Встреча с тобой. Часть 2

Лина Александровна Понуровская, 2022

Казалось встреча позади и наступает свидание! Дружить с девочкой младше себя оказалось куда проще и каждое мгновение, находясь с Юлианной, Игорь понимает, стоит немного разнообразить совместное время провождения – в разумных целях! Но возникают трудности – как же без них! Точнее с теми, кто склонен наблюдать, как ястреб. Брат Юлии, предупреждает Игоря, что нужно всё прекратить и не общаться ему с его сестрой. Узнав, в чём причина, наш герой не отступит и докажет, прежде всего, Юли, что он для неё является настоящим другом, который не оставит её. Содержит нецензурную брань.

Глава 2. «Беды на двоих»

Игорь

Я не мог уснуть. Чётко слышал, как Димон с Серёгой ко мне заглядывали по очереди, без лишнего шума и думали, что я сплю с прикрытыми глазами. Они собирались на учёбу и бабушка Аня подгоняла их, со словами: «Хватит чаи гонять! Марш на учёбу, пока веник не взяла». Мне невольно хотелось улыбаться от брошенных ею угроз в адрес братьям. А я просто валялся в постели, со своими усатыми друзьями. Никто из них не уходил от меня, как переступил порог дома семьи Беркут. Думал, Симба станет бегать, клянчить, играться, а он садился ко мне на колени и куда не пойду, следовал за мной с другим таким же своенравным котёнком. Напоминали охрану! Вот и сейчас также, один слева, второй справа и куда не повернись, слышал нарастающие мурчание. Проснулись, наверно на запах. Бабушка Аня жарила блины. Самому не хотелось подниматься с кровати. Пришлось. В комнате, где я временно поселился, не горел свет. Видимо солнце ещё недостаточно высоко было, либо опять дождь, но разглядел, что высокие стены и потолок выбелены — впрочем, как и в других комнатах. Спартанская обстановка: двуспальная кровать — на которой я спал, справа у моих ног располагался диван, — за невысокой спинкой висели плотные шторы, — напротив шифоньер. Вся мебель советского времени, разве что столик отличался. Блеск стекла выдавал от слабого света, проникающего сквозь приоткрытую дверь за моей головой. Переворачиваясь на правый бок, я увидел зелёный ковёр с красно-синими полосами, закрывающий пол.

Я нашел на ощупь тёплую рубашку и брюки. Потом носки. Ох… Совсем забыл про то, что надо обработать руки. Костяшки уже успели покрыться коркой. Было неудобно двигаться пальцами. Ладно, придеться перебинтовать, а то мало ли. Только вопрос: умыться как?

— Идите на кухню, — шепнул я котятам.

Пара глаз сверкнули: зелёные и золотые. Котёнок по окрасу вылитый Матроскин — Барсик, потопал первым в кухню, и бабушка (всегда просила так обращаться к ней) тут же умиляться стала!

А вот Симба напротив, сидел со мной и после того, когда я включил свет, ушел за собратом.

Распознав шаги, я повернулся с улыбкой, опустив подбородок. Все бабушки такие маленькие и в платках? Моя такая же, по которой заскучал… хотелось к ней. Больше, чем к тётке. Её «приеду» слышал не раз и не приехала. Приедет.

— Куда ты собралась? — спросил я, вскинув лоб.

Судя по куртке хаки и таким же брюкам, далеко. А вместо шапки платок, похожий на клумбу!

— К соседке пойду и в магазин, — развязывая его, говорила она, надевая бежевую шапку. — Слышу вошкаешься, думаю, зайду, — улыбнулась мне, отчего голубые глаза казались небом, при ясном дне, наматывая «цветочное искусство» на шею, пряча за ворот куртки. — Тебе что-нибудь купить?

— Чай «Ричард» если можно, — подсказал я, заправляя постель. — И «Чоко Пай».

— Список не меняется… Могла бы не спрашивать, — точно разговаривая сама с собой, думала вслух. — Так. На кухне всё готово. Умывальник помнишь где.

— Спасибо бабуль! — благодарил я, стараясь, не морщится от боли в пальцах. — Не беспокойся, я всё помню, где что у тебя.

