Путь Дракона. Начало. Том 2

Линда Е. Леусс

Действие этого фантастического романа происходит в наше время в одном из мегаполисов планеты Земля и его окрестностях. Люди, Драконы, Эльфы, темные и светлые, Вампиры – представитель каждого из этих народов сыграет свою роль в развязке мирового конфликта, сделав свой выбор в пользу Добра или Зла, союзничества или соперничества. Но для этого нужно сделать самое трудное – одержать победу над самим собой.

Глава 3. Старк

Весс несколько раз заводил разговор о том, что я слишком много времени провожу с Драконами, вернее с Эсмириль. Он предупреждал, что это может закончиться неприятностями. Он видел, что я к ней неравнодушен, но и предположить не мог, что меня угораздит в нее влюбиться. Да я и сам о таком и подумать не мог. Ну почему это произошло именно со мной? Почему я полюбил девушку, которой на меня плевать? Эта любовь заставляет сердце плакать кровавыми слезами, и ни один доктор во всех мирах не сможет избавить меня от страданий. Как мне жить дальше? Вопрос, который я задавал себе сотню раз и на который не было ответа. Я шел по улице и думал об Эсмириль, она такая красивая, она такая… такая, самая лучшая, но она меня не любит и никогда не будет моей. В кафе она чуть было не превратилась в дракона и все из-за меня, лучше бы перевоплотилась и разодрала на части. Вампирам любовь противопоказана, а уж тем более несчастная. Ну, почему? Что со мной не так? Почему она не хочет быть моей? Я вспомнил свою недавнюю поездку домой, как мечтал и надеялся, что она скажет «да». Нет, я не надеялся, а был почти уверен, что Эсмириль согласится и возвращался к своей девушке. Я специально вернулся пораньше, потому что соскучился по ней, не мог дождаться, когда ее увижу. И что? Оказывается, она путешествовала! Конечно, с моей стороны глупо было бы думать, что она будет сидеть у окна и ждать меня, но путешествие? Зачем они ездили в Лондон? Я припомнил, что недавно Ларина рассказывала что-то о заграничной поездке. Так-так, это совпадение или они ездили вместе?

Наконец-то, у меня появилась хоть какая-то цель, я бросился к своей машине. Через три четверти часа я уже стоял в приемной Весса. — Старк, что с тобой случилось? Что у тебя с лицом? — с тревогой спросила Ларина, когда я вошел и сел на кушетку.

— А что у меня с лицом?

— Ты бледный, как смерть! Ты себя хорошо чувствуешь?

— Нет, я себя нехорошо чувствую, — с голосом у меня тоже что-то произошло, он звучал слишком хрипло, непривычно.

— Позвать кого-нибудь из докторов? — она подняла трубку внутреннего телефона.

— Не надо. Они мне не помогут, — я отрицательно качнул головой.

— Что случилось? — она выглядела испуганной.

— Я виделся с Эсмириль, — глухо произнес я.

По лицу Ларины пробежала тень, и она отвела глаза.

— Ты догадываешься, что она мне сказала? — спросил я, поняв, что Ларина все знает.

Она кивнула и вдруг заорала — Я тебе говорила, Старк, что это добром не кончится! Тебе надо было понять, что она не будет с тобой встречаться еще зимой. Она же сказала тебе! Сказала?

— Сказала, — согласился я — Ларина, меня к ней тянет, я не могу с этим ничего поделать. Если я бываю в городе и просто задумаюсь, то в себя прихожу перед ее домом. Ты понимаешь? Это происходит на каком-то инстинктивном уровне!

— Ларина, у тебя все в порядке? — в дверь заглянул один из докторов, подозрительно покосившись на меня.

— Все нормально! — раздраженно отозвалась Ларина, доктор кивнул и закрыл дверь.

— Весс тебя предупреждал! — яростно прошипела она — Я тебя предупреждала! Но ты нас не послушал. Конечно, у тебя своя голова на плечах. Вот и думай теперь сам своей светлой головой, что делать. Надо было оставить все, как есть, еще в начале зимы, или вообще отцепиться от этих Драконов!

Тут я понял, что дело не только в Эс, и Ларина злится не только на меня.

— Вы с Драком расстались? — спросил я, прищурив глаза и пропустив ее тираду мимо ушей.

Она метнула на меня яростный взгляд.

— А, Ларина? — настаивал я.

— Не расстались, но толком и не встречаемся, только секс и все реже и реже. Мне кажется, что у него появилась другая, — ее плечи поникли, и мне показалось, что Ларина сейчас расплачется.

— Драконы все такие или нам попались особенные экземпляры? — во мне крепла уверенность, что нас с Лариной просто-напросто использовали и безжалостно избавились, как только мы стали причинять слишком много хлопот.

— Я знаю только их, мне не с кем сравнить, — тихо сказала она.

Тут меня осенило — Ларина, а ты случайно не влюбилась в Драка?

Она испуганно вскинула глаза и энергично потрясла головой — Нет, что ты! Мне с ним было хорошо. Это была самая классная зима в моей жизни, он такой веселый, горячий, настоящий Дракон, после него наши мальчики кажутся кусочками льда из морозилки. Я теперь тоскую по этим временам. И еще, мне кажется, что я его ревную, — она нервно усмехнулась, стесняясь своего признания.

— Как можно ревновать того, кого не любишь? — удивился я, в глубине сердца радуясь, что приехал сюда, Ларина словно разделила со мной мою боль, мне становилось немного легче от мысли, что не одному мне плохо.

— Видимо, можно. Как будто кто-то пользуется моей собственностью и мне не нравится, что кто-то получает такие же эмоции, как я этой зимой, — наконец, сформулировала она.

— Ясно. А я думал, мы теперь вместе будем страдать, — мне казалось, что если бы Ларина тоже влюбилась в Драка, то мне было бы не так больно. Ларина вышла из-за стола, подошла и сочувственно потрепала меня по руке.

Мне не пришлось почувствовать Дракона, Эсмириль не подарила мне самую замечательную зиму в моей жизни, воспоминания о которой я мог бы хранить в памяти. Как только я об этом подумал, сердце тут же болезненно заныло.

— Старк, все обойдется, оно отпустит со временем, — попыталась утешить меня Ларина.

