Барраяр

Лоис Макмастер Буджолд, 1991

Лорд Эйрел Форкосиган назначен регентом четырехлетнего императора Грегора. Однако далеко не всем это по душе. Барраяр охвачен интригами и заговорами. И главному смутьяну – могущественному графу Вейдлу Фордариану – удается организовать дворцовый переворот, объявить маленького императора погибшим и обвинить в его смерти лорда Форкосигана. И только благодаря отважной супруге Эйрела – Корделии Нейсмит Форкосиган – возможно, удастся прекратить кровопролитную гражданскую войну.

Глава 4

Вопреки собственным ожиданиям Корделия без особого труда свыклась с обилием охраны в резиденции лорда-регента. Ее опыт работы в Бетанской астроэкспедиции, как и военный опыт Форкосигана, приучили их к жизни в тесном контакте со множеством людей. Охранники в большинстве своем были жизнерадостными молодыми парнями, специально отобранными для этой работы, чем они весьма гордились. Но вот когда в городскую резиденцию наезжал граф Петер со своей ливрейной свитой, ощущение казармы становилось почти невыносимым.

Именно граф предложил проводить неформальные состязания по рукопашному бою между людьми коммандера Иллиана и своими собственными. Несмотря на возражения начальника охраны, в саду за домом соорудили помост, и состязания стали еженедельными. К участию в них привлекли даже Куделку — в качестве рефери, а граф Петер и Корделия быстро сделались завзятыми болельщиками. Форкосиган, когда ему позволяло время, тоже приходил посмотреть, и Корделия была этим очень довольна: она полагала, что мужу просто необходим отдых от выматывающей рутины государственной службы.

Как-то солнечным осенним утром она устроилась на мягком диванчике вблизи «ринга» и приготовилась наблюдать за очередными выступлениями. Телохранительница, как всегда, встала у нее за спиной.

— А ты почему не участвуешь, Дру? — спросила Корделия. — Тебе ведь тоже требуется практика, и не меньше, чем им. Да и затевалось все это именно под предлогом поддержания хорошей спортивной формы — конечно, если предположить, что барраярцам нужен какой-то предлог для драки.

— Меня не пригласили, сударыня, — ответила Друшикко, с тоской посмотрев на помост.

— Это чей-то возмутительный недосмотр. Гм. Вот что: ступай-ка переоденься. Ты станешь моей командой. Эйрел сегодня пусть сам болеет за своих. И вообще я уже заметила, что для истинно барраярского поединка требуется по крайней мере трое участников — такая тут традиция.

— Вы думаете, стоит это сделать? — засомневалась девушка. — Остальным это может не понравиться. — Корделия поняла, что под «остальными» подразумеваются все представители сильной половины человечества.

— Эйрел возражать не будет. А если кто-то сочтет себя обиженным, пусть спорит с ним. Если посмеет, конечно.

Друшикко радостно улыбнулась и убежала переодеваться.

Вскоре пришел адмирал. Когда он расположился рядом, Корделия сообщила ему о своей идее. Форкосиган скептически приподнял бровь.

— Бетанские нововведения? Хотя — почему бы и нет? Но приготовься к тому, что над тобой станут подшучивать.

— Я готова. Однако им будет не до смеха, если она размажет кого-нибудь по помосту. По-моему, ей такое вполне под силу: родись эта девушка на Колонии Бета, она уже была бы офицером спецназа. А если она не справится… Ну, тогда ей нечего делать в моей охране, не правда ли?

— Ясно… Я скажу, чтобы Куделка в первой схватке выставил против нее кого-нибудь помельче. По сравнению с мужчинами она кажется довольно хрупкой.

— Она крупнее тебя, — ввернула Корделия.

— Ростом. Думаю, я немного потяжелее. Ну что же, твое желание для меня закон. — Он поднялся и зашагал к Куделке, чтобы тот внес Друшикко в список участников.

Расслышать их разговор Корделия не могла, но постаралась воссоздать его по мимике и жестам. Это было так увлекательно, что она принялась бормотать вслух:

— Эйрел: «Корделия хочет, чтобы Дру участвовала в спаррингах». Ку: «Это не по правилам». Эйрел: «Ничего, проглотят». Ку: «Рукопашный бой — не женское дело, сэр. Чего доброго, она еще расплачется, когда сержант Ботари ее расплющит». Гм, хотела бы я надеяться, что ты именно это имел в виду, Ку, в противном случае разговор перешел на непристойности… Форкосиган, брось ухмыляться. Так, вот он опять заговорил: «Женушка настаивает. Ты же знаешь, какой я подкаблучник». Ку: «Ну ладно». Ух. Переговоры закончены, и дальнейшее зависит только от Дру.

