Снежинка

Луиза Нилон, 2021

Дебби Уайт, выросшая на ферме с мамой, у которой, как считают многие, «не все в порядке с головой», и дядей Билли, питающим слабость к выпивке братом мамы, поступает в учебное заведение с самой высокой в Ирландии концентрацией привилегированных снобов – Тринити-колледж Дублинского университета. Для наивной и чувствительной Дебби это совершенно другой мир. Примет ли он ее? Примет ли она его?.. «Снежинка» – очень искренний и трогательный рассказ о том, каково это – взрослеть в двадцать первом веке.

Девушка с глянцевой обложки

Я могла провести в городе целый день, не перемолвившись ни с кем ни словом. Часто скрывалась то в поезде, то в гуманитарном корпусе, то на дублинских улицах. На лекциях сидела одна. Даже кофе покупала в автомате, лишь бы избежать общения с людьми. После безуспешных попыток завести друзей в первые пару дней я приняла решение не разговаривать ни с одной живой душой, и стало полегче.

Мне постоянно хотелось пи́сать, и я по полдня искала туалет, чтобы посидеть и передохнуть. Там я могла подзарядиться, выплакаться и собраться ровно настолько, чтобы хоть выглядеть цельной. От рюкзака болели плечи. Сбрызгивая дезодорантом липкие потные подмышки и ложбинку между грудей, я читала граффити на стенах кабинки. В большинстве своем — анонимные крики о помощи. И ощущала груз ответственности. Каракули на держателе для туалетной бумаги угрожали самоубийством. Имелись и другие, менее отчаянные раздумья: «Мне не нравится секс — это норм?» Ниже кто-то откликнулся: «Сожми шейку матки и расслабься, подруга!» Интересно, как такое возможно.

На выходе из туалета я врезалась во входившую девушку.

— Извини! — весело бросила она и неуклюже протиснулась мимо меня.

Сила столкновения меня напугала. Заставила ощутить собственную непрочность, будто меня можно запросто вышибить из своего тела в ее.

— Дебби, подожди!

Это оказалась Ксанта. Без желтого дождевика я ее не узнала.

— Привет!

— Попьем кофе?

— Прямо сейчас?

— Если, конечно, тебе удобно.

— Эм, давай…

— Здорово, я только схожу пописать.

* * *

Ксанта появилась из туалета красивая, как в рекламе духов. Широкие брюки, синий вязаный джемпер и плоская кепка, которая, хоть и выглядела так, словно ее позаимствовали из трейлера Билли, но каким-то образом объединяла весь образ.

— Ну что, каково каждый день мотаться в город? — спросила она, когда мы влились в толпу, спускающуюся по лестнице.

— Супер, — говорю я.

— Сколько тебе добираться до Дублина?

— Поездом — минут сорок. Но от нас до станции еще двадцать минут на машине, так что всего получается примерно час.

— Выходит, ты из настоящей глубинки?

— Ага. Я живу на ферме.

— Потрясно! А какие у вас животные?

— Только коровы. Это молочная ферма. Она принадлежит моему дяде.

— А ты сама на ней помогаешь?

— Сегодня утром доила.

— Да ладно! Это долго?

— Часа полтора.

— И ты сама их доишь?

— Да, но за мной приглядывал Джеймс, пока чистил коровники.

— Джеймс — это твой дядя?

— Нет, Джеймс просто работает на ферме. Дядя наверняка еще из постели не вылезал. Вчера вечером он бухал.

— Ха-ха, бухал во вторник?

— У него это каждый вечер.

Вслед за Ксантой я вышла через боковую дверь, которой раньше не замечала. Мимо пролетела скорая. Я уже собралась перейти улицу, но Ксанта так и стояла на тротуаре, глядя на меня.

— В чем дело?

— Ты только что перекрестилась?

Я почувствовала, что краснею.

— Ну да. Такая у меня привычка.

— Какая милота!

Захотелось послать ее куда подальше.

— Извини, получилось как будто свысока, — спохватилась она.

— Все в порядке.

— Я имела в виду, это хорошая привычка.

— Вообще-то я не то чтобы верующая.

— Я знаю. То есть не знаю. Все, молчу.

* * *

Мы пошли в кафе через дорогу. Внутри было столько студентов и туристов, что запотели окна. Кофемашина тарахтела, как целая стройплощадка.

— Пойду займу нам столик! — крикнула Ксанта.

Я не могла понять, где начинается очередь.

— Вы стоите? — спросила меня какая-то женщина.

— Нет, извините, — ответила я и отошла в сторону.

— Я заняла нам место вон там, — сообщила Ксанта мне на ухо.

