Когда впереди – вечность. Книга третья. Ставшая своей чужая жизнь

Лилия Лукина

Маргарите очень нелегко – ведь в ней одновременно живут две разные женщины: Тетушка и Елена. А тут еще у Берлимблоу проблемы, в Париже ее помощь потребовалась, дядя Гриша заболел, в Блэкхилле музей строится, в Саутгемптоне ее замок ремонтируется. Ну, ни минуты покоя! И хотя Маргарита бесконечно устала от всех этих хлопот, наградой ей послужила чуть-чуть приоткрывшаяся завеса над мучившей ее тайной – она узнала, что такое кольцо Крейлара и кто такие Странная Мэри и Лаки Грой.

Глава 4. Новая герцогиня Бэлси

В особняке Бэлси ее не то, что ждали, а уже даже и заждались. Во всяком случае, встретивший ее Джордж выглядел очень взволнованным:

— Марджори! Ну, наконец-то! Уже пять часов, а вас все нет и нет. Уже даже Нора вернулась, которая с мисс Лейкгард по магазинам ездила. Папа о вас несколько раз спрашивал.

— Джордж! Но должна же я была подготовиться к собственной свадьбе, пусть и в режиме аврала? — удивилась Маргарита.

— Но вы же не успеете привести себя в порядок, — не унимался он. — А папе так хочется, чтобы вы сегодня хорошо выглядели!

— Передайте отцу… — начала, было, Маргарита, а потом рассмеялась. — Нет, ничего не передавайте! Пусть получит готовое. Скажу одно: разочарован он не будет. Где моя комната?

— Мы решила поселить вас на втором этаже, недалеко от папиных апартаментов, а мы с сестрой живем на третьем, — объяснил он. — Пойдемте, я вас провожу.

В сопровождении Речел и Роберта они пошли наверх и по дороге Маргарита попросила:

— Пусть ко мне пришлют какую-нибудь девушку, которая объяснит моей горничной Речел, где что находится, чтобы она могла привести в порядок мои вещи.

— Не беспокойтесь, ваша светлость, я тут сама все посмотрю, — встряла Речел.

Джордж удивленно посмотрел на нее, а та с самым независимым видом ответила ему твердым взглядом. Он хмыкнул, и дальше они шли молча. Но вот он распахнул перед Маргаритой дверь в ее комнату, Роберт занес туда коробки и ушел, Речел тут же бросилась все распаковывать, а Маргарита стала осматриваться — эта гостевая комната некогда называлась «розовой» и была довольно большой. Теперь же стены были оклеены бежевыми с золотом обоями, и она стала несколько меньше, потому что часть ее отгородили, и, судя по двери, за ней находился мини-санузел. Маргарита заглянула туда и увидела душевую кабину, раковину и туалет. Ну, что ж, несколько дней здесь можно было провести.

— Мне подойдет, — сказала, наконец, она Джорджу.

— Я рад, что вам понравилось, — с облегчением произнес он. — Ну, не буду мешать.

Едва он вышел, как Речел сказала:

— Ваша светлость, давайте я сбегаю и разведаю, что здесь и как. Вдруг не все вас здесь ждут с большим нетерпением и любовью дышат?

«А девочка-то жизнью битая», — внимательно посмотрев на нее, поняла Маргарита и разрешила:

— Бегите, только обернитесь побыстрее — мне собраться надо.

Девушка умчалась, а Маргарита разделась и пошла в душ. Когда она вышла оттуда с мокрыми волосами, девушка уже вовсю орудовала утюгом над разложенными на гладильной доске ее вещами.

— Почему здесь? — удивилась Маргарита. — Неужели в доме нет специальной комнаты для такой работы?

— Есть в подвале, ваша светлость, только не хочу я рисковать. Представьте себе, что вот пойду я с вашими нарядами оттуда сюда обратно, а мне на пути кто-нибудь попадется да и обольет их, якобы нечаянно, чем-нибудь, — пояснила Речел.

— Все так плохо? — удивилась Маргарита.

— Кого же обрадует, когда в доме, где жизнь давным-давно по-своему налажена, новая хозяйка появляется, и свои порядки будет устанавливать? — пожала плечами девушка. — Косились люди на меня с большим подозрением, а уж, как на вас смотреть будут, даже представить себе боюсь. Только, если о вас кто при мне что плохое скажет, то лучше бы ему и вовсе на свет не родиться, — решительно заявила горничная.

