Дом Софьи. Повесть

Любовь {Leo} Паршина

Казалось бы – обычная петербургская семья, коей правит строгая, но любящая бабушка Софья. И трудно вообразить, какую тайну хранит эта семья и этот уютный дом – тайну, корнями уходящую вглубь веков, в один ужасный день, когда Батый разорил Рязань.Но еще труднее – чем эта тайна обернется для дома Софьи в дне сегодняшнем…

3

Вике досталось от бабушки за то, что она прогуляла вечер пятницы, посвященный уборке и готовке. Впрочем, даже будь она дома, была бы на подхвате у матери, ибо бабушка готовила для старшего сына и его домашних только сама. А мать не ругалась, поскольку понимала, в каком состоянии Вика обычно перед приездом старшего дяди.

На следующее утро, уже замотанная в юбку — принципиально поверх толстых колготок и шерстяных шортов в красную клетку — Вика, то и дело стягивая с уха платок, набирала дядю Николя по телефону. Она спрашивала, как долетел, как прошел паспортный контроль, когда будет… Она отчаянно надеялась, что любимый дядя, мало отличающийся от нее по манере держаться и по взглядам на жизнь, приедет пораньше. Но такси Николя застряло в пробке из-за ремонта дороги, и надежда обратилась в прах.

Вика за несколько приемов осушила половину бутылочки успокоительного. Алексей только раз принял двойную порцию. На него Михаил особо не бросался, похоже, вообще не считая за человека и за полноценного члена семьи, — Алексей больше переживал за дочь. После того как Софья сказала о своем «хорошем предчувствии» относительно внучки, Михаил взялся чаще бывать у них в гостях и воспитывать Вику при каждом удобном случае. Правда, его воспитание скорее напоминало дрессуру — ту, которую любят выкладывать в интернете как аргумент против эксплуатации животных.

Несколько раз Софья или Вика, обе с замирающим сердцем, подходили к окнам — проверить, не приехал ли Михаил со своими. Сигнала домофона ждать не приходилось, поскольку Михаил им не пользовался, как и многими другими современными вещами.

У себя в глуши Михаил передвигался пешком или на лошадях, в город с избранными из своего семейства приезжал на старом микроавтобусе. Он бы и в город приехал на колымаге, если бы его пропустила ДПС.

Наконец, в половине первого свинцово-серый микроавтобус свиньей въехал во двор.

Вика на редкость искренне перекрестилась. Софья, радостная, вышла в гостиную, поправляя на плечах тонкую шаль, заколотую старинной брошью.

И вот, в квартиру поднялась целая толпа — Михаил, двое его избранных сыновей, Григорий и Роман, сын одного из них — молодой внук Володя, и с ними две бабы, которые прислуживали по дороге и в доме, по хозяйству. Мужчины, переступив порог гостиной, тут же вдумчиво, театрально перекрестились на образа в углу. Женщины перекрестились, поклонились и поспешно проскользнули на кухню — по крайней мере, одна из них знала, где что находится. Их Михаил представит позже, если сочтет нужным.

Пока же Вика оставила «баб» на кухне и вышла сама, махнув рукой на всякую надежду.

Михаил как раз целовал руки Софье, приговаривая:

— Здравствуй, матушка.

Потом он расцеловал Дарью, пожал руку Алексею, погладил по голове маленького Гришу. Так подошла очередь Вики.

Без лишних предисловий, он потянул за заплетенную в косичку длинную прядь, выходящую из короткого каре под платком.

— Это у тебя что, девичья коса? Тебе разрешили постричься или сама такое удумала?

— Сама, — ответила Вика, прежде чем Алексей успел раскрыть рот.

— Вот если бы у меня в слободе какая девка такое отчудила, выпорол бы ее до костей.

— Знаю. Только вы не у себя в слободе, а в доме бабушки.

— Да, — твердо произнесла Софья. — И не смей, Виктория, дерзить старшему.

Михаил, видя благосклонность матери, лишь усмехнулся Вике.

— Ишь ты! На «вы» зовет. Видать, врагом считает. А где Николка?

— Застрял в пробке от аэропорта, — сообщила Дарья.

— Не мог загодя приехать. Будем ждать, матушка?

— Нет. Сейчас такая погода, можем долго прождать. Давайте садиться?

