Опиум

Лидия Сивкевич, 2023

Рита сбежала от мужской жестокости в новую жизнь, совершенно не представляя, какой она будет, но будучи абсолютно уверенной, что больше не станет жертвой. Вскоре у женщины появляется возможность проявить себя и подняться по карьерной лестнице закрытого ночного клуба. Это бизнес, построенный холодными и расчётливыми мужчинами, которых стоит бояться. Вскоре Рита понимает, что громкая музыка и сладкий дым ночи скрывают многое, о чем ей не нужно знать. Но она долго училась смотреть страхам в глаза, поэтому теперь готова нырнуть в опасность с головой. Женщина умна, бесстрашна и амбициозна, но сможет ли опять подпустить к себе жестокого мужчину и сама стать монстром, чтобы снова не оказаться жертвой, ведь в этом мире либо ты, либо тебя.

Часть 2. Защити меня.

30 сентября, сб

Суббота выдалась искромётная. На Москву напали осенние холода и заставили людей прятаться в тепле. Все без исключения сотрудники носились, как тараканы в кухне, в которой внезапно включили свет. Что касалось меня, я с радостью приходила на помощь и брала на себя чужие обязанности. В этот вечер я часто принимала звонки за администраторов зала и невольно стала обладательницей важной, как оказалось, информации.

Я поднялась по лестнице, разглядывая линии синего светодиодного света, и увидела, как Даниил идёт мне навстречу.

— Я к вам.

— Что-то срочное? — он и не думал задерживаться, уточнил на ходу.

— Боюсь, что да. Поставка алкоголя. — Мужчина от моих слов остановился и сделал пару шагов обратно ко мне. Я продолжила: — Павел и Никита уехали, а на рецепшн звонили по поводу партии на понедельник.

Мы оба остановились посреди площадки, чуть отошли к стене и шагнули друг к другу, чтобы разобрать слова сквозь музыку.

— На сколько? — спросил он, и его голова склонилась на бок, чтобы видеть мои губы во время ответа.

— До среды.

Его лицо по-прежнему оставалось спокойным, но плечи выпрямились, хотя держались ровно и до этого.

— Твою мать. — Выдохнул он, и спустя пару секунд я увидела, как его кулак взлетел вверх. Что-то щелкнуло во мне, рефлекс, подпитанный болезненными воспоминаниями. Моя голова не успела успокоить тело, мне не хватило времени, чтобы объяснить ногам, что всё в порядке до того, как они подкосились. Я полетела вниз, словно площадка подо мной внезапно разрушилась, а в полёте увидела, как кулак Даниила обрушился на стену.

Не успев насладиться выпущенным гневом, мужчина нахмурился и спустя мгновение протянул мне руку.

На моё лицо наплыла краска от неловкости, хоть я и не сделала ничего постыдного. Всего лишь испугалась. Проигнорировав его руку и ухватившись за стенку, я плавно покинула холодный стальной пол, поправила юбку и решилась поднять взгляд на мужчину. Его брови настороженно приподнялись, губы напряглись и это всё, что я могла разглядеть в тусклом синем свете на лестнице.

— Я не хотел напугать. — Извинился он, не произнося привычных слов извинения.

— Всё в порядке.

Даниил кивнул и снова нахмурился, прежде чем спросить:

— Кто поднимал на тебя руку?

— С чего вы взяли? — я старалась выглядеть непринужденно, но почувствовала, как он пронзил меня острым взглядом сквозь темноту.

— У тебя привычки жертвы. Так кто, отец?

— Нет, — я отрицательно помотала головой, щекоча себя волосами по шее.

— Значит, любовник?

— С чего такой интерес к моей жизни?

— Хочу знать всё про своих людей.

— Не настолько же. — Я снова поправила юбку, хотя в этом не было необходимости. — Что мне делать с поставками? Может попытаться связаться с поставщиком?

— Тебе — ничего. Я сам этим займусь.

— Помощь нужна?

Я услышала его ухмылку, но не увидела. И это и был ответ.

— Учись уверенно держаться на ногах. — Мужчина окинул меня взглядом, чтобы удостовериться в моей устойчивости и стремительно ушёл прочь.

***

Всё ещё раздумывая о том, как нелепо продемонстрировала свою жалость человеку, в глазах которого должна выглядеть безупречно, я сидела за баром. Документы, которые мне нужно было сдать перед своими выходными, здорово отвлекали меня от мыслей.

— Твоя смена закончилась.

Я оторвала взгляд от бумаг и повернулась на звук его голоса.

— Да, знаю. — Улыбнулась я Даниилу и вернулась к листам перед собой.

Он опустился на стул, стоящий через один от того, на котором сидела я. Мужчина держал в руках стакан с пламенно-янтарной жидкостью.

— Иди домой. — Спустя длительное молчание произнёс он с приказной интонацией.

— Да нечего мне делать дома, — раздражённо буркнула я, потеряв счёт бесконечным строчкам. После событий этой ночи я будто сдалась и уже не хотела произвести на него впечатление. — Я сбиваюсь, не отвлекайте! — я бросила взгляд в сторону мужчины и, уловив его суровое выражение, смущённо, добавила: — Пожалуйста. — Затем опустила глаза к его стакану и поймала в себе чуточку злости. Его смена и вовсе не имела графика, но он буквально жил в этом заведении, а меня гнал прочь. Мысли теперь не стремились вернуться к документам. — Плохая привычка пить алкоголь по утрам.

Мужчина нырнул взглядом в свой напиток и через секунду устремил внимание к пустоте где-то перед собой.

— У меня — вечер.

Я закрыла папку с бумагами, которые расплылись перед глазами, и развернулась на стуле так, чтобы видеть его перед собой.

— Вы вообще спите? Или хоть отдыхаете когда-нибудь? — произнесла я и удивилась тому, что озвучила свои мысли. Даниил не ответил. Он сидел, укутавшись от мира своими поникшими плечами и, не моргая, смотрел сквозь пирамиду из алкоголя. Вздрогнув, словно его ударили по спине, мужчина запрокинул стакан над губами и осушил его до последней капли.

В этот момент я заметила на его шее красные разводы. Сперва ухмыльнулась, приняв их за помаду, а через секунду настороженно вгляделась и распознала несколько капель крови, смазанных ни то воротом кофты, ни то движением руки. Что-то щёлкнуло в моей голове. От одного лишь вида крови на коже во мне билась тревога, будто эта кровь была моей собственной. Мысли попрятались от учащенного сердцебиения, и некогда было спрашивать об уместности действий у разума. Я перекинулась через барную стойку и отыскала стопку салфеток. Схватив несколько белых квадратиков, я поднесла и прислонила их к его шее.

Мужчина не отпрянул и даже не дёрнулся, но уставился на меня, как на городскую сумасшедшую.