Форкосиган подошел к жене.

— Все в порядке. Для начала она выступит против одного из отцовских оруженосцев.

Вернулась Друшикко, сменившая платье на свободные брюки и трикотажную рубашку. В это время из дома вышел граф Петер; он перекинулся несколькими словами с сержантом Ботари, капитаном своей команды, и занял место на солнышке, неподалеку от сына с невесткой.

— А это еще что? — возмутился он, когда для второй схватки Куделка вызвал Друшикко. — Вводим бетанские обычаи?

— У этой девушки отличные природные данные, — объяснил Форкосиган. — И тренировки ей нужны не меньше, чем всем прочим, даже больше — ведь ее задача гораздо важнее.

— А потом ты захочешь допустить женщин в армию, — жалобно проговорил граф Петер. — И к чему это нас приведет, скажи на милость?

— А почему женщин нельзя допускать в армию? — наивно осведомилась Корделия, решив немного поддразнить генерала.

— Это не по-военному, — отрезал старик.

— Я всегда думала, что «по-военному» действуют те, кто выигрывает сражения, — невинно заметила Корделия, но тут муж легонько ущипнул ее, и она замолчала.

Оруженосец графа Петера явно недооценил свою противницу. Стремительный бросок — и он оказался на лопатках. Это заставило его собраться. Зрители разразились насмешливыми криками. В следующем раунде он уложил Дру.

— Куделка считал слишком быстро, правда? — спросила Корделия, когда противник отпустил Друшикко и позволил ей встать.

— М-м… Возможно, — отозвался Форкосиган, старавшийся блюсти нейтралитет. — А она слишком осторожничает. Если она и дальше будет щадить соперников, то не попадет даже в полуфинал.

В третьем — решающем — раунде Друшикко успешно провела болевой прием на руку, но позволила противнику высвободиться — правда, при этом он упал.

— Жаль, жаль. Не повезло девчонке, — с лицемерным сочувствием пробормотал граф Петер.

— Считай, Ку! — крикнула Корделия.

Но лейтенант, упрямо опершись на свою трость, не стал засчитывать падения. Друшикко тем временем заметила новую возможность для атаки и, проведя бросок, зажала шею противника.

— Почему он не сдается? — спросила Корделия.

— Предпочитает потерять сознание, — ответил адмирал. — Так он не услышит града насмешек своих приятелей.

Друшикко явно растерялась: лицо противника побагровело. Корделия заметила, что она уже готова ослабить хватку, и завопила:

— Держись, Дру! Не давай себя провести!

Телохранительница послушно усилила нажим, и противник обмяк.

— Прерывай схватку, Куделка, — огорченно распорядился граф Петер. — Ему сегодня заступать на дежурство.

— Молодец, Дру! — похвалила Корделия, когда Друшикко вернулась к ним. — Но ты должна действовать агрессивнее. Не сдерживай инстинкты убийцы.

— Это верно, — неожиданно сказал Форкосиган. — Секундная неуверенность, а она вам пока что свойственна, может привести к смертельному исходу — и не только для вас. — Он посмотрел девушке прямо в глаза: — Здесь вы готовитесь к настоящим боям, хотя мы все и хотели бы надеяться, что их больше не будет. А для победы в бою нужны автоматическая реакция и полная самоотдача.

— Да, сэр. Я постараюсь, сэр.

В следующей схватке сержант Ботари два раза подряд стремительно уложил своего противника. Побежденный уполз с помоста. Прошло еще несколько схваток, и снова наступила очередь Друшикко, на этот раз — против одного из людей Иллиана.

Едва они сошлись, как охранник наградил девушку весьма недвусмысленным звонким шлепком. Зрители приветствовали такое начало дружным свистом, а Друшикко на миг оторопела от ярости. Этого было достаточно — в следующую секунду она лежала на лопатках.

— Ты это видел?! — возмущенно воскликнула Корделия. — Какая низкая уловка!

— Угу. Но она не входит в число восьми запрещенных приемов. Дисквалифицировать за это нельзя. Тем не менее…

Адмирал знаком попросил у Куделки тайм-аут и подозвал к себе Друшикко.

— Мы внимательно следим за схваткой, — негромко сказал он. — Поскольку вы представляете миледи, то оскорбление, нанесенное вам, в некоторой степени задевает и ее. К тому же это нежелательный прецедент. Я хотел бы, чтобы ваш противник не сумел уйти с помоста на своих ногах. Как — это ваше дело. Если хотите, считайте мои слова приказом. И не беспокойтесь, если поломаете ему что-нибудь, — невозмутимо добавил он.

