Золото Колчака. Семейная хроника

Лилия Каширова

«Золото Колчака» – остросюжетная семейная хроника, в которой рассматривается драматичная жизнь прародителей автора с конца XIX до середины XX века. Вместе с героями книги читатель проедет на лошадях по Сибири, пересечет озеро Байкал, спасется от разбойников, побывает в японском плену, подержит в руках золотые монеты из клада, спрятанного Колчаком, и вернется домой целым и невредимым вместе с героями книги.

Глава 5. Долгожданная встреча

Таисия крепко держала ребенка, завернутого в байковое одеяльце. Ребенок почему-то не шевелился, Таисия испугалась, быстро подошла к ближайшей скамейке, положила его и осторожно развернула одеяльце. Облегченно вздохнула, все нормально, ребенок спал, но виделся очень бледным и истощенным. Нужно было быстрее дать ему немного молока.

Женщина вдруг вспомнила, что она не знает ни его имени, ни точного возраста.

— Назову-ка я его Алексеем, — подумала она.

— Пусть будет еще один Алексей.

— Алеша! — позвала она малыша, и сердце захлестнула теплая волна нежности, тоска по родному сыну, что мучила ее день и ночь, стала смягчаться и проходить. Суеверная, как и большинство женщин, она верила, что, если спасет этого ребенка от голодной смерти, то Бог простит ее прегрешение и тогда ее сын будет жив и здоров. Ребенок, услышав нежный женский голос, открыл раскосые глаза — смородинки и заулыбался, обнажив несколько зубиков.

— Наверное, ему уже месяцев шесть, — решила женщина, вспоминая малышей брата, которых она нянчила.

Вдруг лицо мальчика сморщилось и раздался громкий крик. Таисия быстро завернула Алексея и побежала к близстоящему деревянному дому, стала громко стучать чугунным кольцом, по воротам, которое было и ручкой, и запором для ворот. За воротами послышался ворчливый голос пожилой женщины:

— Опять, наверное, безмен забыл, дырявая твоя голова.

Ворота открылись, за ними стояла невысокая и полноватая женщина лет 60, вытирая руки о холщовый фартук, надетый поверх длинного ситцевого платья неопределенного цвета и повязанная темным платком, из-под которого выбивались пряди седых волос.

— О, господи! Откуда ты? — воскликнула ошеломленная женщина. Затем, осмотрев Таисию, сделала вывод, что девка из простых, но зажиточных крестьян.

— Помогите, пожалуйста, мой сын умирает от голода, надо дать ему молока! — попросила жалобно Таисия.

— Ну, что ж, проходи в избу, я только что корову подоила, — пригласила опешившая хозяйка.

Таисия зашла за женщиной в просторную избу. Та проворно налила в маленькую эмалированную кружечку молока, быстро подошла к Таисии.

— Когда последний раз кормила-то мальца?

— Не знаю, может, день, может два назад, мне его только что отдали.

— Господи, кто же тебе свое дитя отдал? Давай дадим ему несколько ложечек молока, сделаем перерыв, потом еще раз дадим…

Ребенок кричал, не переставая. Жадно выпив несколько глотков молока, он продолжал кричать с новой силой, Таисия нервно качала его. Прошло минут 15, дали еще молока, он жадно выпил, немного успокоился и так в течение часа выпил полную кружечку молока и заснул.

— Как тебя звать-то, бедолага?

— Таисия.

— А я Степанида. Извини, но больше мне некогда с вами заниматься. Скоро муж подъедет. А он у меня мужчина сурьезный. На вот, держи бутылку молока и вот здесь в мешочке манка. Сваришь мальцу кашку.

Степанида протянула Таисии литровую бутылку молока и мешочек крупы. Перекрестилась перед образами и сказала:

— Вот тебе сумка. Положи в нее молоко. Ну, давай же с богом! Авось все образуется.

А в это время Микола скакал на породистом, сером в яблоках жеребце. До острога всего 10 верст — это час, полтора езды верхом. Правда люди сказывали, что здесь волки бродят голодными стаями и одному вечером ехать опасно.

— Но десять верст невелико расстояние. Рискну, — решил Микола. Он спешил, вспомнив, как Савелий сказал ему:

— Выполнишь мое задание, будет тебе повышение по службе и прибавка к жалованью.