— У вас кровь. — Пояснила я, защищаясь от пристального взгляда.

Даниил, сверкнув веками, потянулся к шее и придержал салфетку поверх моей теплой ладони.

— Спасибо. — Проговорил он, и только после этого я отстранила руку от его кожи. Даниил встал и отправился в своё логово вверх по лестнице.

— Не будь он в долгу перед тобой, уже выгнал бы. — Произнёс Миша, появившись из ниоткуда.

— Ты про что? — улыбнулась я, приветствуя бармена.

— Ну, как про что? Про взорванную машину.

— Это я поняла. Выгнал бы за что?

— Границы не соблюдаешь. Ведёшь себя, как наивная дурочка. — Едва слышно прошипел Миша, ловко расставляя чистые стопки.

— Это почему? — нахмурилась я. Парень остановился, явил дружелюбную гримасу, будто увидел охапку пушистых котяток.

— Посмотри вокруг. Ещё хоть кто-нибудь позволяет себе подобное, кроме тебя?

Я окинула скучающим взглядом череду столиков, готовящихся к открытию, перевела внимание на бар, пирамиду которого дотошно пополняли алкоголем, и снова повернулась к Мише.

— Это вы все дураки. — Пришла я к мысли, скорчив губы в расстроенную гримасу. — Это всё ведь началось с кого-то одного. Один из вас вжал голову в плечи, а остальные, один за другим, по цепочке, недолго думая, повторили. А у меня свои мозги есть, а ещё кусочек храбрости и стаканчик достоинства.

По дороге домой я задумалась.

Я искренне не понимала, как этого мужчину можно бояться. Удивлялась, почему женщины бежали от него, почему не вешались на шею, не кокетничали, не облизывали соблазнительно губы в его присутствии, не посылали призыв глазами. Как можно его бояться? Остерегаться — пожалуй. Скромно прятать лицо от его пристального взгляда — естественно. Но не пытаться узнать, что кроется за холодностью и властностью — это преступление. «Вы что все, психически здоровы?» — подумала я, — «Да быть такого не может!».

3 октября, вт

Встретив Даниила вечером, когда только пришла на смену после своих выходных, я невольно бросила взгляд к его шее. Кожа на ней была цела, не виднелось ни царапинки. Я почувствовала себя глупой, а ещё задумалась, поняв, что капли крови на его шее принадлежали кому-то другому.

— Рита, поднимись ко мне. — Сказал он, как бы невзначай и даже на меня не посмотрев.

— Я? — вырвалось из меня, хоть я на сотню процентов была уверена, что Рит в помещении больше не было ни одной. Ушами я почувствовала на себе подозрительные взгляды напарниц. Ответа от Князя не последовало. То ли он не расслышал моего голоса, то ли не посчитал нужным тратить слова, будто платил за использование каждого. Схватив телефон и ежедневник, я пошагала за ним, к кабинету. Двое охранников, пропустив меня чуть вперёд, шли позади.

Дверь щёлкнула. Мы уселись за его стол, друг напротив друга. Пару минут я ждала, пока мужчина проделает все манипуляции с техникой, которые запланировал.

— Я хочу, чтобы ты занималась гостями. — Вдруг начал он, ещё не управившись с расстановкой бумаг по папкам на столе.

— В каком смысле?

— С завтрашнего дня перевожу тебя на должность администратора зала. Согласна?

— У меня есть выбор? — Я решила затеять игру в невинность.

Мужчина только сейчас закончил идеализировать пространство на рабочем столе, поднял на меня взгляд и прищурился.

— Нет.

Меня, безусловно, обрадовало известие, но я задумалась, вовсе не понимая причин такой щедрости. Решилась спросить у него:

— Это ведь повышение?

— Чем ты занимаешься на стойке? — вздохнул Даниил.

— В основном — встречей гостей. — Отвечала я настороженно, побаиваясь, что это очередная проверка. — И прочими обязанностями хостес: звонки, заявки на членство…

— Теперь только посетители, — перебил он. — Встречаешь в зале, рассаживаешь, контролируешь обслуживание, сама лично решаешь конфликты.

То, чего я добивалась, вдруг свалилось на меня, как подачка, а не как личное достижение. Я кивала, уверенно и с всезнающим видом, а на самом же деле вдруг почувствовала, как меня пугает ответственность, к которой я стремилась. К этому времени я уже почувствовала, что Опиум был совсем другим уровнем ответственности и не простил бы мне так легко пакостей, на которые я была способна ради лучшей жизни.

Я слушала дальше перечень обязанностей и всё больше хотела отказаться. Он говорил о зале, а мне хотелось стереть с лица маску уверенности и запаниковать. Я боялась того, что быстро взлечу, а потом так же поспешно свалюсь с высоты кубарем. Я откинула в ту секунду всё, не боясь показаться зелёной неуверенной девочкой.

— Что, если не справлюсь? — поинтересовалась я, вдруг показав кислую неуверенную в себе мину. Удивительно, но его лицо тоже переменилось. Каменные черты смягчились в лёгкую улыбку, глаза от монотонности перешли к осознанному понимающему взгляду.

— Справишься. — Сказал он спокойно, после того как задумчиво провел большим пальцем по губам.

— Могу первое время обращаться за помощью к более опытным сотрудникам? Или меня ставят вместо кого-то, поэтому другие устроят мне бойкот?

В его глазах мелькнула искорка веселья.

— Всё зависит от твоих с ними отношений и будет ли у них желание тебе помогать. — На мой второй вопрос мужчина не ответил.

Я улыбнулась, довольно ярко, потому что почувствовала себя удивительно хорошо. В ответ он улыбнулся тоже, гораздо тише, но так по-человечески просто и приятно.

— Могу спросить, чем заслужила новую должность?

— Хорошими отзывами. — Чуть помедлив, ответил Даниил. — Всю неделю мне передают слова постоянных гостей, как они довольны твоей внимательностью.

Я снова разлила на лице улыбку и поймала себя на мысли, что делаю это в надежде на его ответ. Мужчина дёрнул уголками губ, но уже не так весело, как в первый раз.

11 октября, ср

В первую неделю на новой должности я заметно облажалась лишь однажды — посадила двух футболистов из разных команд за соседние столики. Сами спортсмены поприветствовали друг друга довольно тепло, будучи знакомы с правилом «соперничество только на поле». А вот друзья каждого из них считали другого врагом. Атмосфера стояла напряжённая. После той смены я собрала в базе карты всех спортсменов: футболистов, волейболистов, хоккеистов, баскетболистов, борцов, даже лыжников и на всякий случай фигуристов. Двое суток я заучивала, за какие команды и сборные они выступают, и собирала в интернете все новости и сплетни о личных скандалах.

