Демистификация китайской экономики

Линь Ифу

Экономический взлет Китая стал загадкой для всего мира. Как за тридцать лет страна встала в один ряд с развитыми державами? Линь Ифу отвечает на этот вопрос в своей книге. Издание состоит из 12 лекций, прочитанных профессором в Пекинском университете. Перевод на английский язык был выпущен издательством Кембриджского университета в 2011 году. Мартин Вулф, обозреватель газеты The Financial Times, назвал «Демистификацию» «лучшей из книг о китайской экономике». Книга предназначена для специалистов и студентов, изучающих экономическую систему Китая.

Лекция вторая

«Проблема Джозефа Нидэма», взлеты и падения Китая

Достижения Китая до Нового времени

Крупнейшая мировая экономика

В предыдущей лекции уже упоминалось, что у Китая есть шансы стать крупнейшей мировой экономикой, и это не будет для него чем-то новым. Говоря о масштабных трудах, посвященных истории экономики, нельзя не отметить книгу известного британского экономиста Ангуса Мэддисона «Мировая экономика» (The World Economy), в которой представлены результаты его кропотливых статистических исследований истории экономического развития Китая, стран Европы и других государств и регионов. Согласно его анализу, Китай оставался крупнейшей экономикой мира вплоть до середины XIX века, почти два тысячелетия до XVII–XVIII веков она была самой сильной и обладала наибольшим в мире потенциалом. В начале Новой эры на европейском материке располагалась процветающая Римская империя, а Китай только стоял на пороге расцвета. Поскольку между Китаем времен династии Хань и Римской империей не было военных столкновений, то невозможно оценить, какая из двух стран обладала наибольшим могуществом. Тем не менее, опираясь на множество исторических источников, Мэддисон пришел к выводу, что подушевой доход жителей двух этих империй был фактически сопоставим.

После падения Римской империи Европа вступила в эпоху феодализма. Каждый феодал владел определенной территорией (как правило, независимой), где преобладало натуральное хозяйство, при этом регулярного обмена между ними практически не было. В соответствии с законом экономического развития Адама Смита^[21] (см. его труд «Исследование о природе и причинах богатства народов» (An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations)), одной из движущих сил экономического роста является разделение труда, и чем оно глубже, тем выше уровень производительности. Но разделение труда ограничено размером рынка — чем он больше, тем шире его возможности, в противном же случае при увеличении объема производства рынок не сможет усвоить всю произведенную продукцию. Будучи единой во времена римского владычества, Европа, вступив в эпоху феодализма, распалась на многочисленные микрогосударства, что привело к стремительному сжатию рынка и деградации производства, поэтому подушевой доход в Европе резко сократился. Со времен династии Хань Китай неоднократно распадался и вновь объединялся, но в основе своей все-таки оставался единой страной. Его рынок существенно превосходил рынки раздробленных европейских стран, и благодаря этому уровень разделения труда непрестанно повышался, а экономика крепла. Таким образом, около двух тысячелетий назад экономики Европы и Китая находились примерно на одном уровне, но последовавшая вслед за распадом Римской империи эпоха феодализма нанесла экономике Европы серьезный удар, в то время как экономика Китая продолжала расти и оставалась крупнейшей.

Передовые технологии

С точки зрения долгосрочного развития экономики новые технологии важны, соответственно, главная особенность, отличающая развивающиеся страны от развитых, — их технологическая отсталость. Вплоть до XVII–XVIII века Китай обладал наиболее передовыми технологиями. Знаменитый английский общественный деятель и философ Фрэнсис Бэкон (1561–1626) полагал, что тремя открытиями, которые позволили Европе шагнуть в Новое время, были порох, компас и книгопечатание.

Благодаря пороху стало возможным не только разрушать неприступные крепости феодалов, но и создавать тем самым единый государственный рынок^[22]. Начиная с XIII–XIV века отдельные вотчины феодалов сменялись едиными национальными государствами, что способствовало росту внутренних рынков, разделение труда стало глубже, а экономика вошла в стадию устойчивого развития. Таким образом, порох стал первой из значимых технологий, позволивших Европе вырваться из Темных веков.

