Исцели меня. Невозможное

Лидия Попкова

Один тайный Орден, две непростые судьбы. Враги становятся друзьями, а друзья превращаются во врагов. Мир уже не делится на черное и белое. Одно лишь остается неизменно – вера в любовь. Это роман о двух разных героях. Кирилл, который по злому стечению обстоятельств оказался пленником Братства. Александр, добровольно покинув Орден, пошел против его законов. Им придется пережить все: побег, нечаянную любовь, жертвы, случайные приобретения и трагические потери. Несмотря на то, что испытание героев происходят в разных местах и в разное время, их жизни связанны одним человеком.

Лидия Попкова

Исцели Меня. Невозможное

Роман

© Лидия Попкова, 2018

© Издание, оформление. Animedia Company, 2018

Возрастное ограничение: 16+

Корректор: Вера Марьина

Мой милый читатель! Ваши отзывы вдохновляют меня писать, и теперь между строк нового романа спряталась моя любовь к вам. Спасибо, что вы есть у меня!

Все персонажи в книге вымышленные, все совпадения с реальной личностью являются случайными.

Пролог

А вы часто гуляете в парках? Честно, раньше я был большим любителем отделиться от обыденной городской суеты в глубине зеленого оазиса, пусть даже искусственно созданного. Почему был, спросите вы меня?

Однажды в светлый день ранней весны я встретил в парке милую пожилую пару. Максим и Настя — два любящих человека, пронесшие свою любовь сквозь время. Нужно быть слепцом, чтобы не заметить их явных нежных взглядов, теплых улыбок и искренней заботы друг о друге. В тот момент, пораженный тем, что так мало любящих людей окружают меня, я спросил их: «В чем секрет столь долгой любви?»

Поверьте, настоящая крепкая любовь полна серьезных испытаний, тяжелого выбора и, скорее всего, не обойдется без жертв и лишений. Мои новые знакомые поведали мне свою историю любви, в которой все это было. Тайный Орден, девушка с даром исцеления, простой парень, полюбивший такую девушку и не побоявшийся бороться за нее. Впрочем, их историю я осмелился записать в единый рассказ, а вот моя история начнется гораздо позднее.

Я стал другом их семьи, брал пример с Максима и чувствовал заботу и тепло от Насти. Человек, который исцелял людей, пропускал их боль через себя, человек, имеющий глубокую духовную связь с самим Творцом, обладает особым мышлением и духом. Когда все полагали, что Настя утратила свой дар, она продолжала исцелять и оставаться удивительно мудрой женщиной. И тот, кто был близок к ней, непременно чувствовал другой мир, стремившийся к добру и свету. Максим, бывший для нее всегда опорой и надеждой, стал тоже по-особому силен и мудр. Словом, в их доме, где царила гармония и уют, я обрел семью, которую давно утратил.

Больше мне не нужно было идти в парк и наблюдать за людьми, как я делал это раньше, пытаясь разделить свое внутреннее одиночество с окружающими людьми. Вы подумаете, это как? Для меня очень просто: когда мой взгляд касался любого человека в парке, я уже разделял его жизнь с собой. Например, по парку гуляет молодая женщина с малышом. Она бережно кожаной перчаткой сжимает ручку коляски и крепко подносит телефон к уху, с ожиданием смотря по сторонам. Еще секунду, ее добрый взгляд сменяется растерянностью, по щеке скользнула слеза. Она еще раз с надеждой посмотрела по сторонам и спрятала телефон в карман пуховика. Слезы ручейками скатываются на подбородок, но, взглянув на малыша, молодая мама удивительно быстро проронила любящую материнскую улыбку. Вот так один козел обидел девушку, возможно, он бросил ее навсегда, а может быть, просто огорчил, сказав, что задержится на работе, или вовсе не мужчина обидел ее. В одном я был уверен, что мне от ее слез стало очень грустно, так я разделил печаль человека, которого даже не знал.

Я видел разных и нелепых людей, вроде дамы довольно преклонного возраста, разодетой, как пятилетняя девочка, с двумя хвостами на голове, в цветном наряде. Словно ей скроили одежду для игры в теннис из бывшего клоунского наряда. Только в теннис женщина играть не собиралась, а по серьезному выражению лица было понятно, что она далеко не клоунесса. Я ухмыльнулся, но виду не подал, что над ней.

Однажды я встретил пятерых гитаристов. Они шли по дорожке и одновременно играли. Сразу отбросив брезгливость от их небрежных нарядов, я оживился во внимании. Широкие потертые вещи, длинные засаленные волосы — это скорее следствие их творческой натуры, но никак не неряшливости. Возможно, выйди они на большую эстраду, над ними поработали бы опытные имиджмейкеры, которые навели бы лоск, и парни стали лучшими бой-бендами страны, а сейчас они просто дворовая шпана, которая у ценителей музыки вызывает восторг, а у педантов легкий конфуз. Наслаждаясь их невероятной игрой, я долго еще напевал эту мелодию себе под нос, довольствуясь приподнятым настроением. Я был не раз свидетелем предложений руки и сердца, конечно, случайным свидетелем. При виде различных трогательных сцен я разделял столь сладостный миг улыбкой и быстро отгонял мысль о своей собственной женитьбе, говоря, что еще рано. Но увы, я не раз видел, как пары расставались совершенно по разным причинам и с красочными сценами при этом. Да-да, иной раз милые дамы предпочитают нанести удар крепким матерным словцом вместо того, чтобы влепить увесистую пощечину.

В общем, на знакомстве с Настей и Максимом мои походы в парк прекратились. Я много общался с Морозовыми, не поверите, обо всем на свете. Начиная с политики и заканчивая астрономией, мне было не скучно и не одиноко. Много читал прекрасных книг и всегда знал, с кем их обсудить — с дочерью Насти и Максима Сарой. Сара имела дар быстрого обучения, получила несколько образований, говорила на разных языках и всегда пыталась меня чему-нибудь научить. Я был не столь гениального происхождения, но иногда проявлял любознательность, что не могло ее не радовать.

В один миг все прекратилось, и мои милые друзья так же быстро ушли из моей жизни, как и появились. Настя сдержала свое обещание перед собой, что будет жить только в том мире, в котором будет Максим. На семьдесят пятом году своей жизни, исцеляя Максима от сердечного приступа, она не смогла вернуться. Максим ушел вслед за ней на сороковой день после ее смерти. Их тела обрели покой под монолитной мраморной плитой у молодой березки с гибким станом и кудрявыми ветвями. И летом, и зимой там всегда уютно, солнечно и необычайно тихо.

Внутри меня образовалась черная пустота, и только написанные мною строчки напоминали, что они были, были в моей жизни. И вот в канун Нового года, морозной холодной ночью я пришел в парк и встал перед скамейкой, где первый раз увидел их.

