Записки уличной торговки

Любовь Матвеева

Книги Любови Матвеевой читают не менее двух раз – сначала проглатывают залпом, затем возвращаются, чтобы посмаковать подробности её коротких рассказов. Увидеть мир глазами уличной торговки, а потом— рассказать талантливым и остроумным языком опытного автора – это её стиль. Сюжеты для своих произведений она черпает не в тиши кабинета, не в глубине воображения, а из реального мира, который представляется ей восхитительным! И читателей она увлекает оптимизмом, они по-новому начинают видеть мир вокруг себя и себя в нём! Доброго вам прочтения!

АРТИСТКА

Каков есть, такова и честь.

(Русск. пог.)

Всю жизнь я стараюсь не выделяться из общей массы, но ничего не получается. Что бы я ни сделала, люди, глядя на меня, качают головами: «Артистка!».

— Ты откуда идёшь? — спрашивают соседки-старушки, сидящие на лавочке у подъезда.

— Ходила в проруби купаться.

— Артистка! Всегда что-нибудь отмочишь!.. — качают они головами.

Я недоумеваю — и что я отмочила, кроме себя? Мало ли у нас моржей?

— Ты куда? — в другой раз.

— Поеду навещу подругу матери в Рабочем посёлке да своих учителей поздравлю с Восьмым марта. Представляете: учеников уже половины нет, а учителя — живые!

— Да сколько же им? — спрашивают.

— Всем — за девяносто! Некоторые и воевали… Вы только подумайте — пули на войне так не убивают, как водка!

Эту тему скучающие бабки развивать не хотят, хотя всегда не прочь поговорить.

Потому что давно простились со своими мужьями-пьяницами и негодными сыновьями, и вот теперь в одиночку коптят небо.

— Ну иди, артистка! — неохотно отпускают они меня. И опять ни за что ни про что я — артистка. Мне обидно.

— Здравствуйте, «молодёжь»! — говорю им в другой раз. — Как вы ещё с ума не сошли от безделья?

— А с чего ты взяла, что не сошли? Давно уже… — быстро нашлась Антонина Захаровна.

— Сама-то куда? — жадно выспрашивает Ольга Николаевна, надеясь чем-нибудь поживиться. Я для них лакомая добыча! Только я со старушками и останавливаюсь поговорить, остальные, поздоровавшись, пулей летят дальше, торопятся пройти быстрее мимо вечного поста старушечьего караула. Мне реже других удаётся увильнуть от расспросов.

Собралась в кои-то веки в театр, иду мимо лавочки с пожилыми женщинами, жадно провожающими глазами всех прохожих с надеждой найти повод для обсуждения:

— Ты куда это нарядилась? — спрашивают меня.

— Да… в центр поехала… — пытаюсь я оставить их происки пустыми, увильнуть от ответа.

— Так поздно уже! — глаза старушек загорелись, жизнь снова наполнялась смыслом.

— Я… в театр… на спектакль… — приходится выдать «секрет».

— Артистка! Тебе бы самой там выступать! Иди уже, раз делать тебе нечего, а то опоздаешь! — хихикают они. Убегаю и чувствую — теперь мои кости будут полчаса перемалывать…

Ничего не понимаю! Стараюсь быть, как все, но не получается. Что-то во мне клоунское есть. Хочется самой людей задеть чем-нибудь, развлечь, рассмешить, в результате всё потом оборачивается против меня же.

Ну сами посудите, такой случай. Положили меня на операцию во вторую городскую больницу, дали наркоз, я отключилась. Когда привели в чувство и я вошла в сознание, вижу напротив себя своего врача-хирурга Нину Ивановну и как-то многовато народа в операционной. Чувствую — что-то не то!

Слишком много внимания к моей скромной персоне! И что же первое слышу? Ненавистное: «Нуты и артистка!» — говорит мне хирург Нина Ивановна. Да что такое? Будут меня когда — нибудь уважать? Я ни-и-чего не понимаю. Во-первых, как она узнала, что я — «артистка», ведь мы с ней почти не разговаривали. И, во-вторых, вообще непонятно — что происходит? Я смотрю, смотрю ей в глаза, проворачиваю быстро-быстро в голове всякие варианты, и вдруг меня осеняет:

— Что, не было опухоли?

— Не было! Всё у тебя хорошо! Вот, вызвали хирурга с другого этажа, чтобы отрезал аппендикс! Раз уж вскрыли…

Ни фига себе! Разрезали весь живот поперёк, а предполагаемой опухоли, миомы, не нашли! Я, значит, всяких лекарств накупила тысяч на десять тенге к операции, а при аппендиците могла бы в две тысячи уложиться… Да к операции по удалению «червеобразного отростка» и показаний не было… И всё происходит 26 декабря… Представляете? Скоро Новый год! Это что же — и не выпить? Буду в больнице праздник встречать? Муж точно теперь загуляет в весёлой компании! (Как в воду смотрела — на пять дней из виду пропал!)