— Ну, хорошо, — кивнула мне и строго посмотрела на хвостиков, что пришли тенью за ней, сидели у ног: — Идите, погуляйте что ли. На улице хорошо. Пойдём… Иди, давай! Ещё шипит! — это был Симба. — С характером, кошара растёт!

— А то, — согласился я, хихикая сквозь стиснутые губы в улыбке.

— Я тебя сейчас на брелок пущу! — уже адресовано было Барсику. — Брысь, — опять ему. — Надоел, хуже собаки!

Слушая, как бабушка беззлобно ругает котят, уходя с ними за дверь, я приготовился умываться. Не хотелось этого делать, но как же я тогда проснусь? Вернее сказать, приду в чувство. Усталость так и не отступала от меня.

Глядя на часы, удивился, что уже оказывается не восемь, а десять утра! Как этого не заметил я? Видимо потому, что шторы в моей новой комнате закрыты, поэтому предположил ранее утро и наверно после ухода братьев уснул! Ладно. Смотреть холодильник не стал, правда, по привычке возникло желание заглянуть. Обычно я смотрел полки, подумать, что приготовить себе на завтрак — в этот раз всё готово было. Ничего думать не надо.

В дверь кто-то ломился, я отворил её. Забежали Симба и Барсик. Все говорят муж в дверь — жена в Тверь, а у нас бабушка в дверь — коты в дом! Дуэт уселся у выбеленной печки, где ещё тлели дрова. Я закинул пару пален, сев на табурет, и услышал, что кто-то звонит. Хорошо, что телефон оставил в кухне.

— Опять проспал? — вместо приветствия, ухмыляясь, сказал Максим.

— Вроде того, — бормотал я, вороша угли кочергой.

Жар, исходящий от печи, обдало лицо и пришлось щуриться, пока не закрыл её.

— Что-то случилось?

Я поджал губы, прежде чем начать рассказывать, что произошло. Обошелся без лишних слов, а особенно уделил внимание тому, что собирался сделать мой папаня, — опять! — а не то, что подрались.

Максим молчал, не перебивал и только после того, как я закончил, долго удивленно присвистнул.

— Ни хера даёт… Моя в шоке!

— Угу, — глухо отозвался я, трогая свободной рукой свой лоб. — Ни фига не выспался. Я будто во сне сейчас нахожусь.

— У тебя шок. Ляг, поспи, об уроках не думай. Я задание тебе возьму и скину SMS-ской или… Кстати… А ладно, — осёкся Максим, точно лишне сболтнул и поспешно добавил: — Скоро звонок. До вечера.

— До вечера.

Я не стал интересоваться, что хотел сказать, почему сменил тему… Неважно. Сейчас на данный момент надо мне покушать, привести себя в порядок и потом, может быть, прилечь поспать. И то вряд ли. Разве что музыку послушать.

Стоило закрыть глаза, как я вспоминал отца и то, как он доказывал, что воспитывал не такого сына, как хотел. Дурак. Я давно уже не ребёнок. Повзрослел до школы.

Блин, почему нет у меня таких наушников и плеера, чтобы включил музыку и не надо бояться, что сядут батарейки или провод запутается. Больше всего бесило, что наушникам лет и лет, а всё никак новые не куплю. Периодически звук западал, и приходилось провода «сращивать», чтобы звук чётче стал. В конечном итоге, провод от наушников теперь с мою руку, а не рост, ну почти, как было раньше. Приходилось плеер нацеплять на верхний карман рубашки, а то и под мышкой носить. Эх! Кто о чём мечтает, мне бы музыку послушать!

Наспех поев блинов, запивая чаем, я встретил бабушку. Забирая пакет из её рук, мои ноги вросли пол.

— Привет.

Кого не ожидал увидеть так это подругу. Неловко стало. Руки в непонятном состоянии, перебинтованы, как у бойца, и наверняка взгляд выдавал все ответы. Я не хотел смотреть Юлианне в глаза, чтобы не смогла выведать мысли и то, что предстоит рассказать ей. Лицом я ничего не выражал — это чувствовалось по застывшим бровям, лбу и щекам. Эмоций никаких. Бабуля, конечно же, была в курсе, почему у меня повязки, отчего такой вид, а Юля ведь не знала.