— Речел, откуда у вас такие замашки? — воскликнула она.

— Так, я из Хэкни, ваша светлость — самый бандитский район в Лондоне, — пояснила девушка. — А уж, когда у тебя четыре старших брата, это я вам скажу, еще та школа.

— Лихое у вас прошлое, — заметила Маргарита.

— У меня-то — нет, меня мать в четырнадцать лет к сестре в деревню под Бостоном отправила, а то нравы у нас дома, знаете ли, своеобразные. Я сначала, конечно, брыкалась — там же, хоть и опасно, но весело. Только мне тетка с дядькой, кто скалкой, кто ремнем, ума прибавили, вот я и поняла, что жизнь, чем честнее, тем спокойнее. Школу закончила и пошла в один дом горничной работать — не все же у родственников на шее сидеть, там-то всю эту премудрость и освоила, да и курсы окончила, — рассказывала девушка. — Хозяева у меня были очень своеобразные люди — иностранцы же, но все-таки ничего себе, и хуже бывает. Он книжки писал, а жена у него от скуки картины рисовала — мазня жуткая, и всем их дарила. Жили они в большом доме в пригороде Бостона, но тоска там была такая, что хоть вой!

— Как же вы ко мне попали?

— Так, дядька мой мистеру Джонсу дальней родней проходится, вот и похлопотал за меня, когда тот в ваш дом прислугу набирал. Так я в Лондон и вернулась. Дома, конечно, побывала и в ужас пришла: подружки мои, кто на панели, кто уже детей успел нарожать неизвестно от кого, а некоторых и в живых уже нет. А ведь такое же будущее могло и меня ждать. Права была моя мама, когда подальше меня отправила от жизни такой.

— Но старых навыков, вы, как я вижу, не растеряли, — усмехнулась она.

— А, мало ли что в жизни пригодится? — улыбнулась девушка и заявила: — Ну, вот и все, ваша, светлость! Готовы ваши наряды!

За этим разговором Маргарита даже не заметила, как Речел ловко со всем управилась, а та предложила:

— А теперь давайте, ваша светлость, я вам ногти подправлю и причешу — я все необходимое из дома с собой взяла.

— Ногтями, конечно, займитесь, а вот причесывать меня пока не надо, потому что я волосы просто в узел на затылке соберу. А вот, когда я буду на ужин собираться, тогда вам придется потрудиться.

К семи часам, когда в дверь постучал Джордж, чтобы отвести ее к отцу, Маргарита была полностью готова, только вот изумруды пришлось опять зубной щеткой под краном чистить — и когда у нее, наконец, появится время, чтобы нормально привести свои драгоценности в порядок?

В кабинете Бэлси собрались все заинтересованные лица. Кроме новобрачных и маркиза с сестрой там был, торжествующе улыбавшийся Берлимблоу и несколько растерянный Бенсон — видимо, Саймон выторговал для Маргариты максимально выгодные условия брачного контракта, а также представители мэрии. Были там и светские хроникеры — куда же без них? Любопытствующая прислуга молча стояла в дверях и жадно следила за происходящим, но вот Речел там не было. Церемония много времени не заняла и, когда она закончилась, Маргарита спросила у своего теперь пасынка:

— Джордж, во время ужина, наверное, будет вестись съемка? — Тот кивнул. — Тогда мне хотелось бы иметь копию записи. Пусть у меня будет эта память.

— Я все сделаю, — заверил ее он.

— У меня к вам будет еще одна просьба: встретьте, пожалуйста, лично Кертона с сестрой. Джозеф, я полагаю, хоть с кем-то из ваших гостей может быть знаком, а вот Джоан будет очень одиноко. Позаботьтесь о ней!

— С удовольствием, Марджори, — пообещал он и протянул ей большой футляр: — Это наши фамильные драгоценности, которые вам сегодня предстоит надеть. Там у одного из браслетов замок туго застегивается, — предупредил он.

— Я разберусь, Джордж, — успокоила его Маргарита, подумав: «Великое Небо! За столько веков не смогли замок починить!». — И не надо за мной приходить, я сама спущусь в зал к восьми часам. Я здесь уже немного освоилась и не заблужусь.

