Любовь в наследство

Лиз Карлайл (2007)

Гарет Ллойд — богатый и удачливый предприниматель, сделавший себя сам, прямой и жесткий. Последнее, чего ему хотелось бы, — взвалить на себя многочисленные светские обязанности. Но когда его родственник погибает при загадочных обстоятельствах, к нему переходят и фамильные земли, и титул герцога Уорнема, и необходимость позаботиться о его вдове — герцогине Антонии, одной из красивейших женщин высшего общества Лондона, которая упорно отказывается вновь вступать в брак. Гарет не желает влюбляться и не намерен жениться — тем более на особе, о причастности которой к гибели мужа ходят скверные слухи. Но разве доводы рассудка или голос разумной осторожности могут остановить вспыхнувшее страстью мужское сердце?..

Глава 6

Дед Малахия вел внука за руку по запутанным улочкам Мургейта. Сумерки быстро превращались в ночь, и торговцы начали закрывать свои лавки.

— Дедуль, нам долго идти еще?

— Да мы уже почти дома, Габи. Тебе понравилось в банке? Впечатляет, да?

— Да, он большой, — ответил мальчик.

В это мгновение из распахнувшихся дверей дома, расположенного чуть дальше по улице, высыпала шумная толпа мужчин. Тот, кого они вели со связанными руками, выкрикивал ругательства и старался высвободиться.

— Стой тихо! — шепнул дедушка, быстро подтолкнув Габриела в тень.

Прижатый телом деда к холодной кирпичной стене, он ничего не мог видеть, но прекрасно слышал крики и топот мужских сапог.

— Отпустите меня, черт бы вас побрал! — кричал связанный. — Помогите, ради бога!

— Проклятье, Нейт! — прогремел другой голос. — Ты вроде как сказал, он слишком пьян, чтобы сопротивляться.

— Тогда свяжи ему ноги, олух!

— За что? Я всего лишь шью паруса! — услышал Габриел. — У меня и документ есть! Вы не имеете права забирать меня!

— Ну и дела! — прошептал дед. — Не повезло бедняге.

Когда через несколько минут шумная толпа скрылась во тьме и наступила тишина, дед взял Габриела за руку и быстро повел прочь.

— Что сделал этот человек? — спросил мальчик.

— Слишком много выпил с теми, кого плохо знал, — ответил дед. — Англии нужны матросы, и, чтобы собрать команду, годится любой способ.

— Но… они же не могут вот так, просто забирать кого угодно! — возразил Габриел.

— О, мой мальчик, именно поэтому я и сказал тебе: «Стой тихо!» Никогда никуда не встревай. Но разве ты слушаешься…

Гарет ждал ее к завтраку: ждал до тех пор, пока огонь под жаровней не погас окончательно и кофе не остыл, а лакеи не начали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, давая понять, что у них есть и другие дела, — но Антония так и не пришла.

Один из лакеев на его вопрос ответил, что ее светлость обычно завтракает в утренней столовой, к тому же встает рано и всегда очень пунктуальна, поддержал его другой. Итак, Гарет продолжал ожидать ее, ковыряясь в тарелке и попивая остывший кофе. Неизвестно, сколько бы он ждал еще, если бы одна из служанок, просунув голову в дверь утренней столовой, не бросила взгляд на все еще уставленный едой буфет и не выразила недовольства.

— Ваша светлость, вернулся мистер Уотсон, — чопорно поклонившись, доложил появившийся вслед за служанкой Коггинс. — Он отправил молотилку в амбар и готов прийти в любое удобное для вас время.

Нечего тянуть и откладывать важные дела, решил Гарет. Антония, очевидно, не придет. И чего он беспокоится? Они все равно не смогли бы серьезно поговорить — ведь эти проклятые лакеи кружат всюду, как назойливые шмели. Гарет старался убедить себя в том, что хочет лишь узнать, все ли с ней в порядке, но это глупо: у нее есть горничная, а в доме целая армия заботливых слуг.