Вторым таким изобретением стал компас. Именно благодаря ему началась эпоха Великих географических открытий, а Христофор Колумб отправился в плаванье через Атлантику и открыл Новый Свет. Появились новые сельскохозяйственные культуры, которые значительно повлияли на дальнейшую историю жителей Европы. Например, с ними связаны демографические взрывы в XVI–XVII веках. Подобное положение было и в Китае: завезенные из Америки кукуруза и картофель отличались высокой урожайностью, большой засухоустойчивостью и пригодностью для высадки даже в неподготовленный грунт, поэтому они способствовали росту благосостояния народа и рождаемости.

Пока люди не научились изготавливать бумагу, распространение знаний было чрезвычайно затруднено, потому что приходилось пользоваться куда более дорогими и неудобными ее предшественниками — деревом, шелком, пергаментом. В отсутствие же печатного станка тексты переписывались от руки в монастырях: чтобы скопировать полностью одну Библию, монаху могла потребоваться целая жизнь — то есть ценность книги равнялась человеческой жизни! С появлением книгопечатания значительно сократились издержки, ускорилось накопление и распространение знаний.

Именно эти три изобретения Поднебесной позволили Европе шагнуть из мрачного Средневековья в Новое время. Фрэнсис Бэкон понимал их важность, но не знал их происхождения. Сегодня же мы можем с уверенностью заявить, что компас, бумага и порох являются примером технологических достижений Китая, который шел тогда в авангарде всего развитого мира. И китайские изобретения не исчерпываются только этими тремя. Возьмем сталь — уровень ее производства является важным показателем индустриализации экономики, поскольку сталь позволяет изготовить машинное оборудование и вооружение. До начала Нового времени объемы производства и стали, и железа в Китае значительно превышали европейский уровень. Согласно исследованиям, во времена династии Сун в XI веке объем выплавки стали в Китае достигал 150 тыс. тонн — сегодня эта цифра кажется небольшой, но тогда это превосходило общеевропейский объем производства в пять-шесть раз. Если говорить о развитии военных технологий, то бронзовое римское оружие значительно уступало китайскому железному. Точно так же большую (по сравнению с европейскими деревянными сельскохозяйственными инструментами) производительность имели китайские железные инструменты. Таким образом, превосходство технологий Китая того времени неоспоримо.

Динамичная рыночная экономика

Лидирующее положение китайской экономики древних эпох выражалось и в динамичности развития рынка. Сейчас в основе рыночной экономики лежит частная собственность, прежде всего — частная собственность на землю. Частная собственность на землю и ее свободная продажа были зафиксированы в Китае еще в периоды Весен и Осеней (770–476/403 г. до н. э.) и Сражающихся царств (476/403-221 г. до н. э.). В Европе же на протяжении всего периода феодализма земля принадлежала горстке властителей и их вассалов, а продажа и покупка наделов фактически не велась. Кроме того, уже в период Весен и Осеней в Китае был развит рынок труда. Например, многие мыслители, подобно Конфуцию, странствовали между царствами, делились своим опытом и перенимали чужой, — как «белые воротнички», которые в наши дни уезжают за границу с той же целью. В собрании древнекитайских философских трактатов «Гуаньцзы» (название дано по имени главного министра царства Ци Гуань Чжуна, которому традиционно приписывалось авторство трактата) говорится: «Богатое царство привлекает приходящих издалека». Подразумевается, что сильная и богатая экономика страны привлекает трудовых мигрантов. Однако такая мобильность рабочей силы говорила не только о развитой экономике, но и о существовании определенной свободы перемещения. В Европе же того периода земля принадлежала феодалам, а крестьяне были прикреплены к ней. Они могли свободно передвигаться по стране только в редких случаях получения вольной или если сами становились собственниками земли. Лишь немногие могли добиться этого.

