Шепот

Линетт Нони, 2018

Джейн Доу верит. Верит, что она – аномалия, единственная в своем роде. Это очень дорого ей обошлось: «Ленгард», секретное правительственное учреждение, третий год держит ее взаперти ради своей таинственной программы. Строгий режим, круглосуточное наблюдение, изнурительные тренировки, десятки болезненных экспериментов. И все это время Джейн Доу молчит, боясь выдать свое настоящее имя или проговориться о своей способности. Но однажды ей открывается вся правда о программе «Ленгарда»: именно аномальность Джейн Доу лежит в основе чудовищного заговора. И одно ее неверное слово, даже сказанное шепотом, может привести к катастрофе. Джейн Доу придется выбрать, кому доверять, и отчаянно надеяться, что этот выбор не станет последним в ее жизни.

Глава 1

«Объект Шесть-Восемь-Четыре, поднимите руки и повернитесь лицом к стене».

Этот потрескивающий голос вырывается из интеркома рядом с дверью в моей камере. Я знаю, что у меня есть всего десять секунд, чтобы сделать, как он велит, прежде чем в камеру ворвутся охранники и силой заставят меня подчиниться. После сегодняшнего сеанса с Ваником мое тело уже не выдержит боли, так что я быстро поднимаюсь и выполняю приказ.

«Мы заходим. Любое резкое движение с вашей стороны будет немедленно пресечено».

Я не обращаю внимания на эти слова. В предостережении нет никакой нужды: я запомнила, какие тут порядки. Меня могут ударить электрошокером даже за слишком громкое дыхание — такое уже бывало.

Охранники в «Ленгарде», тайном правительственном объекте, ныне моем доме, спрятанном глубоко под землей, серьезно относятся к своей работе. Меня классифицировали как угрозу Пятого Уровня. Они понятия не имеют, что это значит, и поэтому боятся меня. Они лишь знают, что я опасна. Но это ложь.

И в то же время — чистая правда.

Дверь отъезжает в сторону, и порыв холодного воздуха хлещет меня по голым икрам. Форменная одежда здесь — что-то вроде наволочки ниже колен с прорезями для головы и рук. В ней не очень удобно, она не может защитить и ни капельки не согревает. Но она прочная и универсальная. Вечное напоминание о том, что роскоши больше нет места в моей жизни. Что удобства не для таких, как я.

— Объект Шесть-Восемь-Четыре, вы идете с нами. Оставайтесь на месте, пока на вас не наденут наручники.

Я все еще стою лицом к стене, поэтому они не видят, как я озадаченно сдвигаю брови.

Жизнь в «Ленгарде» подчинена строгому, неизменному распорядку. Каждый новый день — точная копия предыдущего. По утрам меня будят плошкой безвкусной, насыщенной клетчаткой и белком каши. Ее просовывают в окошко в двери. У меня есть десять минут, чтобы съесть кашу, прежде чем меня отконвоируют в ванную комнату — всего на пять минут. Оттуда меня ведут прямиком к доктору Мэннингу для ежедневной оценки психологического состояния. Она длится два часа, после чего меня доставляют к Энцо. Он тестирует мои физические способности — эта тренировка длится еще три часа. После меня на пятнадцать минут отправляют в душ и разрешают сменить сорочку, а потом снова отправляют в камеру на целый час, в течение которого я получаю еще одну миску протеиновой каши. После обеда меня ждут два часа ада, который официально называется «экспериментальной терапией», — ею занимается Ваник. Если я покидаю его лабораторию в сознании, меня будут еще долго таскать с теста на тест, пока не решат, что на сегодня хватит. Это может длиться от двух до шести часов. После мне дают специальный коктейль из витаминов и питательных веществ, который поддерживает мое состояние на оптимальном уровне. Пять минут в ванной, и меня снова заталкивают в камеру — спать.

Этот распорядок никогда не менялся. Ни разу.

До этого момента.