Холод от долгого пребывания в парке проникает внутрь меня, скоро совсем не останется теплого местечка под моей одеждой. Разминая застывшие пальцы, я подношу их ко рту, стараясь согреть теплым дыханием. Судорожно, сквозь боль расставания смахиваю снег с узких деревянных реек. Окончательно лишаясь тепла, расстегиваю куртку и достаю электронное устройство. В этой книге их жизнь, история любви.

— Прощайте… Мне так будет вас не хватать, пусть моя жизнь начнется сначала, опираясь на ваши мудрые советы, я всегда буду вас помнить как самое хорошее… самое лучшее, — произнес я и положил электронную книгу на скамейку.

Не знаю, зачем я это сделал. Это был момент слабости. Знаете, когда эмоций слишком много и сентиментальный туман напрочь затмевает здравый рассудок. Я хотел разделить свою боль потери с кем-то. Хотел, чтобы все поняли, каких замечательных людей потерял мир. Я был пьян своим горем, но черный «БМВ» седан, который частенько появлялся на моем пути, заставил меня быстро отрезветь. Настя говорила про Орден как про страшную, могущественную организацию, но ведь он был далек от меня и касался только жизни Морозовых. Когда я раньше встречал подобную машину, угрожающую своим официозом, я быстро отмахивался и успокаивал себя: «Совпадение, мало ли сколько таких машин в большом городе». Сейчас черная машина наглым образом въехала на дорожку парка, перекрывая мне путь, а электронная книга чудесным образом пропала со скамьи. Я понял, что это начало моей истории или трагического конца.

Часть 1

Вступление

Мне мысли не дают покоя, а свобода кажется иллюзией. Но небо посмеялось и забрало свободу, тогда вся реальность жизни обрушилась на меня. Я глупо не ценил то, что имел, потеряв — задумался и с жадностью пытался удержать то ценное, что нечаянно обрел. Есть ли у этой задачи конкретная формула? Вопрос не к вам.

Глава 1. Я

Тоска и грусть по моим друзьям вмиг рассеялись. Книга исчезла со скамейки. Я посмотрел по сторонам в поисках того, кто мог ее забрать. В парке только я и машина. Где-то вдалеке праздничные крики, треск салюта и веселое приветствие нового года. Меня охватил жуткий страх. Мотор черной «БМВ» тихо урчал, я чувствую, как через темное лобовое стекло на меня смотрят несколько пар свирепых глаз.

«Может, это не Орден?» — глупо утешаю себя я.

Словно делая вызов, фары машины сверкнули. Я сорвался с места и что есть мочи побежал. Быстро оказался в оживленном месте, сталкиваясь плечами с ряжеными, веселыми людьми, пробиваю путь сквозь толпу. Стараюсь не оборачиваться и не обращать внимания на случайно обиженных людей и недовольные выкрики мне в спину.

«Орден… Орден… ОРДЕН», — пульсировала мысль в голове.

Через темные дворы я шмыгнул в подъезд своего дома и уже через минуту, подавляя страх и одышку, стоял у окна. Ваньки дома не было. Он сказал, что будет отмечать Новый год у своей очередной подружки. Это зря, думаю, друг вступился бы за меня, вдвоем было бы куда лучше держать оборону. Или хорошо, что его нет, повязали бы нас обоих.

«Везунчик он. Вот почему выгодно иметь очередных подружек, возможно, они спасают от внезапно поджидающих бед», — ухмыльнулся я своему неожиданному умозаключению и тут же сосредоточился.

В кармане настойчиво жужжит телефон. Рассматривая окрестности возле дома, я беру его не сразу.

— Да…

— Кирилл, они идут за тобой… — узнал я знакомый голос Сары. Короткая фраза прозвучала как смертельный приговор.

— Черт, — выругался я, с досады зажмуривая глаза. — Почему?..

Главный вопрос на ум пришел не сразу, но ответа я уже не услышал, связь оборвалась. Я знал про Орден, знал, что он устранил отца Насти, пытался убить Максима, куда-то пропала Ева и Александр. Настя много, много раз говорила про эту организацию, так, между делом, и вспоминая прошлую жизнь.

— Я же свидетель, — ответ сам собой пришел, и ледяной холод прокатил по телу. — Ну зачем я потащился в парк?

Смотрю в окно. Черные тучи поглотили последние звезды на небе, в квартире мертвая тишина, я всем телом чувствую приближение опасности. Девятый этаж, отступать некуда, просить помощи — не у кого, звонить — уже нет времени. Твердые шаги эхом раздаются по лестничной площадке. Все ближе и ближе.

Быстро запихиваю в рюкзак ноутбук, телефон, еще некоторые вещи, которые вдруг мне могут пригодиться, и, конечно деньги, документы.

В квартире темно. Я встал у шторы, напротив меня хорошо просматривается коридор с входной дверью. Из замка слышатся механический лязг и скрежет. Я затаил дыхание, и в этот момент мне в голову приходит мысль: «Почему мне звонила Сара? Сара не должна знать про Орден. Никто из семьи Морозовых не знал про Орден, кроме меня». Но размышлять на эту тему нет времени, замок уступил взломщику, и дверь с тихим скрипом отворилась. Я по струнке вытянулся за шторой. В квартиру из светлого подъезда довольно уверенно зашел человек. Я успел разглядеть силуэт и оценить, что он крепкого телосложения. Вслед за ним зашли еще двое мужиков подобной комплекции.

Дверь закрылась, я тихо сглотнул. Они с наглой осторожностью осматривают мои владения. Затихший, как мышь, я ощущаю учащающийся пульс, который быстро нагнетает адреналин, заставляя думать. Трое здоровенных мужиков, пусть даже двое из них ниже меня ростом. Они берут численным превосходством, а я всего лишь программист с богатым багажом теоретических знаний о разных стилях борьбы. Стыдно, конечно, но до настоящих драк как-то дело не дошло.

— Он точно здесь, — произнес твердый хриплый голос, — я чувствую…

Этот хриплый мужик, вероятно, молодой парень. Голос у него хоть и жестко басистый, словно звук ударяется об гортань и выходит с трудом, издавая хрип, но чувствуется в нем нотка молодости. Именно этот парень стоит на пороге и смотрит прямо на меня.

Даже сквозь темноту я чувствую на себе его уверенный прицельный взгляд и предпринимаю попытку скрыть свой трусливый бегающий. Хотя зачем? Незнакомец пока меня не видит. Как только он сделал шаг в мою сторону, пульс от волнения резко подскочил к горлу и ушел в виски.

— А-а-а-а! — заорал я и, собрав всю смелость и багаж теоретических знаний в кулаки, побежал на парня.

Все случилось в считанные секунды. Вроде настроен был бить, но вцепился парню крепкой хваткой в шею. А меня щадить никто не собирался, и я получаю жесткий удар в локоть, нервы ударяют разрядом тока в сустав, тут же мои руки ослабевают. Мою ладонь с силой заводят за лопатки, и резкий удар под колено заставляет меня присесть.