В Китае тогда были чрезвычайно развиты не только рынки факторов производства, но и товарные рынки. Уже в эпохи Весен и Осеней и Сражающихся царств существовали рынки фьючерсов^[23], процветала биржевая спекуляция — их принципы были идентичны современным. Ярким тому примером может послужить история Фань Ли. Около 2500 лет назад, во время противостояния между царствами У и Юэ, он был советником Гоуцзяня, правителя царства Юэ. Поспособствовав победе родного царства на царством У, он отошел от службы при дворе и занялся торговлей, сумев «трижды скопить и трижды раздать состояние» (ему удалось трижды за очень короткое время скопить огромный капитал и раздать его простым людям для гармонизации общества, а наиболее простой способ быстрого накопления большого богатства — биржевая спекуляция). В разделе «Жизнеописание торговцев» «Исторических записок» известного китайского историографа Сыма Цяня есть параграф, посвященный Фань Ли, известному также под именем Tao Чжугун. Ему удавалось быстро накопить большой капитал, потому что он опирался на следующие закономерности: «зная об избытке и недостатке [товара], можно сказать, дорого[й он] или дешев[ый]; то, что дорожает, затем дешевеет, то, что дешевеет, — дорожает; от дорогого избавляйся как от мусора, дешевое отбирай, как нефрит». Первое изречение говорит о том, что Фань Ли понимал: стоимость устанавливается спросом и предложением. Второе — о том, что он знал, как ценовой механизм регулирует спрос и предложение: опираясь на сведения о высокой цене, производитель стремится увеличить производство, но без изменения объема спроса это приведет только к насыщению рынка и снижению стоимости продукта. При низкой стоимости, наоборот, снижаются объемы производства, что со временем вызывает дефицит и новый виток повышения цен. Третье изречение относится к спекуляции: товар необходимо сбыть, пока его цена высока, и закупаться впрок, пока она низкая. Конечно, все это идет вразрез с представлениями обычных людей об экономике — они, напротив, стремятся удержать товар в руках, когда его стоимость высока, и избавиться от него, когда она падает. Это напоминает действия сегодняшних инвесторов: они покупают акции по высокой цене, продают дешево и терпят убытки. Таким образом, Фань Ли еще в древности освоил принципы финансовой спекуляции XXI века.

Самый непростой момент для спекулянта — определить, высока ли цена сделки в текущий момент. Например, в последние годы очень популярна американская фондовая биржа NASDAQ. С начала 1990-х к 1998 году она выросла с 1000 пунктов до 2000, в 1999 году достигла уже 3000 пунктов, в 2000 перевалила за 4000, а в марте 2001 составила 5300 пунктов. Когда она достигла этой отметки, люди все еще продолжали покупать акции, так как верили, что ее индекс может подняться и до 10 000 пунктов, но оказалось, что 5300 — это пик, за которым последовал резкий обвал котировок. В 2002 году индекс упал до 3000, многие подумали, что дно уже достигнуто, и вновь стали покупать акции. Однако котировки продолжали падать вплоть до 1200 пунктов. Да, определить «качество» цены в конкретный момент — не самая простая задача!

В полном соответствии с первым изречением Фань Ли стоимость товара определяется соотношением спроса и предложения — это основной закон рыночной экономики. Но куда более важно понимание дальнейшей тенденции изменения цены, о чем гласит третье изречение. Принимая решение о дальнейших объемах производства и инвестировании, производитель опирается на рыночную стоимость своей продукции; при более высокой стоимости объем ее производства будет наращиваться. Но стоит предложению перейти определенную черту в условиях отсутствия роста спроса, как цена начнет снижаться и производитель понесет убытки. В результате многие производители перестанут инвестировать в производство и, возможно, даже свернут его, что приведет к новому сокращению предложения. В условиях роста спроса может случиться так, что возникший на рынке естественный дефицит вновь поднимет стоимость товара. Получается, уже более двух тысяч лет назад в Китае существовал «живой» рынок, который реагировал на соотношение спроса и предложения колебанием стоимости. В наши дни, во время перехода от плановой экономики к рыночной, многие китайцы с восхищением смотрят на рыночные механизмы США и стран Европы, не осознавая, что уже более двух тысяч лет назад в Китае существовали прекрасно работающие земельные рынки, рынки рабочей силы и товарные рынки. Тогда Китай опережал западные страны не только по экономическому и технологическому развитию, но и по совершенству своих государственных и экономических институтов.

Процветающие города

До вступления в Новое время Китай был более развит, чем Запад, и уровень жизни в нем был выше. Вплоть до XV–XVI веков он представлял собой самую развитую, богатую и урбанизированную страну в мире: китайские города были более процветающими, чем западные. Однако процветание подобно дыму — сейчас очень трудно представить всю красоту этих городов, а судить о них можно только по немногим сохранившихся произведениям искусства. Одним из характерных произведений такого рода является знаменитая картина «По реке в день поминовения усопших» художника эпохи Северная Сун Чжан Цзэдуаня (960-1127), на которой изображен прекрасный облик столицы северной Суй, Бяньляна (современный Кайфэн). На полотне подробнейшим образом запечатлен крупнейший на тот момент город в мире. Художественная ценность этой картины бесспорна, но еще большую ценность изображенное на ней представляет для изучения социальной истории, культуры, природы и многих других аспектов.