— Все это, конечно, хорошо, но чего он так разбивается ради крестьянки Таисии хоть и красивой? Непонятно, — размышлял Микола, не имеющий ни жены, ни детей.

Честь дворянина, слово дворянина — были пустыми звуками для него.

Микола, конечно же, подумывал о создании своей семьи, вспоминая, черноглазую Галину, что жила по соседству. Красивая, хозяйственная девка, мастерица на все руки. Но она на него совсем не обращала внимания, хотя вскружила ему голову. Но, если он получит звание прапорщика, возможно, она обратит на него внимание.

Вдохновленный этой мыслью, он мчался вперед и вперед. Вот проехал мимо зеркальной чаши огромного, окруженного деревьями озера.

Далее по сторонам дороги возвышались невысокие сопки, у подножия которых росли деревья. Начало смеркаться. Микола встревожился:

— Уже пора бы появиться острогу, но где же он? — он ничего не понимал.

По сторонам начали вспыхивать горящие угольки, Микола знал — это были волки.

Их становилось все больше и больше. Выстрелами из пистолета волков не остановишь, убьешь одного, на его место придут десять.

Несколько остановятся, чтобы сожрать убитого сородича, остальные будут гнаться за ним.

Он мчался в полной темноте, понимая, что остаться в живых у него совсем маленький шанс. Решившись использовать последнюю возможность, он со всей силы пришпорил лошадь, свернул в сторону и через кусты понесся к высокому дереву, подъезжая к нему, вскочил на седло, ухватился за ветку, подтянулся и быстро залез на дерево.

Лошадь мчалась дальше, а за ней огромная стая волков. В темноте уже ничего не было видно, только слышался визг животных и предсмертное ржание лошади. К утру от нее остались только чистые белые кости. Микола уселся на толстой ветке повыше, привязал себя к стволу дерева ремнем. Холодало, руки сводило судорогой от напряжения и холода. Внизу под деревом повизгивала большая стая волков тех, кому не хватило лошадиного мяса. Так, скорчившись на дереве, он просидел до рассвета. После рассвета волки разбежались. Вдруг неподалеку раздался выстрел из пушки.

— Так это же острог, утренняя побудка! Острог совсем рядом! — обрадовался Микола. Но слазить с дерева еще боялся. Выстрелил несколько раз в воздух из пистолета.

В это время в остроге на воротах стоял муж Таисии Иван с напарником Степаном.

— Слушай, Степка, выстрел, вот еще один, еще. Кто-то в беду попал.

— Да, верно, надо идти выручать. Зови мужиков.

Через пять минут отряд из 10 человек, вооруженных до зубов казаков, выехал из острога. А через пару часов спасенный Микола уже парился в бане, отогревая перемерзшие кости.

Микола отдал пакет начальству, и те без задержки выдали Ивану паек, вещевой мешок с одеждой, небольшую сумму денег, через три дня Микола с Иваном уже добрались с обозом до Кяхты.

— Давай, бери Таисию и через день выезжаем, — решительно сказал Микола Ивану. Иван, взволнованный предстоящей встречей с женой, едва понял, о чем говорил казак.

— Есть! — бодро отрапортовал Иван.

А в это время Таисия мирно сидела в номере и кормила Алексея манной кашей той, что дала ей Степанида. Мальчик посвежел и выглядел здоровеньким. В дверь постучали…

Она положила ребенка на кровать и открыла дверь. За дверями стоял высокий мужчина с окладистой бородой, на широких плечах болталась винтовка, белокурые волосы выбивались из-под высокого картуза. Настоящий богатырь, Илья-Муромец!

Таисия отшатнулась в испуге. Богатырь подскочил к ней, поднял ее на руки и закружил по комнате.

Наконец, она узнала Ивана, обняла его за шею, прижалась к нему, все бремя разлуки и страданий, которые она несла на своих плечах эти долгие шесть лет, разом схлынули с нее, как весенние воды, освободив душу и сердце для свободы, счастья и радости.

Он нес ее к кровати, срывая одежду. А она, еще до конца не осознавая смысла всего происходящего, понимала только одно, вот сейчас — это жизнь, а все, что было раньше, это было какое-то страшное и медленное умирание души, сердца и тела.

Вдруг громкий крик ребенка внезапно прервал эту страстную сцену. Иван от неожиданности выпустил Таисию из рук и подошел к кровати, чтобы рассмотреть кричащего младенца.

— Откуда он?

— Умирал от голода, пришлось взять.

