Хрупкий рай

Лилия Уразгулова

Какие тайны прячет Ванесса и какое событие в Африке поставило под удар благополучие всей семьи де Грасс?Наше время. Италия. Палермо.Жена состоятельного бизнесмена, Ванесса де Грасс столкнулась с тем, что родив первенца не испытала к нему материнских чувств, а сбежала в очередное путешествие. Поездка в Африку перевернула её жизнь, разделив на до и после.Тайны – хорошая штука, пока они не раскрыты.

Сёстры

Самолёт приземлился точно по расписанию, и Оливия впервые ступила на итальянскую землю. Рейс Инессы задержали, и поэтому Оливия решила подождать сестру в кофейне. У неё зазвонил телефон, звонил Людовик.

— Да папа.

— Привет доченька, ты уже прилетела?

— Да я в аэропорту, рейс Инессы задержали, я буду ждать её в Al Quattro canti.

— Хорошо, я машину за вами отправил, будет примерно через полчаса.

— Хорошо, ещё созвонимся.

— Да, пока.

Оливия сбросила вызов и отправилась пить свой любимый латте с двойной порцией молока.

Взяв кофе и газету, она удобно устроилась на диванчике, при этом слушая о пребывающих рейсах. Прошло 15 минут, и она услышала, что приземлился самолёт из Лондона.

«Должно быть её самолет». Через пару минут снова зазвонил телефон, это была Инесса.

— Привет, ты где?

— Привет, я уже полчаса назад прилетела, сижу, пью кофе, подходи к Al Quattro canti.

— Хорошо, скоро буду.

— Не спеши, папа отправил машину за нами, но она будет минут через десять только.

— Хорошо.

Наконец-то к Оливии подсела стройная, с копной роскошных волнистых чёрных волос девушка, её глаза были карими, белоснежная широкая улыбка сияла на лице, когда она увидела сестру. Обе девушки были похожи на молодых изящных пантер, только что спустившихся на землю, чтобы поохотиться, хрупкие руки с изящными тонкими запястьями и пальцами, словно они всю жизнь играли на фортепиано, украшенные часами и браслетами, на пальцах сверкали кольца с фантазийными бриллиантами. Все люди, которые встречали их, оборачивались им вслед, чтобы ещё раз полюбоваться их хищной красотой и грацией. Пока Оливия расплачивалась, Инесса позвонила отцу.

— Папа, вот и я долетела.

— Твой рейс задержался.

— Да, в Лондоне был туман, думаю поэтому, но мы уже встретились с Оливией, скоро выйдем на улицу

— Теперь понятна причина задержки, ну что ж ладно. Главное что вы обе долетели. Машина уже у входа ждет вас

— Хорошо, до встречи папа.

— До встречи.

Инесса сбросила вызов, взглянув на сестру, поняла, что та не в настроении общаться. Всю дорогу пока они ехали в машине они не обмолвились ни словом.

Пока они были в аэропорту, дома родители и прислуга наводили последние штрихи перед приездом своих гостей. Людовик решил, что обед будет с традиционными итальянскими блюдами. Ванесса беспокоилась о том, чтобы дочерям всё понравилось, и прошлась по комнатам, которые для них приготовили. Она нашла, что всё отлично и довольная спустилась в гостиную. Людовик тоже был счастлив тем, как всё устроилось. Наконец-то подъехала машина, и родители вышли встречать дочерей. Людовик открыл двери автомобиля и помог выйти дочерям, сначала вышла Оливия, затем Инесса. Старшая дочь тепло обняла отца, матери досталась едва заметная улыбка и быстрое объятие, младшая напротив, устремилась к маме и крепко её обняла, а с отцом обменялась взглядом и кивком головы.

— Как вы добрались? — первый вопрос, который задал отец дочерям.

— Всё хорошо, папа, — за них двоих ответила ему Оливия.

— Отлично, проходите в дом, я возьму ваши чемоданы.

Инесса взяла свой чемодан, давая понять, что сама его донесёт, отец не стал настаивать и взял чемодан Оливии.

— Какой у вас чудесный сад, папа, — отметила Инесса.

