Девушки здесь все такие милые

Лори Элизабет Флинн, 2021

Две бывшие лучшие университетские подруги приезжают на встречу выпускников и вскоре понимают, что кто-то собирается заставить их расплатиться за то, что они совершили десять лет назад, в годы студенчества. И в стремлении отомстить этот кто-то не остановится ни перед чем.

9. Сейчас

Кому: «Амброзия Веллингтон» [e-mail]

От кого: «Совет выпускников Уэслиана» [e-mail]

Тема: Встреча выпускников 2007 года

Дорогая Амброзия Веллингтон!

Регистрация уже в пятницу! По ссылке Вы можете ознакомиться с официальным расписанием мероприятий, чтобы ничего не пропустить. После регистрации в Общественном центре вы получите талоны на питание, программку и электронные ключи от ваших комнат в общежитии.

С нетерпением ждем встречи с Вами и надеемся, что этот уик-энд станет для Вас незабываемым!

Искренне Ваш,

Совет выпускников

Я хотела свалить из Уэслиана еще на первом курсе. Можно было начать все с чистого листа в другом университете — да хоть в Майами, где училась Билли. Но это выглядело бы подозрительно. Поэтому я осталась — но скатилась на такие оценки, что в конце концов оказалась на грани отчисления. Только ко второму курсу я очухалась и вспомнила, зачем вообще-то поступала в Уэслиан — ради театра, а не ради парней, — и почувствовала себя идиоткой — это надо настолько отклониться от курса! Но еще не поздно, сказала я самой себе. Однако, когда пришло время определяться со специализацией, оказалось, что необходимых условий для поступления на актерское я не выполнила, да и мотивация уже пропала.

— Я поняла, что актерское поприще не для меня, — сказала я Хэдли и Хизер вместо правды. Они знали о Гробовщаге, но то ли не верили слухам, то ли не особо обращали на них внимание, варясь в своем супе студенческого спорта.

Но была еще одна причина, по которой я осталась. Он-то, конечно, не вернется — в этом я была уверена, — но вдруг вернется Салли?..

Однако теперь, когда мы приезжаем в Мидлтаун и Адриан втискивает арендованную машину на студенческую парковку на Вайн-стрит, я жалею, что не перевелась в другой университет. Тогда бы у меня в животе не было этого булыжника, никакая тяжесть не давила бы на внутренности. «Почему сейчас? — я по-прежнему теряюсь в догадках. — Почему через целых десять лет?»

— Мило, — говорит Адриан, когда мы входим на территорию кампуса за Никсом и начинаем подниматься на Фосс-Хилл. — И атмосфера такая приятная! Если бы я поступил в Уэслиан, наверняка бы не бросил.

Я закатываю глаза за стеклами солнечных очков. Свое незаконченное высшее Адриан иногда несет как знак почета. Если его роман когда-нибудь опубликуют — хотя маловероятно, что он сумеет его хотя бы начать, а уж тем паче закончить, — он будет рассказывать всем и каждому, что у него даже высшего образования нет: мол, настоящий талант в этом не нуждается.

— Ага, — говорю я. — У нас тут все очень мило.

Кампус кишит людьми. В эти выходные встречаются сразу несколько выпусков, а в воскресенье еще и вручение дипломов. Я смотрю на выпускников с родителями, которые, словно туристы, щелкают обсерваторию Ван Флека и вид на кампус с Фосс-Хилла. Глазею на вальяжно растянувшихся на траве девушек и гадаю, кто из них совершал самые неимоверные подлости и кто старался не отставать.

С Фосс-Хилла открывается вид на Андрус-Филд, в тени — задняя стена Олина. Здание библиотеки, такое величавое и горделивое, я всегда любила. Хотя часто думала о том, как бы все сложилось, не пойди я в Олин в тот день, когда встретила Кевина.

— Здесь вы смотрели футбольные матчи? — спрашивает Адриан. Вопрос правомерный, но я только фыркаю.

— Футболом мы не очень увлекались, — отвечаю я. «У нас были другие игры».

— А где ты жила? — интересуется Адриан. — Я все жалею, что мы не смогли остановиться в общаге. Джастин сказал, что они урвали места в кампусе. В одну комнату, конечно, не селят, но получить соседние комнаты можно.