— Отлично, спасибо. Ты знаешь, что ты будешь? Хочешь, заказывай первая.

Заказ еды — это пытка. Я умирала от голода. Хотелось взять обед, но это было слишком дорого. Ксанта заказала травяной чай, поэтому я тоже взяла чай и шоколадный торт. Извинившись перед девушкой за кассой за то, что у меня нет карты постоянного посетителя.

* * *

Я пододвинула кусок торта Ксанте.

— Хочешь пополам?

— Нет, спасибо.

— Серьезно, помоги мне его съесть.

— Не могу, у меня аллергия на орехи.

— Ясно…

— Ну да. Раньше я была из тех, кто не верит в аллергии. Думала, аллергии — для слабаков. Оказалось, я сама слабачка.

— А мята тебе нравится? — спросила я, показывая на ее чай.

— Вообще-то нет.

— Зачем ты тогда это заказала?

— Вот пытаюсь полюбить травяной чай, он типа полезный.

— Травяной чай напоминает мне духи из маргариток, я делала их в детстве. Давила цветы и разводила водой. Даже тогда мне хватало мозгов их не пить.

— Ну, теперь я не жалею, что потратила на это пятерку.

— Ты прикалываешься?

Ксанта показала на меловую доску над прилавком.

— Грабеж средь бела дня, — сказала я.

* * *

За час разговоров я успеваю выложить Ксанте всю свою биографию.

— Твоя мама встречается с двадцатичетырехлетним парнем?

— Ага.

— А ей сколько?

— Тридцать шесть. Она родила меня в восемнадцать.

— Ух ты. Так у тебя, наверное, и папа молодой?

— Она никогда никому не говорила, кто мой папа.

— Даже тебе?

Я покачала головой:

— Если честно, по-моему, она и сама не знает.

— Кажется, она потрясная. Когда будешь выходить замуж, тебя ждет «Мамма миа!» по-деревенски.

Ксанта злоупотребляла словом «потрясный». О себе предпочитала не говорить. Единственное, что мне о ней было известно, — это что у нее аллергия на орехи.

— Что у тебя с пальцами? — спросила она, словно почувствовав, что я вот-вот подловлю ее на игре в вопросы.

Я вытянула левую руку:

— Несчастный случай в детстве. Дверью прищемила.

* * *

Каждую весну мама собирала камыш в поле рядом с нашим и плела кресты святой Бригитты для всего прихода. В конце января она приносила на мессу корзину, полную крестов, и священник благодарил ее у алтаря.

Когда мне было семь лет, я попыталась ей помочь. Поле, где рос камыш, называли болотом, — детское, промежуточное место, где мои сапоги хлюпали и было непонятно, суша вокруг или уже озеро. Я воображала, что под тиной, за кустами камышей, лежат бегемоты.

Мама срезала стебли ножницами, связывала в снопы и складывала в джутовый мешок. Я семенила за ней, пытаясь рвать камыши, но они упрямо цеплялись корнями. Обычно чем больше я старалась угодить маме, тем больше она выходила из себя, но в тот раз она терпела меня, потому что неподалеку дедушка переносил изгородь. Когда я спросила, можно ли ей помочь, она разрешила мне тащить за ней мешок с камышами.

Набрав тростника, мы вернулись в дом. Я изо всех сил старалась не шуметь, но ее раздражало даже мое молчание.

— Дебби, иди поиграй на свежем воздухе.

— Но я хочу помочь.

— Мне не нужна помощь.

— Пожалуйста, мамочка, я буду очень стараться.

— Мне сейчас некогда тебя учить.

— Я уже умею, мы плели их в школе из синельной проволоки. — Я победно улыбнулась.

Мама взяла камыши со стола и пошла к себе в комнату, прижимая их к груди, будто младенца.

— Мамочка, пожалуйста, я хочу помочь. — Я расплакалась, и она бросилась бежать. Я кинулась за ней по коридору, вытянула руку, чтобы не дать ей закрыть дверь, но мама резко ее захлопнула. Черная боль пронзила мне ладонь.

* * *

В тот день я потеряла кончики среднего и безымянного пальцев на левой руке. Билли отвез меня в больницу. Когда мы вернулись домой, мама вела себя как ни в чем не бывало, но приготовила мне чашку чая. Позже, когда я заснула, она сунула мне под подушку письмо. В нем она как бы извинялась, но на самом деле объясняла, что все произошло по моей вине.

В воскресенье мама отнесла кресты святой Бригитты на мессу, и священник поблагодарил ее у алтаря. Выходя из церкви, люди забирали с собой по кресту и вешали их над дверями домов как оберег от порчи.