Еще одним примером может послужить известное произведение «Смотрю на морской прилив» [Ван хайчао] северосунского поэта Лю Юна, которое посвящено описанию столицы Северной Сун Линьани (современный Ханчжоу). И до сих пор стихотворение восхищает читателя:

В благолепии Юго-востока Китая

Расположен трех У стольный город,

С глубокой древности Цяньтан цветущий.

В ивовых веток дымке резные мосты,

Ярким пологом занавесок прикрыты

Сотни тысяч сплетенных друг с другом домов.

Оплетенных деревьями и облаками

Дамб песчаных, разрывающих бурный поток,

Не видать окончанья.

В лавках — жемчуга и атлас,

Дома пышут убранством своим,

Состязаются в роскоши все.

Товаров многие шеренги,

И осенью коричных древ плоды,

Цветущих лотосов — десятки ли.

В дневной тиши щебечут птицы,

А ночью льются песни сборщиков орехов водяных,

Улыбки рыбаков и сборщиц лотосов прекрасных.

Вокруг дворцов — тысячи стражей,

И опьяняет колокольных башен перезвон,

Возносят красоту вокруг лежащего пейзажа.

Так расскажи кому-нибудь об этом,

Домой вернувшись, похвались.

Строчка «С глубокой древности Цяньтан цветущий» говорит сама за себя. «В ивовых веток дымке резные мосты» подтверждает, что тогда Ханчжоу был очень зеленым городом с множеством рек и каналов, через которые строители перекинули резные мосты. «Ярким пологом занавесок прикрыты» — дома были украшены очень красиво, и к выбору украшений жильцы относились весьма серьезно. И хотя строчка «Сотни тысяч сплетенных друг с другом домов» может быть не вполне точным литературным описанием, стоит отметить, что в Линьане проживало около миллиона человек (во-первых, тогда не было программы контроля рождаемости; во-вторых, в те времена практиковали многоженство, поэтому в каждом доме могли проживать несколько жен с множеством детей, получить таким образом миллион и сто тысяч домов несложно). «В лавках — жемчуга и атлас, / Дома пышут убранством своим, / Состязаются в роскоши все» говорит о богатстве выбора в торговых лавках и роскошных домах, состязавшихся в оформлении. «А ночью льются песни сборщиков орехов водяных» свидетельствует, что жизнь в городе не замирала и ночью, по рекам и озерам разносилось пение сборщиков водяных орехов. «Вокруг дворцов — тысячи стражей, / И опьяняет колокольных башен перезвон» — эти строки отражают гордость обычных граждан, которые хотя и не могли полностью реализовать себя, но были причастны к атмосфере роскошной жизни и развлечений.

Однако вполне возможно, что произведение Лю Юна является литературной гиперболой. Может, описания приехавшего издалека европейца должны отличаться большей объективностью? Итальянец Марко Поло^[24] прибыл в Китай во времена династии Юань (1271–1368), он не только побывал в Янчжоу и других городах с торговыми целями, но и был принят на государственную службу правителем Хубилаем. Когда он вернулся в Италию, то описал Сучжоу в своих путевых заметках «Книга чудес света» (Livres des merveilles du monde) как город в «сорок ли^[25] в окружности» и отметил, что его население невозможно пересчитать. Говоря же о Ханчжоу, он признавал, что это самый красивый и процветающий город в мире, и удивлялся: «Как же один город может прокормить столько народа?»

Реверсия: внезапный упадок Китая в Новое время

Согласно статистике, до начала XVIII века в Китае было восемь городов, население которых превышало миллион человек. В XIII веке не только на родине Марко Поло, но и во всей Европе считали, что Китай невероятно богат. Книга «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776) содержит немало описаний Китая: Адам Смит полагал, что Китай уже достаточно долго остается богатой страной с очень высоким уровнем производительности и экономического развития. Карло Чиполла^[26] опубликовал работу (Cipolla, 1980), посвященную европейскому обществу между 1000 и 1700 годом. Сравнивая Восток и Запад, он пришел к любопытному выводу, что западные страны того периода имели отсталую аграрную экономику, а Китай был развитой промышленной страной. И если сегодня поменять в этом выводе местами «Запад» и «Китай», то этот вывод останется справедливым.

