще нескольких очень важных фигур, и среди них обязательно должен быть князь Александр Ярославич, о котором уже все вокруг говорят, и ангел прилетел, вступая в заранее проигранный поединок. Ему нужен был князь Симеон, которого потом назовут они Гордым, и правильно назовут, конечно, ему не обойтись без несчастного Михаила Тверского, благородного романтика, который предпочтет смерть бесчестию, и наконец, самого Дмитрия Донского. Вот с ним еще труднее придется, там настоящий святой Сергий за его душу бороться станет. Но разве один старец сможет что-то сделать со всеми вместе взятыми.

Но о Дмитрии ему пока рано думать, надо еще для начала великолепного Даниила заполучить. Если кому-то кажется, что это раз плюнуть, то он глубоко заблуждается.

Бес немного посетовал на то, что князей сразу оказалось в одном времени двое, и ему придется суетиться немало. Но если их соединить, будет еще забавнее. Один будет отражаться в другом. И, кажется, только он и повелевал миром, ни бог, ни дьявол за ними особенно и не следили. Не многое, но кое-что он сделать все-таки мог.

И сравнивая судьбы Александра и Даниила, летописцы будут дивиться всем случайностям и совпадениям, которые с ним происходить станут.

Глава 7 Мстислав Удалой

Он уже собирался отправиться прогуляться, когда Демон вызвал из небытия еще одну тень. Это был прадед Александра по материнской линии Мстислав Удалой. И хотя он находился в его царстве, но до сих пор бес не обращал на него никакого внимания, потому что во многом он был Олеговым продолжением, хотя и не таким ярким.. В меру женолюбив, грешен, но смел, благороден, романтичен. И никаких особенных происшествий с ним не приключалось. Когда его помещали в первый круг, бес верил в то, что он ему еще может пригодиться. Так со временем и случилось, хотя тогда ему даже думать было лень о том, зачем он ему собственно понадобился, да еще в первом кругу, хотя на второй грехов у князя было маловато, и он не посмел бы его туда отправить просто из чувства справедливости.

— Вот ты об Александре голову ломаешь, все время с Всеволодом его сравниваешь, — начал философствовать Демон — а ведь и Мстислав его дедом был, наверное, от такого странного соединения двух миров он и стал таким, — решительно заговорил он, — посмотри-ка на этого князя.

И на самом деле он смотрел, кажется на него впервые. И не был он совсем на Олега похож. Совсем иным, далеким и прекрасным он ему казался. Он немного смущался, потому что два взора на него устремились, но вполне справился с такой задачей.

— Мне на поле брани больше всего хочется, — задумчиво проговорил он, там есть какое-то упоение, странное, ни с чем не сравнимое. — И он усмехнулся мечтательно, — тоскливо в аду вашем.

— Может, в рай отправишься? — поинтересовался бес.

— Нет, — твердо произнес он — из рая я не смогу за Александром смотреть. И он станет прекрасным и прославленным из нас.

— Да, — согласился тот, — и самым несчастным из всех, — потому что тот, кому много дано, с того много и спросится.

— Но и в этом есть его величие. А что хорошего в том, что с нас и спрашивать ни за что не станут, — и после этих слов прямо и серьезно смотрел на них князь.

— Так вот ты какая, а я и не замечал до сих пор, но твоя слава во внуке твоем останется. Твоя дочь всем богатырям богатыря родит, тогда снова оживет о тебе память.

Сегодня был его день, Мефи был щедр на обещания. Но зачем Демон призвал его, или хотел упрекнуть за то, что он не внимателен к тем, кто с ним рядом и кого он так яростно завоевывал совсем недавно.

— Пообещай мне, — прервал его размышления и обратился к нему в это время Мстислав

— Весь к вашим услугам, — шаркнул ногой тот, — хотя еще не ведаю, о чем ты просить станешь.

— Пообещай, что покажешь мне внука моего, — потребовал он почти сурово.

— В этом нет необходимости, рано или поздно ты с ним все равно встретишься.

— Но я ни о том, — не унимался Мстислав, — на земле, в самую ответственную для него минуту я должен с ним обязательно увидеться и помочь ему.

— Этого делать не положено, — твердо прервал его бес, — я никогда такими вещами не занимался.

— Ты не можешь этого? — насмешливо спросил он

— Мало чего я не могу, но этого делать не желаю, и не проси меня даже, уже настойчивее произнес он. — Почему я должен делать для тебя какое-то исключение. Кажется, он был искренне удивлен этому, но ничего больше не ответил, понимая, что князь его ставит в довольно трудное положение. Он никогда не обещал того, чего не выполнял потом, но и выполнять такой просьбы ему вовсе не хотелось. И означало это, что он признает свою беспомощность. И говорил он неопределенно:

— Хорошо, мы посмотрим потом, если такая возможность будет, я возможно и сделаю что-то, и не смей требовать от меня большего, — говорил он. И тут же упрекнул себя за то, что пошел на поводу у этого парня. Но и менять что-то было поздно, Он никогда не отступал от задуманного.

Демон усмехнулся, глядя на то, как ему приходилось выкручиваться. Но он добился очень важной вещи, теперь этот тип должен будет помочь и Мстиславу, и надолго его запомнит. Ему удалось и для Александра что-то важное сделать. Хотя он знал, что все затеи завершаются провалом, но было ли хоть одно дело в этом мире, которое он с треском не заваливал.

Он не мог скрыть своей зависти бесу, ему удавалось почти все, в то время, как ему ничего не удавалось. Сначала он не верил в фатальный исход, но потом понял, что так все и есть, и стал привыкать к тому, что из всех его затей ничего не получалось. Но снова в душе появилась надежда, и он понял вдруг, что на что-то он все-таки может сгодиться.

Бес отлично все это понял. И знал, что теперь перед ним стоит еще более сложная задача, помогая князьям, надо было насолить бесу. Если в отношении он какие-то принципы нарушит, тогда все будет отвратительно. Но он не мог допустить такого.

Глава 8 Финал жизни

В тот самый момент и появился перед ним понурый, обреченный схимник. И стоял он, взирая на этих нечистых. Но как ни странно, перекреститься ему не хотелось, потому что что-то странное происходило в душе его. И понимал он, что не случайно провидение его сюда привело. И Демон его в тот самый миг заметил, и по тому, как неожиданно он свой монолог оборвал, заставил он беса на себя пристальнее взглянуть.

— Кто он такой и зачем тут появился? — спросил в тот самый миг Демон у сведущего приятеля своего. А тот и на самом деле знал все.

— А это и есть князь Мстислав, только уже в самом конце жизни своей, а тогда в середине мы его видели, вот и ушел он от мира в свои воспоминания и размышления, смирился он и к Богу своему взор обращать все чаще стал. Хорошо, что в самом конце опомнился и понял, что глупость это полнейшая. Но с Алексом нашим не произойдет такого. Он все чаще пытался сократить имя нового князя, потому что так ярче было, — а ведь богу душу свою хотел отдать.

Но они снова перенеслись на несколько лет и оказались в другом времени. И бес готов был искушать своего собеседника такими вот трюками.

Ничего не ответил на это князь, только усмехнулся он.

Может, он и спас бы жизнь свою, только в те минуты все про него позабыли, и никто не думал о том, какой жалкий и несчастный финал его поджидал потом, хотя в начале он был так уверен в том, что правильным путем идет. Но даже среди народа божьих угодников помнят недолго, — смеялся над ним, вполне довольный тем, что увидел, бес.

— Он всегда рвался к большим делам, — читал в это время невидимую для человеческого ока летопись демон, он узрел именно то место, где о Мстиславе было написано, — и не было на Руси земли, которая не хотела бы иметь его у себя князем, и не любила бы его. И не может вся земля русская забыть его доблести. Это что, несправедливо? — спросил он удивленно.

— Только наполовину, — отвечал ему бес, не обязательно верить тому, что летописец из любви, ненависти или по велению другого князя написать может.

И в этих словах был свой резон, но как все было на самом деле, никто больше сказать не мог.

— А уж не Александровой ли летописи ты кусок прочитал? — спросил бес, и невозможно было понять, шутит ли он или говорит серьезно.

— Ничего я не перепутал, о Мстиславе это сказано, но в этом они очень похожи.

А схимник все еще стоял перед ними, прислушиваясь к их спору, хотя думал он о чем-то своем далеком, одному ему ведомом. Но понять, что их волновало и тревожило в тот момент, было очень трудно.

И Демон ласково к нему обратился, и заговорил о том, о чем бес никогда не говорил:

— Ты горевал о том, что только дочь у тебя родилась Александра, но она станет матерью самого мужественного, самого прекрасного из русских князей, его будут помнить, даже когда забудутся все остальные. И святым он прослывет, и грешным, но останется самым прекрасным.

Эти слова схимник услышал. Только он все еще смотрел на уходящего князя: и в свете луны в длинных одеждах он в длинных своих одеждах стройнее и выше казался.

— А приведи сюда Александра, мы так много о нем говорили, что мне захотелось на него взглянуть.

— Но он не родился еще, а призраки умерших легко перемещаются во времени, с этими же труднее будет управиться. По твоей прихоти не стану я тревожить тех, кто не рожден еще, — запротестовал бес, и не понятно было не хочет ли он делать этого, или ничего такого сделать не может.

— Тогда на отца его не мешало взглянуть, — Демон был страшно упрям, и просто так отступать не собирался.

— Хорош был князь Ярослав, да только время ему самое скверное досталось, — заявил бес, и непонятно было, собирается ли он его призывать или нет. Сам он тот момент думал о князьях, которые вдруг все бросали и становились неожиданно монахами. Заблуждались они, но почему не один и не два именно так снова и снова поступали?

Он и на самом деле не мог понять, как можно, бросив все, уйти в пустыню, и оставаться там один на один сами с собой. Чего хотели они, о чем думали в те минуты. Никогда не поймет он такого поворота. Призрак, мираж, который никогда не откроется их взору, разве стоило ради этого от жизни отказываться, сколько бы ее еще не было отпущено. Но и там их ждало разочарование. Не смогут они до конца поверить в то, что он существует. Теперь уже не старый князь, а дочь его Феодосия, та самая, о которой они только что говорили, появилась перед ними в своих белых одеждах. Она изменилась почти до неузнаваемости. Где же прекрасная, обаятельная княгиня была теперь? Какими грустными и непроницаемыми стали ее глаза, как отрешена и далека она была теперь, словно того самого бога узрела.

Но бес то точно знал, что ничего такого не могло произойти с нею, да и ни с кем другим в этом мире. Тогда что же?

Глава 9 Мать и монахиня

Знала ли она, что сына прекрасного родит и отдаст его на растерзание людям или неведомо ей это было? Да и как угадаешь, кто из всех ее сыновей станет тем единственным о приходе, которого в этот мир так долго и упорно все говорят. Чаще всего свой взор она на Андрея обращала, он самолюбив и честолюбив, так хорош и обаятелен, и доказал, что своего всегда добьется. До добившись, как — то сразу уходит в сторону и теряет интерес к своим завоеваниям. Много раз она говорила ему о том, что нельзя быть таким беспечным, что завистники, и те, у кого он отнял что-то ценное, вряд ли станут с этим мириться, жизнь — борьба, до бесконечности. Но он ничего такого и слушать не желал, а только по-своему жить собирался, никто ему не указ. Александр. Она почему-то боялась в этом смысле о нем думать. Как-то тревога душу ее обвивала странной пеленой, когда она взирала на него спокойно и радостно. Остальные пока еще малы, и много воды утечет прежде, чем что-то определенное о них сказать можно будет.

Но чаще всего в снах ее, то спокойных то тревожных приходил к ней отец ее. И она с тревогой думала о том, что он хочет покинуть ее на земле и на небесах, или зовет ее куда-то в неведомую даль. Но она не понимала, как можно бросить сыновей, пока ты еще жива, и в монастырь к призракам уйти? Они не поймут этого, когда женщина отмаливала своего ребенка и готова была со всеми духами сцепиться — это одно. Но чтобы ради бога от сына отказаться, монахиней стать — странно все это было.

