Порочный плен

Лила Каттен, 2023

Мой брат сильно облажался, и в итоге, чтобы он заговорил, меня схватили в плен. Огромный, бородатый мужик, который пугает меня до чертиков. Я ненавижу этот город, свою семью и этого амбала, который решил оставить меня себе… в прямом смысле этого слова. И я не уверена, что выберусь оттуда когда-нибудь. А значит, остается одно – бороться. Даже если этот плен станет самым порочным и самым сладким…

Глава 1

— Жора, я твой язык вырву, если еще раз заверещишь мне на ухо, — рычу придурку позади меня, который дошел до отметки «казнить — нельзя помиловать».

— Ну Лен, я ж любя.

— А я тут при чем?

— Тебя любя.

— Меня «любя» не надо. Здоровье свое «любя». Я не шучу. Моя правая рука, любит сжимать до характерного хлопка, маленькие такие, — показываю пальцами, — перепелиные яички, так и знай. Ты в опасности. Точнее, они.

Ненавижу этого идиота. Постоянно пристает и делает это настолько тупо, что хочется ему преподать урок, как правильно кадрить девушку, а то чувствую, девственником помрет.

На телефон приходит сообщение от подруги, которая ждет меня в буфете.

«А ты че не на отработках?»

«У Юры была и опоздала».

«А я брата найти не могу. Опять куда-то влип. Мать истерит уже. Задолбала».

«Как будто впервые.»

«И я о том же».

— Зайцева, мы вам не мешаем? — обращается ко мне препод.

— Нет. Продолжайте, — прячу телефон в сумку и делаю вид, что записываю его последние слова.

— А может, вы вместо меня. Вам явно есть чем поделиться с нами, учитывая, что на пары не приходили и сейчас не желаете, хотя бы сделать вид, что вам интересна учеба в нашем вузе.

— Я лучше вас послушаю. Извините.

Застегиваю боковой карман с мобильным, и этот идиот снова шипит мне на ухо. Резко бью его затылком, не задумываясь, куда попаду, и на всю аудиторию проносится его крик.

Мне, конечно, больно, но я-то предупреждала.

В итоге часть пары за ним носится препод. Прикладывает к носу, из которого течет кровь платок и уводит в санблок, а все расходятся, потому что до конца занятия оставалось десять минут.

Встречаюсь с подругой, и она сразу принимается расспрашивать о том, что случилось.

— Ой да ничего. Двинула этому придурку в нос.

— Правильно. Если бы не ты, то это сделала я.

— Давай пошли на следующую отработку. А то у меня запись на половину второго, а надо еще готовиться к зачету на завтра.

— А почему мне татушку не сделаешь?

— Маленькая еще.

— А у самой руки наполовину забиты.

— Ты на бедре мою, не видела еще.

— Ну ты же не показываешь.

— Потому что рано. Не хочу портить впечатление.

— Скорей бы увидеть. Твой Кот с ума сойдет.

— Ага, на хер он пойдет. Кот-обормот. Ему теперь только на мои фотки старые дрочить придется, — злюсь, вспоминая этого дебила.

— Ого. Все, что ли?

— Ну он на выходных подкатил к Регине-вагине со второго курса и тусовал у нее.

— А ты откуда узнала?

— Она сама и сказала. Я приехала как раз к Крыловой за тетрадями лекционными, а он с голой жопой лежит посреди бутылок пива, которое они выпили. Короче, послала его, а он все названивает. Я ему сказала, что еще раз попытается, хотя бы заговорить, и мой братан поднимет трубку. Вот только этот дебил куда-то пропал.

— Ну так че, мне, когда на запись приходить?

— Никогда.

— Но это моя кожа и тело.

— Ты боли боишься.

— Я вытерплю.

— Нет.

— Тогда пойду к твоим конкурентам.

— Это к тем полу лысым амбалам на Старом мосту? Ну-ну.

— А что? Там не станут спрашивать, боюсь я или нет, и…

— Да-да, они тебя ни о чем не спросят, передавая друг другу. Думаешь, что в нашем районе единороги живут? Или в этом городе в целом? Роз, это все не шутки.

— Ой ну тебя, — отмахивается. — Будто я не знаю, что у нас тут кругом бандиты живут.

— Знать и понимать, что это реальность не одно и то же. Мне и брата хватает. Сколько раз к нам вламывались и требовали его? Мать потом валерьянкой в туалет ходила оттого, что пила ее вместо воды.