— И розы есть, — заговорила с ней Ванесса.

— Это даже не вызывало сомнения, ты ведь забрала свои розы из Франции, те редкие?

— Да, они тоже здесь. Им здесь климат очень нравится, я вам покажу после обеда.

— Хорошо, конечно мама, — улыбаясь, ответила её любимица.

В доме всё было, так как любил Людовик, много красивых вещей, камин тоже являлся украшением гостиной. Оливия оценила обеденный стол, который был из массива дуба на двенадцать персон. Он стоял посреди столовой, его окружали стулья обитые бархатом изумрудного цвета. Ножки стола и стульев были резные, сзади на спинках красовались геральдические лилии, символ французского дома Бурбонов, которые присутствовали на гербе Людовика шестнадцатого. Стены в столовой были белого цвета, создавая воздушность и лёгкость, но одна стена была чёрного цвета, украшенная большим круглым зеркалом от центра которого, словно лучи солнца расходились зеркальные прямоугольники. На столе стояли три прозрачные вазы с охапками белых гортензий, их белизна напоминала верхушки гор, усыпанные снегом.

На обед им приготовили традиционную итальянскую лазанью, затем подали мясо с овощами. Когда они садились за стол, на нём стояли лишь напитки, хлеб и оливковое масло с бальзамическим уксусом. Их трапеза сопровождалась беседой, в ходе которой родители узнавали новости из жизни дочерей. Людовик интересовался многим, Ванесса напротив, сохраняла некоторое время молчание, потом все же задала несколько вопросов.

— Вы так скоро выросли, что мы с мамой даже оглянуться не успели. Живёте вот в разных странах. Инесса как твои успехи в учебе? Оливия про твои успехи я тоже хочу услышать рассказ.

Накладывая себе овощи, Инесса ответила:

— У меня в учебе всё хорошо, я смотрю себе дом, но об этом позже я думаю, поговорим.

Оливия в этот момент посмотрела на отца и увидела его удивление, ведь он не говорил ей о том, что они с Инессой говорили о покупке дома. По всей видимости, для отца эта новость тоже была неожиданной, иначе бы он не вскинул так брови, только Ванесса спокойно восприняла это.

— Ванесса, — муж обратился к жене, — как давно вы с ней это обсуждали?

— В последней беседе по телефону, она просто сказала, что хотела бы тоже свой дом как Оливия, ведь она уже больше года живет одна во Франции.

— Да, живу, — резко вставила свое слово старшая дочь.

Людовик не желая спорить за столом, поднял руку в знак того чтобы все замолчали, и сказал:

— За столом я не желаю слышать споры, прекратим это. Скоро подадут фрукты и сыр, тему о покупке дома мы обговорим с вашей матерью в кабинете после обеда.

После слов отца повисло молчание, которое он сам же и прервал:

— Оливия, расскажи как твои успехи?

— У меня тоже всё хорошо, я думаю над открытием ресторана.

— Это хорошо, по этому поводу мы с тобой тоже поговорим потом, а сейчас давайте приступим к десерту.

Вынесли разные фрукты и несколько сортов сыра. На плоском красивом блюде вынесли восемь сортов итальянского сыра, среди которых были как знаменитые на весь мир пармезан, горгонзола, моцарелла, так и те, которые больше были известны в Италии, проволоне, пекорино и бра. Людовик очень любил пармезан с медом и грушей, Ванесса отдавала предпочтение пекорино с виноградом и запивали они обед конечно вином. Обед у них растянулся на два часа, завершив трапезу, они встали из-за стола. Людовик позвал Оливию в кабинет, а Ванесса с младшей дочерью решили прогуляться в саду.

— Присядь, — он рукой указал на диван, Оливия послушалась отца и села.

— Рассказывай, как твои дела с магазином, и по поводу ресторана сразу поговорим.

— Папа у меня всё хорошо, и честно я прилетела сюда отдыхать, может о делах, потом поговорим?

— Лучше сначала завершить деловые разговоры, к тому же мы с мамой приготовили вам очень насыщенную программу, нам потом, попросту некогда будет разговаривать.