Вот потому на прощание он неожиданно и вызвал ее призрак, когда Демон уже не ожидал от него никаких подвигов. Она перед ним стояла и молча слушала все, о чем он у нее спросить хотел:

— Почему ты к богу ушла и живьем себя похоронить хотела? Ведь мужу и сыну ты в то время нужнее была.

Но она стояла совершенно спокойная и не произнесла ни единого звука, уверенная в своей правоте. А чего он хотел, бес знал, насколько люди, особенно женщины, бывают упрямы, чаще всего они ничего никогда не хотят объяснять, а иногда и не могли объяснить происходящего. Для кого-то это было самоотречение и подвиг, он же считал просто слабостью и глупостью. Вот и поди разбери, кто прав, кто виноват

Но, кажется, монахиня решилась, наконец, ответить что-то, хотя они уже и не чаяли услышать ее голос:

— Я молиться за них стану, там молитва моя скорее до бога дойдет.

Сначала бес хотел посмеяться и сказать о том, что если кто и услышит эту молитву, то это будет именно он, а не Всевышний на его девятом небе, но он не стал об этом говорить, а только махнул рукой, подчеркивая, что ничем он глупой бабе помочь не сможет. Она все на деле со временем сама увидит, почувствует, насколько тщетны были все ее усилия, почему у них ничего не получилось больше, да и не могло получиться, а пока пусть все остается как есть. Перед ее молчаливым смирением запал его прошел сам собой, и он подивился тому, как быстро изменилось его настроение.

Но голос подал Демон и произнес с вечной печалью, скорбью в голосе:

— Молиться будешь, но муж твой насильственной смертью умрет, сын в скитаниях половину жизни проведет, да и все остальные почти ничего кроме мучений не получат, так к чему тогда твои молитвы нужны.

Только сейчас она заметила того второго красавца и пристально на него посмотрела.

Она понимала, о чем он говорит, и сердце замирало от страха за него, за мужа и сыновей. Но светлый образ отца все время стоял где-то рядом. И она знала, что непременно должна с ним оставаться.

— Я с богом, — то ли для них, то ли для себя говорила княгиня.

И оба духа заметили, что в силе и решимости ей не откажешь.

— Мое место около икон, особенно теперь, когда дети мои подросли и встали на ноги, а мужу я вовсе не нужна. В голосе ее звучала скрытая обида на князя Ярослава. Она не хотела отступаться.

Бес хотел ей рассказать о том, что рай она, конечно, заслужит, но останется там совсем одна, а это уже мало будет на рай похоже, но потом понял, что это ее не особенно волнует. И он решил, что и начинать такого разговора не стоит.

— Странная женщина, за весь мир молиться собирается, а о самых близких не думает. И хотя для него самого близкие от дальних не особенно отличались, но он точно знал, что у людей все совсем не так, потому они людьми и оставались.

Она растворилась в тумане, так и, оставшись при своем мнении, а Демон ему снова напомнил о Ярославе.

— Ну, это длинная история, она заслуживает отдельного романа, а ты хочешь, чтобы я тебе ее за час поведал. Нет, это как-нибудь в другое время, а может, ты ее и без меня узнаешь.

И на самом деле история эта длинной окажется, потому что независимо оттого, как он относился к Ярославу, князь тот был даже очень интересный, особенно если учесть, что он сын Всеволода, но насколько же он от того хитрого и коварного князя отличался. А если история Всеволода в несколько фраз поместится, и то Демон его защищать бросится, то Ярослав — это особенная история. И он сам на защиту поднимется, если потребуется.

Они увлеклись и пропустили время, пронзительно заорал петух, и надо было очень быстро улепетывать, пока не настал рассвет. Что-то они оба совсем нюх на время потеряли.

Глава 10 Недавнее прошлое

Вот и окинули они несколько поколений разом, и неспешно до отцов добрались. Только несколько шагов сделали они к великому прошлому, туда, где после ухода князя Всеволода появился Ярослав — сильный, властный и красивый князь, которому так не везло с самого начала до конца, что и должен был он всему миру показать, как пагубно бывает для властелина именно невезение на каждом шагу.

Его с самого начала называли несчастным, когда метался он между этими двумя монстрами — Новгородом и Галичем, до которых руки его властного отца никак дотянуться не могли, хотя хотел он этого больше всего.

Но и тогда, и потом, когда первым он узнал, что такое татарское проклятое рабство, все переносил сей князь мужественно и достойно, так, как иные, более удачливые только мечтать могли.

А пока еще Ярослав был молод и силен, у него прекрасная жена, и она подарила ему чудных сыновей и наследников. И хотя колдуны разные смотрят на него с сожалением, когда он о грядущем пытать их начинает, но мимо ушей пропускает слова их доблестный князь, потому что знает, что все в этом мире от Бога и от него зависит, они смогут переломить все невзгоды, и не поддадутся глупым пророчествам. Сколько сил было в душе его, сколько желания все изменить к лучшему. Чтобы с ним не приключилось, он знал, что поднимется и расправит плечи. Он и сам успел убедиться в том, что почти ни в чем ему не везет, но только упрямее становится после каждой неудачи князь русский. И будет ли она с ним или нет, он дойдет до заветной цели вопреки всему.

Он знал о том, что полчища татарские нельзя сравнить ни с какими печенегами и хазарами, но даже это не останавливает, а вдохновляет его. Он должен быть достоин всех своих героических предков.

Чело его омрачилось, когда он узнал о падении первых городов и крепостей русских под их натисками, о страшной гибели первых русских князей, шагнувших к ним навстречу, среди них был и Мстислав Удалой, хотя ему удалось избежать горькой участи многих. Но с Киевом и с ним ничего подобного не случится, князь Ярослав верил в это. Останавливаясь перед иконами, он молился о душах ушедших, о победах, которые еще предстояло одержать живым.

— Ты не оставишь нас, не отвернешься, — обращался князь к печальному богу своему, судьба которого так напоминала ему его собственную.

— Должна в этом мире оставаться Русь, и Киев должен оставаться.

— Отвернется, — услышал князь насмешливый голос за спиной.

Но, повернувшись резко, никого он там не увидел, хотя и понимал, что там кто-то был, и это вовсе не было шуткой. Кто-то мог читать его мысли, и отвечал на них. Но почему этот невидимый тип решил побеседовать с ним? Любопытство заглушило все тревоги.

— Прошли ваши времена, час страшных испытаний грядет, — произнес совсем иной голос, но и этого типа не увидел князь, — и тебе, княже, не самая лучшая участь выпала.

— И никто не поможет? — тихо, почти глухо спросил его князь, понимая, что не стоит особенно верить своим ушам.

— Ничего не поможет, — словно эхо вторил ему голос.

И он впервые за все время поверил пророчествам, хотя и принадлежал он черт знает кому.

Только с того момент даже голос пропал, больше за его спиной точно никого не было, кроме его собственных тревог и волнений небывалых.

И, повернувшись к иконам, всматривался князь в черты бога своего. Тот по-прежнему молчал, хотя казался непроницаемым и суровым.

— Укрепи нашу веру, дай нам сил для борьбы с врагами нашими.

Нет, вера его не исчезла в те дни, но он вдруг ясно понял, что Бог этот далек от русичей, если он и существует где-то, то им до него не дотянуться. И князь уйдет из мира этого, прежде чем тот хоть немного к ним приблизится.

Но брошенные на произвол судьбы люди могут ли, способны ли существовать? И на мгновение что-то оборвалось в душе его, и он почувствовал, что не так силен, как хотелось бы, нет у него крыльев за спиной, и никогда не будет. Но княжеский стол оставался в его руках, и он будет защищать свои владения до смертного часа.

— Что же, если бог не за нас, то мы останемся один на один со своей судьбой. Но и при этом можно выстоять и победить. Словно заклинание прочел великий князь Ярослав, хотя он все еще стоял перед иконами того, кто отвергал любых колдунов и чародеев. Он знал, что не оступится.

— На первый раз он выстоял, — размышлял между тем бес, внимательно глядя на князя, неотступно следя за ним, хотя больше он не давал о себе знать.

Князь интересовал его только как отец Александра, а помогать ему ни в чем ином не собирался Мефи. Если он такой сильный и стойкий и никто ему не нужен, то пусть сам и барахтается, пусть признает, что ничего он сам по себе не представляет. Но для сына своего, имя которого, как и отчество останется в веках, он останется ярким примером того, как не надо было жить. Конечно, это жестоко, но в мире не существует доброты, и он по отношению к властелину не собирался таким быть.

Ярослав хорошо знал о последних событиях, происходивших в Киеве, и даже больше, чем Роману ему было с самого детства известно, что происходило между отцом, Рюриком и Романом Галицким. Он немало слышал о том, как грешны были его предшественники, и понимал, что на него пала кара божья за грехи отцов и дедов. Но все то дурное, что совершили в своей жизни, погрязшие в грехах князья, отвернувшиеся от Бога и безжалостно истреблявшие друг друга, должно было оставаться в прошлом, он хотел выстоять, и он верил в то, что ему удастся удержаться.

Он боялся только того, что кто-то из его сыновей окажется в этой заварушке. Ему не хотелось быть только основой для тех побед, которые в необозримом будущем они смогут одержать.

В тот момент страшный раскат грома ударил над его головой, и подумалось князю, что возможно в другом кроется причина всех их бед. Уж не бог ли дедов их Перун напоминает обо всем, что с ними случилось, и о гибели богов тоже. Не он ли и привел татарские дружины на земли русские к тем, кто предал его когда-то, принес совсем чужую веру на Русь древнюю.

Но ведь это не его вина, а беда его страшная. И потому он может только защищать до конца то, что еще у них осталось. Говорят, один монах весь свой род отмолить может, вот и он должен стоять до конца. Он не раздумывал долго, а просто делал свое ратное дело, и старался делать его хорошо.

Глава 11 Начало конца

А потом все и случилось. Он навсегда запомнил этот страшный день, то дикое нашествие. И действовал князь решительно и поспешно, он поднял всех, кого мог, но Киев пал. В тот день татары, промчавшись по городу, скрылись, все изувечив и разграбив. От города почти ничего не осталось больше.

Он хотел умереть, чтобы не видеть всего этого, но понимал, что должен подняться, расчистить завалы и начать строит снова. Это было очень трудно, но когда князь боялся каких-то трудностей. И хотя еще недавно он храбро бросался на противника, не знал никакого страха, но не мог позволить себе роскошь героически погибнуть. И тогда, и позднее в такие минуты князь Ярослав не впадал в отчаяние. На следующий день он был уже в городе, видел серые искаженные лица уцелевших русичей, и резко отдавал приказы. Видя своего князя и там и здесь, они тоже быстро менялись и брались за дело. Они знали о его неутомимости, о суровости могли лишь догадываться, но никому не хотелось попадать под горячую руку.

И включившись в дело, они забыли о бедах и лишениях, ни о чем не говорили, только действовали. Были похоронены тела убитых, но еще долго приходилось разгребать завалы.

И бес, оказавшийся здесь же, подивился выдержке и спокойствию князя. Он понимал, что тот принял правильное решение, не так он прост, как могло показаться сначала.

К вечеру Ярослав отправился в Софийский собор — можно было немного передохнуть. И первое, что он увидел — оскверненную могилу Ярослава Мудрого, а ему-то казалось, что тут они ничего делать не станут, но нет, жестокости их не было предела.

И тогда он обратился к невидимому богу.

— Что это? Почему ты допустил это в своем соборе, разве можно мстить мертвецам?

Там, высоко над куполом парили ангелы, созданные умелой рукой мастера. И прекрасные юные лица дочерей Ярослава, казалось, наполнены были великой силой и скорбью.