— Как заебало тут жить.

— Вот доучимся и свалим на юга.

— Скорей бы. И почему у всех закончились уже пары, а мы учимся?

— Потому что прогуливали, поэтому в середине июля сдаем сессию и отрабатываем пропущенные занятия.

— Мда, лохи, что еще сказать.

***

— Ну все, я поехала в салон. Звони, — прощаюсь с подругой и иду по аллее на дальнюю остановку.

Народа уйма. Кто-то звонит маме рассказать, что сессия завершена, другие же выгуливают собак, или детей. А я придумываю новый рисунок в голове в подарок подруге, о котором она еще не знает. Комбинирую стили и… И ощущаю словно темная фигура сзади по мою душу.

— Только не это.

Ускоряюсь и подмечаю еще кое-что. Машину. Она в потоке выделяется не только габаритами и полной тонировкой. Но еще и тем, что скользит по дороге медленно, откуда ловит громкие сигналы спешащих вечно водителей-соседей.

— Блядь, точно за мной. Гребаный Женя, как же я тебя ненавижу, сукин сын, — бормочу под нос проклятия, и мой шаг переходит в очень быстрый, свернув в сквер, а после срывается на бег.

Я люблю красиво одеваться. Но удобно — еще больше. Поэтому сегодня на мне рубашка, кеды и джинсы. Несусь по дорожкам парка, грозя попасть под колеса велосипедистов или скейтеров. Срываю полный шквал матов и благодарю каждого равнодушного козла, которому я, видите ли, помешала, убегая от бандитов.

Добегаю до угла парковой зоны универа. На остановку вообще забиваю. Решаю добежать до метро, которое буквально через дорогу. Принимаю стойку и рывком… попадаю в руки к огромному амбалу.

— Ааааа… — ору громко, чтобы слышал каждый, кому… по сути, пофиг. Люди шарахаются, останавливаются посмотреть и, я уверена, молят, чтобы не они были на моем месте. Суки.

Горилла сует свой кулак мне в рот и это не оборот речи. Он реально его мне сует затыкая, что челюсти сводит от боли, точнее, частично и, перехватив удобней под мышку, несет к той самой тачке.

Упираюсь ногами в порог открытой машины, а задницей в мужика и сопротивляюсь до последнего. Но он зачем-то резко проходится по моим ребрам пальцами, вызывая не совсем щекотку, а скорее нервный смех и расслабляю мышцы буквально на долю секунды и оказываюсь на заднем сидении тачки.

Все это время я активно срываю связки, а уже внутри голос пропадает почти до хрипа.

— Суки… твари… ненавижу вас, — выдаю презрение откровенным, дурнопахнущим, чтобы знали кто эти ублюдки на самом деле.

Но стоит этому громиле на меня посмотреть сев рядом, я тут же теряю всю силу и становлюсь еще меньше.

Сливаюсь с поверхностью сидения, однако становлюсь объектом внимания этого лба здорового.

— Что? — не выдерживаю, отвечая на его взгляд.

— Думаю, — спустя время ответил.

— Ты меня на остановке высади и думай сколько влезет.

— Не, лапа. Так не пойдет. Я тебя не для этого пригласил сюда.

— Пригласил? Ты издеваешься мужик? Ты че? — щелкаю пальцами в воздухе. — Это похищение, улавливаешь тяжесть преступления? Пригласил он, блин. Машину останови, говорю.

— Не спросишь, зачем ты мне? — с улыбкой задает вопрос, а я мысленно кулаком бью его по зубам. И в тех же мыслях они сыпятся на пол, а я смотрю на него и радуюсь, как он корчится злобно смеясь, запрокинув голову вверх.

— А какая на хрен разница? В этом районе такое означает одно — хана.

— А мы не из этого района, лапа.

— Да что за лапа? И что надо от меня? Я в ваш и ногой не ступала. Никаких дел не проворачиваю. Обычная студентка.

— Ты мне свою биографию потом расскажешь. Я тебя в обиду не дам, не боись, зайка.

— Слушай ветеринар, ты нормальный? В какую обиду? Чтобы выполнить обещание, придется меня отпустить, чтобы поверила.

— Рановато для требований. Дождись встречи с братцем.

— Вот же, сука… Так и знала. Что у вас бандосов за привычка. Один виноват, давай-ка всех захреначим, чтоб обидно не было. Вдруг остальным членам семьи жить надоело. А ниче, что мы с ним не общаемся и знать друг друга почти не знаем?

