Небеса всё знают

Лина Мур, 2019

Флинт получил все, о чем мечтал: успешный бизнес, роскошную жизнь, толпы влюбленных женщин… Но однажды он понимает, что одинок и несчастен, и решает вернуться в родной дом, откуда когда-то сбежал. Простят ли его те, кого он предал? Сможет ли он загладить свою вину перед той, которой разбил сердце? Или увидит в ответ лишь ненависть и презрение? Небеса всё знают, и в их власти наградить или наказать. Флинт надеется, что получит хотя бы призрачный шанс изменить свою жизнь и начать все сначала. И тогда прошлое будет прощено, настоящее станет светлой дорогой, на которой он больше не будет один. А любовь?.. За свою любовь он готов побороться даже с небесами!

Глава 4

Переживания после ночных приключений Джесс вызвали сильную головную боль. Желудок свело от голода, тело затекло после сна в кресле, в котором я умостился в спальне сестры. Здесь хотя бы не было слышно происходящего — когда мое терпение лопнуло окончательно, я с грохотом закрыл дверь и поплелся сюда. Обидно, что со мной не считаются. На работе уважают, а здесь как в сумасшедшем доме.

Настроение еще мрачнее, чем раньше: я зол настолько, что мне плевать, как выгляжу; тело ломит, голову разрывает, кислота на языке и неодолимое желание рвать и метать.

Спускаясь по лестнице, слышу девичий смех. Хмурясь, прохожу на кухню, где помимо моей мучительницы вижу еще двоих — невысокую блондинку с пышными формами и высокую, довольно смазливую девицу с волосами ядовито-розового цвета.

— Что здесь происходит? — грубо спрашиваю, привлекая внимание щебечущих девушек. Они поворачиваются в мою сторону, и я смотрю в насмешливые глаза Джесс.

— Джи, ты не упоминала, что завела старичка, — хихикает блондинка.

— А неплох. Привет, красавчик, — подмигивает розововолосая.

Они все одеты, словно раздеты — в коротких шортах, кедах и каких-то обтягивающих топиках. Так модно?

— Чего надо, Флинт? — недовольно спрашивает Джесс.

— Сейчас покажу чего…

— О, тот самый? — встревает блондинка, уже с большим интересом оглядывая мои спортивные штаны и мятую футболку.

— Да, тот самый придурок. Ты мешаешь, мы планируем вечеринку, — кивает Джесс.

— Юная леди, помой язык с мылом, и не только язык. Какая, к черту, вечеринка? Я запрещаю тебе. Я… — Осекаюсь, когда мой взгляд проходит по стройным ногам Джесс и останавливается на розовых трусиках, ничего не скрывающих, как и короткая футболка. Минутное молчание, прерываемое шепотом девушек, вводит меня в ступор. Дерьмо. Я заливаюсь краской и резко поднимаю лицо к потолку.

— Прикройся хоть, — недовольно бурчу.

— Это мой дом. Как хочу, так и хожу. Если что не нравится, выход знаешь где. Ты точно знаешь, — ехидно отвечает Джесс.

После подобной отповеди мне уже плевать, как она выглядит, опускаю взгляд и тут же натыкаюсь на оттопыренную задницу — ее обладательница что-то ищет в холодильнике.

— Так ты будешь на вечеринке, Флинт? — спрашивает меня блондинка.

— Нет. И вы живо отправляйтесь по домам. Вечеринка…

— Будет. — Джесс выпрямляется с баночками лимонада в руках. — Она будет самой запоминающейся. Алкоголь. Музыка. Танцы и веселье. Не так ли, девочки?

— А то! Мы планируем ее больше месяца, — с готовностью кивает розовая.

— Джасмин, на минуту, — указываю взглядом на гостиную, кипя от праведного гнева.

— Мне надо с ним разобраться, а вы пока составьте список. Бармен у нас есть, музыка… Хотя и это есть.

— Джасмин, живо! — повышаю голос.

Девушка цокает языком и демонстративно закатывает глаза.

Выхожу в другую комнату и терпеливо (вру, ни черта не терпеливо) жду. Как только она появляется, хватаю за локоть и тащу к дальней стене.