Моих обязанностей становилось всё больше, чему я радовалась как девчонка нежданным сладостям. Я взаимодействовала со всеми вышестоящими людьми. Составляла рейтинги директору, подавала характеристики сотрудников менеджеру по персоналу, консультировалась по решению конфликтов с начальником охраны.

Строгость правил меня немного смешила, ведь конфликты редко случались серьезные. В основном, гостям не нравилось скупое количество креветок в салате за три тысячи рублей, некоторым казалось, что бармены не доливают в стакан заявленную порцию виски, а был ещё один тип людей, которым вечно не хватало услужливости в официантах.

Несмотря на то, что мне порой хотелось высказать скупердяям правду в лицо, я миловидничала. Улыбка у меня выходила очень правдоподобная, только вот причиной тому была не услужливость, а глумление над богачами, которые считали каждую копейку. «А может, они и богачи именно поэтому», — думала иногда я, произнося фразу: «напиток и десерт для вашего настроения за счёт Опиума».

Я гордилась собой и своим опытом, ведь ничто не могло выбить из меня приобретённых навыков и лишить спокойствия. Будь это первая жалоба от гостей за вечер или пятнадцатая, мне удавалось выслушать и решить её с доверительной улыбкой на спокойном лице.

В свободное время ото сна и работы, я листала трудовой кодекс, изучала права посетителя и сотрудника, вбирала все знания в юриспруденции, которые, по моему мнению, помогли бы мне достичь успеха.

Мне, наконец, пригодились мои знания в английском, который я усердно учила последние пару лет. В Нижнем Новгороде я лишь однажды заговорила по-английски на работе. С пьяным в дрова кенийцем, чей акцент превращал артикль «the» не в «зе», и даже не в «де», а в «но». Я не понимала его так же успешно, как он не понимал меня.

Здесь же я чувствовала эту нотку восхищения собой каждые несколько дней, когда на неловкие попытки иностранцев разъясниться со мной на ломаном русском я отвечала:

— It's ok. You can speak English.

Но я была такая не одна. В смене было, как минимум пять официантов и три бармена, которые идеально владели английским. Другие администраторы и вовсе знали по два-три языка. Так что я не чувствовала своего превосходства, но и не ощущала себя ничтожеством на их фоне.

А вот вторая неделя на должности администратора началась с неприятностей, которые я не смогла решить в одиночку.

***

— Добрый вечер! Меня зовут Маргарита, я провожу вас к столику! — я встречала очередного гостя, даря ему искренне доброжелательную улыбку.

Молодой мужчина, по возрасту не старше меня самой, окинул мою фигуру пренебрежительным взглядом:

— Здрасьте, — выдавил из себя слово и вялую улыбку. — Новенькая, что ли?

Я с лёгкостью вытерпела бы свинское отношение к себе. Даже не дрогнула бы от хамства, но этот человек вышел за рамки. За тридцать минут он подзывал меня к столику четыре раза из-за мелочей, с которыми без труда справилась бы официантка. Каждый раз он бросал в мою сторону похотливую ухмылку и пристрастный взгляд, наконец, сунув мне в руки свёрнутый лист бумаги. Прочтя содержимое, я на минуту растерялась, а затем увидела на лестнице Павла.

— Павел Александрович, могу я поменяться столиками с Наташей?

— А что случилось? — мужчина наклонил голову в мою сторону, подставляя ухо.

— Гость хамит.

— В каком смысле? — он нахмурился и перевел на меня оценивающий взгляд.

— Настаивает на близком знакомстве.

— Перестань лыбиться и строить глазки, — спокойно ответил Павел, перекрикивая музыку. — Тогда никто не будет к тебе подкатывать.

— Павел, вы серьезно? Я со всеми гостями веду себя одинаково, и только он сыпется непристойными предложениями!

— Ну, так научись убедительнее говорить «Нет»! Иди работать, а!

Шагая по ступеням вниз, я ощутила в ногах слабость, которая шла от противных мыслей. Я почувствовала себя птицей, застрявшей в клетке от страха снова оказаться беспомощной. В эту секунду, во мне выключился профессионализм, исчезла уверенность. Хотелось только быть женщиной, которой есть куда спрятаться.

Я обратилась к охране. Ответ был: всё под контролем. Наталья, только взглянув на гостя, отказалась меняться столиками. Тогда ноги сами понесли меня к кабинету на самом верху.

— Занят? — кивнула я охранникам у стальной двери. Оба согласно мотнули головой. — Тогда подожду.

— Что-то срочное? — спросил один из мужчин.

— Нет, но больше не к кому обратиться.

Мужчины удивлённо вскинули бровями. В ту же секунду щёлкнул замок на двери, спустя ещё мгновение Даниил вышагнул в коридор с каменным, загруженным мыслями лицом и широко расправленными плечами.

— Ты ко мне? — спросил на ходу и остановился.

— Да. — Помедлила я. Увидев строгое лицо, я уже не считала причину столь веской, чтобы обратиться к нему. — Не срочно. — Мои плечи заметно осели без моего разрешения.

— Заходи. — Даниил вернулся к кабинету и пропустил меня через двери. — Говори, только скорее. У тебя минута.

— Хорошо, — я кашлянула, поправляя тональность голоса. — Что я должна делать, если гость непристойно себя ведёт?

— В каком смысле? — нахмурился мужчина.

— Сидельников, владелец автосалона, настаивает на личном знакомстве со мной.

— В чем проблема, откажи, если не хочешь.

Я чуть пошатнулась, снова услышав безразличный ответ. Потом, немного подумав, достала из-под ремня на брюках сложенный клочок бумаги.

— На ночном знакомстве, вот за эту сумму. Обещает дождаться у входа. — Я протянула вперёд трясущуюся руку с бумажкой. В лице Даниил не изменился. Глубоко вздохнув, он взялся за дверную ручку и сказал:

— Закрываешь ему карту за нарушение соглашения. Сообщаешь начальнику охраны номер нарушенного пункта. — Он вылетел из кабинета так срочно, будто опаздывал на собственный праздник.

— И по какому же пункту я могу закрыть ему карту? — вдогонку крикнула я, облегчённо выдохнув.

— По тридцатому. Часть третья! — он скрылся за поворотом коридора, и мне казалось, что даже сквозь тонны звука я слышала поспешный стук его ботинок по стальной лестнице.

Добравшись до кабинета охраны, я кинулась искать тридцатый пункт.

«Лишение карты вследствие конфликта с вышестоящим руководством «ЗАО Опиум». Обладатель вносится в черный список без права повторного открытия карты».

