Темное озеро

Линда Кейр, 2019

Захватывающий психологический триллер с атмосферой элитной частной школы, неуловимо схожий с нашумевшей книгой Донны Тарт «Тайная история». Энди и Йен Коупленд оставили много воспоминаний в элитной школе «Гленлейк» двадцать лет назад. Они стали настоящей Легендарной Парочкой, даже несмотря на короткий разрыв в выпускном классе. Казалось бы, обычная подростковая драма. Верно? Труп на дне озера может доказать обратное. Таинственный утопленник вырывается из глубин, возвращая влюбленных к солнечным воспоминаниям юности, омрачающихся зловещими тенями, и заставляя пересмотреть свои взгляды на собственный брак, школу и друг на друга. «Кейр – это писатель, за которым стоит следить». – Publishers Weekly «Это одновременно и увлекательное чтение, и своего рода исследование роли авторитета в атмосфере легендарной частной школы. Вы обнаружите, что стремитесь быстрее добраться до финала, а потом – что его послевкусие остается с вами надолго после прочтения последней страницы». – Меган Эбботт «Зловещий, изощренный и элегантно структурированный триллер. Мина, начиненная неопределенностью, давними секретами, скрытыми историями и манипуляциями. Когда у каждого есть секрет, сможет ли пережить их наличие идеальная семья? Какая захватывающая и оригинальная история! У меня не получалось остановиться». – Хенк Филиппи Райан «Умная, захватывающая загадка, в которой исследуется, как секреты прошлого могут сплотить семью – или навсегда разлучить ее». – Лу Берни «Тело на дне озера. Семейная пара, у которой есть секреты со времен школы-интерната. И их находчивая дочь, способная раскрыть правду, которую она не хочет знать. Захватывающая тайна убийства, изобилующая поэзией, страстью и ложью, захватила меня до самого конца. Роскошная, мрачная сказка, от которой я не могла оторваться!» – Эмили Карпентер «Искусное повествование Линды Кейр о частной школе, разрушенной многолетним скандалом, – соблазнительная история с напряженным ожиданием. Ложь, которую мы произносим, не только определяет нас. Она становится нами». – Эмбер Коуи «Хорошо написанная история, которая не отпускает». – Booklist

Глава 8

В воскресенье, отправив своей несентиментальной дочери прощальную эсэмэску, Йен выписался из гостиницы «Олд роуд» и сел за руль, чтобы отвезти Энди в чикагский аэропорт О’Хара. Там она сядет в самолет для короткого перелета в Сент-Луис, где его родители присматривали за двойняшками, а сам он вернется домой во вторник, разобравшись с делами в Чикаго.

После отъезда из кампуса Йен испытывал странное облегчение: едва покинув территорию Гленлейка, они сразу попали в обычный мир, лишенный малейших признаков разоблачения, грозившего перевернуть их жизнь с ног на голову.

— Так следует ли нам ожидать дальнейших допросов от нашей искательницы сенсаций? — спросил Йен, нарушив молчание, чтобы высказать единственную терзавшую душу проблему, когда они уже проехали мимо Дес-Плейнса по автомагистрали I-294.

Энди разглядывала большую стаю скворцов, кружившую над рекламными щитами.

— Когда я напомнила ей, что она обещала держать нас в курсе, Кэссиди поведала, что в былые времена в Чикаго «в курсе» держали только избранных, лишь им доверяя важную для бизнеса информацию.

— К концу этого семестра она уже, видимо, нахлобучит шляпку с полями, заткнув за ленточку журналистское удостоверение.

— По твоим шуточкам можно подумать, будто она снимается в эксцентричной «комедии чудаков»^[32] тридцатых годов прошлого века.

Собственные шутки казались вымученными и не вызывали желания смеяться. Йену хотелось узнать, что на самом деле думала Энди. У него лично перед глазами стояла цифровая фотография, показанная Уэйном Келли в классе: он представлял, как скрипели цепи подъемного крана, опуская затонувший «Чарджер» на палубу баржи, как выливалась вода из салона и прогнивших дверных прокладок.

— А как именно, кстати, она собирается информировать нас? — небрежно поинтересовался он, выехав на трассу I-190, последний этап дороги к аэропорту. — Мы же знаем, как она не любит звонить. И в «Скайп» редко выходит, не желая показывать, где находится и чем занимается.

— Я сказала ей, что даже текстовых сообщений будет вполне достаточно. Мы ведь интересуемся журналистским семинаром… наряду со всеми остальными занятиями этого семестра.