— Привет, детишко, как учёба?

— Нормально. Уроков было мало, — непринужденно ответила мне, поглядывая на повязки.

Я выдавил из себя самую дружелюбную улыбку, пусть у меня начала зудеть бровь, ничуть не жалел о боли. Помог подруге снять куртку. Даже здесь нарисована Пантера! Хех!

— К соседке значит пошла, — догадался я.

— Всё-то тебе скажи, Марина просила не говорить о том, что Юлька хочет тебя навестить, — улыбнулась бабушка, оглядывая стол и холодильник с печкой. — Ты поел? — сомнительно обратилась ко мне.

— Да, блинов. Спасибо.

Я вообще не хотел, чтобы Юля видела меня таким… подавленным. Боялся на себя в зеркало смотреть и всё же она пришла. Навестить. Меня. Не то, что родная мать. Та наверно к подругам ускакала и забыла обо мне. К бабушке наверно так, забежала на раз и всё. Ай!

— Поранился? — обеспокоенно спросила она, точно медсестра, беря руки. — Мда, замотал так себе. Развяжется.

Удивляясь, как у двенадцатилетней девочки столько опыта в плане повязок, я спорить не стал и позволил развязать. Наверняка своя болезнь сказалась, что скрывалась за косой русой чёлкой.

Сначала Юлия вымыла руки и аккуратно сняла повязки. В её лице не возникло сочувствия, сожаления или страха, точно всю жизнь этим занималась — это ощущалось сквозь пальцы, с аккуратно квадратными маленькими голубыми ногтями. Столько красоты в них, созданные для творчества, и тут такое… я всякое в жизни видел, слышал, и представить не мог, сколько было у моей подруги повязок. Несмотря на свою хрупкость, взгляд оставался стойким и решительным, об этом говорили её движения, заряжающие меня какой-то энергией и вытесняя всякие смуты из головы! Музыка не помогала, как взгляд фисташковых глаз. Я ощутил на лице тот же жар, что во время ворошений углей в печи! Это ты скорее заряжаешь её. Только в данном случае, я не боялся обжечься.

Подруга уверенно попросила у бабушки аптечку, уводя меня к столу. Я как по наитию двигался, словно мною управляли извне и просили наблюдать. Не было больно от обработки ран. Совсем ничего не чувствовал. Обрадовался, что кому-то позволил трогать свои руки. Вспоминая, как вчера хотели мне помочь, стало стыдно. Бабушка, братья с дядей хотели сделать то же самое, а я отнекивался и резко отвечал: «Не надо. Я сам», а маленькая девочка усмирила меня одним взглядом без уговоров!

— Подрался с кем-то? — предположила она, заматывая новый бинт, заботливо попросив: — Пальчики веером, — и на себе показала, как именно сделать, с улыбкой смотря на меня.

Я послушался. В очередной раз! А потом ухмыльнулся:

— Ага. С батей.

Фисташковые бусины прищурились, разглаживая от серьёзности и сосредоточенности ямочки на щеках.

— Так надоел?

— Чушь всякую нёс.

Если Димону, Серёге и Максиму я смог рассказать, как оно было на самом деле с отцом, то с Юлией всё по-другому. У меня не получалось подобрать слов. Потерялся что ли. Ты наоборот хочешь рассказать ей всё, даже не смотря на юный возраст. Интуиция была права. Рассеяность моя такая же возникла, когда Юля подошла ко мне и строго поздоровалась, отдавая любимую конфетку «Несквик», за которую дралась в буфете! Вот и как мы с ней дальше общаться будем? Так начни раскрываться. Почему ты молчишь? То, что у тебя есть отчаяние, это не признак слабости.

Я махнул на себя второго рукой и бесчувственно отчеканил:

— Руки на себя наложить хотел. Устал, видишь ли. Если бы не крёстный, я бы вышиб ему мозги, чес слово.

— Ого. Больной что ли? — вытаращив глаза, рассуждала Юлия, моргнув всего раз, совсем как взрослая, мягко попросила: — Сожми. Вот так. Нормально? — и вновь на себе показала.