— Хорошо, давай сейчас. С магазином всё хорошо, поэтому я подумала об открытии ресторана. На днях перед вылетом видела Даниеля, он передавал вам горячий привет.

— Ресторан говоришь, хорошее дело. И у тебя хватит капитала на открытие?

— Да мне хватит своих денег.

— Ты ему передашь тоже привет, и ещё я отправлю пару бутылок бальзамика ему. Я тут стал совладельцем ещё одного бизнеса.

— Папа! Когда ты будешь отдыхать? — возмутилась Оливия.

— На этом свете мне нет покоя, может на том будет. Ты прекрасно знаешь, что я не могу сидеть без дела.

— Знаю, конечно. Береги своё здоровье, пожалуйста. Как у вас с мамой дела?

— Хорошо, всё хорошо. Мы часто гуляем, разговариваем, ходим в оперу и музеи. Ванесса всё хочет сходить в музей капуцинов, что-то пока никак не дойдем.

— Я рада, что у вас всё хорошо. Инесса стала красавицей, ты обратил внимание, как она вытянулась.

— Да выросла она, и все также любовь у неё безмерная к матери.

— Они так похожи с мамой.

Наверное, впервые Оливия назвала Ванессу мамой, а не матерью. Обиды детства и слова взрослых глубоко падают и ранят в самую душу. И это не ускользнуло от внимательного взгляда отца.

— Да ты права, Инесса очень похожа на мать, только глаза похоже мои. Но волосами она вас обоих одарила роскошными, видимо Инесса с ними что-то сделала, волнистые стали, раньше вроде такими не были.

— Не знаю и знать не хочу, какими они были, — грубо оборвала речь отца Оливия, — я пойду в комнату, — она поднялась и вышла из кабинета. Людовик поразился такой перемене настроения, но даже не успел ничего сказать до того, как она покинула кабинет. Он тоже вышел и встретил Ванессу с младшей дочерью. Они возвращались из сада и очевидно, что время, проведенное вдвоем, пошло им обеим на пользу. Инесса что-то щебетала матери о своих подругах и о Лондоне. Так прошел первый день сестер в Италии. Потом родители, как и обещали, не давали им и дня отдыха. Людовик любил все планировать, а Ванессе дал поручение за месяц до прилета дочерей найти места, которые она бы хотела им показать. В ближайшие дни они посетили и сад Гарибальди, и морскую площадь. Ванесса внесла в список именно те места, где чаще всего они с мужем гуляли сами, чтобы дети имели представление о том, как и где, проводят время их родители. А на один из вечеров Людовик забронировал ложу в опере. Они решили, сходить с дочерями на оперу в театр Массимо, который был крупнейшим в Италии и славился своей превосходной акустикой. Оперу любила вся их семья, и выход на такое мероприятие очень нравился Ванессе. Перед тем как собираться в театр она непременно посещала салон красоты, и в этот раз решила взять обеих дочерей с собой.

— Девочки мои, перед театром я бы хотела с вами съездить в салон красоты. Оливия ты тоже должна ехать с нами, — она говорила это бархатным голосом, но Оливии он резал слух своей притворностью. Тем не менее, чтобы не огорчать отца она согласилась.

— Хорошо я поеду с вами, жду вас на улице.

Людовик понимал, что она делает это только из уважения к нему, и, выйдя с ней на улицу, сказал:

— Спасибо, что согласилась поехать с ними.

— А что я ещё могу? Я знаю как для тебя это всё важно. Про неё уж даже не говорю. Я понимаю, что ты нас обеих сюда пригласил, чтобы наладить наши отношения, на мой взгляд, ты совсем не видишь очевидного, прости, — она взяла отца за руку, понимая, что ему сложно такое слушать.

— Да ты права, именно для этого я позвал вас. Ведь вы не летаете друг к другу.

— Мы с ней чужие люди, случайно воспитанные в одной семье. Меня уже достало это притворство, не только моё, но и всей нашей семьи. Ты и мама, ваши отношения давно рухнули. К чему нам притворяться?! Не понимаю, смысла не вижу. Пора бы уже и тебе смириться с тем, что мы никогда не будем общаться, — в сердцах воскликнула Оливия.

