Имена. Часть первая

Лилия Шевченко

Роман с посвящением честным людям, стоятелям за Добро и Справедливость. Не политический, не исторический, не любовный, просто «маразматический» роман, как наша жизнь. Вне политики в политике, вне истории в истории, с любовью к злости и злостью в любви. Похождения «академика именных наук» в поисках честного заработка. Учёный на крючке у спецслужб, у жён, у домработницы, у отца с матерью. Все ждут и требуют от него новых имён, от которых зависит жизнь и процветание бывшей державы.Он бежит. Книга содержит нецензурную брань.

Глава восьмая. Будни и не будни

Звездина поздно вечером вернулась домой со своего первого выступления. В квартире она застала профессора в очень веселом, можно сказать, подозрительно веселом настроении. Но он не был пьян, и именно это было самым подозрительным.

Он встретил Марию в дверях с довольной улыбкой на лице и с её старенькими, потрепанными, бывшими туфлями, нынешними тапками, в руках.

Профессор был очень любезен.

— Как ваши успехи, дорогая? А я победил и на этот раз! Я ведь сразил этого левиафана! Этого дракона во плоти мадам Шкуродеровой! Я сказал, ему, то есть ей, впрочем, какая разница, главное, что я все сказал!

Звездина похоже его совсем не слышала.

— А меня-то так встренули, вы бы тока поглядели, как меня встренули! Эх, зряшно, что вас там не былО, вы бы за меня, Скупердомыч так бы возгордились, нипочём зря бы возгордились.

— Я ей в лицо, Маша, так и сказал, кто она есть. Думают, вес имеют за сто с лишним килограммов, значит им в этой жизни можно всё?! А, вот и нетушки, есть еще желающие постоять за землю русскую! Или сразу полежать во сырой земле! Ха-ха!

Расчувствовавшись не на шутку, Эрос пустил горькую слезу о себе, возможно невинно убиенном. Что скрывать, у Эроса были шансы стать таковым. Работники в таких заведениях шутить не могут. Им давно не до этого.

— Директор добро дал на следующие мои концерты. Он мне так из-под шторов хлопал, так хлопал. Как скаженный руками махал, махал, чтобы я, значица, до него добёгла. Я тока подбёгла, а он мне хлоп в руки мешок с мукой и говорит:

— Беги быстро с им на кухню, я тама распорядился, чтобы тебе за выступлению пару кило сыпанули.

Пока профессор с прислугой беседовали каждый о своём, но каким-то странным образом друг с другом, из комнаты вышла недовольная, заспанная Ева. Следом выбежали собаки. Она оделась и отправилась с ними на улицу погулять. Все были злые и голодные.

Ева прошла мимо беседовавших в полном безмолвии. На неё не обратили ни малейшего внимания и беседа в монологах продолжалась.

— Она, Звездиночка, я вам честно скажу, она же ни одного слова умного в ответ мне сказать не смогла. Что думаете, она ничего не понимает? Всё хорошо понимает. Она же тоже человек в каком-то смысле этого слова. Только птица и она подневольная на государственном посту восседает в полном подчинении. Как ей руководство можно ослушаться?!

Если бы Звездина в этот момент не была сильно занята разговором о самой себе, то она обрисовала бы всё профессору в ярких красках и со всеми подробностями. Кто, где и какая птица? В каком и у кого эта птица подчинении?! А пока они взахлеб беседовали каждый про своё. С телевизора моду взяли!

— Я, значица, оттэда с мукой в руках взад возвертаюсь, мне кулёк целый отвесили, а на сцене уже мужик с гитарой сидит и песню поет. А я жить до конца-то не дотанцевала и муку не знаю куда? Я, недолго думая, вместе с мукой выбегла и давай свой танец до конца приканчивать. Прямося за спиной у гитариста стала кружиться. А что? Он пуся своё поет, а я ему, что конкурента? У меня жить танец.

— Я ей сумочку вручил, сказал, чтобы больше не теряла. И напоследок, ей свои пожелания изложил, чтобы они к людям больше чуткости проявляли. Она меня выслушала и проводила. Так что, Звездина, сходи еще прогуляйся за своими доплатами, я просто уверен, что выводы будут сделаны в положительную сторону.

— А тута, значица, опять директор мне ручищами махает, а рядом с им, значица, уже мешок с картоплей. Я подбёгла до его, а он у меня хватать пакет с мукой, а я не давать. А он чё то, что рад служить толи Мельмомени, толи чё то про пельмени, а я разобрать не могу. И на разворот опять на танец. А он как закричит:

— Маруся! Дуй скорее на кухню! Пущай тебе с этого мешка картохи отсыпят, а там дай Бог, все и закончится.