Друшикко вернулась на помост с легкой улыбкой; ее прищуренные глаза горели. Она сделала ложный выпад, за которым последовала молниеносная серия ударов — в скулу, под дых и одновременно в колено, так что несчастный парень с тяжелым стуком рухнул на ковер. Встать он даже не пытался.

— Ты была права, — заметил Форкосиган. — Эта девчонка действительно способна на многое.

Следующая схватка для Друшикко стала полуфинальной, и судьба свела ее с сержантом Ботари.

— Это не опасно? — чуть слышно спросила Корделия. — Я имею в виду обоих, а не только ее. И не синяки и переломы, а совсем другое.

— Думаю, опасности нет, — так же тихо ответил адмирал. — Ты же знаешь, служба у моего отца была для Ботари вроде санаторного лечения. Он принимал лекарства и сейчас выглядит лучше, чем когда-либо прежде. Да и атмосфера тренировочного боя для него привычна; в конце концов, Дру для него не противник, так что нет особенных причин для его волнений.

Успокоенная Корделия кивнула и сосредоточила внимание на ринге.

Бой начался медленно: Друшикко явно робела и старалась сохранить дистанцию, избегая захвата. Вдруг лейтенант Куделка нажал на кнопку своей трости, и ножны отлетели в кусты. Резкий звук на мгновение отвлек Ботари, и его противница успела провести прием. Сержант грохнулся на помост, но тут же перекатился и вскочил на ноги.

— Вот это бросок! — восторженно воскликнула Корделия. Дру, казалось, была изумлена не меньше, чем все остальные. — Она выиграла этот раунд, Ку!

Лейтенант Куделка нахмурился.

— Такая победа не засчитывается, миледи. — Кто-то из оруженосцев графа принес ножны, и Куделка снова спрятал клинок. — Внимание одного из бойцов было отвлечено по моей вине.

— Но совсем недавно, и при точно таком же броске, ты не возражал!

— Не надо, Корделия, — тихо попросил Форкосиган. — Не спорь.

— Но он отнимает у нее победу! — возмущенно прошептала Корделия. — И какую победу! До сих пор Ботари не проиграл ни одной схватки.

— Да. На «Генерале Форкрафте» Куделке пришлось тренироваться полгода, прежде чем он смог бросить Ботари.

— О! Гм. — Это сообщение заставило ее задуматься. — Зависть?

— Разве ты не заметила? У нее есть то, чего он лишился, — сила и здоровье.

— Я заметила, что он бывает с ней чудовищно груб, — не унималась Корделия. — Просто стыд и срам! Ей, видимо…

Форкосиган предупреждающе поднял палец:

— Поговорим об этом позже. Не здесь.

Она согласно кивнула:

— Хорошо.

Во втором раунде сержант два раза подряд буквально впечатал Друшикко в помост, а потом с такой же легкостью расправился со своим последним противником.

На сегодня соревнования были закончены, но участники не спешили расходиться — они сбились вокруг Куделки и после недолгого совещания отправили его парламентером к лорду-регенту.

— Сэр, мы подумали — не проведете ли вы показательный бой? С сержантом Ботари?

— Я не в форме, лейтенант, — запротестовал Форкосиган. — И вообще, как они об этом прослышали? Твоя работа?

Куделка ухмыльнулся:

— Немного. Думаю, это пошло бы им на пользу. Пример настоящей борьбы — такой, какой они еще не видели.

— Боюсь, плохой пример.

— И я тоже никогда не видела, — заинтересовалась Корделия. — Это что, действительно такое необыкновенное зрелище?

— Не знаю. Я-то чем тебя обидел? Хочешь полюбоваться, как Ботари сделает из меня котлету?

— По-моему, ты и сам не прочь подраться, — оправдывалась Корделия, поняв, что муж ждет уговоров. — Мне кажется, ты соскучился по хорошей драке.

— Да, пожалуй… — задумчиво отозвался адмирал.

Он встал под аплодисменты собравшихся, снял китель, ботинки, стянул с пальцев перстни, вытряхнул все из карманов брюк и шагнул на помост.

— Будешь судить, Ку, — окликнул он своего секретаря. — Чтобы никто понапрасну не беспокоился.

— Да, сэр. — Прежде чем заковылять на судейское место, лейтенант обратился к Корделии: — Гм… Миледи, помните одно: за четыре года подобных схваток они друг друга еще не убили.

— Почему-то это меня скорее пугает, чем успокаивает. Ведь Ботари сегодня провел уже шесть поединков. Не устал ли он?

