Роза и ее братья

Луиза Мэй Олкотт, 1875

Луиза Мэй Олкотт – американская писательница, автор знаменитого романа «Маленькие женщины», который принес ей мировую славу и любовь читателей. До сих пор книга остается одним из самых значимых произведений американской литературы. Роман «Роза и ее братья» был написан Олкотт в 1875 году. В нем рассказана трогательная история девочки, потерявшей своих родителей и вынужденной жить с дальними родственниками в большой семье. Поначалу Розе приходится нелегко. И правда, что прикажете делать одинокой тихой девочке с целой толпой невероятно заботливых тетушек и бабушек? Однако дела приобретают совсем уж скверный характер, когда на горизонте появляются… семеро шумных мальчишек – ее двоюродные братья. Впрочем, вскоре у Розы просто не остается времени для тоски: удивительные приключения, веселые проделки и маленькие подвиги возвращают ее к жизни, любви и семейному счастью. В настоящем издании роман «Роза и ее братья» представлен в новом замечательном переводе Александры Глебовской.

Глава шестая

Комната дяди Алека

Вскоре после ужина — Роза не успела познакомиться и с половиной своих новых сокровищ — дядя Алек предложил ей прогулку в двуколке, чтобы заодно отвезти тетушкам и кузенам первую часть подарков. Роза согласилась охотно, уж очень ей хотелось надеть мягкий бурнусик, обнаруженный в сундуке: ее страшно прельстили симпатичный капюшон и забавные кисточки, подпрыгивавшие при ходьбе.

Двуколку набили свертками, даже к Бену на козлы пришлось поместить индийские боевые дубинки, огромного китайского воздушного змея и пару отполированных буйволовых рогов из Африки. Дядя Алек — одеждой очень синий, лицом очень загорелый, сидел, распрямив спину, и с интересом вглядывался в знакомые места, тогда как Роза, ощущавшая себя необычайно непринужденно и элегантно, откинулась на спинку, завернувшись в мягкую мантилью, и воображала, что она восточная принцесса, едущая в карете мимо своих подданных.

Три визита оказались очень краткими: у тети Сары обострился катар, у тети Клары была полная гостиная гостей, а тетя Джейн принялась с таким рвением обсуждать население, промышленность и политику Европы, Азии и Африки, что ошарашила даже доктора Алека и он поспешил обратиться в бегство.

— Ну уж теперь повеселимся! Надеюсь, что мальчики дома, — с облегченным вздохом объявила Роза, когда они забрались на самый верх холма к дому тети Джесси.

— Я оставил этот визит напоследок, чтобы мальчики успели вернуться из школы. Гляжу, Джейми поджидает нас у ворот; сейчас увидишь, как Клан соберется вместе, — они вечно сбиваются в стаю.

Едва завидев приближавшихся гостей, Джейми заливисто свистнул, и ему тут же ответили с лужайки, конюшни и из дома — и вот двоюродные уже мчались к ним со всех сторон с громкими воплями:

— Дядя Алек! Ура!

На двуколку они набросились прямо как разбойники, выгребли оттуда весь багаж, взяли пассажиров в плен и буйной процессией двинулись к дому.

— Мамуля! Мамуля! Вот они, приехали и столько всего привезли! Спускайся, гляди скорее! Ну, давай! — орали Уилл и Джорди, пока вокруг рвали бумагу и беззастенчиво резали бечевку, и очень скоро в опрятной комнате уже царил хаос.

Сверху спустилась тетя Джесси, кое-как нацепив изящный чепец, однако лицо под ним так и сияло, и потому скособоченный головной убор только добавлял ему очарования. Она едва успела поздороваться с Розой и доктором — на нее тут же насели мальчики, каждый требовал, чтобы она посмотрела именно его подарок и порадовалась вместе с ним, потому что «мамуля» во всем принимала участие. Вокруг замелькали рога — того и гляди подкинут ее к самому потолку, над головой засвистели боевые дубинки — уцелей, если сможешь; на коленях у нее выросла груда сокровищ со всех четырех сторон света, а семь возбужденных мальчишеских голосов зазвучали все разом.

Вот только ей это нравилось — еще как! Она сидела, улыбалась, восхищалась, поясняла, и ее ничуть не смущал весь этот тарарам; Роза же заткнула уши, а дядя Алек посулил, что немедленно отправится восвояси, если это не прекратится. Эта угроза ненадолго утихомирила мальчишек, и пока дядя принимал благодарности в одном углу, тетя в другом завела задушевную беседу с племянницей:

— Ну, душечка, как теперь твоя жизнь? Надеюсь, получше, чем неделю тому назад.