— Да, обидно, что не получилось, — говорю я. — Давай я потом устрою тебе подробную экскурсию.

Я веду Адриана в Юсдан. Люди роятся кругом, собираются в клубки. Я жду, что меня вот-вот кто-нибудь узнает. Многие из присутствующих не давали мне житья после того, что случилось, спускали на меня всех собак в ветке АВ на ДАПе — Доске анонимных признаний, где из искры сплетни порой разгорались целые войны. Многие готовы были поклясться, что все это, как минимум, моя вина, а то и вовсе моих рук дело. А иные наверняка знали, что без меня там не обошлось.

Мы становимся в очередь на регистрацию. Я замечаю в холле Тару Роллинс с косой вокруг головы — прическа, от которой она никак не избавится. Я извлекаю из сумочки телефон и пишу эсэмэски Хэдли и Хизер. «Девчонки, вы тут?»

— Амброзия!

Я резко оборачиваюсь. Конечно, это не Салли — она никогда не назвала бы меня полным именем. Это Лорен. Во втором семестре первого курса именно она распустила слухи о том, что я делала на вечере двойников. Наше общение на этом закончилась — но вот она лезет обниматься.

— Привет, Лорен. Рада тебя видеть. — Я сама удивляюсь, как легко мне удается та фальшь, которую я выпестовала в себе именно здесь.

Она отстраняется, улыбаясь до ушей, — отродясь она мне так не улыбалась. Тоже притворяется.

— Я буквально только что о тебе вспоминала, думала, приедешь ты или нет! Я вроде бы отправляла тебе приглашение в группу, которую создала на Фейсбуке, но, вероятно, ты его не получила.

Вероятно, ты его и не отправляла. Я пожимаю плечами, а в памяти всплывает выезд в Хамптонс и ее тогдашнее неприглашение. Лорен всегда мастерски умела выжимать лишних людей: словно резцом высекала она свой круг, отколупывая жир. Кстати, о жире — она изрядно раздалась с тех пор, как я видела ее в последний раз, и я подмечаю это не без злорадства.

— Это мой муж, Адриан.

Он радостно стискивает ее руку. Адриан верит в силу первого впечатления. Наверняка вычитал где-то, что сильное рукопожатие — верный способ расположить к себе людей.

— Здрасьте, — говорит он. — Как здорово наконец познакомиться с друзьями Амб!

По счастью, Лорен его не поправляет.

— Приятно познакомиться, Адриан. Надо бы мне и своего мужа найти. Кстати, мы с ним здесь встретились. — Она поворачивается ко мне: — Но в универе мы были только друзьями. Помнишь Джону Белфорда?

— Нет, что-то не помню. Но рада за вас.

Я очень даже помню Джону Белфорда, а точнее, помню ночь, которую мы с ним провели на втором курсе после того, как оба напились в стельку на голой вечеринке в ВестКо. Я ожидала найти там Салли — она никогда не пропускала ни одной тусовки, где дресс-кодом было отсутствие одежды, — но вместо нее нашла Джону, или он нашел меня: подкатил со словами, что у меня потрясная фигура. Вскоре мы очутились в его комнате, и он спросил о Гробовщаге, еще когда был внутри меня. «Слушай, а это все правда? — пропыхтел он. — Мне-то ты можешь сказать!»

— Да, мы живем душа в душу, — говорит Лорен. — А вы как познакомились?

Адриан набирает в грудь воздуха, готовясь возблагодарить интернет, но я опережаю его:

— Длинная история. Может, как-нибудь в другой раз.

Я больше не могу выносить весь этот спектакль — милая мина сидит на Лорен так же плохо, как когда-то сидела на мне. Слава богу, уже совсем скоро подойдет наша очередь регистрироваться и получать программки и бейджики с именами, который лично я носить не собираюсь.

— Да, конечно, — говорит Лорен. — Мы еще сто раз успеем пообщаться. Ой, погоди, давай я покажу тебе детей! У нас их трое. Вот уж не думала не гадала, что стану матерью, да еще и многодетной. — Она мигом достает телефон и листает фотки. Три белобрысые головенки, одна меньше другой. — Разрываюсь между ними и работой — ей-богу, целыми днями решаю чьи-то проблемы.