— Да, наверное. — глухо отозвался я, настроение стремительно портилось, Ларина не разделила мою беду, только разбередила рану еще сильнее — Пойду я, наверное, домой, у меня сегодня был тяжелый день. Кстати, а с кем ты ездила в Лондон?

— Да с ними же и ездила, — сказала она и отвела глаза.

— Понравилось?

Она неопределенно помахала рукой — В общем и целом нормально. Ладно, Старк, иди домой, мне работать надо.

Я вышел на свежий воздух и понял, что дома мне будет еще хуже. Чем бы заняться? Я решил покататься по городу. Медленно двигаясь к центру, я размышлял о том, что же будет дальше. В глубине души еще тлела надежда, что мы с Эс все-таки будем вместе, но я не позволял этому чувству перерасти в уверенность. Мне дважды дали ясно понять, что во мне видят только друга, причем последний раз более, чем ясно. Я получил категоричный и окончательный отказ, а после того, что произошло в кафе, Эсмириль вряд ли захочет со мной даже дружить. Чем я ей не угодил? Тем, что я инкар? У нас есть расовые различия, но когда она в человеческой ипостаси, то особой разницы нет. Наверное, все дело в происхождении, конечно, она ведь единственная дочь Повелителя Драконов, а кто я? По знатности наш клан их в подметки не годится, а многие из Драконов до сих пор считают нас вассалами и обращаются соответственно. Я, правда, никогда не замечал, чтобы Драк или та же Эсмириль каким-то образом показывали наше неравенство, но одно дело дружить, а другое любить. Во мне начало закипать раздражение, на себя, на нее, на сословные предрассудки, на жизненные обстоятельства, которые никто не в силах изменить. Я вспомнил наш поход в кино этой зимой. Обычно человеческие фильмы про вампиров меня раздражают, и я их не смотрю, этот же оставил след в сердце. Именно там я намекнул Эсмириль о своих чувствах, именно тогда, глядя на экран, я и понял, что люблю ее. В тот же вечер после сеанса к ней подошел парень, ее спаситель, и тогда я узнал, что такое настоящая ревность, именно в тот момент, когда он наклонился и поцеловал ее. Меня передернуло от воспоминаний. Он не может быть ее избранником. Или может?

Глубоко задумавшись, я не заметил, как снова очутился перед заветным домом. Очнувшись от своих тягостных мыслей, я поднял голову и посмотрел на знакомые окна. Мне стало горько от того, что мне больше не подняться на лифте, чтобы просто быть рядом с Эсмириль, слушать ее голос, ощущать ее тепло, смотреть, как она двигается или курит трубку. Именно в эту минуту надежда на ее взаимность окончательно умерла, я отчетливо понял, что вместе нам никогда не быть. Драконы продолжили идти своей дорогой, отпихнув к обочине ставшего ненужным инкара, и уж подавно их не разжалобить страданиями. Я резко вырулил на улицу, вызвав истерические гудки, и поехал домой. Поднявшись в квартиру, я наглотался снотворного и уснул мертвым сном без сновидений.

Прошло несколько дней, а я продолжал жить, как во сне. Вставал утром, умывался, чистил зубы, ел, ходил на работу, с кем-то разговаривал, что-то делал. Те дни не отложились в памяти. Единственное, что я запомнил — это боль, каждую минуту, день и ночь, отчаяние и невыносимую тоску. Я каждый вечер бездумно ездил по городу, чтобы не возвращаться домой, а ночь для меня теперь начиналась с горсти снотворного. Новый день был похож на предыдущий, как брат-близнец, превращаясь в такую же безотрадную ночь. Сердце разъедало отчаяние, боль, тоска, ревность то вместе, то попеременно. В те дни мне следовало обратиться к Вессу или к кому-нибудь из инкаров постарше, объяснить ситуацию, попросить о помощи, меня бы отправили домой или дали какие-нибудь успокоительные снадобья, но я был не в состоянии додуматься до этого самостоятельно, а резиденты-инкары не замечали моего состояния или делали вид, что не замечают. Даже Ларина ни разу не позвонила мне и не поинтересовалась моим самочувствием. Я был предоставлен сам себе, оставаясь в многомиллионном городе наедине со своим разбитым сердцем.

В тот вечер я снова привычно припарковался у заветного дома и тоскливо смотрел на освещенные окна, вспоминая Эс и время, проведенное с ней, как вдруг увидел ее, выходящей из подъезда с каким-то парнем, они держались за руки и о чем-то оживленно беседовали. Мое сердце провалилось куда-то вниз, потом подпрыгнуло к горлу, словно пытаясь выскочить наружу, мне стало трудно дышать, я хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, а в глазах все плыло. Эсмириль и парень сели в ярко-красную машину и выехали на проспект, я автоматически последовал за ними, не соображая, что буду делать, если они меня заметят. Машина петляла по улицам, видимо, они никуда не спешили, что позволило мне не упустить их из виду, даже в том жалком состоянии, в котором я находился. Автомобиль, наконец, остановился в тихом районе города возле двухэтажного дома. Эсмириль и ее спутник вышли из машины, поднялись на крыльцо, и через некоторое время в окне на первом этаже зажегся свет. Я сидел, вцепившись в руль так, что у меня побелели костяшки пальцев, кровь стучала в висках, а затылок наливался пульсирующей болью, как от нехватки ликка². Через некоторое время какая-то сила вытолкнула меня из машины и повлекла к дому. Я, присев, чтобы не привлекать внимания случайных прохожих, прокрался к освещенному окну и заглянул внутрь. То, что я увидел, пригвоздило меня к месту, горло перехватило судорогой так, что я не мог вдохнуть. Уже не таясь, я встал в полный рост. Они занимались любовью. Я видел Эсмириль, почти мою Эсмириль, в объятиях другого. Она была обнажена, волосы распущены, мужские руки скользили по ее спине и поднимали ее в такт его движениям. Я не видел ничего кроме нее и его рук, и не мог отвести взгляд, каждое их движение причиняло такую боль, словно мне в грудь, раз за разом, втыкали нож. Они двигались все быстрее и быстрее, и наконец, Эсмириль выгнулась дугой, а потом обессилено обняла мужчину и склонила голову ему на плечо, он прижал ее к себе и я увидел его лицо. Это был тот парень, ее спаситель! Все мысли разом вылетели из головы, кроме одной, на его месте должен быть я, а потом тело скрутила страшная судорога, свалившая меня на землю. Если бы у меня хватало воздуха, я бы выл, но горло перехватило, словно стальными тисками и я не мог выдавить из себя ни звука. Меня вырвало, а потом снова скрутило. Я не знаю, сколько времени пролежал на земле под тем окном, час или минуту, но постепенно я пришел в себя, с трудом встал на ноги, держась одной рукой за стену дома, а вторую прижав к груди в том месте, где билось мое многострадальное, истерзанное сердце. В окно я больше не смотрел. Инстинкт гнал меня прочь от этого дома, он кричал, что надо уходить, иначе мне конец. Шатаясь как пьяный, я брел по улице, не понимая, куда иду и зачем, забыв о своей машине, не разбирая дороги и не видя ничего вокруг. В голове звенело, перед глазами плыли цветные круги, меня мутило, думать о чем-то я не мог.

