Согрей мое сердце

Лика Верх, 2020

Любовь? Смешно. Она мне не нужна. Полторы тысячи лет без нее жила и еще столько же проживу. Я рождена управлять снегом, мне подвластны ваши зимы. Зачем мне какая-то абстрактная любовь не пойми с кем? Тем более, когда это мой подопечный. Осталось понять смогу ли остаться равнодушной, занимаясь разгадкой его тайны? Вдруг он подберется так близко, что "растопит" мое сердце?

Глава 2

Дикие земли. Пустые снежные равнины, чередующиеся с лесами. Местные жители называют их"гиблыми древлепущами". Водятся там всякие твари от мала до велика и людей встречают с распростертыми зубами. Некоторых местные используют в гастрономических целях и тут, как говорится, кто кого.

Мороз на протяжении тысячи лет контролирует популяцию существ. После того как проредил ряды всех видов и контролирует. Министерству это на руку. Большинство магов, выросших в тепличных условиях, боятся диких земель до зубовной чечетки. Собственно, поэтому он своих студентов отправляет сюда на практику.

Если кое-кто не заткнется в течение пяти секунд, на одного выпускника в Снежной Академии станет меньше.

— Пантин, — зарычала сквозь зубы, — ты можешь помолчать хотя бы пять минут?

Блондинчик скосил насмешливый взгляд.

— Госпожа раздражена?

Не доживет он до диплома. Чувствую своим прокаченным веками чутьем.

— Послушай, мальчик, — заставила его остановиться, встав у него на пути.

Недовольный прищур на мгновение выбил из колеи, но только на мгновение.

— Со мной не стоит играть в игры…

— В ролевые? — нагло перебил. — Предпочитаешь классику?

Скрипнула зубами. Натурально! Аж неприятно и немного больно.

Главное не потерять контроль над силой.

— В смертельно опасные.

Почему он выше меня? Пусть не на много, сантиметров десять или пятнадцать, но все равно раздражает. Особенно уверенный и нагловатый взгляд из-под полуприкрытых век. Снисходительный и спокойный, как бы говорящий:"Я тебя, так и быть, выслушаю. Продолжай."А здесь я решаю, кому, когда и что говорить!

— Хочешь помериться силой? Яйцами?

— А я знал, что с тобой, госпожа, что-то не так.

Бесит. Бесит выделять это"госпожа". И кто тянул меня за язык…?!

— Не. Смей, — выделила каждое слово, направив на него указательный палец. — Никогда. Больше. Называть. Меня. Госпожой!

Ухмылка на краткий миг скользнула по губам напротив и вот вновь — сама спокойная серьезность.

— Не могу, — Пантин пожал плечами.

Из-за громоздкой дубленки он выглядит плечистым здоровым мужиком. А его самоуверенная мор… р-р… лицо… Я бы его сочла местным жителем, встреть где-нибудь в лесу.

— Ты велела так к тебе обращаться. Желание дамы — закон.

Склонил голову в поклоне.

— Из какого цирка тебя выперли?

— Шоу"Укрощение стерв"смотрела? Я оттуда, — он обогнул меня и зашагал по снегу в одному ему известном направлении.

Снова скрипнула зубами. Мне к концу практики понадобится стоматолог!

— Нет такого шоу! — рявкнула в спину.

— Считай, я его только что создал, — повернулся, шагая спиной вперед. — Премьера через две недели. Ты не пропустишь.

Развернулся, а я… а я ничего. Просто справа и слева снег столбом взвился в небо и все.

Спокойно, Метель. Этот… шоумен специально выводит.

Не хочешь по-хорошему, я тебе устрою райские каникулы. До старости не забудешь!

Шли молча, я гордо и непринужденно игнорировала Пантина, будто его и нет.

В диких землях, помимо пустоты, вечного снега и ужасных тварей есть еще один весомый недостаток — полярная ночь. Искусственного освещения в этих богом забытых местах, естественно, нет. Магам он и без надобности. Сами себе подсветят, если потребуется, но обычно не требуется. Зрение в темноте немного лучше человечков, у меня и братьев вообще идеальное.

Бытует мнение, что от нас пошли маги. Мы никого не рожали, чтобы они появились именно от нас.

Иногда баловались силой…

Часто баловались. Постоянно, как только обнаружили в себе волшебную энергию.