И до полночи он сам вместе с дружинниками по новой устанавливал плиты и сдвигал камни там. Тысячи свеч были зажжены по убиенным и только что похороненным. Зная, что князь оставался в соборе, люди все еще шли туда, ставили все новые и новые свечи.

И в соборе стало светло, словно днем.

Но приведя все в порядок, на одно колено склонился князь перед грозным предком своим, при котором не было и не могло, вероятно, быть таких бесчинств в этом мире, и прошептал он почти беззвучно:

Прости, княже, за то, что варвары потревожили твой покой, а мы не могли противиться им, страшные времена настали для нас, для всех, не можем мы ничего более.

Священники говорили им о том, что из собора вынести почти все ценности, но он только усмехнулся.

— Да что ценности, старик, посмотри, сколько душ представилось, а это были главные наши ценности. А чтобы не повторилось такого, я все отдам Батыю проклятому.

И священник, перекрестившись, и на самом деле устыдился своих слов.

№№№№

Возвращаясь домой, князь Ярослав вспомнил о семье своей. Старшие его сыновья Федор и Александр были в Новгороде со своими боярами, Андрей в Переславле, а младшие должны быть с княгиней. Они все видели своими глазами.

Накануне приехал в Киев гонец из Новгорода, он и сообщил о том, что шведы рвутся к городу. Он доложен был что-то предпринять, но что он может сделать?

Волнения охватили душу его. Одно дело здесь, где он сам был, а что они там без него делать станут? Для княжичей это первое сражение. Он гнал от себя предательские мысли, но был почти уверен в том, что в сражении со шведами они и сложат головы свои.

— Моим сыновьям повезет еще меньше, — задумчиво говорил он, когда остался наедине с воеводой своим. Я наделся на то, что на пути у татар в Новгород еще Киев остался, но разве мало напасти кроме татарской.

На развалинах Киева он думал о Новгороде, который завтра может оказаться в таком же плачевном положении. И самое страшное, что нет у него дружины, ничем не может он им помочь.

Конечно, оставался Владимир, он поднялся в последнее время, и еще при дяде его князе Андрее Боголюбском он считался столицей. Но долго ли он под таким натиском продержится?

Но столица должна быть подальше от всего порубежья — это понятно, чтобы не добрались до нее захватчики, в болотах непроходимых сгинули. Еще дед его Юрий хорошо это понимал, потому и искал место для нее в самых непроходимых местах. Только не успел ничего он сделать, а потом как-то все перемешалось.

Если бы смогли они теперь перебраться в Москву его, но Ярослав понимал, что ему Киев достался, и сражаться, и умирать ему тут придется.

Так размышлял он в тот день, когда на две половины разделилась жизнь его, и никому не удастся составить из них одно целое. И образовалась пропасть непроходимая между прошлым и настоящим.

Но что же еще завтра случится?

Глава 12 Все еще прошлое

Князь Ярослав вспомнил тот день, когда жена его, вдруг переменившись, вспомнила о монастыре.

Он никак не мог понять, что толкает ее туда. Сам князь, несмотря на соблюдения обрядов, был так далек от бога, и уж если собирался приносить какие-то жертвы, то никак не такие вот.

Но с нею все оказалось по-другому. Сколько не говорил князь, она оказалась непреклонна, хотя всегда казалась мягкой и покладистой.

Вот и был он сбит с толку, и никак не мог понять, что же ему со всем с этим делать.

Она все твердила, что татары и разрушенный Киев, это наказание их отцам и дедам за какие-то старые грехи, которые останутся и с детьми и с внуками их, если она не отмолит, не заплатит высокую цену, не откажется от обычной жизни.

Князь только усмехнулся, ощутив бессилие, и махнул рукой:

— Но как же Христос взял все наши грехи и за нас пострадал, что же ты еще хочешь, — пытался он сказать хоть что-то.

— Кто же знал, что их окажется так много, — только и пожала плечами княгиня. И в глазах ее было что-то твердое, будто камень.

Нет, он невольно отступил, не любил яростного рвения, и сам не верил ни воеводам таким, ни жрецам, они были ему не понятны, а потому и пугали страшно.

Она все еще оставалась женой и матерью его сыновей, но не могла же она просто так их бросить и оставить, пусть и ради какого-то призрачного служения, или все-таки могла?

Она согласилась лишь немного отложить свой уход, он же надеялся, что со временем сможет ее вовсе от этого отговорить.

Но последний разговор был вечером, утром Ярослав снова занялся расчисткой развалин. Он даже забыл об угрозе, которая исходила от самого близкого человека — от жены.

Но что он вообще о ней знал? Отец хотел заполучить в союзники Мстислава Удалого, и ничего не мог другого придумать, как только женить его на дочери этого князя.

Все прошло, словно во сне, так было всегда и прежде, и вдруг он все-таки опомнился и увидел пред собой незнакомого, чужого человека.

Но ее отец закончил свой путь в келье, удалившись от мира, она решила поступить так же, а у мужа и в голове не укладывалось, что можно взять и уйти от реальности.

Феодосия, немного мрачноватая, суровая, прямая не только внешне, но и в душе, она была не от мира сего — немного странной, завороженной, даже в постели, словно и была, и не было ее рядом. И чувствовалось, что и на супружеском ложе она совершала, как ей чудилось, какой — то страшный грех.

Мысленно он потешался над нею и издевался над собой. И мечтал о страстной наложнице, которая будет отдаваться ему как в первый и последний раз, но то, что происходило между ними, было просто невыносимо и странно.

А ему ли, воспитанному коварным хитрецом, Всеволодом, не знать, что такое тайные и явные страсти?

Он изменял ей, по-другому и быть не могло, но то ли ее не касались слухи о его изменах, то ли она тайно радовалась тому, что происходило, но они никогда о том не говорили и даже не думали, вероятно, оба.

Сначала он придумывал оправдания для своих ночных утех, а потом понял, что ее это совсем не касается, и облегченно вздохнул, да и что еще можно требовать от такого странного союза, если двое чужее чужих оказались?

Но теперь его стало интересовать то, как могла она относиться к его наложницам, что думала об этом.

Уж не его ли грехи она собиралась замаливать? Или себя она считала такой грешной, что никак не могла обойтись без монастыря.

№№№№№№№№№

Бес следил за князем все это время, но не показывался. Его удивляла Ярославова сноровка, желание поскорее все исполнить. Он слишком долго приглядывался к князю, знал, что тот его не прогонит, святошей не прикинется.

Но и сближаться не хотелось, что-то мешало ему рядом с князем оставаться.

Вот Алекс — совсем другое дело — мальчишка ему понравился с самого начала, и он с ним пройдет путь молодого князя до конца.

Ярослав слышал о бесе из старых сказаний, да и отец все время жаловался, что тот его не любит. Все время, мол, отворачивается.

— Но зачем это тебе? — спрашивал мальчик.

Няньки рассказывали ему такие страшные истории о нечисти, чтобы князю хотелось с ним иметь дело, это казалось странным.

Тот отмахнулся, но настойчиво из раза в раз повторял, что может с ним и худо, но без него вообще никак.

Ярослав понял только одно — бес — это не плохо и не страшно вовсе.

Вот он все время и оглядывался, в надежде его заполучить.

А между тем город преобразился за эти дни, упорный труд все-таки помогал что-то исправить и привести в божеский вид.

И на дело своих рук князь взирал с любовью и нежностью.

Конечно, строить, не ломать, но пусть другие рушат все вокруг, ему хотелось сделать хоть что-то полезное и важное.

Оставалось неустанно продолжать из-з дня в день заниматься делом, и все наладится.

Глава 13 В соборе

Снова пришел Ярослав в собор, а там уже все преобразовалось, казалось, что никто и не разрушал его. Он шел сюда и сам не ведал для чего, вдруг почувствовал, что ему должно быть откровение о том, что сделать еще нужно, как поступить. Конечно, в нынешние времена ответ должен быть один — сесть на коня, собрать дружину и отправиться на врага. Но такой ответ ему не нравился. Князь понимал, что как бы храбр и силен он не был, как велика не была бы дружина его, победы ему над вражеской тьмой не одержать.

Но даже если случится чудо, князья позабудут вечную вражду, объединятся, и тогда с новыми Добрынями и Мурамцами слабы они будут перед ордой.

Его монах — наставник всегда говорил ему, что когда он терялся перед какой-то бедой, что выход есть и его надо отыскать.

И раньше все так было, стоило только успокоиться и поразмыслить, как все успокаивалось.

Но тогда все это было не так важно и не так печально, как нынче. А если вечный спутник его бес не собирается помочь, то нужно к пророкам обратиться, ведь должен быть какой-то выход.

Священник на этот раз издали за ним наблюдал. Он тоже ведал о том, что происходит, почему пришел князь, потому и решил оставить его одного, пока он сам не даст знать.

В тот момент, когда стоял Ярослав перед Алтарем, и шагнул к нему навстречу князь высокий да красивый, в одеяниях дорогих, которые так отличались от нынешних, что был он похож на сказочного героя. И казалось Ярославу, что ведомо ему, какой это князь, но не мог он вспомнить имени.

— Ты хорошо потрудился, — произнес тот, — жаль будет если татары завтра камня на камне не оставят от трудов твоих, — говорил он.

— Да, конечно, — согласился Ярослав, — я вот и сам думаю денно и нощно, что сделать я должен для того, чтобы все по-другому стало, чтобы не грозили граду и миру нашему татары?

— Есть выход, выход есть всегда, — отвечал Князь.

Ярослав насторожился и хотел понять, что же такое может тот поведать, ведь ведомый наитием, именно к призраку он и пожаловал, чтобы отвергнуть одно и убедиться в другом.

— Ты должен отправиться к Батыю, он заждался тебя давно, пусть он знает, что ты готов ему служить и охранять его земли, не надо теперь против него идти, это только хуже сделаешь, а ему нужны подарки, лесть и слуги верные.

Князь ожидал услышать что угодно, только не это.

— Но как же для меня это обернется, я князем был рожден, а не холопом, — еле слышно пробормотал Ярослав…

Нет, что угодно, только не это.

— Да, князем, — согласился собеседник, — только времена страшные тебе достались, а как еще можешь ты уберечь свой мир от новых погромов? Но решай сам, может, что и лучше придумаешь, а я уже все сказал.

Князь согласился с ним, ничего нового он сказать все равно не мог. Но через гордость он никак не мог переступить, так переступить и придется.

— Зачем все так серьезно принимать, лесть обманчива, а сыграть преданность не трудно, а твое лицо пусть где-то в глубине души останется, — заговорил он решительно.

Но до того, как князь принял окончательное решение, был еще молебен о том, что враг отступил и оставил хоть разоренную, но их землю в покое, а потом и панихида о погибших от татарского натиска.

Что-то странное, непонятное в душе его шевельнулось, не хотел он благодарить бога, за то, что тот допустил такое в его мире.

Как же нужно было ненавидеть этот мир, чтобы позволить все разрушить, если без его воли ни один волос с головы не падал?

Конец света за все их грех дети должны нести за своих отцов? Хотя и понимал князь, что не должен он так яриться в храме, но остановиться уже не мог.

Мефи такие безмолвные бунты очень нравились. А противник его должен спокойно все принимать.

Многого не понимал он сам, никак не мог объяснить, только было что-то таинственное, загадочное во всем этом.

И хотя собор уже казался прежним, словно и не был он разрушен, но какой-то дух разрушения и хаоса витал там, весь мир погружался в бунтарский дух против чужого равнодушного бога.

№№№№№№№№№

В тот день и состоялась беседа со Змеем, неизвестно из какой стороны на Русь залетевшем. Он выглядел постаревшим и потрепанным, но бес обрадовался встрече, которую ждал века напролет. Сколько воды утекло с Рюриковых времен, вот и пообщаться со старым приятелем тон был очень рад.

— Скажи, что тут творится, ты вроде не скучал без меня?