— Эй, красавчик! — я услышал чей-то хриплый голос и с удивлением понял, что он обращается ко мне — Да, ты, милый!

Я обернулся. Меня окликнула какая-то шлюха, она стояла под фонарем, который освещал ее кричащий наряд и безвкусный макияж. Медленно оглядевшись, я понял, что забрел на Страйт, даже не заметив этого.

— Хочешь весело провести время? Ну же, давай, милый, не стесняйся! — женщина смотрела на меня. Я чувствовал, как во мне зарождается злоба, на проститутку, на Эсмириль, на ее парня, на весь мир за то, что он отвернулся от меня. Я подошел к женщине и схватил ее за руку.

— Эй, потише, красавчик, сначала гони монету, — свет раскачивающегося фонаря на миг ярко осветил ее лицо, больше похожее на отвратительную маску, но мне было плевать.

Я, не глядя, вытащил из кармана деньги и сунул ей в руку, проститутка пересчитала их и положила в карман, потом улыбнулась щербатым ртом и потянула меня за руку к ближайшему дому. Она привела меня в грязную, убогую комнатенку, и скинула с себя платье, обнажив уродливое тело с отвисшими грудями и круглым животом, которое вызывало лишь отвращение и чувство гадливости, а перед глазами стояла Эсмириль и ее парень в рамке освещенного окна, молодое, упругое тело и мужские руки, скользящие по обнаженной спине. Голову снова сжали раскаленные стальные тиски, а в глазах все поплыло от наворачивающихся слез.

— Как тебя зовут? — чужим голосом спросил я.

— А как ты хочешь, чтобы меня звали? — игриво спросила проститутка и улеглась на кровать, призывно похлопав по матрасу рядом с собой.

— Эсмириль! — прохрипел я и накинулся на нее.

Через час я оставил женщину, лежащей на кровати, оделся и, не оборачиваясь, вышел на улицу. В глазах все расплывалось, голова раскалывалась на части, я чувствовал себя грязным и опустошенным, сердце мучительно ныло, хотелось пойти и застрелиться, чтобы, наконец, прекратить эти мучения. Выйдя на улицу, я повернул направо и пошел посередине проезжей части, как мне казалось в сторону дома.

— Нелегко тебе, брат! — не пройдя и десяти ярдов, я услышал спокойный мужской голос у себя за спиной. Голова все еще работала плохо, и я снова не понял, что обращаются ко мне. Медленно обернувшись, я сфокусировал зрение, передо мной стоял незнакомый парень довольно высокий и худой, с темными, гладко зачесанными назад волосами, бледным лицом, на котором выделялись большие глаза угольно-черного цвета. Он был одет во все черное. Парень опирался плечом о стену и, скрестив руки на груди, смотрел на меня, криво улыбаясь. Я молчал и выжидательно смотрел на него.

— Непросто видеть свою девушку с другим, а? — сочувственно спросил он.

Я вздрогнул, будто он воткнул в меня нож.

— Кто ты? — я, наконец, разлепил губы.

— Я? Мое имя тебе ни о чем не скажет, брат, но я хочу тебе помочь. — он неуловимым движением оттолкнулся от стены, и как-то сразу оказался рядом со мной. Он посмотрел вниз, на мои руки и произнес — Шлюху убивать не стоило, — в его голосе была простая констатация факта, ни осуждения, ни угрозы, ни насмешки. Я опустил глаза вниз, мои руки были в крови, пятна крови виднелись на рукавах рубашки и брюках.

— Не переживай, брат, это всего лишь человеческая шлюха, если хочешь, можешь убить еще нескольких, только это вряд ли поможет твоему горю, — он говорил очень спокойно, словно убийство человека было чем-то обыденным, как прием ликка.

Меня согнуло пополам, пустой желудок сводило спазмами. Он поддержал меня, чтобы я не свалился на землю. Меня вырвало, когда спазмы в желудке прекратились, я обессиленно опустился на грязный тротуар и вытер рот рукавом. Парень стоял рядом.

— Кто ты? — снова повторил я.

— Я Коул, — представился он — но какая тебе разница?

Разницы не было никакой, я его не знал.

— Что тебе от меня надо? — не поднимая головы, спросил я.

— Хочу помочь.

— Зачем?

— Затем, что нечасто увидишь инкара в таком состоянии, — он присел рядом со мной и заглянул в лицо.

— Откуда ты знаешь? — длинные фразы мне все еще не давались, но он понял, о чем я спрашиваю.

— Потому что я сам инкар, — он широко улыбнулся, обнажая характерные резцы и клыки, которые резиденты обычно скрывали за мороком.

Будь я в нормальном состоянии, то почувствовал бы соплеменника, сейчас же не был уверен, что в состоянии подняться на ноги и самостоятельно добраться до дома.

— Пойдем, нечего тут сидеть! — он легко поднялся и протянул руку, чтобы помочь мне встать.

— Я ее правда убил? — не двигаясь с места, спросил я.

— Да, — просто сказал он — давненько не видел, чтобы так убивали. Я тебе все расскажу потом, ты сейчас не в том состоянии, чтобы слушать. Вставай, пора уходить.

Я протянул ему руку, и он легко поставил меня на ноги.