— Это грубо, Флинт, — нагло заявляет она и вырывает руку из моей хватки.

— А теперь слушай меня, девочка, никакой вечеринки, никакого алкоголя…

— А теперь слушай меня, придурок, ты закроешь свой рот и спрячешься, чтобы я тебя не видела и не слышала. Понял? — со злостью цедит она каждое слово. Стерва.

— Ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь? — Ее грубость еще больше распаляет ярость внутри.

— Прекрасно. С уродом, который все портит.

— Прекрати меня обзывать, а то рот вымою самой едкой химией, ясно? Никакой вечеринки в этом доме, иначе позвоню твоим родителям, испорчу им отдых, и они прилетят сюда, чтобы надрать тебе задницу, — угрожаю. А ей хоть бы хны. Стоит, улыбается. Наглая девица, сам готов ее отлупить. Да еще «помогают» воспоминания о ночи. Перевожу взгляд на ее губы. Фу, отвратительно, если она…

— Вперед! Мама с папой знают о вечеринке и дали добро. Поэтому мне откровенно насрать на твои слова. Только тронь меня, я тебе вибратор в задницу засуну. — Ядовитая речь заканчивается таким же смехом. Еще немного, и мне крышу сорвет.

— Нет, я сказал, — хватаю ее за локти и встряхиваю, — мне по горло хватило того, что ты устроила ночью. Надеюсь, у тебя все болит и тебе так же хреново, как и мне.

— Не дождешься. Мне нравится, когда болит. Съел, Флинт? — Отталкивает меня и выкручивается из рук. — И еще. Ты меня раздражаешь. Попробуешь сорвать вечеринку — вытащу на свет твое грязное белье, в интернете его достаточно. Твои жены обожают обсуждать тебя и твою неспособность их удовлетворить. Такой здоровый и красивый мужик, а член не вырос. Жалко. — Джесс издевательски выпячивает нижнюю губу.

Меня окатывает ледяной волной унижения. Да ни черта она обо мне не знает!

— Понятно, почему ты здесь. Сбежал от женщин, которые тебя бросили. Неприятно, а? Хоть понял наконец, что такое быть брошенным? Хорошего дня, дядя. — Подмигивает и возвращается на кухню, сверкая оголенными ягодицами, разделенными тонкой полоской трусиков.

Такого предательства я не ожидал, словно удар под дых. Знаю, что обо мне слухи распускают, но не думал, что они скажутся на мне. Было наплевать, пока сам не услышал. Теперь и Джесс знает, что я неудачник. И с членом у меня все хорошо. Нормальный размер. Прекрасный размер. Обидно. Снова девчонка уколола в больное место. Хотел бы подлатать раны, но сейчас сложно.

Не вижу другого выбора, как только, быстро приняв душ и переодевшись, смыться из дома, прихватив ключи от машины Скотта. Следовало бы вернуться и настучать Джесс по дурной голове, но я бегу. Бегу от слов, что она может наговорить. Бегу, потому что мучительно слышать от той, кто когда-то была для меня ангелом, нелицеприятные речи. Все разбилось, ничего из прошлого не осталось. Это тоже моя вина. Джесс меня ненавидит, бесполезно даже думать о налаживании отношений. Их больше нет. Ничего нет, и меня нет.

Думал, приеду в Саванну, найду ответы, и сразу все улучшится. Ерунда. Наоборот, я везде лишний, и понимать это убийственно. У меня никаких достижений, кроме денег и статуса самого глупого мужчины Нью-Йорка, теперь еще и племянницей униженного. Не знаю, что делать, как справиться со всем навалившимся на меня. Вот так живешь, наслаждаешься каждой минутой, которую тут же забываешь, а потом раз — и встречаешь одиночество.

Неприятно бродить по родному городу, так все поменялось. Старый дом сестры снесли, на его месте какое-то кафе. Родители свое жилье продали, чтобы купить мне квартиру на окраине Нью-Йорка, с которой я расстался и приобрел пентхаус. Стыдно было, разбогатев, жить в однокомнатной квартире.