«Слабак… слабак…» — укоряю я сам себя. Невзирая на боль, пытаюсь сопротивляться, дотянувшись ногой до обидчика, невпопад наношу слабые удары. Выворачивая плечевой сустав, меня придавили к полу. Я чувствую, как упираюсь лбом в холодный линолеум между подошв ботинок. Запах новой терпкой кожи доносится до меня. От резкой боли слезы вышибло из глаз. Ощущаю унижение, и волна гнева захлестнула меня. Сдаваться я не собираюсь и сквозь рывок боли впиваюсь зубами парню в щиколотку.

Мы не на ринге, а значит, на войне все средства хороши, и я с силой сжимаю челюсть. Единственный мускул человека, который постоянно работает, который не нужно качать и тренировать, который при необходимости может нанести серьезное увечье, — это челюсть. Мне даже показалось, что под моими зубами что-то хрустит и перекатывается, но я с наслаждением продолжаю делать свое дело и чем сильнее ощущаю боль в руке, тем крепче сжимаю челюсти.

Парень взвыл от боли. По голосу я понял, что это другой парень… не тот хриплый. Руку мою освободили, она уставшей, обессиленной плетью упала на пол. Мое минутное ликование быстро закончилось. Большая ладонь легла мне на лицо, сдавив ноздри, задрала голову, и под властью новой боли я отпустил жертву.

— Ишь ты, какой прыткий, — услышал я хриплую усмешку.

Да, мы не на ринге, а это значит, в нашей битве нет правил, и их по-прежнему трое, а я один. Кто-то сзади накинул мне плотный мешок на голову, оглушая и сбивая ориентиры. Не успев опомниться, я почувствовал веревку, сдавившую шею. Она с болью впилась в горло, лишая кислорода. Единственной главной задачей стало сцарапать удавку, чтобы сделать живительный вдох, но она плотно сдавливала все внутри, вонзаясь все глубже в кожу. Пульс громко долбит в голове, наполняя лицо жаром, я не могу уже думать о том, на сколько секунд осталось воздуха в моих легких, а паника перед наступающей смертью заставляет отчаянно царапать веревку. Попытка сделать вдох привела к сиплому затяжному хрипу.

— Тише ты, он живой нужен, — услышал я сквозь туман хриплый приказ.

Веревка ослабла, сквозь плотную ткань мешка я с жадностью втянул воздух, наслаждаясь опьяняющим головокружением. Неожиданный удар в голову, искры перед глазами, и я окончательно теряюсь в темноте. Полагаю, что мстительной удар ногой мне в лицо успокоил мою недавнюю покусанную жертву.

Холодно. Я весь продрог до костей, и надежды согреться нет. Узкие дощечки впиваются в мое затекшее тело. Открываю глаза, вижу ясно-голубое небо с редкими высокими облаками, цветные гирлянды на зеленых елях, припорошенные мелким снегом, тянутся от дерева к дереву.

«Да ну, — мысленно возмутился я, — меня выбросили в парке, в надежде, что я до смерти замерзну».

Им это почти удалось, на мне легкая футболка и джинсы, явно не предназначенные для долгих походов. Босые ступни касаются ледяной скамейки, я боюсь ими пошевелить, чтобы не встретиться с новой порцией обжигающего снега.

— Да, легкой простудой тут не обойдешься, — с сарказмом произнес я на выдохе, наблюдая за длинным паровым следом изо рта.

Я продолжал смотреть в небо. Несмотря на холод, который окончательно стал частью меня, вставать мне не хотелось, а торопиться было незачем. Неожиданно небо заслонили, и я встретился со знакомым взглядом добрых янтарных глаз.

— Настя?! — выпалил я, и страх засосал под ложечкой. Вероятно, я труп, раз вижу ее.

Выглядела она точно так же, когда я встретил ее в парке с Максимом. Темно-синее пальто, голову украшал темный платок с выбитым рельефным цветочным орнаментом, повязанный так, что бахрома платка красиво рассыпалась по плечам. Она сняла перчатки и заботливо, по-матерински коснулась теплыми ладонями моего лба и померкла в задумчивости. Вмиг мне стало спокойно и комфортно.

— Я верю в тебя, ты далеко не простой юноша, — сказала она спокойным живым голосом.

— Ты говорила Саре про мою рукопись? Сара знает про Орден?

Настя свела брови, обретая мудрый вид, и достойно промолчала.

— Проснись… — резко хлестнула она меня по щеке.

— Ау. — Щека онемела от боли, словно я получил не пощечину, а кулаком в челюсть.

Я открыл глаза. Настоящая реальность быстро дошла до меня. Лоб, переносицу сводило пульсирующий ломотой. Рот переполнен вкусом крови, припухшая губа влажная от слюны, щека, прижатая к полу, онемела от холода. Я лежу животом на твердой ледяной поверхности, руки связаны за спиной, согнутые ноги упираются в неопределенную стену. Все тело потяжелело и затекло от неудобной позы. Да, оказаться раздетым на заснеженной скамейке — это прекрасный сон в сравнении с гнусным положением, в котором я оказался.

Приподнимаю голову. Мешок сделан из очень плотной ткани, так что видимости никакой. Предположений, где я могу быть, никаких. Извивающимся червем опрокидываюсь набок, упираясь спиной в стену. Босыми ногами пытаюсь изучить местность. Подаю ногу вперед и чувствую холодную, твердую стену.

— Проклятье… — простонал я. Мысли сами собой наводят на самое худшее: глухой холодный ящик на несколько метров под землей. Неужели они такие изверги, что способны похоронить человека заживо?

Мне трудно дышать, словно я мысленно предположил, что в этой коробке осталось кубов кислорода на пару часов, потом я умру медленно и мучительно. Пока еще я в уме и не бьюсь в предсмертных конвульсиях, попытался расслабиться и вспомнить самый светлый момент своей жизни. Я увидел маму, ее глаза и добрую улыбку. Она была так молода… Прижавшись лбом к полу, я ощутил легкую вибрацию и механический гул. Коробка явно покачивается, словно…

— Вот дурак, — усмехнулся я вслух, — я в машине… в багажнике машины.

Теперь я остро учуял запах масла и бензина. А если прислушаться, то вдали приглушенные голоса. О чем они говорят, непонятно, но явно слышен задорный смех.

Сенсоры включились. Я отчетливо чувствовал каждое колебание машины на неровной дороге и отсчитывал повороты, которых налево было гораздо больше. Что я могу сделать, чтобы сбежать? Да ничего. С босыми ногами, связанными руками и колпаком на голове я явно уступаю трем парням. Возможно, их сейчас гораздо больше, но желание отомстить загоралось огнем в груди, подавляя здравый рассудок. Я мысленно представил, как свяжу им руки, надену мешки на голову и заставлю бегать в маленькой клетке. В голове рисуются яркие картинки, и я вижу, как они натыкаются друг на друга и с грохотом падают на пол. Стонут от разбитых колен и локтей. Те, кто еще не упал, встают на тех, кто лежит, и тут же запинаются, тоже падают… А я!.. Я не могу, просто не смогу так поступить с живыми людьми, наверно, поэтому я сейчас лежу связанный в багажнике.