— Куда мы идем? — я едва переставлял ноги вслед за Коулом, который уводил меня вглубь Страйта.

— Ко мне, тебе надо привести себя в порядок, брат — он оглянулся.

— Меня зовут Старк. — просипел я.

— Я знаю, брат.

Мы молча шли по Страйту, вокруг не было видно ни одного человека, словно весь район вымер.

— А где люди? — мне было все равно, но абсолютно пустые улицы и темные дома выглядели жутковато.

— А зачем они тебе? Ты голоден? — Коул искоса посмотрел на меня и нехорошо ухмыльнулся.

Я непроизвольно остановился, сквозь тошнотворную муть в сознание проник смысл сказанного.

— Что? — засмеялся он — Я пошутил! Нет тут никого, никто здесь не живет. Идем.

Через четверть часа мы зашли в грязный дом и поднялись наверх по скрипучей лестнице.

— Ванная налево. Снимай свое барахло. — Коул остановился в длинном коридоре.

Я покорно разделся догола и протянул ему свою испачканную кровью одежду. Он подтолкнул меня к нужной двери.

Стоя под душем, намыливая себя в десятый раз, я все равно чувствовал себя грязным, мне казалось, что вода все еще красная от крови, а грязь не смывается, а просто размазывается по телу. Воспоминания об Эсмириль и ее спасителе в освещенном окне снова скрутили тело судорогой. Я упал на дно ванной и выл от невыносимой боли в груди, не в силах ни встать, ни разогнуться. Спустя какое-то время мне стало легче, ровно настолько, чтобы я смог выбраться из ванной, обтереться и выйти наружу.

Коридор был пуст, я заглянул в ближайшую комнату и увидел Коула, он сидел в продавленном кресле и что-то наигрывал на потрепанной гитаре, на стуле лежала чистая одежда. Я молча оделся и присел на освободившийся стул. Коул пощипывал струны, без четкого ритма и мелодии и этот набор звуков неожиданно успокоил меня и вернул в реальность. Я присматривался к своему новому знакомому, обыкновенный инкар, похоже, с севера, судя по выговору, бледный, худой и высокий, я никогда его раньше не видел, но ведь я и не знаком со всеми резидентами. Будто услышав мои мысли, он отложил гитару и внимательно посмотрел на меня.

— Тяжело, брат, когда тебя не любят? — на лбу Коула появилась морщинка, а лицо приобрело сочувственное выражение.

— Что ты об этом знаешь? — хрипло спросил я, с ненавистью глядя на вампира.

— Я много чего знаю и, поверь, ты не единственный, кто через это прошел, — ответил мой новый друг, не обращая внимания на мою грубость.

— Ты тоже? — мне казалось, что такую боль никто не в силах вытерпеть и остаться в живых.

Он кивнул.

— И как? Как ты справился? — может быть, у него есть лекарство или он знает какое-нибудь заклятье, ведь он выжил и выглядит нормальным, может он знает способ избавиться от этого кошмара.

Он помолчал, и в упор уставился на меня своими черными глазами — Я мстил.

— Мстил? Кому? — невпопад спросил я, рассчитывая на другой ответ.

— Всем, кто был виноват в том, что со мной случилось, — его лицо исказилось гримасой, как от сильной боли.

Я пришел в ужас от мысли, что мне придется мстить Эсмириль.

— Нет, нет, нет, — я замотал головой — она не должна пострадать.

— Брат, не надо воспринимать мои слова буквально, — криво усмехнулся Коул — Месть это блюдо, которое подают холодным. Расскажи подробно, что у тебя случилось, и мы вместе подумаем, кто виноват.

Я рассказал первому встречному обо всем. Об Эсмириль, об ее парне, о Драке, о Ларине, о том, что произошло в моей жизни за последние несколько лун, о моих чувствах, сомнениях, моем одиночестве и моей невыносимой боли, о том, что я не знаю, как мне жить с черной дырой в груди. Он внимательно выслушал меня, не перебивая и не задавая лишних вопросов, позволил мне вылить на него свое горе, а когда я закончил, то почувствовал, что мне стало немного легче. После окончания моей исповеди Коул некоторое время задумчиво смотрел на меня, потом встал и подошел к грязному окну, глядя на темную улицу.

— Знаешь, брат, в чем твоя проблема? — повернувшись к окну спиной, спросил Коул, я отрицательно качнул головой — Я тебе скажу, ты сделал щедрый подарок той, которая его не способна оценить. Драконы, тем более Тули, слишком высокомерны, чтобы снизойти до какого-то инкара, они кичатся своим происхождением и знатностью клана. Ты попал в слишком высокое для тебя общество и получил закономерный результат. Кто ты для них? Худородный инкар, не более. Один из многих. Грязь под ногами. Когда надо тебя позвали, когда не надо выбросили, как ненужную вещь. Ты им не ровня, также как и твоя подружка Ларина. Весс был прав, когда советовал тебе держаться от них подальше, не потому что ты мог влюбиться в эту девчонку, а потому, что он знает Тули дольше и лучше тебя. Он хотел оградить тебя от разочарования.

Коул озвучил то, о чем я думал в последние несколько дней. Я вспомнил, что говорила о Драке Ларина в нашу последнюю встречу в клинике. Ему надо он появляется, не надо — исчезает. Он ее использует, как дешевую шлюху для удовлетворения своей похоти! А Эсмириль использовала меня, просто так, для собственного удовольствия, чтобы ей не было скучно, чтобы было с кем сходить погулять или послать за булочками к завтраку! Злость на нее и ее семью заливала мою душу раскаленным свинцом, накатывалась черной волной, билась в ребра, рвала внутренности и выворачивала наизнанку.