Когда-то мне представлялось, что в жизни всем правят деньги. Они у меня есть, а самой жизни нет. Да, я неразборчив в женщинах. Да, слишком сильно ими увлекаюсь. Мой грех, но я не виноват, что так вышло. Я хотел семью, хотел счастья и искал его с каждой, верил в него, жаждал доказать Зои, что у меня все получится и я стану прекрасным мужем, а моя семья — крепкой. Ни черта.

Не чувствую ничего, кроме разочарования. Мне тридцать, и я никто. Эти мысли рвут душу. Я не вижу красок, только выгоду. Больше не знаю, что такое любовь и есть ли она вообще. Для меня есть ли? Выдали мне это чувство? И кто их выдает, тоже не знаю. Мне плохо. Тошно, и света впереди я не вижу. Но разве кому-то это интересно? Нет. Даже мне самому уже не хочется копаться в себе. Лучше уехать и снова жить как прежде, но отчего-то уверен: как прежде уже не получится.

Специально слоняюсь по городу до самой ночи, тяну время, чтобы не видеть, что происходит в доме. Вряд ли Джесс одумается и не станет воплощать свои идеи. Она сводит меня с ума. За несколько встреч превратилась в незнакомку, которая меня пугает, много знает обо мне и с лету определяет болезненные точки. И она сильно изменилась внешне, став чертовски привлекательной. Если бы я не был ее дядей, точно бы уже попробовал затащить в постель. Хотя это, видимо, не так сложно, раз она позволяет себе такие ночи, как прошлая. Снова вспомнились стоны, крики, и это еще больше травит меня. Только представлю, как ее губы обхватывают член, как меня пронзает током. Нельзя думать об этом. И противно, и возбуждает. Противоестественно видеть в ней не девочку, а женщину с притягательными формами, глазами и губами.

— Хватит уже, — мотаю головой, подходя к старенькому «Форду». А у меня новый «Мерседес», стоивший кучу денег, сейчас на нем катается бывшая жена. Хотя в гараже загородного дома еще две машины. Очередное напоминание о моем эгоизме. Я должен помочь сестре и Скотту, тихо перевести им деньги или еще как-то. Есть, конечно, человек, который знает как, но вряд ли согласится поддержать и посоветовать. Джесс откровенно ненавидит меня. Прекрасно. Все мог предположить, но не такие ядовитые чувства. За что? Да причин достаточно… Но все же я здесь и готов ответить, готов быть нужным, а для нее я лишний. Эти-то мысли и не дают нормально дышать.

Скоро полночь. Надеюсь, вечеринка подошла к концу. Ну да, как же. Уже на подъезде к дому слышны крики, шум, громкая музыка. Припаркованные машины мешают подобраться к воротам. Фасад переливается от гирлянд, и я ошарашенно смотрю на вакханалию света. Бросаю авто на улице. Мимо проходят пьяные ребята — кто домой, а кто, наоборот, только появился в затемненном помещении — бывшей гостиной, сейчас представляющей собой клуб. Не протолкнуться, вокруг незнакомые лица, никто не обращает на меня внимания. Я в шоке. Все кричат, улюлюкают. Царство разврата. Кто-то целуется возле стен, кто-то облюбовал диван. Не вечеринка, а оргия какая-то!

Это меня сейчас по заднице шлепнули? Оборачиваюсь. Мне подмигивает какая-то девица и тут же теряется в толпе.

— Привет, не хочешь составить компанию наверху? — Притягивает к себе другая незнакомка, удушая едким перегаром.

— Нет. Вон отсюда. — Отшвыриваю ее от себя и пытаюсь пробраться наверх, медленно обходя пары, валяющиеся на ступеньках. На втором этаже еще хуже — открыты все комнаты. Забегаю в свою спальню, чтобы спрятаться и прийти в себя, но не тут-то было.

— Какого черта? — ору, заметив в темноте две пары, трахающиеся на моей кровати. Уму непостижимо! Просто слов нет! Только рвать и метать остается! — А ну пошли отсюда! — Но их мое появление не смущает, продолжают заниматься сексом, словно меня нет. А мне настолько гадко и тошно, что хватаю голую девушку и стаскиваю ее с парня.

