Хочу почувствовать любовь

Лия Болотова, 2020

Домовой Гай живёт в однокомнатной квартире, любит читать человеческие книги и наблюдать за постояльцами. Однажды в его доме появляется Существо, желающее нанести вред его хозяйке. Вместе с кошкой-медиумом и наставником Митрофаном Гай придумывает план спасения юной девушки, но для этого ему надо получить человеческое тело…

Взрослые нуждаются в сказках даже больше, чем дети…

1

Сегодня уезжает Машка. Конечно, не одна, вместе с родителями, но они интересуют его сейчас меньше всего. От взрослых слишком много суеты. А вот Машка… Ещё год назад Гай не мог и представить, что ему понравятся дети. Как может нравиться этот вечно плачущий комочек? Спустя восемь месяцев после своего появления Машка, конечно, плачет мало, наоборот, чаще смеётся и строит смешные рожицы.

Первый раз Гай почувствовал, что за ним наблюдают в феврале. Ковырялся себе в паутине на шкафу, не шумел. Вначале даже подумал, что померещилось: люди-то нас не видят, может, муха пролетела? Гай снова вернулся к работе. Паутина попалась путанная, сматывать такую тяжело, а тут ещё между лопаток зудит. «Нет, точно кто-то смотрит, — подумал он, почесав спину в очередной раз. — Что ж за гость незваный?» Гай бросил моток паутинной пряжи и осмотрелся. Никаких гостей, кроме малыша в люльке, не было, это он на него смотрел, улыбался и сучил ножками. «Ты чего не спишь, детка?» Ребёнок внизу заулыбался ещё шире, а в голове Гая появилось распевное «Скууучнооо». Гай удивился, но виду не подал. «Мало ли что скучно, — мысленно произнёс он, — ты глазки закрывай, а я тебе песенку спою». Девочка махнула руками и послушно закрыла глаза. Когда песня кончилась, Машка спокойно спала, а Гай отправился к себе на антресоли искать объяснение сегодняшнему чуду. Первый раз за свои неполные триста лет он разговаривал с человеком. Ответ нашёлся в одной книжке: маленькие дети (кто до года, а некоторые и до трёх лет) могут видеть не только домовых, но и ангелов, мыслями разговаривать («те-ле-па-ти-я» — по слогам прочитал Гай). Позже, когда ребёнок подрастает, эти способности уходят.

С тех пор так и повелось: вечера вместе коротали, скуку прогоняли. Слов Машка знала мало, больше говорил Гай, рассказывал ей сказки про домовых, легенды о кладах. Он привык к её улыбке, корявым выражениям, откровенной радости в её глазах при встрече с ним, не меньше родителей гордился её умениям, которых становилось больше с каждым днём. И вот теперь она уезжает…

Узнав о переезде, Гай не спускался с антресолей несколько ночей. Машка ждала его, агукала в темноту, плакала. Родители не могли понять, отчего всегда спокойная девочка плачет и отказывается спать.

— Режутся зубки, — решили они, стойко перенося дочкины капризы.

А Машка продолжала плакать и засыпала, только полностью выбившись из сил. Гай не спал вообще, он и помыслить не мог, что расставание с кем-то из людей принесёт ему столько печали.

Несколько ночей спустя, не выдержав, он сбежал в квартиру старца Митрофана.

— Не рви душу ни себе, ни ребёнку, — приговаривал старец, отпаивая ошалелого от бессонницы Гая травяным чаем. — Если уж решил дитю показаться, поступай как следует: поговори с ней напоследок, попрощайся по-хорошему и дай удачи в новый дом.

— Она сама меня заметила, — попытался оправдаться Гай.

— Заметила раз — не беда. Чего ж ты к ней на другую ночь пошёл? А-а-а, то-то же… — старик замолчал, положил в рот кусочек сахара и шумно прихлебнул из блюдца. — Вот ты всё книжки людские читаешь, всё знать про них хочешь. Больше пользы было бы, если бы ты разобрал свитки в моей библиотеке, да Правила домоведения повторил.

— Знаю я эти Правила…

Гай надеялся, что Митрофан смирился с его тягой к людским книгам, но наставник был старой закалки и часто любил повторять:

— Помни, Гай, наше дело — дом вести и от нечисти его оберегать. У людей свои обереги есть, не отбирай у других работу. А самое страшное, когда домовой впустит человека в своё сердце — беда большая будет.

Приходилось оправдываться. Ну чем чтение может навредить? И кто виноват, что их сказители не могут так красиво слова складывать? Старец настаивал на своём, всё чаще повторяя: «Разговор наш к ссоре может привести. Тебе следует подумать, а мне — поостыть». Гай честно выполнял наказ Митрофана, думал и приходил к заключению, что не могут быть книги злом, даже людские. Наоборот, они помогали узнать, как с людьми лучше обращаться, чтоб работе не мешали. Своими знаниями Гай умело пользовался и последнее столетие своей службы не имел ни одного конфликта с постояльцами, ни одного замечания наставника. Митрофан считал его своим лучшим учеником. Но в отношении людских книг, как и самих людей, был непреклонен.

Гай приготовился выслушать очередную порцию поучительных речей. Ещё бы, ученик такую ошибку допустил — с человеческим дитём общается. Сил на спор совсем не осталось. «Пусть говорит, его правда. Слова поперёк не скажу». Но Митрофан, на то и был наставником, чтобы знать, когда отчитать, а когда просто поддержать.