— Они всегда получают, что хотят, не жалеют никого, ведь они Драконы! — Коул между тем продолжал развивать свою мысль — Знаешь, сколько инкаров они истребили, без жалости и сострадания, женщин, стариков и детей? Сколько умерло под пытками? Сколько было осуждено на казнь только потому, что они посмели пойти против воли всесильных Драконов? Что им ты со своей любовью? Так, эпизод, который забудется через несколько дней! Готов поспорить на что угодно, что твоя возлюбленная не вспомнит твое имя через несколько лун, а при встрече не узнает. Эти Драконы должны заплатить нам за все! — его ноздри раздулись, а меня даже в моем почти невменяемом состоянии ошарашили его слова. В Волларе ни один инкар не осмелился бы высказать вслух подобную крамолу, Драконы были нашими соседями, могущественными, опасными и действительно всесильными. В прошлом мы часто воевали друг с другом, и победа далеко не всегда была на нашей стороне, вернее сказать, победы инкаров можно было пересчитать по пальцам и доставались они такой кровью, что их и победами-то назвать было сложно. В те времена Драконами матери пугали непослушных детей, да и сейчас в глубинке мало что изменилось, наши соседи вызывают инстинктивный ужас, хоть уже много лет не заливают кровью целые провинции. Пять веков назад, когда количество инкаров сократилось наполовину, старейшины договорились с правящим тогда Повелителем Драконов о вечном мире на кабальных условиях для инкаров, и с кровопролитием было покончено. Со временем Воллара выторговала независимость, в обмен на огромный кусок территории и унизительную ежегодную дань, в обмен на которую Драконы приглядывали за нашими границами и творили свое правосудие за пределами Воллары. Постепенно страна возрождалась, вампиры торговали с соседями, строили корабли, а Драконы по-соседски помогали отражать атаки кочевников на южной и восточной границах. Любое оскорбление Дракона, прямое или косвенное, строго наказывалось, старейшины следили за соблюдением мирных договоренностей, как коршуны, и инкары предпочитали вообще не говорить о грозных соседях, если хороших слов для них не находилось.

— С ними пора начать войну, они должны знать свое место в мирах! — Коул решительно рубанул рукой по воздуху

— Откуда ты? — я едва двигал губами, догадываясь, какой ответ услышу.

— Я из пятого мира и мы собираемся их всех поставить на место, эльфов, Драконов, оборотней, если в их тупые головы придет мысль нам помешать. Мы хотим восстановить справедливость, — его глаза пылали, а на щеках появились темные пятна, передо мной стоял бунтарь, воин, который готов посвятить великой цели всю свою жизнь и умереть за идею.

Коул был отщепенцем. Аксиома о том, что они плохие вдалбливалась с детства и была вплавлена в сознание. Отщепенцы — зло! Будь я в обычном состоянии, то наверняка сбежал бы из этого дома подальше, но Коул был единственным инкаром, который мне сочувствовал и дал дельный совет, поэтому я остался. Я знал, что не уйду, потому что в глубине сердце, в самом потаенном его уголке, я был с ним согласен.

— Ты думаешь, что жители пятого мира плохие? Отщепенцы или как там нас называют в других мирах? — горько усмехнулся Коул — Что ты о нас знаешь, брат? Почему они нас зовут отщепенцами? Знаешь?

Я помотал головой.

— Я тебе объясню, брат, мы стали отщепенцами потому, что боролись против них, против их власти и законов, мы пытались изменить существующее положение, но нас было слишком мало. За наше несогласие правители миров объявляли нас преступниками, пытали, судили и вышвыривали в пятый мир без права возвращения, разлучали с семьями, с друзьями, со всем, что мы любили. Мы им мешали, они не желали делить власть, им были не нужны перемены. Все эти повелители, старейшины и лучезарные придумали законы, чтобы сохранить свою власть и все, кто отказывался им подчиняться, попадал в пятый мир и становился отщепенцем. Мы живем там все вместе, инкары, эльфы, оборотни, даже Драконы иначе нам не выжить и теперь пришло время борьбы. Мы не намерены больше терпеть, что нас уничтожают даже в нашем собственном мире! — его голос сорвался на крик. Коул лихорадочно оглядел комнату, провел по рту тыльной стороной руки и криво улыбнулся, перехватив мой взгляд

Несколько минут он молчал, о чем-то напряженно раздумывая, а когда я решил, что он ничего больше не скажет, Коул неожиданно поведал историю свой любви — Много лет назад мне довелось пожить в первом мире, я начинал дипломатическую карьеру в посольстве Воллары и мне прочили большое будущее. В мои обязанности входило сопровождение посла на все официальные мероприятия, и я часто бывал при королевском дворе, где увидел и полюбил эльфийскую принцессу. Она не подозревала о моих чувствах и не выделяла меня из толпы ее воздыхателей, она была прекрасна, как богиня, и столь же холодна и недосягаема. Ради нее я был готов вырвать сердце из груди и поднести его ей на блюде, но она даже не знала моего имени. Я не мог не быть с ней рядом, каждая минута без любимой была мучением, пыткой, сводящей с ума, любовь сжигала мое сердце и с каждым днем становилась все сильней и мучительней. Моя служба в первом мире подходила к концу, но я не мог уехать, не поговорив с принцессой. Проникнуть во дворец было практически невозможно, но я нашел способ это сделать. Прекрасная эльфийка была в своих покоях одна и очень удивилась, увидев меня, по ее глазам я понял, что она меня не помнит. Я упал перед ней на колени и признался в любви, — он снова надолго замолчал, я, затаив дыхание, ждал продолжения — Она выгнала меня вон, сказав, что я смешон, ей было противно смотреть, как я ползаю у нее в ногах и рыдаю от любви. Конечно, она меня не любила и никогда бы не стала моей, только я не мог жить без нее. Эльфийка рассказала обо всем своему брату и отцу, они в свою очередь сделали все, чтобы избавиться от меня. Я спрятался в городе, ведь если бы я вернулся в посольство, меня немедленно отправили бы назад в Воллару. Стражникам был отдан приказ поймать меня и заточить в подземелье, мою возлюбленную берегли, как сокровищницу цвергов, я не мог увидеть ее даже издали. Не в силах терпеть разлуку, я продолжал бороться за свою любовь. Ценой невероятных усилий, хитрости и жизней двух стражников мне удалось пробраться ночью в ее покои, но ее не было в комнате. Это была ловушка, меня схватили и осудили на изгнание в пятый мир. Ты теперь сам знаешь, что инкарам любовь противопоказана, я начал сходить с ума от мысли, что больше никогда не увижу любимую. Был суд, на который меня даже не привели, а старейшина нашего клана без колебаний признал приговор эльфов. После оглашения моего приговора в темницу явился маг, чтобы наложить на меня заклятие покорности перед отправкой в пятый мир, но любовь изменила меня настолько, что оно не подействовало. Не ожидая сопротивления, ко мне не приставили надежную охрану, после заклятия она не требовалась, до портала меня сопровождали лишь стражники-инкары. Я их убил голыми руками и сбежал во второй мир, добрался до Воллары, рассчитывая отсидеться в землях моего клана, но родственники отвернулись от меня, отказавшись дать убежище. Они предпочли предать меня, чтобы избежать худшей участи — встречи с Драконами. — Коул расширившимися глазами смотрел сквозь меня, вспоминая произошедшее много лет назад, а я слушал его, не смея дышать, словно наяву видя прекрасную эльфийку, стражу, суровые лица его родных и загнанного в угол влюбленного инкара.