Мой день уже подошел к концу. Наступила ночь. Я проглотила коктейль и в последний раз за сегодня побывала в уборной. Меня должны запереть до утра, пока все не начнется сначала. Понятия не имею, почему они нарушают режим, но все же стою и не двигаюсь. Охранник подходит ко мне со спины, хватает за руки, рывком опускает их вниз и сковывает наручниками.

Меня разворачивают, и я сталкиваюсь с двумя амбалами — каждый вдвое больше меня. В наручниках нет никакого смысла. Я не представляю для них угрозы, во всяком случае физической. А от той, другой, их и наручники не спасут. Ничто не спасет.

— Следуйте за нами и храните молчание, — говорит тот, что стоит слева. Охранники постоянно повторяют эти слова, когда выводят меня из камеры.

Он хватает меня за плечо, и я едва заметно вздрагиваю — такая крепкая у него хватка, — но мое лицо остается совершенно неподвижным. Я не киваю, даже не моргаю. Молча смотрю перед собой и послушно переставляю ноги, позволяя им вывести меня из камеры.

В коридоре горит яркий свет. Он обжигает мне сетчатку — стараюсь не дергаться. Опускаю голову и закрываюсь от этого света волосами. Пытаюсь сфокусировать все внимание на черно-белой плитке, по которой мы идем. Я не осмеливаюсь спросить куда. Я ведь слышала приказ — нужно хранить молчание. Правда, даже если бы я его проигнорировала, то все равно не стала бы задавать вопросы. Но об этом они не знают. И я им ничего не скажу.

Охранники ведут меня по коридорам, заводят в какие-то двери. Некоторые из этих маршрутов я уже знаю, некоторые мне не знакомы. «Ленгард» похож на большой подземный лабиринт. Стерильный, ультрасовременный лабиринт в стиле хай-тек. Только сотрудники с высшим уровнем допуска знают, где что находится и как туда попасть. Я же двигаюсь по этим коридорам, как слепая, целиком полагаясь на тех, кто меня по ним водит.

В этот раз мы заходим намного дальше обычного. Плитка здесь все такая же черно-белая, а свет по-прежнему ослепляет, но воздух намного теплее. А еще… Это очень сложно объяснить, ведь это скорее ощущение, а не нечто конкретное, но здесь все не кажется таким стерильным и строгим.

Мы проходим мимо десятков дверей. На некоторых есть таблички, но я не читаю, что там написано. Опустив голову, неподвижно смотрю на свои голые ступни. Поднимаю взгляд, только когда мы достигаем конца коридора и останавливаемся перед очередной дверью. Она ничем не отличается от остальных — простая белая дверь. Таблички на ней никакой нет. И я понятия не имею, куда она ведет и что за ней находится.

Не выпуская мою руку, которая уже онемела от его хватки, охранник подступает к панели у входа и подносит к сенсорному экрану свой пропуск. Потом он наклоняется, чтобы просканировать сетчатку глаза, а затем прижимает к экрану палец — для укола на образец крови. Я настораживаюсь еще сильнее. За все время, которое я провела в «Ленгарде», меня ни разу не приводили в место с такими строгими мерами безопасности.

Раздается короткое бип, и дверь бесшумно отъезжает в сторону. Я уже и не думаю опускать голову, потому что во мне проснулось любопытство. Но в итоге мы просто выходим в точно такой же коридор — с черно-белой плиткой и неприметными дверями. Мне хочется спросить, где мы находимся, к чему такая секретность и что вообще такого особенного в этом коридоре. Он выглядит так же, как и все остальные, но должна же быть причина, по которой на входе в него установили такой уровень охраны. В «Ленгарде» хранится немало секретов — об этом я уже знаю.

Я никогда не видела, чтобы по коридорам ходили люди, не считая охраны. Все остальные, если они вообще есть, сидят под замком. Как и я.

— Шагай.