Много чего произошло, — согласился Бес, — новые варвары видно о тебе вспомнили, про огнедышащие пасти наслышаны были, вот и творят они сами на землях славянских то, что и тебе не снилось.

— А что стало с Рюриковыми потомками?

— Бессильны они перед этой ордой, словно всегда были такими, а мы ведь с тобой помним и других богатырей. Смути и бойни довели их всех до полного изнеможения, а тут враги и пожаловали. С этими князьями и ты бы справился, — вздохнул бес, а Змей только лапой махнул обреченно, давно уже забыл он о схватках.

— А мне жалко их все одно, ведь с татарами теми им еще помыкаться сколько придется?

— Какой ты жалостливый стал. А не помнишь, как Рюрик с тобой расправился?

— Помню, только ничего дурного он не сотворил, — примирительно произнес Змей, — и вообще решил я тушить пожары и воевать с теми татарами, надо делом заняться, лучше поздно, чем никогда. Только богатыря надо подыскать отважного, станем неожиданно мы на них нападать, да столько зла причиним, что убегут твои орды без оглядки.

Сначала бес подумал о Ярославе, а потом решил, что не стоит этого делать, Змей надо приберечь для молодого Александра, а князя растить нового, да могучего. Пусть снова появится могучий, сказочный герой со своим Змеем. А что, почему бы княжичу Змея не подарить, если тот сам рвется в схватку?

— Ну ладно, хорошо, что появился, ты нам и правда, пригодиться можешь, — согласился Змей.

— А то, мы еще повоюем.

Расстались они довольные, почти счастливые, Змей долго лапы потирал — готовился к делу ратному.

Глава 14 Жизнь

Пока еще можно было отложить это хождение по мукам.

Вот в пору затишья и решил Ярослав жить по совести, выполнять все, что ему бог велел, не связываться ни с какими темными силами.

Но как мог он узнать, что именно в такие часы бес перед ними и появится. А наш старый и вечный знакомый, видя, что с князем происходит что-то странное, недолго думая, в облике его воеводы Юрия и появился.

И хотя отличить его от реального человека было невозможно, но князь ощутил странный холод и отчуждение, словно не живой человек был перед ним, а кто-то совсем иной.

— Кто ты таков и что тебе нужно, — услышал бес в шкуре воеводы.

— Проницателен, — подумалось тому.

Но глазом не моргнув заявил:

— Хочешь суд по праву вершить, княже, когда во всем мире только раздор и вражда торжествуют? Всех иных хитрее быть желаешь, ну давай, давай. Но скажу я тебе прямо, что не о том мыслишь, не туда стремишься, а добрыми намерениями путь в Пекло только и стелется.

Теперь уже и вовсе не сомневался князь, кто перед ним оказался. Задумал он, вспомнил, как отец хотел его себе в союзники получить. У него и сомнений никаких не было тогда.

Спокойно и рассудительно думал о том, что может быть с ним в союзе, а чего не может быть никогда.

А еще думал о том, что в любые времена можно и по совести и бессовестно жить, каждый сам свой путь выбирает.

Ничего на это непрошенный гость не ответил, но решил о другом поговорить:

— Ты прав, не хочу я тебе служить, это так, но как же ты понять не можешь, почему тут появился я, да еще и открылся? Могу поспособствовать тебе в том — все просто, ты только предтеча, как у вас там говорят для сына своего. А сыновья часто своих отцов во всем превосходят, так и быть должно, иначе мир в пропасть покатится. Вот и хочется мне взглянуть, как вырастит твой парень, чтобы героем стать, да в веках остаться. Ну и тебя вместе с ним поминать станут — этого уж не отнять.

— О каком из сыновей ты говоришь?

— А сам как думаешь? — спросил его бес.

Как странно переменился воевода даже внешне, не узнать, не признать его совсем. Из глуповатого и простоватого парня сделался он умным и проницательным яки змей.

— Одинаково любы мне сыновья мои, у каждого из них и хорошего и скверного довольно. Это ты можешь из всех одного выбрать, а я только голову ломаю, да понять того не могу. Кто же именно так важен тебе, о ком печешься?

Обидно стало князю речи такие слушать, но приходилось терпеть, ведь не скажет, хоть убей ты его, да и можно ли убить такого?

Бесу понравилось то, что Ярослав ни о чем не просил, не заискивал, так лучше для него самого будет. Было в нем что-то этакое завораживающее, хотя не время было им любоваться и голову ломать.

А между тем, уже и не Юрий, а кто-то совсем иной перед князем остановился, посмотрел на него насмешливо, что-то подсказал. Показалось, что это был тот самый Ярослав Мудрый, которого он не узнал бы, потому что жил он в давние времена.

— Ты торопиться должен, — заявил он, — не может человек долго на горячих углях оставаться, отправляйся в татарский стан, спаси город свой, получи грамоту на княжение от хана.

— А не погибель ли меня там поджидает? — спросил Ярослав, словно пытаясь увериться, что страшного исхода не избежать.

— Кто знает, но и тут тебя еще страшнее погибель ждать может, везде опасно и страшно. Будь осторожнее, не ешь, не пей того, что там дадут, вот и спасешься. А позорного похода этого все равно не обойти стороной.

— Все равно не обойти, — повторил князь.

Уже во второй раз напоминают ему о долге его. Он пытался спрятаться за какие-то важные дела, да разве надолго спрятаться? Все одно туда надо отправиться рано или поздно. Такая вот судьба ему досталась. А кто ее выбирал, что есть, то и есть.

Жребий брошен и вытащил короткую соломинку, о чем ему этот воевода и напомнил снова.

Не стоит ждать, пока кто-то в третий раз ему о том напомнит. А уж трусом он не был и не будет никогда.

Князь Всеволод приказал говориться к походу в орду.

Воеводы противились молча, им вовсе не хотелось туда отправиться, да делать все равно нечего.

Если бы можно было спрятаться, укрыться от всего этого, да кто же позволит, вот собирайся и иди на верную погибель

Князь Ярослав казался твердым и уверенным в своей правоте, вот и остальным ничего не оставалось, как только с ним согласиться, да и думать о том, что и как будет на чужой стороне.

Глава 15 Угрозы войны

На радость его сподвижникам, как оправдание медлительности князя, стало еще одно событие, которое предшествовало позорному походу.

Почти в тот же день явился гонец, сообщивший о том, что на них поднимаются литовцы.

Узнав о победном походе Батыя, решили они присоединиться и подчинить себе эти земли, на которые давно глаз положили.

Но если Батыя и его воинство интересовал больше всего сам поход и разорение, которое они с собой несли. А сами земли их не интересовали, то литовцы только и мечтали о том, чтобы те земли захватить и своими сделать, и были они рады-радёшеньки, что не думая ни о чем варвары так помогли им.

Кто-то донес, что великий князь уже в орду отправился, и они торопились застать врасплох бедных горожан.

И хотели поскорее покончить с черным делом.

Литовцы и раньше угрожали Киеву, но кто бы мог подумать, что теперь они, забыв обо всем, устремятся туда. Это как-то не по-людски было. Но, наверное, когда они стремятся подчинить себе иных, то мало с чем считаются.

— Значит, мне еще придется принять настоящий бой, — подумал Ярослав, — ну что же, значит, так тому и быть, прежде чем унижаться да терпеть бог весть что, должен я еще с неприятелем сразиться, значит еще один шанс оправдаться и себя показать мне представился, подумалось ему тогда.

Ничего он не боялся, а тем паче боевого сражения, и был уверен, что не сложит он там голову свою, потому что позорное дело еще впереди. Но литовцев, захватчиков проклятых, еще побить надо, как бивали и прежде, пусть не замахиваются на то, что принадлежало и будет принадлежать им.

Поход на ханский стан был отсрочен на какое-то время, и князь приготовился к новым победам и новым сражениям. Сам даже дивился тому, каким молодым, сильным и удалым он себя чувствовал.. Эта угроза была бальзамом для его души. Вот и радовался, что все так обернулось.

Немногого ожидала и его дружина, и хотя то там, то тут появлялись какие-то странные колдуны да пророки, кричавшие о голоде, море, пожарах.

Но дух переменился в одно мгновение. Можно не сомневаться, что униженные татарами русичи победят своих вечных противников, литовцев, и те глубоко ошибаются, если верят, что им станет легко и просто одолеть полу уничтоженный народ.

В тот момент и вышел он с улыбкой, чтобы полюбоваться на своих дружинников, готовы ли они встретиться с литвинами.

Выглядели они бравыми и сильными, и готовы были сражаться.

— Что это за люди такие? Вчера еще безмолвно отступали, а сегодня полны сил и спокойно рвутся в сражение?

В этот вечер, проходя мимо покоев жены, Ярослав остановился на минутку, заметил, как она яростно молилась, коленопреклонённой стояла перед образами.

Это навело князя на грустные мысли. Она так и не оставила мысли об уходе в мир предков, а перед этим упорно рвалась в монастырь, чтобы там спрятаться от остального мира.

Не знал и не понимал этого порыва князь.

Словно бы почуяв его взгляд, княгиня поднялась с колен и направилась к нему молча.

— О чем ты так страстно молилась? — тихо спросил он.

Но ничего она ему не отвечала. Только оба чувствовали, насколько они далеки друг от друга.

Но когда это началось? А ведь была и близость и понимание. И не только тела, но и души их были близки.

Да и он не сделался за это время бесчувственным, тогда отчего же она молчит, слова сказать не хочет.

И еще одна обида, как и в случае с бесом, появилась в душе его. Он не хотел, да и не мог больше принимать судьбу такой, какая она есть, и уныния в душу свою допускать не собирался, хотя рядом с ним чужая и бесчувственная женщина, если и осталась в ее душе страсть, то она отдавала ее богу, забыв о мире живых.

Но князь отошел в сторону, только на несколько минут дал он волю чувствам. Но вместо того, чтобы уйти в свою комнату, он отправился на лесную поляну, где так любил оставаться в одиночестве.

Но князь не заметил шестиглавого чудовища, наблюдавшего за ним. Ярославу показалось, что судьба отбросила его куда-то в сказочное время, когда драконы спокойно детали по миру, и не было им числа..

Но откуда оно тут в 13 веке? Хотя это век самого дьявола, но вовсе не древней сказки.

Одна из голов оказалась прямо перед князем. Зверь довольно высоким голосом предложил ему прокатиться.

Ярослав и не раздумывал почти, пошел туда, запрыгнул на широкую спину, и расположился, словно в седле своего коня.

— Ты храбрый, князь, если бес тебя не предупредил, что никакой огненной пасти у меня и в помине нет, все это выдумки тех богатырей, который сражены были или поранены сильно. А ту главу еще при Рюрике отсекли, — пожаловался животина.

— Я давненько не бывал тут, но вот решил заглянуть в твое царство, знаю, что бес тебя не любит, но я тебе помогу, хотя конечно, я не так много могу.

Князь молчал, Дракон подал знак, что он готов взлететь.

Князь еще не верил, что они смогут подняться в воздух, но ведь не должен этот Дракон считать его трусом, потому и не заставил он уговаривать себя дважды.

Но тот проворно взмыл в небеса. Он догадывался, что должен испытывать всадник, который ни разу не поднимался в небеса.

Вот и повернув к нему одну из голов, он следил за князем.

Всеволод старался сохранить спокойствие, хотя земля с высоты драконьего полета его поразила.

И только когда они уже отлетели на приличное расстояние, чело князя омрачилось думой — он заметил литовских рыцарей в броне, пробиравшихся к их владениям. Они как раз расположились на привал, веселились, радовались, судя по всему,

На небеса они не смотрели, потому дракон оставался незамеченным, да и сумерки сгущались над землей.

Князь потребовал, чтобы Дракон возвращался назад, ему надо было отдохнуть и все обдумать.

— Опасность ближе, чем казалась.