Спрятавшись в тени лестницы, я под бешеный стук сердца наблюдала, как охрана вышвыривает уважаемого человека из клуба. Я думала о том, какой же чудодейственный и мгновенный эффект у пункта «30.3». Но ещё больше раздумий занимал тот факт, что мне было позволено его применить. Неужели Даниил так сильно торопился и потому ляпнул первое, что пришло в голову?

Это было разумным вариантом, но был ещё один, который не давал мне покоя. Как только мужчина услышал о причине моих переживаний, в его взгляде мелькнуло возмущение, будто это лично к нему проявили неуважение. Я убеждала себя, что мне показалось, но упорно не соглашалась со своими убеждениями. Почему?

***

В этот день я получила свою первую полную зарплату за ставку администратора. Я ехала домой на автобусе после ночной смены, когда пришло СМС оповещение о зачислении на карту. Я прочла его. Потом ещё раз, решив, что мне показалось. Затем снова, закрыв экран ладонью от рядом сидящей безобидной старушки. Первой мыслью было: «потратить всё за день! Подыскать квартиру в несколько раз поприличнее моей ущербной комнатушки или накупить платьев и костюмов, чтобы не уступать стилем другим девушкам-администраторам». Ещё жуть как хотелось отправиться в дорогой ресторан и выпить бокал вина, стоимостью как сутки моей работы на прошлом месте. Но проехав всего пару остановок, я вышла возле отделения банка, открыла накопительный счёт и перевела на него все деньги, за исключением восьми тысяч рублей. Именно столько я потратила на жизнь за прошлый месяц, не беря в расчет стоимость аренды квартиры, оплаченной на полгода вперёд.

13 октября, пт

Очередной вечер начался как обычно. Я встречала гостей, уже последних по списку брони. Ими стали владельцы сети салонов красоты. Женщина была одета в золотистое платье с глубоким узким декольте. Нижние очертания её идеальной груди смущали даже меня, когда я бросила взгляд к вырезу, хотя я тут же переместила внимание на её кулон. На тонкой длинной цепи благородного золотого цвета, чуть теплее, чем тон её платья, лежала подвеска в форме молодого месяца. Она не могла найти себе места и колыхалась в такт грудям, то падая в ложбинку, то ускользая под платье.

Я осознала, что несколько месяцев не видела Луну. Раньше я не считала нужным отыскать её на ночном небе, не уделяла времени для её рассмотрения, но подсознательно знала, что именно этот желтоликий фонарь освещает мне путь домой.

Не знаю почему, но от этих мыслей я вдруг стала задыхаться. Клубный, тяжёлый, пропитанный дымом воздух, который никогда не был мне в тягость, вдруг стал мне противен. Накинув на плечи плащ и предупредив хостес, я выбежала на ночную улицу и втянула воздуха столько, что облегченно закружилась голова.

Москва не знала, что над ней нависла ночь. Жизнь в городе кипела. Шныряли машины по улочке, взрывались рёвом мотора и резко выли у перекрестков, когда колеса с визгом цеплялись за асфальт. Голоса долетали до меня со всех сторон, несмотря на шум авто. На верхних этажах здания напротив смеялись девушки. Нудно разговаривали трое мужчин, проходя по тротуару мимо клуба. Писклявоголосый парень ссорился с таксистом в конце дома. Я сделала вывод, что днём на этой улице гораздо тише и спокойнее, чем после полуночи.

По воздуху, прохладному и сырому, танцевала осень. Ветер выныривал из-за этажей и заставлял меня и других гуляк кутаться в плащи и пальто. Все же, я нашла в этой суете спокойствие. Развела на ширину плеч ноги, уцепившись туфлями за тротуар, и устремила взгляд к небу. Меня расстроил тот факт, что Луна не висела над моей головой, а пряталась то ли за высотой зданий, то ли вовсе за линией горизонта. Ещё больше мою романтичную натуру угнетали городские огни, которые били по чёрной бесконечности и гасили звёзды. Глаза мои, чтобы не расстраиваться ещё больше, закрылись, и воображение решило меня порадовать.

Я представила, что смотрю на бесконечное звёздное небо. Прямо надо мной висит летний треугольник, сложенный из ярких звёзд северного полушария. Мне подмигивает холодная красавица Вега, главенствуя в угловатом созвездии Лиры. Слева летит Денеб, управляя созвездием Лебедя, а с ним соревнуется Альтаир, догоняя на созвездии Орла.

— Что, гости довели? — раздался в шелесте с дороги звонкий голос Никиты Валерьевича. Пришлось распахнуть глаза и снова расстроиться световой пелене вместо завораживающего неба.

— Нет, вышла подышать. — Я нашла мужчину взглядом и отдала ему сдержанную улыбку. Он хлопнул дверцей машины, припаркованной прямо передо мной, и шагнул на тротуар.

— Павел на месте? — поинтересовался Никита.

— Да, — кивнула я и проводила его взглядом до лестницы.

— Тебе плохо? — прозвучал голос Даниила от машины, и хлопнула вторая дверца. Я обернулась и нашла его глазами. Мне вдруг захотелось оправдаться почему я прохлаждаюсь в рабочее время, но я сдержалась, потому что не почувствовала в его взгляде строгости. Может, мне почудилось в красках ночи, но я разглядела беспокойство на его лице.

— Да всё в порядке, — у меня получилось выдать убедительное безразличие в голосе. Но оно будто пришлось ему не по нраву, и это заставило меня ляпнуть совершенно ненужную фразу: — Вышла полюбоваться луной.

Он уже прошел мимо, но остановился на ступенях:

— Тогда нужно выйти с другой стороны, через кухню. Луна болтается на юге, низко над горизонтом. Отсюда не увидишь.

— Ладно. — Я всегда знала, что говорить, а тут, вдруг растерялась. — Спасибо за информацию.

Даниил распахнул железную дверь и вдруг замер:

— Заходи. Ты замёрзнешь. Сегодня холодна ночь.

Ноги понесли меня по ступеням, не дождавшись моего согласия. Эта крошечная капля заботы угодила в самое больное место — в дыру моих неуместных симпатий, и залатала собой небольшой рваный краешек.

И только потом меня осенило. Я вспомнила причину нахлынувшей грусти. В круговороте моих стараний и стремлений совсем незаметно настал этот день в году, когда грусть меня не покидала ни на секунду. Я даже позволила себе быть менее улыбчивой и приветливой в остаток этой смены. А как только завершила обязанности, отправилась в кухню.

— Ты ещё здесь? — улыбнулась Виталина.

— Собственно, как и ты. — Я прошла череду стальных столов для шинковки и остановилась возле зоны сервировки. — Слушай, могу взять из холодильника немного оливок и сыра?

— Да на здоровье! — смешливо фыркнула женщина. — Это ты на романтическом ужине решила сэкономить?