— Тетя Джесси, мне кажется, что после приезда дядюшки я буду очень счастлива. Он ужасно странный, но ко мне так добр, что его невозможно не полюбить. — И, придвинувшись совсем тесно к своей названой мамочке, Роза описала ей все последние события, завершив рассказ восторженным перечислением сокровищ из сундука.

— Душечка, я очень за тебя рада. Вот только, Роза, хочу тебя предупредить: не позволяй дяде тебя слишком баловать.

— Но мне нравится, когда меня балуют, тетя.

— В этом я не сомневаюсь, но если за этот год нрав твой испортится, ему за это попадет — и ему придется признать, что опыт его провалился. А это будет очень обидно, не правда ли? Ведь он столько всего хочет для тебя сделать — и может сделать, если сердечная доброта не пересилит трезвости рассудка.

— Я как-то об этом не подумала, но постараюсь не избаловаться. Вот только как этому противостоять? — встревоженно спросила Роза.

— Во-первых, не жалуйся, когда он просит тебя сделать что-то для тебя полезное; во-вторых, будь готова не только его любить, но и охотно ему повиноваться — и даже идти ради него на небольшие жертвы.

— Конечно, обязательно! А если мне что-то будет непонятно, можно обратиться к вам? Мне дядя сказал, что можно, и я даже почти этого не боюсь!

— Разумеется, можно, душечка; именно в моем доме лучше всего залечивают мелкие душевные ранки, а кроме того, как я считаю, для этого детям и нужны мамы. — И тетя Джесси привлекла кудрявую головку себе на плечо, глянув на девочку с нежностью, явственно доказывавшей, что ей ведомо, в каком лекарстве дитя нуждается сильнее всего.

И Розе стало так славно и уютно, что она сидела неподвижно, пока не раздался тоненький голосок:

— Мама, как ты думаешь, Носе понравятся мои ракушки? Роза некоторые свои вещицы подарила Фиби, и очень хорошо поступила. Можно, и я тоже?

— А кто такая Нося? — спросила Роза, приподняв головку, — ее заинтересовало необычное имя.

— Моя куколка. Хочешь на нее посмотреть? — спросил Джейми, на которого сильно подействовала история про удочерение, случайно достигшая его ушей.

— Да, я очень люблю куколок, только мальчикам не говори — они станут надо мной смеяться.

— Надо мной они не смеются, даже часто играют с моей куколкой; только меня она все равно любит сильнее всех! — И Джейми помчался за своей любимицей.

— Я привезла свою старую куклу, но так ее и не достала, потому что я уже большая, мне не нужны игрушки, но я все равно не в силах ее выбросить — она такая милая! — поведала Роза смущенным шепотом.

— Можешь, если захочешь, приезжать к нам и играть с куклами Джейми — у нас здесь куколки в большой цене, — сказала тетя Джесси, улыбаясь каким-то своим приятным мыслям.

Тут вернулся Джейми, и Роза поняла причину этой улыбки: куколка оказалась славной четырехлетней девчушкой, которая поспешала за ним со всех своих пухлых ножек; она сразу же устремилась к ракушкам, нагребла полную пригоршню и объявила, рассмеявшись так, что стали видны белые зубки:

— Все для Дьими и для меня, для Дьими и для меня!

— Вот моя куколка; правда, прелесть? — спросил Джейми, с гордостью разглядывая свою прелесть, заложив руки за спину и пошире расставив короткие ножки, — он пытался копировать типично мужскую позу, которую так любили принимать его братья.

— Прелестная куколка. Но почему ты зовешь ее Носей?

— А она у нас страшно любопытная и вечно сует свой носик куда ни попадя; Любознашка слишком длинно, вот мы и повадились звать ее Носей. Не самое красивое имечко, зато очень выразительное.

В этом никто не усомнился, потому что, рассмотрев ракушки, предприимчивая малышка принялась хватать все подряд и не успокоилась, пока Арчи не застукал ее в углу, где она сосала его шахматные фигурки, вырезанные из слоновой кости, пытаясь понять, сахарные они или нет. В кармашке у нее обнаружили несколько смятых картинок на рисовой бумаге, а еще она едва не раздавила подаренное Уиллу страусиное яйцо, потому что решила на нем посидеть.

— Так, Джим, уведи-ка ее, она хуже всякого щенка, нельзя ее здесь оставлять, — скомандовал старший брат, сгребая девчушку с пола и передавая младшему; тот обхватил ее обеими руками, а потом предостерегающе произнес:

— Веди себя как следует, иначе я удочерю Носю, как вот Роза удочерила Фиби, и тогда всем вам, большим, придется обращаться с ней очень-очень хорошо!