Давно это было… так давно… я бы хотела вернуть то время, когда мы юные и пустоголовые.

Обидно: мы властны над всем, кроме времени. Даже смерть нам не страшна. Случайно выяснили опытным путем. Можем переместиться в пространстве с легкостью в любую точку мира, правда в диких землях иногда дает сбой. Другим магам не дано такой возможности. Их порталы ограничены расстоянием.

А время… время подчинить невозможно. Оно само выбирает, когда ускорить бег и когда замедлить.

Неужели! Живые души. Среди снежной равнины — небольшой дом. Из окон льется свет, разрезая пространство и будто приглашая войти. Мы войдем и без приглашения, мне двери каждого дома открыты.

Хочу чай, еду и растянуться на чем-нибудь мягком. Я за последние сто лет столько не ходила, сколько за один неполный день.

Моральную усталость никто не отменял. С нагловатыми недозрелыми мальчиками общаться тоже не привыкла. Он утомляет меня одним своим видом.

Стукнула в дверь несколько раз.

Хороший дом, крепкий. Сразу видно — жители коренные.

Последнее время началась глупая тенденция переезжать в дикие земли. Ничем хорошим как правило не заканчивается. Съедают их в первую ночь, потому что привыкли жить в цивилизованном обществе, а здесь своя цивилизация, особая.

Нам не хотят открывать? Свет горит, точно не спят.

Постучала снова. Пантин стукнул в окно, а в ответ тишина.

— Кто такие? — внезапно раздался за спиной чуть хрипловатый голос.

Так меня редко встречают. С дулом двустволки, направленным мне в голову.

Дед, лет шестидесяти на вид, терпеливо ждал ответ, бегло оценивая нас взглядом.

— Ну? — поторопил с ответом.

— Метель я, а этот — мой студент из Снежной Академии, практику будет проходить.

Убить не убьет, а приятного мало — придется поваляться недели две до полного восстановления. Один раз проходила — знаю.

— У нас два друга — мороз да вьюга, — мужчина опустил ружье. — Проходите, коль пришли.

Он толкнул дверь и вошел в дом.

— Так она не заперта была? — удивился Пантин.

— Когда изба без запору, и свинья в ней бродит, — изрек дед и снял валенки. — Проходите, чего на пороге топчитесь?

Меня мягко подтолкнули вперед за талию. То есть других частей тела нет? Рука, спина, — нет, надо обязательно за талию и чтоб я вздрогнула от неожиданности.

Как маленькая девочка реагирую. Это никуда не годится.

— Извиняйте, господа, мы не привыкши высоколюдинов привечать, — дед снял дубленку из кожи непонятно какой твари, и остался с виду дряхлым и немощным.

Обманчивое впечатление.

— Гостей встречай всем, чем можешь, угощай, да, — чайник отправился на печь. — Садитесь, в ногах правды нет.

Грубо вытесанные табуретки окружили массивный высокий стол из такого же дерева.

Пантин уселся, не дожидаясь повторного приглашения. Кто бы сомневался.

— Может вам помочь?

Кустистые посеребренные сединою брови дернулись наверх. Яркие глаза удивительны для такого возраста, смотрели с удивлением.

— Ну, помоги, — кивнул дед, — коли хочешь.

С радостью! Чайник на печи засвистел, чай мгновенно заварился, кружки наполнены, — быстро и качественно.

— Всякая молодость резвости полна, — протянул с хрипотцой хозяин жилища, — всякие труд магией меряете. Поживи-ка в диких землях, поймешь: рукам работа — душе праздник. Так-то!

То, что молодой назвали — приятно, конечно. А вот жить постоянно я здесь не намерена. Пантин отпрактикуется и домой.

— Извиняйте, господа, к столу нема. Бабку свою к внукам отвел, а сам стряпнею заниматься не привык, — на морщинистом лице расцвела улыбка.

— С голоду не помрем, моя госпожа прекрасно готовит, — Пантин, чтоб его вендиго в лесу пожрал, с гаденькой ухмылкой на меня смотрел.

Не сдержалась. Затянула вокруг его шеи воздушный канат и прошипела:

— Еще раз назовешь «госпожой», и я удавку на твоей шее в узелок завяжу!

Пантин и вида не подал, что ему кислорода не хватает. Лицо только покраснело, а ухмылка с губ не сошла.

