Любовь в наследство

Лиз Карлайл (2007)

Гарет Ллойд — богатый и удачливый предприниматель, сделавший себя сам, прямой и жесткий. Последнее, чего ему хотелось бы, — взвалить на себя многочисленные светские обязанности. Но когда его родственник погибает при загадочных обстоятельствах, к нему переходят и фамильные земли, и титул герцога Уорнема, и необходимость позаботиться о его вдове — герцогине Антонии, одной из красивейших женщин высшего общества Лондона, которая упорно отказывается вновь вступать в брак. Гарет не желает влюбляться и не намерен жениться — тем более на особе, о причастности которой к гибели мужа ходят скверные слухи. Но разве доводы рассудка или голос разумной осторожности могут остановить вспыхнувшее страстью мужское сердце?..

Liz Carlyle

Never Deceive A Duke

© Susan Woodhouse, 2007

© Издание на русском языке AST Publishers, 2024

* * *

Пролог

Почти столетие насчитывает история клана Вентор. Его представители, в основном нормандского происхождения и очень состоятельные, заботились о чистоте крови и редко заключали браки с выходцами из других семейных кланов. И Матильда Вентор не была исключением. В возрасте пятнадцати лет ее выдали замуж за кузена, третьего герцога Уорнема, и она начала рожать детей с такой регулярностью, что все только диву давались.

Так бы все и продолжалось многие годы, если бы герцог, известный своими верноподданническими убеждениями, вдруг не удивил всех, изменив своему королю. С ростом волнений среди подданых король Яков II оказался на грани свержения, тем более что протестанты не успокаивались с самой его коронации. Венторы тоже были протестантами, и, оценив ситуацию, герцог, как, впрочем, и многие другие представители состоятельных семейств, решил примкнуть к оппозиции — побеждающей стороне.

Уорнему было что защищать. Владения его клана были едва ли не самыми обширными в Англии, но герцог был последним мужчиной в роду: Матильда, к сожалению, рожала только дочерей (к тому времени их было уже шесть, все очень хорошенькие, но совершенно «бесполезные»). Уорнему нужен был сын и твердая почва под ногами.

Убедившись в правильности своего решения, Уорнем выступил во главе местной оппозиции в поддержку Вильгельма Оранского, и, поднявшись с войском на усыпанный листвой холм (стоял холодный ноябрьский день 1688 года), он, к собственной радости, увидел развевающееся на ветру протестантское знамя. Стоявшие под знаменем знатные Сторонники Вильгельма встретили Уорнема приветственными криками и призывами присоединиться. Герцог, воодушевленный такой радушной встречей, пришпорил коня, но не заметил лисью нору у подножия поросшего травой склона. На полном скаку конь попал в яму, кувыркнулся и сбросил седока. Герцог ударился головой о землю, сломал шею и тут же испустил дух.

Восстание закончилось, едва начавшись. Вильгельм Оранский легко одержал победу, Яков II бежал во Францию, а через девять месяцев Матильда родила близнецов — на сей раз крепких, здоровых мальчиков. При этом никто не осмелился отметить, что внешне крошки совсем друг на друга не походили: один, розовый пухлый ангелочек, был миниатюрной копией матери, а рожденный вторым — большеголовое длинноногое создание с копной золотистых волос, совершенно непохожее на своего покойного отца.

Венценосная чета решила, что детишек следует взять ко двору, и сам король объявил их обоих точной копией герцога Уорема. Никто не посмел возражать ему.

Разумеется, мальчику, рожденному первым, достался титул герцога, а второму, в знак признания храбрости его отца, Вильгельм пообещал должность полководца пожизненно с правом передачи ее всем будущим наследникам. Таким образом, согласно семейному преданию, и была определена судьба рода.

Мальчик, что стоял сейчас посреди огромной библиотеки Уорнемов, прекрасно знал эту историю: она через сто с лишним лет стала уже не просто барьером, разделявшим семью, а непреодолимой черной пропастью.

— Подними голову, разверни плечи! — скомандовала герцогиня и обошла его вокруг, словно оценивая произведение скульптора, простучав тонкими каблуками по мраморному полу.

Мальчик с трудом проглотил подкативший к горлу комок, борясь с тошнотой, опасаясь обгадить туфли герцогини. Ужасная пятимильная утренняя поездка в разбитой крестьянской повозке была жутким мучением.

Герцогиня тем временем наклонилась и вдруг резко ударила его в живот. Мальчик от неожиданности охнул, согнувшись, но тут же выпрямился, насколько это было в его силах, и послушно опустил взгляд.

— Ну что ж, вроде бы достаточно крепкий, — объявила герцогиня, обернувшись к мужу. — Не заморыш, не грязнуля, к тому же покорный и, главное, не смуглый.

