Игра Бродяг

Литтмегалина, 2022

Мир раздирают конфликты и войны. Оказавшись в плену, Наёмница встречает лучезарного белокурого монашка, который предлагает ей странную игру, победа в которой сулит избавление от всех бед разом. Главное правило этой игры – НИКОГДА, ни при каких обстоятельствах НИКОГО НЕ УБИВАТЬ. Вот только соблюсти это условие будет невероятно сложно…

Глава 1. Начало

Все стихло, темнота в голове рассеялась. Наёмница слышала лишь глухие частые удары собственного сердца. С каждым ударом в висках будто взрывались сосуды — первое ее ощущение. А второе — ощущение соприкосновения их тел. Это не было неприятно, вовсе нет. Это было невыносимо. Ей стало неловко, затем страшно, а затем — стыдно за свой страх, так что она отодвинулась так далеко, как только смогла, ведь они все еще находились в тесной ямке, поросшей травой, связанные одной веревкой.

— Вот видишь, — сказал Вогт. — Они нас не заметили. Говорил же я — мы превратились в невидимок.

— Они проносились над нами очень быстро, — пробормотала Наёмница, не решаясь возразить прямо и этого также стыдясь. Она умела быть по-настоящему грубой (и была очень грубой), но с этим человеком не знала ни как себя вести, ни какой быть. — Веревки не развяжутся сами собой, — угрюмо буркнула она затем, снова предпринимая попытку развязать узел зубами. Нет, без толку. Тогда она яростно вгрызлась в веревку, не обращая внимания, что ранит десны. Она подцепляла зубами отдельные волокна веревки и рвала.

Вогтоус глядел на нее с удивлением.

— Это так выглядит, как будто ты питаешься веревками и вот уже неделю голодала, — заявил он.

Наёмница бросила на него враждебный взгляд, продолжая тянуть и рвать, не жалея зубов. Еще немного усилий — и вот она, свобода. Наёмница сбросила ненавистные путы. Веревка пропиталась кровью, сочащейся из запястий. Вкус крови расходился во рту. Она посмотрела на Вогта, преодолевая соблазн бросить его в беспомощном состоянии и уйти. Нет, скорее преодолевая соблазн помочь ему.

Она проиграла.

— Руки, — коротко приказала она монашку.

Он протянул ей руки с доверчивой полуулыбкой.

Она смотрела только на узел, зная, что стоит ей поднять голову — и она столкнется со взглядом его искренних глаз. Этот человек злил ее самим фактом его существования. Когда она случайно коснулась носом его запястья, все в ней замерло на мгновенье, и все же она продолжила упорно добивать узел. Все, готово, в расчете. Теперь просто выпрыгни из ямы и уйди, оставив слабоумного монашка позади. И зачем только она посмотрела на его руки?

У Вогта были маленькие красивые ручки (до этого Наёмница даже не подозревала, что руки могут быть красивыми, потому что жила в мире людей с уродливыми руками). Белые мягкие ладони, розовые ногти. Руки человека, которому не приходилось заниматься тяжелой физической работой… или кого-то убивать. Это ее встревожило. Она вспомнила свои обгрызенные ногти, шершавую грубую кожу, и сжала пальцы в кулаки.

Когда веревочное кольцо соскользнуло с Вогтовых кистей, Наёмница убедилась, что его запястья нисколько не пострадали. Ее сдавленное беспокойство усилилось.

«Я ухожу, сейчас все закончится, и я никогда не вспомню об этом», — поспешно напомнила она себе. Осторожно, напряженная и чуткая, она подняла голову над краем ямы и не увидела ни всадников, ни пеших, не услышала ни звука от тех, кто лежал неподвижно — как близко они, мертвые, оказались к ним, живым.

— Никого, — бесстрастно констатировала Наёмница. — Ну ты и везунчик. Во второй раз уцелел.

Он поднял на нее рассеянный взгляд.

— В третий.

Наёмницу вовсе не интересовало, что еще с ним успело стрястись. Даже если от вопроса чесался язык, она совершенно не намеревалась спрашивать. С минуту она смотрела и слушала, убеждаясь, что опасности действительно нет. Затем подтянулась, взобралась на край, встала сначала на колени, затем на ноги. В этот момент туча, успевшая собраться пока они сидели в яме, наползла на солнце. Все погрузилось в тень, яркая трава словно погасла. Повеяло прохладой. Наёмница вдохнула воздух, пахнущий близящимся дождем, ветром, травой, и расправила плечи, словно была сильной сейчас, как раньше.

