Развод. Шаг в сторону

Лиза Гамаус (2025)

Девушка опять встаёт и уходит с телефоном к окну. Опять хихикает, шевелит головой. Солнечные лучи из окна играют в её пшеничных шёлковых волосах. Возвращается. Я уже не читаю про пептиды, не могу. Мне становится трудно дышать, но я продолжаю сидеть и смотреть на рукава своей соседки. В манжеты вставлены золотые запонки в виде старинных монет. Это запонки моего мужа, которые он потерял несколько месяцев назад, забыл в номере отеля, когда был в командировке в Питере. Вторых таких запонок в природе не существует, они сделаны на заказ лет десять назад у нашего знакомого ювелира.

ГЛАВА 2. Бордюр

Выползаю из МФЦ и медленно иду по направлению к дому. Он на той стороне Садового, на внешней, около реки.

Цепляюсь ногой о торчащий краешек плитки, спотыкаюсь и падаю плашмя на тротуар, выставив ладони. Это из-за платформы на новых кедах. Но скорее всего из-за того, что я думаю о Роме, его измене, блондинке, запонках и не смотрю под ноги вообще. Ладони разбиты в кровь, на брюках дырки на коленях, особенно на правом, телефон неизвестно где. Сумка, из которой всё высыпалось, лежит рядом.

— Девушка, вам помочь? — слышу какого-то мужчину.

Меня берут под руки и поднимают, суют в руку сумку.

— Это ваш телефон?

— Да, спасибо.

Телефон разбит вдребезги. От стекла ничего не осталось.

На ладонях кровь и грязь.

— Давайте руки, — это уже какая-то женщина.

Она льёт мне на выставленные ладони перекись водорода. Саднит и щиплет.

— Коленку, коленку поднимите правую.

Поливает коленку.

— Вас проводить? — спрашивает мужчина. Тёмные волосы и яркая седая прядь справа надо лбом.

— Нет-нет, спасибо. Я дойду сама.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Спасибо большое. Всего вам доброго.

А где женщина с перекисью? Не вижу. Не успела поблагодарить.

Спускаюсь у МИДа в подземный переход, выныриваю на той стороне Садового и иду в знакомую мастерскую электроники чинить мобильный. Я уже меняла там стекло на этом телефоне. Или лучше забежать домой и переодеться? На кофте тоже дырка и пятно. Штаны совсем новые, кстати. Только купила. Всё в помойку, естественно.

Захожу в подъезд.

— Аня, что с тобой? — соседка идёт гулять со своим джек-расселом Майло. Всё, как в фильме Маска. Долго не думали. Так удобнее.

— Упала, зацепилась ногой о плитку, — говорю, как есть.

— Я знаю, это подмётка высокая на кедах, сама чуть не навернулась недавно, — качает головой.

Дома тишина. Димка в лагере, Дашенька на даче у моих родителей. Как же я всё это переживу? Как мне это ему сказать? А вдруг он сам мне сегодня скажет: «Аня, я люблю другую». Слёзы текут рекой, ладони болят, а правая коленка просто горит. Нет, сегодня не скажет, почему сегодня? Как почему? У неё сегодня же день рождения, у Вероники. Ему надо любыми путями освободиться от жены и быть с ней. Интересно, сколько ей исполнится? Лет двадцать семь-восемь, не меньше. Она, хоть и зашибенно хорошо выглядит, но далеко не юная. Это хуже.

Бинтую коленки, одеваюсь и бегу чинить телефон.

— Часа два потребуется, — говорит мастер.

— Хорошо. Я зайду через два часа. Договорились?

Оплачиваю и выхожу.

Иду к реке, сажусь на панорамную скамейку на высоком берегу и смотрю на площадь перед Киевским вокзалом. Какая прекрасная погода! Завтра пятница, хотели забрать Дашеньку и поехать к Кузьмичёвым на шашлыки. Там ещё будут дети. Дети-то будут, а нас с Дашкой нет. Ничего теперь не будет, как прежде. Предатель. И как искусно маскируется, скотина! Комар носа не подточит. Как его только хватает и на меня и на неё!

Непривычно без телефона, но два часа уже прошли.

— Пожалуйста, — ставит передо мной поднос с телефоном мастер, — весь блок заменили. Проверьте.

Включаю — работает, все настройки сохранены.

Не успеваю пройти и десяти метров по улице — звонок. Рома.

— Аня, что случилось? Не могу дозвониться уже два часа, — озабоченный такой.

— Всё нормально. Телефон чинила. Упала вот на улице, когда выходила из МФЦ, зацепилась за плитку.

— Сколько раз я тебе говорил смотреть под ноги, Аня! Уже не первый раз.

— Коленку содрала и ладони. Пройдёт.

— Я сегодня задержусь на работе. Бизнес встреча. А потом, наверное, ресторан.

— Аааа. Какой ресторан?

— Зачем тебе?

— Интересно.

— Спрошу у секретаря. Кажется, «Пингвин».

— Дорогой.

— А как иначе?

— И когда тебя ждать?

— К двенадцати буду, может, пораньше. Не скучай, Бобик!

Слышу и не слышу. Моя девичья фамилия — Боброва. Бобик — это я, когда всё между нами хорошо. А Рома тогда Кузя.

— Не буду. Зачем мне скучать? — спрашиваю я, но дальше язык не поворачивается.

Только сейчас замечаю, что сижу на бордюре, то есть испортила ещё одни белые штаны. Бордюр только что покрасили в зелёный цвет.

Захожу в подъезд. Опять та же соседка с джек-расселом.

— Аня, у тебя брюки сзади испачканы зелёной краской, ты в курсе?

— Да, я специально, — несу я какую-то ерунду.

— Как специально? Шутишь? Я тоже вот недавно испачкалась. Красят, а таблички не ставят.

Плохо слышу, что она говорит. До меня даже не долетает смысл её слов. Всё, что она сказала после «табличек», не могу воспроизвести.

Лежу на полу в гостиной. Как Витрувианский человек Леонардо да Винчи, который вписан в окружность — с разведёнными в стороны руками и ногами. Без подушки.

Всё сходится. У неё сегодня день рождения, они идут в ресторан. В двенадцать он приедет, как обычно после бизнес встречи и ужина, слегка навеселе. Странно, она пользуется такой яркой помадой, а я нигде не видела её следов. Вот это конспираторы! Сегодня вечером проверю. И заору, наверное, если что-нибудь найду. Не выдержу.

Смотрю на потолок. Нашла маленькую трещину. А не сходить ли мне тайно в ресторан «Пингвин» сегодня вечером и не посмотреть на своего мужа в действии? То есть мне не хватает. Надо, чтобы ещё больнее. Чтобы наверняка.