— Как скажете, — не стал возражать он. — Марджори! Блюда для свадебного ужина заказали в ресторане, и обслуживать гостей будут официанты оттуда же. Поэтому сегодня у прислуги в кухне тоже будет праздник. Вы передайте своей горничной, чтобы тоже пошла туда, пусть со всеми познакомится.

«Даже страшно подумать, что останется от этой кухни, если там кто-нибудь рискнет сказать обо мне что-то нелестное», — весело подумала Маргарита. Вернувшись в свою комнату, она спросила у горничной:

— Речел, а что же вы не пошли посмотреть, как я замуж выхожу?

— И все здесь оставить без присмотра? — воскликнула девушка. — Между прочим, ваша светлость, пока вас не было, в дверь кто-то заглядывал. Да я так его шуганула, что, когда добежала до нее и открыла, только чей-то топот и услышала. И неизвестно, к чему бы я вернулась, если бы хоть на минутку отсюда вышла.

Маргарита только удрученно покачала на это головой — странная обстановка была в доме Бэлси. Речел захлопотала вокруг своей хозяйки и, когда все было готово, Маргарита критически осмотрела свое отражение в зеркале и осталась довольна — это было то, что надо. А вот горничная от восторга только что не приплясывала.

— Ваша светлость! Я никогда не видела никого прекраснее вас ни в жизни, ни в кино, ни в журналах! — пылко воскликнула она.

— Да, кажется, я неплохо выгляжу, — согласилась Маргарита. — Между прочим, мистер Джонс сегодня устраивает небольшой праздник для домашних, так что, если хотите, можете поехать домой, деньги на такси я вам дам.

— И бросить вас здесь одну?! — возмутилась Речел. — В чужом доме, где неизвестно чего ждать? Ну, уж нет, ваша светлость! Я здесь останусь! — решительно заявила она

— Маркиз сказал, что сегодня здесь на кухне тоже устраивают праздник, на который вы можете пойти. Как вам такая идея? — поинтересовалась Маргарита.

— А вот туда я охотно пойду — надо же узнать, кто здесь, чем дышит, — с азартом согласилась девушка. — Только вот!.. — она показала на лежавшие на столике изумруды.

Маргариту забавляла эта совершенно искренняя, в чем она была совершенно уверена, забота о ней и ее собственности, за которую лично она совсем не волновалась — на всем лежало заклятие от воров и никто не смог бы даже дотронуться до ее вещей, но не говорить же было об этом девушке, и она предложила:

— Оденьте это все себе под платье.

Горничная подумала и ответила:

— Нет, еще порвется, чего доброго. Лучше уж так.

Речел сложила все драгоценности в перчатку Маргариты, а потом, отвернувшись, задрала подол платья и английской булавкой прикрепила сверток к чему-то под ним.

— Так надежнее будет, — объяснила она. — Меня братья всегда учили, что ничего ценного нельзя в сумку класть, а носить только на себе. А то выдернут сумку из рук и поминай, как звали.

— Неглупый совет, — согласилась Маргарита. — Ну, бегите на свой праздник, да и мне уже пора — скоро восемь часов.

— Нет уж, ваша светлость! — категорично заявила Речел. — Вот до места провожу, чтобы спокойной за вас быть, тогда и пойду!

Маргарита чуть не расхохоталась — эта пигалица, пусть и с лихим прошлым, собиралась защищать ее от всех возможных напастей, но согласилась. Они вышли из комнаты и Маргарита, зная этот дом наизусть, направилась сначала туда, откуда могла увидеть сверху приготовленный для торжества и залитый светом зал, где некогда праздновала свою, пусть и фиктивную свадьбу с отцом. Небольшой струнный оркестр разместили в углу, хотя раньше для этих целей использовался специальный балкон, а в остальном все выглядело привычно. Народу было довольно много и среди приглашенных сновали официанты с подносами, на которых стояли бокалы с напитками. «И это называется „в узком кругу“!» — мысленно хмыкнула Маргарита. Среди гостей она увидела Берлимблоу, который в силу своего положения был со многими знаком и чувствовал себя совершенно свободно. Одетого в парадный мундир со всеми наградами Кертона и Джоан в очень красивом и стильном платье, но с единственной ниткой жемчуга на шее, деятельно опекали Джордж с Элеонор и несомненное смущение, которое владело теми сначала, уже прошло. Ну вот, теперь можно было и в зал. Сопровождаемая горничной Маргарита спустилась по лестнице вниз и, проходя мимо выключателя, велела ей выключить свет. Девушка недоуменно посмотрела на нее, но повиновалась, а дворецкий предпочел не вмешиваться — новая хозяйка все-таки! Подойдя к дверям, она посмотрела на него и сказала:

— Можно!

