Пешка. Игра в любовь

Лила Каттен, 2023

Я стою в свадебном платье и наблюдаю за тем, как другая девушка в таком же белом кружеве, с большим беременным животом идет к алтарю вместо меня.Встает рядом с «моим» женихом и обменивается клятвами.После поцелуя молодоженов, скрепившего их брак, мой, уже бывший жених делает заявление:– Спасибо, что пришли на наше торжество. Основной вопрос, почему вы наблюдаете мою свадьбу с Вероникой, а не с бывшей невестой Евгенией? Ответ прост – она мне изменила. Не так ли, Жень?Все головы поворачиваются на меня, стоящую в проходе. Он продолжает:– А ты думала, что я оставлю тебя безнаказанной и реально женюсь… на тебе?

Глава 7

Время в пути прошло довольно быстро. Особенно если учесть, что мои мозги были переполнены воспоминаниями.

Я остановилась три раза, чтобы заправить машину и купить кое-что из еды.

В гостинице разложила вещи, приняла быстрый душ и поехала по единственному адресу, который посещаю, бывая в этом далеком городе раз в три месяца. Или даже реже.

Но перед этим я заказала вкусный обед в ресторане, навынос и пошла в магазин. Купила несколько вещей, кое-что из гигиенических принадлежностей и белье. Дальше был книжный магазин и в моей сумке оказались новые детективные романы известных писателей. А дальше уже, к ней, самой родной.

Долгая процедура досмотра и прочие бумажные разрешения позади, и вот я уже жду в отдельной комнате ее приход, за которую тоже доплачиваю конвоиру.

Я соскучилась. Я тоскую. Прошли годы с момента, как мне исполнилось шестнадцать, а она все надеется, что я ее забуду и оставлю одну.

Тяжелая дверь открывается и в комнату входит невысокая женщина. Поседевшая и уставшая. Густые брови и губы красивым «бантиком» на ее тронутом временем лице. Я так похожа на нее.

Встаю со своего места и бросаюсь на ее шею, чувствуя, как сердце начинает биться все тяжелей, но бьется.

— Мама…

Плачу. Я плачу от тоски и боли по ней и за нее. От несправедливости, которую она положила на свои плечи.

Пусть она ворчит и возмущается. Говорит, что против моих приездов, но каждый раз я знаю, как сильно она соскучилась. Как боится, что я забуду ее. Но не осознает, что она самая близкая моя душа.

— Здравствуй, дочка.

Долгое объятие. Родное. Желанное.

— Мамочка моя…

Мы садимся рядом на узкой кровати и держимся за руки.

— Красивая, — заправляет за мое ухо прядь волос и обхватывает щеку ладонью, улыбаясь мне. — Какая же ты у меня красавица, Женька.

— Как ты мамуль? — спрашиваю, краснея.

— Хорошо. Что со мной станется.

Она не любит говорить о себе. Приходится выпытывать в течение долгого разговора. И так каждый раз.

— Я отправляла по рецепту врача новые лекарства, тебе стало лучше?

— Да, спасибо. Ну а ты? Вот зачем снова сюда?

— Мам, даже обсуждать не буду, — встаю со своего места. — Давай за стол. Я плов тебе принесла. Прости, что не приготовила сама, но заказала в хорошем ресторане, думаю тебе понравится.

— Ну чудная, — смеется, пока я выкладываю все из пакетов. — Зачем тратишься?

— Ма, ну, хватит.

Усаживаю ее за стол и накрываю. На самом деле я принесла чуть больше. Там и выпечка тоже есть. Чтобы, если разрешат, с собой забрала и поела потом.

— А это зачем? — поднимает в руки кофту на пуговицах.

— Понравилась, — улыбаюсь, трогая мягкий кашемир. — И цвет такой красивый, ты же любишь лавандовый.

Она опускает руки и смотрит строго.