— Эй, бро, иди выпей…

— Вон! Живо все вон отсюда! — Включаю свет, слышу визг и мат, но меня это мало волнует. А ведь Джесс тоже где-то здесь. Наблюдаю, как ребята впопыхах натягивают одежду, зло поглядывая на меня, и гурьбой покидают спальню. Захлопываю дверь и действительно оказываюсь в аду. Грохот музыки, перемежающийся с криками молодежи и автомобильными клаксонами. Не понимаю, как это терпят соседи, почему никто не вызвал полицию? Ну, Джесс! Ну, стерва, держись!

Решительно залетаю в ее комнату, но здесь никого, хотя дверь открыта. Выходит, они выбрали для секса только мою спальню? Просто прекрасно!

Отталкивая гостей, сбегаю на первый этаж и пытаюсь найти Джесс, но людей слишком много. Диджей что-то кричит в микрофон, накатывает новая волна шума, тут и там взлетают пластиковые стаканчики, воздух пропитан алкоголем. Я в аду. Не помню, чтобы я так развлекался. Да, алкоголь был, и вечеринки тоже. Но не дома, в клубе.

— Эй, где Джесс? — Хватаю какую-то девушку за руку.

— Джесс? — пьяно переспрашивает она.

— Да, Джасмин! Это ее дом и ее вечеринка! — Дергаю девицу, она шатается, непонимающе хлопая накрашенными ресницами.

— Не знаю, кто такая… Я с парнем пришла…

Отшвыриваю ее и выхожу на кухню. Здесь не лучше. Голова кипит от ярости и безумства, которые несут меня на задний двор. Тут хотя бы людей не так много. Видно, все сосредоточились в доме и в моей спальне.

Потираю переносицу, готовый взорвать здесь все к чертям. Сворачиваю к пристройке с приоткрытой дверью. Оттуда слышен кажущийся знакомым стон. Очень знакомым. По наитию распахиваю створку и в тусклом свете мастерской Скотта вижу девушку, лежащую на столе с раскинутыми ногами.

— Ох, черт, глубже… давай, — долетает до меня шепот Джесс. Незнакомый парень орудует языком под ее коротенькой юбкой в складку, она сжимает его голову и стонет. Кусает губы, выгибается, длинные волосы свисают со столешницы, а стройные ноги раздвигаются еще шире.

— Боже, я сейчас кончу… не останавливайся, — молит Джесс, сжимая груди, слава богу, спрятанные под короткой кофточкой.

Она корчится в судорогах оргазма, кричит и извивается, пока парень крепко удерживает ее на столе. От этого зрелища я сглатываю тягучую вязкую слюну. Нужно уйти… я не должен смотреть на доступное девичье тело. Оно так притягательно. Это грязно, а я двинуться не могу. По позвоночнику будто проходит разряд тока и ударяет в член, накаляя его. Джесс закусывает верхнюю губу и выдыхает, улыбаясь, поглаживает волосы парня. На ее лице невероятное блаженство, и мне хочется увидеть это ближе. Сейчас я не понимаю, насколько это противоестественно, лишь вижу, как на моих глазах ей делают кунилингус и она полыхает от страсти. Ощущаю, как накален воздух, и покрываюсь потом, оглушенный осознанием, что готов сам довести себя и кончить.

— Хороший мальчик. — Красное лицо парня мне не знакомо. Он облизывает губы и поднимается.

— Теперь твоя очередь, Джи. — Он хватает ее за затылок, и она тихо смеется.

— Я уже удовлетворена, поищи кого-нибудь другого. — Хлопает его по щеке и отталкивает.

Отмираю в секунду, делая шаг назад. Бегу обратно в дом, чтобы прижаться к стене и понять, что это было. Что со мной происходит? Я не должен так возбуждаться, наблюдая за развратом. Я не ханжа, но это… это было более чем эротично. Я пробовал и оргии, и групповые сеансы, но было иначе. Скучно. А сейчас перед закрытыми глазами стоит лицо Джесс, искаженное от наслаждения, от желания получить оргазм, и это видение заставляет еще больше окрепнуть член. Отвратительно, но я словно попал в водоворот разврата, которого давно не испытывал. Секс за последние два года стал для меня чем-то обычным. А сегодня… Сегодня чувствую себя потерянным, попавшим в большой мир, где вокруг меня кружатся яркие огни, и чувство тошноты подкатывает к горлу. В ушах шумит, меня даже трясет оттого, что эмоции накрывают с головой, забивают глаза, рот… Даже нос чует аромат похоти. Мелькает короткая розовая юбка в складку, светлые кончики распущенных волос.