Он поправил на себе ливрею, откашлялся, распахнул обе створки, шагнул внутрь, не заметив, что она пошла за ним и встала прямо у него за спиной, и провозгласил:

— Герцогиня Маргарет Бэлси!

Гости тут же повернулись к двери, дворецкий быстро, но с большим достоинством отошел в сторону и взору собравшихся предстала стоявшая на фоне темного холла, ярко освещенная старинными хрустальными люстрами Маргарита. По залу пронесся дружный вздох восхищения, а потом обрушилась абсолютная, оглушающая тишина! Даже оркестр смолк! Нет, не живая женщина стояла сейчас перед людьми, не принцесса и даже не королева! Это был написанный гениальным художником портрет сказочной феи! Платье облегало ее совершенную фигуру, как перчатка, голову венчала больше похожая на корону диадема, в ушах, на руках и груди сверкали бриллианты, с которыми своим блеском соперничали завитые локоны ее длинных золотых волос. Не хватало только волшебной палочки, хотя на самом деле она у Маргариты была, только называлась она — кольцо Крейлара.

Первыми опомнились журналисты, и зал наполнился звуком щелкающих затворов фотоаппаратов. Не обращая на них никакого внимания, Маргарита смотрела вдаль поверх голов собравшихся, а вот гости пожирали ее взглядами, они не просто любовались, они заходились от восхищения и восторга, сами не веря тому, что такая неземная красота может существовать на свете и они смогли увидеть ее своими собственными глазами. Простояв так с минуту и дав людям возможность полюбоваться собой, Маргарита сделала первый шаг, и гости покорными волнами почтительно отхлынули в стороны. И она пошла, но стука ее каблучков не было слышно, и поэтому казалось, что и не касалась она вовсе пола, а парила над ним, как феям и положено. Но шла в этот момент Маргарита не по до зеркального блеска натертому паркету, не к человеку, которого сегодня назвала своим мужем… Нет! Ее путь вел гораздо дальше, был намного увлекательнее, и она находилась еще в самом его начале! Ее путь лежал в Вечность!

Она подошла к сидевшему в коляске Бэлси, встала рядом с ним и положила ему на плечо руку, которую герцог взял, поцеловал, а потом произнес:

— Леди и джентльмены! Позвольте представить вам мою супругу, герцогиню Бэлси!

Несколько этих негромких слов вывели людей из ступора и они, переведя дыхание, тут же зашептались, зашушукались, и только теперь Маргарита обвела взглядом гостей, а потом, чуть прикрыв глаза, слегка наклонила голову, приветствуя их. И началась церемония знакомства.

— Герцогиня, — говорил Бэлси, — позвольте представить вам моего давнего друга…

Люди подходили к ним, поздравляли со столь знаменательным событием и желали долгих лет счастливой жизни, что, учитывая состояние герцога, могло бы быть расценено как издевательство, если бы не было данью традиции. Мужчины склонялись к руке Маргариты, и их горевшие искренним восхищением взгляды не нуждались в комментариях. Их спутницы улыбались ей насквозь фальшивыми улыбками, за которыми легко угадывалась лютая зависть, потому что какая же женщина сможет равнодушно отнестись к тому, что на свете существует безупречная красота, в которой невозможно найти ни одного изъяна. Когда очередь дошла до Кертона и Джоан, Бэлси сказал:

— Милорд, вы пошли по стопам своего отца и стали военным, причем, как я вижу, весьма преуспели на этом поприще. Ваш отец, которого я неплохо знал, гордился бы вами. Выберите за сегодняшний вечер несколько минут — я бы хотел поговорить с вами о нем. Думаю, что вашей сестре это тоже будет интересно.

