Все новые сказки

Лоренс Блок, 2010

Нил Гейман и Эл Саррантонио – не только блестящие литераторы и строгие критики, но и искушенные читатели, для которых сказка – это в первую очередь история. История с большой буквы. Она одинаково увлекательна для людей разного пола, возраста и национальности. Она балансирует на тонкой грани смешного и страшного, причудливого и обыденного, и для нее нет иных границ, кроме таланта и фантазии автора. А какой еще жанр отвечает этой задаче лучше, чем фантастика? Итогом трудов составителей и стала книга, которую вы держите в руках – коллекция лучших рассказов в жанрах мифологического и городского фэнтези, хоррора, саспенса и даже реализма, написанных признанными мастерами англо-американской прозы: Чаком Палаником, Майклом Муркоком, Джо Хиллом, Джоан Харрис, Майклом Суэнвиом, Дианой Уинн Джонс, Тимом Пауэрсом и многими другими. Умные, тонкие, изысканно интеллектуальные, захватывающие, а порой и по-настоящему страшные истории, заставляющие читателя, забыв обо всем, переворачивать страницу за страницей, а дочитав – задавать главный для любого рассказчика вопрос: «А ДАЛЬШЕ?…»

Уолтер Мосли

Дитя ночи^[34]

I

Она дала мне имя Ювенал Никс и превратила меня в Дитя Ночи.

Все началось на субботнем собрании в «Сплинтере» — книжном магазине Радикальной фракции. Я выступал — излагал позицию Союза чернокожих студентов относительно сотрудничества с белыми радикалами. Мы считали, что наши структуры, организации, сама идея нашего освобождения слишком долго эксплуатировались белыми группировками, которые притворялись нашими друзьями и союзниками, возможно — даже веря в это. В результате нам навязали чуждые задачи, отвлекли от потребностей и целей нашего народа.

Речь моя удалась, слушатели — и белые, и черные — вроде приняли мои слова всерьез. Я почувствовал, что, сформулировав наши цели, уже многого достиг, — будто прочертил линию в сыром, но быстро твердеющем цементе и тем добавил важный штрих в прекрасную картину грядущей революции.

После ответных речей, мнений, клятв и призывов к солидарности ко мне подошла девушка. Она была небольшого роста, белая, даже бледная, в широких джинсах не по размеру и выцветшей синей футболке. Не красавица, почти ненакрашенная. Зато глаза у нее были поразительные. Темные, почти черные, с матово-серебристым отблеском.

— Мне понравилось твое выступление, — сказала она. — Мужчина должен стоять на своем, не полагаясь на чужую поддержку.

Слово «мужчина» удивило меня. По ее виду я было решил, что она феминистка.

— Верно, — откликнулся я. — Чернокожему не нужен белый господин, который укажет путь. А вот белым нужна власть над нами.

— Всем нужна ваша сила.

Она посмотрела мне в глаза и коснулась моего запястья. Пальцы у нее были ледяные.

— Выпьем кофе?

Я хотел ответить «нет», но неожиданно сказал «да».

— Только недолго, — добавил я смущенно. — Мне надо к своим, отчитаться.

— Я из Румынии, — рассказывала она, когда мы сидели в кафе напротив нашего книжного. — Родители умерли, я одна на всем свете. Зарабатываю редактурой — на вольных хлебах, а по вечерам хожу на всякие сборища.

— Политические? — спросил я, любуясь лунным сиянием ее глаз.

— Всякие, — пожала она плечами. — Лекции, вернисажи и все такое. Просто хочется быть среди людей, чувствовать себя причастной к чему-то, хоть временно.

— Живешь одна?

— Одна. Мне так лучше. Серьезные отношения быстро теряют смысл, неделя-другая — и мне опять хочется одиночества.

— Сколько тебе лет? — спросил я, отметив, какая странная у нее манера говорить.

— Я молода, — ответила она с улыбкой, словно вспомнив какую-то шутку. — Пойдем ко мне ночевать?

— Я не охотник до белых девушек, Джулия, — сказал я, так она мне назвалась.

— Пойдем, — повторила она.

— Я провожу тебя до дома, — нехотя процедил я, — но потом мне надо обратно в центральное здание.

— Что за центральное здание?

— Руководители союза арендовали старый особняк в Гарлеме. Мы там вместе живем и готовимся к тому, что скоро наступит.

Она улыбнулась моим словам и встала.

— Джулия! — окликнул ее мужчина, когда мы отошли от кафе на полквартала. — Подожди!

Это был высокий плечистый блондин. Вполне мог оказаться игроком в американский футбол, даже из команды моего университета.

— Мартин… — не слишком-то обрадовалась она.

— Куда ты?

К его левому предплечью был приклеен пластырем кусок многослойной марли.

Она не ответила, и он злобно глянул на меня.

— Это моя девушка, чувак, — сказал он.

Я тоже не ответил. Я уже готовился к драке, в которой не рассчитывал победить. Он был амбал, а я максимум — в среднем весе.

— Иди куда шел и останешься цел, — добавил амбал.