— Сегодня у меня останься, — услышал он спокойный голос старца, — выспись хорошенько. А к ней завтра иди. Негоже дитю в новый дом из старого печаль везти.

На следующий день Гай показался Машке задолго до темноты:

— Не плачь, приду к тебе вечером.

Родители, укладывая девочку спать, не могли поверить, что после стольких дней криков дочь спокойно легла в кровать.

— Засыпай, Маруся, — сказала мать, закрывая дверь в комнату.

Та не спала, молча смотрела в тёмный угол над шкафом.

— Машка, — позвал Гай, усаживаясь на спинку её кровати, чего раньше никогда не делал, — ты чего буянила, себя мучила и родителей изводила?

— Не приходил. Обидно…

— На обиженных воду возят. Ладно, слушай сказку.

Девочка закрыла глаза и заснула с улыбкой на губах.

После отъезда Машки и её родителей квартира стояла пустой несколько недель. Гай похозяйничал за это время вволю: почистил воздуховод, прогнал тараканью семью, которая пыталась перебраться к нему из соседней квартиры, намотал достаточно паучьей пряжи и начал вязать на зиму новый свитер. А ещё читал. Машкин отец забыл на антресоли целый короб книг. Они были старые, с оторванными корешками, в некоторых не хватало страниц.

Стоял сентябрь. Такой тёплой и красивой осени не было давно. Каждый вечер, как только зажигалось достаточно звёзд, Гай усаживался на подоконник с книгой в руках. Он был рад, что его квартира была на одиннадцатом этаже, из окна было видно много неба. По выходным к нему заглядывал Митрофан, и тогда на смену чтению приходила неспешная беседа, которая перерастала в оживлённый спор ученика и наставника. В один из таких вечеров, когда старец кормил с руки ласточек, Гай спросил:

— Ты знаешь, как это — любить?

— Опять ты людские книги читал! — Митрофан с негодованием смахнул с ладони крошки, распугав птиц.

— Чувства присущи не только людям, — не отреагировав на вспыльчивость наставника, продолжил Гай. — Ведь у нас есть радость печаль, лень, зависть… А вот любовь?..

— Я понял, к чему ты ведёшь. Моя библиотека всегда в твоём распоряжении, но ты ей не пользуешься. А зря. Есть у меня один свиток почтенного старца Белогора, называется «Реалии и сущности». Так вот, там описывается несколько реалий, которые старец сумел изучить. — Наставник замолчал.

Гай слушал внимательно, не понимая, какое отношение это имеет к его вопросу. Но Митрофан никогда не позволял себе отвлекаться в беседе от темы. Значит, нужно набраться терпения и просто ждать. Резкий порыв ветра разметал пряди седой бороды и вывел старца из задумчивости.

— Каждая реалия населена сущностями, каждая сущность имеет определённый внешний вид, способности, чувства. Некоторые сущности могут жить не только в своей реалии…

— Как мы? — не удержался Гай, хотя знал, что наставника перебивать нельзя.

— В человеческой реалии мы существуем лишь наполовину: мы их видим, они нас — нет.

— А Машка? — не унимался ученик.

— Она — дитё, её сущность молода, а вот Дух… Дух наполняет каждую сущность независимо от реалии. Он вечен и сам выбирает, в какой сущности воплотиться. Скорее всего, Дух твоей Машки прежде был в нашей реалии, то есть она вспомнила свою прежнюю жизнь.

— Я читал об этом в людских книгах! — воскликнул Гай, в третий раз перебив старца. — Значит, люди тоже знают об этом?

Митрофан лишь покачал головой, воздержавшись от замечаний в адрес ученика.

— Ты слишком юн и горяч. Я не должен был начинать обсуждать с тобой эту тему. Гай, ты плохо меня слушаешь. Запомни — сущность неважна, Дух главенствует над всем. В каждой сущности есть память обо всех реалиях, потому что Дух бессмертен. Но сущность может испытывать только те чувства и иметь те способности, которые необходимы в его реалии.

Гай ловил каждое слово старца Митрофана, но смысл такого сложного объяснения ускользнул от него. Наставник понял его смятение и добавил:

— Любовь — это чувство человеческой реалии. Пока ты не станешь человеком, ты не сможешь понять это чувство. Хотя ты всегда можешь попробовать разбудить память прошлых сущностей. Может быть, когда-то ты и был человеком…

После этого разговора Гай стал штудировать не только людские книги, но и свитки из библиотеки наставника. Он был даже рад, что жильцов в его квартире пока нет. Иногда он так засиживался за свитками, что засыпал прямо на полу. Старец, видя такое рвение, позволил Гаю читать людские книги из своей квартиры. «Но не думай, что я одобряю это или буду тебе что-либо из них объяснять». Жил он по соседству в четырехкомнатных хоромах, одна из комнат которых была уставлена шкафами с книгами. Постояльцы у Митрофана тоже были особенные — супружеская пара докторов каких-то там человеческих наук, которые, даже будучи на пенсии, продолжали вести научно-активный образ жизни. Из-за частых разъездов квартира пустовала по нескольку месяцев. Гай с благоговением поглаживал корешки книг, шагая вдоль стеллажей, предвкушал, сколько интересного ждёт его в стенах этой библиотеки.