— Благодарю вас за добрые слова, герцог, — чуть поклонился ему Джозеф. — Из-за службы нашего отца у нас с сестрой, к сожалению, не было возможности узнать его так хорошо, как хотелось бы, и мы будем счастливы послушать ваши воспоминания о нем.

Конечно же, Маргарита поняла, что вовсе не желанием поделиться своими воспоминаниями об отце Кертона вызвано это предложение Бэлси, а стремлением получше познакомиться с Джозефом и Джоан. Да и, судя по выражению глаз Кертона, он, помятуя разговор с Маргаритой, тоже это понял. И принял! И она этому очень обрадовалась. Среди гостей оказались и Клэр с матерью, как выяснилось, кузиной Кэролайн, второй жены герцога. Их вечерние платья были не новы, но сшиты в классическом стиле, который, как известно, вне моды, так что выглядели они вполне достойно. Леди Эффрот чувствовала себя несколько скованно, а вот Клэр радостно улыбнулась Маргарите и, произнеся положенные случаю слова, добавила:

— Как здорово! Теперь мы с вами родственницы и сможем чаще встречаться!

Берлимблоу, который в силу незначительности титула — всего лишь баронет на фоне графов и герцогов, которые, однако, периодически приходили к нему за кредитами, был одним из последних, что его нимало не смущало. Теперь, когда нависшая над ним угроза была ликвидирована, он чувствовал себя абсолютно счастливым. Он поздравил новобрачных, и Маргарита напомнила Бэлси:

— Ричард! Мне помнится, вы собирались кое-что обсудить с баронетом.

— Да, нам есть о чем поговорить, — серьезно подтвердил герцог.

— Всегда к вашим услугам, — с готовностью ответил Саймон.

Но вот, наконец, церемония знакомства-представления была закончена и герцог сказал:

— К сожалению, я не могу станцевать со своей женой вальс новобрачных, но и традицию нарушать не будем. Я доверю эту честь моему сыну, маркизу Бэлси. Прошу тебя, Джордж.

Тот подошел к Маргарите и подал ей руку. Гости отошли к стенам, освободив центр зала, и раздались волшебные, чарующие звуки одного из самых прекрасных вальсов на свете — «На прекрасном голубом Дунае». И тут вдруг дала о себе знать Елена, потому что в жизни Маргариты-Тетушки таких приемов было великое множество, а вот Маргарита-Елена переживала сейчас волнующий миг своего самого первого вальса. И, хотя внешне Маргарита выглядела совершенно спокойной, внутри у нее все пело от восторга, счастья и пьянящей душу радости, и, кружась в вальсе — а танцевал Джордж превосходно, она невольно начала напевать:

Donau so blau, durch Tal und Au,

Wogst ruhig du dahin, dich grüßt unser Wien…

— Марджори! Вы восхитительно поете! — воскликнул Джордж. — Но почему так тихо? Порадуйте нас! Доставьте всем нам удовольствие не только видеть, но и слышать вас!

И Маргарита запела в полный голос. Она бесстрашно брала самые высокие ноты, зная, что голос ее не может подвести, и, видя, как гости заворожено ее слушают, с каким восхищением на нее смотрят, как мужчины ловят ее взгляд, наслаждалась этими упоительными мгновениями. «Как жаль, что мама с бабушкой меня сейчас не видят! — подумала в этот момент уже Елена. — Да, у меня теперь другая фигура и внешность, другой цвет волос и глаз, я стала намного моложе, чем была, но внутри-то я осталась их прежней Леночкой! Ну, не может такого быть, чтобы они, так меня любившие, не почувствовали этого!». Оркестр смолк только тогда, когда она допела до конца, и гости разразились не только бурными аплодисментами, но и настоятельными просьбами исполнить что-нибудь еще. Решение пришло мгновенно и Маргарита, находясь все еще под влиянием Елены, обратившись к оркестру, сказала:

— Неаполитанская песня «Mamma».

Прозвучало вступление, и она запела, вкладывая всю свою душу в каждый звук этого короткого слова «mamma».