— А как же УЗИ? — спрашиваю. — Я в двух разных больницах делала на всякий случай, чтобы исключить ошибку!

— А мы УЗИ только на семьдесят процентов доверяем! — потом, помолчав, строго: — Вы что же, чем-то недовольны?..

И я должна быть довольна? Лежу перед ними распростёртая, беззащитная… Мозги ещё в тумане после наркоза. Сейчас воткнут снова трубку в горло и вырежут всё к чертям собачьим! Нет, всё-таки приятно сознавать, что все органы на месте, как природа задумала!

— Нет-нет, что вы! Спасибо, Нина Ивановна!..

Конечно, «спасибо», ведь их диагноз был ошибкой, они её признали, а могли бы удалить и трубы, и матку, и яичники! И всё было бы, словно в порядке вещей. А кто докажет? Это же — врачи… Хирурги!.. Хоть что отхерачат за милую душу! Они же, блин, все энтузиасты, эти хирурги! Меня увозят, а Нина Ивановна вслед качает головой:

— Артистка!..

«Так это вы — артисты! Распахали мне живот!» — тихо бормочу я по дороге в палату с опаской, чтоб меня не услышали. И несколько часов потом лежу на кровати счастливая, под кайфом после наркоза, летаю в облаках… Так вот что такое наркотики! В самом деле — приятно! И гадаю — как же Нина Ивановна поняла, что я «артистка»? Потом вспоминаю: сразу, как дали наркоз, я такой говорливой стала! И полезли из меня все семейные секреты. Как муж мне изменял и как я в долгу не оставалась! Ну и хохота было в операционной! Под него я окончательно и отключилась. Развеселила всех. Действительно, артистка. Ну никак не воспринимают меня всерьёз, и все! Как будто я вообще «ку-ку»!

А тут как-то на днях знакомую встречаю, Надю. Русская, замуж она вышла за казаха. Хороший человек Булат, но все трое деток — вылитые «булатики», ни один на беленькую Надю не похож! Узнав, что моя тридцати летняя дочь наконец-то вышла замуж за англичанина, вместо поздравления заявила:

— Ну ты всегда что-нибудь отмочишь! Артистка! Русских вам не хватило, что ли?

Скажите, ведь несправедливо? Я постеснялась задать ей тот же вопрос. По крайней мере, глядя на мою внучку, никто даже и не предположит, что её отец другой национальности… Тем более — другой расы.

Короче, поняв, что я в самом деле артистка и мне от этого никуда не деться, сшила себе богатый русский народный костюм, нарумянила щёки, и теперь так и «зажигаю» на рынке, торгуя матрёшками и всякой «хохломой».

— Какая вы красивая! Как неживая! — Пподходят две девушки, комментируют с восхищением мою внешность, мою экспозицию товаров и покупают себе шкатулки с хохломской росписью под украшения.

— Артисты приехали! — говорят какие-то деревенские простодушные пареньки, останавливаясь у моего прилавка. Болыне-то ряженых, кроме меня, на базаре нет, интересно! Глазеют, а потом приобретают узорные чётки.

— Это выставка или продаётся? — оторопел какой-то пожилой мужик.

— Цирк приехал! — радостно верещат дети, и просят родителей купить им деревянные свистки в форме птичек.

— Чудо в перьях! Людям делать нечего! — шипят с неодобрением проходящие старухи. Но потом покупают у меня расписные ложки.

— Старые времена возвращаются? — недоумевает задумчиво какой-то подслеповатый старичок и начинает вертеть в руках курительную трубку. Хотел когда-то такую, да не довелось встретить. А теперь хоть и не курит, всё-таки приобретает — во исполнение мечты.

— Ужас, ужас! — с расчетом, чтобы я услышала, комментируют зрелище две тётки. Почему старые женщины почти всегда злые? Так осенние мухи вдруг начинают кусаться.

— Красота! — говорят мужчины и стараются что-нибудь купить.

— Ой, можно с вами сфотографироваться? — спрашивает пара, приехавшая из Германии, и я узнаю в них супругов Антона и Эльзу Битнер — когда-то работали на одном заводе. Теперь они иностранцы, а я уличная торговка. И люди убеждаются, что уехали на новое место жительства не зря. Помню, как они мучительно сомневались — ехать ли — и как больно было им покидать Родину.

Теперь они, западные пенсионеры, путешествуют по всему миру по нескольку раз в год, были и в Париже, и в Лондоне, и в Риме, а я вот, бывшая их соотечественница, на жизнь вынуждена продолжать зарабатывать. Я тоже кое-где бывала, но не как туристка, а как челночница. Охотно фотографируюсь с Антоном Николаевичем и Эльзой, подходят сфоткаться и другие.

— Артистка с погорелого театра! — завистливо изрекают соседки-торговки, видя, как быстро у меня расходится товар. И на следующую ярмарку я тоже вижу их в самодельных костюмах, каких-то старых тряпках — кто во что горазд…

Но куда им до меня! Ведь они — любительницы в самодеятельном спектакле, а я — профессионал!

Артистка с многолетним стажем!