Непробиваемое существо.

— Пмс? — просипел он.

Рывок и раздался хруст. Силу рассчитала ровно настолько, чтоб скорчился от боли, но живой.

Будет думать, что и кому он говорит.

— Милые бранятся — только тешатся, — дед спокойно попивал чай, будто развернувшееся действо рядовое явление в этом доме.

— Этот засранец — мой студент.

С удовлетворением наблюдала, как он держится за шею, но… усмехается.

Да чтоб тебя! Что ты за человек такой, Пантин?!

— У нас полное взаимопонимание, — он рвано смеялся.

— Чего ж не понять? Понимаю. От избытка сердца уста глаголют, — покивал дед и поднялся. — Пойду вам место подготовлю. Не хоромы, но живется неплохо.

Убью гада. Ночью. Подушкой задушу. Изощренный метод убийства для магов.

— А как вас звать? — стыдно не знать имени, кто на ночлег пустил.

— Феодор, но звать меня не надобно. Сам прихожу, — он скрылся за деревянной дверью, неокрашенной, какие раньше в избах были.

Контроль над силой, контроль над собой. Лишь бы не прибить студента раньше времени. Мороз вряд ли расстроится, но разозлится.

В принципе, можно попытаться сделать из него Франкенштейна. Такие эксперименты мы еще не проводили.

— Слушай и запоминай, а лучше записывай: если хочешь вернуться в Академию живым, не испытывай мое терпение. Я не Мороз. У меня самоконтроль тесно связан с настроением, которое ты весь день портишь!

Пантин еще раз провел рукой по шее, хмыкнул и навис надо мной, упираясь руками в стол по обеим сторонам от меня.

— Справедливо двустороннее соглашение, — этот уверенный и даже командный тон уже слышала в лесу перед встречей с вендиго. — Ты сдаешься, и победа в споре остается за мной, просишь прощения… на коленях, — взгляд зеленых глаз скользнул по губам.

От печки здесь так жарко, уф. Откройте окно! Явно же перетопили.

— И мы мирно сосуществуем до окончания практики, — закончил он.

Волнительное положение. Его губы непозволительно близко, взгляд, читающий каждую эмоцию, голос, пробирающий до дрожи… Но и мне не восемнадцать лет, чтобы повестись на все эти атрибуты.

— Я тебе сейчас коленом по бубенцам врежу, Казанова недоделанный.

Довольная ухмылка расцвела на губах. Он ждал такой реакции?

— Значит игра продолжается, — заключил и выпрямился — дед Феодор вернулся.

— Эх, молодежь… Идите, укладывайтесь, — он пошаркал тапками по полу мимо нас к печке.

Наградила студента уничижительным взглядом и спокойно, гордо и уверенно вошла в соседнюю комнату.

Не поняла.

Здесь одна кровать. А…

— М-м… — протянул Пантин над ухом, — Мне начинает нравиться моя практика. Надеюсь, тебе есть, чему меня научить?

С…с…сту-ужа…

— Не обольщайся, поспишь не полу. Не замерзнешь, — тон, как и положено, холодный, даже ледяной.

Подозрительно долго он молчит. Старается придумать фразу позабористей?

Нет, он совсем потерял и стыд, и совесть. Хотя их у него и не было никогда.

Он перед моим носом упал на кровать, растянулся по-хозяйски. И глазки закрыл, для полноты картины.

— Меня старушки не привлекают, — он обнял подушку, лежа на животе. — А на полу спать у меня спина заболит. Между старушкой на кровати и жестким полом я выберу первое. Придется потерпеть твой храп и слюни, но я же на практике. Заодно подготовлюсь к старости. Она когда-нибудь и меня настигнет.

Он бормотал, бормотал, а я все слушала, слушала и не поняла — за какой стужей я его терплю? Я Метель, терплю оскорбления от мелкого заморыша? У которого только вчера на губах молоко обсохло, а сегодня он уже норовит ущипнуть за зад.

То есть мало того, что, оказывается, храплю и слюни пускаю — а я не делаю ни того, ни другого, — мне придется делить с ним спальное место?

А действительно ли придется?

Магией подняла засранца в воздух, можно сказать бережно — вместе с подушкой. Не жалко, вторая есть. И опустила на пол рядом с кроватью.

Глаз не открыл, с криком возмущения не вскинулся. Зато на губах появилась ухмылка.