Охранник, который держит мою руку, толкает меня вперед. Похоже, я все это время стояла как вкопанная. Он толкает меня слишком грубо, и я спотыкаюсь от неожиданности, но быстро восстанавливаю шаг и послушно иду вперед.

Мы проходим примерно половину коридора, и вдруг происходит нечто неожиданное. Дверь в нескольких футах от нас распахивается, и наружу вырывается звук, который я не слышала два с половиной года.

Смех.

Охранник рывком заставляет меня остановиться, потому что в коридор внезапно выбегают дети — двое хохочущих златовласых мальчишек. Один сжимает в руках тряпичную куклу и машет ею над головой. За ними стрелой вылетает маленькая девочка с мелкими темными кудряшками. Она кричит со слезами в голосе:

— Отдай, Итан! Айзек, скажи, чтоб отдал! Это мое!

— А ты отбери, Эбби! — дразнит мальчишка и специально поднимает куклу повыше, когда девочка подпрыгивает.

— Ей же больно! — кричит Эбби и прыгает на мальчишку, пытаясь дотянуться до куклы. Когда другой мальчик отталкивает ее, она издает пронзительный вопль:

— МАМА!

Я стою на месте и не могу оторвать от них взгляда. Они так малы. Так беззаботны. Я очень давно не видела, чтобы люди общались так… естественно.

— Эбби, господи, что случилось?

Из этой же двери спешно выходит женщина, на ходу вытирая руки кухонным полотенцем. Она обводит взглядом сцену и упирает руки в бока.

— Итан, Айзек, вам что, нечем заняться? Обязательно воровать у сестры игрушки? Быстро отдайте куклу и извинитесь.

Мальчики не торопятся слушаться. Женщина подступает ближе и повторяет, но уже тише:

— Отдайте. Живо.

Айзек тут же извиняется, Итан тоже бормочет что-то и возвращает куклу. Малышка Эбби обхватывает куклу ручонками, подбегает к матери и прячется за ее ногами.

— Дети, быстро в дом! — командует женщина. — Вы же знаете, что в коридорах играть нельзя. О чем вы вообще думали?

Она отворачивается, чтобы загнать ребятишек обратно в комнату, и тут они наконец замечают меня. Детям просто интересно, кто я такая, но реакция их матери намного серьезнее. Мне знакомо это выражение. Чистый, неподдельный страх.

Она буквально заталкивает детей внутрь и захлопывает за собой дверь. У меня же такое чувство, будто мой бесцветный, мрачный мир на секунду озарила радуга. Когда я увидела людей — обычных, нормальных людей, — во мне что-то вспыхнуло, какая-то искра. Воспоминания. Чувства. Отзвук давным-давно позабытой жизни. И вот она снова ускользнула от меня, скрылась за очередной дверью.

— Пошли, — ворчит охранник, сжимающий мою руку.

И все, как будто и не было всей этой красоты.

Мы идем еще несколько минут, пока не упираемся в очередной конец коридора, но на этот раз видим открытую дверь. Второй охранник стучится, затем командует: «Заходим!» — и манит нас за собой.

Мы заходим в какой-то кабинет. Никаких украшений на стенах, никаких дипломов в рамках или фотографий. Даже книжного шкафа нет. Комната очень функциональная, но совершенно безликая. В центре на самом видном месте стоит гигантский стол из красного дерева, но даже на нем не хватает привычного для таких столов беспорядка. Никаких раскиданных бумаг, раскатившихся во все стороны ручек, даже кофейной кружки нет. Единственное, что нарушает безмятежную древесную гладь, — это сенсорный планшет, источающий мягкий свет.

Меня охватывают мрачные предчувствия. Я отворачиваюсь от планшета и тут же встречаюсь взглядом с человеком, который сидит за столом.

— Джейн Доу.

