Ты доиграешься, детка

Лиза Бетт, 2020

По просьбе друга я согласился выкрасть сестру его невесты, чтобы не срывала свадьбу, но я не учел, что сожительство с этой бестией обернется для меня проблемами. Чертовски большими проблемами… Содержит нецензурную брань.

Глава 9

Вечер вступал в свои права, и я переоделся, чтобы сводить Нику на очередное свидание. О нем мы договорились, когда я подвез её с другом в торговый центр.

Парень вышел из машины, а Ника задержалась и, бросив в мою сторону задумчивый взгляд, изрекла:

— Увидимся?

Красивые глаза не отрывались от моего лица, и я ощутил странную тяжесть в груди.

Обязательно.

— А ты хочешь? — сел в пол-оборота, не отрывая левой кисти от руля. Правая лежала на ручнике, и я почувствовал робкое касание тонких пальчиков к тыльной стороне ладони. Ника очертила невидимый узор, и создавалось ощущение, что она сделала это тонкой иголкой: не больно, но чертовски остро и желанно.

— Ты же знаешь ответ, — пальчики прекратили заигрывать с моей кистью и переместились на её колено. — Я буду в центре до восьми. Звони.

Она вышла из машины, и, больше не пытаясь уловить мой взгляд, зашагала ко входу, у которого ее ждал Олежа. Изящные бедра покачивались, и мне с трудом удалось оторвать взгляд от миниатюрной фигуры.

Моя.

Я закончил собираться и сгреб ключи от машины, но звонок сотового заставил замедлить шаг и остановиться у порога.

— Свободен сегодня? — голос Никиты звучал издалека. Видимо, он разговаривал по блютусу в машине. На заднем плане звучали гудки проезжающих машин и шум мотора. — Хочу нажраться.

Криво ухмыльнулся, переводя быстрый взгляд на часы. Без четверти восемь. Успею забрать Нику.

— Не могу, сегодня планы. Может, завтра? — уже почти обулся, когда Никич ответил:

— Я буду в клубе до закрытия. Брат, не обламывай. Заезжай ночью.

В принципе, если Ника снова бортанет меня с сексом, я вполне смогу провести время с Никичем в его стрип-клубе.

— Я позвоню, как освобожусь. Будь на связи.

Дождавшись короткого согласия, положил трубку и покинул квартиру, торопливо сбегая по лестнице вниз. Пальцы набирали знакомый номер, и сердце ускорилось в предвкушении. Скоро мы с Никой увидимся.

Гудки шли безумно долго, и я уже решил, что она не поднимет трубку, но на том конце провода послышалось сдавленное «Да», и я оступился, крепче хватаясь за поручень. Мне показалось, или…

— Что с голосом? — выдал резче, чем намеревался, но не в силах был подавить резкий всплеск адреналина. — Обидел кто?

Толкнул дверь подъезда, стискивая телефон до хруста.

— Ника!

— Стас… — всхлипнула, голос дрогнул, и еще один всхлип по ту сторону заставил меня физически содрогнуться. Нутро будто полоснули ножом, проворачивая тот по часовой стрелке. Скривился, рывком открывая водительскую дверь.

Я прыгнул в машину и рванул с места как одержимый.

— Ты дома? — едва не кричал, выскакивая из поворота на третьей. Ника ответила, и я втопил, проскакивая на мигающий желтый. — Сейчас буду.

Через десять минут я уже стучал в её дверь, едва не срывая ту с петель. Ника щелкнула замком и открыла, отходя в сторону, чтобы впустить меня. Её лицо было опущено, она явно не хотела на меня смотреть, и это напрягало.

Скинул куртку и, швырнув ключи на тумбу, сгреб хрупкую фигурку в объятия, прижимая Нику к себе так крепко, насколько хватило сил.

— Кто обидел? Говори, — едва я сказал это, Ника еще сильнее задрожала, и её тихие всхлипы перешли в надрывный плач. Мои кулаки сжались, и сердце ускорило пульс, долбя о ребра как отбойный молоток. Я давно не испытывал такой ярости, и сейчас готов был размазать любую рожу по асфальту. Нужно только, чтобы малышка назвала мне имя обидчика.

