Следы на песке

Лика Кальтсен, 2018

Кирилл, решительный и сильный мужчина, преуспевающий берлинский адвокат, знающий все тонкости юриспруденции и выигрывающий процесс за процессом, став богатым человеком, все чаще и чаще задумывается о правильности выбранного им пути. Он вспоминает то далекое прошлое, когда был нищим студентом, потом бедным московским художником, а затем, поддавшись соблазну обывательских ценностей, похоронил свой талант живописца и стал успешным юристом. Однажды он решает в корне изменить свою жизнь: уезжает в Испанию и становится ресторатором. Но прошлое, в котором остались погубленное призвание и единственная женщина, которую он любил, не дает ему покоя.

Глава 2

Кирилл шел к морю, погруженный в свои мысли. Ему была знакома эта странная меланхолия, повторяющаяся из года в год накануне его дня рождения. Она длилась уже пару недель и сегодня достигла своего апогея. Именно поэтому он был благодарен Мане за то, что она не настаивала на вечеринке.

«Осталось совсем немного, всего несколько часов, — думал он, — завтра вечером мы посидим тихо, по-семейному, а послезавтра уже все будет по-другому».

Десять лет назад он отмечал свой день рождения совершенно иначе. Тогда его телефон уже с утра разрывался от звонков. Целый день он принимал поздравления от партнеров, приятелей, клиентов и бывших любовниц. А вечером Маня организовала для него небольшую вечеринку, куда пригласила только особ приближенных.

Тогда все было по-другому. Он чувствовал себя центром вселенной. Еще бы: один из самых преуспевающих и очень дорогих адвокатов по гражданскому праву в Берлине, шеф большой канцелярии, в подчинении у которого находилось тридцать служащих. Кирилл выглядел гораздо моложе своих лет: высокий, статный шатен, подтянутый и очень подвижный, он пользовался безоговорочным доверием клиентов, его побаивались подчиненные и любили женщины. Он сделал себя сам и теперь мог по праву наслаждаться своим успехом.

Восходящее солнце купалось в витринах маленьких закусочных, продуктовых лавочек и сувенирных магазинов. Алькудиа медленно просыпалась после прохладной островной ночи. Рослый загорелый мужчина и его верный пес неторопливо шли к морю. Джейсон спокойно семенил рядом с Кириллом, хотя мог бы давно убежать на пляж и резвиться в прибрежных волнах. Но ему как будто передалось меланхолическое настроение хозяина и он тоже погрузился в размышления о своей собачьей жизни.

— Ола, Кирилло! — окликнули его.

То был добродушный толстяк Диего, хозяин маленького супермаркета. Он уже поднял тяжелые стальные жалюзи и теперь протирал запотевшее стекло витрины, готовясь встретить первых покупателей, — сегодня будет жарко.

— Ола! — протянул ему руку Кирилл. — Тебе стоит закинуть побольше воды в холодильник.

— Было бы что закидывать, — недовольно проворчал Диего, — со вчерашнего дня поставщика ждем! Что-то у него там сорвалось. Надеюсь, что приедет сегодня.

— Давно тебе говорю, поменяй ты его. У него постоянно что-то срывается.

— Ты же знаешь меня, амиго, я очень преданный клиент… Хотя, если честно, мое терпение уже на исходе. Ладно, дам ему еще один шанс. Если он сегодня не появится, то…

Словно в ответ на его слова из переулка выехал небольшой грузовичок.

— А вот и он, — радостно сказал Диего, — значит, придется мне с ним еще помучиться. Пошел я, Кирилло, передавай привет донне Марите.

— Обязательно! Удачи тебе.

А море было уже совсем близко. Оно манило, переливаясь какими-то немыслимыми красками под лучами солнца, и ласково шумело, игриво накатывая волны на берег и убегая обратно.

Кирилл скинул сланцы и подошел к воде:

— Вода, конечно, холодная, но уж больно хочется. Жаль, полотенце забыл, но не страшно, так обсохну. Джесс, ты со мной?

Пес застыл на берегу, наблюдая, как хозяин скидывает вещи на песок, и явно раздумывая над тем, стоит ли ему влезать в эту авантюру с купанием.

А Кирилл между тем уже вошел в воду. Он задержал на секунду дыхание, зажмурился и нырнул в накатившую волну. Джейсон беспокойно залаял на берегу, неотрывно наблюдая за своим хозяином, но войти в воду так и не решился.

— Иди ко мне, Джейсон! — крикнул Кирилл. — Не бойся!

Но пес не пошевелился, только еще громче залаял, рискуя распугать туристов, бегающих по утрам вдоль берега трусцой. Вообще-то Джесс любил воду, но сегодня явно был не в настроении.

— Ну, что ты будешь делать? — проворчал Кирилл. — И сам не купаешься, и мне не даешь!

Завидев, что он плывет по направлению к берегу, Джесс сразу затих, но на всякий случай предусмотрительно отошел подальше и свернулся калачиком у вещей хозяина, прикрыв нос лапой. Там и застал его возмущенный Кирилл:

— Какого черта, Джесс? Что ты так разлаялся? Неужели нельзя было десять минут постоять тут спокойно?

Пес встал на лапы и неуверенно вильнул хвостом.

— Что ты замер у моих вещей? Я не буду сейчас одеваться, мне обсохнуть надо.

Джейсон сел на задние лапы, преданно и несколько заискивающе посмотрел хозяину в глаза.