— Так покорми же его скорей, чтоб не кричал!

Таисия продолжила кормление, ребенок наелся, успокоился и заснул. Она запеленала его и уложила в корзинку, подаренную ей барыней, проживающей по соседству.

Иван снял форму и высокий картуз, форму надо беречь, чтобы она быть всегда в чистоте и опрятности, так их учил прапорщик, и остался в исподнем: белоснежной рубахе и подштанниках, снизу подвязывающихся, тоже белоснежными тесемочками.

Да, умела стирать солдатское белье их полковая прачка Дуняша, а солдатики уж не оставались перед ней в долгу.

Иван достал из рюкзака тушенку, хлеб, копченую рыбу и чекушку водки. Накрыл стол и сказал:

— Ну, что ж, давай отмечать нашу встречу! У тебя стаканы найдутся? — спросил он, опускаясь, разгоряченным телом на дубовую скамью.

Таисия замерла и стояла ни жива, ни мертва:

— Как же сказать ему про Алешеньку, ее сыночка, дорогую кровиночку, что остался там далеко со сватами. Что делать? Эту муку неизвестности просто невозможно было больше терпеть. Уж лучше разом разрубить этот узел, пусть лучше сразу убьет, чем потом мучиться, — думала несчастная женщина и, почти теряя сознание, упала на колени перед мужем, из ее глаз ручьем лились слезы.

— Ну, где ты там? — Иван повернулся к жене и чуть не упал со скамьи, увидев Таисию всю в слезах, стоящую перед ним на коленях.

— Что случилось?

— Грешна я, грешна я, любимый! Согрешила я! У меня родился сыночек, он остался там, дома, с твоими родителями, он совсем маленький, ему 3 месяца всего! Они в нем души не чают, окрестили, как твоего сына.

Все оборвалось в душе у Ивана, и слепая злоба ревности начала свивать гнездо в его сердце. Но сибиряк-мужчина всегда стремится поднять женщину на недосягаемую высоту, и он вспомнил, что эти 6 лет он тоже не был безгрешен, сколько девок и баб он помял на сеновале. Как он может осуждать жену за единственный проступок, который дал замечательный плод — ребенка, крещенного, как его ребенка. Ведь он был пустоцветом пока.

Иван распечатал бутылку, налил полстакана, выпил залпом водку, занюхал горбушкой черного хлеба, затем вскочил с лавки, поднял Таисию с пола, высушил поцелуями ее слезы.

— Так это же счастье иметь сразу двух парней, вырастим их настоящими мужиками, — и понес ее в постель.

Рано утром их разбудил громкий стук в дверь. Это был Микола.

— Через два часа выезжаем в Томск, быстро собирайтесь! Таисия побежала в погреб — ледник, где хранила молоко для Алеши. Сварила ему кашки побольше в надежде, что она сохранится целый день, на улице-то уже прохладно. А дальше уж, как бог даст.

Набрала бутылку кипяченой воды для ребенка. Достала из шкафа большой чемодан с вещами, что отдала ей богатая барыня — соседка для ребенка. Сначала та просила отдать ей Алешеньку, но Таисия не согласилась.

— Им богатым что? Ребенок — забава, назабавляется, а потом? — думала Таисия.

Иван бегал, помогал, как мог. И вот все готово, уложились во времени. Тройка лошадей уже стояла около постоялого двора, перебирала ногами. Кучер на козлах.

Микола выскочил из кибитки и подбежал к Ивану.

— У тебя запас патронов есть?

— А как же без запаса?

— А пистолет?

— А как же без пистолета?

Микола кивнул одобрительно.

— Все, быстро грузитесь! И выезжаем. Поедем другим трактом, который напрямую ведет в Томск. Это самая короткая дорога. Думаю, что за пару недель доберемся.

Вот и начался путь в Томск. А путь домой всегда кажется короче. Что они пережили по дороге домой, дороге, по которой свободно днем и ночью гуляют медведи, по ночам охотятся волчьи стаи, бродят сбежавшие каторжники, которых в Сибири в 19 столетии насчитывалось до 800 000 человек, да еще с грудным 4—5 месячным ребенком, которому нужно добывать и готовить свежую еду, менять пеленки, не простудить, ведь уже наступали холода.

Нам это невозможно представить. Но они доехали живыми и невредимыми, потому что с ребенком и Таисией были настоящие мужики.