— Джесс… — хриплю, отталкиваясь от стены. Цепляюсь за кого-то руками и отбрасываю, словно обжигаюсь. Кручу головой, снова повторяя ее имя, но… она уже исчезла. Вновь слышу смех, кто-то щупает меня за задницу, другая рука проводит по рубашке на груди.

— Отвали, — цежу, не думая о том, с какой силой толкаю человека позади себя. Снова кручусь среди гостей. Ад из тысячи лиц, улыбок, поцелуев, стонов. Схожу с ума. Калейдоскоп вращает меня, ядреная паника покрывает все тело липким потом.

Поворачиваю голову. Под звуки рока, бьющего басами по вискам, скачет девушка, сверкая голыми ягодицами. Белья на ней нет, и стоящий рядом парень не упускает возможности схватить ее за задницу и притянуть к себе, завладеть губами. Я его вижу в первый раз, но на моей памяти это уже третий за такое короткое время. И будто пелена спадает с глаз, рождая внутри невероятной силы гнев и злость, каковых не помню в своей жизни. Никогда я не вспыхивал так сильно, чтобы превратиться в чудовище.

Сцепив зубы, разворачиваюсь и направляюсь к стойке диджея.

— Эй… — Не давая ему возмутиться, с силой толкаю. Он падает в толпу, а я вырываю из розетки все шнуры, и наступает блаженная тишина. На меня устремлены десятки глаз, но я нахожу одни. Изумленные, а через секунду — насмешливые.

— Все. Вон, — произношу громко и четко. На раздавшееся возмущение реагирую сильным ударом по ноутбуку, стоящему передо мной. Он отключается.

— Я сказал — вон! Увижу кого-нибудь через минуту — вызову полицию! Проведете время в тюрьме! Вон! — Хватаю ноутбук и швыряю об стену.

Визг, крики и полный бедлам, пока молодежь сбегает, толкая друг друга.

— Флинт! Мать твою! Ублюдок! — Среди всех распознаю голос Джесс, она медленно подходит ко мне. Голубые глаза сверкают от ярости, маленькие ладошки сжимаются в кулаки. Это меня злит еще больше. Стерва. Потаскуха. Убью. Хочется придушить ее, сжать горло и услышать слова извинений за все, что она во мне затронула.

— А ты сейчас получишь, — указываю пальцем на Джесс, спрыгивая с импровизированной сцены.

Меня не волнует, что обо мне подумают оставшиеся люди. Смотрю на нее, готовую драться со мной за эту паршивую жизнь, но мне этого мало. Мало остановить бедлам и рассадник похоти, мне нужно наказать ее. Именно она стала моим сегодняшним кошмаром, разрывающим внутри, и она же поплатится за это.

— Как ты смеешь?! Будешь оплачивать…

— Закрой свой грязный рот! — Повышая голос, хватаю ее за руку и тащу за собой.

— Отпусти меня! Флинт! Живо отпусти! Убью! Козел недоразвитый! — визжит Джесс, пытаясь вырваться. Обхватываю ее за талию и несу по лестнице.

— Я покажу тебе, какие бывают последствия! Научу, как это быть приличной! Шлюха! — Меня не особо трогают ее попытки освободиться. Я сильнее, крупнее и выше на целую голову. А сейчас к огромной мощи добавилось желание раздавить ее в своих руках. Причинить боль, которую она на всю жизнь запомнит. И подливают масла в огонь картинка разбросанных ног, ее стоны и порочная мольба.

— Отпусти! Ненавижу тебя! Хочу, чтобы ты убрался навсегда! Оставил нас навсегда! Ты здесь не нужен! Ты лишний! Предатель! Подонок! — кричит Джесс, и я, расслабляя руки, толкаю ее к стене в ванной.

— Подонок? По какой причине я стал подонком? Потому что не желаю видеть, как тебя трахают? Потому что это все не ты, Джасмин? Ни черта я не лишний! Тебя пороть некому! Избалованная маленькая потаскуха! — Воздуха не хватает от злости, кипящей внутри.