— И что же мы будем делать? — стоя в яме, спросил Вогт у ее удаляющейся спины.

— То же, что и обычно, наверное, — бросила Наёмница.

— Стоп, — приказал Вогт.

И словно бы опять между ними протянулась веревка. Наёмница остановилась, отчетливо ощущая привязь, и злобно вонзила зубы в нижнюю губу. Да что происходит? Никогда с ней не случалось ничего подобного.

Снова это нарастающее волнение, порождающее тревогу, что в какой-то момент оно дорастет до таких объемов, что она впадет в чистую панику. Наёмница страшилась утратить власть над собой. Чувство не новое — у нее было время привыкнуть за несколько последних месяцев. Но все еще страшное. Что-то изменилось в ней, когда пришла будоражащая весна этого несчастного года. То ли что-то возникло, то ли что-то сломалось. Окружающее ее осталось таким же и неуловимо изменилось… для нее. Она не находила изменений и знала, что их нет, однако все воспринималось по-другому. Значит, все-таки изменилась она. И изменялась далее.

— Я кое-что знаю о тебе, — заявил Вогт. — Это ведь не свежая рана. Она у тебя давно, верно?

— Не слишком ли ты болтлив для человека, находящегося в яме, из которой он не в состоянии выбраться без посторонней помощи? — холодно осведомилась Наёмница.

— Это же так?

— Да, — ответила Наёмница резко, как выругалась.

— Она не заживает. На тебе все заживало как на кошке, а эта — не заживает.

Наёмница молчала.

— Да? — уточнил он.

Она не ответила, но Вогт уже понял, что угадал — вот почему она поспешила скрестить руки на груди, смыкая их так плотно, как будто пыталась заградиться от удара. Когда он снова заговорил, в его голосе проступало ликование:

— Ты могла бы увернуться. Но что-то в тот раз помешало тебе, сделало твое тело неуклюжим и тяжелым. А на этот раз ты попала в плен. Не слишком ли много неудач?

— Прекрати, — проговорила Наёмница с явной угрозой. Это дурак и не подозревал, какой опасности подвергает себя. Она могла убить его голыми руками.

— И все же, что ты чувствовала в тот день, когда получила рану? Тебе хотелось, чтобы эта боль была больше, настолько большой, чтобы ты ее не вынесла и все бы закончилось? А этой ночью, в пещере, что ты почувствовала?

— Когда я стала пленницей… — медленно произнесла Наёмница. — Не сразу, но мне захотелось жить. Но когда я в бою…

— Тебе хочется умереть?

Наёмница пошла от него, затем побежала. В ее голове не было ни одной мысли, босые ступни чувствовали, как покалывают и сминаются жесткие травинки — приятное ощущение, напоминание, что она все-таки жива. Навстречу ей несся ветер. Ее пропыленные волосы ветер отбросил с лица, и это тоже было приятным — пряди вспархивают, как взлетающие птицы, ветер холодит шею, прежде прикрытую волосами. Она жива! Вот только не знает, зачем и как ей жить… Она могла бы бежать так очень долго, восхищенная, равнодушная и отчаявшаяся.

— Эй! — закричал Вогт.

Она остановилась столь резко, что ее голова и верхняя часть тела подались вперед, а затем развернулась и с обреченным видом побрела обратно к нему.

Задрав голову, Вогт несколько обиженно смотрел на Наёмницу своими большими круглыми глазами, серыми, как туча в небе над ними.

— Что? — спросила Наёмница. — Что? Что? Что?

— Сколько еще я буду тут стоять? — уточнил Вогт.

Наёмница с усмешкой протянула ему руку. Эта усмешка исчезла, как только его белые пальцы сомкнулись вокруг ее смуглого запястья.

— Уф, ты весишь целую тонну.

— В нашем братстве я был самый худой.

— Обжоры, лентяи и слабоумные.

Они уселись на краю ямы. «Близко», — отметила Наёмница с раздражением, но — из опасения выдать свою нервозность — отодвигаться не стала, только сгорбилась и опустила голову.