— Больной это ещё мягко сказано… — пробурчал себе под нос, словно опять хотел занести кулак ему в лицо и мигом успокоился, не сжимая пальцы, помня, что они в других заботливых маленьких ручках. — В самый раз, — уверенно ответил я, повторяя жест и устало продолжил: — Крёстный забрал на время к себе, пока тётя за мной не приедет. Наверно. Хотя, думаю, у бабушки своей останусь.

— За тобой тётя приедет?

У Юлии лицо тотчас стало печальным. Она всеми силами старалась не выдать свою грусть в голосе, не поднимая взор на меня. Сосредоточенно перевязывала мою вторую руку. Казалось, ещё немного и моя подруга совсем расстроится.

По сути, мы с ней знакомый уже давно. Формально. Чуть ли не с детства, а общаться начали как друзья неделю назад. Сам себя спрашивал, почему я с самого начала не остался у бабушки Любы? Так бы мы с Юлей встретились раньше! Я ведь всегда мечтал о младшей сестре! И вот она! Неужто мечта того стоит, жить в семье где тебя вспоминают в период оценок, а потом бросить всё и уехать подальше от всего этого? Если так то, я больше не хочу строить планов. Не будь категоричен. Всё образуется. Эти же самые слова мне говорил крёстный и дядя Костя. Бабушка моя. Тётя. Да и что говорить, я сам себе внушаю одно, а на деле получается вот-это-вот. Помятый, разбитый и ещё получаю шрамы. Вы с ней похожи. Может, ты не о сестре мечтаешь на самом деле?

Я поднял глаза. Фисташковые очи не мигали и внимательно смотрели на меня.

— Ещё бровь разбил… — охнула подруга, опустив плечи после протяжного выдоха. — Ну, здесь моя помощь не понадобиться. Разве что, обработать вокруг раны. Хотя… — и сощурилась. — Она чистая.

Такая внимательная. Добрая. Смелая. Красивая, и далёкая для меня как солнышко… Игорь, ты поплыл!

— Что ты там мне принесла? — отвлекаясь от дум своих, будто запечатывая дверь, спросил я в улыбке.

— А во-от, не скажу, — загадочно сказала мне, отпуская руки. — Готово. Вечером снова перевязка.

— Опять? — наигранно разочаровался я.

— Ты же поросёнком спать не будешь, правильно? Вот и поменяю.

Не переставая глядеть на правую бровь, что так и чесалась, по-деловому сказала:

— Лучше конечно к хирургу сходить. Визуально, гематомы и оттека нет. Думаю, будет шрам, когда снимем швы.

Стало тепло на душе, понимая, что заботиться обо мне и говорит так, словно разделяет трудности со мной. Наверно и швы поможет снять! Честно? Я готов был расцеловать женские ручки, созданные для нежности, ласки, и… воздержался от затеи. Не стоит смущать. Правильно, а то отругает ещё!

— Ты до вечера со мной будешь? — удивлённо спросил я, позволяя зубам выглянуть немного.

А уголки рта опустились от досады, что не был готов к такому повороту событий!

— Максим же к тебе зайдёт, вот и пойду с ним домой… — и после недолгой паузы, встретилась со мной взглядом. — А ты что, против что ли? — по-доброму фыркнула в ответ, сдвинув брови к переносице. — Не вопрос, сейчас уйду.

Смех сам дал о себе знать и невозмутимый маленький доктор ухмыльнулся.

— Ну вот, уже смеешься, значит, на поправку идёшь.

Я заметил, как за нами наблюдала бабушка, будто за своими родными внуками! Эх, всем бы таких бабушек! Пусть я не мыслю не так, как все подростки, всегда мечтал и мечтаю, что в будущем, когда выросту у моих внуков будут и бабушка, и дедушка. А то не порядок! Как это без них? Считай, не ел пирожков и не познал, как кататься на велосипеде. Также и с бабушками и дедушками.

Ты так и не ответил на вопрос. Я мысленно хлопнул себя по лбу за рассеяность. Помнил, что Юлианна спросила, а ответить не получилось. Из-за чего же? Ладно, потом поговорим. Хотя я уже не первый раз отмалчиваюсь, потом уже высказываюсь. Таков уж я. Меня не поменять.