Коул моргнул и сник, голос его звучал глухо — Эльфы попросили Драконов разобраться со мной, эти выродки Тули выслали карательный отряд. Я был изгнанником, никто не захотел помочь мне, у меня не было шансов спастись, единственное, что я мог сделать — это оттянуть момент смерти.

Он горько усмехнулся и продолжил — Драконы долго гонялись за мной по второму миру, я прятался в лесах, уходя от погони, но мне не удалось от них скрыться. Они обложили меня, как зверя на охоте, ведь Драконы очень любят охотиться на разумную дичь. Когда я понял, что попал в ловушку, то решил дорого продать свою жизнь, но у Драконов был другой план, они не собирались со мной воевать, — лицо Коула исказила гримаса — Они окружили меня и попытались взять живьем, я отбивался, как демон, одного из них мне удалось убить, нескольких ранить. Тогда один из Драконов, их вожак, перевоплотился и дохнул в меня огнем, но не для того, чтобы убить, а чтобы искалечить. Они бросили меня там, в лесу, обожженного, почти мертвого. Мои шансы выжить были равны нулю, Драконы даже не стали меня добивать. К счастью или к несчастью, поблизости оказался один из отщепенцев, который тайно проник во второй мир, он и спас меня. Когда меня переправили в пятый мир, у меня не было кожи. Наши лекари три луны боролись за мою жизнь и лишь два из десяти верили, что я выживу. Потом еще десять лун меня лечили. Каждая секунда этого самого страшного в моей жизни года была наполнена невыносимой болью. Cколько раз я проклинал своего спасителя и просил убить меня, потому что у меня не было сил терпеть эту пытку, сколько раз они насильно заставляли меня жить дальше! Время шло, мои раны заживали, лекари, как могли, подправили мое тело и сделали новое лицо, и я расхотел умирать. В моей жизни появился смысл, великая цель, ради которой стоило жить. С тех пор во мне живет только ненависть и месть стала смыслом моей жизни, моя любовь сгорела в пламени того Дракона, — он замолчал и отвернулся.

Я подавленно молчал, мне довелось услышать историю, о которой вряд ли кто знал. Наши старейшины всегда заботились о своем народе, предпочитая пожертвовать одним, ради благополучия многих и зорко следя, чтобы подобные истории не будоражили умы инкаров. Главный герой этой трагедии стоял передо мной, и у меня не было сомнений в том, что все происходило именно так, как он рассказал.

Коул долго молчал, потом снова заговорил. — Я не единственный, кто готов воевать против них, у каждого из нас свои счеты с мирами. Они не оставляют нас в покое даже в пятом мире, присылают туда отряды карателей и мы вынуждены все время воевать.

— Вы представляете опасность, — хрипло прошептал я.

Коул расхохотался — Конечно, брат, мы опасны, потому что мы идем против их власти и законов. Они не могут уничтожить нас в своих мирах, так как наши преступления не дотягивают до смертной казни, но убивают нас в пятом мире, обвиняя в том, что мы поднимаем бунты и пытаемся вернуться назад.

Он прошелся по комнате.

— Брат, тебе повезло, что твоя девушка не стала вовлекать в ваши отношения свою семью, иначе это могло бы закончиться для тебя очень печально. Уверяю, ты бы познакомился со мной в любом случае, не здесь так в пятом мире, уж они бы нашли способ отправить тебя к нам.

Его слова не укладывались в сознании, я не усмотрел явной лжи в словах Коула, но и отказываться так просто от своих представлений не собирался. С одной стороны мы жили в современном, цивилизованном мире, но древние законы наших миров соблюдались неукоснительно. Существовал пятый мир, существовали отщепенцы и отряды зачисток, в пятом мире постоянно происходили какие-то локальные конфликты. Разговаривать про пятый мир и его обитателей считалось неприличным, поэтому никто толком не знал, что там происходит, да и никому, по большому счету, это не было интересно. Мне же довелось услышать историю, так сказать, с другой стороны.

Коул наблюдал за мыслительным процессом на моем лице, потом сел в кресло и снова взял гитару. Взяв несколько аккордов, он сказал — Из-за нее ты сегодня убил человека и даже не заметил этого, тебя за это накажут.

— Что мне делать? — ужас от содеянного накрыл меня ледяной волной, ведь в третьем мире законы соблюдались еще строже. Мертвую шлюху скоро обнаружат, полиция начнет искать убийцу и выйдет на меня.

— Пока отсидишься здесь, тебе нельзя домой, — два мягких, печальных аккорда.

Я согласно кивнул и мы замолчали. Чем больше я думал о случившемся, тем сильнее злился на Эсмириль, ведь все, что случилось со мной, произошло по ее вине. Она причина всех моих бед, ее высокомерность и заносчивость, ее происхождение за которым она пряталась как за каменной стеной. Перед глазами стояло ее перекошенное от ярости лицо во время нашего последнего разговора в кафе. Она была готова меня убить, только потому, что я имел наглость влюбиться в нее. Я скрипнул зубами. Пусть бы она не любила меня, так как я ее, моей любви хватило бы на двоих, но она предпочла мне человека! Человека! Как же я ее ненавижу за все, что она со мной сделала, за поломанную жизнь, за разбитое сердце и черную дыру в груди, за изменения, которые произошли во мне из-за этой треклятой любви. И как я ее люблю, только за то, что она живет на этом свете. За одну ее улыбку, за взгляд, за поцелуй, я готов простить ей все, готов вырвать свое сердце и поднести ей его на блюде.