Что в лоб, что по лбу. Ему одинаково!

Перешагнула через студента и улеглась на кровать по диагонали в позе звезды. Чтоб никаким боком не смог пристроиться на моем спальном месте.

Нет, на животе лучше. Подмяла под себя подушку и настроение как-то само улучшилось. Мягкая горизонтальная поверхность и ничего больше не надо.

И никого в том числе!

— Ты охренел, Пантин?! — заорала и умолкла.

Мы все-таки не одни в доме.

Не отреагировать тоже не смогла, этот в конец утративший связь с реальностью будущий покойник улегся на меня сверху! Сверху! Повторил мою позу, руки запустил под подушку, повторяя сгибы. Ладони накрыли кисти сверху, а пальцы по-свойски скользнули между моими и сжались. Не сильно, но демонстративно. Мол, смотри, кто здесь хозяин положения.

Убью. Гада.

— Итак, — низким глубоким голосом выдохнул в ухо, то ли случайно, то ли намеренно мазнув по чувствительной коже губами.

Признаю частичное поражение. Телу очень нравится происходящее. Оно все превратилось в один натянутый канат, улавливающий малейшие движения. А моей гордости вообще не нравится. Категорически. И конкретно для Пантина это — очень плохо.

— Госпожа, — легкая насмешка, смешанная с таким голосом, учитывая слово…

М-да… низ живота затянуло судорогой. Судорожным вздохом прощания с моей адекватностью.

Я ведь точно его убью. И даже не специально. Когда я начинаю выходить из себя, я не контролирую свою силу.

Да, это позорно за столько веков не научиться ей управлять, но… ничего не могу с собой поделать.

— Я не люблю спать на полу, — продолжил Пантин взрывать предательское тело.

Это шоколадный батончик упирается мне в бедра? Он припас сладкое и не поделился со мной за кружкой чая?

— Мне плевать, — голос выдал.

Что за возбужденная хрипотца на грани шепота?

Хочется выругаться отборным русским.

Ненавижу. С…с…студентов.

Тихий, пробирающий до мурашек и сальто всех нервных окончаний смех окончательно выбил из колеи.

— Так плевать, что готова кончить просто от, что я лежу на тебе и ничего, — его пальцы сильнее надавили на нежную и слишком чувствительную кожу ладоней, а зубы слегка прикусили мочку уха, — совершенно ничего не делаю.

Сцепила зубы, чтобы наглядно не продемонстрировать, как на меня действует его"ничего не деланье".

Он был чертовски прав — мужчины в том самом смысле у меня не было давно. Очень давно. Настолько, что я действительно, похоже, уже растеклась лужей.

— Убью, — выдохнула с придыханием.

Да-а… впечатляющая угроза. В ней скорее слышится"залюблю до смерти", чем то, что я имела в виду.

— Злая, — промурчал с…с…студент и провел носом по шее, жадно втягивая запах и точно издеваясь надо мной.

У меня между ног пожар последней стадии опасности, чтоб тебя черти так в котле варили, Пантин!

— Неудовлетворенная, — продолжил он, а я снова сцепила зубы, чтоб не взвыть.

Он царапнул зубами кожу на шеи, слегка прикусил, облизнул, подул и так нижу к сгибу, а я… я… я все. Он подписал себе смертный приговор. В эту самую минуту продолжает себе его подписывать!

Высвободила руки и перевернулась на спину, чтобы заглянуть в эти наглые зеленые глаза. И снова довольная ухмылка на губах!

Его стоит убить хотя бы для того, чтобы больше ее никогда не видеть!

— Пантин, — опа, а чего голос такой мягкий?

Знаю от чего, но непорядок. Срочно исправить ситуацию. Срочно!

— Фрост, — он сократил между нами и без того небольшое расстояние.

Губы слишком близко. Очень близко. Непозволительно близко.

Сглотнула слишком громко, вдобавок пересохшие губы облизала.

Пантин, чтоб его вендиго пожрал, воспринял это как знак"вперед к атаке".

Успела увернуться и поцелуй пришелся на щеку. Наглец не растерялся — рассмеялся, мне прямо в ухо, опаляя его горячим дыханием и вызывая новую волну дрожи.