— Можно и так сказать. — Я спрятала печальное лицо в холодильнике и пару минут разбиралась с расположением отсеков. Сыр нашла достаточно быстро — молочные продукты занимали отельную комнатку в самом начале холодильного помещения, а вот оливки спрятались гораздо лучше.

— Виточка, а где консервы? — крикнула я в сторону кухни, отчаявшись найти их самостоятельно.

— Они не хранятся в холодильнике. — Раздался спокойный мужской голос где-то за стенкой. — Они в подсобке.

Я выглянула из-за стеллажей и уставилась на Даниила так, будто воровала продукты из холодильника в его собственном доме. Мужчина сидел на корточках возле овощей и гипнотизировал взглядом ящики с разными сортами лука.

— Спасибо. — Ответила я, решив не оправдываться уже дважды за эту ночь, и пошла к выходу.

— Ты между своими сменами на кухне, что ли, подрабатываешь? — догнал меня его вопрос.

— Нет, — я остановилась в дверях и повернулась. Пару мгновений думала и выпалила то, что не обязана была говорить: — Просто ворую продукты.

Мужчина, наконец, оторвал внимание от овощей и поднял на меня заинтересованный взгляд. Его лицо выглядело измученным, но сквозь усталость пробиралась нотка веселья.

— Вор из тебя никудышный.

— Согласна. — Проторчав в дверях ещё несколько секунд, я, сморщив лицо от неловкости, побрела в кладовку. Отыскала оливки и долго смотрела на всё разнообразие громадных банок и пакетов, что имелись на полке. Когда услышала лязг сковородок из кухни, схватила крайнюю литровую банку с ярко-желтыми оливками и поспешила на выход.

Закатав рукава на пепельно-серой водолазке, он жонглировал овощами. Раскладывал их по чашкам, доставал ножи, дощечки. А рядом на плите грелось в сковородке масло. Я застряла на входе, наблюдая, как Даниил орудует продуктами, беззвучно переступая по белому кафельному полу своими тяжёлыми ботинками. Я не столь удивилась, увидев мужчину на кухне в семь утра, сколь очаровалась простотой его действий.

— Если ты тоже собиралась готовить, — раздался его размеренный голос в пустой кухне, — то места хватит.

— Нет, не собиралась. — Я сделала пару шагов к духовкам и стала разглядывать продукты в своих руках.

— Ты есть хочешь? — неожиданно спросил мужчина, мельком взглянув на меня.

— Я не голодная. — Я вдруг подумала, что в его глазах выгляжу нищей воровкой пропитания. — Это… — Я снова опустила взгляд на свои руки. — Это я взяла, потому что планирую остаться в пустом кабинете до смены и не хотела рыскать по округе в поисках магазина. В общем, не важно, я могу оплатить продукты из своей зарплаты, так что…

— Да прекрати оправдываться. — Он кинул на сковородку пару зубчиков чеснока, заставив их кричать от жара раскаленного масла, и принялся чистить картошку. — Только не злоупотребляй этим.

— Не буду. Это только сегодня. Раньше не брала и больше не стану.

— А что сегодня за день? — мужчина сменил очищенную картофелину на следующую. Хоть Даниил и не показывал особого интереса, занимаясь готовкой, мне вдруг захотелось рассказать ему. Я шагнула ещё ближе, оказавшись с другой стороны стола для шинковки.

— День памяти моей матери. — Выдохнула я. — Мне подарили бутылку вина на прошлой смене. Хотела выпить здесь и поспать в свободном кабинете, чтобы не тратить два часа на дорогу домой и ещё два обратно на смену.

В ответ он промолчал, лицо его оставалось скучающим и безучастным.

— Можно вопрос? — задумчиво поинтересовалась я, всё ещё удивляясь нашему диалогу.

Он молчал, даже не кивнув, и я решила, что можно:

— Вы сейчас в кухне, где готовят трюфели и осетра с чёрной икрой, картошку жарите?

— Ага. — Пробурчал себе под нос мужчина и с невозмутимым видом отправил на сковородку желтоватые ломтики, тут же накрыл их шипение крышкой. — Неси сюда своё вино.

— В смысле? — я подумала, что мне почудилось.

Ответа не последовало, будто вопрос был ненужным.

— Нет, я лучше пойду, а то всё это странно как-то. Да и скоро дневная смена поваров придет.

— Через три часа.

Я стояла как вкопанная. Своим поведением Даниил растопил мои ноги, и они прилипли к плитке на полу. Я не понимала, чего он хочет и зачем это делает. Весь его образ нелюдимого отшельника медленно плавился на раскаленной сковороде, принимая превосходный манящий аромат. Пить с ним вино, вдвоем, в кухне, где нас могли увидеть и подумать совсем не то? Наверное, это плохая идея. Да и сама я думала уже совсем не то.

Он невозмутимо занимался своими делами, будто меня и не было. Мужчина выглядел так, словно не ждал ответа, а то и вовсе, словно ничего не предлагал.

Ничего ему не сказав, я вышла из кухни. Открывая картой шкафчик, я всё ещё не знала, вернусь ли в кухню. Но следующее, что я помню, как возвращаюсь туда, неся в руках бутылку сухого розового вина.

На стальном сервировочном столе белела пара плоских тарелок. Даниил и не сомневался, что я вернусь. Только бросив взгляд на бутылку в моих руках, он сделал несколько шагов к посуде и вытянул пару стеклянных фужеров, которые очень напоминали винные, но предназначались для десертов.

— Нашла луну? — спросил он.

— Нет. — Я не знала, куда мне деваться в огромной кухне и бродила вокруг столов. Каблуки, встречаясь с напольной плиткой, издавали приятные щелчки. — Забегалась и забыла.

Воцарилась тишина. И смущала она, кажется, только лишь меня. Даниил достругал картошку, лук, отправил всё на сковороду. Не глядя, стянул с полок бутыльки с сыпучими приправами. Гремя ими как маракасами, окрасил содержимое сковороды в приятный оранжевый цвет.

— Кто подарил тебе вино? — задал он вопрос, когда я придвинула стул и села напротив парящего блюда.

— Ларин. Который хоккеист. — Даниил ничего не спросил, но я почему-то решила уточнить. — Он хотел столик на двоих, но была полная посадка. А потом я узнала, что Костриков, который забронировал стол для ужина, специальный гость на премьере фильма в Берлине. Проверила, что рейсов в Берлин больше нет, кроме как ночью, в 00:15. Это значило, что как минимум за полтора часа он освободит столик. Я позвонила Ларину и предложила бронь на одиннадцать.

Он слушал меня с лёгким налетом веселья на резких чертах. Не улыбался, но держал губы расслабленно и мягко.

