В шаге от восхода

Лисса Рин, 2020

Что может быть романтичней путешествия в далекую и прекрасную страну, полную дивной экзотики и чарующей красоты? Разве что встретить свою настоящую любовь. «А уж влюбиться в Японии так и вовсе сказка!» воскликнете вы. – Ничего подобного, – ответит вам махровый интроверт. – Спорный вопрос, – задумчиво выскажется начинающий психотерапевт. – Вот и проверим, – хитро потирая руки, прошепчет судьба и запустит свое знаменитое колесо. А нам лишь остается посмотреть, кто же одержит победу в этом невольном пари

Глава 2

Японское утро в номере 724 поприветствовало бодрящей прохладой. Я поежилась и лишь поплотнее укуталась в одеяло… чтобы через минуту подскочить от зубодробильной трели будильника.

Негромко выругавшись в мягкую подушку, сонно потянулась, с наслаждением отметив, что шея освободила меня из болевого плена. Настроение взлетело до небес: даешь новый прекрасный день!

С опаской прошмыгнула мимо унитаза с подогревом: вчера при близком изучении сложного и, несомненно, гениального устройства я получила плевком в любопытную моську. В прямом смысле этого слова: слегка склонившись над несложной по японским меркам инструкцией, я случайно оперлась рукой на одну из многочисленных кнопок и… приняла самый экстравагантный в своей недолгой жизни душ. Затем унитаз одобрительно загудел, зашипел и утешил меня пятисекундным обдувом теплого воздуха. Мол, давай без обид. Обижаться не стала и попросту закрыла кнопочную панель крышкой с твердым намерением оставить подробное изучение конструкции до лучших времен. Например, никогда.

Резво приняв нормальный в общепринятых человеческих рамках душ, поспешила на выход, на ходу выстраивая на затылке бесхитростную композицию из высокого хвоста волос, перетянутых нежным пурпурным платочком с выбивающимися кончиками.

Столовая комната пахнула ароматным паром и тихим гомоном перешептывающейся очереди, конец которой пришлось занимать едва ли не с самого лифта. Пока с любопытством изучала чудную, малахитового цвета шляпку на впереди стоящей пожилой японской леди, за мной постепенно стали выстраиваться остальные члены моей большой группы.

— Красивая, — одобрительно покивала головой стоящая прямо за мной «самый молодой» представитель нашей группы.

— Это да, — подтвердила я, на секунду задумавшись, кому был адресован комплимент: шляпке, японке или композиции в целом.

— Нелия, — представилась тем временем «бабулька», кокетливо поправляя выбившуюся из аккуратно собранных пучком волос прядь.

— Марика, — я приветливо улыбнулась, машинально отзеркалив ее движение: длинная прядь цвета розового золота заняла свое излюбленное место на моем указательном пальце. Вредная привычка, с которой уже давно веду безуспешную борьбу.

— И имя красивое, — ответила улыбкой Нелия и задумчиво осмотрела очередь. — А где же тот симпатичный рослый молодой человек?

Мое настроение моментально дало стрекача: в памяти тут же всплыл хитрый блеск голубых глаз и звенящий сталью голос Ларри. Пронизывающий, достающий до самых поджилок, взгляд мне был преподнесен вчера вечером вместе с картой-ключом от номера. Самой последней из всей группы. И с подозрительной паузой и многообещающими кивками.

— Думаю, скоро подойдет, — этикет требовал дать ответ, невзирая на личное предпочтение не упоминать имена некоторых субъектов всуе, — он же гид как-никак.

Нелия внимательно изучила мое изрядно подкисшее выражение лица и ухмыльнулась.

— А я вовсе не Миямото имела в виду, — и с этими словами она протянула мне визитку с наименованием нашего отеля. — Мне было велено передать, — отрапортовала Нелия и поспешила к шведскому столу — за разговором я и не заметила, как подошла наша очередь.

День выдался насыщенным событиями и впечатлениями. И не только из-за шумного выселения из отеля, которые, как выяснилось, нам предстояло менять едва ли не каждый день. Величественный город Камакура, куда мы прибыли на автобусе из Токио, встретил нас огромной статуей Будды с живым ковром туристов вокруг оной, традиционными японскими сладостями — вагаси и наглыми птицами, на них претендующими. К слову, последний пункт из этого списка настиг меня уже через полчаса, когда на открытой обзорной площадке вышеупомянутого храма я, самозабвенно поедающая третью палочку данго, была буквально атакована местным представителем пернатой фауны — и мое благостное расположение духа улетело вместе с лакомством на птичью трапезу. Смирившись с тем, что сама судьба пытается направить меня на правильный, духовно-аскетичный путь, я пожала плечами и направилась к сувенирной улочке.

— Стой, подлюка! — донесся до меня гневный вопль. — Ух, чертовка, дай мне только до тебя добраться!

И Нелия с мастерством метателя снарядов запустила в улетающий субъект скомканной бумагой. И ведь попала! Правда, не в птицу, а в затылок незнакомого японца, мирно кушающего за деревянной скамьей обзорной площадки свою порцию данго. Совсем молодой парень, надо отдать ему должное, безропотно поднял снаряд, озадаченно почесал в затылке и положил бумажку в прозрачный пакетик, который каждый японец просто обязан всегда иметь при себе, поскольку улицы Японии отличаются чистотой и — просто нонсенс! — практически полным отсутствием мусорных урн.

Нелия, все это время внимательно следившая за его манипуляциями, поймала мой взгляд, смущенно пожала плечами и игриво приложила палец к губам. Я понимающе кивнула, и мы разошлись по своим делам, словно участники удачной авантюры.

Предупреждающую дощечку для туристов о разбойных нападениях пернатых я увидела много позже, что, впрочем, совсем не удивительно: скрытая, как и полагается любой предупреждающей об опасности надписи, от глаз людских густым плющом, она не давала туристам ни единого шанса на победу с местным клювокрылым колоритом.

Прикупив парочку чудесных кошачьих фигурок, японских лакомств и прочих сувенирных мелочей, я вновь воспрянула духом настолько, что даже одарила идущего навстречу Ларри легкой улыбкой. Не то, чтобы я была рада его видеть, отнюдь. Просто завидев, как нашего руководителя группы в буквальном смысле атаковали с расспросами туристки (особую осаду вела любопытная Нелия, которая едва ли не висела на плече у Миямото), я с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться. Неукротимый порыв смеха сдержать удалось, а вот улыбку, увы, нет.

И это стало моей стратегической ошибкой.

Неугомонный блондин настиг меня быстрее, чем маньяки настигают свою жертву в фильмах ужасов. А я-то, тряся в руках продолговатую металлическую колбу с предсказаниями внутри, надеялась на удачу в предстоящем ритуале под забавным названием «Омикудзи». Граненая деревянная палочка, выскочившая из маленького круглого отверстия колбы, едва коснулась моей ладони, а я уже знала, что никакой удачей там и не пахнет.

— Ну и как успехи? — задорно поинтересовался Миямото, уверенно оттеснив меня от места раздачи предсказаний и заглядывая через плечо.

— Успехи… — я запнулась, хмуро всматриваясь в начертанную на палочке вычурно-жутковатую загогулину, и честно призналась, — не знаю.

— Это номер, — пояснил Ларри, по-хозяйски завладев моей судьбой и со знанием дела водя указательным пальцем по множеству деревянных ячеек, расположенных прямо перед нами.

Как выяснилось спустя непродолжительное наблюдение за другими посетителями, в каждом пронумерованном деревянном ящичке и лежали листочки с самим предсказанием, написанным на двух языках: японском и английском.

Я затаила дыхание, глядя, как ладонь гида на миг замерла напротив крайней правой ячейки, а затем внезапно быстро поднялась на одну ячейку вверх.

— Поздравляю, Мари-чан, большая удача! — радостно возвестил Ларри, словно бы это он самолично только что вытащил эту самую удачу, и протянул мне листок с предсказанием. — Ты, оказывается, не только красивая, но и везучая.