Коул поглядывал на меня, но в основном смотрел на струны гитары, меня переполняла благодарность к этому мрачному отщепенцу, он поддержал меня, единственный в этом городе. Он такой же, как я, Коул знает, что такое несчастная любовь и сможет помочь мне.

Я остался в этом странном, грязном доме в самом сердце Страйта, потому что мне некуда было идти. Коул не разрешал мне выходить на улицу, да мне и не хотелось, все свое свободное время он проводил со мной. Когда мне становилось совсем худо, Коул меня утешал или злил. Когда я впадал в апатию, он меня поддерживал и охранял. Он приносил ликк и следил, чтобы я его регулярно принимал, он заботился обо мне, как родная мать. В соседних комнатах тоже кто-то жил, я слышал голоса и смех, Коул обещал меня со всеми познакомить, когда я немного оправлюсь, и меня можно будет выпускать в общество. Никто из обитателей дома не входил в мою комнату, да я и не искал компании. Воспоминания о тех днях сохранили лишь череду фигур одетых в черное, и белые пятна вместо лиц, которые мелькали в тускло освещенном коридоре, когда Коул забывал закрыть дверь.

Мой новообретенный друг регулярно поил меня каким-то кисловатым на вкус снадобьем неприятного мутно-коричневого цвета, как он говорил для поддержания сил. Несколько часов после приема отвара я ощущал себя живым, а потом снова впадал в летаргию. Иногда, чтобы хоть как-то расшевелить меня, Коул рассказывал про пятый мир. Они жили все вместе, не разделяясь на расы и сословия, в небольших поселениях, оплотах как они их называли, в лесах и предгорьях, сражаясь с местным населением, десантами извне и дикими зверями, выжить в том мире поодиночке было невозможно, да и всем вместе им приходилось несладко. Немногочисленных женщин и детей отщепенцы прятали в надежных пещерах, чтобы десанты не смогли их найти и уничтожить, они старались не вступать в открытые столкновения, предпочитая наносить точечные удары, эта партизанская война длилась уже много лет, и победителя в ней не было. По словам Коула, жители пятого мира создали подпольные лаборатории, в них ученые проводили таинственные эксперименты, их существование тщательно скрывалось от остальных миров, а сами лаборатории были не менее тщательно спрятаны в подземных лабиринтах в горах на юге пятого мира.

Днем Коул был занят, а вечерами приходил в мою комнату, садился в скрипучее кресло и перебирал струны потрепанной, старой гитары. Коул никогда не играл какую-то определенную мелодию, я сомневаюсь, что он вообще умел играть на этом музыкальном инструменте. Его пальцы перекладывали в звуки то, что у Коула было в данный момент в голове, его настроения и мысли. Он играл подряд несколько аккордов, которые складывались в странную, мелодию, в которой мне слышались нотки ярости, тоски, тихой грусти по былому или размышления о будущем. Слушая музыку его сердца, я думал о случившемся, размышлял, как буду жить дальше, сожалел о невозможности возврата в прошлое, к своей прежней жизни, и опасался туманного будущего. Если я думал об Эсмириль, то все внутри меня сжималось в тугой комок и покрывалось льдом, каждый раз меня скручивала судорога. Моя любовь к ней постепенно перерождалась в ненависть, к ней и ко всем, кто ее окружает. Я хотел, чтобы ей было также больно, как мне, чтобы она почувствовала то, что чувствую я, чтобы ее тело также корчилось от невыносимых душевных страданий, а сердце разрывалось от неразделенной любви. Часто в такие моменты я ловил на себе взгляды Коула, его черные глаза отстраненно рассматривали меня и в них вспыхивали багровые искры.

Коул расспрашивал меня об Эсмириль, о ее семье, об Алариэль, о инкарах-резидентах и моей жизни в третьем мире, иногда я отвечал на его вопросы, иногда отворачивался к стене не в силах говорить, он не допытывался и оставлял меня в покое. Но вопросы повторялись в более подходящее время и Коул, так или иначе, получал на них ответы, понемногу он вытянул из меня все, что хотел знать.

Однажды поздно вечером он напоил меня своим зельем и присел на край кровати рядом со мной. В течение этого дня судороги скручивали меня чаще обычного, я чувствовал себя разбитым и морально и физически.

— Ты долго еще будешь валяться, брат? — без тени улыбки спросил он

— Я могу уйти, — его вопрос был как пощечина.

— Нет, уйти ты не можешь, тебе надо держаться нас, один ты погибнешь. — Коул поднялся — Давай-ка, поднимайся, я тебя кое с кем познакомлю.

Он помог мне встать, за дни, проведенные в доме на Страйте, я здорово ослаб, меня мотало из стороны в сторону, голова немилосердно кружилась, больше всего мне хотелось лечь и уткнуться носом в грязную стенку, тихонько скуля от тоски. Поддерживая под руку, Коул вывел меня из комнаты и повел по грязному, темному, вонючему коридору со множеством обшарпанных дверей за которыми слышались чьи-то голоса, негромкий смех, а за одной даже глухой стон, полный боли. Мы поднялись на второй этаж, повернули от лестницы направо и остановились перед одной из дверей. Здесь было значительно чище, чем снизу и даже почти не пахло. Распахнув дверь, Коул завел меня в большую комнату, ярко освещенную пятирожковой лампой, я зажмурился от света и несколько раз моргнул, чтобы привыкнуть. Помещение было почти квадратным, примерно пятнадцать на пятнадцать ярдов, чисто прибранное и, по-моему, даже отремонтированное. Перед окном, завешенным темными шторами стоял большой, старинный стол, заваленный бумагами, вдоль стен высилось несколько шкафов с книгами, слева стоял диван с кожаным сиденьем и высокой резной спинкой и несколько потрепанных кресел. Между шкафами располагалась дверь в соседнюю комнату.

На диване и в креслах сидели трое мужчин, одетых в кожаные черные куртки, темные штаны и армейские ботинки, у двоих головы были обмотаны черными тряпками. Маски закрывали верхнюю и нижнюю части их лиц, оставляя открытыми глаза и носы. Парни были похожи как близнецы, у них было одинаковое телосложение, одинаковый рост и одинаковые большие, темные глаза и прямые носы.