— Умно, — проговорил Даниил, достав из отсеков две вилки. — А если бы режиссер полетел частным рейсом? — он отыскал изогнутый металлический штопор с петлёй на конце и открыл вино. Все движения произвёл идеально и отрывисто, как обучались тому официанты, чтобы эффектно открывать бутылки перед гостями.

— Я часто натыкаюсь на статьи с его скандалами в аэропорту, поэтому была уверена, что он летает пассажирскими рейсами.

— Про каждого ты знаешь столько же? — спросил он, протянув мне бокал через стол.

— Надеюсь, что да. — Я отпила глоток и поморщилась от сухости вина. — А может и больше. — Подняв взгляд, я наблюдала, как он втягивает вино и размазывает его языком во рту. — А вы знаете всех своих гостей лично?

— Имя и лицо.

— И всё? А как же деятельность? Разве ваше положение не требует? Ну, или хоть любопытство?

— Мне не присуще любопытство. — Бросил мужчина и, подняв крышку со сковородки, перевернул жёлтые ломтики золотистой корочкой кверху.

— Всем людям оно свойственно. Для кого-то это часть натуры, для других потребность, для остальных — приобретение. — Я говорила чуть громче, чтобы он слышал меня через шелест картошки.

— И какова же причина твоего запредельного интереса к жизни?

Я задумалась и лишь спустя минуту с улыбкой ответила:

— Мама. Это либо её вина, либо заслуга. — Он сверкнул веками, в этом жесте я нашла призыв к пояснению. — У неё из-за трёх работ не хватало времени, чтобы открывать для меня мир. Пришлось познавать всё самой.

— Значит, тяга к открытию мира рождается в недостатке родительского внимания?

— Для меня она родилась в стыде. — Заключила я. Затем подняла взгляд к тишине и всё же увидела вопрос на лице мужчины. Мне захотелось узнать, почему он экономил слова, довольствуясь лишь красноречивым взглядом, но я начала объяснять. — В детстве я верила, что люди с разным цветом глаз по-разному видят мир. Мне казалось, что моя мама видит всё вокруг светлее и радостнее через свои ярко-голубые линзочки. Она устремляла широко распахнутый взор вперёд и я мечтала увидеть то же, что видит она. — Даниил внимательно меня слушал, глядя на его заинтересованное лицо, мне хотелось продолжать. — Я сочувственно смотрела на людей со светло-карими глазами, думая, что они не различают ярких оттенков и всё им кажется желтовато-янтарным. Мне почему-то нравились сероглазые, хоть я и считала, что они видят мир чёрно-белым, с отливом в голубоватый. Наверно потому, что, по моему мнению, они умели фантазировать любые цвета и сами раскрашивали картинку. Могли представить, что трава красная, а небо фиолетовое. Глядя на человека с темными или черными глазами, я грустила. Мне казалось, что мир для них мрачен вовсе. Что на всём вокруг лежит беспросветная пелена, гася взрывной цвет травы и цветов на клумбе в черный. Но в одном я им завидовала, думая, что небо они видят всегда ночным, украшенным звёздами. Мама часто говорила, что мне повезло быть обладательницей зелёных глаз, унаследовав их теплый оттенок от папы. Благодаря её восторженным словам, я думала, что только люди с зелёными глазами видят мир таким красочным, какой он в действительности.

— И что же плохого в том, чтобы мыслить как ребенок? — он отошёл от ступора, когда я замолчала, и бросился к сковородке, вспомнив про шипящую картошку.

— Другие дети. — Печально улыбнулась я. — Будучи уверена в своей теории, я говорила глупости. Меня начали высмеивать. Я не замкнулась в себе, это было не в моём характере, а сделала вывод, что нужно просто больше знать. — Вовсе не удивило меня то, что Даниил не ответил. Повесив на лицо задумчивый вид, он распределил картошку по тарелкам и плеснул в бокалы ещё вина.

— Твоя мама, — начал мужчина, усевшись напротив меня за стол, — Как давно её не стало?

— Одиннадцать лет назад.

— И каково это, начать справляться с миром без матери в восемнадцать?

— Ну, — я задумалась не над ответом, а над тем, что он помнит, сколько мне лет, будто выучил моё личное дело. — С тех пор я больше не чувствую себя уютно ни в одном уголке. Выживать я научилась очень быстро, сразу же взяла себя в руки. Другого выбора у меня не было.

— Отец?

— Утонул. Я была совсем маленькая, даже лица его не помню. Все фотографии при переезде потерялись.

Он слушал, жевал, глядя на меня, как на экран с фильмом. А я не успевала есть, потому что говорила. Уже когда его тарелка осталась пустой, я ухватила за пятки мысль в своей голове, что сказала слишком много.

— Почему вы ко мне так хорошо относитесь? — наконец, я озвучила вопрос, которым задавалась уже длительное время. — Это ведь не потому, что я жизнь вам спасла. Тогда ни капли благодарности от вас не было, только чувство долга. Почему?

Он долго думал, будто не знал сам или будто вопросы в его голове имелись ещё на предыдущие темы, а затем ответил:

— Потому что ты отличаешься от остальных здесь. — Вино снова зашумело по стеклянным бокалам.

Я мысленно начала искать в себе отличия и цеплялась за недостатки: за непредставительную внешность, за непрестижное образование, за нелепое появление. Но мужчина прочел по выражению лица мои мысли и продолжил:

— Ко мне на работу идут либо за деньгами, либо поднабраться полезных знакомств, ну, или по глупости. — Он облокотился на стол, с которого смахнул салфеткой крошки. — Иногда за адреналином, ещё реже за бесценным опытом. Я долго не мог понять к какой категории тебя примкнуть, пока не догадался, что ты здесь вовсе из-за других побуждений.

— Из-за каких же? — Я мысленно отметила, что это была самая длинная реплика мужчины за всё время нашего знакомства.

— Ты ищешь сильное место, которому сможешь принадлежать и чувствовать себя в безопасности. Но я хочу дать тебе совет. — Он сверкнул веками, всматриваясь в моё лицо. — Хорошо защищают только там, где ближе всего опасность.

Напугала ли меня эта его фраза? Нет, но заставила задуматься.

— Вы бывший военный? — после длительного молчания поинтересовалась я.

— С чего ты взяла?

— Похожи.

— И чем?

— Выправкой. Сдержанностью. Неприхотливостью в еде. — Я не смогла сдержать улыбку. — Прической. Много чем.

Мужчина выслушал и ничего не ответил.

***

На втором этаже пустовало несколько кабинетов. Когда я об этом узнала, мне захотелось оборзеть и выпросить себе один, но я осадила свою наглость. Только вот не до конца. Пару раз я брала ключ у охраны и пряталась, чтобы отдышаться.