Шумно отодвинув стул, Гарет бросил на стол салфетку и, широким шагом покинув гостиную, отправился по длинной, оплетенной розами галерее из главного дома к конторам и мастерским. Все в нем кипело от гнева: он чувствовал, что его избегают. Но когда он бегом спускался по последнему пролету лестницы, ему в голову пришла другая мысль: «А что, если Антония просто смущена?» Это Гарет как раз мог понять, ему и самому было очень неловко. От одной лишь мысли, с каким исступлением они касались друг друга, предаваясь порыву ненасытной, необузданной, неистовой страсти, у него и сейчас все еще дрожали руки. То, что произошло этой грозовой ночью, изменить нельзя: им обоим придется жить с воспоминанием об этом безумстве.

Пока шел, Гарет решил не давать Антонии разрешения на ремонт в Нолвуде: ведь тогда она наверняка покинет Селсдон и поселится в Лондоне. Вероятно, им не следует больше встречаться. А что, если она не уедет? Ведь он сам предложил ей жить здесь сколько пожелает. Но даже если Антония переедет в город, не факт, что они случайно где-нибудь не встретятся. Теперь и ему, и Ксантии придется вращаться в обществе, которого они при других обстоятельствах с радостью избегали. С другой стороны, заставить Антонию перебраться в Лондон — значит отдать на растерзание высшему свету. А это, вполне вероятно, ее может просто погубить.

Проклятье! Ощутив, что у него дергается щека, Гарет резко остановился. Он сам заварил всю эту кашу, а теперь не знал, как расхлебывать. Им необходимо все обсудить и прийти к какому-то соглашению. Он должен встретиться с ней, как только покончит с делами по имению, решил Гарет и рывком распахнул дверь в контору.

Поздним утром Нелли обнаружила госпожу в семейной часовне, которая находилась в неотапливаемой части старого замка и освещалась с улицы через высокие узкие окна и тремя свечами, зажженными у алтаря. Внутри пахло расплавленным воском, сырым бархатом и мокрым камнем.

— Ваша светлость? — Нелли заглянула в полумрак.

— Да, я здесь. — Антония медленно поднялась с колен, подобрав тяжелые полы накидки с холодного каменного пола.

— Господи, а я голову ломала, куда вы исчезли! — Нелли подошла к госпоже. — И сколько времени вы вот так простояли на коленях, ваша светлость?

— Точно не знаю, — уклонилась от прямого ответа Антония.

— О, до чего же мрачное и холодное место! — Озираясь по сторонам, Нелли зябко обхватила себя за плечи. — Вы заработаете ревматизм, если сейчас же не покинете этот склеп. И потом, вы пропустили завтрак.

— У меня нет аппетита, — слабо улыбнувшись, пробормотала Антония. — Мне хотелось немного побыть в одиночестве. Прости, что не предупредила.

— Сегодня вы зажгли три свечи, мадам? — удивилась Нелли, глядя на мерцающие свечи.

— Да, одна за Эрика, — тихо призналась Антония. — Сегодня утром я почувствовала себя… доброй. — «Или виноватой», — добавила она про себя.

— Я хочу кое-что вам сказать, мадам, — смущенно переминаясь с ноги на ногу, пробормотала Нелли. — О прошедшей ночи.

— А это что, необходимо? — жестко поинтересовалась Антония и пошла по проходу к двери.

— Простите, ваша светлость, — последовав за хозяйкой, пролепетала Нелли, — но там опасно было находиться одной, к тому же в такую грозу. Вы ведь могли простудиться и заболеть: прямо до смерти меня напугали.

— Прости меня, Нелли, — сказала Антония, остановившись у дверей часовни, — за неосмотрительность.

— И вы не приняли снотворное, верно? — не унималась горничная.

— Я… решила, что оно мне больше не нужно, — кивнула Антония.

— Вы меня пугаете, мадам, — жестко проговорила Нелли. — Я уже давно не видела вас такой.