— Подхалим! Вечно пользуешься моим отношением к тебе! — Кирилл уже улыбался. А Джесс стал тыкаться мордой ему в ладонь и бешено вилять хвостом. — Ладно, мир. Ты прощен, прощен, — Кирилл ласково потрепал его за холку, — хороший пес, хороший…Ой, Джесс, смотри! Твои друзья уже тут, — он махнул рукой в сторону хрупкой девушки с двумя далматинцами, — пойди, поздоровайся!

Джейсону не нужно было повторять дважды. Через считаные секунды он уже гонял с другими собаками по пляжу. Их хозяйка с чувством облегчения на лице подошла к Кириллу.

— Доброе утро, Сириус! Мы вас ждали. Мои уже совсем заскучали.

— Привет, Саша. Думаю, что Джейсон тоже рад встрече. Как поживаешь? Как твои этюды? — спросил он.

С Сашей он познакомился недавно. Студентка Мюнхенской художественной Академии, она приехала сюда писать этюды, а по утрам подрабатывала, выгуливая чужих собак. Впервые он увидел ее на площади перед маленькой церквушкой. Она стояла перед мольбертом и со знанием дела разводила акварель. Хрупкая девушка с копной рыжих, нет, скорее, медного цвета волос, разметавшихся по спине, она вдумчиво разглядывала церковь перед тем, как нанести первый мазок на холст. Кириллу был виден ее слегка вздернутый нос, упрямый подбородок, и на секунду показалось, что он уловил в ней что-то очень знакомое, но давно забытое. Он даже не понял, почему вдруг оказался рядом с ней, почему к ней обратился:

— Вам следовало бы прийти сюда пораньше: солнце всходит с той стороны. И в его лучах купола выглядят особенно красиво, — сказал Кирилл на испанском.

Она заинтересованно уставилась на него своими зелеными глазами:

— А вы в этом разбираетесь?

Она говорила с каким-то странным акцентом.

— Немного, — ответил он по-испански, а потом неожиданно для себя добавил уже по-русски, — я тоже писал в далеком прошлом.

— Вы говорите по-русски? И так чисто…

— Ну, это же мой родной язык.

— Вот никогда бы не подумала. Вы похожи на настоящего испанца, — в глазах ее искрилось солнце, — но я вам верю: вы действительно занимались живописью и, думаю, достаточно серьезно.

— Почему вы так решили?

— Дилетанты-любители никогда не говорят «писать». Они — «рисуют»!

Она уверенно протянула ему руку:

— Я — Алекс, но вы можете называть меня Саша.

Вот так и началась их дружба. По совершенно непонятным для него причинам Кирилл проникся к Саше какой-то невероятной симпатией. Может быть, потому, что у обоих были русские корни, и она тоже приехала из Германии, а может, потому что он тоже занимался живописью когда-то. Или потому, что она очень напоминала ему… Леру, хотя внешнего сходства между ними не было вообще. А может быть, ему очень хотелось иметь такую дочь? Как бы там ни было, Саша, сама того не зная, легким бризом ворвалась в его жизнь. Кириллу было интересно проводить с ней время. Он с удовольствием и, может быть, даже с ностальгической грустью наблюдал за тем, как она легкими мазками создает свои маленькие шедевры. Однажды он повез ее в Вальдемоссу на этюды. Они взяли с собой корзину с едой и вином, заботливо собранную Маней, немного побродили по узким мощеным улочкам, а потом разместились на небольшом, утопающем в зелени холме, откуда очень удачно открывался прекрасный вид на город. Саша творила, а Кирилл с отеческой нежностью наблюдал за ней.

— Не получается у меня ничего, — Саша вернула его в действительность, — что-то не клеится, сама не пойму, что именно. Я не знаю, как это объяснить. Все вроде очень четко и ясно, все линии, штрихи, краски. Но все это существует у меня в голове, а на холст не ложится.

— Так бывает, Саша, ты просто еще не нашла себя.

— Сириус, ты сейчас необъективен, — грустно усмехнулась она в ответ, — поверь — это самая настоящая мазня!

Саша странным образом переименовала его в Сириуса.

— Почему Сириус? — спросил он ее тогда.

— Кирилл — Cirillo — Сирилло — Сириус, — ответила она, — и потом, Сириус — это самая яркая звезда в созвездии Большого Пса. Ты, Джесс, Сириус…

— Права была мама, — между тем продолжила Саша, — хорошо рисовать — еще не значит быть хорошим художником. Не стоило и пытаться! Кстати, она приезжает сегодня. Вот будет радость, когда я ей сообщу, что возвращаюсь в Мюнхен и перевожусь на дизайнерский факультет!

С мамой у Саши были достаточно сложные отношения. Ее отец рано умер, оставив после себя большую дизайнерскую фирму. Мама очень надеялась, что ее дочь когда-нибудь станет руководить семейным бизнесом. Но Сашу вдруг потянуло в совершенно другую сторону. И уговоры матери ни к чему не привели. Сашу не интересовали ни стабильность, ни положение в обществе, ни деньги. Ей хотелось идти за своей мечтой. Когда-то очень давно все то же самое происходило с Кириллом. Только роли были распределены иначе: дед уговаривал его стать художником, а Кирилл поступил на юридический…

— Саш, не пори горячку. Давай посмотрим вместе на твою мазню. Ты же сама говоришь, что я разбираюсь в живописи. Бросить всё ты еще успеешь.

Он покосился на девушку. Ее густые брови задумчиво сошлись на переносице. Она была мила, умна, но готовилась повторить его ошибки. И ему в который раз показалось, что очень давно он уже видел это выражение лица, но совсем у другой женщины…

— Обещаю быть объективным, — добавил Кирилл для пущей убедительности.

— Хорошо, — Саша решительно расправила плечи, — идем!