Бойцы встали друг против друга и обменялись церемониальными поклонами. Куделка поспешно ретировался. Веселый шум среди зрителей смолк; воцарилась напряженная тишина. Адмирал и сержант начали медленно кружить по помосту — и вдруг стремительно бросились друг к другу. Корделия толком не разглядела, что же произошло, но они уже разошлись — Форкосиган сплевывал кровь из рассеченной губы, а сложившийся пополам Ботари с видимым усилием восстанавливал дыхание.

И снова началось выжидательное кружение. Сделав почти незаметный финт, Ботари провел сокрушительный удар ногой, и Форкосиган вылетел с помоста. Он упал, перекатился, мгновенно вскочил и снова ринулся в бой. Люди, под чьей защитой должна была находиться жизнь регента, обеспокоенно переглянулись. В следующий миг Форкосиган был со всего маху брошен на помост, а Ботари навалился на него, захватив горло. Корделия словно сама почувствовала, как ребра Эйрела прогнулись под коленями сержанта. Пара охранников подалась было вперед, но Куделка взмахом руки заставил их остановиться. Побагровевший адмирал постучал по ковру, показывая, что сдается.

— Первый раунд выиграл сержант Ботари, — объявил Куделка. — Два из трех, сэр?

Сержант Ботари ждал, чуть улыбаясь, а Форкосиган сидел и жадно глотал воздух, стараясь отдышаться.

— Ну, по крайней мере еще один. Мне нужен реванш. Я не в форме.

— Я вас предупреждал, сэр, — пробормотал Ботари.

Они снова начали кружить по помосту. Сблизились, разошлись, снова сошлись — и вдруг Ботари совершил потрясающее сальто-мортале. Форкосиган подкатился под него и, захватив его руку, чуть не вывихнул себе плечо в невероятном падении. Ботари дернулся, пытаясь разорвать захват, но не смог и вынужден был сдаться. На этот раз уже он с минуту сидел на ковре, прежде чем подняться на ноги.

— Потрясающе! — выдохнула Друшикко; глаза ее горели. — Особенно если учесть, что милорд настолько меньше ростом.

— Мал да удал, — подтвердила завороженная Корделия.

Третий раунд оказался коротким. Неразбериха ложных выпадов и ударов — и совместное падение, в результате которого вдруг обнаружился захват руки, проведенный сержантом. Тут Форкосиган допустил ошибку, попытавшись освободиться, и совершенно невозмутимый Ботари с громким щелчком вывихнул ему руку. Форкосиган заорал и сделал знак, что сдается. Куделке снова пришлось останавливать незваных помощников.

— Вправь мне руку, сержант, — простонал Форкосиган, сидя на помосте. Ботари уперся ногой в грудь своему бывшему командиру и одним коротким рывком поставил руку на место.

— По крайней мере в этот раз он вам ее не сломал, — ободрил его Куделка, вместе с Ботари помогая регенту встать. Форкосиган побрел обратно к диванчику и очень осторожно уселся в ногах у Корделии. Ботари тоже двигался медленнее и осторожнее, чем обычно.

— Вот так, — проговорил Форкосиган, все еще не отдышавшись, — мы развлекались на борту старого доброго «Генерала Форкрафта».

— Неплохо, — заметила Корделия. — И часто вам приходилось использовать эти навыки в реальном бою?

— Редко, очень редко. Но когда приходилось, мы всегда побеждали.

Зрители разошлись, негромко обсуждая состязание. Корделия пошла с Форкосиганом, чтобы заняться травмами, приготовить горячую ванну и сделать массаж.

Разминая мужу занемевшие мышцы, она снова возобновила разговор о том, что все сильнее занимало ее.

— Как ты думаешь, не пора ли тебе потолковать с Куделкой относительно его поведения с Дру? Она буквально из кожи лезет, чтобы наладить с ним отношения. А он не снисходит даже до элементарной вежливости. Если я не ошибаюсь, бедная девочка влюбилась в него по уши, хотя он и не желает этого замечать.

— А почему ты решила, что он ничего не замечает? — медленно спросил адмирал.

— По тому, как он держится. И это тем более обидно, что они были бы прекрасной парой. Разве ты не считаешь ее привлекательной?

— По-моему, Дру — высший класс. Но я, как известно, вообще неравнодушен к рослым амазонкам. — Он хмыкнул. — Однако если у тебя глаза разгорелись в предвкушении роли свахи… Кстати, как ты думаешь, не связано ли это с материнскими гормонами?

— Мне вывихнуть тебе вторую руку?

