Девочка для босса

Любовь Попова, 2022

«– Лелька! Там такой мужик пришел, закачаешься. Высокий, спортивный, как с обложки „Форбс“. А тачка у него большая и черная. Я чуть не кончила, пока его до третьей „ВИПки“ провожала. А запах! Совершенно не понимаю, что он забыл в нашем районе, но надо подумать, как уехать с ним, – Лизка – наш метрдотель в юбке – наклоняется к зеркалу, проверяя помаду. – Ты только слюнями пол не залей, на каблуках поскользнешься, – смеюсь я, поставив грязную посуду на стол…» Содержит нецензурную брань.

Глава 7. Оля

Не люблю я эту недвусмысленность. Когда мужик четко говорит, что ты для него просто мясо, а его стояк ярко это подтверждает — все просто. А вот эта фраза: «Главное ты еще здесь», как-то не вяжется. Она более интимная что ли, почти нежная. А меньше всего мне нужно думать о новом начальнике с нежностью. Закрываю глаза и настраиваю себя на рабочий лад, но на самом деле передыхаю, пока его нет в комнате. Когда он здесь, напряжение все мое тело стягивает кнутами возбуждения. Я сжимаю бедра, чтобы он, не дай бог, не подумал, что я тоже могу его хотеть. Любые желания я буду в корне пресекать, потому что хочу эту работу. Судя по тому, что происходит в этом клубе и голове начальника, тут полный кавардак. А уж что-что, а порядок наводить я умею. Брат даже говорит иногда, что у меня синдром чистоты. И может быть он и прав. Просто я все детство прожила с мамой, которая могла спать в собственной блевоте, и пообещала себе, что никогда не буду такой, как она. А в клубе, в котором столько народу, срочно требуется навести порядок. И если я это сделаю, Игнат, как его там, точно захочет оставить меня на должности своего помощника и управляющего клубом навсегда, а в любовницы можно выбрать любую телку. Кстати, делаю себе пометку найти начальнику подружку.

— Так, я вроде оделся, — слышу его голос над ухом и вздрагиваю. Тут же беру новый лист, прикрывая последнюю пометку.

— Это прекрасно. Давайте продолжим.

— Давай, — берет он стул и садится рядом, да еще так, что теперь наши колени почти соприкасаются. Я тут же отодвигаюсь. Не надо мне тут. — Не боишься не расслышать свои обязанности?

— У меня со слухом все в порядке. Кстати, запишу еще одну свою обязанность-записывать вас к врачу. Например, у вас воняет изо рта. Возможно, плохие зубы.

— Я их только что почистил. И нет, — усмехается он, — с зубами полный порядок. У меня мать — стоматолог.

— Тут, можно сказать, даже повезло.

— Не есть сладкое тайком под одеялом. Очень повезло.

— Зато зубы здоровые, — пожимаю плечами. У брата уже все зубы запломбированы.

— А как твои? — вдруг чувствую щекотное прикосновение к губам и дергаюсь. — Не болят?

— Острят. Могут случайно откусить вам пальцы, которые вы суете, куда не просят, или что-то более ценное.

— Неужели совсем не нравлюсь, — хмыкает он.

— Нравитесь, — задираю голову, а он улыбается, демонстрируя ровный ряд белых зубов, спасибо его маме. — Как работодатель, который перестанет вести себя как похотливый мудак.

— Я мудак?

— Похотливый, — киваю на свою руку, в которой ручка наготове. — Может, продолжим?

Он хмурится, но больше ко мне не лезет, только смотрит внимательно за тем, как я вывожу буквы на листе, и иногда ерзает на стуле. Но в принципе мы успеваем записать все самое основное касательно моих обязанностей. И благо в них не входят всякие пункты типа хождения по кабинету обнаженной и минеты по утрам. Хотя Игнат, как его там, очень настаивал именно на этих пунктах.

Расстроенный он уехал договориться с какой-то группой для вечернего выступления, а я нашла среди завалов бумаги ноут и занялась своим договором. Нашла в сети образец и через час распечатала официальный трудовой договор. Оставила в стороне на подпись и занялась наконец бардаком в кабинете. Разбила бумаги на несколько стопок. Накладные на товар. Отчеты для налоговой, договора с поставщиками. И даже не удивилась, что не нашла ни одного договора или соглашения с сотрудниками. Когда босс вернулся, я как раз заносила в таблицу несколько важных бумаг.

— Ты отсюда ещё не выходила?

— Нет, пытаюсь понять, почему вы ничего не вносите в компьютер и как можете содержать целый клуб без штата сотрудников.

— Все здесь, — пожимает он плечами и прикладывает указательный палец к голове, и я даже торможу и хлопаю глазами. Неужели у него настолько хорошая память.

— Не врете?

— Никогда. Хотя, чтобы залезть в твои трусы, даже готов соврать.

— Хм, — шевелю губами. — А сколько у вас работает человек. В клубе.

— Пятьдесят три, если считать подменных охранников и барменов.

— А как вы платите им зарплату?