Запад очень быстро обошел Китай, и основной причиной этому послужили именно промышленные революции, начавшиеся в Европе в XVIII веке. Один ученый очень метко описал это фразой: «Когда в Китае использовали металлические плуги, вся Европа еще пахала деревянными, но когда Европа перешла на стальные плуги, Китай так и пахал железными». За очень короткий промежуток времени на Западе произошли огромные преобразования, Китай же отстал от своих «соперников». С середины XVIII века промышленная революция «прошлась» по всей Европе, ее приметы — механизация текстильной промышленности, повсеместное использование паровых двигателей и стали. Многие изучавшие промышленную революцию специалисты задавались вопросом: почему же она началась именно в Англии? Конечно, там были благоприятные условия, но ряд исследований показал, что эти сложившиеся в Англии только к XVIII веку условия присутствовали в Китае уже в XIII веке. Таким образом, Китай оказался на пороге промышленной революции значительно раньше. Поэтому куда более важным для нас будет другой вопрос: почему за несколько столетий Китай так и не перешагнул этот порог, а после вспыхнувшей в середине XIX века Первой опиумной войны оказался так далеко позади? Этот вопрос впервые был задан Джозефом Нидэмом. Поскольку его исследования касались подробного изучения истории китайской науки и техники, эта проблема получила его имя.

Появление «проблемы Джозефа Нидэма»

Джозеф Нидэм — фигура весьма любопытная. В начале ХХ века, будучи еще совсем молодым, он уже был хорошо известным биохимиком и внес большой вклад в эту науку. В лаборатории Кембриджского университета, где он проводил исследования, работали три китайских студента, и в свободное от экспериментов время он любил поговорить с ними о науке и технике. Нидэм полагал, что Британия является крупнейшей мировой экономикой и лидером в области технологических инноваций, а также колыбелью промышленной революции, поэтому он считал само собой разумеющимся, что Европа — родина всех изобретений. Однако среди студентов оказалась девушка, чей отец был профессором истории науки и техники в Пекинском университете, поэтому она хорошо была знакома с предметом. Всякий раз, как Нидэм приписывал какое-либо изобретение европейцам, она говорила, что его родиной в действительности является Китай, и указывала на источник, где об этом можно было прочитать. Первоначально британец не верил ей, но, ознакомившись с большим количеством материалов, был вынужден признать первенство в создании этих технологий за Китаем. Это очень удивило профессора и пробудило в нем живой интерес к изучению истории китайской науки и техники. Во время Второй мировой войны он служил атташе по вопросам культуры в британском консульстве Чунцина и воспользовался этой возможностью, чтобы собрать значительное количество исторических материалов. После войны он некоторое время проработал в ЮНЕСКО, а затем возвратился в Англию. При Кембриджском университете Нидэм основал библиотеку, фонд которой состоял из литературных памятников Китая. Он составил подробный список технологий, механизмов и инструментов с указанием самого раннего их упоминания в китайских источниках и разницы в создании подобных технологий в Китае и на Западе, отметил, как они могли влиять друг на друга. Согласно его исследованию, вплоть до XV–XVI веков технологии по большей части попадали на Запад с Востока, но с XVI–XVII веков на Восток стали попадать и некоторые западные технологии, а с XVIII века Запад стал господствовать в этой области.

Таким образом, Нидэм обозначил проблему, получившую известность под названием «проблема Нидэма». Ученого беспокоили две вещи: во-первых, в чем причины столь серьезного опережения Китаем других стран в древности и средневековье, во-вторых, почему Китай не смог удержать своего лидерства. Этот перелом будоражил умы многих людей. Ответы на эти вопросы были крайне важны для китайского народа, поскольку китайские интеллектуалы считают возрождение страны своей миссией. Ведь, хотя это дела давно минувших дней, их понимание может показать нам пути китайского Ренессанса.