— Спасибо, — пробормотала я, принимая свою судьбу.

— Всегда рад помочь, — на мой скромный взгляд, широкая и лучезарная улыбка парня была достойна, по меньшей мере, джек-пота, а не какой-то там удачи, пускай и большой.

— Многообещающее заявление! — пропел совсем рядом мелодичный голос, заставив двух «большеудачников» вздрогнуть. — То-то, я смотрю, группа без присмотра бродит.

— Тори-чан! — улыбка Ларри, вопреки моему удивлению и его анатомическим особенностям, стала еще шире. И приобрела какой-то жуткий оттенок. Хотя, возможно, то была лишь игра моего воображения. — Как фотосъемки?

— Неплохо, — пожала плечами привлекательная коротковолосая брюнетка в огромных темных очках и, заметив в ладони гида деревянную палочку, ухмыльнулась. — Снова неудача? Карму не пробовал чистить?

Ларри игриво пригрозил девушке пальцем.

— Ну, во-первых, это не мое, — он быстро развернулся и ловко закинул палочку обратно в металлическую колбу, — а во-вторых, позволь тебе представить обладательницу большой удачи — Мари-чан! Мари-чан, это Тори-чан, второй замечательный гид нашей замечательной группы.

— Говорила же, завязывай с «чанами», — слегка поморщилась брюнетка и, сняв очки, сдержанно улыбнулась. — Викториа, — представилась она.

— Очень приятно. Марика, — кивнула я. — Так у нас, выходит, два гида?

— Группа большая, — пояснила Викториа, бросив на меня быстрый оценивающий взгляд, — наше агентство решило, что один не справится.

— Они меня недооценивают, — горделиво заметил Ларри, о котором я уже успела слегка подзабыть. И, кажется, это его слегка подзадело.

— Судя по твоей удаче, тебя, скорее, переоценивают, — хмыкнула Викториа. — Ты хоть знаешь, что по пути сюда мне повезло вытащить двух застрявших туристов из пещеры, и еще одну — из такси? Пока ты тут испытываешь удачу, Нелия успела несколько раз оббежать обзорную площадку с торговыми рядами, заскучала и подалась осваивать Японию своим ходом.

— Ах ты ж, — выдохнул слегка побледневший Миямото и посмотрел на наручные часы. — Пора на автобус.

— Уже десять минут как. Так что давай как обычно — ты в конец площадки, а я стану у выхода на пересчет.

Ларри кивнул и поспешил в указанном направлении.

— Дуралей, — довольно миролюбиво произнесла Викториа и улыбнулась, — ты ему явно приглянулась.

— Что? — я едва не поперхнулась зевком, который собиралась проделать как можно незаметнее. — С чего вы взяли?

— Я еще ни разу не видела, чтобы он так трогательно от кого-то скрывал его неудачу, — лениво пояснила девушка, вновь надевая очки на переносицу. В ее голосе едва слышно звякнула сталь. — Судя по кандзи, что я успела заметить у него в руке, твое предсказание отнюдь не «удача». Я знаю, потому что этот кандзи постоянно выпадает нашему блондинистому приятелю.

— Вот как, — протянула я, совершенно не представляя, что мне следует делать с полученной информацией.

— Не бери в голову, — махнула рукой гид. — Пойдешь со мной? Или еще прогуляешься? У тебя есть где-то минут двадцать до отъезда автобуса. А впрочем, если мы не найдем Нелию, то вообще можем здесь заночевать.

И она плавно удалилась, оставив меня наедине с моей липовой удачей и ощущением полного замешательства.

Продолжение экскурсии и переезд в крупнейший порт Японии, мегаполис Йокогаму, ознаменовался часовым шелестом сувенирных пакетиков, заполонившим, казалось, весь салон автобуса. Возникло неприятное ощущение мышиного набега и мышиного же хруста. Что дружно и упоенно грызла наша группа в ходе поездки, так и осталось для меня загадкой.

Подъем на самую высокую обзорную площадку страны, расположенную в небоскребе Лендмарк Тауэр на шестьдесят девятом этаже, был осуществлен на скоростном лифте за сорок секунд, о чем мне красочно поведали мои заложенные уши. Для меня, спокойно перенесшей взлет и посадку самолета, это стало неожиданным сюрпризом. Сюрпризом и восхищением отозвался и вид, открывающийся с площадки на порт и даже на далекий Токио. Тем красивее он был в медовых, тягучих лучах заходящего солнца, щедро освещавшего и сам порт Минато Мирай, и побережье Токийского залива. А вот разглядеть гору Фудзи, к сожалению, не удалось — яркие солнечные лучи нещадно заливали оранжевым светом и слезами глаза.

Вдоволь полюбовавшись огромным колесом обозрения «Cosmo Clock 21», в центре которого цифровые часы показывали 16:03, я уже развернулась к выходу с намерением лично посетить это колесо… и едва не налетела на Ларри, поймавшего меня за руку. Быстро отпрянула и напряглась.

— Хочешь, сфотографирую? — предложил гид, взгляд которого неожиданно для меня смягчился. — Я уже всю группу перещелкал, ты единственная, кто меня не просил. Подумал, что это немного несправедливо.

— Я уже, — невнятно запротестовала я, подозрительно оглядывая голубоглазого блондина, который, в свою очередь, смотрел куда-то в сторону.

— Ну, смотри, Мари-чан, — пожал он плечами и немного отошел, и это ненавязчиво-добродушное поведение окончательно сбило меня с толку, — я просто знаю, где открывается отличный вид на порт. Не хочешь?

Он мягко взглянул на меня и улыбнулся — само радушие и искренность!

Воспользовавшись моим замешательством, парень уверенно выхватил телефон из моих рук и отошел, копаясь в его настройках.

— Сейчас сделаю пару пробных снимков, чтобы оценить экспозицию, — пояснил он, пока я нервно теребила сумку в нехорошем предчувствии. С другой стороны, возможно, я просто превращаюсь в законченного параноика: в конце концов, это всего лишь фотография.

— Что-то не получается? — спустя две минуты наблюдения за тем, как мой телефон разве что еще не лобзают, я забеспокоилась и подалась вперед.

— А, нет-нет, уже разобрался, — спешно заверил меня гид и направил камеру телефона на мою скромную персону у окна. — Улыбочку, Мари-чан.

Я бы и рада. Но желание улыбаться Миямото, пускай и для фотографии, отпало напрочь. Поэтому я просто произнесла про себя «Минато Мирай».

— Отлично получилась! — восторженно отозвался фотограф, словно запечатлел по меньшей мере шедевр искусства. — Только нужно чуть поближе встать. Ну-ка!

— Одной достаточно, — заметила я и уже было протянула руку за законной собственностью, однако Ларри внезапно придвинулся вплотную и, ловко заменив мой телефон своим, направил камеру с намерением сделать селфи.

— Чт… — только и успела я произнести под короткую трель, весело возвестившую о том, что моя ошеломленная физиономия только что была увековечена в памяти чужого телефона.

— Вы серьезно? — взбунтовалась я, отпихнув от себя возмутительно-довольную морду гида. — Зачем вы это сделали?

— Что-то не так? — от его приторно-беспокойного голоса у меня заныли зубы. Впрочем, допускаю возможность, что зубы свело вполне ожидаемым желанием членовредительства.

— Извини, я по привычке, — самоуверенно продолжал он, пристально оглядывая мое лицо, которое предательски заливала жаркая краска негодования и неловкости, — обычно все туристы хотят сделать со мной селфи.

Охотно верю. Некоторые туристы в моем лице действительно хотели сделать его фотографию. Для надгробия, к примеру.

— Говорила же, привычки нужно менять, — разбавил наш диалог знакомый голос, которому, признаться, я была ужасно рада.

— Тори-чан! — судя по искренней лыбе, Ларри был рад не меньше.

И напрасно.