Mamma son tanto felice perchèritorno da te,

la mia canzone ti dice che èil piùbel giorno per me,

mamma son tanto felice viver lontano perchè…

Она пела так, чтобы там, наверху, на небесах — а ее мама и бабушка, эти две святые женщины, обязательно должны были находиться только в раю, они ее услышали. Чтобы снова почувствовали ее любовь к ним и поверили, что это именно она к ним обращается. Да, у их Леночки не было ни голоса, ни слуха, у нее не было совершенно никаких талантов кроме огромной, всепоглощающей и жертвенной любви к ним, но они должны были услышать и понять, что это поет именно она!

Когда она замолчала, несколько минут стояла полная тишина — все молчали, потрясенные ее исполнением этой хорошо известной песни, но впечатлил собравшихся не столько ее голос, сколько то чувство, с которым она пела, и лишь потом гости, переведя дыхание, зааплодировали и раздались возгласы: «Восхитительно!», «Великолепно!», «Я никогда такого не слышал!». И никто из присутствующих даже предположить не мог, что голосом Маргариты пела душа Елены. Один только герцог Бэлси, знавший о Джейн Лоррибай, мог хотя бы приблизительно понять, почему и для кого пела его жена. Оркестр снова заиграл вальс, пригласив Маргариту, Джордж закружил ее в танце, и их примеру последовали остальные. Танцуя, Маргарита успела заметить, что справа от Бэлси сидел Джозеф, слева — Джоан, и разговор шел весьма оживленный, чему она было очень рада — все шло по плану.

Зная, что герцог тяжело болен и физически не сможет долго находиться с ними, гости с пониманием отнеслись к его словам:

— Леди и джентльмены! Прошу вас разделить с нами наш праздничный ужин!

Все потянулись к накрытым в соседнем зале столам, а, поскольку это была все-таки какая-никакая, а свадьба, Бэлси и Маргарита сидели рядом.

— Вот уж не думал, что ты настолько сентиментальна, — насмешливо сказал он. — Ты так пела о матери, что у дам слезы на глаза наворачивались.

— Ричард! Какая сентиментальность! — тихонько фыркнула Маргарита-Тетушка, потому что Елена, выплеснув все свои чувства, уже снова спряталась в глубинах ее подсознания. — Скоро всем станет известно, что я с младенчества воспитывалась в монастыре, и все правильно воспримут мои душевные терзания, что добавит мне некоторой загадочности и популярности в свете.

— Вот теперь я тебя узнаю, — усмехнулся герцог.

Ужин шел своим чередом, и Маргарита видела, что Бэлси ужасно устал.

— Ричард! Не геройствуйте! Вам надо немедленно лечь! — прошептала она. — Мы можем закончить ужин без вас, тем более, что вы почти ничего не едите, а уж проводить гостей я и сама сумею — в первый раз, что ли?

— Зато у меня такой вечер, может быть, в последний раз. Дай же мне им насладиться до конца, — печально ответил он ей.

— А я не хочу, чтобы конец для вас наступил прямо за этим столом, — резко заявила она и мысленно приказала: «Джордж! Нора! Немедленно к отцу!».

Те удивленно застыли, потом одновременно повернулись в их сторону и, быстро извинившись перед своими соседями-собеседниками, подошли к ним.

— У меня не получилось, но, может быть, вы сможете уговорить отца вернуться в свою комнату — он очень устал, — попросила Маргарита.

Естественно, Бэлси уступил своим детям — он же их так любил. Конечно, все заметили, что новобрачный покинул праздничный стол вместе со своими детьми, но правильно это поняли. Дальнейший ужин прошел не то, чтобы галопом, но в довольно ускоренном темпе, так что к одиннадцати часам вечера Маргарита уже провожала гостей. Каждый стремился сказать ей на прощанье комплимент, как-то закрепить знакомство, сыпались приглашения в гости, в театр, на концерт, на верховую прогулку, предложение принять участие в ближайшем благотворительном концерте и так далее… Наконец, за последним гостем закрылась дверь и к Маргарите тут же подошел камердинер герцога.

— Ваша светлость! Его светлость просит вас зайти к нему, — почтительно произнес он. — Простите мне мою вольность, но прошу вас следовать за мной — вы же еще не успели ознакомиться с этим домом.