— Не переживайте. — Антония вышла в коридор, распахнула дверь, остановилась и глубоко вдохнула свежий воздух. — Просто я думаю, что мои вчерашние опасения гораздо серьезнее, чем я полагала. Впредь я буду вести себя осторожнее.

— Вы имеете в виду нового хозяина? — уточнила горничная. — Все сидят как на иголках, но вы рискуете гораздо больше, чем любой из нас.

Антония ничего не ответила и только плотнее запахнула накидку.

— Простите меня, мадам, — продолжила Нелли, — но, может, есть что-то еще, о чем вы хотели бы мне рассказать?

— Например?..

— Что-нибудь о прошлой ночи, возможно?

— Нет, ничего, — быстро покачала головой Антония. — Абсолютно ничего.

— Ну что ж… Вы сегодня собираетесь на прогулку, ваша светлость? Скажите, какие вещи приготовить.

Антония решила, что было бы и правда хорошо куда-нибудь уйти. Нелли права: нужно куда-нибудь прогуляться, а не стоять весь день на коленях в сырой часовне.

— Думаю, мы вместе могли бы пойти в деревню, — предложила Нелли. — Пора заменить все ваши траурные ленты и купить ту серую бархатную шляпу.

— Нет-нет, только не в деревню! — возразила Антония. — Спасибо тебе, Нелли.

Антонии хотелось одиночества. Может, пойти в лес? Или прогуляться к вдовьему дому, чтобы осмотреть его? В конце концов, он не в таком уж плохом состоянии. А кроме того, она мало что может сейчас себе позволить. Вероятно, она могла бы обойтись чем-то поскромнее и покинуть Селсдон раньше, чем планировалось. Возможно, Господь уже откликнулся на ее молитвы.

— Нет, не в деревню. Нелли, я, пожалуй, прогуляюсь в Нолвуд или в олений парк, а потом отдохну в беседке.

* * *

Вернувшись после встречи с управляющим, Гарет нашел Коггинса в своем тесном кабинете, расположенном рядом с большим залом: дворецкий просматривал утреннюю почту.

— Герцогиня сегодня утром спускалась? — осведомился Гарет, бросив взгляд на солидную пачку писем, которую дворецкий отложил в сторону.

— Нет, ваша светлость, я ее не видел. — Коггинс, казалось, был крайне удивлен, когда герцог появился в кабинете. — Но ее горничная ушла примерно четверть часа назад.

Гарет в задумчивости постучал пальцем по одному из писем, которое пришло из Лондона и было адресовано Антонии, и поинтересовался:

— Коггинс, а у герцогини много знакомых в Лондоне?

— Думаю, прежде было много, ваша светлость.

— Это представители света или друзья моего покойного кузена?

— Его светлость поддерживал отношения в основном с местными джентльменами, — после небольшой паузы ответил дворецкий. — У них с герцогиней было всего несколько общих знакомых.

— А-а, — протянул Гарет.

— Как мне известно, ваша светлость, у герцогини в городе живет брат, — пояснил Коггинс. — Но, как я слышал, он любитель погулять и пользуется популярностью в сомнительных кругах.

— Игры, скачки и прочее, так? — напрямик спросил Гарет.

— Думаю, да, у него пристрастие ко всему такому, — слегка смутившись, ответил дворецкий. — И герцогиня, до того как вышла замуж за покойного герцога, была знакома со многими друзьями брата. Некоторые из этих джентльменов сочли своим долгом выразить соболезнования ее светлости.

«И заодно, несомненно, вынюхать что-нибудь о наследстве», — догадался Гарет.

— И, вы думаете, все это бескорыстно?

— Не могу знать, ваша светлость. — Коггинс выразительно вскинул брови, но Гарет понял, что дворецкий разделяет его мнение. Похоже, из-за угрозы, нависшей над ее добрым именем после кончины Уорнема, предполагалось, что вокруг герцогини будут кишмя кишить женихи с сомнительной репутацией, какие-нибудь проходимцы.