— Ты не сможешь продолжать делать то, что делала раньше, — сказал Вогт. — Ты сразу погибнешь.

— Знаю, — буркнула Наёмница, рассматривая свои грязные ступни.

— Это все — игра, только игра. Причем глупая. Кроме того, в ней такие запутанные, противоречивые и легко пренебрегаемые всеми правила, что их вроде бы и вовсе нет. Но они есть, и они плохие.

— Ты о войне, что ли? — растерялась Наёмница.

— Об игре, — убежденно возразил он. — Мы не должны в нее играть. Нельзя.

— Тогда что же делать? — растерянно спросила Наёмница.

Вогт очень внимательно посмотрел на нее. Какие красивые глаза, с торжественным и грустным выражением. Наёмница уставилась в них как завороженная.

— Невозможно выйти из этой игры, — сказала она, не уверенная, что понимает их разговор.

Вогт продолжил молча пялиться на нее.

— Что? — не выдержала она. — Что? — и ощутила себя не менее сумасшедшей, чем он.

Вогт задумчиво поскреб затылок.

— Невозможно сразу выйти из этой игры, — объяснил он. — Но если мы сначала сменим ее на другую…

— На другую?

— Мы можем начать собственную Игру, — Вогт говорил медленно, явно соображая на ходу. — И если мы победим в ней…

Невыносимо странный получался разговор. Для Наёмницы слово «странный» значило тоже, что «глупый». Она все-таки рассмеялась надтреснутым сухим смехом.

— Вот же бред. Ты сам-то понимаешь всю эту ерунду?

Вогт словно не слышал ее.

— Если мы победим… — повторил он.

Он смотрел в ее глаза. Она смотрела в его глаза. И вдруг он отвел свои.

— Мы получим возможность выйти из всех игр. И не играть.

Небольшие прищуренные темные глаза Наёмницы раскрылись шире. «Не играть, — мысленно повторила она. — Не играть». Эта фраза ничего для нее не значила, но вызывала в ней странный отклик. Это было невероятно… бессмысленно… и совершенно невероятно.

— А если мы проиграем? Что тогда?

Он пожал плечами, как будто говоря: «О такой возможности я пока не думал», а затем поднялся и с удивительным проворством пошел туда, откуда они совсем недавно улепетывали, словно спугнутые кролики.

— Подожди меня! — воскликнула Наёмница, вскочив на ноги. — Подожди меня!

Туча сделалась совсем мрачной, даже какой-то свирепой, и вся покрылась трещинами, разваливаясь на мелкие тучки. «Может, еще разойдется?» — подумала Наёмница без особой надежды. На шагающего рядом Вогта она старалась не смотреть.

— Нам нужна еда, — сказал он. — Поищем в лагере.

— Главное, нам нужно оружие.

— Нам не нужно оружие.

— Ха! Я посмотрю, долго ли ты продержишься без оружия!

— Так ты играешь? — спросил он.

— Нет, — ответила Наёмница.

— Да, — секунду спустя произнесла она, поражаясь сама себе. — Да!

И если, обессиленная, она походила на пустой сосуд, то сейчас до краев наполнилась силой, в которой растворилась усталость. Наёмница воодушевилась. «Я выносливая, как бродячая кошка, — с гордостью сказала она себе, и на ее губах появилась кривоватая усмешка. — Побитая, все пережившая бродячая кошка».

Разве что рана не заживает.

Они направились к скоплению тел. Их количество впечатляло — кочевники потрудились на славу. Осознание, что едва ли кому-то удалось уцелеть, заставило Наёмницу ухмыльнуться. Вы же были такие равнодушные к смерти, вот она, получите, вся ваша.

Осторожно, чтобы не вляпаться босой ногой в липкую кровь, она перешагнула распростертое тело. Один из пленников. Она могла бы сейчас валяться с ним за компанию, а она стояла над ним, живая и почти невредимая, отчего вдруг представилась себе очень хитрой — она нашла этого человека и с ним уцелела, только с ним и возможно было уцелеть.

Вогт осматривался. В широко раскрытых глазах удивление и любопытство, ничего кроме удивления и любопытства. Наёмница была слегка разочарована. Не проняло. Он так и будет изображать, что все чудесно, вовсе нет никаких трупов?