— Оливия! Ты говоришь ужасные вещи. Ты подумай о том, что роднее неё никого нет, и не будет. Вы должны поговорить, понять друг друга и простить детские обиды.

На слова отца она язвительно усмехнулась и добавила:

— Ты сейчас разыгрываешь меня?

— Я говорю серьёзно.

— Лучше подумай о матери. Я как посмотрю Инесса, её любимица и не узнает, как дела у мамы. Живет в Лондоне и даже не думает о тех, кто оплачивает её учебу.

— Успокойся, зачем ты сейчас так говоришь? Ведь я тебе помог, когда ты решила остаться во Франции, ты не справедлива к нам.

— Не к вам. Только к ней, — Оливия развернулась и пошла в дом. Когда она заходила в дом, Луиза несла ромашковый чай на подносе в комнату к Ванессе, они столкнулись в дверях с Оливией, и от злости, которая охватила её, она накричала на домоправительницу и перевернула поднос с чаем. Луиза стояла как вкопанная, не понимая, что произошло за доли секунды. Следом за дочерью забежал Людовик, взглянул на разбитые чашки и чайник и пошёл вслед за дочерью в кабинет. Он знал её буйный нрав, особенно когда её выводили разговорами о матери. Инесса спустилась со второго этажа, и, увидев, что Луиза собирает разбитую посуду, спросила:

— Что произошло? Это отец перевернул поднос?

Домоправительница помотала головой и она поняла, что это дело рук сестры, она побежала в кабинет узнать, что же случилось, забежав, она застала отца со старшей сестрой за разговором на повышенных тонах. Людовик, увидев, младшую дочь в кабинете крикнул ей:

— Инесса сейчас не время, уходи, — он выставил её за дверь и закрыл кабинет на ключ с обратной стороны.

«Отлично! Вот и съездили в салон» — подумала Инесса.

Она поднялась к матери и сказала, что в салон они поедут вдвоем.

— Мама поехали вдвоем, Оливия ругается с отцом.

— Что? Почему?

— Не знаю, меня он выставил за дверь. Я не намерена её ждать. Пошли, — она взяла свою сумку, и они спустились к машине. Ванесса и Инесса уехали, а в кабинете шёл напряжённый диалог отца со старшей дочерью:

— Оливия, успокойся, пожалуйста. Накричала на Луизу, посуду разбила…

Дочь посмотрела на отца и твёрдым голосом сказала:

— Вы можете от меня просто отстать. Что вам надо?! Что вам всем от меня надо?! Вы можете просто оставить меня в покое — крикнув это, она схватила ключ со стола, открыла дверь и поднялась к себе в комнату. В больших зелёных глазах как когда-то в детстве, стояли слёзы, и снова боль пронзила её.

Людовика шокировали слова дочери, он даже забыл, как говорить. Это было именно то, о чем он говорил Ванессе во Франции. Что рано или поздно им аукнется то, что дочь воспитывалась чужими людьми. Он понял, что его дочери не смогут найти общего языка, ни сейчас, ни потом. Он понимал, что это его неудача как отца и Ванессы, как матери. С возрастом он всё больше приходил к выводу, что кокон открывается однажды, и вот их кокон, другими словами возможность помирить дочерей давно упущена, и не вернуть назад время, когда детские обиды могли забыться. Постоянное отсутствие внимания со стороны матери, выработало у Оливии стойкое ощущение ненужности своей семье, отец вечно занятый делами, находил все же время для общения с ней, но мать, которая бросила её совсем маленькой вызывала теперь, только чувство ненависти. В тот день до оперы они так и не добрались. Людовик не хотел ехать без старшей дочери. Ванесса решила провести этот вечер в компании Инессы дома в гостиной. Она сидела и ждала когда спуститься младшая дочь. Инесса не торопилась, ощущения в этом доме были странными, ведь она не привыкла так подолгу гостить у родителей, особенно когда у них была Оливия. Их отношения, были формальными, и лишены какого бы то ни было душевного контакта. На приемах они делали вид, что у них тёплые сестринские отношения, они были идеалом взаимопонимания, и многие друзья семьи ставили их в пример своим дочерям. Однако все это было лишь ширмой, искусной игрой двух актрис. Ванесса ничего не делала, чтобы улучшить их отношения, Людовик был занят обеспечением их будущего и потому не вникал в тонкости их общения. Наконец-то Инесса спустилась в столовую и присела рядом с мамой. Ванесса взяла руки любимой дочери в свои ладони и мягко спросила:

— Что у тебя на сердце? Что у тебя в душе? Я тоже была такой же юной и беспечной, и порхала по жизни, и есть у меня для тебя кое-что.

Инесса смотрела на маму и её так тронули эти вопросы, что она с трудом сдержала слезы.

— Мама, дорогая мама, — шёпотом обратилась к Ванессе дочь, — у меня правда всё замечательно, не нужно за меня беспокоиться, хорошо?

— Хорошо. Пойдем, — она встала и за руку повела дочь за собой в библиотеку.

— Зачем мы туда идём?

— Хочу показать одну вещь, только никто больше не должен знать, вообще, ты поняла меня? — мать внимательно взглянула в глаза дочери, чтобы убедиться, что дочь никому не расскажет об этом.

— Никто не узнает, мама, обещаю тебе.

Когда они вошли в библиотеку, Ванесса рукой указала дочери на кресло и сказала:

— Присядь.

Инесса села, а мать пошла вдоль полок с книгами, дошла до окон и задернула портьеры, включила освещение. Дочь начала ерзать в кресле, всем видом показывая, что ей не терпится узнать причину их нахождения здесь.

— Мама! Что ты хотела показать?

— Потерпи!

— Хорошо, — Инесса виновато опустила глаза, а мать начала рассказ.

— Когда-то, очень давно мне случилось побывать в необыкновенном месте, и у меня есть напоминание об этом на всю жизнь. Оно находится здесь, — она приставила лестницу к полкам и поднялась по ступенькам. Достала самую обычную книгу, которая с течением времени была немного потрепана, но в целом выглядела хорошо. Инесса молчала. Мама протянула ей книгу со словами:

— Открой.

Дочь подняла голову и посмотрела в глаза матери, словно хотела увидеть ответ, что в этой книге, Ванесса выглядела отстраненной и потерянной в своих мыслях. Когда Инесса начала медленно открывать обложку книги, по спине у матери побежал холодок, как будто она переживала заново свои эмоции тех лет. В это мгновение стук в дверь отвлек их. За дверью был Людовик.

— Войдите, — Ванесса не хотела вызвать подозрения и потому решила, что Людовик, увидев книгу в руках дочери, подумает, что они разговаривают об искусстве и не станет мешать. Инессе она шепотом сказала не открывать книгу, когда зайдет отец. Дочь кивнула и в этот момент дверь открылась, и зашел отец.

— Не помешал? — любезно поинтересовался он.

— Мы разговариваем о моде прошлых лет, нет, не помешал, — с улыбкой ответила жена.

— Мода это интересно, но, пожалуй, я откланяюсь. А что за произведение у тебя в руках Инесса?

Ванесса моментально среагировала и ответила:

— Там о придворном стиле, корсеты и пышные юбки, тебе вряд ли это интересно.

Муж спокойно ответил, не подозревая, что его хотят попросту отвлечь от книги.

— Ты права, спокойной ночи девочки!

— Добрых снов отец, — Инесса мило улыбнулась ему.

Людовик ушёл, а Ванесса с облегчением выдохнула и сказала дочери, чтобы та забрала книгу в комнату, и там они её откроют.

Прошла неделя, как дочери гостили у родителей, каждая из дочерей старалась больше времени проводить с тем родителем, которого больше любила. И Инесса решила воспользоваться ситуацией в свою пользу. Как-то днём она сидела у себя в комнате, лазила в интернете, и, услышав шаги отца в сторону лестницы, она громко позвала его к себе:

— Папа!

— Что? — не особо довольным тоном откликнулся Людовик на зов дочери, поскольку торопился к доктору по поводу здоровья своей жены.