Я мешок с дури хватанула, да не подумавши на горбень его и побегла с им до кухни, а потома резко развернулася и в обратну дорогу. А ну, как не успею танец прикончить, и прямиком выбегла на сцену и как закружилася у вальсе с мешком. Вы бы, Скупирдомыч, видали, как меня людя встренули, все повставали, да как давай хлопать. А один выбег из зала и руку жать, и у сборну каку-то счас же зачисляться. Тренер большой. Я с им разговор поимела по-сурьезному, как мужик с мужиком, дажить на кулачках сошлись. Силой смерилися. Но я в поддавки. Мне победы ни к чему, мне главно, чтобы он до вас пришел косультироваться. Евонному спортсмену имя надо ново, чтоба победил над всеми. Я ему враз всё обтолковала. Он согласный.

Академик, как только услышал про консультации, тут же выпал с небес на землю. Будущий запах денег всегда его волновал.

— Какой вид спорта?

— Откель я знаю? Мне без надобностиев и вам знать ни к чему, лишь бы копейка была.

— Не скажите! С футболистами ни в жизнь не свяжусь. Гиблое дело!

— Да, не гибло. Ужель я таки дела не распознаю? У тренера есть парнишка. Я видала. Килограмм на сто сорок, но это на глазок. Но его до вас не поведут, но не энто главно.

— А что еще?

— Дальше рассказую. Я на кухню с мешком побёгла и давай звать Мельмомену. Все в отказ, кто такая, никому не ведомо. Я картохи нагребла и на выход, а када шла, вашу клиентку встренула, тожить прийти до вас хочет. У их парнишка вослед за девчонкой народился, приличное имя надо. В аккурат, опосля спорта прибудет, так что будьте наготове.

— Марьюшка, я как пионер, всегда готов!

Завтра нагрянуло, как всегда быстро. Это долог день до вечера, кому делать в этот день нечего, а для наших людей какое-никакое дельце завсегда отыщется.

Эрос тоже неожиданно для себя отыскал себе нужное дельце прятать и перепрятывать, внезапно обнаруженную им в комоде, едва початую Колготкиной бутылочку спиртного. Он гонял с ней по квартире, как дурень со ступой. Все до этого казавшиеся подходящими места для пряток, вдруг потом оказывались совсем не подходящими.

— Ну, куда спрятать-то? Везде, как на ладони. Если не Евка, так Маруська унюхает своим длинным нюхалом. Три или четыре комнаты! А места для маленькой бутылочки не найти! Это что же делается в нашем государстве?!

Он бы так и бегал еще неизвестно сколько, если бы в дверь не позвонили.

Эрос молниеносно метнулся в свой кабинет и поставил бутыль в книжный шкаф, немного двинув книги в сторону.

— Здравствуйте, дорогой Эрос Купидонович! Очень рада вас видеть! Я вчера имела беседу с вашей секретаршей по поводу сегодняшнего визита.

— Я в курсе! Взаимно рад и польщен вашим визитом. Требуется имя младенцу мужского пола, правильно понимаю ситуацию?

— Да, именно, так!

— Проходите, пожалуйста, в кабинет. Ах, нет, постойте, туда нельзя. Лучше на кухню. Я сей момент.

Профессор, стремглав вбежав в кабинет, подбежал к книжному шкафу, быстро вытянул из кармана, заранее наготовленную рюмку, налил в неё до половины вина, и ничтоже сумняшеся, то есть, совсем не раздумывая, маханул себе в рот целебного напитка. Забросил в качестве закуски и лечебного эффекта, туда же жменьку очищенных семян тыквы. Говорят, что они хороши от глистов. Спиртным в своём организме профессор не был намерен делиться ни с кем. И резво побежал на консультацию.

Минут десять обсуждения цены вопроса и пожеланий консультируемой немного утомили академика, поэтому ему пришлось еще пару раз выбегать в соседнюю комнату для набора сил, и физических и творческих.

Им было предложено с десяток разных имён, а дама всё еще упиралась и сама не знала, что ей надо.

Профессор пошел в атаку.

— Да, вот еще довольно смелое решение для вашего довольно несмелого пацанчика. Планктон Планктонович! Шикарное название! Получите его и распишитесь.

Женщина не соглашалась и с таким предложенным ей вариантом:

— Да, но у нас папа, как бы Эсмеральд!

— Ничего-ничего, милочка, в нашей стране нет ничего невозможного. Вы спокойно смените имечко и у вашего папочки. И своему сыночку дадите с именем и новое отчество, так сказать для полной благозвучности всех имен вашей семейственности. Вот мы и уговорились.