Тишина прервала мои размышления. Машина остановилась, я насторожился, прислушиваясь к каждому шороху. Меня обдало холодным воздухом улицы, и я, как по команде, начал размахивать ногами.

— Ах ты… ублюдок, — слышу я сразу после того, как моя пятка попала в нечто мягкое, предположительно живот.

— Получайте… — еще яростнее я размахиваю ногами. — Получите, упыри!!!

Неожиданный резкий удар чем-то тяжелым по лодыжке, адская боль разлилась до колена. Прикусив разбитую губу, стараюсь сдержать стон. Вторую ногу сдавили крепкие руки, и меня потащили вперед. Я пытаюсь пальцами ухватиться за что-нибудь, но запястья крепко связаны. Футболка скатывается в валик, обнажая спину и ребра, и холодный металл обжигает голое тело. Вдруг все оборвалось.

— М-м-м-м, — застонал я от жесткого и не самого удачного падения. Дух захватило, словно все внутренние органы на миг остановились. — Господи, да за что же?.. — тихо шепнул я, ощущая, что лицо в мешке проваливается в рыхлый снег. — За что все эти издевательства?..

— Так, ребята… его поставить на ноги и доставить к боссу, — скомандовал хриплый. — Кто бы мог подумать, что от компьютерной крысы будет столько проблем, — со злостью фыркнул он.

Ткань быстро напитывалась влагой, снег таял от моего дыхания и просачивался внутрь мешка, приятно остужая побои. Снег тонкими иглами впивается в тело. Я уже согласен на любой исход, лишь бы быстрее покончить с этими муками.

— Вставай!!! — скомандовали мне.

Оказалось, сделать это было очень трудно. Все тело жалуется от боли и отказывается слушаться, но меня подпинывают, принуждая выполнить команду. Опираясь на голову, собираю себя по частям и пытаюсь встать. Все же чьи-то милосердные руки поддержали меня, помогая подняться.

Пятьсот мучительных шагов вперед. Ударенная нога не дает мне полноценно передвигаться, я морщусь от боли, с каждым шагом вспоминая про мстительную клетку, которую придумал. Еще тридцать шагов по гладкой, отшлифованной каменной поверхности. Я хочу остановиться, перевести дух, но тяжелая рука, лежавшая на плече и указывающая мне путь, настойчиво толкает вперед.

Ноги коснулись теплого мягкого пола. От наслаждения я на миг закрыл глаза. Холод штопором ушел вглубь меня и проявился легким мандражом, сочетаясь с пылающим жаром на щеках и ступнях. Триста шагов в неизвестном направлении, несколько поворотов. Я запоминаю, рисуя в голове план, с маленькой надеждой, что он мне пригодится.

Сильное давление на плечи, и ноги сами подкосились, я оказался на мягком стуле. Тело невольно расслабилось, и я понял, что очень, очень устал. Слышу тихий, настойчивый шепот. Говорил хриплый, скорее кидал короткие фразы, и голос взрослого мужчины, ровный, властный. Жаль, что я не понимаю, о чем они говорят, речь ведется на неизвестном языке. Точно не английский, его я изучал в институте, для немецкого — слишком мягкий, для французского — не такой тягучий. Слова интуитивно кажутся знакомыми, но не славянские.

— Эй! — громко крикнул я, устав размышлять о происхождении незнакомого языка. Голоса притихли. Слышу приближение глухих шлепающих шагов.

Веревка ослабла, мешок спал с головы. Я прищурился от яркого света и сделал глубокий вдох. Зрение быстро привыкло к дневному свету, и я поднял взгляд на стоящего у стола мужчину. Седовласый старец лет семидесяти, ряд глубоких морщин на покатом лбу и тонкие поджатые губы, обрамленные аккуратно подстриженной серебряной бородой и усами. Серые глаза светятся молодостью и жизнью.

Человек явно непростой, судя по одежде, даже не рядового класса. Одет он в черный костюм, близкий к классическому, но по рукавам пиджака и брюкам вшит широкий белоснежный лампас. На манжете пиджака блистает ряд искрящихся в переливе запонок, на вид не стекляшка и даже не обычный фианит. Вместо рубашки из-под пиджака виден белый тонкий свитер, закрывающий горло. На шее висит толстая золотая цепь, утопая в разрезе пиджака и скрывая значение медальона.

Мужчина опирается на вытянутый простенький дубовый стол, который ценен материалом и не благородством внешнего вида, и внимательно изучает меня. Кинув взгляд на парня, стоящего рядом со мной, он неодобрительно прищурился и покачал головой. Я моментально залился жаром ненависти, ведь рядом со мной стоит тот самый хриплый, который бил меня. Я посмотрел на мучителя. Это высокий, крепкий, довольно уверенный и самодовольный молодой человек. На его иссиня-черном костюме вшиты красные лампасы и красный свитер под пиджаком, на манжете пиджака по три запонки кроваво-красного перелива. Он ухмыльнулся мне во всю мощную выдвинутую челюсть и тут же спрятал свой игривый оскал, словно испугался, что его накажет старший по званию. Я оценил его смирность, и злость схлынула, и я понял, что он всего лишь раб общей системы.

Потеряв интерес к своему мучителю, я огляделся. Интерьер необычный и впечатляющий. Это огромный библиотечный зал. Лакированные полки красного дерева рядами уходят в потолок. Деревянные колонны, изогнутые винтом, держат на себе резные балкончики по периметру комнаты. Арки окон под самым потолком освещают библиотеку. Она переливается в золотом и теплом уютном переливе. Я посмотрел на потолок и открыл рот. Словно в резной раме полочного карниза, нарисовано единое полотно звездного неба с разломом миллиардов огоньков Млечного Пути. Невооруженным взглядом, навскидку, я нашел несколько созвездий, которые мы изучали с Настей. Я опустил взгляд. Единственное панорамное окно за спиной мужчины. Снег белыми хлопьями ложится на плечи изумрудным елям, и этот прекрасный пейзаж на фоне книг кажется больше живой картиной, а не окном.

«Меня брали ночью, а на улице сейчас хоть и пасмурно, но далеко не утро. Сколько же часов я проболтался в холодном багажнике?» — я поморщился от неприязни. Мужчина и хриплый молчали, давая мне возможность осмотреться.