Викториа ловко выхватила телефон из его рук и, проделав пару манипуляций, вернула его хозяину.

— Удалено. Можешь не волноваться, — мягко сказала она мне и бросила грозный взгляд на напарника. — Группа снова разбрелась по Тауэру, а скоро отъезжать. Пора всех собирать.

— Как скажешь, Тори-чан, с этого этажа и начну, — бодро отсалютовал ей Ларри, не прекращая улыбаться, пока девушка не скрылась в лифте.

Только после этого он позволил себе расслабленно выдохнуть.

— Уф, у меня иногда от нее мурашки по коже. У тебя такого нет? — обратившись ко мне за поддержкой, Ларри безусловно ошибся адресатом, поскольку на меня Викториа как раз произвела самое приятное впечатление. О чем я тут же не замедлила сообщить, правда, в несколько завуалированной форме.

— Викториа, вы что-то забыли? — как можно более естественно спросила я, глядя поверх левого плеча Ларри.

Миямото сначала побледнел, затем посерел и даже слегка скукожился.

— Тори-ча… — мгновенно налепив на лицо самую медовую из имеющихся в арсенале улыбок, он быстро оглянулся, чем допустил стратегическую ошибку: на ослепительный свет его улыбки тут же начали слетаться очаровательные стайки хищных до знаний и рассказов мотылей-туристов во главе с Нелией.

Ларри посмотрел на меня, как на предателя, и удрученно покачал головой.

— Обозналась, — пожала я плечами и поспешила выбраться отсюда прежде, чем выходы из Миямотовского окружение будут перекрыты окончательно. Его уже не столь бодрый голос, пытающийся заглушить гул перекрикивающих друг друга туристов, стал усладой для моих ушей: членовредительские мысли с чувством выполненного долга ушли на заслуженный покой.

Быстро покинув башню, я поспешила к набережной, на ходу вынимая наушники. Музыка всегда действовала успокаивающе, сработало и на этот раз. А нежные изгибы ласковых прибрежных волн и вовсе быстро вернули к равновесию.

Этот Ларри, будь он неладен! Вот чего пристал? И не боится же, что могу отзыв нелестный оставить или вовсе жалобу накатать. И откуда знает, что делать этого все же не стану — не так воспитана. Зараза!

Только сейчас я в полной мере осознала, отчего мне так неприятен этот тип. Лари не заигрывал со мной. Не флиртовал и уж точно не пытался за мной ухаживать. Он играл. Холодно, расчетливо и методично он расставлял игровые фигуры на доске и уверенно вел свою партию к известному только ему исходу. И сильно сомневаюсь, что для меня итог будет благоприятным. В лучшем случае отделаюсь изрядно потрепанными нервами. В худшем…

Ну а в худшем, Ларри, я приму твой вызов. И уж можешь мне поверить: есть демоны куда страшнее чертей в моем тихом омуте!

Я злорадно хмыкнула: фантазия не преминула подбросить с десяток найэпичнейших способов расправы.

С этими мыслями я зашла в пока еще пустой автобус. Должно быть, взгляд мой был полон мстительной кровожадности, потому как водитель стал часто и с беспокойством на меня поглядывать, что для японцев совсем не свойственно. А десять минут спустя и вовсе поднялся и, повозившись с верхней панелью, выдвинул небольшой телеэкран. Полагаю, для того, чтобы отвлечь от себя мое внимание. На всякий случай. И на этот же случай Вакаба-сан покинул автобус.

А мне что? Я с удовольствием уставилась на экран, отмечая подозрительно знакомые кадры. Ну разумеется, это же известный японский фильм ужасов о мстительном призраке черноволосой девочки! Так-так, помимо неуемного любопытства наш водитель, оказывается, обладает еще и черным юмором, который в японском обществе, как правило, непонятен и, как следствие, абсолютно неприемлем.

Фильмы ужасов я любила. Но вот жутковатые кадры, щедро приправленные потусторонним шелестом и шумом несправного экрана, в плотном сумраке автобуса разносили вполне ощутимую ауру тревоги и даже страха. Я не удержалась и встала с твердым намерением разыскать какую-нибудь живую душу, поскольку мертвых уже хватало с переизбытком. Но тут в ответ на мой немой призыв живая душа нашлась сама: в автобус вошел Рен и со всего маху задел макушкой экран. Изображение на экране тут же стало четким, а на Реновском лице — недовольным. И я едва не покатилась со смеху в проход.

— Тебе здешнего колорита мало? — попеременно то хмурясь, то улыбаясь, осведомилась жертва японских невысоких потолков и кивнула на экран, который, как оказалось, вещал на чистейшем японском без какого-либо намека на перевод.

— Прости, — видит небо, я старалась, как могла, сдержать смех, но увы, — пожалуйста, прости. Просто я тоже вечно пересчитываю косяки головой, поэтому мне это так знакомо. Сильно задел?

— Самолюбие? Да, — глядя на меня, Рен и сам не смог удержаться от смеха. — Будет шишка, но мне не привыкать.

— Еще бы, с таким-то ростом, — восхищенно заметила я и прикусила язык, в пытках запоздало понять, не задела ли подобным высказыванием кроме самолюбия еще и чувство собственного достоинства.

— Это да, — легко согласился мужчина и устроился рядом, — в школе вечно шпалой обзывали, да и в туристической группе меня не жалуют — постоянно всем обзор загораживаю.

— Ну, в нашей группе таких проблем сегодня не было, — заметила я, глядя на свои пальцы, — как и тебя, — зачем-то добавила и с нетерпением снова уставилась на Рена.

А он посмотрел в ответ, и мое сердце лихо дало дробь, а потом ухнуло в самые недра волнующего возбуждения.

— Завтра исправлюсь, — пообещал он, и моя улыбка предательски вывернула настроение напоказ. Рен же расценил ее иначе, — Что, уже есть шишка? — забеспокоился он, поспешно приглаживая темные волосы.

Я отрицательно замотала головой и аккуратно сняла с его волос маленький кленовый лист.

— Знаешь, у меня порой такое ощущение, что моя голова живет своей жизнью, — поведал мужчина, внимательно наблюдая за моими действиями.

— У твоей головы хороший вкус, — поделилась я своими мыслями и бережно вложила листочек в страницы блокнота. — Я их собираю, — пояснила я, внезапно поймав на себе его задумчивый взгляд.

Рен встрепенулся и провел ладонью по волосам, прилично их взлохматив.

— Больше нет, — развел он руками.

— А больше и не надо, — прошептала я и поспешно перевела взгляд на спинку переднего сидения в безуспешных попытках скрыть льющееся наружу веселье. Да и как было объяснить брюнету, что вовсе не забавная ситуация стала причиной моего хорошего настроения. И волнения: до меня только сейчас дошло, что я только что бесцеремонно лазала по чужой шевелюре без надлежащего на то разрешения ее хозяина.

Я нервно сцепила дрожащие ладони в замок и закусила губу: это надо ж было в первый же день так опростоволоситься!

И хотя для мужчины, кажется, это не имело такого уж большого значения, я твердо решила впредь держать себя в руках, а свои руки — подальше от чужих голов.

— Это что еще за страхи? — заволновалась группа, возвращение которой мы с Реном успешно прозевали.

На экране как раз крупным планом и в HD качестве красочно разворачивалась пронзительная сцена удушения.

— Sumimasen* («Прошу прощения» — яп.), — Вакаба-сан наш язык, насколько я помнила, не понимал, но настроение и подтекст возмущенных туристов уловил отлично. — Sumimasen. Taihen moushi wake gozaimasen* («Я действительно сильно перед вами извиняюсь» — яп.), — безостановочно повторяя и раскланиваясь направо и налево, водитель смущенно переключал каналы, дабы найти что-нибудь менее заупокойное.

И хотя извинялся он явно искренне, лукавая улыбка не сходила с его губ.

— Wakaba-san, — обратился к водителю Ларри.