Наряду со всеми остальными занятиями.

Трудновато будет не забывать спрашивать об успехах в спортивных кроссах или учебных предметах и о деятельности школьной организации «Международная амнистия».

Подъехав к зданию терминалов отправления, Йен остановился на парковке и выскочил из машины, чтобы достать из багажника сумку Энди. Опустив сумку рядом с ней на тротуар, он выпрямился и встретил странный взгляд жены. Ему вдруг вспомнился раздел одной лекции в Амхерсте, которую читал ворчливый старый профессор по английскому языку. «В наше время «ревность» — одно из самых неправильно употребляемых слов английского языка, ошибочно используемое вместо слова «зависть». Быть ревнивым значит ревностно охранять ваши сокровища… будь то вещественные драгоценности или любимый человек».

Тот чудак с густой седой шевелюрой и кустистыми бровями выглядел как карикатура на классического сочинителя. У него была вычурная манера выражаться, побуждавшая студентов состязаться в красноречии на пивных вечеринках. Но, как ни странно, Йену крепко запомнилось множество его оригинальных высказываний.

И сейчас лицо Энди отражало нетерпение. То самое нетерпение, разнообразные степени которого он начал узнавать с первых свиданий. Она обычно действовала импульсивно и быстро, а он, будучи более медлительным, предпочитал обдуманные действия. Она запросто, точно призрак, исчезала с вечеринок, а он вечно стремился еще найти и поблагодарить хозяина, попутно обменявшись рукопожатиями с теми, кого надеялся вновь увидеть в ближайшее время.

Вот и опять всплыло это слово: призрак.

— Тот малый хочет, чтобы ты подвинул свою машину, — заметила Энди, увидев, как на парковку заехал инспектор на квадроцикле.

Вырвавшись из задумчивости, Йен быстро обнял ее и поцеловал.

— Передавай привет детям. Увидимся во вторник.

— До скорого, — сказала она, подхватив свою сумку, и исчезла за дверями терминала.

* * *

Поздним воскресным утром движение на дорогах было по-прежнему незначительным. В рекордное время доехав до центра города, Йен с легкостью отыскал свой отель на Ривер-норт. Его номер, однако, еще не подготовили. Не желая браться за дела, не сменив джинсы и толстовку с эмблемой Гленлейка, он оставил свои вещи в камере хранения за стойкой администратора и отправился прогуляться по набережной.

День выдался прохладный. С озера Мичиган дул сильный ветер. Пальцы Йена подмерзли, даже несмотря на то, что сжимали горячий стаканчик с кофе. Тем не менее он продолжал двигаться на запад под мостами, не слишком обращая внимание на громыхание проносившихся по ним машин. Йен надеялся, что прогулка прочистит голову и поможет вернуть интерес к предстоящей деловой встрече.

Торговая выставка «Мировые вина и спиртные напитки» ежегодно проводилась в Нью-Йорке, Чикаго и Сан-Франциско для североамериканских импортеров, оптовых и розничных торговцев. И хотя всю реальную работу делал его директор по закупкам, Йен находил выставку полезной: она позволяла отслеживать тенденции, налаживать торговые связи и вынюхивать новинки для трех его магазинов, продававших пиво, вино и крепкий алкоголь.

Решив, что Нью-Йорк с его финансовыми воротилами ему не по зубам, Йен осознал необходимость выбора нового направления бизнеса. Поначалу, праздно размышляя над оригинальным товарным ассортиментом, способным поддержать фамильную империю Коуплендов, он вспомнил про старый пыльный винный магазин в Сент-Луисе. Магазин назывался «Импортные вина» и не особо изменился за последние полвека. Кроме того, его расположение в историческом районе Клейтон^[33] было весьма удачным.

Заметив по наездам в Чикаго тенденцию к популярности винодельческих предприятий с продукцией высокого качества, Йен понял, что Сент-Луис созрел для его собственной торговой версии. Выбрав подходящий момент, он уговорил отца отдать ему «Импортные вина», где провел полную реконструкцию и обновил ассортимент.

Теперь его деловая империя включала три магазина, обслуживаемых семью десятками сотрудников. Он значительно продвинулся на пути к успеху. Даже позволил себе посмотреть списки продаваемой недвижимости в Канзас-Сити.