По углам комнаты, около окна, я увидел два больших глобуса. Один на деревянной ножке, голубой с коричневыми материками, самый обычный красивый макет нашей планеты, только больше — метра в диаметре. Второй также на деревянной ножке, но это была круглая стеклянная капсула с множеством сияющих точек, соединяющиеся пунктирами в созвездия, а внутри капсулы макет Земли и Луны. Такого чудесного глобуса звездного неба я еще не видел. Пол тоже поразил меня необычностью, и я же был точно уверен, что у Ордена определенный пунктик на соотношение нашего мира к миру космической Вселенной. Под тонкой пленкой лака расстилается карта мира во весь паркетный пол. И стул, на котором я сижу, расположен в Японии, правая ножка стула утопает в Токио, а левая уютно расположилась на юге страны в городе Кумамото, ноги мои «омывает» тихий океан. Я на секунду себя ощутил Гулливером или властелином мира.

— Кирилл! — окликнул меня мужчина глухим басом. Во мне дрогнуло холодом, ведь когда тебя называют по имени незнакомый человек, ты невольно чувствуешь страх и потерю контроля над собой. Я поднял голову, и наши изучающие взгляды встретились.

«Ага, значит, слежка за мной все же была», — быстро сделал я вывод, успокаивая себя.

— Вы меня убьете? — коротко спросил я, мужчина смягчился во взгляде и лукаво улыбнулся.

— Все зависит от тебя, мальчик мой, — чересчур ласково произнес он. От слов «мой мальчик» меня передернуло, и я демонстративно фыркнул. — Зачем? — произносит мужчина, как бы не обращая внимания на мое поведение. — Ну, зачем ты решил написать книгу про Орден? — тяжело вздохнул он и, обойдя стол, по-хозяйски сел в кресло.

Хриплый, он же мучитель, как по команде отошел от меня и встал у большой резной двери, которая витиеватым орнаментом прекрасно вписывалась в интерьер библиотеки. Я оценил, как послушным истуканом замер хриплый у двери, и словил себя на злорадной мысли, что он всего лишь пешка, прислуга, послушная букашка, а вот истинный мучитель, скорее всего, сейчас сидит передо мной.

— Я написал книгу о жизни моих близких людей, — возвращая взгляд на мужчину, уверенно произнес я, — об их любви и борьбе за свои чувства…

— В книге есть информация про наше братство, — вскинул он ладони над столом, — и, что еще хуже, в книге ты раскрыл существование людей со способностями.

Отчасти он был прав, я раскрыл их тайну и хотел раскрыть ее во имя своих друзей. Из-за Насти, которая жертвовала собой ради «больных» людей, из-за Максима, который отказался от обыденной жизни ради любимой, они оба перестроили всю свою жизнь, чтобы Орден их оставил в покое.

— Разве твой наставник не предупреждал тебя об опасности Ордена? — задумчиво спросил мужчина после долгого молчания.

— К-какой наставник? — заикнулся я, вытаращив глаза.

— Анастасия…

— О чем вы вообще, мы просто друзья, — усмехнулся я.

— Мы наблюдали за вами. Да, Анастасия — не Орден, но, сама того не понимая, жила по нашим законам. У каждого брата или сестры нашего Ордена наступает тот период, когда ему нужен наследник, послушник, ученик. Называй это как хочешь. Одаренные тоже могут иметь учеников.

— Настя не…

— Эти сказки не для меня, — отмахнулся он, не дав возможности оправдать Настю, — все прекрасно знают, что Анастасия овладела самой мощной способностью и использовала ее очень разумно, поэтому ее семью никто из наших не беспокоил. И вот появился ты-ы-ы… — задумчиво приподнял он бровь, показывая указательным пальцем прямо в меня.

Я неуверенно поерзал на стуле, осознавая, что сейчас надо мной нависла смертельная угроза. Только к чему все эти разговоры? Исповедовать меня перед отправкой в иной мир? Чтобы мне было понятно, почему со мной поступили именно так?

«Кирилл, вроде как ты сам виноват, раскрыл тайный Орден. Мы тебя прихлопнем по-тихому и этим сделаем миру одолжение, и оправдание нашему поступку есть — «виноват сам», умываем руки, и все тут. Эх, лихо дела делаются…» — размышляю я, мысленно расставляя все по своим логическим местам.

— Каким способом? — спросил я и тут же помотал головой, осознавая, что мне лучше не знать способ моей кончины. — Когда вы… устраните меня?

— Хм, — усмехнулся он, быстро обретая серьезность, — пока ты наш гость.

Облизнув разбитую губу, я без стеснения рассмеялся. Даже сам не ожидал, что эта простая фраза сразит меня смехом наповал. Мой хохот раздается на всю библиотеку, заставляя тихий покой старых книг сотрясаться.

— Гость… гость, — сдерживаю я смех, повторяя снова и снова одно и то же слово.

Мужчина с холодным лицом терпеливо ждет, когда я приду в чувство. Вспомнив, каким экзотическим путем меня доставили в этот кабинет, я почувствовал, как тупые отголоски боли прошли по телу, и дикая злость, охватившая меня, подавила смех.

— Гость, значит? Варвары, дикари, а может быть, вы из людоедов? Просто я не знаю, какое слово подобрать к вашим уникальным методам гостеприимства?

— Не паясничай, — коротко произнес он, — ты нарушил закон, поэтому ты наш вынужденный гость, пока суд не решит, что с тобой делать, — грозно поднял он голос.

— Суд? — со злостью фыркнул я и без колебаний встал со стула. — Да кто ты такой, чтобы судить меня? — я быстро, насколько для меня это возможно, подволакивая ногу, пошел к мужику. Он вскочил с кресла. Испуганным взглядом зыркнул на хриплого, потом на меня.

— Кто есть ваш Орден? По какому закону вы будете судить меня? — я все ближе и ближе подхожу к мужику, напирая своим возмущением, он пятится к окну. — Уголовному? Может быть, Гражданскому? Или мы Конституцию Российской Федерации вспомним?

Ко мне подбежали покорные слуги мужчины с хриплым во главе и быстренько скрутили, заламывая руки. Я знал, что так будет, что меня ткнут лбом в пол к его ногам, окончательно ломая гордость, но молчать уже не было сил. Один из слуг, больно схватив меня за волосы, задрал голову, чтобы я хорошо видел мужчину, который обрел уверенность и покой. Я дергаюсь, но, чувствуя хруст в суставах и натяжение связок, осознаю, что дело кончится вывихом или переломом, и отступаю. В этот момент я пожалел, что не ходил в спортзал. В первую очередь это надо не для красоты, а для самообороны. Мужчина, оценив мою беспомощность, выпрямился и, поправляя пиджак, важно подошел ко мне.

— По нашему закону, — протяжно произнес он, — и более того, ты знал против кого идешь.

— Сволочи… ненавижу вас, убийцы, — сквозь боль брызжу слюной я, кидая ругательные слова.

— А ну! — хриплый усилил давление, я стиснул зубы от боли.

— Полно, полно, — спокойно говорит мужик, — не мучай.