Лежа на диванчике, обёрнутом в чёрную глянцевую кожу, я вспоминала какие личные и глупые вещи рассказала Князю сегодня и корчилась от стыда. Диван скрипел от каждого моего движения и посапывал от дыхания. Я истерически смеялась в попытке прогнать смущение и снова думала о том, почему говорила с ним так легко. Может, я говорила так со всеми?

Следующие десять минут я провела, пытаясь вспомнить, когда в последний раз открывалась малознакомому человеку. Но не могла припомнить того, чтобы о моей маме узнавал Костя или кто-либо вообще. Может, дело в том, какого человека я видела перед собой?

Всё величие, в котором он прятался, я могла с лёгкостью отмести. Лежала и представляла, как он выглядел в 14 лет. Вычитала сорок сантиметров от его роста. Сдувала со всего тела мышцы, оставляя кости и кожу. Округляла ломаные черты лица, смягчая линию скул, подбородка, губ и носа. Стирала следы пережитых десятилетий, заглаживая морщинки у глаз, заполняя вмятинки и трещинки на коже. Вытягивала из черепа волосы чуть длиннее, чтобы по-ребячески их растрепать. И наоборот, вталкивала в щеки грубость щетины. Сбрасывала угрюмую добротную одежду и заменяла её выцветшими джинсами и майкой с потертой эмблемой футбольного клуба, может Барселоны, а может Ювентуса. Хотя, это должно было быть что-то яркое, непривычное дня него нынешнего. Значит, гранатово-синяя расцветка Барсы подходила лучше, чем черно-белые цвета Старой Сеньоры³.

И вот потратив всего десять секунд, я удивлялась портрету, который сотворила с помощью своей фантазии. Оставался лишь мальчик, наивный, скромный и тихий, с боязнью огромного мира в глазах, с робкими неуверенными движениями худощавых плеч, с гладкой кожей, не испытавшей на себе боли большей, чем ссадины на локтях и коленях. Как я могла бояться грозного и холодного мужчину, если меня наполняло столь убедительное чувство, будто я знала его ещё тогда, двадцать лет назад, милым мальчишкой.

Я задавалась вопросом, неужели это так сложно, что никто больше подобного не применил? Неужели ни один человек не догадался? Искренне хотелось дать себе лишь один ответ: Он сам никому не позволял такое проделать, будто управлял даже мыслями всех, кто его окружал. Оставшись наедине с этим открытием, я нехотя провалилась в сон.

***

После того утра за поеданием жареной картошки в моей голове утвердилась мысль, до которой я дошла уже давно. Он простой человек, как и любой другой. Всё, что у него имелось, не делало его кем-то верховным, не превращало в иноземца. Даниил оставался человеком, не сказать, что обычным, но и не богом. Люди сами себе его придумали, ему подчинялись и его же боялись.

А я, в то утро, чувствуя себя в безопасности впервые за много лет, окончательно попала в ловушку, и больше ни одного дня без мысли о нём не проводила.

С тех пор мне казалось, что при встрече он приветственно кивает именно мне, хоть я и стояла у стойки администрации в компании ещё пяти сотрудников. Я всё время боролась с желанием подняться в его устрашающий кабинет с вопросом по работе, которого не существовало. Придумывала загвоздки, которые в секунду была способна решить сама, и намеревалась идти к нему за помощью. Но ещё больше я боялась выглядеть в его глазах глупой или назойливой, потому занималась работой, держа в мыслях вымышленную жизнь, в которой мы с ним разговаривали.

Пару раз я жарила дома картошку. Она получалась вкусной, превосходной, немного пересоленной, как я люблю, с золотистыми хрустящими поджаринками. Но я ею не наедалась, приходя к мысли, что хочу вовсе не картошки.

К моему счастью, прохладные ночи сменились первыми осенними заморозками. Люди в городе стали искать теплое пристанище для тела и души, поэтому в день поступало около тридцати заявок на клубные карты. По всем спорным вопросам я обращалась к нему, лишь для приличия иногда советуясь с директором и заместителем. Не думаю, что я сильно докучала, ведь была расчетлива, ждала, пока он освободится и пока остальное руководство разбредется по неотложным делам. Но всё же, я стала обычной дурёхой, самой что ни на есть влюбленной в него дурёхой. Неужели, всё началось с жареной картошки? Или я влюбилась в него с первого взгляда, ещё у бара, взглянув на сочетание громоздких ботинок и равнодушия?

Вряд ли это можно было назвать любовью, но с первого взгляда я поняла кто он. Как только увидела его в клубе тем днём, я не просто догадалась, кем этот мужчина является для всех, я будто заранее знала, кем он может в будущем стать для меня. Бред, скажете вы, и я соглашусь.

Я ругалась сама с собой в голове. У вас такое бывает? Спорит что-то романтическое с чем-то реалистичным. Сначала я кричала: какой-то импульс, притяжение, волшебство! Именно что-то магическое меня в нём привлекло и не отпускает. И сама же отвечала себе: успокойся, дурочка, ты купилась на его внешность, на фигуру и необычное лицо, в конце концов, на положение и достаток — никакой магии. Затем находила аргументы в оправдание своему романтизму и так кругами. Наматывала, наматывала. А итог был один. Этот мужчина мне стал нужен, и меня не волновало, что все бегут от него, как от действующего вулкана.

Спустя неделю наш, казалось бы, обычный, рабочий разговор пошёл по неожиданному сценарию.

— Павел Саныч у нас отсутствует. Я хотела посоветоваться на счёт подозрительных запросов.

— Идём. — Он указал в сторону лестницы и подождал, пока я пройду вперёд. Мы поднялись по ступеням, звон его ботинок о металл, прорываясь сквозь музыку, отсчитал секунды.

— Семнадцать заявок отклонено по уставу, вот эти три под вопросом. — Я подала ему листы из папки. Даниил опустился на свой трон и всмотрелся в бумаги.

— В чём вопрос? — кивком головы он указал на свободное кресло перед собой. Я села и стала объяснять:

— Все трое были постоянными посетителями, но не перечислили взнос год назад. В разное время. Теперь пожелали вернуть карты. Одновременно. Это подозрительно, разве нет?

Даниил рассмотрел бумаги, разложив в ряд перед собой, затем выдвинул вперёд одну и сказал:

— Открой только ему, другим придержи. Если не появится на этой неделе, то откроешь и остальным.

— Что хотите проверить?

— Если придёт один, значит это спектакль. Если придут только втроём, ничего подозрительного. Друзья, уезжали за границу вести бизнес, отдыхать, не важно.

— Логичное, но слишком шаткое предположение. Зачем им делать вид, что они не знакомы?

— Только в случае, если они что-то замышляют и не хотят спалиться все, если облажается один.

— Ладно, вам виднее. — Я забрала с его стола досье, оставив наверху одобренное, и уже двинулась к выходу. В этот момент мужчина шумно втянул воздух, словно не дышал пару минут.