После небольшого диалога на японском, водитель вежливо ему поклонился, потом улыбнулся, потом снова поклонился и убрал злосчастный телеэкран от взбудораженной толпы и греха подальше.

Я заметила, как Ларри, окинув быстрым и цепким взглядом салон автобуса, уставился на Рена, нахмурился, но тут же снова влез в шкуру вездесущего и всезнающего гида и принялся рассказывать о завтрашней программе, пока мы, уставшие, но довольные, мчались по вечерней трассе обратно в Токио.

Выгружались из автобуса мы тоже лихо: ринувшиеся разбирать свой багаж туристы едва не запихнули водителя в багажный отсек своего же автобуса. Обреченно вздохнув, Вакаба-сан аккуратно выбрался из лабиринта чемоданов и сумок, с достоинством поправил головной убор, махнул на прощание ладонью в белой перчатке и был таков. Не удивлюсь, если он помчался в головной офис писать заявление на увольнение.

Ненадолго озаботившись судьбой незадачливого водителя, я не сразу заметила, что мой четырехколесный чемодан, который со скорбным видом подкатил ко мне «маньяколикий», неожиданно стал трехколесным.

— Прошу прощения, — виновато почесал затылок мужчина и протянул мне колесико. — Похоже, я случайно его уронил.

«С самолета что ли?» — едва не хмыкнула я, но лишь махнула рукой. — Ничего страшного. Оно уже в аэропорту разболталось.

Получив в дар свое же колесико, теперь в затылке чесала я, с прискорбием глядя на внезапно «стреноженный» чемодан. Не смертельно, конечно, но и приятного мало: лишенный опоры, держать равновесие самостоятельно он отказывался напрочь.

— Блинство, — тихо выругалась я и молча отдала водителю дань уважения его спокойствию и выдержке при общении с нашей варварской группой.

— Давай помогу, — с этими словами Рен неожиданно по-хозяйски завладел моим чемоданом и его деталью и присел на корточки. — Уф, у тебя там цемент внутри? — охнул он, с трудом укладывая чемодан на плитку.

— Нет, конечно, — возмутилась я, — пара металлических балок да железобетон. Ну, и еще салфетки.

Рен хохотнул и, приноровившись, довольно ловко вставил колесико на место.

— Порядок, — он разогнулся и вытер руки протянутой мною влажной салфеткой. — Только теперь нужно стараться избегать резких движений и не перегружать его. Может, выкинешь салфетки?

Хорошее у него чувство юмора, однако!

Я улыбнулась и потянулась к собственности, но мужчина чемодан отдавать не спешил.

— Я помогу дотащить это чудовище до номера, — он мягко отстранил мою руку и, несмотря на то, что у самого на плечах висел довольно объемный рюкзак, уверенным шагом направился ко входу в отель.

Вот только сюрпризы этого вечера и не думали заканчиваться!

Едва я подошла к стойке со своим паспортом, как приветливый японец, сличив необходимую информацию, внезапно улыбнулся, выудил из-за стойки маленький, но довольно очаровательный букетик цветов, и под общие вздохи группы торжественно вручил мне.

— Какие красивые! — восхитилась Нелия, протиснувшись сквозь толпу. — От кого? — спросила она и посмотрела на Рена.

Тот молча пожал плечами и покачал головой.

Я рассеянно осмотрела бумажную обертку, заглянула внутрь и для верности даже встряхнула букетик. Но записка с авторством, если таковая и была, вылезать наружу явно не спешила.

— От тайного поклонника, — улыбнулся Рен, но в глазах застыло какое-то холодное выражение.

— Тайного… — я поводила глазами по холлу и таки поймала многообещающий взгляд Ларри: он кивнул на букет и подмигнул. — Таинственнее просто некуда, — буркнула я и тут же положила букет обратно на стойку. — Извините, вы допустили ошибку. Идем? — робко попросила я спутника, борясь с непонятным чувством вины.

Рен лишь молча кивнул и последовал к лифту. Я поспешила следом, втайне мечтая поскорее забыть о злосчастном букете, по вине которого в воздухе теперь густо клубилась неловкость.

Хотя погодите! Почему я решила, что это обязательно от Ларри? Он же весь день был с нами и просто физически не мог бы оставить цветы портье! А его подмигивание и вовсе можно списать на нервный тик: он мне так весь день «нервно подмигивает», по поводу и без, что никоим образом нельзя отнести к неопровержимому доказательству авторства подарка.

Однако если это был не Ларри, то кто?

— Неожиданно как-то, — нервно хмыкнула я, пока лифт издевательски медленно полз на седьмой этаж.

— Почему неожиданно? — искренне удивился Рен и скрестил руки на груди. — Красивый букет для красивой девушки вовсе не кажется мне чем-то необычным или неожиданным. Ты не любишь цветы?

Я открыто посмотрела на мужчину, который щедро одарил меня приятной улыбкой. Улыбкой, которая абсолютно ничего не выражала — так улыбаются деятели эстрады и киноактеры с телеэкранов: мило и приветливо, но при этом холодно, отстраненно, равнодушно. Отрепетированная улыбка равнодушной куклы.

Под теплую одежду пробралась непрошенная зябкость.

Проклятый букет!

— Не то, чтобы не люблю. Они красивы, но… мне их жаль, — я не сразу поймала себя на дурацкой привычке накручивать локон волос на палец. Локон обрел свободу. Зато мои глаза попали в плен его изучающего взгляда. Я начла тихо паниковать. — В смысле, ставить живую вазу в цветы и ждать, пока завянет… завянут… цветы, в смысле.

Ужас, что я несу?! А главное, почему я это несу?!

— И вообще, вместо цветов можно столько всего полезного подарить, — неуклюже закончила я и выдохнула.

— Например? — Рен приподнял бровь и слегка подался вперед. Локон волос снова занял свое законное место на моем указательном пальце.

— Например… еду, — выпалила я, чувствуя, как по щекам разливается настоящая лава.

Хорошо, что лифт без эксцессов достиг седьмого этажа: вздумай он сейчас застрять, я бы точно стекла на пол от смущения.

— Спасибо, — поблагодарила я благородного носильщика, когда я и мой монстр были благополучно доставлены к дверям комнаты, внутрь которой я хотела побыстрее засунуть себя и багаж: как выяснилось, всю нашу группу вполне ожидаемо заселили на одном этаже, и теперь приехавшие на другом лифте туристы вновь атаковали мою скромную персону любопытными взглядами.

— Если что понадобится, я в семьсот одиннадцатом, — все с той же улыбкой отрапортовал Рен и оставил меня наедине с моим скарбом.

Немного повозившись с ключ-картой, я отперла дверь и почти что вкатилась в номер вместе с неуправляемым багажом, едва тот не опрокинув. Растерянно уселась на кровать и невидяще уставилась прямо перед собой. Ну до чего же все нескладно вышло! Этот цветущий жест невиданной щедрости почему-то полностью лишил меня возможности трезво мыслить в присутствии Рена. Еще нелепее выглядела моя глупая попытка оправдаться перед ним, как и тот факт, что я в принципе должна перед кем-то оправдываться. Не должна ведь! Ну подумаешь, цветы подарили. Тоже мне, великое дело!

Я сердито фыркнула и уткнулась взглядом в вазу на столе. Видимо, ту самую, которую как раз полагается ставить в цветы и ждать, пока завянет. Память услужливо воспроизвела сначала весь мой бред, и я тихонько застонала. В одночасье позабыть правила грамотной речи? Могу только представить, что обо мне подумали. Что он обо мне подумал!

Вытряхнув дурные мысли из головы и заглянув в вазу с водой — да-да, вода тоже прилагалась — я обнаружила на столике коротенькую записку, которая разом развеяла мои чаяния о «подмигивающем тике» и непреднамеренных совпадениях.

«Надеюсь, прекрасной леди понравились цветы? Не составишь ли компанию на прогулке по живописному острову Одайба? Сегодня, в 8.00. Твой Л.М.»