— Ох! Нет, спасибо. Довольно с меня и Ботари. Я уже успел забыть, что такое спарринг с нашим сержантом. Помассируй-ка еще немного. Чуть ниже, пожалуйста…

— У тебя здесь завтра будут жуткие синяки.

— Мне ли не знать. Так вот, прежде чем ты займешься личной жизнью Дру… Ты не забыла об инвалидности Куделки?

— О! — поразилась Корделия. — Я думала, что… его половые функции восстановлены не хуже, чем все остальное.

— Или не лучше. Это очень сложная операция.

Корделия нахмурилась:

— Ты точно знаешь?

— Нет, не знаю. Такого разговора между нами не было. Никогда.

— Гм. Как же быть? А может, ты у него спросишь?

— О Господи, Корделия! Да разве можно задавать такие вопросы! А вдруг ему придется ответить отрицательно? Мне ведь с ним работать, не забывай об этом.

— Ну, а мне работать с Дру. Какой мне от нее прок, если она начнет чахнуть и умрет от разбитого сердца? Он уже не раз доводил ее до слез. Она забивается в какой-нибудь угол и плачет.

— Правда? Такое трудно себе представить.

— Не уверять же мне девочку, что Куделка ее недостоин… Как ты думаешь, она действительно ему неприятна? Или это только самозащита?

— Разумный вопрос… Могу сказать только одно: на днях мой водитель отпустил какое-то вольное замечание в ее адрес, и Ку после этого говорил с ним достаточно холодно. Не думаю, чтобы она была ему неприятна; скорее он просто ей завидует.

Корделии пришлось удовлетвориться этим. Ей страстно хотелось как-нибудь помочь юной парочке, но на ум не приходило ничего, кроме обилия советов, касающихся преодоления сугубо интимных трудностей, которые могут возникнуть из-за инвалидности лейтенанта. Однако высказывать их вслух — значило бы непростительно оскорбить и шокировать застенчивых влюбленных. О секс-терапии никто из барраярцев и слыхом не слыхивал.

Как истинная бетанка, Корделия была убеждена, что двойной стандарт в сексуальном поведении нелеп, да и вообще невозможен. Но постепенно, исследуя дебри высшего общества Барраяра, она начала понимать, как им удается совмещать несовместимое. Все сводилось к тому, что определенным лицам запрещался доступ к определенной информации, причем эти лица отбирались по каким-то неписаным правилам, известным всем, кроме нее. Нельзя, например, говорить о сексе в присутствии незамужних женщин и детей. Молодые барраярцы, кажется, не связаны никакими ограничениями в разговоре друг с другом, но только не при женщинах — любого возраста и положения. В придачу эти правила варьировались в зависимости от социального статуса. И замужние женщины в своем кругу, когда их не могут подслушать мужчины, тоже иногда вдруг кардинально меняли свои понятия о том, какие темы считаются приличными. По поводу некоторых вопросов можно пошутить — однако обсуждать их нельзя. А о некоторых особенностях даже упоминать запрещено. Она уже не раз шокировала собеседников каким-нибудь, как ей казалось, совершенно естественным и пустяковым замечанием — и Эйрел тут же отводил ее в сторону, чтобы объяснить ошибку.

Корделия попыталась систематизировать все эти неписаные правила, но нашла их настолько запутанными и противоречивыми — особенно в том, когда и кому в каких областях полагается напускать на себя неведение, — что вскоре бросила это занятие. Впрочем, она все же показала мужу свой конспект. Тот прочел его как-то вечером, уже лежа в постели, — и чуть не умер со смеху.

— Неужели мы действительно выглядим такими идиотами? Мне особенно нравится твое Седьмое правило. Надо его запомнить… Жаль, что я не знал о нем в юности. Можно было бы обойтись без этих ужасных армейских учебных видео.

— Если будешь так ржать, у тебя кровь пойдет носом, — съязвила она. — Это ваши правила, а не мои. Вы их соблюдаете. Я всего лишь пытаюсь их понять.

— Моя милая исследовательница. Гм… Да уж, ты не боишься называть вещи своими именами. Мы никогда не пробовали… Ты не хотела бы нарушить со мной Одиннадцатое правило, милый капитан?

— Посмотрим-ка, которое это… О да, конечно! Сейчас? И уж если на то пошло, давай отбросим и Тринадцатое. У меня гормоны разыгрались.

— Тринадцатое? Вот уж не думал…

— Это потому что ты как барраярец слишком часто следуешь Второму правилу.

Этические изыскания на время были забыты. Но впоследствии Корделия обнаружила, что всегда может заставить мужа расхохотаться, пробормотав: «Девятое правило, сэр».