— Н-не надо, пожалуйста… — глухо из-за сдавивших горло слез. Ника стерла с глаз соль рукавом халата и, не поднимая взгляда, прижалась к моей груди. — Просто побудь со мной, ладно?

Нежные руки доверчиво обхватили мой торс, и я ощутил, как внутри все сжимается в тугой ком.

Коснулся губами макушки, вдыхая аромат цитрусов, и прикрыл глаза.

— Побуду, — присел и тут же выпрямился, подхватывая Нику на руки. Она такая хрупкая, что я почти не напрягался, неся ее в комнату. Опустился на диван и, откинувшись на спинку, притянул малышку к себе, не выпуская из объятий. — Но тебе все равно придется мне все рассказать.

Не знаю, сколько времени мы провели вот так, в темноте её комнаты на разобранном диване. Ника плакала навзрыд, а я просто молчал, обнимая её, потому что знал — это единственное, чем я могу реально помочь. Молчаливая поддержка однозначно лучше расспросов, на которые она пока не в состоянии ответить.

Поэтому сильнее стискивал её плечи, крепче держал в объятиях, нежнее укачивал на коленях. Время близилось к глубокому вечеру, и на улице становилось все темнее, и комната погружалась во мрак. Постепенно я переставал различать обстановку вокруг — видимо, ночь была безлунной. И даже звезды не появлялись на небе, пряча свой свет за толщей грозовых туч.

Надрывные рыдания, разрывавшие мою душу на куски, кромсавшие её на части, выдиравшие её из плена моего тела, сходили на нет и постепенно становились все тише. Ника успокаивалась, и плач сменился тихими всхлипами, которые постепенно растворились в тишине.

Что-то странное происходило с моим разумом и телом, потому что как только ночь окутала нас своей тьмой, и тишина заставила атмосферу вокруг звенеть, я совершенно забыл, что девушка на моих коленях расстроена и уязвлена.

Образ жертвы растворился вместе с остатками сходящего света, и на его место пришел совершенно другой образ, вопивший, что я слишком давно хочу её.

Теплое податливое тело, прикрытое лишь тонким шелком халата — это я понял, когда гладил её по спине — сейчас доверчиво жалось к моему, и самообладание, которым я всегда гордился, начинало отчаянно трещать по швам.

— Хочешь чаю? — тонкий голос заставил вынырнуть из затягивающей пучины желания, и я попытался отвлечься на него, только бы не превратиться в животное и не наброситься на эту хрупкую девушку.

— А ты хочешь? — с огромным усилием взял себя в руки и прекратил поглаживать хрупкое плечо сквозь ткань. Опустил руки на покрывало, больше не обнимая Нику, потому что иначе уже не мог. Не хватало сил сдерживаться.

Ощутив, что мои руки больше не стискивают сводящее с ума тело, Ника села прямее и повернулась ко мне, зачем-то кладя свои ладошки на мои плечи.

Её волосы растрепались и теперь каскадом спадали на плечи, прикрывая часть лица. Но эта картина выглядела не отталкивающе, как мне бы хотелось, а напротив — слишком сексуально, чтобы остаться равнодушным. Потянулся к шелковой пряди и отвел её от лица, непроизвольно коснувшись скулы.

Когда я успел так вляпаться?

— Я хочу не чаю, — вот так разбиваются остатки разума, когда невинная фраза переворачивает ситуацию туда, откуда я пытался её увести. Ника приподнялась с моих колен, но лишь для того, чтобы сменить положение. Она оседлала их, и полы тонкого халатика внизу разошлись, как будто насмехаясь над моей выдержкой. — Я хочу кофе…

Насмешка в её голосе явно намекала, что хочет она не этого, но кто я такой, чтобы спорить?

— Кофе? — как во сне потянулся к стройным бедрам и положил руки поверх халата. Пока просто положил. А хотелось смять.