За столом сидел эльф, на вид лет тридцати-тридцати пяти, очень светлый блондин с бледным лицом и черными глазами, его лицо показалось мне смутно знакомым. Когда мы вошли, все присутствующие молча уставились на нас, от них исходила агрессия, а взгляды не сулили ничего хорошего.

— Это Старк, — представил меня Коул, обращаясь сразу ко всем — он инкар, резидент этого мира. Одетые в черное коротко кивнули, расслабились и потеряли ко мне интерес. Один из них что-то сказал на гронте, языке отщепенцев, и все тихо рассмеялись.

Сидевший за столом эльф поднялся и подошел ко мне. Он несколько секунд разглядывал меня — Брат, что ты сделал с парнем? — спросил он Коула, рассматривая меня с головы до ног

— Я тут непричем. Он влюбился и как всегда в неправильную девчонку. — сказал Коул и покрепче взял меня за руку, чтобы я не свалился.

— Это тот инкар, о котором ты говорил? — уточнил эльф, слегка приподняв краешки губ, что видимо должно было сойти за улыбку

Коул кивнул. — Да, тот самый.

— Ну, что ж, давай знакомиться, — эльф посмотрел мне в глаза — Я Эстар, темный эльф.

Я невольно отступил от него на шаг назад, наконец, вспомнив его.

— Что-то не так? — он заметил мое движение, и на лице появилось раздражение.

Да что, демон всех раздери, может быть так, когда передо мной стоит живой мертвец! Эстар был наследником престола темных эльфов, братом Каллара. Много лет назад объявили, что он погиб.

— Ты же умер — сипло сказал я.

— Ты так думаешь? — он положил свою тяжелую руку мне на плечо, чтобы я убедился, что он живой. — Меня изгнали, когда я попытался поднять бунт против отца. К этому времени наш с ним конфликт достиг критической точки, отец, чтобы, как ему казалось, досадить мне, объявил Каллара своим наследником в обход меня, старшего сына. Отец сказал, что я не достоин занимать престол, Каллар будет управлять народом гораздо лучше меня. Но я был изгнан не поэтому, мне было все равно, кто наденет корону. Меня изгнали за то, что я противился объединению со светлыми. Я не мог допустить, чтобы наш народ подчинился Лучезарному, и попытался организовать покушение на родного отца и брата, но, к сожалению, заговор раскрыли.

Он убрал руку с моего плеча и вернулся за стол — Отец не мог признать этого факта перед межмировой общественностью, поэтому мое изгнание скрыли ото всех и объявили, что я умер. Меня даже похоронили, как полагается, но поверь мне, гроб в фамильном склепе пуст. Меня тайно переправили в пятый мир и я стал отщепенцем, как и все мы, — он обвел рукой присутствующих — и ты, — он вцепился мне в лицо ледяным взглядом — Ты же не думаешь, что тебя похвалят за убийство или дадут встречаться с этой девчонкой-Драконом? Тебя будут судить и отправят к нам, так что можешь начинать привыкать к нашему обществу, — он снова криво ухмыльнулся. Я не знал, что было более пугающим, его взгляд или эта улыбка.

— Не веришь? — спросил Эстар.

Я отрицательно покрутил головой. Он расхохотался.

— Придется поверить мне на слово, я не собираюсь доказывать тебе, что я это я! — он поджал губы, но почему-то после этой фразы я ему поверил, что он действительно тот, за кого себя выдает, кроме того Эстар был похож на Каллара, а этого принца темных я знал в лицо.

— Как… как вы попали в этот мир? — спросил я — Он же закрыт для вас.

— Да, ты прав, в этот мир нам было не попасть, до последнего времени. — добавил он после паузы. — Нашим магам удалось обнаружить лазейки в блоках, и вот мы здесь и не собираемся отсюда уходить, теперь мирам придется играть по нашим правилам, — он хлопнул ладонью по столу — Что-то я с тобой разоткровенничался. Садись! — он показал рукой на свободный стул, стоявший около стола.

Коул, все еще поддерживая меня, подвел к стулу и усадил на него, а сам сел на диван рядом с черными.

— Ну что, Старк, хочешь немного повоевать? — Эстар откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Я не воин, — сидящие за моей спиной крепыши в черном дружно фыркнули.

Лицо Эстара скривилось, словно он съел что-то кислое — Но, ты же мужчина. Или ты тряпка, о которую каждый может вытирать ноги? Если так, то извини, нам с тобой не по пути. У нас у всех есть свои причины, чтобы быть здесь, никого они не интересуют, но мы должны знать одно, ты с нами или ты против нас.

Его слова неожиданно больно ударили по моему самолюбию. Ведь эльф прав, я тряпка и не достоин называться мужчиной. Только такие слабаки, как я, способны раскисать, валяться в кровати целыми днями и нянчить свои душевные травмы на глазах у Коула. Я вспомнил его слова «в пятый мир меня привезли без кожи», и меня начало корежить от стыда, только сейчас я понял, насколько жалко выглядел в его глазах, после того, что он пережил. Как там сказал Эстар «у каждого есть свои причины, чтобы быть здесь и никого они не интересуют»? Неужели моя исковерканная жизнь не достаточная причина, чтобы присоединится к их войне? Неужели я смирюсь с безразличием инкаров и предательством Эсмириль? Моя прошлая жизнь закончилась и начинается новая. Мою любовь отвергли, так зачем она мне нужна? Для кого она разрывает меня на куски? Надо вырвать это чувство из сердца и забыть Эсмириль, ведь кроме любви на свете есть ненависть и месть. Коул сказал, что месть блюдо холодное, но прежде чем приступить к трапезе его еще надо приготовить.

— Я с вами, — наконец, произнес я. Ни Эстар, ни Коул не прерывали моих раздумий, не торопили и не уговаривали, предоставив мне возможность решить свою судьбу самому.

Коул кивнул, Эстар улыбнулся, один из парней сказал что-то одобрительное на гронте.

— Что я должен делать? — спросил я.

Примечания

2

Ликк — заменитель крови для инкаров, производится из крови животных и доноров с добавлением трав, химических питательных веществ и магических составляющих. Каждый взрослый инкар должен принимать по две дозы в сутки