— Не повезло тебе с семьей, киса.

— Так, ясно, адекватности от тебя не добьешься. Может, будет другой переговорщик? Есть такие, — обращаюсь к водителю, который посмеивается. Козлина.

— Не-а, другого не будет. Придется меня любить и лелеять.

— Ты мне в дедушки годишься. Или под словом «лелеять», ты видно, имел в виду менять памперсы и утку выносить? Так вот, знай, дерьмовый из меня медбрат.

— А мы тебя медсестрой нарядим. Как представил, сразу член зашевелился. Ты горячая штучка.

— На мне бекон не пожаришь, так что не облизывайся и так рано не обнадеживайся, — выдыхаю всю уверенность за раз. — Слушай, отпусти меня. Карму очистишь, в рай попадешь, как тебе предложение? Тебя ж в аду раз сто примочат за мои муки земные, слышал о смерти через «мататумба»? Так вот, я в одном фильме слышала о такой, мне тебя жалко становится, от мысли об этом.

— У меня к тебе другое предложение будет. Закачаешься и обкончаешься. Озвучить?

— Да что ж такое.

Валюсь на сидение, ощутив усталость и страх.

Поворачиваю голову и сталкиваюсь с его голубыми, но потемневшими глазами.

— Не смотрите так.

— Как?

— Вот так, — выпучиваю свои глаза и кошу их.

— Заигрываешь?

— Поищите в интернете, как полную деградацию в поведении или неадекватность поступков можно назвать, одним словом. Оно вам понравится. Знаете ведь, что такое гугл?

— Знаешь, что я заметил, за долгие годы моей жизни?

— О, поведайте, я люблю познавать историю с уст людей в возрасте.

— Что такие языкастые сучки, как ты, имеют большие глотки. Сечешь?

— О, а я тоже тут кое-что слышала, что те мужики, которые постоянно чешут о сексе и делают пошлые намеки девушкам… — вздыхаю, показательно грустно опустив глаза к его ширинке. — В общем, жалко их бедолаг. Не буду вам о грустном лучше. Я же все понимаю. Комплексы порой неизлечимы.

Он внимательно слушает меня, а потом начинает громко ржать вместе с водителем этим.

— Слушай, охуенная девка, скажи Митяй, — стучит по его креслу.

— Согласен, — кивает тупой башкой и крутит дальше баранку.

— Ой лапа, ты прелесть, конечно. Убедила.

— В чем?

— Себе тебя оставлю, — отвернулся и смотрит в окно.

— Эээ, мужик, в каком смысле? Ты чего?

У него звонит мобильный и он, подняв трубку, пресекает все мои попытки говорить ладонью, взмахнув той по воздуху.

Отвернулась и стала следить за дорогой. Мы и правда уехали в другой район. Значит, не врал. И вот сейчас реально страшно стало. Что со мной сделают? Буду ли я еще живой, когда перестанут издеваться? Или попросить их убить меня сразу после того, как… Фу, не хочу я об этом думать.

Он разговаривает с каким-то Далом, а мне все кажется, он говорит «даун» и потому улыбаюсь, но понимание, что речь обо мне настораживает.

— Не-а, только показательное выступление и не более, — смеется и кивает, словно собеседник его видит. — Ага. Себе заберу сто процентов, — и смотрит на меня так жутко, будто с меня уже скальп сняли и пожарили на сковороде.

— И что это значит?

— Конкретнее задавай вопрос, — он копошится в телефоне, а я хочу дернуть его за бороду, которая аккуратно пострижена.

— Что вы меня себе заберете. На работу? В плен. В друзья?

— В плен, — задумчиво выдает, а глянув на меня, добавляет голосом, словно будто я перед ним голая: — Порочный плен.

— Где ж вас таких выпускали? На каких заводах шестидесятых, — бормочу, пытаясь задеть.

Хотя как показывает статистика, что чем больше высмеиваешь маньяка, тем больше в нем просыпается желания доказать обратное жертве.

Мы едем долго. Большую часть времени мужчины общаются между собой и на меня не обращают внимания совсем, чему я рада.

Подъезжаем к какому-то большому на вид зданию с высокими потолками и огромными окнами, и я начинаю напрягаться сильней. Потому что я вижу других мужчин, сидящих на улице за столом, на котором помимо карт лежат пистолеты.

Мысленно снова проклинаю брата и когда машина окончательно останавливается, я готовлюсь к драке.