Он словно уговаривал меня и от этого казался еще более опасным.

— Слушай, ты! — сказал я. — Мы только что познакомились, но уходить я не собираюсь.

Он потянулся ко мне, и я изготовился нанести самый страшный удар, на какой был способен. Я не мог позволить этому белому обратить меня в бегство.

— Мартин, хватит! — отчеканила Джулия. Каждый слог был похож на удар молотка по гвоздю.

Кулак Мартина разжался, и он отдернул руку, будто обжегшись.

— Уходи! — приказала она. — И отстань от меня раз и навсегда.

В Мартине было под два метра роста и больше центнера веса, в основном за счет мышц. Но он дрожал, точно стоял на сильном ветру. Шейные мускулы напряглись, лицо исказил судорожный оскал. Простояв так около минуты, Мартин повернулся и, шатаясь, пошел прочь. По пути он все больше сутулился, даже съеживался, как человек, которого только что избили.

— Ты был готов подраться, — сказала Джулия.

Я не ответил.

— Тебе досталось бы, — продолжила она.

Она взяла меня за руку и повела через Манхэттен к пешеходному проходу на Бруклинский мост. Я не сопротивлялся. Во мне еще кипела кровь от чуть было не состоявшейся драки, от предчувствия, что мне вот-вот накостыляют.

По дороге она рассказывала о жизни в Румынии, о побеге от коммунистов в Мюнхен, где она какое-то время жила среди цыган. Был холодный октябрьский вечер, я слушал, не чувствуя необходимости отвечать. А она держалась за мою руку и беспечно болтала о жизни, которая казалась мне историей из книжки.

Мы перешли на ту сторону, и вскоре она привела меня в район, где складов было гораздо больше, чем жилых домов. Мы спустились по лестнице, ведшей к двери полуподвального помещения. Она открыла дверь без ключа, просто толкнув ее.

Дальше — длинный коридор, еще одна лестница, спуск не меньше чем на три этажа, зал и опять дверь, от которой у нее был ключ.

Мы оказались в небольшой слабоосвещенной комнате с кленовым столом в углу и простым матрасом на полу. Окон, конечно, не было, запах стоял сухой и затхлый, как в склепе, который не открывали несколько веков.

Дверь за мной закрылась, и я повернулся, чтобы взглянуть в глаза Джулии. Их лунный блеск стал еще ярче, а от улыбки у меня перехватило дыхание. Она стянула голубую футболку, перешагнула широкие джинсы и предстала передо мной нагая. Бросившись к ней, я осознал, что мое непреодолимое влечение нарастало с того момента, как Мартин начал мне угрожать. Я спустил брюки, и Джулия засмеялась. Я повалил ее на матрас, и мы соединились. Брюки так и остались на моих лодыжках, и ботинки я не снял — торопился. Мне надо было срочно оказаться в ней. Я должен был трахать и трахать и трахать ее. Ничто не могло меня остановить. Даже оргазм лишь на пару мгновений притормозил мощное и ритмичное движение наших тел.

Джулия не переставая смеялась и говорила со мной на каком-то иноземном языке. То и дело она убирала с моего лба волосы и ловила мой взгляд своими жутковато-искристыми глазами.

Я корчился на ней, а она обвивала меня ледяными руками и ногами. Я не мог остановиться, не мог выйти из нее. Впервые в жизни я почувствовал, что такое настоящая свобода. Я понял, что лишь эта страсть смогла что-то расшевелить в бездонных глубинах моего существа.

Очнулся я, не помня, что потерял сознание. И все-таки без этого явно не обошлось, потому что теперь я лежал в другой комнате, на кровати. Запястья и лодыжки были прикованы к ней цепями.

В этой комнате также отсутствовало окно, и воздух был затхлый. Мне показалось, что я где-то глубоко под землей, но тем не менее я закричал. Я визжал и орал, пока не охрип, но никто так и не пришел. Никто меня не услышал.

Проходил час за часом, а я все бился и орал, но цепи были крепки, а стены толсты. Единственным источником света была похожая на колонну свеча, оставленная Джулией. Я гадал, суждено ли мне умереть в этой подземной гробнице.

Порой меня посещала тревога: может, это заговор расистов против нью-йоркского СЧС? Может, они похитили меня, чтобы чего-то добиться. И линчуют или сожгут. Я стану мучеником за наше дело.

Через много часов дверь наконец открылась, и вошла Джулия. Я завизжал что было сил, но она не обратила внимания. Улыбнулась, села рядом на кровать. Она была босая. На ней был красный бархатный халат до пола, с капюшоном.

— Эта комната внутри другого помещения, а то — внутри еще одного, — сказала она. — Мы глубоко под землей, и тебя никто не услышит.

— Зачем ты меня приковала? — спросил я, стараясь не выдать своего страха.

В ответ она встала, широкий халат упал на пол. Она была обнажена — как и я. У меня захватило дух, только не знаю, из-за ее наготы или все из-за тех же глаз.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

34

«Juvenal Nyx» by Walter Mosley. Copyright © 2010 by Walter Mosley