— Неприступная, — он медленно повел руками по плечам, не отрываясь, впрочем, от моего уха, — холодная, но горячая, — вновь сцепил пальцы между моими, — и слишком гордая, — завел руки за голову, прижимая их к подушке.

Чтоб не вырвалась, ага. А на меня этот жест, демонстрирующий силу, повлиял как на котенка поглаживания — едва не замурчала!

Метель, какого затхлого скунса ты позволяешь ему… все? Ну, почти все.

— Заканчивай представление, Пантин. Что ты пытаешься доказать? Ты же знаешь, пне достаточно пошевелить пальцем, и ты отлетишь в сторону.

— Знаю, — довольно подтвердил он, снова нацеливаясь на мои губы, — но ты этого не сделаешь.

— С чего вдруг? — выпалила с нервным смешком.

— Потому что тебе нравится, — он все-таки настиг мои губы.

Будь ты трижды проклят, Пантин. Ненавижу!

Плотно сомкнула губы, не желая отвечать на поцелуй. Как бы нацелиться коленом и врезать ему… хотя бы под зад.

— Мне нравится эта игра, — удовлетворенно кивнул Пантин. — Ты все равно покоришься мне, — шепот прямо в губы.

— Я не…

Вот хитрый черт! Ворвался языком мне в рот как ураган, не оставляя пути к отступлению.

И где он научился так целоваться? Выбивая все мысли из головы и оставляя только одно — ощущения. Его умелый язык, горячие сладкие губы…

Надавил коленом, заставляя раздвинуть ноги.

Да гори оно все огнем! Я тебе потом отомщу.

Резко прижался ко мне, урвав все же сладостный вздох. Выгнулась навстречу. Хочу ощутить на себе его руки, почувствовать поцелуи везде… по всему телу… чтобы довел до самого верха и сбросил вниз, и так снова и снова…

Потому что не надо будить озабоченную Метель, мирно спящую где-то под семью замками.

Тут, как говорится, сам виноват.

— Ты не безнадежна, — хрипло выдал Пантин и… отстранился. — А теперь спать. Спокойной ночи, госпожа.

Последнее вовсе как издевательство прозвучало. Мол, видишь теперь, кто из нас господин?

— Пантин, ты… ты знаешь, кто ты? — едва не всхлипнула, глядя на невозмутимую спину наглеца, мирно улегшегося на кровати.

— Самый прекрасный человек на свете, — заявил он, а я уперлась ногами в спину и вытолкнула на пол. — Война?

Усмехающаяся м…м…морда лица появилась над кроватью.

Я сплошной комок возбуждения. Злая, неудовлетворенная и оскорбленная, и шутить я не настроена!

Создала что первое в голову пришло — ударная волна чистой энергии, и выпустила в засранца. Он, увы, доказал, что вовсе не засранец…

Словил поток и рассеял энергию, а на меня воззрился злющими глазами.

— Еще раз так сделаешь… — Пантин забрался на кровать и угрожающе навис надо мной.

— Сделаю, — заверила абсолютно серьезно.

Его губы растянулись в ухмылке.

— Я тебя выпорю, — мазнул невесомы движением по губам, вновь поднимая из глубин почти улегшуюся волну возбуждения.

— Чего? Мальчик, ты ничего не перепутал? — смех сдержать не смогла.

— Нет, — спокойно и уверенно отрезал, и я сразу смеяться перестала.

Кто ты, черт возьми, такой? Откуда у простого студента шестого курса взялась сила, почти равная моей?

— Не перегибай, — настоятельно порекомендовала, не отводя взгляд.

В зеленых глазах разве что молнии не мелькают.

— К тебе тоже относится, — в тон ответил он. — Отношения выяснили? Теперь спать.

Тело рухнуло рядом ко мне спиной.

Он мной командует? Он — студент, командует мной — куратором?

Борзометр зашкаливает, скоро потолок пробьет.

Убить его во сне? Нет, слишком подло. Даже на дуэлях в спину стрелять непочетно.

Терпеть его выходки? Никогда!

Я Метель. Я никому не позволю мной командовать. Это только братьям дозволено.

Ничего-ничего, я разработаю технику взаимодействия с наглым, заносчивым типом.

Отвернулась от него в другую сторону, поглощенная фонтаном различных эмоций. Сон все-таки добрался и до меня.

На грани между реальностью и царством Морфея почувствовала тепло со спины, крепкие объятия… Приснилось, наверно.