Но она по-прежнему упиралась изо всех сил.

— Да, но, позвольте, мы уже меняли имя у нашего папы, когда называли свою дочь Эсмеральдина. И делали это именно для благозвучности с предложенным вами именем.

Профессор страшно обрадовался этому сообщению:

— Тем более милочка, если этот путь вами уже однажды пройден и чего вам тогда, бояться? Всё вам знакомо и нет никаких причин своим отказом портить жизнь вашему маленькому миленькому Планктончику. Вы же только вслушайтесь в эти чарующие звуки моря! Бездонную бездну его глубоководных тайн. Планктон! Планктончик! Планктик! Смысл этого имени в слове «Планктонный», то есть глубоководный, глубокоосмысленный. Вот, до какой степени всё серьезно.

— А как же наш папа? — растерянно вопрошала очередная жертва именной науки.

— А что папа?! Папа! А? Папа? Так пусть ваш папа терпит! Ну, ты посмотри, что делается, никакой терпимости в людях не осталось! Они даже не готовы пострадать за своих собственных детей, — произнёс академик с большим укором.

— Нет, что вы? — залепетала, молодая женщина, старательно оправдываясь. Она сильно покраснела:

— Мы всегда готовы пострадать за своих собственных детей! Всегда и везде! Но имя какое-то непривычное и оно мне кажется не совсем подходящим. Я почему-то думаю, что муж ему воспротивиться.

— Не переживайте вы так, милая. Всё будет вам с вашим именем, как нельзя лучше. А, если ваш неугомонный муженёк будет сильно сопротивляться этому чудному имени, мы тогда просто применим к нему наш научный подход.

Дама обомлела и только смогла выдавить из себя:

— А-а-а?…

–Я же говорю вам, не переживайте. Это абсолютно безболезненно. Махнул и всё!

— Как это? Куда махнул? Чем махнул? Заче-е-м? Это вы про что сейчас?

— Да, всего-то 50 граммов отличного домашнего коньяка, настоянного на чистой водке. Три раза в день до еды. Только одно условие, только на чистой водке.

— Да, что вы такое говорите, можно подумать водка бывает грязной?

— Как?! А если при разливе присутствовал человек с десять раз не вымытыми после туалета руками?

— И что? Я вообще не понимаю, к чему вы это говорите?

— Как вы еще в сущности молоды, дорогая и по всему видно очень плохо представляете себе всю криминогенную обстановку в городе. И вы даже не подозреваете себе, сколько человек в нашем государстве не моет рук после туалета?

— Не запугивайте меня, пожалуйста! — произнесла молодая женщина дрожащим голосом.

— И цели такой нет. А водка, водка, она еще как бывает грязной! И обычные глисты это еще самое безобидное при кишечной инфекции поноса.

Профессор изо всех сил старался произвести на женщину, так сказать «медицинское» впечатление, чтобы увести её в сторону. И там окончательно запудрить ей мозги. Работать и напрягать ум, когда его жизни ничего не угрожало, профессору чего-то сегодня совсем не хотелось. А чего именно хотелось, то не моглось, потому что сильно мешалось, то чего совсем не хотелось. Вот, как-то так. Просто и непонятно.

Чтобы изобразить серьезную работу якобы трезвой мысли академик всё время, что-то лепетал.

— Хотя никто и они…. — профессорский взгляд на секунды задержался на буфете, — знаете, они тоже не лишены маленьких человеческих радостей, пропустить рюмочку другую, да…, — неожиданно не закончил свою речь академик и замер, стараясь что-то припомнить.

— Это вы сейчас про кого? — молодая мамочка смотрела на академика, не отрываясь, а того уже несло. Его теперь несло каждый раз при малейшем намеке на спиртное. Несло и сносило крышу вместе с чердаком. И теперь его вдруг опять понесло напрямую к заветному буфету и вожделенному напитку, находящемуся в этом буфете. Бежать в соседнюю комнату профессор уже не мог.

Во время разговора он неожиданно вспомнил, что буквально на днях спрятал туда от Евы, а потом внезапно забыл выпить небольшое количество домашнего коньяка в бутылке из-под лимонада. Но он, как силовольный человек, умел останавливаться в своих мечтах и переходить от речей сразу к делу, перевоплощая свои несмелые мечты в смелые реальности.

Поэтому ученый быстро подбежал к буфету, быстро обнаружил на старом месте заветный сосуд, быстро налил в заранее наготовленную рюмочку, искрящегося напитка и так же быстро маханул в свой предварительно уже на бегу открытый рот.