Не сдержав эмоции, я громко фыркнула: очевидно, о значении слова «таинственный» мой таинственный поклонник имел весьма смутные представления. Хотя чего греха таить, с аббревиатурой, которую можно было расшифровать не иначе, как «Лютая Мигрень» он попал в яблочко!

Я зажмурилась и потерла переносицу: после всей той неловкости, что подарили мне лютые цветы, составлять компанию люто не хотелось. Притом, что сама идея экскурсии на самом деле вызвала неподдельный интерес.

А если обернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу?

Я злорадно ухмыльнулась: никто ведь не говорил о том, что мне нельзя приводить друзей?!

Спустя несколько минут, стучась в номера своей группы, я уже предвкушала удовольствие от встречи Ларри с его группой в то время, когда он вполне законно надеялся от нас избавиться.

Как и ожидалось, Нелия, которая уже собиралась на прогулку по вечернему Токио, с восторгом поддержала идею и помогла мне с «рассылкой сообщений». Ну а я, едва сдерживая улыбку, уже спешила к двери с заветной цифрой 711. Так уж вышло, что Ларри, сам того не зная, одарил меня возможностью продолжить приятный вечер в приятной компании. Оставалось только эту самую компанию уведомить о том, что на нее есть планы.

Только вот я не учла, что у этой самой компании вполне закономерно могут быть свои планы.

Тот факт, что на мой возбужденный стук дверь мне отворила обворожительная брюнетка в приталенном, цвета спелой вишни (совсем как помада на губах) блейзере, меня нисколько не смутил. Подумаешь, дверью ошиблась!

Но когда за ее спиной я разглядела рослую фигуру Рена, почему-то стало невыносимо жарко.

Выходит, не ошиблась! Просто Тори-чан (а прекрасной брюнеткой была именно она) меня опередила!

Эта мысль электрическим зарядом прошлась по всем телу и обосновалась где-то в ногах, пригвоздив их к полу.

А чего я вообще ожидала?! Что у благородного носильщика и интересного собеседника не может быть своих планов и интересов? Я же не думала, что только по причине соседства в автобусе, он теперь будет всюду меня сопровождать?!

Или думала?

— Привет, — робко подняла я ладонь, пытаясь как можно быстрее отодрать взгляд от уютно-домашнего Рена в темно-сером вязаном свитере с горлом. — Извините, я не вовремя, — выдавила я из себя самое что ни есть искреннее извинение. Хотя бы за то, что пялилась на широкоплечую фигуру в свитере чуть дольше положенного.

Быстро опустив взгляд, я поспешила убраться с траектории изучающих взглядов. И даже любезно закрыла за собой дверь. Точнее, попыталась закрыть, едва не прищемив руку хозяину номера.

— Погоди, ты что-то хотела? — мужчина едва не повис на ручке, при этом слегка оттеснив Викторию к стене.

Ее округлившиеся от удивления глаза скрутили мою уверенность в вибрирующий от недоброго предчувствия узел.

— Пригласить, — брякнула я, наблюдая за колким взглядом за плечом Рена. Судя по мимолетному ледяному блеску, ответ я выбрала неверный. — В смысле, мы тут с группой собираемся на экскурсию по острову Одайба. Говорят, этот искусственный остров был сделан из мусора. Пойдете с нами?

Ну, разумеется, Марика, ты просто гений: если хочешь заинтересовать человека, из всех возможных вариантов обязательно расскажи ему про мусор!

— Одайба, — понятливо закивал Рен, который, как ни странно, был совершенно не против острова из отбросов, и взглянул на Викторию, — так вот про какую прогулку вы говорили!

Я едва не застонала. О, нет, Рен, ты решительно не угадал! Я почти уверена, что, говоря о прогулке, Викториа имела в виду нечто куда более романтичное, нежели шилозадая группа, ползающая по мусорному острову. И словно бы в подтверждение своим догадкам, я поймала взгляд Виктории: едкий, оценивающий, пронзающий насквозь.

Чувство самосохранения немедленно потребовало растянуть губы в приветливой улыбке. Потом, правда, это самое чувство задумалось о том, что неискренняя улыбка будет напоминать скорее насмешку, нежели демонстрацию дружелюбия, а потому я решила пока повременить со своим резиновым оскалом.

— Верно, — не знаю, что испытывала сейчас Викториа, но ее улыбка оказалась очень даже милой. — Я тоже имела в виду экскурсию. Хотя и предполагала ограниченное количество участников. Вы сами едете? — спросила она меня.

— Сами. Вместе с Ларри. Он пригласил.

Да что не так с моим речевым аппаратом?! Почему в самый необходимый момент я разговариваю так, будто у меня дичайшая задержка речи с налетом дислексии?! Насколько я помню, до этой поездки подобных проблем с красноречием не наблюдалось! Ну, разве что небольшой страх выступлений, пристальных взглядов, каверзных вопросов и оценочных суждений, но это уже совсем другие тараканы.

Что ж, как говорится, не везет в беседе, повезет в мимикрии. И я растянула губы в «милой» улыбке.

— Ларри пригласил? — удивленно выгнула бровь Викториа, на которую, видимо, моя улыбка, не подействовала.

У меня нехорошо засосало под ложечкой, но я не подала виду и кивнула.

— Всю группу пригласил? — все с той же улыбкой матерой инженю предприняла еще одну попытку Викториа, отчего у меня под ложечкой сосущее чувство переросло в стихийно-всхлипывающее.

Но я мужественно кивнула еще раз. А затем еще. Для убедительности. А еще потому, что желудок скрутило.

— Отлично! — решил прервать мою незримую агонию Рен, о котором я успела успешно позабыть. — Когда выдвигаемся?

— В восемь, — достигнув нужного уровня просвещения, я уже улыбалась и кивала на автомате. — Собираемся в холле.

— Значит, в восемь, — улыбнулся Рен. Искренне и тепло.

Я снова отрепетировано кивнула и деревянной походкой поспешила скрыться с глаз долой за ближайшим поворотом. Не потому что мне внезапно приспичило выйти из отеля. А потому что поворот оказался куда ближе двери моего номера.

Подавив огромное желание выглянуть украдкой из-за угла, я поспешила к лифту. Пока ехала вниз, попробовала продемонстрировать зеркалу только что заученную «милую» улыбку. И напрасно: последняя получилась едва ли лучше, чем у Джокера.

Выскользнув из лифта, я поспешила из отеля. Чтобы воздухом свежим подышать и заодно отдышаться. А еще выкинуть из головы этот скомканный диалог и мысль о том, как жутко я выглядела со своей Джокероподобной ухмылкой. Тяжело вздохнув, взглянула на часы. До предстоящей прогулки оставалось еще сорок минут, поэтому оставшееся время я решила провести с пользой, а именно, перекусить, благо рядом с отелем располагался небольшой магазинчик сети 7-Eleven, что разбросаны по всей Японии. Прикупив незнакомой, но аппетитной на вид снеди: коробочка с бенто, багетообразная булочка с шоколадно-сливочной начинкой и полюбившийся охлажденный латте с трубочкой — я поспешила в номер, на ходу вынимая пластиковый стаканчик с кофейным напитком. Вкус предлагаемого в нашем отеле кофе оставлял желать лучшего, а посему этот стаканчик, купленный в первый же вечер пребывания в Стране восходящего солнца меня покорил.

Уже в номере отеля, на автомате включив электрический чайник, я по привычке проверила телефон на наличие сообщений. Экран смартфона послушно моргнул и высветил слегка запоздалую смс от папы.

«Как долетела)))) Уже познакомилась с кем-ни)будь)))) Не гуляй одна поздно и береги себя))))»

— А сегодня, ребята, мы с вами выучим новый символ — скобки! И будем тыкать их всюду, пока собеседника не стошнит, — хмыкнула я, еще раз прокрутив мессенджер.