Хриплый по приказу опустил мне руки, острая боль стихла. Я выдохнул, смотря на мужчину.

— Я, мальчик мой, Константин Третий. И коль ты осмелился замахнуться на нас, то МЫ сейчас твой закон, — похлопал он меня по плечу, я поморщился от боли, глотая злобу. Он склонил голову ко мне, так, что я почувствовал его злорадное дыхание, и коротко произнес: — Наслаждайся гостеприимством.

— Гнида паршивая, — подскочил я, пытаясь головой ударить его, но он быстро увернулся. — Ненавижу вас за то, что вы сделали с Настей, и я уверен, она не единственная, кому вы свернули жизнь. Лучше убейте меня сразу, я вас НЕНАВИЖУ!!!!! — истошно орал я, пытаясь вырваться и пинаться, но резкий удар в затылок, и все померкло в россыпи разноцветных искр…

— М-м-м-м, — простонал я, ощущая легкое головокружение и тупую боль в голове, словно вся мозговая ткань воспалилась не от частых ударов, а от долгих мыслей. Запускаю пыльцы в волосы, пытаясь собрать долгий день воедино по крупицам.

— Черт, — ругнулся я, осознавая, что все пережитое со мной правда. Чувствую острое желание закурить. Хорошая затяжка после годового перерыва сейчас бы стала отличным успокоительным. — Вот тебе и Новый год, нормальные люди сейчас болеют с похмелья, а я…

Открываю глаза, смотрю в идеально белый потолок. Продолговатая люминесцентная лампа подергивается синим цветом и монотонно гудит электричеством, а возможно, гул всего лишь в моей голове. Медленно поднимаюсь, резкий прилив тошноты приглушает любопытство. Стерильно-белая комната. Пол, стол, стул, потолок, стены, двери, одно окно, абсолютно все одного тона — белого. Единственное коричневое пятно — деревянное распятие над кроватью.

«Однажды в черной, черной комнате…» — мелькнула в голове детская шутка, только у меня все наоборот и совсем не смешно.

— Офигеть, — изумился я вслух, вставая с кровати, — я, наверное, в дурке?

Глянул в окно, оно наполовину тонировано белой пленкой, ни штор, ни жалюзи нет. На улице темно, может, поздний вечер, ночь или ранее утро, я совсем потерялся во времени. По очень старой привычке похлопал по карману джинсов в надежде, что вдруг в нем появилась пачка сигарет. Определенно она дала бы разрядку на данный момент. Пусто, из моих карманов выпотрошили даже последние копейки, вроде кредитка еще была.

«Черт с ней, на ней нет денег», — отмахнулся я, осматриваясь.

Первым делом я пошел к еле заметной двери. Глупо надеяться, что она открыта. Еще несколько раз нервно дернув за ручку, я отступил. На смежной стене с окном еще одна дверь. Это дверь легко поддалась, и я зашел внутрь.

— Да у меня вип-апартаменты, — ухмыльнулся я.

Роскошный санузел. Комната из лучезарного изумрудного кафеля, просторный душ под стеклом, раковина и круглое зеркало над ней. Вроде все просто, в то же время богато.

Я подошел к раковине, включил воду. Поток мелких пузырьков ударил в ладони, стало приятно тепло. Закрыв глаза от удовольствия, я подумал, что разучился радоваться маленьким приятным мелочам. Подняв взгляд, встретился им со своим отражением в зеркале. Зрелище ужасное, мои и так непослушные русые волосы торчали по сторонам, под глазом намечается темно-фиолетовый синяк. Губы разбухли, словно у перекаченной силиконом глупой девицы, с тем отличием, что мои украшены запекшейся кровью. По скуле к подбородку тянется широкая царапина, на переносице выступила кровавая полоска. В какой-то мере я даже был рад такому преображению. Моя слишком смазливая внешность, от которой пищали все одноклассницы и одногруппницы, хоть и чуть возмужала со временем, но все равно была слишком приторной и жутко меня стесняла. Первое, на что обращали внимание представительницы прекрасного пола — на высокого голубоглазого блондина, а внутри я был скорее маленький серьезный человечек, ищущий ответы и понимание. А сейчас боевые шрамы на моем лице всерьез придали ему правильной мужественности.

Я набрал полные ладони воды и, морщась, умыл лицо. Взяв полотенце у раковины, я ткнулся в мягкую ткань и вдруг услышал шуршание в соседней комнате. Я судорожно скатал полотенце в тугой жгут, растянул его между рук и занес над головой, приготовившись к атаке.

Выскочив, создавая эффект неожиданности, из комнаты, я, как дурак, замер с поднятыми руками и полотенцем меж ними.

Передо мной стоит девушка с подносом в руках. Хорошенькая девушка, нежной, необычной красоты. Большие глаза, островатый носик с небольшой горбинкой, которая придает внешности некую романтику, чуть впавшие щеки и чересчур бледная, почти мраморная кожа и белые-белые волосы. Впрочем, от полного альбиноса ее отличают чуть коричневатые ресницы и изогнутые дуги бровей.

Мне показалось, что я приоткрыл рот, нескромно пялясь на нее. При иных обстоятельствах я бы запер нерешительность на замок и флиртанул бы с ней. Она пристально рассматривает меня, сжимая поднос в руках.

Платье лазурного цвета закрывает руки и горло, подчеркивает фигуру и расходится на талии в длинный подол до пола, на рукавах белые лампасы. Прическа привлекает необычностью, кружевное плетение из волос образует широкий ободок над лбом, переплетение множества косичек образует единую косу до пояса. Я на миг поморщился с досады. Ведь совсем еще девчонка, лет девятнадцати на вид, и она часть братства, которое я ненавижу.

Она смотрела на меня изумленным взглядом, который становился все более задумчивым. Я медленно опустил руки, один край полотенца шлепнул об пол.

— Тебя били? — с дрожью в голосе спросила она и суетливо поставила поднос на стол.

— Нет… вежливо пригласили в гости, — ухмыльнулся я.

Она, не обращая внимания на мою иронию, быстро подошла ко мне и занесла руку над лицом. Ее пальцы чуть коснулись моей щеки, перед тем как я взял ее за запястье. Наши взгляды стали едины. Янтарные, наполненные внутренним светом глаза. Мне стало неловко, что в глазах незнакомки я увидел напоминание о Насте. От столь близкого знакомства со мной на щеках девушки выступил легкий румянец. Но я почему-то не хочу отпускать ее руку и смотрю в ее глаза.

— Это лишнее… — тихо сказал я и обратил внимание на удивительное украшение. На каждом пальце золотое кольцо с янтарным камнем, от колец по длинной ладони спускаются золотые цепи, переплетаются в единый узел и расходятся к браслету за запястье. Девушка, увидев, что я увлечен ее украшением, резко выдернула руку и отступила на шаг.

— Тебе нужна помощь, — скромно, но настойчиво произнесла она.

