Бен-Гур

Льюис Уоллес, 1880

I век нашей эры, Палестина. Непростая судьба выпала на долю наследника княжеского дома Бен-Гуров. Отказавшись поддержать своего друга детства в борьбе с бунтовщиками-соотечественниками, отважный израильтянин избрал нелегкий путь защитника Христа. Путь раба, воина и героя.

Книга третья

Глава I. Квинт Apрий

От города Мизенум получил название и мыс, находящийся в несколько милях к юго-западу от Неаполя. От него остались в настоящее время одни развалины, но в 24-м году по P. X., — а к этому времени и относится наш рассказ, — это место было одно из важнейших по всему западному побережью Италии. Путешественник, если бы пожелал в вышеупомянутом году полюбоваться видом, представлявшимся с этого мыса, войдя на стену и став спиной к городу, увидал бы перед собой Неаполитанский залив столь же прелестный тогда, как и теперь. Те же чудные берега, тот же дымящий конус, та же мягкая синева неба и волн, с Искией вблизи и Капрерой вдали.

Перенося свой взор с первой на вторую, он не мог бы оторваться от этой картины при пурпуровом колорите воздуха; наконец, утомленный этим избытком очаровывающих впечатлений, он увидал бы нечто дополнявшее в то время картину и чего теперь уже более нет: римский резервный флот, стоящий на якоре в самой гавани внизу.

Таким образом, Мизенум было местечко вполне достойное того, чтобы три властителя, встретившись здесь, пожелали поделить между собою вселенную.

В то старое время в стене у моря проделаны были ворота, составлявшие пролет улицы, которая в форме широкого вала на несколько стадий выдавалась в самое море.

В одно прохладное сентябрьское утро часовой, стоявший на стене над воротами, был выведен из дремоты шумным разговором нескольких людей, спускавшихся по улице. Он взглянул на них и снова задремал. В толпе было от двадцати до тридцати человек, из которых большинство составляли рабы, шедшие со слабо горевшими, но сильно дымившими факелами, наполнявшими воздух ароматом индийского нарда. Господа шли впереди рука об руку. Один из них, лет пятидесяти, лысый, в лавровом венке, судя по оказываемому ему вниманию, был главным героем этой дружеской церемонии. На всех были белые шерстяные широкие тоги с пурпуровой обшивкой. Часовой с первого взгляда понял, что это были люди очень высокопоставленные, провожавшие на корабль друга после ночного пира. Дальнейшие подробности мы узнаем, если обратим внимание на их разговор.

— Нет, мой Квинт, — говорил один из них, обращаясь к человеку в лавровом венке. — Фортуна поступает зло, лишая нас так скоро тебя; ведь ты только вчера вернулся с моря по ту сторону Гибралтара. Ты даже не успел и ступить-то хорошенько на землю.

— Клянусь Кастором, если только мужчине дозволяется бабья клятва, — вмешался другой несколько пьяный, — не будем жаловаться на судьбу. Наш Квинт отправляется только отыгрывать то, что он потерял за последнюю ночь. Кости на корабле, распустившем паруса, не кости на суше: как думаешь, Квинт?

— Не клевещите на фортуну, — восклицает третий, — она ни слепа, ни обманчива. В Антиуме она улыбается ему, а на море руководит его рулем. Она берет его от нас, но разве не каждый раз возвращает его нам с новой победой?

— Греки берут его от нас, — вставляет свое слово четвертый, — будем обвинять их, а не богов. Отдавшись торговле, они разучились воевать.

С этими словами компания проходит в ворота, вступает на мыс, и бухта во всей своей красоте обрисовывается пред ней при утреннем свете. Для старого ветерана блеск волн подобен любовному привету. Он полной грудью вдыхает в себя морской воздух, как будто он для него благоуханнее нарда, и, освобождая свою руку, восклицает серьезно:

— Дары ожидают меня в Пренести, а не в Антиуме, и глядите: ветер дует с запада. Благодарю тебя, фортуна, бывшая всегда для меня матерью!

Друзья повторяют его восклицание, а рабы махают факелами.

— Вон она плывет, — продолжает он, указывая на приближающуюся галеру. — И к чему моряку другая любовница? Разве твоя Лукреция, Кай, грациознее ее?

Он смотрел с гордостью на приближавшийся корабль, белый парус которого прикреплен был к нижней мачте, а весло с замечательной правильностью то поднималось на воздух, то снова опускалось через несколько мгновений в лоно вод.

— Да хранят нас боги, — заметил он серьезно, не отводя глаз от галеры. — Они посылают нам благоприятный случай, и наша вина, если мы не сумеем им воспользоваться. Что же касается до греков, то ты забываешь, что пираты, наказывать которых я отправляюсь, тоже греки, и одна победа над ними стоит ста побед над африканцами.

— Значит, ты направляешься в Эгину?