Многим культурам удалось оставить заметный след в истории человеческой цивилизации. Пять-семь тысяч лет назад самой крупной и сильной экономикой мира был Египет, около трех тысячелетий назад его сместило Междуречье, а впоследствии — Китай. Но путь большинства цивилизаций выглядит так: накапливание силы, пик могущества, на котором цивилизация может продержаться сотни и даже тысячи лет, а затем — неминуемое угасание и полное исчезновение. И хотя (с точки зрения географии) Египет располагается там же, где и во времена фараонов, с культурологической точки зрения египетская цивилизация мертва. Это верно и для других цивилизаций, например, Месопотамии. Считается, что китайская нация — единственная, кто остается бессменным хранителем собственной цивилизации, но, пройдя все взлеты и падения, не повторит ли она путь Египта и Месопотамии? Возможно, ответ на этот вопрос, можно найти благодаря решению «проблемы Джозефа Нидэма». А чтобы ее решить, необходимо понять, по какой причине Китай некогда процветал, а затем пришел в упадок. Так мы сможем определить и преодолеть те негативные факторы, которые помешали Китаю остаться на пути созидания. «Проблема Джозефа Нидэма» привлекла внимание множества людей, были предложены объяснения и построены гипотезы, но все они дают ответ лишь на один из двух вопросов — либо почему Китай был столь могучим в прошлом, либо почему он так слаб сейчас. Между тем единственный способ составить надежные рекомендации для восстановления его былого могущества заключается в точном ответе на оба.

Существующие теории, объясняющие «проблему Джозефа Нидэма»

Культурный детерминизм и загадка Джозефа Нидэма

Одной из наиболее авторитетных теорий, объясняющих отставание Китая от стран Запада, стал культурный детерминизм^[27]. Обратимся для начала к конфуцианской культуре. Согласно теории культурного детерминизма, конфуцианская культура достаточно консервативна, так как в основе ее лежат гармоничное общество и гармоничное сосуществование человека с природой. Автор концепции культурного детерминизма Макс Вебер^[28] полагал, что капитализм зародился на западе в связи с появлением протестантизма, поэтому капитализм и промышленная революция возможны только в рамках протестантской культуры. Таким образом, конфуцианское мировоззрение тормозило развитие Китая — ему недоставало прогрессивности. Конфуцианец придерживается центристских или консервативных взглядов, а поскольку он выступает исключительно за гармонию с окружающим миром, то ему только и остается твердить о «единстве Неба и человека». Традиционалисту чужды технологические открытия и научно-техническая революция. Два ключевых лозунга Движения четвертого мая^[29] — «наука» и «демократия» — заостряли внимание на том, что в рамках конфуцианской культуры развитие науки затруднено, основной упор делается на этикет и воспитание, игнорируется проблематика несовершенства общественного строя и существует слепая вера в могущество порока. При этом само конфуцианство представляется как «людоедская норма морали». Таким образом, сторонники культурного детерминизма считают, что отсталость Китая — это долгосрочное последствие того, что он не может скинуть оковы конфуцианской культуры.

Но если мы внимательно проанализируем критику конфуцианства, мы поймем, что, несмотря на ее обоснованность, Китай не может надеяться на перемены в ближайшем будущем, ведь история китайской культуры насчитывает несколько тысячелетий и ее основы плотно укоренились как в общественном сознании, так и в самом государстве. Культуру сложно будет «раскачать» за несколько сотен и даже тысяч лет. Конечно, культура включает множество сфер, в том числе материальные объекты, системы организации общества и мышления. Если говорить о мышлении, не стоит ожидать, что, восприняв западную культуру, человек немедленно начнет мыслить не так, как привык. В народе говорят: «В три года ребенок смотрит на взрослых, а в семь — на стариков». Фундамент ценностных ориентиров человека закладывается в раннем возрасте, и это подтверждается многими исследованиями и экспериментами современной психологии. Национальные ценности ребенок перенимает у родителей, братьев и сестер, окружающих людей и предметов материальной культуры. Чтобы дать ребенку другое мышление, необходимо отправить его сразу после рождения в США или европейскую страну, с самого рождения обучать его там и вернуть на родину уже взрослым. Ежегодно в Китае рождается множество детей. Невозможно даже представить, чтобы с каждым из них была проведена такая манипуляция, и это не говоря уже о возможном генетическом факторе культурного характера. Поэтому если культурный детерминизм верен, то его выводы очень пессимистичны. Однако если в Китае нет западного вызова природе, то почему же тысячу лет назад он был в лидерах? Ведь «оба Китая» обладали одними ценностными установками. Таким образом, несмотря на то, что сторонники культурного детерминизма способны объяснить причины отставания китайцев от европейцев в Новое время, ответа о былом могуществе Китая у них нет, поэтому в действительности теория культурного детерминизма не проливает свет на истинные причины отсталости страны.