— Пойду наверх и поговорю с герцогиней, а заодно передам письма, — проговорил Гарет, забирая адресованную Антонии почту.

— Благодарю вас, ваша светлость, — ответил Коггинс.

Гарет поднялся по лестнице в гостиную, смежную с герцогскими апартаментами. Если горничная действительно ушла, то Антонии не удастся избежать встречи с ним: ей придется ответить на стук в дверь.

Гарет постучал и очень обрадовался, когда ему открыли.

— Ваша светлость, — пролепетала Антония, побелев как мел. — Доброе утро.

Гарет не спросил, можно ли войти, так как подозревал, что ему откажут, и вместо этого просто вошел в комнату и положил на стоявший у дверей палисандровый стол корреспонденцию.

— Это вам.

— Благодарю вас. — Она все так и стояла у открытых дверей, положив ладонь на дверную ручку. — Кроме писем, что-нибудь еще было, ваша светлость?

Он заложил руки за спину, будто старался удержать себя от каких-то нежелательных действий. Проклятье, как бы ему хотелось, чтобы она не была такой привлекательной, такой изящной, такой хрупкой! Да, настоящая фарфоровая статуэтка. Гарет прошел к окнам, а потом вернулся к двери и, наконец, заговорил:

— Антония, думаю, после того, что произошло этой ночью, нам нужно поговорить.

— Произошло ночью? Вы о чем?..

Поскольку хозяйка комнаты, по-видимому, была не в состоянии оторваться от дверной ручки, Гарет закрыл дверь сам и спросил:

— С вами все в порядке? Я ужасно беспокоился. Вы не спустились к завтраку, и я решил, что вы простудились и заболели.

— Но, как видите, я здорова, — возразила Антония, пожав плечами.

Она была так бледна, что Гарет поставил ее слова под сомнение. Кроме того, ему не нравилось разделявшее их в это утро расстояние, которое герцогиня упорно старалась сохранить… Вот и сейчас она зашла за массивный диван, словно хотела таким образом защититься от опасности.

— Антония, — прервал затянувшееся молчание Гарет, — прошедшей ночью мы совершили непоправимую ошибку. Это было… безрассудство. И должен признаться, во многом виноват я сам. Вы были не в себе: очевидно, чем-то ужасно расстроены и… — Он заметил, как что-то похожее на смятение промелькнуло в ее глазах, но она сразу же отвернулась и прошла к окну.

Гарет пошел следом и, слегка коснувшись ее плеча, почувствовал, как она вздрогнула.

— Простите, но я все же полагаю, что мы должны разобраться в том, что произошло между нами.

— Я не понимаю, о чем вы, — прошептала Антония и, подавшись вперед, прижала пальцы к стеклу, будто хотела вплавиться в него и исчезнуть. — А теперь не могли бы вы оставить меня?

— Прошу прощения? — Он крепче сжал ее плечо и ощутил, как она опять вздрогнула.

— Ваша светлость, я благодарна вам за заботу, но… я плохо спала сегодня. Со мной такое бывает. Если что-то произошло, то я не могу…

Ах так! Гарет резко повернул ее лицом к себе и возмущенно воскликнул:

— Если что-то произошло? Если? Бог мой, вы не хуже меня знаете, что случилось этой ночью.

— Нет, — покачав головой, прошептала Антония и испуганно взглянула на него. — Я не могу… действительно не помню. Прошу вас, забудьте и вы об этом.

— Антония, зачем вы лжете? — Гарет крепко взял ее за плечи и хорошенько встряхнул, когда она отвела взгляд. — Как вы можете не помнить того, что между нами произошло? Как можете делать вид, что ничего не было?

Она не ответила и лишь покачала головой.

— Антония, мы совокуплялись, прямо под дождем, — жестко сказал Гарет. — И это было безумие, которое невозможно забыть. Не нужно мне лгать: это слишком важно!

— Простите, я не могу говорить об этом, — едва слышно пролепетала она дрожащим голосом.