— Черный. Без сахара и молока. Но разбавленный один к четырем водой, — её руки творили что-то невообразимое с моим телом, пока Ника невинным голоском описывала, что предпочитает пить. Ладошки скользнули по плечам вниз к груди, и еще ниже — к напрягшемуся до предела прессу, и, как назло, опустились к ремню моих брюк. — Водой обязательно надо разбавить, иначе я не смогу это пить. Ненавижу кипяток.

Пальчики поддели край моего свитера и проникли под него. Рвано выдохнул, вызвав улыбку на красивом лице, и Ника решила меня добить: ноготками с легким нажимом царапнула пресс, и я сорвался.

Кисти, спокойно лежащие на ее бедрах, сжались, и я дернул Нику на себя, уже не заботясь о её ощущениях.

— Ты пьешь кофе как извращенка. А где сахар? — к черту её халат, проник под него и потянулся к резинке кружевных трусиков, ровно поддавшейся, когда я дернул ткань, разрывая ее по шву. Ника вздрогнула, когда я порвал и второй край, приподнялась, позволяя выдернуть из-под нее, жадно прижавшейся к моему паху, кружево трусиков. — Зачем разбавлять водой, когда можно молоком?

Секунды хватило, чтобы справиться с пряжкой ремня и молнией брюк. Еще секунды, чтобы вынуть раскаленный как кол член и приподнять над ним Нику.

— Сахар… Стас, презерватив, — она, так же как и я, тонула в этом ощущении, только её разум был пока трезвее моего. Красивые глаза широко распахнулись, когда налитая головка ткнулась в её лоно. — Нельзя без него, слышишь?

Напряглась, когда потянул её вниз, мечтая усадить на член, не дала сдвинуть с места, отрезвляюще тревожно повторяя:

— Стас, пожалуйста! — она обхватила мое лицо руками и заставила поднять его, заглянув в глаза. — У меня есть в косметичке. Дай секунду.

Пришлось подчиниться. Слишком напряженной она выглядела. Хотелось просто дернуть её на себя, получить то, чего жаждало тело, но неподдельный ужас в красивых глазах не позволял переступить грань.

Пока она вставала, наваждение схлынуло, и я понял, насколько меня ведет от этой девушки. Так, что я готов был забить на последствия, только бы поскорее ощутить её на себе. Забить на последствия. Забить. Идиот! А если бы я кончил в неё?

— Стас… — Ника вскрыла фольгу и начала надевать презерватив на ломящий от напряжения член, но я не позволил ей к нему прикоснуться. Иначе просто кончу. Раскатал латекс, и вместо того, чтобы позволить ей сесть сверху, толкнул малышку на диван и, рывком стянув с плеч свитер, навис сверху. — Только осторожно, ладно?

Видимо, мой озверевший вид напугал её, и я дернул уголком губ, подавляя улыбку.

— Я не обижу тебя, малышка…

Полы её халата разошлись, и я потянулся к белоснежной груди, ловя ртом её вершинку. Одновременно безошибочно толкнулся между разведенных бедер и проник внутрь одним острым толчком, выбившим воздух из легких у обоих.

— Да…пожалуйста, еще… — пальцы зарылись в мои волосы, и Ника притянула меня выше, чтобы коснуться губами моих губ. Жадно, глубоко, сексуально. Так, как она умела, и как хотелось мне.

Тело превратилось в оголенный нерв: каждый её стон, каждый доверчивый поцелуй — все это рвало планку, заставляя утопать в ощущениях, в осознании, насколько сильно она дорога мне, и насколько сильно я хочу обладать ею полностью, без остатка.

Она просила быть нежным, но я просто не мог остановиться, когда член проникал глубоко внутрь и бедра касались её бедер. Когда давил так сильно, что она выгибалась подо мной, прося продолжать. Умоляя продолжать.

Член туго проникал в её узкую киску, то и дело грозя разрядиться раньше времени, и я с трудом сдерживался, продолжая трахать Нику как одержимый зверь. Хотя я и был им. Зверем, одержимым ею. Ей одной. Моей. Только моей.

Ника задрожала подо мной, спина выгнулась, пухлые губы разомкнулись и с них сорвался стон, вынувший мою душу из тела и так же безжалостно растоптавший мышцу, которая долбила в груди, ускоряя свой пульс.

— Да, Никита, да…