Оставалась лишь одна проблема: пришлось выстроить два новых магазина. Стоимость строительства превысила сметы, а дохода пока что не было. Будет наверняка — но год выдался трудный…

В этот поздний сезон по реке одиноко скользил прогулочный катер. Усиленный микрофоном голос гида предложил дюжине скопившихся на палубе пассажиров повернуть головы и взглянуть на один из возвышавшихся на набережной небоскребов. Йен тоже повертел головой, не зная, на какую именно высотку смотреть. Он ездил на такую экскурсию с Кэссиди, в ее первый год учебы в Гленлейке, и ему очень понравилось, хотя он забыл почти все, что узнал тогда. У него стал подмерзать кончик носа, но он все-таки решил пройтись до следующего моста, а уж оттуда повернуть назад.

Положение дел не было безысходным. Коупленды всегда находили выход. Однако Йен беспокоился. Ему не хотелось просить денег у отца: запасы старика давно не пополнялись, не говоря уже о том, что он и так уже вложил изрядную сумму в третий магазин. Вот почему, проглотив гордость, Йен стрельнул краткосрочный кредит в триста пятьдесят тысяч долларов у отца Энди, Саймона. Ничего не сказав жене, поскольку она изначально не одобряла эту идею.

Сама Энди недавно сделала собственные инвестиции в «Блуминг букс», свою издательскую компанию, переехав в новый офис с розничным магазином, расположившийся там же, в Клейтоне, поблизости от его винного магазина. Часть этих денег составляла ссуда, выдаваемая малому бизнесу, однако львиную долю выдал Саймон, и гордость не позволяла ей просить еще.

— Йен, поищи заем где-нибудь в другом месте. Мы и так уже много одалживались у него. Мне не хочется, чтобы он так активно вошел в нашу жизнь. У всего должен быть предел.

Отношения Энди с отцом всегда оставались для Йена чем-то вроде загадки. История осложнилась после смерти ее матери от рака: Энди тогда заканчивала начальную школу, а потом отец принял решение отправить ее в Гленлейк. Они могли неделями не общаться друг с другом, и Энди отзывалась о Саймоне с пренебрежением, что казалось бессердечным и немыслимым даже в семье Йена, где отношения, по общему признанию, не отличались теплотой и сердечностью.

Но при личных встречах девушка общалась с отцом прекрасно. Даже с любовью — по крайней мере, когда отсутствовала ее мачеха, Лорейн. Их собственные дети давно привыкли к тому, что сводные тетушки, Сэйдж и Саванна, больше похожи на старших сестер, и все научились вежливо игнорировать вялую банальность высказываний Лорейн. Все, за исключением Энди, — ей каждый вздох мачехи, должно быть, казался предательством.

Йен обычно списывал отсутствие взаимопонимания на недостаток опыта общения в большой семье. Его родители не проявляли особой привязанности друг к другу, однако всегда жили и держались вместе.

Все прочие отличия — начиная с того, как Саймон хвастался своими крупными сделками, и кончая семейными разборками в присутствии всей родни — Йен приписывал калифорнийскому стилю жизни.

Он повернул назад, навстречу ветру. Выбросил в урну стакан с недопитым кофе и засунул руки в карманы.

Нравился ли ему Саймон? Он находил его интересным, возможно, даже обворожительным и достойным восхищения. В некоторых отношениях тесть соответствовал всем стереотипам голливудского режиссера и дельца, даже если исполняемая роль не особо позволяла ему пройтись по красной дорожке.

Поработав в молодости водителем, плотником и помощником администратора по натурным съемкам на малых киностудиях, он вернулся к учебе и, получив диплом бухгалтера, начал заниматься бухгалтерией кинопроцесса, а в итоге стал исполнительным продюсером, подвизавшись на съемках малобюджетных боевиков с актерами, чья слава осталась в прошлом. Правда, среди десятков его творений оказался только один номинированный на «Оскар» фильм, и единственный нашумевший фильм, благодаря которому он получил кредит производителя и долю в прибылях. Но именно всё это обеспечило мистеру Блуму стабильную и высокоприбыльную карьеру.

Поездки в Лос-Анджелес Йен воспринимал как визиты на съемочную площадку голливудской жизни: поздние завтраки, белковые омлеты, восемнадцатидолларовые смузи с маслом семян чиа и ягодами асаи (подобные изыски, разумеется, никогда не украшали меню Коуплендов); и бесконечное множество упоминаний вскользь имен знаменитостей. Несмотря на общественную репутацию безжалостного дельца, Саймон, казалось, искренне любил детей. Он обожал Кэссиди, Уитни и Оуэна, усложняя для Йена понимание проблем Энди с отцом.