— Почему? — Не сознавая, что делает, Гарет прижал ее спиной к стене возле окна. — Это вас так пугает? Что ж, меня тоже, ей-богу. Но вряд ли кто-то смог бы устоять перед такой страстью.

— Вы только что сказали, что это была ошибка, — глухим голосом напомнила Антония. — Но как… это возможно, если я ничего не помню? Как это может быть? Ваша светлость, прошу вас, оставьте меня в покое. Мне не нужна страсть. Неужели вы не можете этого понять?

— Нет, ей-богу, не могу. — А затем, не понимая, как это произошло, Гарет вдруг осознал, что целует ее, все еще продолжая держать за плечи.

В его поцелуе не было нежности: он грубо завладел ее губами, совершенно не представляя, что собирается делать дальше. Антония попыталась оттолкнуть его, упершись руками в грудь, но Гарет, не обращая на это внимания, продолжал целовать ее со все возрастающим пылом. Она вдруг издала странный звук: то ли всхлипнула, то ли беспомощно вздохнула — и, перестав сопротивляться, раскрыла губы. Позабыв обо всем, Гарет в приливе восторга жадно нырнул к ней в рот, нежный как шелк, и их языки сплелись в обжигающем танце страсти. Постепенно руки Антонии пробрались под сукно его куртки, а лицо покорно обратилось вверх, словно сдаваясь на милость победителя.

— Так-то оно лучше, — проговорил он хрипло, когда их губы наконец разъединились. — Это именно то, что так внезапно и с такой силой вспыхнуло между нами — страсть, безумие. И тебе ни за что меня не обмануть.

Стараясь восстановить дыхание, Антония отвела взгляд и прижала ладони к стене за спиной. Гарет почувствовал, что она опять уходит в себя, отгораживается от него, и это заставляло кровоточить его сердце.

— Дело во мне, Антония? Верно? Я для тебя недостаточно хорош? Тогда просто скажи это!

— Что бы я ни сказала, вы все равно не поверите, — возразила она, не решаясь взглянуть на него. — Так зачем вообще что-либо говорить? Вы добились своего, ваша светлость: заставили меня… отвечать на ваши ласки, — не пора ли положить этому конец?

Ее слова прозвучали как плохо завуалированная пощечина. Она просто хотела мужчину, но до его уровня опускаться не станет.

— Да, я тоже думаю, что пора, — согласился Гарет. — Надеюсь, вы остались довольны, потому что скорее замерзнет ад, чем я соглашусь согреть вашу постель. — И только направившись к дверям, он вспомнил, что и постели-то не было, не говоря уж о тепле: он просто прижал ее к холодной мокрой стене и овладел ею, как какой-нибудь подонок с Ковент-Гардена, и теперь она не хочет вспоминать об этом. Вместо того чтобы ломать голову над значением того, что произошло, лучше просто открыть дверь и уйти. К его досаде, в полумраке коридора мимо пробежали две служанки, да еще свернул за угол слуга.

Прекрасно! Теперь у прислуги будет о чем еще посплетничать. Несмотря на раздражение, Гарет высоко поднял голову и двинулся в направлении своего кабинета: ему необходимо было уединиться, чтобы зализать раны.

Но его одиночество продлилось недолго. В тот момент, когда после бесцельного расхаживания по ковру Гарет решил приняться за насущные дела, в кабинет постучали и ворвался ураган в образе краснолицей горничной герцогини. Отложив в сторону документ, который уже начал составлять, Гарет встал, хотя сам не понял почему.

— Послушайте, сэр, — решительно направляясь к письменному столу, заговорила служанка, — я хочу знать, причем немедленно, что вы такое сделали с ее светлостью.

— Прошу прощения? — не понял Гарет.

— Если вы намерены угрозами запугать ее светлость, то у вас не получится, сэр. — Горничная уперлась огромными ручищами в бедра. — Вы ей не муж и не…

— Спасибо Господу хоть за эту милость!

–…отец. И вы не имеете никакого права, слышите?