Мамины сообщения ожидаемо придерживались графика: ровно один раз в сутки, в девять утра (на наше время, разумеется). Оно и понятно: у фотокорреспондента, которого в любой момент могут одинаково забросить как в толпу митингующих за права животных носить натуральный мех, так и на раздачу папайи бездомным, со свободным временем абсолютная беда. Так что ничего неудивительного, что с момента последнего сообщения пять часов назад, ничего не изменилось.

Уверив отца о том, что гуляю в данный момент исключительно вдоль кровати, и заверив сообщение кучей скобок, я приступила к долгожданному чаепитию, благо чайник уже успел вскипеть трижды. Подозрительно осмотрев пакетик чая с горчично-коричневым рисунком, я смело бахнула содержимое в чашку и залила кипятком. Учитывая, что мои ожидания этим вечером уже не раз летали в распрекрасное далеко, подозрительно коричневатый цвет чая почти не настораживал. И напрасно! Щедро отхлебнув нечто среднее между вермишелью быстрого приготовления и солоноватой водой, я едва не подавилась. Елки! Предупреждающие знаки на пакетиках малевать нужно! Мол, осторожно, вкус чая специфический, не для всех, и вообще это не чай, а суп!

Хорошо еще, что под рукой оказалась сладкая булочка и целых два стаканчика с латте, о которых я так кстати забыла. Но, увы, полакомиться заготовленными припасами я не успела: в дверь настойчиво постучали. Взглянув на наручные часы, я быстро накинула плащ, и, равномерно распределив стаканчики с латте: один в рюкзак, другой в руку — поспешила к двери.

— Готова? — отсалютовал мне Рен черной баночкой с кофе из автомата.

Я прилежно чокнулась своим стаканчиком, и мы поспешили к выходу.

— А где Викториа? — опомнилась я только тогда, когда двери лифта закрылись.

— Из агентства позвонили, — ответил Рен и скрипнул металлическим кольцом на баночке. Зашедший вместе с нами поджарый японец в летах и костюме вздрогнул. — Что-то там про срочный отчет, который они с Миямото забыли сегодня предоставить. Ай!

— Горячо? — забеспокоилась я.

— Горько, — скривился Рен, приложив руку ко рту, — так и знал, что черная банка равно полное отсутствие сахара. Могли бы и воды не заливать, чего уж, так бы кофе пожевал.

Пока мужчина бурчал, а японец усердно делал вид, что рекламный плакат с изображением синей свиньи куда интереснее происходящего, я выудила из рюкзака еще один стаканчик с латте, который взяла про запас. Как чувствовала! Или знала? Отогнав назойливую мысль о том, для кого в действительности запасалась лишним кофе, протянула упаковку Рену.

— Фея? — уточнил он, подозрительно глядя на презент.

— Рюкзак-саморазобранка, — привычно продырявив свою упаковку, я поднесла трубочку к губам и, пропустив японца впереди себя, вышла из лифта.

В холле в ожидании продолжения вечера нервно топталась и возбужденно переговаривалась уже добрая треть группы. А посреди отряда неюных натуралистов стоял ничего не понимающий Ларри и растерянно озирался. Завидев меня, он просиял и подался навстречу. Правда его походка стала куда менее резвой, когда он разглядел моего напарника.

— Мари-чан, ты все же пришла, — растянул он губы в приветливой улыбке, не сводя глаз со стоящего позади меня Рена.

— Конечно, пришла, — ответила я такой же улыбкой, — ты же обещал живописный Одайба, — уже громче сказала я, привлекая внимание всей группы. — Все собрались? Можем выдвигаться?

Отряд принял охотничью стойку и с готовностью закивал.

— Что происходит, Мари-чан? — тихо спросил Ларри, трогательно взяв меня под локоток, в то время, как с другой стороны так же трогательно под локоток его взяла Нелия.

— Мы едем на остров Одайба, разве нет? — пожала я плечами. — Ты ведь сам приглашал.

— Я приглашал только тебя, — зашипел мне в ухо Ларри.

— Правда? — напустив на лицо легкую придурковатость, изумилась я. — Видимо, я не так поняла. Извини.

— Ну что ты, не стоит извиняться, — кисло возразил Ларри, тушку которого нещадно мотало промеж любопытных туристок.

Надо отдать должное его выдержке, гид даже не поморщился, не говоря уж о том, чтобы убить меня за то, что его вечер стал походить на очередную неуправляемую экскурсию, которая уже в метро дала ожидаемый сбой. А все потому, что по меньше мере три человека позабыли инструкцию Ларри о том, что запихивая талон в турникет, о нем ни в коем случае нельзя забывать: талон, который турникет тут же выплюнет с другой стороны, необходимо забирать с собой, чтобы потом его же «скормить» турникету уже на выходе. В общем, как раз на выходе из метро наша группа предсказуемо создала уже привычный минизатор. Так что к тому времени, как мы прошли подземный квест, на улице стемнело окончательно, что позволило нам сполна насладиться вечерними огнями искусственного «мусорного» острова.

Пока Ларри пытался противостоять бесконечной бомбардировке вопросов, я тайком наблюдала за Реном. Наблюдала и восхищалась, как легко и непринужденно дается ему знакомство и общение с разного возраста и статуса людьми. Став невольной свидетельницей нескольких бесед, я с удивлением для себя обнаружила, что «маньяколикий» вовсе не маньяк — удивительно! — а уважаемый геолог по имени Ричард, поездка в Японию для которого была мечтой со скамьи Института; тридцатипятилетний фотокорреспондент Олейна, не выпускавшая ни на секунду из рук фотоаппарат, путешествует по японским землям уже второй раз, а для «бабульки» Нелии эта поездка и вовсе стала всего лишь продолжением путешествия по землям Китая, Кореи и Гоа.

Просто удивительная в своем разнообразии собралась группа! Ну или по крайней мере, ее присутствующая часть. И часть, похоже, самая шилозадая.

К сожалению Ларри, потратив всего пару минут на восхищенные возгласы от раскинувшегося вокруг пейзажа, группа снова раскололась: одни жаждали немедленно отправиться в торговый центр; другие, в частности сестры Луиз и Лиссанна, желали найти миниатюрную копию пресловутой статуи Свободы; ну, а третья часть в лице Ричарда рвалась увидеть огромного робота Гандам. И, разумеется, всем и каждому позарез требовался проводник в лице слегка осунувшегося и даже немного постаревшего Ларри.

Пока его делило кровожадное племя с Нелией во главе, я неожиданно для себя обнаружила свою собственную цель: огромное колесо обозрения, манящее переливами красочных огней. Совсем как то, что я сегодня запечатлела в порту Минато Мирай. С той лишь разницей, что на этом колесе в густом полумраке сумеречной японии искрились ослепительным многоцветьем, точно живые, олени — предвестники скорого Рождества.

— И почему мне кажется, что это твоих рук дело, — тихо не то спросил, не то сказал Рен и кивнул в сторону тонувшего в туристо-аппокалипсисе Ларри. — Они же его сейчас порвут.

— И Нелии достанется большая часть, — согласилась я, совершенно не представляя, стоит ли говорить приятному во всех смыслах, но все-таки пока малознакомому мужчине о своих чувствах, в частности, об искренней антипатии к Ларри. — Кажется, теперь я понимаю, зачем нам прикрепили двух человек.

— Просчитались. Тут не гиды нужны, а наряд спецназа, — фактически поставил нашей группе нелицеприятный диагноз мой спутник и усмехнулся. — Викториа быстрее сообразила.

Я непонимающе посмотрела на Рена, затем перевела взгляд на нашего гида, который, как выяснилось, все это время пытался настойчиво откланяться.

— Прошу вас, друзья, мне тоже жаль так быстро вас покидать, но так уж сложились обстоятельства. Пришло сообщение из офиса и…

–…нужно срочно подготовить отчет, — тихо хмыкнул Рен, слово в слово повторяя в унисон с Ларри.

— Экстрасенс? — с восхищением выдохнула я, изумленно таращась на новоиспеченного прорицателя.