Спиртяжка слегка выветрилась, но всё, же была хороша. Хороша и любезна для жаждущего рта академика. Рта, обрамлённого красными, распухшими, слюнявыми губами.

— О-о-ох! Как можно! Что вы делаете? О-о-ох? — разохалась молоденькая посетительница, глядя с испугом на происходящее.

Только мгновения спустя до мозга профессора дошел сигнал, что напиток, выпитый им, не только утратил градус, но никогда его не содержал.

— Да, что вы, милая, сугубо компот! А вы что сгоряча подумали? Изволите, сами откушать! Я это принимаю, так сказать для поддержки витаминами работающее в изнурительном темпе, разгоряченное нагрузками сознание. Прошу, испейте и вы!

Профессор вылил остатки компотной жидкости в фарфоровую кружечку и галантно преподнес даме.

Она, чтобы развеять все свои сомнения выпила с удовольствием все содержимое и поблагодарила Эроса Купидоновича.

Академик смахнул холодный пот со своего лба и в душе поблагодарил Звездину за эту спасительную и своевременную подмену.

Консультация вне желания Эроса всё продолжалась. Не передать словами, с каким наслаждением он её бы уже прикончил. Естественно, консультацию.

— Милая, вы с мужем еще раз обсудите все предложенные мною варианты, и если ничего не подойдет, то заранее оповестите меня, для дальнейшей постановки имени для вашего малыша. Хотя я по-прежнему настаивал бы на Планктоне. Это имя было бы единственным на все века!

— Меня это и пугает!

— А зря! Сейчас идет мощное освоение дна океана и человек с подобным именем всегда бы нашел для себя дело, если не в глубинах океана или его поверхности, то на прибрежных пространствах, это уж точно! Не говоря уже о полном единении с живой природой!

— Мы подумаем!

— Или на худой конец, можно Антарктид Эсмеральдович!

— Но Антарктида — это вроде женское имя!

— Хорошо! А если Севпол или Южпол?

— Это полюса, да?

— Да! Ваш супруг пловец, у него душа моря просит, вот и надо дать ему эту возможность всегда слышать про море.

— Я в этом с вами согласна. Муж так мечтает поехать на море, хоть раз в жизни.

— Вот и назовите своего сыночка тогда — Колумб. Тогда вы, гарантировано не только на море съездите, но и куда подальше вокруг света!

Молодая женщина завизжала от счастья и захлопала в ладоши. Наконец-то её сыну, было подобранно имя, подходящее по всем параметрам, фантазиям и даже отчеству.

Она щедро расплатилась с академиком и отбыла в обратную дорогу к мужу и своим милым детям, в радостном расположении ума и сердца. Она нашла прекрасное многообещающее имя своему ребенку. Имя, с которым в жизни можно было надеяться только на лучшее.

После того, как академик проводил женщину, он затеял серьезный разговор с самим собой:

— Эрос, пора кончать с этим делом, так недолго и спиться. Молодец, Машка, она же меня буквально спасла от позора! Ай, да Машка! Эрос, ты видел, сколько счастья ты приносишь людям?! Ты же единственный в своей науке великий учёный! Надобно бы поберечь себя, батюшка! Не такие, я тебе скажу, великие люди были живьем заглочены Зеленым змием, вам ли, Эрос, не знать об этом?! А Маруся, а! Ай, да Машка!

Эросу и в голову не приходило, что Айдамашкой был он сам, когда третьего дня тому назад, допивши остатки домашнего коньяка, влил компот в освободившуюся бутылочку. И не мало, а очень много веселясь и потешаясь, представлял себе, растерянность Евки, когда, возлагая большие надежды на опохмел, она найдет этот бутылёк и изопьет не то, о чем мечтала её винная душонка.

В двери настойчиво звонили. На консультацию прибыл очередной клиент. Точнее два клиента. Один представил другого:

— Знакомьтесь, акадэмик! Будущий, не побоюсь этого слова, олимпийский чемпион Безмедальёнов Костян. Короче, Константин! Великий спортсмен! За всю свою спортивную карьеру умудрился пропоносить все золотые медали.

— Не понял, как это?

— Вот и я на каждом соревновании не устаю поражаться, как это у него выходит?

— И что?

— Ничего. Готовится парняга, работает, как проклятый, выступает, почти побеждает, как дело доходит до финала, все! У него безудержный понос открывается.

— А-а-а?

— Вот привели его профессор к вам, чтобы вы, наконец, сняли с него понос.

— А я, извиняюсь, совсем не по этой части.

— Не надо профессор эти мутки, я самолично читал ваши фонограммы, там ясно по белому все прописано, что у человека все в жизни зависит от имени.