Голос у него такой же холодный, как и волосы, слегка тронутые сединой. Оценивающий взгляд скользит по моей растрепанной прическе и голым ногам. Он слегка наклоняет голову, и у него на скулах вздуваются желваки. Он ждет от меня ответной реакции. Но я не знаю, был ли это вопрос или утверждение. Так или иначе, я не вижу смысла отвечать ему. Он ведь ошибается. И в то же время нет.

Он смотрит на меня в пульсирующей тишине. Я не отвожу взгляда, хотя и хочется. Что-то подсказывает мне: это очень важно — выдержать его взгляд.

В конце концов он кивает и поворачивается к моим охранникам:

— Отпустите ее. И оставьте нас.

Охранник, который держит меня за руку, ужасно удивлен. Он сомневается.

— Но, сэр…

— Это приказ.

Хватка тут же ослабевает. Второй охранник снимает с меня наручники.

Я прижимаю руки к груди и потираю запястья. Охранники отступают назад и закрывают за собой дверь. Только после этого пепельный человек поднимается и медленно подходит ко мне.

Он выше, чем я думала, и, несмотря на цвет волос, морщинок на его лице почти нет, а значит, он намного моложе, чем мне показалось вначале. На нем безупречный деловой костюм, под пиджаком виднеется сапфирового цвета рубашка, застегнутая под самый подбородок. Галстука на нем нет, но все равно странно, что он не носит стандартную униформу «Ленгарда». Я не единственный человек здесь, который обязан соблюдать строгий дресскод. Одежда у тех сотрудников, с которыми я обычно пересекаюсь, четко разграничена по цвету в соответствии с их должностями. Охранники носят серое. Врачи, ученые и прочие специалисты носят девственно-белое. Тренеры по физической подготовке — коричнево-бежевое. В этих стенах не живут яркие краски и приятные оттенки. Но эта сапфировая рубашка… она просто завораживает меня.

Хотя лучше бы я смотрела не на его одежду, а на него самого. Не успеваю я и глазом моргнуть, как этот человек уже стоит прямо передо мной.

— Джейн Доу, — повторяет он.

Я все так же молчу.

— Я ждал этой встречи.

Очень хочется спросить, почему он ее ждал. Но я продолжаю хранить молчание.

— Я так понимаю, настоящее имя ты мне не скажешь?

Судорожный вздох — мой единственный ответ. Мне так давно не задавали этот вопрос, так давно не пытались узнать, кто же я на самом деле.

— Нет? Так ничего и не скажешь?

Он ждет. Ему не нравится, что я молчу, но единственное, что выдает это недовольство, — легкое напряжение, сковавшее черты его лица.

— Что же, полагаю, в таком случае мне придется называть тебя «Джейн». Пока что. Меня зовут Рик Фэлон.

Он протягивает мне ладонь. Я смотрю на нее с трепетом.

Рик Фэлон. Я слышала, как охранники упоминали это имя. Да, я знаю, кто он такой.

Маверик Фэлон.

Директор Фэлон.

Глава «Ленгарда».

— Я понимаю, что ты уже давно здесь, но нормы человеческого общения не сильно изменились за это время, — говорит Фэлон, многозначительно поиграв в воздухе пальцами.

Я совершенно сбита с толку. Медленно протягиваю руку и вкладываю в капкан его ладони для неожиданно крепкого рукопожатия.

— Вот так. Приятно видеть, что ты не забыла о том, как должен вести себя нормальный человек. Судя по отчетам Ваника, это не так, но я знаю, что он любит все драматизировать.

Понятия не имею, что ответить на это.

— Присаживайся, Джейн. — Фэлон жестом указывает мне на одно из кресел, стоящих у стола, и возвращается на свое место. — Нам с тобой нужно многое обсудить.

Не хочу, чтобы он заметил мое замешательство, поэтому быстро подчиняюсь. Кресло сливовое, флисовое, мягкое. Да, я напряжена, но мое тело все равно моментально утопает в нем.