Дракон немного расстроился, как могли какие-то земные дела оказаться для него важнее полета, словно бы он через день и каждый день летает. Но он уже отвык от этого мира и ничего не понимал, как они устроены, что у них там творится, осталось для него темным лесом.

— Еще увидимся, — рявкнул Дракон, но князь торопливо его поблагодарил. Тот сначала обиделся, а потом махнул лапой, да и забыл про такие мелочи.

Глава 16 Сражение с литвинами

Медлить не стоило и часа. На рассвете дружинники, пораженные такой поспешностью, уже уходили за ворота своего града.

Они торопились, шумели, пытались что-то понять.

Даже провожающие не поспели, чтобы проводить их в путь, как было принято прежде. Но что же случилось в тот миг, когда князь вернулся со своей одинокой прогулки таким странным, возбужденным, ничего и никого не слышавший, и сразу же потребовал, чтобы они собирались в поход. Он, кажется, даже спать не собирался укладываться. Но младшие его сыновья были с ним, как когда-то Федор и Александр.

Мефи присоединился к ним просто потому, что в последнее время он пристально следил за князем и не позволял себе оставить его без внимания.

Когда они одолели половину пути, навстречу вырвались княжеские лазутчики, которые немного запоздало, сообщили о появлении литовцев, и были удивлены увиденному — откуда князю может быть все известно.

— Ну что же, значит и для противников это не станет неожиданностью, а это уже не так безнадежно.

Как же точно, словно зверь лесной, князь направился к месту, где должно было начаться сражение. Тут же стали говорить о том, что рядом с князем есть чародей или хотя бы колдун, который и указывает ему на врагов, предупреждает о грядущей опасности.

Не оттого ли он кажется таким спокойным, беззаботным?

Ярослав на эти слухи не обращал внимания, чего только не придумают люди, если им нравится, пусть так и думают. Нет, ему придется поразмыслить о том, как еще сражаться с литвинами.

Сколько раз те нападали, даже на его веку, до сих пор у них ничего не выходило, но ведь все может измениться.

№№№№№№№№

Литовцы, хотя и были предупреждены о появлении князя и дружины русичей, но толком так и не смогли собраться, не ожидали, что такое получится, думали, что их обманывают.

Вот и смешалось все в их рядах, когда послышался храп коней, и разговоры воинов рядом.

Их князь вдруг понял, что с самого начала все будет не так, как ему хотелось и мечталось.

Но он был старым воякой и из-за такого поворота дел отступать не собирался.

Они бросились в схватку, которую сами первой и начали, куда же теперь отступать?

Ярослав преследовал их недолго. Он резко остановился и повернул своих дружинников назад, уверенный, что литвины не вернутся.

Надо было возвращаться домой, неизвестно, кто и зачем может пожаловать.

Какая-то странная тишина царица кругом, и она нависла над полем сражения. И только раненные и умирающие воины стонали то там, то тут, с ними надо было что-то делать, кому-то помочь, кого-то просто отнести в город, чтобы совершить обряд погребения.

Какие-то диковинны девы-птицы парили над ними в небесах, потом все ниже опускались на землю.

Когда-то в детстве ему рассказывали о валькириях, уносивших убитых в небесные чертоги. И хотя никому больше он этих историй не рассказывал, но был уверен, что нынче узрел их не случайно.

Князь не чувствовал приближения беса, даже не подумал о нем. Но именно тот показал ему эту великолепную картину, будто прося прощения за то, что не слишком высоко ценил его.

Оторвать взора от небес было почти невозможно, пока последние девицы не исчезли, растворившись где-то в облаках. Но когда они исчезли, и князь мог только вспоминать о них, ему показалось, что девы над ним смеялись. Они оставили его навсегда, подчеркивая, что его ждет совсем другая дорога. Только муки адские у него впереди, а не белые бескрайние небеса.

Ну что же, разве не ведал он, что любая победа всегда влечет за собой поражение, волхвы советовали никогда особенно не радоваться победителю, тогда и побежденный не станет огорчаться.

Нужно было хоронить убитых и приводить эту поляну в порядок.

Он не удивился, что к вечеру, когда по христианскому обычаю могилы были вырыты, появился священник. Хотя встретил его князь холодно, но порадовался, что святой отец не убоялся появиться тут на ночь глядя.

Священник был угрюм и молчалив, догадывался, как относится к нему князь. Но священник жил долго, многое повидал, и чувствовал, что этот князь ничему не отличается от остальных.

Он служил другому древнему богу. Даже и желая того, не могли они по этим законам жить, все рушилось, разрушалось.

Но они верили, что в один прекрасный миг все переменится, и в душах бедняков, и в княжеских душах проснется то, о чем они говорили упорно всю жизнь.

Хотя в минуты отчаянья он не сомневался, что князья так и останутся чужими и страшно далекими от его бога.

Но вот уже отзвучали слова панихиды. Усталые и измученные воины уселись у костров, чтобы здесь встретить рассвет в чистом поле. Живые оказались рядом с мертвыми, и все в ту ночь были едины. Вспоминали прошлое, о чем-то негромко рассказывали, уверенные, что огонь убережет их от злых духов.

Глава 17 Победа

Бес перемещался от одного костра к другому. Он легко мог перепутать имена воинов и воевод, убеждал себя в том, что русичи по-прежнему сильны, почти неодолимы, никакие литовцы и даже татары им не страшны.

Как прекрасно хотя бы ненадолго вернуться к славным временам. Чувствовалось небывалое давно вдохновение. И оно необходимо в том беспросветном ужасе, который на них надвигался.

Сам же он, втиснулся в тело одного из воинов и веселился с княжичами от всей души.

Они носились по полю так, что все сотрясалось вокруг.

Ярослав следил за ними, радовался тому, что творилось вокруг, и отдыхал от трудов и забот тяжких.

Но волна грусти захлестнула его в один миг, как резко менялось у князя настроение. Но татарская тьма вдруг в видении его надвигалась и все заполоняла собой.

Мечтания и видения эти смогли сбить с толку любого, а когда столько пережил и неведомо, что впереди.

А ведь еще в детстве воевода убедил его в том, что не стоит требовать то, чего нет и взять негде, надо радоваться тому, что пока еще есть у тебя, ведь и эту малость тоже могут отнять.

Тогда и жизнь покажется прекрасной и неповторимой.

А еще не стоит заглядывать далеко вперед, как легко и просто радоваться дню нынешнему, и солнцу, и тому, что дети шумят рядом.

Хорошо, если тебе помогает сам черт, но и самому не надо останавливаться, просто идти вперед, а там будет видно, что и как должно твориться в этом мире.

Такое смирение сначала даже обидело Мефи, но потом горечь прошла, он понял, что есть что-то разумное в этих княжеских помыслах. Он не теряет сила духа, хотя и не кажется могучим, как был когда-то Олег.

Вот и победа над литовцами не могла не радовать, это еще один шаг его если не к вершине, то все-таки вперед и вверх.

Да не такая уж это и большая победа, чтобы о ней долго думать, — осадил себя бес, ему не хотелось обольщаться и заблуждаться по этому поводу.

№№№№№№№№№

Если кто-то и был удивлен, узнав о победе Ярослава,, так это хан Батый. Он долго не мог поверить в то, что тот самый князь, град которого они недавно сравняли с землей, что это он теперь поднялся из развалин и снова пошел сражаться.

Да не просто сражаться, а победил в какой-то битве. Может ли быть такое? Возможно, это другой кто-то появился, для него все русичи были на одно лицо, да и как их отличить одного от другого?

Он призвал к себе чародеев и шаманов, кто-то из них прежде видел Ярослава, и спросил их о том, могло ли быть такое в том мире.

Молчали волхвы, не зная, как же объяснить хану, что у славян может быть все, даже то, чего не может быть в другом мире.

Молчание их он понял, как согласие с тем, о чем пытался узнать, и отправил их подальше, понимая, что справиться с такими воинами и князьями ему будет сложно.

— Бывает такое, — говорил пленный воевода русичей, которому хан почему-то доверял, хотя и сам не ведал почему.

Но надо было забыть об этом и готовить новый поход на Киев, не сиделось на месте молодому да горячему Батыю.

№№№№№№

Дружина вместе с князем возвращалась в полуразрушенный град. Жители его ждали их возвращения, ни живы и ни мертвы от страха. После нападения татар не было им покоя.

Да и жизнь на развалинах не придавала им уверенности. Но что если литовцы поганые добили русичей, как быть им тогда, что делать?

Никогда прежде у женщин и видевших стариков не болели так души, не было такой тревоги. Подолгу стояли они в храмах и молились, прося о спасении своего мира.

Но после бессонной ночи радость разнеслась по всему миру, когда заговорили об одержанной русичами победе.

Оставалось только ждать возвращения домой.

А к полдню появились и сам дружинники. Все взоры были обращены к Ярославу, он оправдал их ожидания на этот раз, потому и казался настоящим героем.

Князь оставался спокойным и невозмутимым, словно ничего особенного не случилось, они просто вышли в чистое поле погулять.

Странным он был человеком, как недавно горевал меньше остальных, так теперь почти и не радовался победе.

Он оставался фигурой загадочной и очень странной, даже для тех, кто жили с ним рядом.

Они пытались к нему приблизиться, но только все дальше уходили от князя.

В Софийском соборе в то время отслужили молебен по убитым, а к вечеру готовился торжественный княжеский пир, кто-то говорил о том, что это будет пир на развалинах града, но Ярослав такие речи быстро писек и ничего о том слышать не хотел.

— Быть пиру, — произнес он сурово, и все вокруг смолкли.

Глава 18 Предатльство

Ярослав узнал о том, что этот пир будет прощальным, потому через несколько дней он отправился в орду. Победа толкнула его к Батыю, предала уверенности.

Хан, конечно, знал о случившемся, наступило время договориться с ним полюбовно, чтобы не трогал он города, не сравнял с землей того, что еще осталось, что только предстояло отстроить.

О своем решении князь сообщил на вечернем пиру.

Странно заволновались люди за столами, то ли гадая о том, на кого тяжкая участь княжить падет, пока сам Ярослав будет в отлучке, да и сопровождать князя к татарам никому не хотелось, там ведь голову так легко потерять, страшно даже подумать, как это просто может быть.

Кто-то боялся, что ничего князь не добьется, тогда еще хуже им всем станет.

Еще в памяти у всех оставалась расправа над Михаилом Черниговским, припоминались и менее знаменитые князья.

И хотя все понимали, что решение мудрое, но никак не хотели мириться с тем, что придется от слов переходить к делу.

И в тот момент, когда всех своих слуг верных, начиная от воевод, обвел князь своим суровым взглядом, стараясь понять, что с ним, кто против него, а кого и в погреб бросить мало, они как-то притихли, кому же хотелось попасть в немилость к великому князю. Но ведь и милость ханская не лучше была, еще неведомо, чем этот басурманин их угостить может, да так, что потом ног оттуда не унести. Ну а те, кто не волновался о том, что может вдруг у Батыя оказаться, они сожалели о том, что погибнет Ярослав в ханском стане.

Что же тогда с ними и с Киевом станет? Ведь наши удельные князья похуже татар будут, особенно, когда столицу между собой делить захотят. Но никто так и не решился обо всем этом князю поведать Они будут поступать так, как им совесть подскажет, да что о страхах толковать, если князь разумен, все без них знает.

Да и ему труднее, чем им всем вместе взятым будет.

№№№№№№№№№

Не напрасно тревожились бояре, потому что через несколько дней после отъезда князя объявился уже новый приемник — его брат Михаил в Киеве появился.

Прибыл он не как обычно тихо и незаметно, а шумно въехал, по-хозяйски в княжеском дворце расположился.

И хотя на пиру он помалкивал о своих намерениях, видно ждал известия о смерти Ярослава, чтобы никто потом не смог его опередить.