— Дочеряй, мелкий, я тебе подарю клетку, чтобы ты ее туда посадил, иначе долго не продержишься, она и так проказница похуже обезьянки. — И Арчи вернулся к остальным, а тетя Джесси, предчувствуя скандал, предложила Джейми отвести куколку домой, ведь он взял ее только на время, пора положить конец визиту.

— Правда, моя куколка лучше твоей? Она у меня умеет ходить, разговаривать, петь и плясать, а твоя-то нет, спорим? — гордо осведомился Джейми, осматривая свою Носю, которая как раз принялась презабавно кружиться и лепетать всем знакомую песенку:

Де ты быва сеоня киська?

У ковалевы у ангиськой…

После столь виртуозного выступления она удалилась восвояси в сопровождении Джейми, под оглушительный вой — оба дули в морские раковины.

— Нужно спасаться, Роза, — я хочу вернуться домой засветло. Хочешь прокатиться с нами, Джесси? — предложил доктор Алек, когда гудение затихло вдали.

— Нет, спасибо, а вот мальчикам нужно подвигаться, так что, если не возражаешь, пусть они проводят вас до дома, только внутрь не заходят. Это им разрешается только во время каникул.

Стоило тете Джесси произнести эти слова, Арчи тут же отдал приказ:

— Внимание всем! Обуться и седлать лошадей, да живо!

— Есть! — И через миг мальчиков как ветром сдуло, остался лишь мусор на полу.

Кавалькада припустила вниз с такой скоростью, что Роза вцепилась дяде в плечо, — толстые пожилые лошадки раздухарились при виде галопировавших вокруг пони и бежали со всех ног, а впереди громыхала разноцветная повозка: с тех пор как в распоряжении Арчи и Чарли появился этот изумительный экипаж, они перестали ездить на пони верхом. Бен развлекался от души, а мальчики выкидывали всевозможные коленца, так что Роза в результате объявила, что они все-таки самый настоящий цирк.

Доскакав до дома, они спешились и встали по стойке смирно по обе стороны крыльца, что же до дяди Алека, он с большой элегантностью спустил на землю благородную даму. Весь Клан отсалютовал ей, после чего вскочил по команде в седла и с буйными воплями помчался по подъездной дорожке — им казалось, что они очень похожи на арабов.

— Теперь, когда все хорошо закончилось, мне кажется, что это было просто прекрасно, — сказала Роза, прыгая вверх по ступенькам и глядя через плечо, как прелестно подскакивают ее любимые кисточки.

— Как немного окрепнешь, я тебе тоже куплю пони, — пообещал доктор Алек, с улыбкой глядя на племянницу.

— Ну уж нет, никогда я не сяду на такое лохматое чудище! Они очень страшно вращают глазами и скачут как сумасшедшие — я умру от ужаса! — воскликнула Роза, трагически складывая ладошки.

— Ты трусишка?

— Лошадей я очень боюсь.

— Ну и ладно; пойдем смотреть мою новую комнату. — И дядя, ничего к этому не добавив, повел ее наверх.

На лестнице Роза вспомнила, какое обещание дала тете Джесси, и пожалела, что отказалась так резко. А пять минут спустя пожалела еще сильнее — и к тому у нее были все основания!

— Ну, смотри внимательно, а потом скажешь, что ты думаешь, — произнес дядя Алек, открывая дверь и впуская Розу первой; она успела заметить Фиби, которая удирала по черной лестнице с мусорным ведром в руке.

Роза встала посередине комнаты и замерла, всматриваясь, причем глаза ее светились все ярче, потому что комната изменилась до неузнаваемости.

Комнатку эту по чьей-то прихоти соорудили прямо над библиотекой, и много лет она пустовала — разве что в Рождество, когда съезжались гости, в ней кто-то ночевал. Было в ней три окна, одно выходило на восток, прямо на бухту, одно на юг, туда, где помавали своими зелеными веерами каштаны, а одно на запад, на склон холма и на закат. Там сейчас полыхало вечернее зарево, заполняя комнату чарующим свечением; слышался тихий гул океана, а на едва зазеленевших деревьях малиновка выводила: «Спокойной ночи!»

Именно это Роза увидела и услышала в первый миг и быстрым детским чутьем тут же ухватила всю красоту; только после этого в глаза ей бросилась новая обстановка: раньше комната стояла тихая, пустая, безжизненная, а теперь ее до краев заполнили свет, тепло и непритязательная роскошь.