С другой стороны, старые и малые всегда легче находят взаимопонимание.

Йен отчаянно нуждался в очередном кредите, поэтому Саймон оставался единственным выходом. Он решил встретиться с ним лично, сообщив Энди, что летит в Лос-Анджелес на встречу с поставщиком, хотя в принципе мог бы решить дела по почте.

С приближением вылета Йен все больше нервничал. Его родной отец сделал бы из такой просьбы целую трагедию, с назиданиями в кабинете, молчаливым и тщательным выписыванием бумажного чека и последующим распиванием виски под строгие наставления о необходимости бережливости и экономии…

Если бы у отца еще оставались большие деньги. Но состояние Коуплендов в чертовски неудачное время изъяли из железных дорог и вложили в недвижимость. Разумеется, благодаря запасу акций, дающих высокие дивиденды, семья еще могла обеспечивать себе комфортную жизнь и оплачивать взносы в различные элитные клубы, однако времена шести — и семизначных пожертвований и инвестиций закончились.

Саймон вел себя более непринужденно. Когда Йен — с екнувшим сердцем — назвал желаемую сумму, тот, усмехнувшись, изрек:

— Всего-то? — намекая тем самым, что между «своими людьми» достаточно и обмена электронными письмами и переводами.

Перед отъездом обратно в аэропорт Саймон угостил зятя ланчем, заказав поистине громадные сэндвичи с копченой говядиной («только раз в неделю, иначе доктор удвоит мое время на беговой дорожке»), и в целом сделка могла бы оказаться вполне дружеской, если б не одно замечание.

Промокнув губы салфеткой, Саймон небрежно задал тот самый больной вопрос:

— Полагаю, Энди с этим согласна?

Йен ответил тщательно отрепетированными словами:

— Я был бы признателен, если б это осталось между нами.

Тесть кивнул с задумчивым видом и, бросив салфетку на тарелку, добавил еще одно условие к соглашению: «просто для доказательства того, что оба мы серьезные дельцы». Если Йен не вернет долг в течение года, то Саймон получит двадцать процентов акций корпорации «Виноград и ячмень», закрепив свою роль в будущем супругов Коупленд. Время решало всё, а Саймон был прозорливым переговорщиком: кто же станет отказываться от сделки, дав согласие?

Йен старался не вспоминать, как Энди называла отца «гангстером» и шутила по поводу трупов, похороненных на заднем дворе его виллы в районе Бель-Эйр.

Вернувшись в вестибюль отеля, он зарегистрировался на стойке регистрации, где клерк заверил, что номер почти готов. Найдя уединенное кресло, Йен проверил сообщения на смартфоне.

Ожидая своего самолета, Энди поделилась на «Фейсбуке» несколькими фотографиями с родительских выходных. Разумеется, в подписях ничего не говорилось о мертвых поэтах в затопленных крутых автомобилях.

Встреча с миссис Генри, любимой школьной учительницей!

Отец против дочери в стикболе. Чья команда выиграла? Никогда не скажу.

Очередной замечательный родительский уик-энд в Гленлейке!

Ощущение когнитивного диссонанса только усугубилось: Йен не понимал, успокоила ли его беззаботность ее сообщений или встревожило то, что она не упомянула о большой тайне кампуса.

На телефон наконец-то пришло сообщение, что номер готов. Он забрал вещи из камеры хранения, поднялся на лифте на двенадцатый этаж и вошел в номер, из окон которого виднелась набережная. Переоделся, захватил небольшую пачку визиток и вновь спустился в вестибюль. Повесив на шею бейдж, сделал умное лицо и вошел в выставочный зал.

Будучи скромным региональным шоу, эта выставка не имела общемирового размаха, однако участники до сих пор торговали и обсуждали всё: дорогие марочные вина, напитки массового спроса и крепкий алкоголь; а также бокалы, салфетки для коктейлей, открывалки для бутылок, насадки для дозирования вина, аэраторы^[34], зубочистки для оливок и вишенки, фирменные футболки, фартуки и так далее. Йен, однако, проигнорировал их всех, сделав ставку на своего нового поставщика.

Он нашел Престона Брандта в маленькой палатке со скромной вывеской на стойках и драпировке, представлявшей его компанию: «Группа Брандта: винтажные и коллекционные дистилляты».