И не беспокоили его косые взгляды воевод, которые так и не осмелились ему что-то сказать. Они понимали, что не случайно этот черный ворон тут появился, возможно все так и будет, как ему того хочется.

Тогда он припомнит все, не забудет с ними за строптивость рассчитаться.

Правда, поглощённый мечтаниями и высокими планами, он и не подумал о защите города, а дружина до смешного оказалась мала. А Ярославовы дружины, те, что в городе остались, тут же отвергли этих воинов, такой им разгон устроили, что покинув свои палаты, те отправились на княжеский двор.

Увидев в окно, что его воинство встревожено и требует его появления, он и появился в тот же миг. Слушал внимательно, но суть стала скоро ясна. Они говорили, что их не принимают, назад отправили, Ярославовы воины своим князем его не считают.

Бояре скрывали свои чувства, вояки, недавно побившие литовцев с Ярославом, ему подчиняться не собирались, что-то надо было делать. Не слишком умному Михаилу было ясно, что ему без них не обойтись.

Он отправился вместе с горсткой своих бояр, других он с собой не позвал, не желая, чтобы они видели, как он будет унижен, в случае, если они не покорятся, будут упорствовать. Нет, не следовало их против себя настраивать, — решил он, наконец.

Михаилу показалось, что дружинников много, больше, чем он встретил. Они стояли перед ним, взирали на него спокойно и непримиримо.

Противостояние и молчание затянулось. Наконец воевода шагнул к нему навстречу и произнес решительно. Рядом с самозванцем он казался огромным.

— Мы не станем служить тебе, у нас есть свой князь, только он указ нам, обходись без нас, княже.

Дружины ропотом подтвердили его слова, ту бесполезно было с ними разговаривать.

Он не стал никого уговаривать, повернулся и удалился.

Но на этом столкновение не закончилось, через час к нему пожаловал один из дружинников, странный и неказистый, и предстал перед князем.

— Что ты хотел от меня? — удивленно спросил Михаил.

— Я не верю, что Ярослав вернется от татар, потому стану тебе служить, а пока пришел тебе сказать, что я не с ними, на меня ты можешь надеяться.

— Хорошо, — усмехнулся князь и поспешил отправить его подальше. Пока он никак не выражал своих чувств, но это была насмешка судьбы, из сотен с ним был только один, самый никудышный, неясно по каким соображениям он собирался служить. Почему же так несправедлива была к нему судьба. Чем же тот так очаровал Ярослав? — не мог понять Михаил.

Ему хватило силы войти в город, но хватит ли удержаться там?

Во сне Ярослав хохотал над ним, он спрашивал его дерзко:

— Ну и как, предательства и коварства твоего хватит тебе, чтобы захватить то, что тебе не принадлежало. Слабо тебе остаться в моем городе? А может литовцы тебя послали, так знай, как и прежде ничего у тебя не вышло, так и теперь не выйдет, а тот единственный мой дружинник, который к тебе переметнулся, это был бес, настоящий черт. Разве ты его не узнал?

Не ожидая ответа, он пробудился.

Нет, нелегка доля рвущегося к власти, но было еще время и надежды. Он не собирался отступать.

Глава 19 В Новгороде

Александр знал о том, что творится, но оставался пока в своем Новгороде. Он уже слышал о победе отца над литвинами, доложили и о том, что он к Батыю в стан направился, всякий страх потеряв. Это так на него было похоже, когда беда на пороге, великий князь собирался и двигался вперед.

Знал, что дядька его пошел в Киев, с тревогой ожидал он вестей из татарского стана. Он чувствовал, что должен занять великокняжеский трон.

Наверное, так всегда было, кто-то рискует жизнью, а кто-то не забывает воспользоваться такими жертвами. Ладно, были бы это какие чужаки-печенеги, там нет же свои, близкие и родными считавшиеся.

Александр преклонялся пред отцом, понимал, сколько труда ему стоило, отправиться туда, и невредимым, а то и просто живым вернуться домой.

Сам же он пока хотел защитить свой Новгород. Здесь все начиналось, и сюда он после всех столичных неудач неизменно возвращался.

И в этом граде он продержался дольше всех своих предшественников, как-то мог договориться со строптивыми Новгородцами.

Конечно, были и у него стычки и ссоры, и уезжать в ярости ему отсюда приходилось. Но он забывал об обидах, как только граду беда грозила. Да и новгородцы чувствовали, что хотя и несговорчив князь, но без него им никак не обойтись, особенно в эти трудные дни.

Вот и теперь известие о разорении Киева, о путешествии великого князя в орду, восприняли Новгородцы, как личное горе, с замиранием сердца следили они за тем, что там должно было происходить.

И хотя у них уже был Александр, и любили они его, и верили ему, но того, что было пережито с Ярославом, забывать они не собирались. Они умели быть справедливыми и благодарными для того, кто живота своего для них не жалел.

Они знали, что в случае смерти Ярослава, Александр отправится в Киев и его стол займет. А где же им тогда такого князя найти?

И как бы хорошо не было им вольными, но понимали, что не прожить в этом мире без князя.

Старики вспоминали, как прибыл к ним Ярослав несколько лет назад, когда Киев захватил Михаил. Они приняли его с радостью, но отказались идти против Киева. Они устали от вечной вражды между братьями и не понимали с кем и за что им биться придется.

Даже в случае победы они ничего не получат от стольного града, а потому не было нужды туда отправляться.

Но вот все повторилось, Михаил снова явился в Киев и собирается там оставаться навсегда.

Они сожалели о том, что так вышло, но не сомневались, что со временем все наладится и без их вмешательства.

В первый раз Ярослав обошелся без них, со своей малой дружиной Михаила изгнал, доказал, что на многое он способен, но Батый не трусливый Михаил, за его плечами столько земель и столько побед, он так сумасброден и зол на русичей, что не резон на верную погибель им отправляться.

Но князь мнения их спрашивать не стал, вот теперь и гадай, что ждет их в дальнейшем.

Оставалось только ждать и вспоминать, как славно и все было когда-то.

№№№№№№№

Александр в те дни видел дурные сны. Полчища татар рвались на их земли.

Радостный Батый вел свою тьму, и не сомневался в том, что победит.

И на той стороне были и отец, и он сам, такие усталые и несчастные, что им впору было валиться с ног.

Он отступал, уносился куда-то, когда наступали татары со всех сторон. Но он ничего не понимал, или боялся понять смысл этих странных снов. А потом вспоминал себя мальцом, когда вместе с братом Федором и отцом в Новгород отправлялся, там были какие-то схватки, но он только смотрел на все со стороны. Ощущал странное сиротство и одиночество.

— Зачем ему это, почему он не вспомнил, как это может быть опасно. Как Новгород может оставаться без его твердой руки, власти, непреклонности, да еще в татарские времена.

Никто не обвинит его в трусости, если бы он не отправился туда. Он уже все и всем оказал. Но снова Александр попрекал себя за те жалобы т стенания, которые в Новгороде были так слабы и забавны. Хорошо, что никто из этих безумцев, рвущихся к власти, не слышат его, а то бы давно ворвались в град и прогнали прочь.

Юноша чувствовал, что ведет его какая-то сила, ничего дурного с ним приключиться не может, и все-таки было страшно и горько порой. И хорошо, что она не оставила его, ведь сам по себе человек слаб и беззащитен, даже если он рожден князем.

Бес с радостью принял это откровение, о котором, как казалось князю, не знает никто, кроме него самого. Но как же он заблуждался.

Глава 20 У Колдуна

Александр был нетерпелив. Устав от неопределенности и неведения, он отправился к колдуну, не боясь того, что его может там поджидать.

Старик показался ему гордым и сердитым. Хотя волхв знал, что перед ним молодой, но уже знаменитый Александр, и известно ему о князе было больше, чем он пытался рассказать.

Но Александр не собирался пасовать перед мудрецом, не княжеское это дело, страх показывать.

Он многое знал о колдунах, и не боялся их, хотя и должен был бы испугаться.

— Я должен знать об Отце, где он и что с ним, — просто говорил юноша, — ты же знаешь, как это важно для нас всех.

— Ведаю, — согласился волхв.

Князь уселся к огню, который был разожжен перед его приходом.

Здесь пахло какими-то таинственными травами и настойками, наверное, здесь еще тайно готовилась сурья и медовуха.

Здесь хотелось жить и прикасаться к иному миру, дорога, куда для князя была закрыта.

Александр пожалел о том, что не появлялся здесь прежде.

Можно было просто заглянуть и расспросить старика о делах. То, что у других вызывало страх, переходящий в ужас, у него только любопытство.

Но он все-таки почувствовал, как тревожно и прохладно становилось на душе, хотя огонь разгорался все сильнее.

Старик же наоборот немного потеплел душой, и во взгляде появилось что-то отеческое.

Хорошо, что парень не глуп и не пуглив, а ведь сколько ему легко всего на плечи с самого начала, взрослые мужи такого бы не выдержали, а он ничего, держится молодцом.

А ведь его дед великий князь Всеволод ни разу тут не появился, всегда стороной обходил его жилище. Панический страх охватывал его душу, как только кто-то начинал о волхвах говорить.

Он же только посмеивался, когда о князе вспоминал, понимая, что тот слаб духовно, несмотря на свою силу и власть внешнюю.

— Пусть он воеводам своим показывает, как подкову сгибает, но хуже другое, то, что он мне в глаза взглянуть не может, — размышлял волхв, после случайного столкновения с князем.

А вот этот юный сосем на того не похож, и как только у такого уродиться мог, наверное, кто-то иной повлиял на его душу.

Но метался огонь, князь казался больше и краше в этом свете, жаль, что они не встретились раньше, хотя тогда он совсем младенцем еще был, да и при его-то затворничестве, часто ли он с кем-то встречался.

Сейчас он и волхву годился во внуки, а уже столько всего сделать успел.

— Почему ты молчишь, старик, ты не любишь меня и весь мой род? — спросил он, немного растрогавшись, и не привыкший к такому обращению.

— А что тебе моя любовь? Тебя будет любить вся Русь-матушка, да и не только она одна, сам рогатый к тебе милостив, а это много стоит. Мои дни сочтены, это у тебя вся впереди.

Он не шутил, говорил серьезно, то, о чем думал, но в его словах был особый смысл. Вот князь и не мог успокоиться.

— Но я пришел к тебе, ведь только ты ведаешь, такое, что никому больше не ведомо. Бес хитер и своенравен, я не всегда могу ему доверять, а любовь его еще менее постоянна, чем женская, — невесело усмехнулся князь, — вот и теперь он мне все о Данииле говорит, тот ему симпатичнее видно.

— Даниила не стоит ревновать, — погрозил ему пальцем старик, — тебе он не соперник, дорога его крива и ухабиста, а твоя прямее и героиченее будет. Нет, Даниил тебе не соперник, хотя к нашему властелину он может быть ближе, потому тот ему столько испытаний посылает, а с тобой удача все время рядом идет.

— Но я не о себе выведать пришел, не могу я успокоиться, пока отец туда отправился, ни слуху от него ни духу.

— Да помню я, зачем ты явился, — помню.

Было понятно, что не хотелось ему о том говорить. Но юный князь стоял на своем и никак не отступался.

— Князь отважен и мудр, — снова заговорил волхв, — но большие перемены ждут вас всех скоро, а его тяжкие испытания, хотя ему не привыкать, с самого начала все у него так и было, и дальше будет.

Александр не удивился, не расстроился даже он догадывался о печальном, старик только подтвердил его догадки.

— Видно, домой он не вернется

Старик вздрогнул и взглянул на него.

— Живым не вернется, ведь я о том говорю.

— Может и так, — уклончиво отвечал он.

— Все так, недаром Андрей уже в Киеве расположился, чувствует себя словно хозяин.

Он снял перстень и положил перед стариком.

Ему казалось, что если какая-то вещь будет у волхва, то тот сможет ему помочь.