— Мне нужно домой и забыть как сон этот чертов день, — сквозь зубы прорычал я. Она бросила на меня недовольный взгляд.

— Кирилл, ну зачем? Зачем…

Услышав свое имя, я снова вздрогнул. Вроде все в курсе, кто я, а сам я нахожусь в полном неведении.

— Затем, что мне это надо, — перебил я ее, — затем, что мне плевать на ваш Орден, можете пытать меня, убить меня, но я не жалею о том, что я сделал. Я посвятил свою книгу друзьям.

— И тем самым стал угрозой для нашего братства, — грубо произнесла она, ревностно защищая интересы своего общества.

— Слушай… уйди, а? — небрежно бросил я, показывая на дверь. — Мне уже доходчиво объяснили, в чем я виновен, не надо мне еще раз говорить об этом.

— Я могу оказать тебе помощь, — мягко сказал она, видя, как я осторожно опираюсь на больную ногу. Меня передернуло гневом, потому что терпеть не могу, когда меня жалеют, тем более девчонка.

— Уйди!!! — громко рявкнул я, она вздрогнула и пулей вылетела из комнаты. От грубого поступка меня мимолетно кольнуло чувство вины. Неожиданно для меня девушка мне понравилась.

Я посмотрел на поднос. В синей тарелке мутно-коричневая жижа, рядом два кусочка хлеба. Видимо, эта гадость съедобная. В граненом стакане красно-розовая жидкость. Желудок рефлекторно отозвался, ведь я бог знает когда ел. Я опять подумал о сигаретах. Взяв поднос, одним движением стряхнул содержимое в корзину рядом с унитазом. Поднос швырнул на пол, он скользнул по кафелю и воткнулся в стену.

Выхожу в белую комнату, отодвигаю стол от окна и неуклюже забираюсь на подоконник. Всматриваюсь в темноту на улице. Впрочем, там не так уж темно, уличные фонари хорошо освещают периметр. Я на втором этаже трехэтажного каменного здания, судя по большому количеству окон и длине стен с каждой стороны, здание огромное. Двор засыпан непроходимыми сугробами, за протяженной трехметровой кирпичной стеной начинается красивый хвойный лес. Каждые пять метров на заборе размещены серые коробочки, похоже, видеокамеры.

— Черт… — шальные мысли завертелись в голове, я окинул взглядом комнату.

Из твердого и острого только железная спинка кровати. Я с энтузиазмом опрокинул кровать, снял дугообразную спинку с петель. Ногтями собрал пластик, выполняющего роль смягчителя ножки, пальцами провел по острому круглому краю трубки. Конечно, это не железо, скорее сплав металла и пластика, но, как известно, и соломинка может стать спасением для утопающего. Залезаю обратно на подоконник и острым концом трубки начинаю монотонно ударять в стекло. Удары короткие, но твердые, чтобы не издавать излишнего шума и не привлекать внимания, но стекло даже не поцарапалось. Я учащаю и усиливаю удары, в надежде, что дело сдвинется, но увы.

— Скоты, — прошипел с досады я, прижимаясь лбом к холодному стеклу. С ненавистью посмотрев на белоснежную тюрьму, в которой я успел навести излишний хаос, ухожу в изумрудные апартаменты.

Упираясь спиной об прохладную стену, скатываюсь на пол. Ногу непрерывно тукает горячей болью, я чувствую тяжелую усталость. Бросив взгляд в сторону, увидел белую клавишу выключателя.

— Ненавижу, — буркнул себе по нос и ладонью хлопнул по клавише, оставаясь в полной темноте.

Глава 2

Открываю глаза. Светло. Тоненькие лучики света просачиваются сквозь жалюзи маленького окна, которого я вчера не заметил, и отражаются в изумрудном кафеле, создавая таинственное волшебное мерцание вокруг. Хм… наконец-то я встречаю день с самого утра.

Упираясь ладонями в пол, я попытался встать и тут же сел. Нога невыносимо болит. Ломота разрывает голеностопный сустав и частым туканьем поднимается болевой ниточкой по икроножной мышце до самого колена. Щиколотка заплыла отеком так, что не видно сустава. Бордовые пятна, сочетаясь с фиолетовой синью, спускаются от щиколотки по ступне к мизинцу. При попытке пошевелить пальцами раздался хруст, и острая боль останавливает меня.

«Влип я. С такой ногой все мои попытки к бегству обречены на провал», — подумал я, расслабленно прижавшись к стене. Дотронуться до своей больной ноги я так и не смог.

Повернув голову, в щели приоткрытой двери я встретился с взглядом вчерашней незнакомки. Она осторожно смотрела на меня, держа поднос в руках и не решаясь войти. Раздражение и беспомощность выдавили на моем лице ироничную улыбку, и, протянув руку, я захлопнул дверь. Послышался звон разбивающейся посуды, от неожиданности я подскочил, сам того не понимая как. Моментальная злость на самого себя передернула скулы, я сжал кулаки. За дверью послышался бряканье осколками и тихий плач.

«Это всего лишь девушка. Что на тебя нашло?» — ругаю себя я и заношу ладонь над ручкой двери. «Это не просто девушка, она часть Ордена, выполняет его приказы и ко мне пришла не по доброте душевной…»

Я отдернул ладонь и прижался к двери, чтобы не упасть. Стоять на одной ноге очень неудобно. В душе бушуют противоречивые чувства, противостояние Ордену, осознание скорой смерти и появление ее, такой нежной и необычной. Прижимаясь ближе к двери, я пытался услышать ее. Догадаться, где она и что делает, но внутри меня поднимается упрямство.

— Не приходи больше, — спокойно сказал я и в ответ услышал тишину, — пусть лучше хриплый придет и усмирит мой гнев, так и передай своему начальству.

Резкое чувство усталости обрушилось на меня, словно только что до меня дошло, что все это РЕАЛЬНО. Я в Ордене, который должен меня убить как свидетеля, но почему-то мучает. Лучше умереть быстрой смертью, чем страдать в муках и неведении. Прижимаясь к двери, я мечтаю о скорой смерти. Вдруг всем телом почувствовал от холодной деревянной двери теплое веяние. Легкое покалывание и движение воздуха, словно до моей груди коснулось что-то живое. Очнувшись от мрачных дум, я сразу понял, что там за дверью не просто девушка, а одаренный человек. Вот почему она сразу запала в душу и напомнила Настю.

— Убирайся, — стукнул я кулаком в дверь, и сверхъестественное явление прекратилось.

— Глупец, — коротко буркнула она.

Тихие удаляющиеся шаги и глухой хлопок двери, она ушла. Я согласен с ней, я — глупец. Совсем недавно, наслаждаясь свободой, я не ценил своего счастья, а сейчас я пленник чужих правил и законов. Устав стоять на одной ноге, я медленно опустился на пол. Вытягивая ногу, замираю в одной безболезненной позе. Неожиданно перед глазами возник образ заплаканной девушки. Кто его знает, может, это делает ее дар, а может, моя совесть, но сердце тут же дрогнуло сочувствием.