— Да, — скупо согласился герцог. — Слава богу, он вылитый майор Вентор — те же длинные ноги и золотистые волосы.

— Будь честен с самим собой: разве у нас есть выбор, Уорнем? — пробормотала герцогиня, повернувшись спиной к пожилой женщине, которая привела мальчика. — Думаю, нам следует помнить о долге каждого христианина. Простите, конечно, миссис Готфрид.

Последние слова были беспечно брошены через плечо, но та, кому они предназначались, не обратила на них никакого внимания, пристально рассматривая герцога.

— Долг христианина! — повторил герцог, и на его красивом лице отразилась смесь эмоций: и сомнение, и отвращение. — Почему о долге христианина всегда вспоминают тогда, когда сталкиваются с какими-то проблемами?

— Ты, конечно же, прав, — покорно проговорила герцогиня, чопорно сложив перед собой руки, — но в ребенке есть твоя кровь.

— Едва ли! — резко возразил герцог, которому, по-видимому, показалось обидным такое предположение. — Он не может оставаться здесь, Ливия. Нельзя, чтобы такие дети учились вместе с Сирилом. Что скажут люди?

— Нет-нет, мой дорогой, конечно, нет, — торопливо проговорила герцогиня, пытаясь успокоить мужа. — Разумеется, этого не будет.

— Ваша светлость, — взмолилась миссис Готфрид, с трудом поднявшись на своих изуродованных артритом ногах, и тут же опять присела, — будьте снисходительны. Отец этого мальчика сражался за Англию и пал смертью героя. У Габриела никого больше нет.

— Никого? — резко повторила герцогиня, бросив еще один презрительный взгляд через плечо. — Вот как! Разве у вас, миссис Готфрид, нет родственников в Англии?

— Кровных нет, ваша светлость. — Пожилая женщина обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, перед тем как выложить свой единственный козырь. — Конечно, его можно отдать в какую-нибудь еврейскую семью: и она примет и вырастит Габриела как собственного ребенка, но действительно ли вы хотите этого?

— Господи! Конечно, нет! — Уорнем, элегантный мужчина, еще молодой и сильный, резко поднялся с кресла и принялся ходить по комнате. — Будь проклят этот Вентор, поставивший нас в такое безвыходное положение, Ливия! Если он собирался заключить неподходящий брак, то, ей-богу, не имел права участвовать в военных действиях и рисковать своей жизнью даже ради короля. Таково мое мнение.

— Совершенно верно, дорогой, — проворковала герцогиня. — Но сейчас не время сетовать. Герцог мертв, и с ребенком нужно что-то делать.

— Да, но он не может оставаться здесь, в Селсдон-Корте, — снова заявил герцог. — Мы должны думать о Сириле. Что скажут люди?

— Что ты достойный христианин, — вкрадчиво подсказала жена и, немного помолчав, вдруг по-детски хлопнула в ладоши. — Уорнем, я придумала! Он будет жить во вдовьем доме. И миссис Готфрид сможет заботиться о нем. Мы пригласим того странного маленького викария… прости, забыла его имя.

— Нидлс, — буркнул герцог.

— Да-да, Нидлс, — повторила герцогиня, заботливо усаживая мужа в кресло. — Все не так страшно, дорогой. Он будет обучать ребенка. И ведь это только на время. Лет через десять мальчика уже можно отдать на службу. Он пойдет в армию, так же как его отец и дед.

— Вдовий дом, говоришь? — Герцог задумался. — Крыша протекает, полы прогнили, но, думаю, это не проблема — можно его отремонтировать.

Мальчик все так же стоял посреди комнаты, изо всех сил стараясь держаться прямо, чтобы не посрамить своего отца, тем более что эта встреча с герцогом была его единственной надеждой. Он понимал, почему так плакала и молилась бабушка, перед тем как покинуть этим утром жалкую придорожную гостиницу. Наконец, подавив в себе гордость и нарастающий гнев, он расправил плечи и, заикаясь, спросил:

— Можно мне сказать, сэр?

Мертвая тишина воцарилась в комнате, когда герцог резко повернул голову в сторону мальчика, в первый раз внимательно на него посмотрел и в конце концов раздраженно бросил:

— Да, говори.

— Я… хотел бы стать солдатом, ваша светлость, и, как отец, сражаться против Наполеона. А до тех пор… обещаю, что не доставлю вам никаких неприятностей.

— Прямо никаких, да? — с усмешкой повторил герцог и посмотрел на него едва ли не с отвращением. — Но я почему-то в этом сомневаюсь.

— Совершенно верно: никаких неприятностей, сэр, — твердо повторил мальчик. — Обещаю.