Но волхв стал противиться:

— Забери его, подари своей девице любимой.

— Какой девице, — удивился Александр. Он даже и не понял, о чем говорит старик.

— Той, которая дорога тебе будет, пусть ей он и напоминает о тебе, а мне на том свете такие украшения не нужны, да и дарить его некому, стар я и никто мне больше не нужен ни в этом мире, ни в том.

— А много их будет, тех девиц?

— Достаточно, одних будешь любить ты, другие тебя, а все одно сердца разбиты, вот только перстни и останутся, как напоминания о том, что было да прошло.

Наверное, в другое время такое пророчество бы позабавило князя, но сейчас он думал об отце, что будет, если Ярослав не вернется назад из татарского стана, что будет вообще со всеми с ними.

Нет, любовь, отношения, это было так далеко, почти не реально, есть более важные дела, и ему давно пора ими заняться.

Огонь внезапно погас, в избушке стало темно. Князь вздрогнул, поднимаясь со своего места. Он должен приготовиться к большим переменам. От вольной и яркой прошлой жизни им больше ничего не остается.

Надо помнить, что он никогда больше не увидит отца. Он возвращался и боялся не чудовищ, которые могли напасть во мраке, а своих тревог и дум.

Почувствовав, что бес шагает рядом, он обратился к нему:

— Почему ты не сказал мне, что он ухолит навсегда?

— А зачем множить печали раньше срока? — неопределенно ответил тот.

Луна вырвалась из-за туч и осветила лесную поляну

Глава 21 Бесовы забавы

— Великий князь жив, ничего не потеряно, — словно заклятие, повторял бес, — боясь, что Александр его не расслышал.

— Я не понимаю тебя, — говорил сердито, и кажется точно не понимал.

— Все очень просто, появился мой старый приятель Дракон, — если ты не убоишься по воздуху, как посуху нестись, то он тебя перенесет туда.

Князь боялся, что этот тип шутит, и потом только посмеется над ним, но он на все готов был, чтобы еще раз увидеться с отцом

Но, кажется, на этот раз обманывать он не собирался, свистнул так, что Соловей Разбойник мог бы позавидовать, не успел Александр опомниться, а Дракон уже сидел перед ними.

В темноте трудно было разглядеть чудовище, но судя по его дыханию, он был громаден, как в старых сказках. Бес указал на его спину, и князь без лишних слов бросился туда.

Как он смог так быстро подняться в небеса, князь так никогда и не узнает, но пока это его только радовало.

Бес мог бы лететь и сам, но он уцепился за хвост, чтобы не терять время и силы зря.

Князь устремился вперед, он должен был успеть, он успеет туда, на край свет, Александр почувствовал себя настоящим героем древней сказки, вот если бы не печали и тревоги, то радости бы его вовсе не было предела.

Дракон уже плавно приземлился на поляне, где горел костер, сверху казавшийся маленькой свечкой.

Александр спрыгнул и почти сразу у костра увидел отца.

Тот сидел неподвижно и смотрел на огонь. Он был так погружен в свои раздумья, так печален, что не заметил вторжения Дракона, до той поры, пока Александр не окликнул его.

— Отец, князь, здравствуй.

Оторвавшись от своих раздумий, он резко повернулся на голос, все еще не понимая, что же могло случиться, откуда тут его сын и чудище взялись, словно им можно было запретить летать в небесах.

— Ты забыл попрощаться, когда уходил к татарам, отец, — напомнил ему Александр, они тут же обнялись.

И только тогда великий князь понял, что это не призрак, а его сын стоит перед ним.

— Ты забыл попрощаться со мной, отец, — говорил он.

Князю Ярославу трудно было понять, кто стоит перед ним, человек или призрак.

— Да, мы спешили тогда, нельзя было мешкать, хотя тогда я ошибался.

— Там ничего не решится, вернись назад, будешь цел и невредим, я все видел, поверь мне, отец.

— Нет, не говори о том, — просил великий князь, — мы все должны испробовать, прежде чем отступить. Я должен договориться обо всем с Батыем.

— Ты его видел прежде, разве можно с ним о чем-то договориться?

— Но это и мое дело, значит, я так и останусь никем, если даже этого сделать не смогу, — отвечал ему Ярослав.

— Я знал, что ты не отступишь, но нам ты нужен живым и невредимым.

Александр стремительно приблизился к отцу, обнял его. Странный этот порыв во тьме никто не заметил, но великий князь был потрясен.

Теперь он поверил, что сможет сделать все, что от него требуется, но Александр, обнимавший отца, чувствовал, что они прощаются навсегда. Вот уж точно, знания умножают печали. А потом он смотрел на него так, словно старался запомнить навсегда, но больше никак не мог улыбнуться, даже если от судьбы не уйдешь, то надо было хотя бы еще раз его увидеть.

Он вспомнил вдруг старую примету, что при прощании нельзя оглядываться, а если так будет, то они снова встретятся в своем Киеве.

— Не заблуждайся, его ничто уже не спасет, — услышал он голос беса рядом, хотя самого нигде видно не было, да и трудно искать беса во тьме, если его там может и не быть вовсе.

Дракон оставался на том же самом месте, готов был к полету. Но князя больше ничто не радовало, хотя он был благодарен им обоим.

— Я подарил его Ярославу когда-то, — говорил бес, — но по наследству он достанется со временем тебе, и обязательно пригодится.

Князь Александр не сразу понял, что речь идет о драконе. Наверное, он должен был радоваться и благодарить беса, но совсем этого не хотелось.

Бес, как и обычно, поступал жестоко, но мог ли он по-другому?

№№№№№№№

Никто не заметил того, что князь отсутствовал несколько часов, но сразу было видно, что он переменился, стал другим, и все гадали, что с ним такое могло произойти.

Многие слышали о том, что он наведывался к колдуну, и не решались спрашивать, что же такое он там узнал. Он думали, что князь призовет их идти на Киев, но он пока молчал. Наверное, надеялся, что все не так скверно, как кажется.

Князь ждал, он еще не верил в то, что ночной полет и встреча с отцом — это все была, а не приснилось. Но как быть и что ему делать дальше?

Глава 22 Тревожные вести

Александр проснулся в холодном поту. Он снова видел во сне отца. Этот сон повторялся уже несколько раз. Отец сидел в шатре перед ханом, подносил к губам пиалу с напитком. Хан что-то тихо говорил, потом они все пили.

Но когда Александр хотел взглянуть еще раз на отца, то его там больше не было. Тогда он начал звать его, где-то далеко слышал его голос, но больше его не видел.

В Киеве все было неопределенно, все с тревогой ждали вестей из татарского стана, но никто бы не рискнул теперь туда отправиться. Ничего не было известно и в Новгороде. Тревога с каждым днем становилась все сильнее. Он не знал, что делать, куда отправляться.

Без великого князя и силы его и воли все впадало в уныние.

Александр понимал, что в любой день может стать великим князем. Ведь никто из его братьев не сможет заменить, ни с кем воеводы не связывали таких надежд, как с ним.

Он и в Новгороде слышал разговоры, говорят, что скоро лишатся своего любимца. Поход Ярослава в орду вряд ли добром закончится, больно много знаков и тревог с ним связанно. Но кликать беду никто не решился бы, вот и молчали все, таились.

Несколько раз появлялся Спиридон, с хитрой усмешкой пытался что-то сказать или просто взглянуть на князя.

Но старый друг так переменился в одночасье, что князю и объяснять, не нужно было, кто там скрывается.

Нет, все сбудется, не надо надеяться, чуда ждать бесполезно.

И все-таки он решил обратиться к Спиридону, не веря в добрый исход.

— Спиря, ведь ты можешь спасти отца, от опасности уберечь.

Тот понимал, что князь если не мудр, то умен, не лыком шит, но только усмехнулся.

— Не могу я в дела людские мешаться, когда его судьбу писали, меня о том не спросили, а мне ее не переписать, да и тебе не переменить.

Обоим было ясно, что час Ярослава уже пробил, час Александра наступил.

№№№№№№№№

Был и третий, думавший примерно о том самом, и это был князь Ярослав в Батыевом стане.

Он сразу заметил, что встречал его хан на редкость ласково, но за той лаской все время чувствовался подвох страшный. Вот и следил он за всем, если не суждено ему отсюда вернуться живым, то хотя бы помереть достойно хотелось князю.

Он сам дивился тому, с какой легкостью думал о смерти.

Но Батый объявил его старшим из князей, готовил, что он должен отправиться в Монголию — в главный татарский стан, и там заявить о его решении, а без такого похода это не будет иметь никакой силы.

Вот тут и вспомнил Ярослав о драконе, добрался до монгольского стана в короткий срок. Но там не поверили ему, как мог он так быстро оказаться тут, если вчера был в ханском стане?

Но если князь колдун, то с ним и вовсе не стоит иметь дел.

Но в отличие от пугливых монголов, его сподвижники были вовсе не так пугливы. Среди них нашлось несколько человек, следивших за Ярославом.

Они — то и лопались от зависти, при мысли, что пророчество может осуществиться, а Ярослав вернуться домой целым и невредимым, получит еще большую власть.. Тогда они и заговорили о том, что не стоит допускать этого, здесь, чужими руками с ним проще разделаться да все на татар списать.

Тогда Филарет, самый храбрый из них свел отношения с ханской женой, говорил, что бояться они Ярослава напрасно, никакой он не колдун, от него даже бес отвернулся, а он простой смертный, это легко можно испытать, если дать ему какого крепкого напитку, да траву туда подмешать. Если он силен, то ничего с ним не станет, а если слаб, то и бояться нечего, и жалеть не о чем.

Взглянула на него хитрая и властная женщина, да и согласилась испробовать князя на прочность. Вот и появилась в княжеской пиале отрава, когда князь перестал их опасаться.

Он радовался, что скитания его подходят к концу, и можно вернуться в Киев. Вот только ханша все еще взирала на него, словно чего-то ждала и требовала, но, не ведая их обычае, ни о чем таком говорить не стала.

Но ему и самому захотелось провести ночь в объятиях прекрасной жены, не ханской, а какой иной.

Нет, надо собираться домой, иначе удача от него отвернется, и он потеряет голову, а все забавы надо оставить до возвращения домой, так будет надежнее.

Ярослав задремал. Все взглянули на него настороженно. Ханша хотела убедиться, что зелье подействовало, это не случайное совпадение, распорядилась, чтобы слуги верные отнесли его в палатку, где они и обитали.

Завтра рано утром мы отправляемся в путь, — говорил боярин, непонятно было печалиться он или радуется из-за того, что случилось.

Так и расстались они той странной ночью, заговорщики, сделавшие свое дело и обо всем забывшие. Хан не стал бы церемониться с русичами, зная, что творится за его спиной. В его планы явно не входило убивать Ярослава, которому он только что дал ярлык на великое княжение.

Дракон говорил, что сам видел, как русичи отправились в обратный путь.

— Значит, они возвращаются, — облегченно вздохнул Александр. Конечно, в дороге может разное случиться, но скоро они будут дома.

Но потом он решил, что порадуется, когда князь будет дома цел и невредим, а пока радоваться рано.

Глава 23 Последний путь

Злодеи не просчитались. Все это время князь Ярослав хотя и держался в седле, но был в каком-то полузабытьи и тумане, хотя могучий организм и боролся с ядом, но прийти в себя он никак не мог. Ему все время мерещились какие-то страшные картины, то он видел Александра, свалившегося с неба, уговорившего его вернуться назад. А когда он звал его, тот куда-то исчезал.

За спиной его воеводы и воины о чем-то шептались и были в растерянности. Видно яд оказался не таким сильным или он просто яростно противился этому. Кто-то уверял, что это заклятие ведьмы так подействовало на него. Но все оставались в растерянности и ожидании и страшно маялись в догадках.

Неопределенности и тревоги заставляли их подумать о большем злодеянии, но никто не хотел первым говорить о самом страшном, все терпеливо ждали того, что должно было с ними случиться.