Сели за стол. Софья — во главе, Михаил как старший, как первенец, — по правую руку, а за ним — избранные из его семейства и даже бабы. По левую руку от матери села Дарья, а за ней — ее муж и дети. Место напротив Софьи осталось свободным для Николя.

И тот явился, едва оказались наполнены, но не подняты от стола первые стопки. Раздался звонок и Вика, подорвавшись со своего места как по тревоге, бросилась открывать.

— Дядя Николя! — отчаянно прошептала она и кинулась на шею щеголеватому светловолосому парню, стоящему на пороге.

Тот отпустил длинную ручку пластикового чемоданчика ручной клади. Чемоданчик качнулся и упал навзничь, крутя колесом.

— Что, уже началось? — вздохнул Николя.

— С первой секунды. Ненавижу его!

— Ну прекрати. Всего-то день-другой потерпеть. Он старший. Я столько лет его терпел.

— Не представляю как.

— Будет случай — расскажу. Ладно, Вики, пошли.

Николя оставил чемодан в прихожей, сбросил пальто и явился в гостиную, сияя улыбкой.

— Матушка!

Он склонился к Софье и та, со слезами, дрогнувшими в глазах, обняла его и горячо расцеловала.

— Николенька! Что же так долго? Я уже боялась, что ты не доберешься.

— Что ты, матушка! Сам не знал, что так получится. Если хочешь, я задержусь в Петербурге подольше.

— Задержись, золотой мой, задержись!

Николя улыбнулся и прошел на свободное место.

— Хорошо, когда нечего делать. Да? — заметил Михаил. Голос его звучал ледяно и грозно даже когда он был спокоен. По-другому говорить с кем-то, кроме матери, он не умел или просто не желал.

Николя только улыбнулся в ответ. Этот повеса порой работал, но все как-то играючи. Однако деньгами не сорил, так что и заработанного, и оставшегося в наследство от прошлого ему вполне хватало.

Налили стопку и для Николя, наконец, звонко чокнулись и выпили за встречу. Пошло шумное семейное застолье. Михаил рассказывал как ладно идут дела в его хозяйстве и все звал мать поехать к нему, жить на природе, как в старину. Софья кивала, что, мол, надо — засиделась в городской квартире, почти все старики-соседи уже умерли.

— Да, скоро, скоро поеду к тебе. Помню как у тебя хорошо, так спокойно. Давно я у тебя не была. Наверное, когда их вот нянчила.

Софья кивнула на Романа с Григорием. Те, улыбнувшись, почтительно склонили головы.

И Михаил еще расписывал, как все дивно и правильно у него в слободе. Когда дело дошло до того, как дурно все в остальном мире, сидящие по-другую сторону стола напряглись. То ли почувствовав это, то ли не желая сегодня слушать ничего дурного, Софья, улучив паузу в разговоре, спросила:

— Так откуда ты нынче, Николенька? Где тебя носило, голубок?

Михаил покосился на брата. Алексей был уверен, что дело не только в неодобрении, но и в самой банальной ревности. Михаил кичился тем, что он — первенец, а Николя был младшим, последышем, но к нему Софья испытывала нежность, которую старики обыкновенно испытывают к внукам.

Вздохнув и пригубив черносмородиновый морс, Николя стал отвечать:

— За море носило, маменька. В Америке был. В Южной — по джунглям лазал.

— Да что ты! И как в джунглях?

— Жара, мошкара, проводники-дураки.

— Зачем же ходил?

Николя улыбнулся, словно хотел вновь рассмеяться… но замер. Улыбка стаяла в невеселую усмешку. Он полез было в карман за сигаретами, но остановился.

— Не кури за столом, маленький, — тихо попросила Софья. — Что случилось?

— Ну допустим… искал источник вечной жизни.

— Зачем? — искренне изумилась Вика.

— Затем, что судьбу искушает. И хочет докопаться до того, что ему не по уму и не по зубам, — мрачно и сердито прогудел Михаил.

— Я хочу всего лишь чуть больше знать о своем существовании, — Николя не обратил внимания на тон старшего брата. — И потом, Вика, над чем ты смеешься? У тебя нет кандидатов на глоток воды из такого источника, а?

Вика потупила взор, стыдясь своего легкомыслия. И обидно стало за укор от любимого дяди Николя.

Алексей очень хотел погладить дочку по голове, но не решился — лишь сжал под столом ее руку.

И он хотел сказать, что вовсе не уверен, что хочет глоток воды из такого источника…