— Психолог, — поправил меня Рен и таинственно улыбнулся. А затем, глядя на мое вытянувшееся лицо, пояснил. — Викториа использовала точно такую же отговорку, чтобы избежать… м-м… подобного развития событий.

Доброжелательно махнув рукой бросившему мне напоследок укоризненный взгляд Ларри, я с облегчением вздохнула, словно сбросив с плеч тяжкое бремя вины и настороженного ожидания заслуженной кары, и с чувством выполненного долга погрузилась в наслаждение прекрасным вечером.

А начали мы наслаждение уже через десять минут и с требования Ричарда впихнуть в один кадр целиком и его и восемнадцатиметрового робота Гандам. Пока Луиз кружила вокруг робота в поисках подходящего ракурса, а Рен — вокруг незадачливой модели в поисках здравомыслия, я упоенно делала снимки маленького шпица персикового цвета с розовым бантиком на загривке. Почему-то сидящий в милой плетеной корзиночке на скамье под раскидистым грабом собакен вызвал у меня куда больше восторга, нежели металлическая громадина, окруженная обезумевшими от восторга туристами и ошалевшими от туристов фотографами.

— Что дети малые, — буркнула Нелия и взяла ситуацию под личный контроль, сделав вполне приличную панорамную фото перспективу.

Довольный получившейся работой, Ричард благосклонно позволил себя увлечь к миниатюрной копии статуи Свободы, где началась вторая часть «Марлезонского балета»: теперь активную борьбу за кадр вели Луиз и Лисанна, практически полностью загораживая небольшую статую своими роскошными телами. Поскольку спасительных собачек рядом не нашлось, я оказалась вовлечена в сумасшедшую какофонию фотографирования, в которой мне отдавили ногу, карму и инстинкт самосохранения.

Так что ничего удивительного, что к моменту, когда мы снова вернулись к торговому центру недалеко от выхода из метро, я была всецело и полностью на стороне наших благоразумных гидов, опыт которых позволил им избежать опасного для здоровья времяпрепровождения. С тоской окинув взглядом огромный торговый центр и прикинув в уме, что меня ждет внутри, я немного замедлила шаг, позволив группе себя обогнать. Группа, совершенно не заметив потери бойца, шумным бурлящим потоком полилась прямо ко входу в Центр на «радость» его обслуживающего персонала.

Ну а я с вожделением уставилась на колесо обозрения, уже вовсю прикидывая, с какой стороны у этого чуда расположен вход.

Как выяснилось чуть позже, светлая мысль держаться подальше от группы, Центра и шопинга (а заодно и от зловещей комбинации всего вышеперечисленного) пришла не только мне.

— Кажется, я видел то, что видеть не должен был, — проворчал возникший из ниоткуда Рен и принялся расправлять пальто и аккуратно разматывать шарф: выглядел он и правда слегка помятым. — Теперь всю оставшуюся экскурсию меня будут мучить флэшбеки.

Я хохотнула: потерявшись в этом хаосе, я совершенно позабыла о своем спутнике, что нисколько не умаляло радости от нашей встречи. А также от осознания того, что он-то обо мне как раз не забыл.

— Возвращаемся? — поймав мой взгляд, коротко осведомился он, наматывая последний виток серо-стального шарфа.

— А, ну, не совсем, — я моментально растеряла всю уверенность и красноречие, — вообще-то я еще хотела сходить на колесо оборзения… обзорения… коберзо… чтоб его!

М-да, уж лучше бы про живую вазу в цветах говорила.

Если на первой попытке обозвать конечный пункт моего похода Рен слегка улыбнулся, то после третей откровенно расхохотался. Я попыталась обиженно надуться, но его смех был так заразителен, что я тоже не сдержалась и прыснула.

— Идем, — немного отсмеявшись, позвал Рен, — провожу тебя на обозретое коберзо.

Обозретое коберзо, вопреки кажущейся близости, оказалось куда дальше, чем мы ожидали. Обойдя его по кругу радиусом в целый парк и уткнувшись в глухую стену из живой изгороди, мы решили последовать старому дедовскому методу: вернувшись на исходную точку и проанализировав ситуацию, просто последовали за одной из влюбленных парочек, которая и привела нас точно к цели, а точнее к небольшой очереди. Уже при входе на заученном английском у нас поинтересовались, какую из кабинок мы бы хотели предпочесть — открытую или закрытую — а затем, подведя к затемненному уголку, быстро сфотографировали, что стало для нас полнейшей неожиданностью.

И только после этого нас соизволили запустить в закрытую кабинку, где мы с удовольствием устроились друг напротив друга… почти соприкоснувшись коленями!

То ли кабинка оказалась чересчур малогабаритной, то ли наши «ходули» не были заточены под размеры японского аттракциона, но наш с Реном подъем ознаменовался полным нарушением личного пространства друг друга. Поэтому ничего удивительного, что спустя две минуты подъема остатки моей самоуверенности заботливо укутало чувство смущения и неловкости, совсем как в лифте недавно. А стоило мне пару раз поймать взгляд Рена, так сердце и вовсе тут же бросалось в бесноватый пляс.

Я застыла в позе сжатой до предела пружины и закусила губу, попутно пытаясь мысленно свалить вину за свое состояние на несчастный стаканчик с кофе. Правда, разум тут же привел вполне логичные контраргументы, что для такого состояния потребовался бы как минимум тазик бодрящего напитка. Без воды, добавок и права на нормальный сердечный ритм.

Чтобы хоть немного отвлечься, я села вполоборота к спутнику (едва не забравшись при этом коленями на сиденье) и взглянула на расстилающийся под нами ночной город, полный огней и ярких красок, и… стало еще хуже! У меня на секунду даже дух захватило от высоты, которую мы постепенно набрали. И хотя я никогда не слыла человеком, который бы боялся высоты или обозретых колес, но почему-то именно сейчас на волю усердно лезла аэрофобия, или как там еще называется боязнь свалиться с высоты более ста метров.

В поисках хоть какой-нибудь опоры я нервно вцепилась в холодные поручни, что опоясывали внутреннюю часть кабинки, и затаила дыхание.

И внезапно ощутила, что на мои оледеневшие пальцы опустилось блаженное тепло.

— Ты боишься высоты? — совсем рядом тихо спросил Рен, накрыв мои ладони своей рукой. И тут я совершенно отчетливо поняла, что для подобной манипуляции ему пришлось пересесть ко мне почти вплотную!

— Я… — запнулась, закрыла глаза, перевела дух и честно призналась. — Раньше такого не было.

— Марика, — позвал Рен, — посмотри на меня.

Я вздохнула и медленно открыла глаза, не позволяя взгляду подняться выше поручня, на котором мои ладони жадно вбирали тепло его кожи.

— Марика.

Я снова вздохнула и подняла голову, поймав расфокусированным взглядом в стекле отражение его силуэта, который возвышался рядом с моим, точно непоколебимая стена, готовая уберечь от любых невзгод и перипетий.

Сердце замедлило темп, зрение прояснилось: вернув себе немного уверенности, я повернулась к Рену настолько, насколько позволяла возможность оставить свои руки в его горячих ладонях.

— Я… так странно… просто никогда…

— Все хорошо, Марика, — взгляд Рена пронизывал насквозь, и я, точно загипнотизированная, уже не смогла бы прервать зрительный контакт, даже если бы захотела. — Все нормально, смотри на меня.

— Смотрю, — попугайчиком ответила я, чувствуя, как растворяюсь в его серых глазах, точно слабый солнечный луч в промозглом ноябрьском небе.

— Молодец, — Рен улыбнулся и кивнул. — Я ведь совсем не страшный, правда?

Я скептически подняла бровь.

— Поня-ятно, — озадаченно протянул мужчина. — Не сработало.

Еще как сработало! Теперь я вообще ни о чем не могу думать!

Тепло его ладоней и внимательный взгляд самым бессовестным образом завладели не только моим вниманием, но и мыслями: в разом опустевшей черепной коробке предательски прошелестело растение с многообещающим названием «перекати-поле».