— Какая бойня, — пробормотала она, блуждая среди тел и выглядывая, чем бы поживиться. Она уже не один десяток раз видела подобное и все же каждый раз отмечала: «Какая бойня» — хотя не то чтобы это ее как-то задевало. А может, в первый раз и задело, теперь уж не вспомнить.

Ветер пошевелил волосы на Вогтовом затылке, пушистые и светлые. Вогт повернулся и подставил нос ветру с щенячьей кротостью. Тут Наёмница осознала, что неотрывно таращится на него, и отвела глаза, виновато, как застигнутая врасплох. Глаза убитого пленника были раскрыты и смотрели вверх, на красное оперение стрелы, торчащей из его лба.

— Лошадь! — услышала она радостный вскрик Вогта. — Лошадь!

Извергая счастье, Вогт бухнулся на колени. С возрастающим ожесточением Наёмница наблюдала, как он пытается поднять и гладит тяжелую лошадиную голову. Он проводил пальцами по полосе белой шерсти — ото лба до навсегда замерших ноздрей, и снова — вниз ото лба; в немом восхищении трогал ее уши, похожие на мясистые листья какого-то цветка. «Умильно», — подумала циничная Наёмница, то презрительно усмехаясь, то мрачно сжимая губы.

— К чему эта дурацкая счастливая рожа? — грубо спросила она. — Кобыла истыкана стрелами как ежиха колючками.

— Я так мечтал увидеть лошадь, так хотел к ней прикоснуться. У нас в монастыре не было лошадей, мы же никуда не выезжали.

— Ну, вот ты увидел, вот потрогал дохлую лошадь, ликуй и прыгай! Хватит, наверное, дурака валять? — она давилась гневом. Что за недоумок! Одни хотели смерти; этот не замечал ее в упор. Она не знала, что хуже.

Наёмница наклонилась к лошади и, порывшись в притороченной к седлу сумке, пробитой стрелой, выудила каравай. К счастью, плотная кожа, из которой была сделана сумка, не позволила хлебу пропитаться кровью. Впрочем, на его питательность это обстоятельство все равно бы не повлияло.

— Еда. Я нашла еду. Давай и ты займись делом. Оружие, пища, кое-что из одежды и обувь — мы за этим сюда пришли, а не на мертвых кобыл любоваться.

Она принялась сноровисто обыскивать трупы конвоиров (едва ли те предполагали, ведя пленных на расправу, что скоро полягут мертвыми с ними заодно). Привычное, обыденное действие даже немного успокаивало ее, запутавшуюся в странностях этого дня. Вогт последовал ее примеру, но невнимательно и неумело, так что от него, в общем, не было толку.

Удача ей улыбнулась: она наткнулась на замечательный темно-зеленый плащ, даже не рваный, лишь один край залит кровью, на что можно не обращать внимания. Такую хорошую вещь ни за что бы не оставили, напади на них кто-то другой, но кочевники почти ничего не забирали — у них была своя одежда, свое оружие, изобретательное и очень опасное, чужого они не признавали. Хм… и откуда они только взялись, возникнув на чистой линии горизонта?

На плаще везение не закончилось: Наёмница отыскала меч — небольшой, легкий, точно ей по руке — и в восхищении провела пальцем по гладкой стали. Да, это действительно прекрасный меч. Но глупый мальчишка едва взглянул и сказал:

— Брось.

Она обозлилась.

— Как мы будем без оружия?

— В нашей Игре нам не нужно оружие. Брось. Оно все только испортит.

Он говорил так убежденно, что Наёмница неожиданно сдалась, с сожалением разжав пальцы. Ошеломленная, она помотала головой. Да что с ней такое, почему она подчиняется этому кретину? Ей не выжить и пару дней без оружия. Вокруг слишком много опасностей. И опять эта «Игра». Что вообще представляет собой Игра?

— В какое положение ты нас ставишь? Мы не сможем защищаться, нам останется только убегать, — попыталась она вразумить Вогта.

Он пожал плечами.

— Разве побег — это не способ защититься?