— Всё в порядке? — я остановилась посреди кабинета, зная, что выгляжу как идиотка. Он не ответил, лишь спокойным взглядом начал исследовать моё лицо. Я уже собиралась продолжить путь, когда он сказал:

— С новой недели ты начнёшь работать на VIP зале. У тебя будет кабинет на втором этаже. Третий по левой стороне. — Мужчина сверкнул веками и добавил. — Тот, в котором ты спала.

Сперва я подумала, мог ли он знать о кабинете помимо моих слов. Я в тот день убедилась, что камеры отключены, но от мысли, что это было не так, мне захотелось спрятать лицо руками. Я легла спать в одежде, не была сильно пьяна от вина, но вела себя как идиотка, прежде чем уснуть. Хохотала, как умалишённая, прокручивая в памяти наш с ним разговор.

Отбросив мысли, что Даниил это видел, я вцепилась пальцами в папку с бумагами и украсила лицо улыбкой, стараясь не показывать сумасшествия.

— Спасибо! — заставила я себя сказать, приглушив внутреннее ликование.

Даниил поднялся с кресла и не торопясь подошёл ко мне. Между нами выдержалось расстояние приличия, но до меня донёсся аромат с его одежды. Пахло горьким шоколадом, чем-то пряным и табаком, хотя, насколько мне было известно — он не курил.

— Знаешь, — внимательно вглядываясь в моё счастливое лицо, начал он, — наверное, я делаю это из интереса. Хочу посмотреть, к чему ты на самом деле стремишься.

Я не видела смысла строить из себя непонятливую овечку. Глядя прямо ему в глаза, спросила:

— Разве это проблема?

На его смуглых губах мелькнула улыбка. Он на несколько секунд опустил взгляд к моей вишнёвой ухмылке, и шевельнул желваками. Затем поднял холодно-зелёные глаза к тёпло-зелёным моим и тихо ответил:

— Для меня — нет. А вот ты будь аккуратна.

Я не сочла это за угрозу, но и причислить к предостережению не могла. Стояла и всматривалась в его лицо, понимая, что пора выйти из кабинета, но сигнал из моего мозга не доходил до ног, теряясь где-то на уровне сердца.

Той же ночью, на обеде я поделилась новостью с Виталиной и Леной. Мы втроём пили чай в кухне и вели, в общем-то, привычный для нас разговор.

— Ох, неровно он к тебе дышит! — смеялась Вита. — Скоро клуб перепишет на тебя!

— Точно! — подхватила Лена, поджав завидно пухлые смуглые губы. — Зарплату мне тогда поднимешь? — Девушка была мало одета, а точнее, почти раздета, но своего тела не стеснялась, а мы с Витой ничего не имели против чёрного, кожаного белья на её идеальной фигуре.

— Так! — Хмуро воскликнула я, пресекая разговор. — Размечтались! Давайте без таких шуточек!

— Да ладно тебе! — шикнула на меня Вита. — Можем и пошутить. В конце концов, ни для кого не секрет, что Княшич тебе жизнью обязан.

— Ага, — согласилась Лена. — И ни для кого не секрет, что ты пашешь больше чем другие администраторы, вместе взятые.

— Вот это ты зря, Марго. — Поучительно покачала головой Виталина. — Всех денег не заработаешь, а здоровье штука одноразовая.

— Ну, здоровье я уже просадила, а на счёт денег, ты конечно права. Но я всё-таки попробую.

— Поддерживаю, — зевнула Лена. — Мы не молодеем, так что лучше сейчас пахать, чем в старости.

— Ну, ну. — Вита подлила себе и мне чая, а Лена ещё не притронулась к первой чашке. — Что там, Ленусик, квартира приближается?

— Коплю, — выдохнула девушка, — но в этом году даже не надеюсь.

— А ты, Марго? Тоже, поди, на квартиру копишь?

— Нет, — отмахнулась я и отпила уже остывшего напитка. — Но тоже коплю.

— На что-то определенное? — опять зевнула Лена, заразив и меня.

— Да, на хорошую жизнь.

— Ох, девки! — недовольно воскликнула Вита. — Куда вы деньги собрались забирать, с собой на тот свет, что ли? Тратьте, пока есть здоровье, молодость и вкус жизни! Заработаете ещё!

— Чтобы тратить и чувствовать себя здорово, нужно сначала накопить достаточно. — Лена макнула палец в чай, затем в сахар и облизала. Я, наблюдая за её странной привычкой, улыбнулась.

— Копить можно не больше полугода! — поделилась мнением Вита. — Если за это время не собрала нужных денег — либо меняй способ дохода, либо пересматривай запросы! А деньги нужно тратить! Тогда они и возвращаются легче.

— Интересная ты, — хмыкнула Лена и перевела на меня безумный взгляд карих глаз, мол, гляди, чего бабуля мелит.

— Ты, Вита, видимо никогда не была в ситуации, когда начинаешь задумываться об ограблении банка. — Посетовала я. — Потому что деньги так нужны, что начинаешь верить в себя.

— Да-да, — согласилась Лена и добавила: — Когда, наконец, принимаешь мысль, что если сама не достанешь, то никто не принесёт на тарелочке.

Вита недовольно надула губы, поразмыслила и спокойно сказала:

— Вот окажетесь вы однажды в обнимку со своими накоплениями и поймёте, что они ничего не стоят. А ценность есть только у радости и у хороших эмоций.

— Ну, не знаю, — Лена мечтательно подняла взгляд к потолку. — Я чувствую себя вполне радостно, когда считаю увесистую стопочку.

— Каждый раз столь же радостно, как первый? Или, быть может, вместе с суммой растет и радость? — иронично спросила Виталина. Лена промолчала в ответ. — Вот-вот. Как ни впахивай, а радости всё меньше.

— И что же ты предлагаешь? Покупать в день по пять платьев, по выходным — духи, а в конце месяца что-нибудь из техники?

Вита прочистила горло и заговорила с аристократическим акцентом:

— Я себе фэ-э-эн приобрела в этом месяце. А в следующем, пожалуй, все деньги просажу в Париже на шопинге. А когда умру, пусть меня похоронят с моими пустыми карманами, но в платье от Гуччи, за которое я с радостью отвалила честно заработанные. — Вита встала со стула и с глухим хрустом выгнула спину. — Тратьте всё, девчонки, пока живёте. Не копите. Никто из нас не знает свой час смерти. Наслаждайтесь сейчас. Потом этого «сейчас» может и не остаться. — Вита ушла в свои владения. Мы с Леной переглянулись с печальными улыбками на лицах. Обе призадумались, но не сказать, что надолго. Всплыла следующая тема.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Прозвище итальянского футбольного клуба Ювентус.