Бабушка предложила освободить кухню, под предлогом готовить, а мы с подругой ушли в мою комнату вместе с дуэтом.

— А рыжик твой? Симба, привет, — улыбнулась она ему, протягивая руку.

Удивительно, он понюхал её пальчики и начал ластиться! Я физически оставался бесстрастным, а в душе улыбался, поражаясь своему питомцу! Он реагировал на Юлю как хозяин, то бишь как я себя вёл рядом с ней.

— Хороший, — хвалила его с улыбкой не только в голосе.

— Хороший-то хороший, а характер паскудный.

— А как ты хотел, — хихикала подруга. — Рыжий же. Наверно ещё имён много?

— Ну да. Где-то Симба. Где-то Симбад. А где-то… — я вместо слов, попытался улыбнуться, пожимая плечами. — Короче, в зависимости от косяка, так и называю.

Надо же, я чувствовал себя лучше и намного разговорчивей стал, после прихода Юлианны, быстрее, чем от прослушивания музыки! А может дело в том, что пытался убедить себя, вот она моя мечта — рядом сестрёнка, о которой мечтал всю жизнь! Или интуиция права и я не о сестре мечтал… мечтаю? Ну а с другой стороны, если и так, то в любом случае надо с Юлей познакомиться и ничего не испортить своим молчанием, а то вовсе перестанем общаться. «Если перееду, мы с ней не перестанем дружить. Я чувствую», — убеждал себя.

Как оказалось, она принесла с собой кренделя с корицей. Пришлось сходить на кухню за чаем. Бабушка помогла принести всё необходимое нам, забирая с собой в очередной раз котов, чтобы не мешали!

— А почему не в фиолетовой? — удивился я.

Под чёрным сарафаном оказалась голубая кофточка!

— Мама не успела постирать, — отшутилась Юля, поправляя носки сиреневых колготок. — Блин… Протерлись. Надеюсь, дырок не будет.

— А теперь иди руки мой, — учтиво сказал я, показывая большим пальцем за своё плечо, расплываясь в улыбке.

— Я же вот только мыла! — с рыком котёнка, отозвалась в ответ на моё указание, вскакивая с места. — А ты тогда расчешись!

От упрёка стало вдвое смешнее. Юлька не умела быть злой — это я заметил с первой встречи, и возникало желание разозлить ещё больше! Подойдя к зеркалу в полный рост, в дверце шифоньера, я захихикал после слов: «У, господи мой!» и ещё долго смеялся, расчёсывая тёмно-русую шевелюру, напоминающие длинные иголки дикобраза, после удара током. Я разглядел изменения. Виски обросли и стали гладкими и совсем чуть-чуть колючими — я не совсем под ноль сбривал, а чтобы «ёжик» короткий был. «Скиф» напоминал «ирокез» если поднять. По приезду в Артём кончики достигали затылка, то теперь свободно ложились на подбородок. Надо будет к парикмахеру сходить.

Я вернулся на своё место, а именно на коричневый диван, спинка упиралась в длинный широкий белый подоконник, и поднял глаза. Юля пришла с тарелкой блинчиков, поставив её благополучно на журнальный золотой столик с зелёными ножками и прозрачной стеклянной столешницей.

Наше чаепитие ещё не началось, а я уже не хотел, чтобы оно заканчивалось, когда моя подруга села по-турецки. Я же напротив спустил на пол, ибо со своими ногами так не сяду!

— Приятного.

— А ты чего ворчишь? — подозрительно уточнил я, чтобы не хихикать.

— Настька опять листок попросила.

— И?

— Да ну её.

Как же мы похожи, когда говорим «да ну». Лоб получится похожим на гармошку именно при этом высказывании, а потом резко становиться гладки и, что поразило, Юля также как и я кривит губы, будто что-то мешало разлепить их и сказать матюки! Если бы не моя усталость, засмеялся бы в голос! Бывает же такое… а может, с кем повадишься, от того и наберешься?

— Я сказала, чтоб на руке писала.

А вот такое за собой замечал… наверно, от Юльки нахватался. Она подтверждала свои слова действиями, как при языке жестов. Так умело, будто всегда им говорила, нежели вслух.