Осень уходила. Уже чувствовалось приближение холодов; ночными заморозками побило растения в саду графа Петера. Корделия с великим нетерпением ожидала прихода своей первой зимы. Форкосиган обещал ей снег, настоящую замерзшую воду. Такое она видела только в двух астроэкспедициях. «К весне я рожу сына. Ха».

День выдался погожий, даже жаркий. От нагревшейся плоской крыши, где стояла Корделия, исходило приятное тепло, хотя щеки стал пощипывать легкий морозец, как только солнце опустилось за линию городских домов.

— Добрый вечер, мальчики, — кивнула она двум охранникам, дежурившим на крыше.

Те заулыбались, а старший по званию неуверенно козырнул:

— Миледи!

У Корделии уже вошло в привычку каждый вечер подниматься сюда и смотреть на закат. С высоты четырех этажей открывался прекрасный вид на город. За деревьями и зданиями можно было разглядеть реку. Над крутым берегом вздымались башни замка Форхартунг, в стенах которого проходило столь памятное для Корделии заседание Совета Графов. Правда, огромный котлован в нескольких кварталах от резиденции Форкосиганов предвещал новостройку, которая вскоре положит конец наслаждению от любования окрестными пейзажами.

За замком раскинулся старый город. Корделия там еще не бывала — в его извилистых улочках, где не разминуться даже двум всадникам, машине не проехать. Но с флайера, пролетая над столицей, она не раз с интересом рассматривала странные темные пятна в сердце города. Новые кварталы, сверкавшие на горизонте, по планировке приближались к галактическим стандартам.

Ничто не напоминало тут Колонию Бета. Форбарр-Султан целиком лежал на поверхности планеты — странно двумерный и открытый всем стихиям. Города же Колонии Бета зарывались вглубь, в шахты и туннели, многослойные, уютные и надежные. Собственно говоря, на Бете вообще не имели понятия об архитектуре как о виде искусства — украшение жилищ там сводилось к отделке внутренних помещений. Просто удивительно, насколько разнообразными могут быть фасады зданий.

Охранники переминались с ноги на ногу и вздыхали, ожидая, когда ей надоест стоять, облокотившись на парапет. Им очень не нравилось, когда она приближалась к краю ближе чем на три метра, хотя вся крыша была всего в шесть метров шириной.

Она вдохнула аромат полей, к которому примешивались запахи фабричного дыма и автомобильных выхлопов. На Барраяре допускалось совершенно бесконтрольное загрязнение воздуха, словно… Хотя он здесь и впрямь бесплатный. Никто его не распределяет, нет платы за обработку и очистку… Понимают ли эти люди, насколько они богаты? Они могут дышать этим воздухом, просто выходя из дома, принимая этот дар так же спокойно, как и замерзшую воду, падающую с неба. Она сделала лишний вдох, словно хотела, как скряга, скопить на потом, и улыбнулась… Скоро появится машина Форкосигана, въезжающая во двор…

Далекий резкий звук взрыва прервал плавное течение ее мыслей; у нее защемило сердце и перехватило дыхание. Оба охранника дернулись. «Ну, услышала взрыв, — мысленно пролепетала Корделия. — Совсем необязательно он имеет отношение к Эйрелу. — Но голос разума холодно уточнил: — Похоже на акустическую гранату. И не маленькую».

Из ущелья улицы в нескольких кварталах от резиденции поднимался столб дыма и пыли. Она наклонилась вперед…

— Миледи. — Охранник взял ее за плечо. — Пожалуйста, вернитесь в дом.

Его напарник прижал к уху запястье с комм-браслетом, напряженно впитывая информацию. А у нее такого браслета сейчас не было.

— Что происходит? — спросила Корделия.

— Миледи, пожалуйста, спускайтесь! — Он подвел ее к люку чердака. — Я уверен, что все в порядке.

— Это была акустическая граната четвертого класса, выпущенная, по-видимому, из пневматического гранатомета, — сообщила она этому невежде. — Если только метавший — не камикадзе. Вы что, никогда не слышали, как они взрываются?

Из люка выскочила Друшикко, сжимавшая в руке намазанный маслом рогалик. В другой она держала парализатор.

— Миледи?

Охранник с облегчением подтолкнул Корделию к ней и вернулся к своему старшему. Душа Корделии стонала, но она стиснула зубы и позволила телохранительнице увлечь себя на чердак.

— Что случилось?

— Пока не знаю. В подвальной столовой зажегся красный сигнал тревоги, и все бросились на свои посты, — ответила запыхавшаяся Дру. Похоже, она чуть ли не взлетела по шести лестничным пролетам.