— Давай попробуем иначе, — мужчину, очевидно, напугала моя блаженная улыбка довольного жизнью идиота. — Подумай о том, что приносит радость или удовольствие.

В самом деле? Он это сейчас серьезно?! Да если я начну думать, что мне приносит радость, то идиотской улыбкой точно не ограничусь!

Я встрепенулась: нет, так не пойдет! Надо срочной взять руки в себя!

Проклятье! Под его вопросительным напором я даже думать связно не могу, что уж говорить о речи! А все потому, что мой внимательный и заботливый спутник ко всему прочему еще и невероятно…

— Красивый, — выпалила я, ухватившись за первую попавшуюся мысль, и испуганно закусила губу: надо бы вернуть в черепушку «перекати-поле», от него вреда куда меньше было.

— Кто? — напрягся Рен, глаза которого округлились.

— Мой кот, — в панике ответила я, ухватившись за вторую попавшуюся мысль в моей голове. Эх, определенно жизнь меня ничему не учит!

— М-да, к такому меня не готовили, — озадаченно протянул Рен, а затем повеселел. — Кот, это ж надо!

— А что не так с котом? — в шутку нахохлилась я, понимая, что вторая попавшаяся мысль оказалась не такой уж страшной. И даже помогла немного исправить ситуацию.

— С котом как раз все хорошо, — сквозь смех ответил мужчина. — Но обычно люди представляют нечто более.. м-м… стоимостное что ли. Свое состояние или деньги, к примеру.

— Моего кота зовут Доллар.

— Тогда это многое объясняет, — снова хохотнул Рен, да и я, глядя на него, начала улыбаться. — У моей кузины Лили тоже есть кот по кличке Клещ. Тот еще прохвост!

И тут все мои эмоции: напряжение, неловкость, страх — разом выплеснулись наружу, и я захохотала.

— Почему, — мне, конечно, было жаль забирать свою ладонь из его теплого укрытия, но на моих глазах от смеха выступили слезы, и с этим надо было как-то бороться, — почему именно Клещ?

— У него врожденный дефект, — Рен тоже не переставал улыбаться, — нижняя челюсть чуть выдвинута вперед, отчего два нижних клыка торчат наружу. И хотя это добрейшее существо на планете, но вид у него действительно жуткий: поэтому и Клещ. Вот, смотри, — и с этими словами он, немного покопавшись в своем телефоне, развернул его экраном ко мне.

И действительно, на фотографии в руках у моего спутника я узрела пушистое существо кофейного цвета с торчащими кверху нижними клыками и тяжелым взглядом.

— Выглядит так, будто хочет сожрать тебя, — прокомментировала я фото, на котором мой взгляд больше всего притягивал вовсе не угрюмый кот.

— Почти так и было, — тут брюнет слегка приподнял рукав пальто и рубашки под ним, оголив тыльную сторону запястья, где я разглядела тонкие белесые нити шрамов. — То ли он меня просто ненавидит, то ли ревнует Лили, но когда я прихожу в гости, все время норовит что-нибудь откусить. Бывают, правда, моменты, когда я застаю его в хорошем расположении духа, и тогда он меня просто жует. Эта единственная в своем роде фотография как раз и была сделана в тот момент, когда Клещ пребывал в ладу с собой и миром.

— Добрейшее существо на планете, говоришь? — протянула я с сомнением. — Да ему бы больше подошла кличка «Хищник».

— Был такой вариант, — важно кивнул Рен, опуская рукав на место и расслабленно откидываясь на спинку сиденья, отчего его колени вытянулись вперед и легонько соприкоснулись с моими. Я пропустила несколько вздохов, — но на меня обиделись и долго не разговаривали: целых десять минут. Пока я не напомнил о своем путешествии и об обещанных сувенирах.

Я тихонько хмыкнула и, моментально расслабившись, больше не чувствовала ни неловкости, ни смущения, только легкость и уют, будто напротив меня сидел не человек, с которым мы только вчера познакомились, а давний приятель. А то и вовсе лучший друг.

Удивительный человек! Всего за несколько минут ему удалось полностью взять мои эмоции под полный контроль. Колдун, не иначе!

Кстати, о колдунах и их зверушках… Я полезла в сумочку за своим телефоном.

— Мой Доллар, конечно, не идет ни в какое сравнение с Клещом, но… — я запнулась, хмуро глядя на вспыхнувший экран дисплея.

— Что-то не так? — Рен слегка подался вперед, но этого «слегка» хватило с лихвой, чтобы наше личное пространство снова стало общими.

— Ларри звонил, — быстро ответила я, чувствуя, как мою челку щекотнуло его теплое дыхание. Я нервно сглотнула: похоже, мои выводы об успокаивающем воздействии на меня этого обаятельного мужчины оказались преждевременными. Вернуть себе самообладание мне удалось не сразу и ценой неимоверных усилий. — Звонил и писал. Полчаса назад, — я прищурилась, с трудом вчитываясь в текст, изобилующий подмигивающими смайлами. — Спрашивает, где я. И, кажется, злится.

— Действительно злится, — задумчиво подтвердил Рен, — столько восклицательных знаков даже Лили не ставит. Заботливый, — медленно растянул он слово, словно надоевшую безвкусную жвачку, и, откинувшись на спинку сиденья, принялся что-то сосредоточенно писать в телефоне.

Я тихо выругалась: даже отсутствуя, Ларри каким-то непостижимым образом умудрился придать приятно-пряному вечеру горькое послевкусие.

Тем временем Рен закончил послание, закрыл чехол и положил телефон в карман пальто.

— Поблагодарил за беспокойство, — пояснил он, проследив мой вопросительный взгляд. — И сказал, что провожу тебя до отеля в целости и сохранности.

— Вот как, — выдавила я, отстраненно глядя на простирающийся за пределами кабинки ночной Токио, утопающий в мириадах разноцветных огней.

Высота, с который мы постепенно спускались, больше не пугала. Скорее, появилось едкое чувство сожаления, что это короткое путешествие завершает свой круг, возвращая нас к реальности, в которой постепенно проступала хитрая ухмылка Миямото. И теперь даже обещание, адресованное ему Реном относительно меня, звучало каким-то искусственно-принужденным. Потому что если меня собираются провожать только лишь в угоду странному субъекту со сталкерскими наклонностями, то это явно излишнее: я и сама прекрасно дойду. Безо всякого вынужденного одолжения.

Я с сожалением наблюдала, как кабинка медленно подползает к широкой площадке, где нас уже ожидал улыбчивый персонал.

— Время пролетело как один миг, — нарушил молчание Рен, выбираясь из кабинки первым и протягивая мне руку. — Но это же не значит, что его нельзя повторить, — его искренняя улыбка моментально развеяла мое унылое настроение.

Просто поразительно, сколь сильно могут отличаться два человека: один вполне открыто оказывает знаки внимания и делает щедрые жесты, тем самым все больше отталкивая своей преувеличенно-показной привязанностью. А второму стоит только произнести ничего не значащую фразу, как душу тут же словно теплым пуховым одеялом накрывает и баюкает в безмятежных объятиях.

Я с благодарностью приняла ладонь и послушно последовала за своим спутником к выходу из аттракциона, где нас неожиданно задержала приветливая японка, вручив две фотографии.

— Здорово! — восхитилась я, рассматривая наши лица на фоне смонтированного колеса обозрения, обрамленного багровым листопадом. И сердечками!

Неожиданно: нас сфотографировали как парочку! Парочку, состоящую из симпатичного мужчины с теплом во взгляде и девушки, чьи лицевые мышцы будто свело судорогой. О да, узнаю эту непринужденную Джокеровскую ухмылку!

Я едва подавила стон разочарования.

— Занятно, — Рен, очевидно, тоже оценил мои мимические данные, но не подал вида и повернулся к японке. — Разумеется, не бесплатно?

Конец ознакомительного фрагмента.