В тот момент, покачнувшись в седле, Ярослав внезапно снова увидел сына. Всадник появился недалеко от него, он с радостью взглянул на парня, словно бы понимал, что это в последний раз.

— Это ты, сынок, — выдохнул он тяжело и напряженно, — что-то мне совсем худо, видно не добраться до Киева, а до Новгорода и подавно.

— С татарами можно договориться, отец.

— Я знаю это, пусть тебе повезет больше моего, хотя помни, что вокруг все враги, и не так просто с ними сладить, сражайся с немцами, шведами, поляками, но с татарами договорись, их не победить мечом, пусть не случится твоя погибель.

Он заметил, как удивленно смотрит на него сын, ему не хотелось оставаться в одиночестве. Но он уже ходил, куда-то не оглядываясь.

Ярослав оглянулся, но все закружилось, и он повалился куда-то, рухнул из седла, конь испуганно заржал.

Но тогда они уже отъехали от татарского стана на приличное расстояние, можно было и остановиться.

Несколько часов князь неподвижно лежал в своей палатке, а потом он испустил дух, так и не придя в себя.

Гонец помчался в Киев, обгоняя ветер.

В одном только просчитались воеводы, весть неслась о том, что помер он своей смертью, а это было не так.

Но никто не будет так спокоен, ничто не простится и не забудется.

Бес взглянул мимолетно на уже лежавшего на земле князя, которого говорились обрядить в дорогие одежды, пожалел, что не уделял ему внимания. Он недооценил отца, увлекаясь сыном. А надо было все сделать. Но всегда получается совсем не то, что хочется.

№№№№№№№№№

Тем временем бес на минуту решил заглянуть в первый круг, с князьями поговорить немного. В глубине души он понимал, что туда ему заглядывать не стоит, ведь князья его во всем и обвинят, припишут то, чего вовсе не соврешал.

Они все видели, терялись в догадках. Особенно свирепел Святослав:

— Почему ты убил его в самом конце, как такое можно?

— Он сам это сделал, — настаивал бес

Но он чувствовал, что князья много знают и их не обмануть просто так.

— Он рад, что все так закончилось, вы еще о том узнаете. Пришло время Александра, ушло Ярослава, и не моя это вина.

Бес все-таки сбежал, не было сомнения, что они его забьют.

Глава 24 Страшное известие

Страшные известия приходили чаще всего тогда, когда их не ждали.

Так случилось и на этот раз.

Александр был уверен, что все на этот раз обойдется, предсказания оказались не верными.

Значит, все будет по-прежнему, ничего не нужно устраивать по-новому, переезжать не нужно.

Но ничего не вышло, в тот момент и появился черный всадник. Он остановил коня перед княжеским дворцом на закате. Никто не помешал переступить порог княжеского дома.

Глядя на него издалека, Александр сразу все понял. Пророки не ошибаются, а Вещие сны такими и остаются..

Нет, нельзя расслабляться и поддаваться искушению.

— Он болен? — спросил Александр у гонца, уже ни на что не надеясь.

Тот только мотнул головой, отрицая эти слова, понятно было, что все еще хуже, чем могло показаться.

Хотя князь привык к этой мысли, но она показалась новой и неожиданной.

Он хотел убедить себя, что это сон, ему остается только скорее пробудиться.

— Андрей далеко, дядька в Киеве, что же будет с нами со всеми.

Нет, он думал о Руси, а не о себе лично, ведь, несмотря на юный возраст, князю пришлось немало пережить, но чтобы так вот все рухнуло в один миг, такого с ним не случалось.

— Для тебя все кончилось, отец, — подумал он с горечью, — а для меня только начинается, и начинается так скверно.

Что мне сделать, с кем и против кого идти придется, а самое главное, как все будет в мире, если бы это знать.

Эта мысль пугала его больше прочих. Лучше братьев знал молодой князь о тех кровавых разборках, которые происходили между ними, о предательствах и подлости, которой не было конца и края.

Сначала Александр хотел в Киеве ждать печальной процессии из орды, которая двигалась странно медленно.

Туда он прибыл на рассвете, и узнал, что они так еще и не появились, но потом не выдержал, отправился к ним на рассвете.

В Киеве было холодно и пусто. Михаил захватил власть, и он оказался в городе отца только непрошенным гостем.. Хотя бес смеялся над тем, что власть брата станет только мгновением, но пока в это слабо верилось.

Александр пока ни о чем не собирался с ним спорить, хотя и оставался в опустевшем и на глазах изменившемся дворце, но знал, что долго тут не задержится.

Дядька следил за племянником, дивился, что тот не высказал упреков, кажется, вообще не собирался его беспокоить, но был уверен, что его не провести, что он что-то такое замышляет.

Но Александр думал только об отце, о том, что нужно делать с татарами и его не волновала власть, и великокняжеский стол был безразличен ему в те минуты.

Но все они скорбели не столько об ушедшем, сколько о себе самих. О том, что они станут делать после того, когда все разрешится.

Он вздрогнул и остановился, когда они показались на горизонте.

Князь остановился, не в силах больше двигаться.

Скорбно следил он за тем, как пробиваются к нему эти унылые и несчастные люди. А они между тем приближались.

Сразу вспомнилось, как он пытался остановить и отговорить от похода в орду.

— Отец, ты знал, как все будет, но и это не могло тебя остановить. Хорошо, что тебе больше не о чем волноваться, но что теперь делать мне, — спросил он, оглянувшись на небеса, уверенный, что там обитает душа отца.

Но ему удалось собраться с силами. Он понимал, что теперь на него смотрят все остальные, и потому он не может показывать слабости.

№№№№№№№№

Так и было, Ярослав с высоты птичьего полета уже без всякого дракона следил за тем, что творилось на земле.

Он видел, как передвигаются те, кто был с ним вместе. Он увидел Александра, того из сыновей, который скорбел о нем больше, чем остальные.

Скорбь, растерянность — горесть, все было в нем в тот момент, кажется, его не волновала реальность и просто жизнь, а все было связанно с отцом.

Он не подозревал, что ему предстоит еще прощание с миром. Придется увидеть всех близких и дальних, друзей и врагов, каждый из них предстанет в истинном обличии.

Его удивляло, что, как и сын, он спокойно мог смотреть за процессией, видел свое тело, замотанное в материю и закрытое плащом.

Но сколько раз прежде он видел мертвые тела других, подозревая, что они тоже отделены от душ, потому так мало похожи на людей.

Как странно, что он ни о чем больше не мог поговорить с сыном, даже попрощаться им не суждено, потому что мятущаяся душа была лишена дара речи.

Мефи был поблизости, оставалось надеяться, что сын его будет удачливее и не пропадет, что бы ни говорили про его злодейство и коварство, но отец взывал е нему напрасно. Он зол и страшен для тех, на кого не обращает внимания.

Так ли это было или ему только хотелось так думать, кто его знает. Но он брел куда-то и взирал на сына с радостью и гордостью, сознавая, что все не так, уж и плохо складывалось.

Жаль, что они так мало было вместе. Он не смог его испортить, никогда этого не случится.

Глава 25 Панихида

Александр взглянул на тело отца, поразился, как изменился князь, следы какого-то яда обозначились на нем так явственно.

Теперь он казался далеким и едва узнаваемым. Дотянуться до него, просто поговорить было невозможно.

Эта жуткая мучительная смерть — плата за великокняжеский стол, власть и страсть, раздиравшие их души.

За все это надо было платить, кому-то раньше, кому — то поздней, и какая разница, брат родной или татарский хан принесет тебе отравленную чашу с питием.

Он смотрел на тех, кто оказался рядом с телом великого князя. Вроде бы все его любили, но что же там произошло? Эту тайну те, кто были с ним рядом, унесут в могилу.

А ведь он доверял этим людям, верил, что они не сделают ничего дурного.

Не было такого, чтобы отец бывал суров, круто с кем-то из подопечных обходился.

Много странных происшествий было в жизни князя, много чего он пережил на своем коротком веку, но этот вот путь князя домой он запомнит навсегда.

Злость и гордость, печаль и радость, там было все тогда, только не мог он противостоять всему этому.

Но надо было пережить и это и потом уже что-то делать.

В граде было много народа, больше, чем обычно, но поражала тишина, и какая-то дикая тревога.

Могло показаться Александру, что он оглох, но это весь мир замер в тревожном ожидании.

Хоронили князя Ярослава в отстроенной Софии, там, рядом с другим Ярославом, в честь которого князь и был назван.

Священник читал свои молитвы, у гроба стояли сыновья великого князя, воеводы, все родили, кто успел прибыть сюда из разных уделов, но никого не ждали, тот, кто не успел, так и должен был оставаться за стенами храма.

Впереди стоял уже заявивший о себе и любимый многими Александр, прозванный Храбрым. Дальше были Андрей, удаленный Константин князь Ростовский, добрый Ярослав, младший, особенно ни на что не надеявшийся за спиной старших братьев, рядом сильный и угрюмый Даниил, хитрый, но добрый Михаил плечом к плечу с ним.

В головах князя — три дочери, не скрывали страха и тревоги, витавшей в воздухе..

Те, кто взирали на них со стороны, чувствовали, что это редкий случай, когда они вот так собрались все вместе и не думают каждый о своем, но скоро все переменится. Ведь им всем придется заниматься важными делами.

И вот тогда еще неизвестно, кто станет героем, а кто подлецом, и как тяжко, когда бороться приходится не с чужими, а со своими, с родичами.

Те же, кто затеяли злодеяние, вдруг поняли, что ничего хорошего сотворить им не удалось, что никакой выгоды в том нет и быть не может, князья поделят власть и обойдутся без них.

А если они узнают, кто виноват в гибели отца, то еще неведомо, как все повернуться может.

Потом на тризне, Боян пел им о прошлом, о том, какие богатыри были на землях русских, какие подвиги совершались в старинные времена.

Даже Александр сначала не признал Спиридона, только потом, когда мельком на него взглянул, понял, что это тот самый тип, о котором он все знал и прежде. Только понять не мог, зачем это ему понадобилось, что хотел он им еще рассказать, зачем было такую личину на себя надевать?

А тип этот все пел свои былины, и никто не посмел бы его остановить тогда.

Бес считал, что эти мелкие людишки должны были знать о своем героическом прошлом.

Он рассказывал, как отравили князя удалого, чтобы получить что-то себе в награду, но остались они с пустыми руками.

Имена их огненными знаками появились на стене дворца княжеского, бежали они в ужасе, понимая, что все будет скверно.

Странная суета возникла в том самом зале, где все и творилось. Заговорщики переглядывались, словно хотели решить, что им теперь делать и как быть дальше.

А ведь Бояна этого с места не сдвинуть, они оглядывались на стены гридни и оставались неподвижны, словно бы стены могли на них упасть и раздавить. А может быть, и правда могли?

Александр не стал принимать никакого решения, стал ждать Михаила. На этом все завершилось.

А сразу после поминок, не дожидаясь 9ти дней, он отправился в Новгород, решив оттуда следить за происходящим, смотреть, что и как будет решаться.

Не мог он сейчас, пока душа отца была рядом, злом на зло брата родного отвечать.

Пусть ему будет какой-то знак, действовать надо так, так лучше не для него, а для этого мира. Ведь зло возвращается к тому, кто его творит, всегда возвращается.

И снова несся он туда, в суровый город, который был добр и щедр к нему в последнее время

Но князь был тогда молод, и все у него было еще впереди. Он знал, что Новгороду угрожали и немцы и шведы.

Ему еще предстояло отправиться в сражения и прославиться. И не для него ли пел Боян о подвигах и славе предков, чтобы грядущее отразилось в прошедшем.

— Слаб и немощен Киев, а Новгород стоял и стоять будет в веках, никакие татары ему не страшны…

Но пока надо было о грядущих сражениях, все только начиналось в те дни