— Да, шлюха! И мне нравится быть такой! Мне нравится трахаться с разными парнями и сосать! Обожаю члены! Обожаю трястись от оргазма! Обожаю быть потаскухой! — Безумный смех вырывается из ее груди. Ужасает то, что она превратилась в низшее существо, не понимающее, насколько унизительно быть такой. — Ты же питаешься шлюхами, выбираешь их, чтобы насадить на свой член, а потом жениться на них. Так чего ты возмущаешься? Лицемер! Ты хотя бы знаешь, как тебя называют? Тупой кобель, трахающийся без разбора. Наслаждающийся развратом наркоман. Не строй из себя добропорядочного, ты окончательно потерял это свойство. Это ты шлюха, которую использует каждая девка, умеющая сосать. Ты…

Не выдерживаю оскорблений и взрываюсь. Хватаю Джесс за волосы и наклоняю над раковиной.

— А вот теперь я вымою твой рот, как обещал, — шипя, открываю воду и выдавливаю на ладонь жидкое мыло.

— Отпусти! Больной…

— О да, больной, наркоман. Что еще скажешь, шлюха? Как еще обзовешь?

Схожу с ума, хватаю ее за подбородок, заставляя открыть рот. Джесс дерется, пинается, царапает руки, но мне удается растереть мыло на ее языке.

— Отмою твой рот, чтобы ты напрочь забыла о том, что такое член! Вкусная сперма была? Заешь ее мылом!

Мне мало. В такой ярости я еще не был. Кажется, злее стать нельзя, но бешенство с каждой секундой только нарастает. Наслаивается, пока я с силой натираю ее язык и подставляю рот под воду. Кашляет, удары становятся слабее.

— Я убью тебя… кастрирую, — шипит она, выплевывая и разбрызгивая воду.

— Убьешь? Попробуй! Это ты сейчас получишь! За все, что сделала! — Подхватываю пальцами ее юбку и немного отклоняюсь. Оголенные ягодицы манят, застилая сознание алым туманом. — Нравится секс? Так получай! — С размаху и с немыслимой силой моя ладонь встречается с ее попой. Джесс дергается, кричит, но я еще грубее хватаю ее за волосы, чтобы она захлебнулась водой.

— Нравится быть оттраханной? Нравится узнавать, что такое взрослая жизнь? Пожалуйста! Боль нравится? И это я тебе дарю! — Новый удар, ладонь уже горит. Кожа Джесс окрашивается в розоватые отблески моих отпечатков, а мне все мало. Луплю ее снова и снова, пока она не затихает, а разум не откликается на тихие всхлипы.

Секунда, чтобы понять, как болит рука. Секунда, чтобы резко выпустить ее и отскочить. Секунда, чтобы моментально остыть и ужаснуться. Довела… довела до сумасшествия. Я не узнаю себя. Чудовище.

— Ненавижу, — плачет Джесс и выпрямляется. Потекшая косметика превратила лицо в отвратное зрелище, глаза опухшие и красные от слез.

— Конфетка…

— Ненавижу тебя. Когда-то я думала, что ты часть моей души. Что ближе человека у меня не будет. Когда-то ждала тебя. А сейчас ненавижу… тихо, в сердце. Ненавижу за то, что унизил меня. Ты никто… никогда не станешь близким снова… ненавижу. — Каждое слово сопровождается всхлипами, ее трясет.

Какая она маленькая и слабая. А я ублюдок.

— Джесс… прости… Джесс… — Делаю шаг к ней. Сам себе противен. Я в ужасе, в ступоре от того, что действительно отлупил ее.

— Не подходи. — Выставляет вперед дрожащую руку и пятится к двери в ее спальню.

— Джесс, прости меня, я с ума сошел… не ведал, что творю…

— Хочу, чтобы ты исчез. Навсегда. Без тебя… было намного лучше. Ненавижу… не подходи ко мне… не смей… — Ее тихие всхлипы тонут в грохоте захлопнувшейся двери.