На полу лежали индийские циновки, поверх тут и там — цветистые коврики; в широком устье камина сияли старинные андироны, а веселое пламя выгоняло сырость из долго пустовавшей комнаты. Повсюду стояли бамбуковые кресла и кушетки, в уютных уголках — изящные столики; один украшала симпатичная корзиночка, другой предназначался для письма, на третьем лежало несколько знакомых книг. В нише белела узкая кровать, над ней на стене висело дивное изображение Богоматери. Из-за наполовину сложенной японской ширмы виднелся туалетный прибор из тонкого бело-синего фарфора — он стоял на мраморном столике, а за ним — большая ванна, рядом с которой дожидались турецкие полотенца и губка размером с Розину голову.

«Похоже, дядюшка у нас как селезень: любит холодную воду», — подумала Роза и содрогнулась.

Тут взгляд ее упал на высокий шкафчик, за приоткрытой дверцей манили к себе ящички, полочки и тайнички, столь милые детскому сердцу.

«Какое было бы отличное местечко для моих новых вещей», — подумала она, гадая, что дядя собирается хранить в этом шкафу из кедра.

«Ах, какой дивный туалетный столик!» — воскликнула она про себя, и ее сразу же туда потянуло.

Над столиком висело круглое старомодное зеркало, увенчанное позолоченным орлом — он держал в клюве синий бантик, к которому крепилась муслиновая занавеска: она обрамляла столик с обеих сторон, а на нем лежали кисточки с ручками из слоновой кости, стояли два тонких серебряных подсвечника, фарфоровая спичечница, несколько блюдечек для всяких мелочей, а главное, тут же красовалась пухлая шелковая голубая подушка, кокетливо отделанная кружевом, с алыми бутонами роз по углам.

Подушка сильно озадачила Розу, — собственно, озадачил ее весь этот столик, и она подумала было с ехидной улыбкой: «А дядя у нас денди — вот только кто бы мог догадаться!» Но тут дядя открыл большой шкаф и осведомился, небрежно указав на него рукой:

— Мужчины любят, чтобы у них было место для всякого старья; как ты думаешь, мне тут его хватит?

Роза вгляделась — и вздрогнула, хотя увидела лишь то, что обычно находится в шкафах: одежду, обувь, коробки, мешки. Ах! Но видите ли, на вешалках висели маленькие черные и белые платьица; туфельки и башмачки, выстроившиеся внизу, никогда не налезли бы на ноги дяди Алека; из зеленой шляпной коробки выглядывала серая вуалетка, и да! — на двери висела сумочка, и это точно была ее сумочка, с дыркой в одном углу. Роза окинула комнату быстрым взглядом — и сразу поняла, почему она выглядела слишком кокетливо для мужчины, почему на прикроватном столике лежали ее молитвенник и Новый Завет, что означали розовые бутоны на подушечке. В один изумительный миг ей стало ясно, что этот кусочек рая предназначен не кому-то, а ей, и, не зная, как еще выразить свою благодарность, она обвила руками дядину шею и церемонно произнесла:

— Ах, дядя, я этого не заслужила! Но я сделаю все, чего ты ни попросишь: буду скакать на диких лошадях, принимать ледяные ванны и есть всякие гадости — и пусть одежда висит на мне мешком, мне главное — показать, как я тебе благодарна за эту милую, славную, дивную комнатку!

— То есть тебе нравится? Но почему ты, душенька, решила, что она твоя? — спросил доктор Алек, усаживаясь в кресло с довольным видом и пристраивая восторженную племянницу себе на колено.

— А я не решила, я знаю наверняка! Я увидела это у тебя на лице, и, по-моему, я совершенно этого не заслужила. Тетя Джесси сказала, что ты меня избалуешь и что я не должна этого позволять. Боюсь, это самое настоящее баловство, и, наверное, — ах господи! — наверное, мне нужно отказаться от этой очаровательной комнатки! — И Роза попыталась сделать вид, что ей хватит героизма для такого поступка.

— Об этом я с миссис Джесси еще поговорю, — посулил дядя Алек и попробовал нахмуриться, хотя в глубине души чувствовал, что племянница его совершенно права.

А потом он улыбнулся своей светлой улыбкой, которая солнечным лучом озарила его смуглое лицо, и добавил:

— Это часть твоего лечения, Роза, и переселил я тебя сюда для того, чтобы тебе было проще и сподручнее принимать три моих безотказных лекарства. Побольше солнца, свежего воздуха и холодной воды; плюс жизнерадостная обстановка и толика труда; Фиби покажет тебе, как содержать комнату в порядке, — она будет твоей маленькой горничной, а еще — подругой и наставницей. Тебе это будет сложно и неприятно, моя душа?

— Нет, сэр, очень даже приятно, и я обещаю быть очень послушной пациенткой. Но вряд ли хоть кому-то будет нездоровиться в такой изумительной комнатке! — добавила она с долгим счастливым вздохом — взгляд ее перелетал с одного прелестного предмета на другой.

Конец ознакомительного фрагмента.