Вы не знаете, где ночуют чайки

Любовь Пименова, 2021

«Ну вот я и решилась. Я подготовила и осуществила издание этой книги. Мне стало важно сделать это сейчас – для самых любимых – моих двух девочек-дочек, двух мальчиков-внуков и сестры. И для самых верных друзей-читателей, которые следили за каждой моей публикацией в «Прозе», звонили или писали, хвалили или тактично слегка критиковали. Они ждали новых публикаций и даже журили за простои. И это для меня абсолютно бесценно. А как же это приятно – издавать книгу для «своих»! Не нужно стараться сделать увлекательный заголовок, чтобы книга лучше продавалась, организовывать какую-то рекламу в сетях или просить известных авторов написать три похвальных строчки, чтобы поместить их на обложке книги. Мне вот абсолютно ничего этого не нужно – никакой суеты и ненужного беспокойства, потому что я издаю книгу-подарок. И это дает такое чудесное ощущение свободы! Так что да здравствует свобода и немножко «свободных» денег! Здесь собраны не все мои рассказы и повести, написанные за последние пять лет. Будет желание и возможность – как знать, может быть, когда-то будет и другая книга…»

Звуки субботнего утра

— Фш-ш-ш! — раздвигаются шторы и весеннее солнце уже в окне и в комнате.

— Вз-з-з! — отъезжает дверь балкона.

Ух сколько люда уже гуляет по бодвоку — деревянному настилу вдоль океана, растянувшемуся на целых шесть километров. Кое-кто уже сбросил куртки, скинул портки и бежит в коротких шортах, открывающих красные коленки. Смельчаки! Восхищаюсь, но не последую.

Осторожный щелк. Это закрылась дверь квартиры напротив. Эдди, беспородный блондин, тихонько подтяфкивает, не сумев выдержать радости. Его хозяйка Роуз воспитывает его джентльменом, поэтому он знает, что чувства следует выражать цивильно. Тихие шаги к лифту.

Невозможно оторваться от окна — небо абсолютно и тотально чистое: ни облачка, ни перышка — голубое-голубое. Шум океана мирный и ровный, — не так, как это было ночью, когда приоткрытое окно приносило его возмущенное рычание и резкие звуки ударяющихся и отпрыгивающих назад волн.

— Гр-р-р, — мелет зерна кофеварка.

— О-о-о, горяченькая пошла, — потек душистый коричневый напиток.

О, этот запах! Можно даже и не пить, понюхал и уже бодр.

Из спальни зашлепали большие тапки. В душе потекла вода. Мама открывает глаза.

— Как спалось, мам? Болит рука?

— Да нет, ничего… — и помолчав: — Ну как не болит? Болит немножко. — потом решительно и громче: — Есть не буду!

— Не будешь, не будешь… Хочешь у балкона посидеть? Держись за меня, вот так…

— Ой, высоко как! И вода синяя какая! И голуби большие какие, белые…

— Это не голуби, это чайки, мам… Пойдем сегодня, покормим, я собрала для них мешочек.

Громко и назойливо звонит телефон:

— Ошиблись номером, извините.

Еще звонок:

— Ошиблись номером, извините.

Внизу, во дворе двухэтажного дома, защебетали детские голоса. Впервые за неделю — суббота, все дома. Обычно все проскальзывают в свои норки — дома и квартирки — сразу после учебы-работы, и только окошки загораются одно за другим, — а на улицах никого. Тихо, безлюдно.

А сегодня вот она, еще одна радость, — нет этого глухого, привычного уже звука забиваемых свай на участке неподалеку, где скоро поднимется новое здание, а есть смех и веселый разговор выходного дня, шлепающие шаги детворы и даже, мнится, пощелкивание серенькой птички в кустах внизу.

— Бум-бум-бум, — глухие звуки сверху, — это любитель тяжелого рока проснулся.

— Что, сходить поговорить? — спрашивает муж, показывая наверх.

— Да это негромко, ладно тебе. Должен же быть каждый человек счастлив, — шучу в ответ.

И правда, должен.