Маргарита мысленно иронично хмыкнула, но отправилась вслед за ним, тем более, что и сама собиралась узнать, как себя чувствует герцог. Бэлси лежал на кровати у себя в спальне, рядом с ним сидели Джордж и Элеонор и в комнате стоял тот специфический запах, который всегда сопутствует тяжелой, зачастую неизлечимой болезни.

— Как вы себя чувствуете, Ричард? — спросила она.

— Условно жив! — насмешливо ответил Бэлси и попросил: — Оставьте нас все — нам с Маргарет нужно кое о чем поговорить.

Джордж, Элеонор и камердинер вышли, а Маргарита присела на край его кровати.

— Ты оправдала мои ожидания и была великолепна, — усмехнулся он.

— Герцогине Бэлси другой быть не положено, — небрежно ответила она.

— Ну-ну! — хмыкнул он, но тут же стал серьезным. — Ты была права — Кертоны подойдут. Джозеф надежный человек, а Джоан, к счастью, не смогли испортить ни школа, ни эти новомодные течения. Я поговорил с детьми, сказал им, что мне очень понравились Кертоны, и они признались мне, что влюблены в них по уши.

— Чему удивляться? — пожала плечами Маргарита. — Джозеф не просто надежный, он настоящий мужчина! Таких, как я уже поняла, сейчас в нашем кругу осталось немного, так что Нора будет за ним, как за каменной стеной. Что касается Джоан, то она по сути своей та же Нора, так что Джорджу было легко найти с ней общий язык.

— Но меня смущает одна вещь, — внимательно глядя на нее, начал Бэлси. — До меня дошел слух, что ты и Кертон…

— Ри-и-ичард! — укоризненно протянула Маргарита. — Поверьте мне, ничего не было, нет, и не будет! Он был в Блэкхилле по работе, и я кое в чем ему помогла, благодаря чему он получил повышение по службе, а, когда мне потребовалась его помощь в Неаполе, где я была по известному вам поводу, он прилетел и помог уже мне. Я знаю, кто и почему распустил этот слух, который не соответствует действительности, но как он дошел до вас?

— Потом скажу, а сейчас мне нужны подробности — речь идет о судьбе моей дочери! — жестко сказал герцог.

— Великое небо! — вздохнула она. — Ну, слушайте!

Маргарита вкратце, не пускаясь в подробности семейной жизни Берлимблоу, рассказала ему, как обстояли дела.

— Надеюсь, ты сказала мне правду, — медленно произнес герцог.

— Да, правду! — бестрепетно соврала Маргарита. — Поверьте, Ричард! Я действительно хочу наилучшим образом устроить судьбу Кертонов и ваших детей. Так, откуда вы узнали эти сплетни? — снова спросила она.

— Прислуга в кухне обсуждала свою новую хозяйку, — язвительно сказал Бэлси.

— Упокой, господи, их грешные души, — возведя очи горе, вздохнула Маргарита и набожно перекрестилась. — Аминь!

— Что ты хочешь сказать? — удивился герцог.

— Пусть вам об этом расскажет тот, кто сообщил эти сплетни — всегда лучше получать информацию из первых рук, — посоветовала она и спросила: — Вы хотите еще что-то мне сказать? — Бэлси покачал головой и она поднялась. — Тогда я пойду, чтобы не мешать вам отдыхать.

Она уже была на полпути к двери, когда герцог окликнул ее. Маргарита повернулась и встретила его горевший безумной, отчаянной, несбыточной надеждой взгляд. Она вернулась к нему и снова села рядом. Нет, не все, далеко не все сказал ей Бэлси!

— Ричард! Я знаю, о чем вы хотели попросить меня, но не решились, — вздохнула она.

— Маргарет! Я понимаю, что это против нашей договоренности, и я свяжу тебе руки, но что для тебя, — подчеркнул он, — значит время… — он усиленно смотрел в сторону и, помолчав, с трудом выдавил из себя: — Может быть, ты сможешь мне помочь?

«Ну, помоги же ему! — снова дала о себе знать Елена. — Он такой несчастный человек! Он так любит своих детей, а они — его! Не разлучай их! Тебе ничего не стоит ему помочь, а они будут самыми счастливыми людьми на свете! Ну, пожалуйста!», — умоляла ее Елена и она, вздохнув, сдалась:

— Ричард! Я никогда не даю обещаний, которые не смогу выполнить. Сначала я должна узнать в мельчайших подробностях, как вы себя чувствуете.