— Монографии.

— Какая разница? Хоть фотографии! Фонограммы, монограммы, да мне плевать, на все эти граммы. Человек тоннами ворочает и не гадит, а тут только дело до победы доходит, он, как кошка, извиняюсь за грубость, прямо ср… по углам начинает. Снимайте срочно с нас эту дрянь.

— Так вы это…

— Ко всем и везде, и вы бы знали за сколько? А эффекта ноль! Вначале всё как по маслу, а как так сказать, так опять и сразу дальше то же самое. На чем стояли, как говорится, на том и стоим, точнее, сидим и до конца награждения не слазим. Вот чё такое, а? Ну, что я так и умру, в конце концов, не знаменитым на весь мир тренером? Хотя как сказать, уже обоср… перед всеми на всю планету.

— Дела-а-а. Сочувствую. Искренне.

— Знаете, а ведь хочется познаменитствовать по-людски, а не по засрански. Эх, кто бы знал мои проклятия!? В общем, так, снимайте, немедленно с нас эту анафему и не отказывайтесь, а то я вам быстро кочергу на шею повяжу и не развяжу до победного конца.

Профессора не пришлось долго просить. Он сразу начал рассуждать.

— Так, что мы здесь имеем? Спорт, олимпик, победа! Так…

Профессор еще только попытался очертить круг исследования, как его тут же пресек радостный возглас тренера.

— Ура! Молоток! То, что нужно!

— Простите, я не совсем понял?

— Всё! Так пацана и назовем! А начало фамилии я замазкой в паспорте замажу и в самый раз! Тогда получится, что он Медальёнов будет. Вот в самый раз.

— Я, извиняюсь спросить, а имя, какое у него будет?

— Как какое, вы же сами предложили нам имя — Спорт Олимпик Победа!

— Я? А? Сразу три имени, да?

— Какая разница? Хоть четыре! Кстати, а четвертого имени у вас нет? Нет? Ну ладно. Ну, и что? Что? Может, он у нас улус какой-нибудь якутский. На мой вкус, всё очень прекрасно звучит! Спорт Олимпик Победа Иванович Медальёнов! Шикарно! А, что? Раньше мы просто не знали, что он улус, а вот теперь обнаружилось, отец его Иван признался. Так? Так! Отчество не трогаем, очень даже патриотское отчество. Всё теперь, всё, как надо. Всё есть для победы и медалев!

— Стесняюсь у вас спросить, а зачем замазкой в паспорте мазать, а если просто поменять документы?

— Дорогуша, времени нет на это! Некогда нам, батенька, некогда, завтра утром летим за победой. Отхватим там все три места на пьедестале.

— А разве, такое возможно?

— Вот, будем пробовать! С такими именами я думаю все можно.

— А как же в аэропорту, вы думаете, там замазку в паспорте не заметят?

— Да, я поперезадушу весь аэропорт, вместе взятый за наш пьедестал, всех кто чё там заметит. Да, не трухай, паря! Я ж не один, за мной знаешь сколько личностей?! Ты, ваще когда-нибудь фанател?

— Не приходилось еще.

— Желторотик, — тренер с сочувствием ласково погладил Эроса по нарождающейся лысинке на седеющей голове.

— Знаете, я всё равно немного переживаю, ладно туда, а обратно? Вдруг там что-нибудь?

— Эх, жалко тебя, ты такой еще несмышлёныш беззащитный! Обо всем бы тебе поведал, но сам видишь, времени в обрез. Смотрите, внимательно телек, выступать в нем будем.

Тренер щедро расплатился, чётко просчитав все копейки без обмана, строго по секундомеру, висевшему на его широченной груди, по сорок копеек за минуту, высчитав даже доли секунд.

Вот, что значит честный человек! Настоящий тренер! Педагог физической культуры, радетель завоевания пьедестала любой ценой.

А благодарный новообразованный улус преподнес профессору на память здоровенную гирю, с которой не расставался даже во сне и элегантный костюм-купальник штангиста.

Оба на прощание расцеловали и обняли своего избавителя. И пошли, смахивая скупые мужские слезы со своих щек.

Купидонович пошаркал тапками следом, чтобы закрыть за ними двери, как вдруг тренер, резко обернулся, сорвал золотую цепь со своей бычьей шеи и быстро подбежав, вручил её профессору со словами:

— Вот, дорогой, на память! Мало ли что, может, выручит когда?!

Академик так растерялся, что не смог произнести ни одного слова в ответ. Так и стоял в дверях с этой цепью в руке, пока они не скрылись из виду.