Я поднимаю взгляд и вижу, что Фэлон наблюдает за мной с довольным выражением лица. Как будто чувствует, что это кресло чудесным образом смягчило мое напряжение.

— Объект Шесть-Восемь-Четыре. — Фэлон приподнимает светящийся планшет. — Кодовое имя: Джейн Доу. Дата рождения: неизвестно. Текущая оценка возраста: восемнадцать. Родители: нет. Прочие отношения: неизвестно. Статус вербовки… — Он поднимает на меня глаза: — Переход.

Фэлон опускает планшет, но не взгляд.

— Я заинтригован, Джейн. Судя по нашим записям, тебя перевели в «Ленгард» после обследования в психиатрической клинике.

Мой желудок делает сальто. Одно слово — и на меня накатывает волна воспоминаний. Я изо всех сил стараюсь не захлебнуться.

— Наши агенты обнаружили тебя там через три недели после начала лечения. Как только они выяснили твой потенциал, сразу же доставили в наше учреждение — место куда более безопасное, чем камера в лечебнице для неуравновешенных молодых людей. Поэтому я и заинтригован, Джейн. Судя по тому, что я прочитал о тебе, с момента твоего прибытия ты демонстрировала удивительную несговорчивость. — Его глаза по-прежнему устремлены прямо на меня. — И мне бы очень хотелось знать — почему?

Я не издаю ни единого звука.

— Предварительное тестирование внушило нам надежду, что ты внесешь особый вклад в нашу программу.

Я мучительно стараюсь сохранять неподвижное выражение лица, потому что понятия не имею, о каком тестировании и какой программе он говорит.

— Однако с тех пор ты никак не доказала, что имеешь хоть какую-то ценность. — Фэлон наконец опускает взгляд на экран планшета. — Доктор Мэннинг клянется, что проще выдавить воду из камня, чем дать тебе психологическую оценку. О том, к каким выводам пришел доктор Ваник, я уже упоминал, и многие другие испытатели согласны с его мнением. Только лейтенант Энцо смог дать мне более-менее обнадеживающую информацию — он очень доволен твоей физической формой. Его весьма впечатляет то, каких результатов на тренировках ты добилась за время, проведенное в «Ленгарде».

У меня в груди теплится крошечный огонек. Энцо — единственный человек здесь, который хорошо ко мне относится. Он знает, что все считают меня опасной, но он единственный ни капли меня не боится. И я уважаю его за это. Я делаю все, что он велит, и на каждой тренировке выжимаю из своих сил и тела по максимуму. Мне это нравится, мне нравится бегать, драться, нравится все, чего он от меня требует. Я стала сильнее, чем когда-либо. Быстрее. Крепче. Мысль об этом поддерживает меня в те минуты, когда я чувствую себя смертельно слабой.

— Доклад Энцо — единственная положительная нота в этом шквале негатива, — говорит Фэлон. — Ты ко всему безразлична и совсем не желаешь сотрудничать. Мы уже давно должны были исключить тебя из «Ленгарда». Да, конечно, доктор Ваник считает, что химические процессы в твоем мозгу… — он пытается подыскать подходящее слово, — уникальны, но есть и другие объекты, которые могли бы пригодиться ему в исследованиях. Так почему же ты до сих пор здесь, Джейн?

Я так понимаю, это риторический вопрос. Я не знаю, что он хочет от меня услышать, да и вряд ли он ждет ответа. И понятия не имею, почему они держат меня здесь, почему он захотел меня увидеть или почему меня день за днем подвергают различным тестам, а в случае Ваника — пыткам.

«Ленгард» — это тайное правительственное учреждение.

Вот и все, что мне известно.

Но почему оно тайное, я не знаю. Я даже не понимаю, почему я здесь. Мне никогда ничего не объясняли.

А я никогда не спрашивала.

Я просто не могла.

Поэтому все это время я надеялась, что кто-нибудь сам мне все расскажет. Но этого так и не произошло.