— Ну, зайди в комнату, мне с тобой поговорить надо, — потянувшись в кресле, продолжала звать отца к себе Инесса.

— Что ты хотела? — сев в кресло отец вопросительно посмотрел на дочь. Инесса загадочно улыбалась, словно приготовила сюрприз, но тянула с ответом.

— А я хочу мотоцикл, — наконец-то она произнесла.

— Прости, что ты хочешь, я не ослышался? Мотоцикл? — удивился отец просьбе

— Да-да, мотоцикл, — смеясь, отвечала она

— А зачем такой юной девушке мотоцикл?

— Как зачем? Гонять по Лондону в свободное от занятий время, и к тому же когда у меня будет дом, я не хочу ездить на метро.

— Чтобы на нём гонять нужно время и очень сильное желание овладеть искусством вождения. А о доме я ещё ничего не обещал.

На лице Инессы изобразилось недовольство.

— Вы же поговорите с мамой ещё на эту тему, и к тому же я уже достаточно взрослая, чтобы жить в своём доме, — она продолжала настаивать на этой идее.

— Тема дома пока не обсуждается, и я думаю, что мотоцикл это твой очередной каприз, могла бы и у матери попросить его.

— Нет, папа не могу я такое просить у мамы. Это довольно серьёзно, и тебя прошу ей не говорить.

— Хорошо, заберёшь его к Рождеству, я всё устрою.

— Ты серьезно? Боже я так счастлива, спасибо дорогой папа, — она вскочила с кресла и повисла у него шее.

Людовика очень удивил такой поворот, это случалось крайне редко, обычно вся её любовь и нежность доставались матери, а не ему.

— Всё, мне пора бежать, — он убрал руки дочери с шеи.

— Ты вечно куда-то бежишь…

— Жизнь так устроена. У нас в доме скоро должен появиться доктор.

— Ты заболел? — Инесса огорчилась.

— Объясню тебе потом. Сейчас некогда.

— Хорошо.

Людовик спустился вниз и уехал.

Доктора советовали Людовику, чтобы Ванессе в домашних условиях провели курс успокоительной терапии, поделали ей капельницы. Он долго думал над предложением и наконец-то согласился. В день, когда хотели начать ее лечение, все члены семьи де Грасс были в поместье. Все хотели поддержать Ванессу, так как знали, что она не смириться с тем, что Людовик согласился на эту терапию и тяжело это воспримет. Хотя когда её пригласили в кабинет мужа и там представили медсестру, которая будет ей заниматься, она отнеслась к этому с подозрительным спокойствием.

— Дорогая садись на кресло, или приляг на диван, думаю там, тебе будет удобнее, — Людовик старался быть с ней как можно мягче, понимая её настроение.

Ванесса не выказывала сопротивления и спокойно прилегла на диван. Медсестра уже подготовила систему с лекарством, начала готовить Ванессу, она лежала неподвижно, и казалось, ей безразлична вся суета происходящая вокруг. Она смотрела в окно стеклянным взглядом. Медсестра натерла руку спиртом, взяла иглу системы, чтобы ввести в вену Ванессе. Людовик не отходил ни на шаг от неё и смотрел на свою жену с некотором сочувствием. Только медсестра аккуратно ввела иглу в вену и тут Ванесса словно очнулась, она посмотрела диким взглядом на медсестру, но рука у той не дрогнула и она продолжала вводить иглу от лекарства в головку из-под шприца, задала количество лекарства, которое поступало в кровь Ванессы. Всё было спокойно. Стоило медсестре выйти из комнаты, как Ванесса словно озверела, в нее вселился дикий и очень злой зверь. Она вскочила с дивана, и начала вырывать у себя из вены иглу, Людовик в момент оказался возле неё, сжал в своих объятьях и пытался уговорить, не делать себе плохо. Состояние Ванессы было невменяемым. Она смотрела на него отсутствующим взглядом и вдруг начала смеяться. Как-то неестественно и истерично. Её смех был неприятен и резал слух.

Конец ознакомительного фрагмента.