С возгласом отчаяния Корделия помчалась вниз, особенно остро ощутив отсутствие лифта. Наверняка кто-нибудь дежурит у главного пульта в библиотеке — должно же хоть у кого-нибудь найтись комм-устройство… Она промчалась по винтовой лестнице, по белым с черным плитам холла.

Начальник охраны был там — он отдавал приказы. Дворецкий графа Петера дрожал от страха у него за спиной.

— Они едут прямо сюда, — бросил через плечо начальник охраны. — Срочно доставьте врача.

Дворецкий помчался исполнять приказ.

— Что случилось? — выпалила Корделия. Сердце у нее отчаянно колотилось — и не только от стремительного бега.

Он начал было говорить что-то успокаивающее и бессмысленное, но прервал себя на полуслове:

— Кто-то пальнул по машине регента. Промахнулся. Они едут сюда.

— Насколько промахнулся?

— Не знаю, миледи.

Наверное, и вправду не знает. Но раз машина осталась на ходу… Она беспомощным жестом разрешила ему продолжить работу и резко повернулась, чтобы выйти обратно в холл, однако наткнулась на двоих людей графа Петера, преградивших ей путь к двери. Она замерла на третьей ступеньке, кусая губы.

— Как вы думаете, лейтенант Куделка с ним? — чуть слышно спросила Друшикко.

— Вероятно. Обычно они вместе, — рассеянно ответила Корделия, не отрывая взгляда от двери. И ждала, ждала…

Она услышала, как подъехала машина. Один из слуг отворил наружную дверь. Охранники (и откуда их столько взялось?) обступили автомобиль сплошной стеной. Корделия успела заметить, что машина сильно поцарапана и покрыта копотью, но глубоких вмятин на ней видно не было. Заднее стекло уцелело, хотя на переднем был след от удара. Распахнулись дверцы, и Корделия вытянула шею, пытаясь разглядеть мужа, скрытого зелеными спинами охранников. Тут они расступились, и в проеме показался лейтенант Куделка. Он растерянно моргал, из носа у него текла кровь. Капрал службы безопасности поддерживал его под руку. Наконец появился Форкосиган — он шел не спеша, отмахиваясь от предлагаемой со всех сторон помощи. Даже в такую минуту никто не посмел дотронуться до него без разрешения. Все вошли в дом, и дворецкий захлопнул входную дверь.

Адмирал поймал поверх многочисленных голов взгляд жены, и его мрачное лицо чуть просветлело. Он еле заметно кивнул: «У меня все в порядке».

Ее губы ответно дрогнули: «Смотри у меня».

Куделка возбужденно говорил:

–…дьявольски большая дыра в асфальте! В нее бы целый грузовой катер влез. У водителя потрясающая реакция… Что? — Он покачал головой в ответ на какой-то вопрос. — Извините, у меня в ушах звенит. Повторите, пожалуйста.

Он замер с открытым ртом, прикоснулся к уху и изумленно уставился на окрасившуюся алой кровью руку.

— Ты временно потерял слух, Ку, — сказал Форкосиган. Голос его был спокойным, но чересчур громким. — К завтрашнему утру он восстановится.

Только Корделия догадалась, что говорит он так громко не ради Куделки: Форкосиган тоже ничего не слышал. Он слишком быстро двигал зрачками — и это было единственным признаком того, что ему приходится читать по губам.

Саймон Иллиан и врач появились почти одновременно. Обоих пострадавших увели в тихую гостиную в задней части дома; Корделия и Друшикко пошли следом. По требованию Форкосигана врач начал осмотр с Куделки.

— Один выстрел? — спросил Иллиан.

— Только один, — подтвердил Форкосиган, наблюдая за его губами. — Если бы он задержался, чтобы сделать второй, то мог бы прищучить меня.

— Если бы он задержался, мы сами смогли бы его прищучить. Следственная группа уже там. Стрелявший, естественно, давно скрылся. Ничего не скажешь, место он выбрал разумно — десятки путей к отступлению.

— Мы каждый день меняем маршрут, — проговорил Куделка; он с трудом следил за разговором, прижимая к лицу носовой платок. — Откуда он узнал, где устроить засаду?

— Видимо, утечка информации, — процедил коммандер Иллиан.

— Не обязательно, — возразил Форкосиган. — Ближе к дому маршрутов не так уж много. Он мог ждать там несколько дней.

— Прямо у границы охраняемого района? — заметил Иллиан. — Не нравится мне это.

— Меня больше тревожит то, что он промахнулся, — ответил Форкосиган. — Почему? Может, это нечто вроде предупреждения?