— Простите, мадам, кто вы?

Этот вопрос заставил ее на секунду замолчать.

— Нелли Уотерс, личная горничная миледи.

— Мисс Уотерс, вы дорожите своим местом? — резко спросил Гарет. — Я уволю вас за дерзость.

— Я, ваша светлость, работаю не на вас, — огрызнулась горничная. — Сначала я служила матушке ее светлости, а еще раньше — ее тетушке. И я буду вам благодарна, если вы оставите в покое мою несчастную госпожу. Разве ей недостаточно страданий? Так еще вы явились сюда, чтобы грубо обходиться с ней и доводить до слез.

— При мне она не пролила ни слезинки, — раздраженно бросил Гарет через стол. — С чего вы взяли, что я намерен ей досаждать?

— А что я должна думать?! — взорвалась горничная, картинно заламывая руки. — Я не могу добиться от нее ни единого разумного слова…

— Вот и я не мог, — буркнул Гарет.

— Она просто лежит на кровати и рыдает, словно ей опять кто-то разбил сердце. И все почему? Потому что вы не умеете держать себя в руках?

— Вы ничего не понимаете! — не выдержал Гарет. — И более того, это не ваше дело. Ваша хозяйка, по-видимому, привыкла лгать, миссис Уотерс.

— Лгать? При чем тут это? — не поняла горничная. — Вы думаете, ей легко, сэр, когда все вокруг перешептываются: и сумасшедшая-то она, и живет в доме, который перестал быть ее домом, и вынуждена терпеть вас — человека, которого совершенно не знает?

«И не желает знать», — добавил мысленно Гарет.

— Она похоронила двух мужей, ваша светлость, а для женщины это куда тяжелее, чем для мужчины. Проходит время, и вдовец опять женится. А женщина — совсем другое дело.

— Да что вы об этом знаете! — воскликнул Гарет, настолько взбешенный, что не желал ее больше слушать. — Поинтересуйтесь у своей хозяйки, в чем дело, когда она придет в себя. Она одна способна свести с ума любого мужчину. И не спешите очернять без разбору всех мужчин.

— Но у нее никогда не было достойного мужчины, ваша светлость. — Лицо горничной стало похоже на опавшее дрожжевое тесто, а голос сделался совсем тихим. — Вот у меня был хороший муж. Такой достается женщине только один раз — и мне другой не нужен. Она же не могла такого выбрать: у нее вообще не было возможности выбирать, поскольку всегда жила в страхе.

Гарет не желал чувствовать ни малейшей симпатии к Антонии и подозревал, что знает причину ее страхов: это в первую очередь стыд, а еще — откровенная предубежденность.

— Уходите, мадам, — сказал он спокойно, указав на дверь. — Даже если я не вправе вас уволить, но вышвырнуть из своего дома вполне могу.

— Да, тут вы правы, — согласилась Нелли. — Но если уйду я, то и она тоже уйдет. А я думаю, вам этого не хотелось бы, верно? Нет, не отвечайте мне: время покажет, так это или не так.

Гарет потряс кулаками. Будь она проклята, эта женщина! У него никогда не возникало таких ситуаций, чтобы кого-то нельзя было уволить, но тут он и правда растерялся, поскольку не знал из каких средств платят наглой ведьме: из его наследства или из содержания герцогини. Только, черт бы ее побрал, она была права в другом, а это куда хуже.

— Уходите, — прошипел Гарет, — уходите немедленно, миссис Уотерс, и чтоб я больше никогда вас не видел.

Горничная вышла, напоследок бросив на него полный возмущения взгляд.

Антония заставила себя сесть в постели и смахнула слезы со щек. В этот раз верная Нелли удивила ее тем, что не стала противиться и оставила хозяйку наедине с ее страданиями. Наконец-то она смогла как следует выплакаться. Теперь, когда рыдания наконец утихли, она просто судорожно всхлипывала, и это было огромным достижением.

Конец ознакомительного фрагмента.