Глаза моряка были всецело обращены на галеру.

— Сколько грации и какой свободный полет! Даже птица не сумела бы так легко рассекать своими крыльями. Смотри! — Но, немедленно спохватившись, он заметил: — Извини, Лентул. Да, я отправляюсь в Эгину и час моего отъезда так близок, что я сообщу тебе мою задачу, только храни ее в тайне. Я не желал бы, чтобы ты говорил о ней при встрече с дуумвиром, так как мы с ним большие друзья. Торговля Греции с Александрией, как вы, может быть, слышали, едва уступает торговле Александрии с Римом. Народ в этой части света забыл праздновать Церсалии и Триптолем и жестоко отплатим им. Во всяком случае торговля эта так обширна, что не терпит ни малейшего перерыва. И вы, может быть, слышали о херсонских пиратах, свивших себе гнездо на понте Евксинском и смелых донельзя, клянусь Бахусом! Вчера в Риме получено известие, что они спустились по Босфору, потопили византийские и халкедонские галеры, разграбили Пропонтиду и, не довольствуясь всем этим, вторглись в Эгейское море. Торговцы хлебом, корабли которых в восточной части Средиземного моря, испугавшись, просили аудиенции у императора, и сегодня из Раввены отправляется сотня галер и из Мизенума… — он приостановился, как бы подстрекая любопытство друзей, и закончил не без эффекта: — Одна!

— Счастливый Квинт! Поздравляем тебя!

— Это избрание тебя предвещает повышение. Мы приветствуем тебя как дуумвира, не менее.

— Квинт Аррий, дуумвир, звучит лучше, чем Квинт Аррий — трибун.

Так осыпали они его поздравлениями.

— Я вполне доволен всем, — сказал подвыпивший приятель; — очень рад, но я предпочитаю поступать как деловой человек, и прежде, чем решать, добро или зло имели в виду боги, посылая тебе это назначение, — я узнаю, какая кость выпадет тебе в этой игре.

— Благодарю, тысячу раз благодарю вас, — сказал Аррий, обращаясь ко всем вместе. — И будь только у вас светильники, я бы сказал, что вы авгуры. Но я пойду дальше в своей откровенности и докажу вам, какие вы мастера угадывать. Возьмите и читайте. — Он вытащил из-под складок тоги сверток бумаги и передал его им, говоря: — Это получено от Сеяна, во время нашего последнего ночного пира.

Имя это пользовалось в то время громкой славой в Римском мире, но не той позорной славой, какую оно приобрело впоследствии.

— Сеян?! — воскликнули они в один голос, принимаясь за чтение бумаги:

«Сеян к Цецилию Руфу, дуумвиру.

Рим. XIX Кал. сед.

Цезарь имеет хорошие сведения о Квинте Аррии, трибуне, в особенности же о его заслугах на западных морях, и потому переводит его немедленно на Восток. Такова далее наша императорская воля: чтобы сто первоклассных, вполне снабженных кораблей были посланы без замедления против пиратов, появившихся в Эгейском море, и чтобы Квинт был назначен их начальником. Дальнейшие подробности приказа предоставляю для приведения в исполнение тебе, Цецилий.

Необходимость отправки не допускает отлагательства и потому поручаю тебе прилагаемый приказ сообщить вышеупомянутому Квинту.

Сеян».

Аррий не обращал внимания на чтение. Чем ближе приближался корабль, тем с большим энтузиазмом смотрел он на него. Наконец, приподняв опущенные края тоги, он начал махать ими, в ответ на что на опахалообразном укреплении на корме взвился пурпуровый флаг; а на больварке появилось несколько матросов, которые, взобравшись по канатам на реи, свертывали паруса. Нос корабля потянулся ходом, весла задвигались быстрее, и галера понеслась прямо по тому направлению, где стояли Аррий и его друзья. Аррий во все глаза следил за этими маневрами, так как верность направления руля и стойкость хода корабля были особенно важны для боевого судна.

— Клянусь нимфами! — воскликнул один из друзей, возвращая сверток. — Мы не можем более говорить, что наш друг будет велик, — он велик уже и теперь. И любовь наша встретит обильную пищу в его великих делах. Что имеется у тебя еще нового для нас?

— Ничего более, — отвечал Аррий. — То, что нам известно, как новость, об этом деле, уже давно не новость в Риме, особенно же между дворцом и форумом. Дуумвир скрытен: что мне предстоит делать, где встретить флот, я узнаю на корабле, где меня ждет запечатанный пакет. Если же вы думаете сделать сегодня приношение богам, то молите их о друге, плывущем по направлению к Сицилии. Но вот галера уже пристает, — сказал он, обративши снова внимание на корабль. — Меня интересуют ее матросы, ведь я буду вместе с ними плавать и сражаться; не легко управлять таким кораблем.

Конец ознакомительного фрагмента.