— Спокойно. Высчитываю смену и проценты.

— И все помните?

— Ну конечно.

— А зачем? Почему не нанять бухгалтера.

— А я не доверяю никому. Меня трое уже наебать пытались. Они видят мужика в татуировках, клуб, в котором бардак, и думают, что здесь можно поживиться. Одному такому я сломал ногу.

— Но ведь нельзя жить, никому не доверяя. Надо искать.

— Не согласен. Лучше жить никому не доверяя, тогда будешь всегда готов к тому, что тебя наебут.

Я даже задумалась над тем, что он сказал. Где-то он может и прав, но…

— Все равно же есть люди, которым вы доверяете?

— Есть конечно. У меня есть шикарный друг. Был, вернее.

— Почему был? — спрашиваю на автомате, продолжая набирать текст на ноуте.

— Женился, гад. Вообще не понимаю, что заставляет человека в эту кабалу втягиваться. Ведь самое лучшее — ощущение новизны, когда хочешь одну маленькую, сосредоточенную мышку и можешь себе ее позволить, а не думаешь: а не отберёт ли за твои хотелки у тебя жена тачку и клуб, — я не сразу понимаю, что он уже рядом, вернее, даже сзади, руки легли на талию, вынуждая меня замереть, сглотнуть от ощущения полной скованности. Потому что ладони его горячие поползли все выше.

— Любовь? — пытаюсь я привести себя в чувства и вспомнить, что он только что ясно дал понять, что просто меня хочет. Вот прямо сейчас без каких-либо планов на будущее. Такие как он не становятся верными мужьями, с такими нужно иметь только одни отношения — профессиональные, как бы сильно меня при этом не колбасило от его близости.

— Не ругайся при мне, — усмехается он и даже руки убирает и идет к бару, и что-то наливает. Ненавижу алкоголь, хотя и работала с ним много лет. Он может сейчас налакаться, снова ко мне прикоснуться и начать настаивать, а он настолько совершенный на вид, что я могу и не устоять.

— А вы знали, что пьете мочу бактерий?

Он тут же выплюнул всю жидкость, которая у него была, шумно откашлявшись.

— Ты как че-нить ляпнешь.

— Мысли вслух. И это, кстати, правда.

— Ты — чума на мою голову. Секса не даешь, про алкоголь любимый гадости говоришь, всех удовольствий меня лишила.

— Ну зачем вам я, если секс можно получить с любой.

— В том-то и дело, что не с любой. Но думаю, и ты долго не сможешь сопротивляться, — усмехается он и снимает с себя мокрую футболку, играет мускулами, под аккомпанемент моего влажного взгляда. Ну почему он такой шикарный, ну почему я не могу как собственная мать просто поддаться порочному желанию, хотя бы пальцами провести по этим кубикам.

— Осознав, что вы как сексуальный объект мне не интересны… — с трудом разлепляю губы, а он смеется. — Вы потеряете ко мне интерес.

Он уходит в свое логово, все еще смеясь, а я отворачиваюсь к ноуту, чувствуя, насколько влажным стало белье. Надо, похоже, с собой носить сменное теперь. Вынуждаю себя снова приступить к работе, а спустя пару минут слышу шаги за спиной, а затем шепот прямо в ухо — обжигающий, сексуальный.

— Врушка. Но это даже интересно. Но дольше пары дней ты не продержишься, потому что, — его рука совершенно бесцеремонно ложится мне на бедро и сжимает его пальцами так, что я еле сдерживаюсь, чтобы не заелозить. — Ты уже мокрая. Признайся.

— А если через два дня я все еще буду девственницей? Повысите мне зарплату?

— В каком отверстии? — вторая рука ложится на щеку, а большой палец нажимает на губы, вынуждая раскрыть их и принять солоноватый палец в рот. Черт, ну проснись же ты, Оля! — Я, например, очень люблю трахать в ротик. А у тебя он очень сладкий.

Я прикусываю палец резко, сильно, так, что он отдёргивает руку и искусно матерится.

— Во всех отверстиях, Игнат, как вас там.

— Олегович я, Олегович. Зараза, — ругается он и уходит из кабинета, а я опускаю голову на стол, бьюсь несколько раз, чтобы снять морок, который меня обволок, и снова принимаюсь за работу. Ею я планирую себя загрузить по максимуму. И это сегодня только бумаги, а завтра мне предстоит выйти в клуб и, как минимум, познакомиться с персоналом.

Кстати, о персонале.

Я подрываюсь на стуле, бегу за дверь с криком:

— Игнат Олегович! Вы забыли… — неожиданно врезаюсь в него, ощущаю силу и власть его тела. Теряюсь в чувствах.

— Поцеловать тебя? Ты права, ужасное допущение, нужно исправить, — вжимает он меня в себя и буквально набрасывается на губы, а я пытаюсь отыскать внутренний голос, который бы строго кричал оттолкнуть, укусить за язык, но в голове только звон и чертовы колокольчики. Потому что эти твердые, чуть горьковатые от виски губы сводят меня с ума.