— Правильно, так и надо, — согласился я. — Она того не стоит, чтобы свои нервы и время тратить на неё. Кстати, я тут подумал, может, на осенний бал совместно поделку сделаем?

— А так можно? — не переставая ворчать, спросила меня.

Не смог унять улыбку, смотря на подругу, распахнутыми глазами, как бы подтверждая свои слова:

— А ещё на меня говорит Бабай, — и разлил чай по сине-белым кружкам из синего носика с белой каёмкой. — Думаю можно. Почему нельзя? Ты бы, что хотела сделать?

— Дима меня Бубунька называет.

— Как? Бубунька? — поражаясь фантазии друга, ухмыльнулся я, запоминая.

Юлианна кажись, пожалела, что рассказала об этом и сурово посмотрела на меня, того гляди что-нибудь кинет в меня. Я положил свободную руку к сердцу, обещая этим не говорить этого прозвища при всех. Подруга одобрительно кивнула.

И всё-таки, какая же она временами серьёзная, что скорее хочеться увидеть улыбку!

— Ну а так, что думаешь насчёт подделки? — возвращаясь к нашему разговору, напомнил я.

— Ой, не знаю… А ты?

— Юль? Что случилось?

Рычание дало понять, что терпение лопнуло! Я поджал губы, чтобы не выдать улыбку, видя широко распахнутые злые очи, пылающие зелёным пламенем.

— Да ничего! Мама говорит, что надо бы торт принести на мой день рождения классу, а я говорю, что хрен им, а не торт!

Надо же, а Юлианна умеет ругаться! Я не улыбнулся, её высказываю, продолжая слушать. А в душе поразился, как у такого маленького чуда есть браные слова! Ангелок с рожками передо мной!

— Если угощу тортом, то тех, кто адекватные, — мямлила подруга, точно вот-вот зашипит, подобно кобре и на выдохе мягко сказала: — Например, тебя.

— Как же мне повезло, не есть хрен, — засмеялся я, откусывая крендель. — Лопай, детишко, не думай о них. Если мама хочет угостить, то пусть. Ты же не ведешь себя, как непонятно кто. Правильно?

— Может быть… — задумчиво рассуждала та, держа ручками кружку. — Слабительное тогда добавлю в него.

— Ю-юля! — чуть не подавился я, вовремя не отпив чай. — Как чё скажешь!

— Не ну а чё, я не права? Как всякую фигню нести, они только за!

Я начал смеяться так громко, что в груди всё дрожало! У этой девочки ум не по годам, а смекалки хоть отбавляй! Интересно, какой она будет, когда вырастит? Нет. Она уже выросла. И это хорошо. А то, что у вас разница в возрасте, ничего. Всего-то надо подождать, и тогда-а… Возникла мысль провалиться сквозь землю! Иногда поражался своему внутреннему голосу. А что если…

Нет. Никаких если. Да, если ты хочешь, дружить с Юлей. А потом…

— Мож торт купить? С ядреными красителями? Пусть лица в краске будут!

Уже до того совестно было за мысли, что пришлось шутить непонятно как. Я если честно не понял, что ляпнул, главное отвлек подругу. Очень надеялся, что не заметила в моём взгляде ничего.

Стыдно стало! Ой, как сты-ыдно-о!

Конечно, в шестнадцать лет, какая-то-там в позапрошлой школе девчонка была. Одноклассница или с параллельного класса. Чего-то поцеловать меня хотела или что. Уже не помню. Помню то, что послал её. Кто так делает? Мы не знакомы, с чего бы принимать такую благодарность в виде поцелуя, за то, что помог, допустим, открыть дверь? Некоторые предположили, я с кем-то встречаюсь, и это было самое лучшее предположение, потому что за пи… Кхм, короче, в глазах девчонок оставался парнем для девчонок, а не парнем для парня. В общем, вся эта дилемма на то, что надо сделать до выпускного и около того, не для меня. Не для меня и всё тут.

Девичий мягкий голос отогнал раздумья прочь. Хватит нести чушь!

— А ещё на меня, что-то говорит! — закатывая глаза в улыбке, хихикала подруга. — Так… Ты уезжаешь?

Веселье как началось, так и мигом закончилось. Чего я категорически не хотел, а откладывать разговор не было смысла.