— Это было старое оружие, — возразил Иллиан. — Система наведения могла отказать — никто из очевидцев не заметил «зайчика» от лазера. — Он умолк, заметив, как побледнела Корделия. — Миледи, я уверен, что стрелял какой-то сумасшедший. По крайней мере совершенно точно известно, что он был один.

— И откуда же у маньяка армейский гранатомет? — осведомилась она.

Иллиан смутился.

— Это мы обязательно выясним. Но гранатомет был явно старого образца.

— Разве вы не уничтожаете списанное вооружение?

— Его так много…

Корделия вспыхнула.

— Тому, кто стрелял, надо было сделать всего один выстрел. Если бы он не промахнулся, а попал в автомобиль, Эйрела разнесло бы на мелкие кусочки. Сейчас ваши следователи разбирались бы, которые молекулы его, а которые — от Ку.

Лицо Друшикко стало серым, а Форкосиган нахмурился.

— Хотите, Саймон, я вам точно подсчитаю амплитуду резонансных колебаний для герметичного пассажирского салона? — яростно и беспощадно продолжала Корделия. — Тот, кто выбрал именно это оружие, был компетентным военным техником — хотя, к счастью, плохим стрелком.

Она с трудом заставила себя замолчать, ощутив в своем голосе истерические нотки.

— Приношу свои извинения, капитан Нейсмит, — сухо проговорил Иллиан. — Вы совершенно правы. — Сейчас в его тоне не было и намека на иронию. Он кивнул ей и удалился с чрезвычайно озабоченным видом.

Врач подтвердил диагноз, уже поставленный Форкосиганом на основании боевого опыта, — акустический шок, выдал сильнодействующие таблетки от головной боли и тотчас уехал, пообещав заглянуть утром.

Поздно вечером Иллиан вернулся, чтобы обсудить происшедшее с начальником охраны. Увидев его, Корделия едва поборола желание схватить коммандера за грудки и, прижав к ближайшей стене, вытрясти из него все, что ему известно. Взяв себя в руки, она спросила:

— Кто пытался убить Эйрела? Кому это нужно? Чего они надеются этим достичь?

Иллиан вздохнул:

— Вам короткий список, миледи, или длинный?

— А сколько человек в коротком списке? — спросила она с каким-то патологическим любопытством.

— Слишком много. Но, если хотите, я могу назвать вам верхний слой. — Он начал считать, загибая пальцы. — Цетагандийцы — всегда. Они рассчитывали на то, что здесь после смерти Эзара начнется политический хаос. И они вполне способны этому посодействовать. Убийство — куда более дешевый способ вмешательства по сравнению с оккупационным флотом. Комаррцы — из мести за старое или в знак начала нового восстания. Многие из них до сих пор называют вашего супруга Мясником Комарры…

Корделия, знавшая историю этого ненавистного прозвища, поморщилась.

— Антифоры, потому что на их вкус регент слишком консервативен. Правое крыло военных, которые находят его чересчур демократичным. Кто-нибудь из уцелевших приверженцев принца Зерга и адмирала Форратьера. Бывшие сотрудники ныне разогнанного Министерства политвоспитания — хотя я сомневаюсь, чтобы кто-то из них мог промахнуться. Их ведь раньше готовил департамент Негри. Какой-нибудь обиженный фор, который считает, что в нынешних перестановках его незаслуженно обошли. Любой сумасшедший, имеющий доступ к оружию и горящий желанием прославиться. Мне продолжать?

— Не стоит. Так как же быть дальше? Если мотив имеется слишком у многих, то, может, не у всех была такая возможность?

— Здесь есть за что ухватиться, хотя результаты в основном пока отрицательные. Как я уже говорил, все сработано очень чисто. Тот, кто подготовил диверсию, должен был иметь доступ к определенного рода информации. Вот с этого мы и начнем.

Поразмыслив, Корделия пришла к выводу, что больше всего ее тревожит анонимность покушения. Если убийцей может оказаться любой, слишком велик соблазн подозревать каждого встречного. Похоже, сумасшествие здесь вроде гриппа — барраярцы заражают им друг друга. Ей оставалось лишь надеяться, что Иллиан и Негри совместными усилиями вскоре добудут какие-нибудь конкретные факты. Она загнала все страхи в крошечную каморку под сердцем и заперла их на замок — рядом со своим ребенком.

В эту ночь они долго лежали без сна, тесно прижавшись друг к другу. Говорить было не о чем, да и не хотелось. «Он промахнулся. Значит, идем дальше. До следующего покушения».