Гипотеза о соперничестве государств и защита патентных прав

Во время дискуссий в периодической печати некоторые китайские ученые предположили, что развитие техники в Европе было связано с существованием множества небольших стран, которые были вынуждены конкурировать между собой и проявлять инициативу для поддержания процветания собственной страны. Китай же, наоборот, длительное время сохранял единство, а значит, не было нужды в конкуренции ради прогресса. Эта точка зрения кажется верной, ведь Европа действительно была разделена на многие государства, но в то же время она не может объяснить, по какой причине, оставаясь единым, Китай был могущественнейшей страной мира. Таким образом, эта теория не проясняет нашу загадку. И подобных ей великое множество. Например, некоторые специалисты полагают, что промышленная революция стала следствием порядка патентования в Англии, введенного в XV веке, который поспособствовал дальнейшему процветанию страны. Однако это опять же не проливает свет на научно-техническое превосходство Китая до Нового времени.

Все эти теории объясняют современную ситуацию в развитии Китая, в обсуждении же социально-экономических и исторических проблем необходимо сосредоточиться не на современной ситуации в Европе, а на историческом контексте, на истории прошлых столетий. Существующих в наши дни и ставших привычными технологий не было в Европе несколько столетий назад. Например, на раннем этапе промышленной революции подавляющее большинство технологий находилось под защитой патентов, поскольку техническая информация патентных заявок была общедоступна, и чтобы избежать обвинений в нарушении патента, достаточно было лишь немного изменить технологию. Кроме того, связанные со сбором информации и защитой патентных прав издержки были достаточно высоки, поэтому эффективность этой защиты была малой, многие по-настоящему «новые» технологии предпочитали не патентовать, по этой же причине они не патентуются и сегодня. Поэтому важность патентной системы сомнительна: даже несмотря на ее заметную роль в наши дни, она вряд ли могла стать определяющим фактором промышленной революции.

Ловушка равновесия высокого уровня

В научных кругах, особенно за рубежом, в последнее время все популярнее становится гипотеза об отсутствии спроса. Согласно ей, в сложившейся в Китае социально-экономической ситуации отсутствовал спрос на новые технологии, что и затормозило дальнейшее развитие. Автор этой теории — изучавший китайскую экономическую историю англичанин Марк Элвин^[30], который в своей работе «Модель китайского прошлого» (The Pattern of the Chinese Past) предложил теорию «ловушки равновесия высокого уровня» (Elvin, 1973). Он полагал, что до Нового времени (до промышленной революции) Китай обладал передовым современным строем, включавшим рынок земли, рынок рабочей силы и рыночную экономику, в том числе использовалось право собственности на недвижимое имущество, что ускорило появление технических изобретений и их распространение. Но поскольку китайское общество руководствовалось традиционными представлениями о продолжении рода и рядом других норм и представлений, население росло достаточно быстро и за более чем два тысячелетия стало слишком многочисленным.

Быстрый рост населения Китая мог повлиять на производство сразу в нескольких аспектах. Прежде всего, площадь земельных угодий оставалась неизменной, на душу населения приходилось все меньшая территория. Марк Элвин и другие исследователи полагают, что спрос на новые технологии сократился именно из-за увеличения плотности населения, которое было связано с двумя факторами. Во-первых, сократились излишки сельскохозяйственной продукции, и даже с появлением новых технологий недоставало средств для их дальнейшего внедрения. Поскольку промышленная революция плотно связана с появлением новых технологий, внедрение которых обходится недешево, небольшие излишки не позволяли закупать дорогое машинное оборудование, что привело к недостатку спроса на них и снижению стимула к дальнейшим открытиям. Во-вторых, в условиях ограниченного количества земли и роста населения произошло удешевление рабочей силы. Даже с появлением новых технологий не было необходимости в закупке машинного оборудования для замещения рабочих, что опять же влечет за собой нехватку спроса на новые технологии.

Поэтому Элвин считал, что причина экономического и технологического процветания Китая в прошлом заключалась именно в наличии развитой рыночной системы, в точности так же развитие технологий в Европе связано с большим спросом и давлением конкуренции. В Китае тогда установилось то, что Элвин назвал «равновесной ценой»^[31]. В 1950-1960-е существовала теория под названием «ловушка равновесия», объясняющая сложившуюся в развивающихся странах Африки и Южной Азии ситуацию.