Меня бросает в ледяной пот. Так и держу перед собой ладонь с полыхающей кожей. Мне страшно. Я не знал, что могу на такое решиться. Не знал… но оправдание у меня есть. Не хочу, чтобы она была такой. Я мечтал увидеть совершенно другого человека, который не будет говорить мне, как любит мужчин. Я мечтал, чтобы она стала намного лучше, чем я. Но узнаю себя. В этом создании отчетливо вижу себя. Отражение, которое тоже противно.

От мыслей становится больно в груди, словно меня бьют. Сердце отвечает такими же острыми ударами, а слышимый через дверь плач Джесс усугубляет мое состояние.

Выключаю воду и сбегаю к себе. Сжимаю руками голову, чтобы оборвать круговорот событий, не видеть перед глазами то удовольствие на ее лице, то слезы. Не повторять ее слова и не причинять себе боли. Я все вытерплю, но не ее боль. А я причинил ей страдания. Не мое это дело — лезть в ее воспитание. Не мое… Я лишний. Здесь все чужое, я стал самым чуждым звеном в семейной цепочке. И обострил положение.

Не понимаю, откуда такое желание, но хочу, чтобы именно она приняла меня. Позволила остаться, заново узнать ее, подружиться. Все, что сегодня произошло со мной, вышло за рамки семейных отношений. Мне лучше уехать, сбежать, чтобы не натворить глупостей. Их я и так сделал достаточно, сам показал, что быть доступным правильно, и меня трясет от понимания этого. Хоть самого себя рви за ошибки в надежде вернуть обратно время, когда мог что-то исправить. Быть рядом, наблюдать за ней и не позволить оступиться. Но моя глупость и юность, жажда скрыться и доказать неведомо что неведомо кому, уже сотворили непоправимое в прошлом.

В доме тихо. Как в тумане бреду по коридору, пиная разбросанные стаканчики. Кругом бардак, перевернутая мебель, разбитый плафон, липкий пол и отвратительный запах, а меня это не волнует. Сажусь на диван и просто смотрю перед собой. Не знаю, когда я превратился в того мужчину, который живет во мне. Не понимаю, какой черт дергает меня дотрагиваться до девушки, которая приходится мне племянницей. А еще страшнее осознавать, что мне это нравится. Нравится ругаться, воспитывать, видеть страсть в ее глазах, даже когда она говорит ужасные слова. Нравится до сих пор горящая ладонь и воспоминания, где картинка подстраивается под мои фантазии. Где только для меня звучат стоны Джесс. Кажется, что сгущающийся воздух читает мои мысли. Знает обо всем и смеется.

Я должен уехать, потому что со мной что-то творится. Было ошибкой сюда вернуться, ошибкой думать, что смогу разобраться в себе. Нет! Я не изменюсь, причин нет. Прилечу в Нью-Йорк, встречу очередную пассию, чтобы забыть о происшествии, потом женюсь — адский круг, мне не подвластный. Но последнее, что я должен сделать, это извиниться. И пусть моя жизнь летит к чертям, пусть я давно потерял себя и уже нет смысла искать, но ее спасу. Только как, когда чувствую себя больным монстром?

Поднимаюсь обратно в таком же тумане и сумятице.

— Джесс, открой, нам надо поговорить. — Стучусь в ее спальню. — Не хочу, чтобы ты меня ненавидела. Я помню тебя другой… Черт, да я не могу видеть, как тебя трогают, наблюдать, как ты корчишься от оргазма! Не могу принять этого. Джесс…

Надавливаю на ручку, дверь подается. Думал, что заперта.

— Джесс, конфетка, прости меня, — продолжая раскаиваться, вхожу в темную спальню. Ни ответа, ни хозяйки. Окно распахнуто настежь, а она ушла. Убежала, испугавшись, и еще больше дорвала мое сердце.

— Прости меня, — говорю в пустоту, запустив пальцы в волосы.

Преследовавший меня сладкий аромат кружит в своих объятиях, напоминая, что все изменилось. Время ушло, и никто его не подарит вновь, чтобы доказать единственному человеку, который в меня верил, — я этого достоин.

Расплачивайся, Флинт, сам виноват. Потеряй человеческий облик, стань настоящим посмешищем — вот она, твоя жажда быть другим. Ты стал им. Только принесло ли это счастье?