Фэлон не солгал: меня и правда нашли в психушке. Но здесь я такая же пленница, как и там.

Однако там я, по крайней мере, понимала, что происходит. В той психушке я заперлась добровольно, чтоб защитить остальных. Я знала, какие там правила. А здесь я провела уже два года, шесть месяцев, четырнадцать дней и до сих пор не знаю, какую игру мы ведем и какие у нее правила. Я будто стеклянная пешка в черно-белом шахматном наборе — до странности неуместная и невероятно хрупкая.

Фэлон вздыхает и потирает лицо ладонью. Интересно, он правда так устал или просто играет на публику? Возможно, пытается втереться в доверие, хочет, чтобы я ему посочувствовала. Хотя я не понимаю, зачем ему манипулировать мной. Я вообще ничего не знаю об этом человеке.

— Я решил, что нам нужно попробовать кое-что новое, Джейн. В качестве эксперимента. До сих пор ты не хотела нам помогать. Если ты и дальше будешь сопротивляться намерениям «Ленгарда», у меня не останется выбора. Придется исключить тебя из программы. Ты понимаешь, что это значит?

Хоть я и не знаю ничего об этой программе, я всегда понимала, что во внешний мир уже никогда не вернусь. В самом начале мне сказали, что о «Ленгарде» нельзя рассказывать обычным людям. И что правительство сделает все, чтобы гарантировать сохранность этой тайны. Поскольку я понимала, что на свободу мне все равно не выйти, эта угроза никогда меня не тревожила. А теперь… «Ленгард» избавится от меня, и никто об этом даже не узнает.

Фэлон ждет моей реакции. На этот раз я действительно должна ответить. Я коротко киваю, и его глаза одобрительно вспыхивают. Возможно, он считает меня сумасшедшей. Ведь именно это, скорее всего, и указал в своем отчете Ваник. Возможно, он думает, что я лишь пустая оболочка и не понимаю, о чем он говорит, что его слова не имеют для меня значения. Откуда ему знать, что только они и имеют значение. Каждый час, каждую минуту я перебираю слова. Слова — это все, что у меня есть. Слова — это жизнь. Слова — это смерть. Они заполняют пустоту.

— Хорошо, — говорит Фэлон. — Тогда, начиная с завтрашнего дня, ты будешь работать еще и с Вардом. Твое привычное расписание останется неизменным. Сеансы с доктором Мэннингом, лейтенантом Энцо и Ваником — тоже. Но вечером тебя уже не будут перекидывать туда-сюда. Все это время ты будешь проводить с Вардом. Делай, что он велит, что бы он ни велел. И если через месяц я не увижу никаких положительных сдвигов, буду вынужден исключить тебя из программы. Тебя устраивают эти условия?

Я снова киваю, потому что именно этого он и ждет. Интересно, кто такой Вард и что он сделает, когда увидит, какая я безразличная. Месяц — это достаточно долгий срок, но, что бы он ни делал со мной, вряд ли это хуже пыток Ваника. По крайней мере, теперь у меня есть какой-то дедлайн. Мой персональный срок годности.

Это даже к лучшему. И все же… теперь, когда впереди забрезжил конец, я уже не могу игнорировать тревожный шепот в темном уголке моего сознания. А вдруг… вдруг месяца окажется недостаточно?

— Тогда, думаю, мы закончили. — Фэлон поднимается из кресла.

Я встаю следом и подавляю в себе желание бросить последний тоскливый взгляд на мягкое кресло.

— Я искренне надеюсь, что ты проявишь максимум старания на занятиях с Вардом, — добавляет Фэлон, а затем вызывает охрану, чтобы они проводили меня обратно в камеру.

— Мало кому выпадает такая уникальная возможность — позаниматься с ним один на один. Так что не упусти ее. Быть может, другой у тебя уже не будет.

Так точно, директор, мысленно отвечаю я. А потом меня снова заковывают в цепи, как животное, и ведут обратно в клетку.