Известный американский экономист Уолт Ростоу^[32] предложил теорию экономического взлета. Войдя в Новое время, экономики европейских стран пережили период подобного взлета. Основная отличительная особенность этого состояния экономики заключается в том, что он возможен только при коэффициенте накопления более чем 11 % от ВВП. Некоторые отсталые страны Африки и Южной Азии так и не смогли добиться такого уровня накопления, поэтому им не удалось вступить в стадию взлета. Подобный низкий уровень производственных мощностей и получил название «ловушка низкого уровня развития». Уровень же развития Древнего Китая не был низким, и вплоть до XVII–XVIII века Китай считался достаточно развитым государством. Именно поэтому его состояние было обозначено Марком Элвином как равновесие высокого уровня. Однако равновесие и низкого, и высокого уровня одинаковы: небольшой излишек для накопления и дешевая рабочая сила вследствие быстро растущего населения.

Теория равновесия высокого уровня повсеместно используется на Западе при изучении китайской экономики. Однако если теория общепринятая, это вовсе не означает, что она правильная. Внимательный ее анализ позволяет выявить ошибки. С какой же начать? Отсутствие излишков предполагает, что никаких технологических изменений не происходит, либо их скорость чрезвычайно мала. Например, рост населения приводит к уменьшению количества свободной земли, но это не означает, что и всего остального становится меньше. При быстрых темпах технологических изменений размер излишков все равно будет расти. Таким образом, создатели этой теории подразумевают, что технологических изменений также не произошло. Однако, стремясь выяснить причину отсутствия в Китае быстрого технологического роста, они дают ошибочное объяснение, поэтому и умозаключение, к которому они приходят, оказывается ошибочным. Кроме того, трудосберегающие технологии зависят от стоимости не только труда, но и самой технологии. При высоких темпах замещения ручного труда машинным стоимость новых технологий может превысить темпы роста населения и привести к падению уровня оплаты труда. Даже если рабочая сила будет дешевой, машинное производство все равно окажется еще дешевле, поэтому проблема замены рабочей силой машинным производством не возникнет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

21

Адам Смит (1723–1790) — выдающийся английский мыслитель, один из «отцов» экономической науки, создатель теории, согласно которой рынок регулируется исходя из собственной логики, а не по желанию политиков.

22

Появление пороха в Европе дало сильнейший толчок развитию военного дела. Стали появляться первые образцы огнестрельного оружия, артиллерии, а также, регулярные армии. Это не только привело к пересмотру тактики сражений, но и серьезным образом повлияло на социальную и политическую структуру европейских стран.

23

Фьючерс — контракт, по которому покупается или продается базовый актив (полезные ископаемые, драгоценные металлы, сельскохозяйственная продукция) на бирже, в нем оговаривается только цена и срок поставки.

24

Марко Поло (1254–1324) — итальянский путешественник, первым из европейцев подробно описал свое путешествие и жизнь в Китае. Несмотря на определенные неточности и гиперболизацию, сочинения Марко Поло являются ценным источником о географии, культуре, быте стран Центральной и Юго-Восточной Азии.

25

Ли — китайская мера длины, 1 ли — 500 метров.

26

Карло Чиполла (1922–2000) — итальянский историк экономики. Несмотря на наличие фундаментальных трудов по экономике, наибольшую известность ему принес труд «Основные законы человеческой глупости».

27

Культурный детерменизм — объяснение поведения человека социально-культурными особенностями и причинами. Строится на двух важнейших факторах: религии и культуре.

28

Макс Вебер (1864–1920) — немецкий ученый, по его мнению, экономика должна рассматриваться в «культурологическом» ключе. Он проводит параллель между духом капиталистической экономики и этикой протестантских веро исповеданий.

29

Движение четвертого мая — антиимпериалистическое движение в Китае, преимущественно против Японии. В широком смысле, активисты движения ратовали за вестернизацию Китая, отказ от многих традиционных форм культуры и мышления (в том числе конфуцианства), пересмотр системы образования, языковых норм, и т. д.

30

Марк Элвин (р. 1938) — английский историк, профессор, специалист по истории Китая позднеимперского периода.

31

Равновесная цена — цена, по которой производитель готов продать свой продукт, а потребитель готов его купить, при это не возникает ни избытка, ни дефицита.

32

Уолт Ростоу (1916–2003) — американский обществовед и политический деятель, создатель экономической теории о стадиях экономического роста. Одной из таких стадий является «взлет» (take-off), при которой повышается доля накопленного капитала, наблюдается экономический рост и изменения в методах производства. Через эту стадию доиндустриальное общество переходит в индустриальное.