— А кем вы работаете? — спрашивает Адриан. Она явно на то и рассчитывала — что ей дадут повод похвастаться. Я-то знаю, кем Лорен работает, потому что несколько лет назад нашла ее в Фейсбуке. Она психолог, принимает в Бруклине. Перед фамилией у нее значится доктор. От мысли о том, что Лорен лезет в головы к другим людям, я покрываюсь гусиной кожей.

— Я психолог, — говорит Лорен. — Работаю по большей части с детьми.

Я вскидываюсь, услышав «с детьми». Это была мечта Флоры. Лорен всегда к ней тянуло. Наверное, Флора давала ей ощущение исключительности, которое не мог дать никто другой.

— Вот это круто, — говорит Адриан. — Обожаю детишек! Мне не терпится самому стать отцом.

Да заткнись ты уже.

— Ну что ж, дай бог, — многозначительно произносит Лорен. Как будто проблема — а она, конечно же, не сомневается, что проблема есть — во мне. Я хочу защитить себя, защитить нас, но она не дает мне такой возможности. — Чуть не забыла! Угадай, кого я тут встретила?

«Только не произноси ее имя!» — хочется гаркнуть мне, но я сама не знаю в точности, чье — ее.

— Кого?

— Эллу! В смысле, я знала, что она приедет, но увидишь ее — сама все поймешь. Выглядит потрясающе! А еще Джемму — она, кстати, снималась в одной из серий «Анатомии страсти». Здорово, правда?

Я киваю:

— Здорово.

Лорен знает, как ужалить меня побольнее. Джемма таки стала дипломированной актрисой, а я нет.

Я поворачиваюсь к даме за складным столиком.

— Амброзия и Адриан Тернер, — говорю я.

— Амброзия — какое чудесное имя! Ага, нашла вас. Вы у нас, значит, в Николсон-холле. Вот ваши ключи-карточки, буклет со всей информацией и актуальное расписание. Не забудьте написать на бейджиках имена.

— Нет, мы не в Никсе, — возражаю я. — Мы будем жить в отеле.

Она еще раз сверяется с лежащими на столе списками, ее лоб прорезают складки.

— Да нет же, дорогая, вот, у меня тут написано!

Я вытираю руки о джинсы.

— Наверное, меня с кем-то спутали.

Дама смеется:

— С вашим-то именем попробуй спутай!

Адриан хватает наши карточки-ключи.

— Да ведь это отлично! А отель можно отменить, малыш. Ты, наверное, забронировала здесь комнату и забыла.

В этом весь Адриан. Ему и в голову не приходило, что я говорю неправду, когда я уверяла, что в общежитиях все комнаты разобрали. Равно как и сейчас у него и в мыслях нет, что я лгу.

— Да я не… — начинаю я, но за нами уже собралась очередь, да и Лорен топчется рядом, с интересом глазея на происходящее. — Ладно. Пошли.

Никс — это не Гробовщага. Там я жила на втором курсе и очень ценила наличие внутренней двери между мной и моей соседкой — рыжеволосой Вероникой, которая вечно носила черные футболки с рок-символикой, так что лицо Джима Моррисона натягивалось у нее на сиськах, и ко всем обращалась «эй, чувак». Никаких особых воспоминаний от Никса у меня не осталось, но внезапно силы меня покидают. Я верчу головой, пытаясь отыскать свободный угол, нащупать путь к отступлению — и встречаюсь взглядом с человеком, которого меньше всего хочу видеть.

Флора Баннинг не говорит мне ни слова. Уголки рта у нее приподняты, лицо фарфоровое, волосы, все такие же белокурые, зачесаны назад и перехвачены повязкой.

— Ты ни капельки не изменилась, — бормочу я так тихо, чтобы Адриан не услышал.

— Ты в порядке, Амб? — спрашивает он. — Пошли заберем багаж и распакуемся.

Горло у меня пересыхает. Мы с Флорой соревнуемся, кто кого переглядит: она не отводит взгляд, и в конце концов его отвожу я.

— Все хорошо, — выдавливаю я, сжимая его руку. — Пойдем отсюда.

Когда я снова оборачиваюсь, Флора смотрит на нас. Смотрит на меня.