Пытаясь извлечь выгоду из последних новинок, Йен азартно поиграл на бирже и приобрел довольно много уникального ассортимента, несмотря на высокую начальную стоимость. Единственная проблема заключалась в том, что клиенты почему-то не спешили приобщаться к винтажным напиткам.

Занятый размещением достойной музея подборки биттеров, бальзамов, вермутов, рома, водки, джина и виски, Престон, однако, заметил его приближение.

— Как дела в Сент-Луисе?

— Оставляют желать лучшего, потому-то отчасти я и заявился сюда, — признался Йен. — В моих магазинах ваш ассортимент смотрится потрясающе, мои продавцы говорят, что эти бутылки дают повод к началу разговоров, однако, к сожалению, дальше этого не идет.

— Как странно, — Престон удивленно поднял брови. — Дела у нас здесь, в Чикаго, идут хорошо, не говоря уже о Нью-Йорке, Сан-Франциско и Сиэтле. У нас покупают товар некоторые фирменные бары, специализирующиеся на коктейлях, платят большие деньги… совсем не похоже на хилые оптовые продажи бурбона лет шестьдесят назад.

— Наши коктейль-бары пока еще только набирают популярность, но я делаю ставку на увеличение числа богатых клиентов, предпочитающих эксклюзивную выпивку.

— А вы выставили нашу продукцию на видное место?

— В первых рядах закрытых витрин с первоклассным скотчем и сигарами.

— Закройте-ка глаза.

Озадаченный, Йен выполнил просьбу. Он услышал, как горлышко бутылки звякнуло по бокалу и в него с бульканьем что-то полилось.

— Открывайте, — разрешил Престон, вручив ему хрустальный бокал с плескавшейся на дне янтарной жидкостью. — Попробуйте. Держу пари, вы еще не пробовали ничего подобного.

Йен поднес бокал к губам и сделал глоток. Это был вкус бурбона, но не тот бархатный и мягкий, из уникальных замшелых бочек, что пользовался нынче бешеной популярностью. И послевкусие знакомое, однако он затруднялся назвать марку. И, если уж быть до конца честным, вкус напитка казался даже банальным.

— Ну и что это?

— «Олд Форестер» пятьдесят третьего года.

— Да, похоже, в этом бокале драгоценная заначка из бара моего дедушки, — подавив усмешку, оценил Йен.

С важным видом Престон извлек спрятанную бутылку и поставил ее на стойку, чтобы Йен смог полюбоваться на винтажную этикетку и оригинальный ценник.

— Они у вас будут продаваться одна за другой. Все дело в тонкостях продажи. Сегодня делают бурбоны и получше, но вы же не продаете им лучший бурбон. Вы продаете впечатление: питейное путешествие в машине времени. Покупатель оценит, каким был вкус в давние годы.

Сделав второй глоток, Йен признал, что вид старой бутылки разжигал воображение, невольно облагородив и вкус первого глотка.

— Народ готов платить сотни долларов за один винтажный коктейль в дегустационных залах. Такой продукт, по определению, ограничен изданием. Имеется больше, чем вы можете подумать, однако цены отнюдь не понизятся.

— То есть, по сути, вы имеете в виду, что это вопрос воспитания.

— В следующий приезд в Сент-Луис я могу запланировать встречу с вашей командой, — заявил Престон, схватив второй бокал и плеснув себе порцию «Олд Форестера». — Приеду и с удовольствием проведу тренинг с вашим персоналом. Продавать так продавать. В какой-то момент надо начинать серьезно вкалывать.

Йен признавал его правоту, но время кредита Саймона неумолимо тикало. Долго ли еще придется вкалывать? И долго еще удастся скрывать финансовые проблемы от Энди?

Так же долго, как она хранила свой секрет…

— Похоже, отличный план. Я покажу вам свои магазины и угощу вас ужином.

— Прекрасно, — сказал Престон, и они сдвинули бокалы. — За встречу в Сент-Луисе!

Примечания

32

«Комедия чудаков» — разновидность эксцентричной «социальной комедии» в американском кинематографе 1930-х гг.; главными ее героями были странноватые типы, идеалисты, чьи поступки, разговоры и образ жизни являлись своего рода протестом против общества в период Великой депрессии.

33

Клейтон, он же Клейтон-тамм, также известный как Догтаун — некогда ирландский анклав в Сент-Луисе.

34

Аэраторы — электрические и механические устройства для насыщения вина кислородом и удаления из бутылки возможного осадка.