— Ну что? — устало вздыхаю, зная, что сейчас начнется неприятная часть разговора.

— Не стоило оно того.

— Стоило каждой минуты, проведенной с тобой, — голова кружится от эмоций. — Он отнял у нас наше время, и именно он этого не стоил мама, — по щекам стекают слезы, когда я говорю о прошлом, которое разделило нашу жизнь. — Если бы я могла все вернуть…

— Тише… — тут же обнимает и гладит по спине. — Ну-ну, все… Не надо. Что сказала жениху и свекрови?

— Они думают, что я поехала навестить бабулю и прибрать на кладбище.

— А если приехали бы за тобой, что б сказала?

— Как что? Бабуля-то и правда умерла. И я планирую завтра заехать туда.

Мама вздыхает и берет пластиковую ложку. Не одобряет мои действия, но и не заставит передумать.

— Приятного аппетита.

— Спасибо, дочка. А ты?

— А я тоже, — вытаскиваю вторую ложку. — Пообедаем вместе, как раньше.

Но как раньше не выходило.

Тюремные стены давили. И оставлять ее тут каждый раз становилось тяжело. В этот будет так же.

Осталось немного. И я не могу в это поверить.

— Ты… — начинает мама, доев свою порцию плова. — Ты не приезжай больше до окончания срока.

Я цокаю, но она меня перебивает.

— Дослушай. Мне осталось три месяца. У тебя свадьба через два. Я выйду, да домой поеду. Порядок наведу. А потом придумаем что-нибудь.

— Даже обсуждать не стану. Я приеду в назначенную дату и заберу в город. Сниму квартиру и…

— Ну что ты упрямица такая, Женя? Ну какой мне город?

— Я тебя не отпущу. Даже не надейся ма. Хватит.

— А о последствиях подумала? Мы зачем все это сделали? Чтобы ты в итоге по миру пошла? Нет… запрещаю и все тут.

Ее слово всегда было моим законом. В одном я шла наперекор эти годы. Мама не позволяла мне навещать ее. Чтобы никто не знал, что она есть и что в тюрьме. Для всех я воспитывалась бабушкой и у меня ее фамилия. Я была против. И сейчас тоже. Но согласилась вынужденно. Однако свои визиты не прекращала, сколько бы раз она меня ни гнала.

Мы замолчали.

Каждая смотрела прямо, хмуря брови.

Не хотели уступать.

— Я люблю тебя, и ты не запретишь мне этого не делать, мама.

— Да я и не запрещаю. А вот жизнь свою губить не позволю.

— Я найму людей, чтобы привели в порядок дом, — опускаю голову, прогибаясь снова под напором ее слов.

— Это ради твоего блага, Женя… — смягчает голос.

— Нет. Я не принимала такие блага, где мне нужно опасаться того, что моя мама будет позором.

— Не мы это решаем, а люди вокруг. Они не хотят быть рядом с человеком, мама которого убила своего мужа и отца дочери.

Мои глаза застилают слезы…

— Это нечестно…

— Все в этом мире по большей части нечестно.

— Я не об этом, и ты это знаешь.

— Ту тему, мы не обсуждаем, если ты забыла.

— Помню, но до сих пор не могу принять.

— Я твоя мать, и я должна была тебя защищать все те шестнадцать лет. И если не сделала этого раньше, то хоть что-то смогла потом.

— Это…

— Тихо, Евгения. Все!

Она добавила власти в голос, и я осталась тихо плакать, чтобы ни звука, чтобы никакого сожаления вслух. Все оставляя в себе и выплескивая ночью в кровати отеля, наедине с самой собой.

***

Черно-белые полосы жизни.

И не зебра, не проход пешеходный.

Кто-то чертит их будто капризно,

Рассуждая, чей шаг будет годный.

Ты фигура на шахматном поле.

Поле жизни с судьбою сплетенной.

И играя для всех свои роли,

В фильме старом… И одноименном…