— Возьми бумаги в верхнем ящике стола, там все написано.

— Мне не это надо, — покачала головой Маргарита. — Рассказывайте все с самого начала: когда вы заболели, как, и все остальное.

Они проговорили около часа и, выяснив все, что ей было надо, она сказала:

— Ричард! У отца было все то же самое — видимо, у Бэлси наследственная предрасположенность к онкологии.

— Да, мой отец и дед тоже умерли от рака, — подтвердил он.

— Ричард! Я понимаю, что этот вопрос вам неприятен, но я должна знать, от чего умерла Кэролайн? Это, случайно, была не онкология?

Бэлси отрицательно покачал головой, а потом, тусклым голосом ответил:

— У Коры было слабое сердце. Тяжелейший грипп дал на него осложнение, и спасти ее не смогли, — он судорожно сглотнул, а потом глубоко носом вдохнул, явно стараясь успокоиться. — Я до сих пор не могу это принять. Это так несправедливо! — его голос все-таки сорвался.

— Ричард, я знаю, что такое терять близких и, если любишь по-настоящему, то время ничего излечить неспособно — это боль неутихающая, к ней просто привыкаешь и с ней живешь, — сочувственно сказала Маргарита. — Но давайте вернемся к вашим детям. Значит, у них отягченная наследственность только с вашей стороны. Вы знаете, что сейчас можно пройти обследование и выявить предрасположенность человека к раку?

— Его им провели, как только у меня обнаружили опухоль. К счастью, они пошли в мать, и у них ее нет, — как только речь зашла о его детях, герцог тут же взял себя в руки.

— Тем лучше, таким образом, у нас остаетесь только вы. К сожалению, я не смогла вылечить отца, потому что все было очень запущено, и по этой же причине не смогу вылечить вас.

— Но он после женитьбы на тебе прожил еще пять лет, — возразил герцог.

— Да, но его не оперировали, и он не проходил курсы химиотерапии, — объяснила она. — Я могу только отсрочить неизбежное.

— Сколько? — быстро спросил он.

— Если вы будете безропотно и скрупулезно выполнять все мои указания, за полгода я ручаюсь, а, может быть, немного больше, — подумав, ответила Маргарита.

— Мне хватит! — с огромным облегчением воскликнул Бэлси. — Я понимаю, что это вызовет страшный скандал, но через месяц должна быть помолвка, а еще через месяц — свадьба. Займись этим вплотную. Маргарет, я всегда так мечтал сам отвести Нору к алтарю, — прерывающимся голос произнес он и в его глазах стояли слезы.

— Отведете! Ручаюсь! — твердо пообещала она и, взяв с прикроватной тумбочки колокольчик, позвонила. — Кстати, как зовут вашего камердинера?

— Джэкоб, он всю жизнь со мной. А сейчас вот, как с малым ребенком возится. Господи, стыд-то какой! — простонал Бэлси. — Вот уж не думал, что доживу до такой беспомощности.

В этот момент вошел камердинер, и Маргарита ему сказала:

— Джэкоб, будьте добры, принесите из моей комнаты сотовый телефон — он возле зеркала лежит и футляр для фамильных драгоценностей.

Тот, поклонившись, вышел, но почти тут же вернулся и растерянно сказал:

— Прошу простить меня, ваша светлость, но ваша горничная меня даже на порог не пустила, фыркнула: «Еще чего!» и заявила, что сама все принесет.

— Пожалуйста, не обижайтесь на нее, Джэкоб, — улыбнулась Маргарита. — Ей все кажется, что меня кто-то обидеть хочет.

— В моем доме самоубийц нет, — хмыкнул герцог, который, получив хоть какую-то надежду еще пожить, стал смотреть на мир веселее.

Появившаяся с самым независимым выражением лица Речел вид имела весьма живописный: воротничок, как и рукав, частично оторван, пуговиц на платье не хватает, колготки порваны, а волосы кое-как приведены в относительный порядок. Сделав книксен, она сунула в руки камердинера футляр, а потом подошла и протянула Маргарите ее сотовый:

Конец ознакомительного фрагмента.