Вот уж не убедил. Наёмница просто не могла позволить себе остаться безоружной. Стоило Вогту отвернуться, она схватила запримеченный минутой ранее кинжал. Вот это да! Сколько ж везения ей сегодня привалило! Очередная шикарная вещь! Это был кинжал кочевников — вероятно, кто-то обронил. Маленький, блестящий, с коротким волнистым лезвием. В отличие от меча, она без проблем сможет носить его с собой тайком. Наёмница завернула кинжал в зеленый плащ.

Ни одного кочевника среди трупов не оказалось. Да уж, они умели атаковать. Кочевники никогда не обращались к наемникам, у них не было в этом необходимости, кроме того, они более прочих презирали наемников. Все презирают наемников — совершенно несправедливо, считала она. Наемники каждый сам за себя, хотят только наживы, не прикрываются убеждениями, которые сплошь пустые фразы. Они честны, честнее. Впрочем, как ей еще думать, учитывая, что она одна из них. Затем она заприметила такое, что заставило ее закричать:

— Нет, ты посмотри, какой гад! На нем мои ботинки!

Она подскочила к мертвому. Он был совсем молодой. Его голову просто разрубил пополам изогнутый кочевнический меч.

— Ах ты скотина! — рычала Наёмница, с гримасой отвращения стаскивая с него свои драгоценные ботинки. Она была невероятно зла. Не будь он уже мертвецом, она бы его добила. — Трещина на подошве! Ее не было, этой трещины! — взвизгнула она.

Ее затрясло от злости. Она яростно натянула ботинки и дрожащими пальцами затянула шнурки.

— Урод! Поганить мои вещи!

Она пнула тело раз, потом второй, затем начала яростно бить его ногами. В ее голове снова наступили сумерки, все потемнело. Она не могла успокоиться, не могла остановится, у нее было только одно глупое желание — чтобы паскудник испытал всю ее ярость.

— Сволочь, — повторяла она, пиная его в ребра. — Сволочь вонююючая-я…

— Ему же не больно, — тихо произнес Вогт.

Она застыла, как будто на нее выплеснули холодную воду.

— Хочешь сказать — он уже убит? — спросила она — прерывисто из-за сбитого дыхания.

— Я хочу сказать, что его бесполезно наказывать. Ему не больно.

Глаза у него были грустные, как-то по щенячьи грустные, и гнев Наёмницы вдруг схлынул. Зачем она с ним связалась? Самое верное, что она может сделать, это прикончить его. Быстро и не слишком болезненно. Он странный. Такому все равно не выжить, так пусть его жизнь прервет она, а не кто-то другой, более жестокий.

— Знаешь, что меня огорчает? — сказала она задумчиво. — Мне не нравятся люди, которые выше меня. Поэтому, чтобы подравнять, я срубаю им полголовы или всю ее…

— Мы с тобой одного роста.

— Вот именно это меня и огорчает, — ее лицо скривилось, а затем она досадливо сплюнула в траву. — Все, мне надоело, я ухожу. Счастливо оставаться.

— Ты не можешь уйти. Ты уже согласилась.

— Да? Правда что ли?

Она удалялась, а он даже не глядел ей вслед. Уже на приличном расстоянии от побоища до нее донеслось его нахальное:

— Эй!

«Ну что еще?» — устало подумала Наёмница.

Он смеялся нежным радостным смехом. «Он сумасшедший», — ошарашенно осознала она. По-настоящему сумасшедший. От него можно ожидать чего угодно.

«Не смотри», — прошелестело возле уха. Ей не хватило воли, и она ослушалась.

Наёмница бросила через плечо единственный быстрый взгляд.

Вогтоус стоял среди усеянного мертвыми телами поля, облитый закатным светом, окрасившим его волосы в оттенки оранжевого и золотого. «Я тоже свихнусь с ним, — подумала Наёмница. — Так и будет!» Но она не могла изменить уже данный ответ и сейчас ощущала, как ее втягивает во что-то, чего она не могла ни понять, ни представить.

— Вот это небо! — выкрикнул Вогт, смеясь, и, как крылья, поднял руки. — Такая красотища!

Лучи заходящего солнца струились меж тающих фиолетовых клочьев.

«Игра началась, — подумала Наёмница. — Игра началась!»

Ее сердце сжалось и словно упало откуда-то с невероятной высоты.