«Все же я гад», — усмехаясь, утвердительно сказал я сам себе.

Закрыв глаза ладонью, я погрузился в размышления о своем неоднозначном поступке, и совесть все больше и больше поедала меня, жалея прекрасное создание. Усталость отяжелила тело, легкий озноб прошел сквозь меня, я повалился на бок. Отстраненные думы погрузили меня в дремоту.

Проснулся я от слабых толчков. Передо мной сидит девушка, ее зеленое платье почти сливается с изумрудным кафелем, и только бросаются в глаза белые лампасы на рукавах, которые хорошо сочетаются с широким белым поясом на талии. Не скрывая любопытства, она внимательно смотрит на меня. Я пытаюсь ровно сесть, как в момент заболевания гриппом, ощущая слабость и непослушность в теле.

— Опять ты, — начал я, сдерживая дрожь от озноба, — просил же не приходить.

— Ты не справишься с Леонидом, он слишком силен. А ты отказываешься от еды, значит…

— Слаб, — перебил я ее назидательный тон.

— Глуп, — фыркнула она и откуда-то из-за спины кинула мне на колени боксерские перчатки. — Хочешь драться? Дерись со мной, — гордо подняв голову, произнесла она.

— Я не буду этого делать, — усмехнулся я и швырнул перчатки к стене, — ты девчонка.

— Тогда смирись с моим присутствием и не смей меня больше прогонять, — с напором и злостью прошипела она. — Если это удовлетворит твою мстительность, можешь избить меня так же, как избили тебя…

Я открыл рот и онемел. Ее слова стрелой вошли вглубь меня, и я понял, что все мои выходки адресованы не тому человеку. Она всего лишь посыльный, милый посредник между мной и главой Ордена.

Оценив мое молчание, она встала и быстро вышла из комнаты. Я почесал затылок, поймав себя на мысли, что она мне очень нравится. Девушка вернулась с подносом в руках и села на пол около моей вытянутой больной ноги. На подносе лежали скомканные белые тряпки, бинты и стоял пузатый фарфоровый сосуд с крышечкой сверху.

— Ты сопротивлялся? — спросила она, озабоченно рассматривая мою ступню.

— А разве со мной хотели говорить? — с иронией ответил я. В этот момент она коснулась пальцами лодыжки, и я нервно сжался, ожидая боли, но подушечки ее пальцев мягко ходят по коже, оставляя лишь короткие вспышки покалывающей терпимой боли.

— Так не должно было быть, — мягко произнесла она и бережно подняла ногу, укладывая себе на колени. Я втянул воздух, подавляя внезапный болевой приступ. Она подняла на меня задумчивый взгляд, я через силу улыбнулся, стараясь не показывать, что мне стало очень больно.

— Скорее всего, трещина, отек слишком большой, прощупывается плохо, но сустав на месте, — произнесла она, размышляя. Ее пальцы по-прежнему оставались на моей ноге.

— Как ты определила? — удивился я. — Без рентгена?

— Я умею. Просто поверь.

«Действительно, это так просто — увидеть трещину сквозь кожу», — с иронией подумал я.

После короткой паузы я понял, что нескромно засмотрелся, и больше всего притягивает магический свет ее янтарных глаз. Да и она, словно очнувшись от забвения, быстро опустила взгляд на мою ногу.

«Интересно, что у этой девчонки на уме?» — подумал я, сдерживая улыбку.

— Кирилл, потерпи, сейчас будет очень больно, — сказала она, убирая крышку с пузатого сосуда.

Сложно терпеть боль, когда о ней только что предупредили. Каждая мышца обрела напряжение и ожидания того, чего обещали. Девушка зачерпнула из сосуда кашеобразную смесь болотного цвета и аккуратно положила на отекший сустав. Секундный холод обрел обжигающее свойство. Я набрал воздух в легкие и замер. Девушка торопливо размазывала смесь по ноге, заставляя кожу гореть.

— А-а-а-а, — простонал я, чувствуя, будто ногу жалит стая ос, вспышки жжения иглами бьют по нервам. Я закрываю глаза, сдерживая стон. Разрывается плоть, обнажается кость, пораженная нестерпимой ломотой. На самом деле это всего лишь ощущение, нога моя скрыта под травяной кашей.

— Еще чуть-чуть, потерпи… — слышу я ласковый шепот девушки, такой нежный и добрый, успокаивающий.

Боль резко отступила, и я ощутил заметное облегчение. Кожу слегка пощипывало, но не больнее комариного укуса. Капля пота медленно стекла со лба на висок, я прерывисто выдохнул и открыл глаза.

— Молодец, — улыбнулась она.

Больная нога обмотана тугой белой повязкой. Словно успокаивая, девушка заботливо проводит пальцами по моей ступне и обнимает ее пальцами. Напряжение схлынуло, я расслабился, больше не чувствуя ее прикосновений. До меня только сейчас дошло, что я не знаю имени девушки, но при этом чувствую, будто бы мы с ней провели много лет вместе. Этот дружеский взгляд, искренняя улыбка, комфортное молчание, которое не хочется нарушать, и понимание друг друга без слов.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Агата, — улыбнулась она, легко без кокетства и заигрываний.

— Какое необычное имя.

— Папа назвал…

— Да ты папина дочка? — продолжаю я беседу о ней, которая во мне вызывает дикий интерес. Как будто мы сейчас находимся не в туалете, а за столиком кафе в теплой уютной обстановке.

— Почти, — скрыла она улыбку в задумчивости. Я сразу понял, что за этим скрывается непростая история, возможно, разногласия с отцом.

— Почему я здесь, Агата?

— Ты… ты стал угрозой для Ордена, — она бережно положила мою ногу на пол и суетливо вышла из комнаты. Чувствую недосказанность. Что-то в этом кроется еще, помимо того, что я стал угрозой для Ордена. Агата зашла в комнату с другим подносом в руках, на этот раз с едой.

— Что, прямо здесь есть? — брезгливо окинул взглядом туалет.

— Тебе пока нельзя передвигаться, только к вечеру полноценно пойдешь, — садится она рядом со мной и ставит поднос мне на ноги.

— Что за чудо-мазь, которая за день сращивает кости? — бросил взгляд на свою ногу, которая абсолютно не болела.

— Татьяна изготовила, у нее дар травницы.

— А ты? У тебя какой дар?

— Кирилл, я тебе все расскажу, сейчас ешь, — пододвинула она тарелку с коричневой жижей ближе ко мне.

— Прям все расскажешь и ответишь на все вопросы?

— Да, Кирилл. На все вопросы, которые в моей компетенции. На некоторые вопросы может ответить только Константин Третий.

— Мне нужно видеть Константина. Я должен знать, зачем я здесь, — со злостью фыркнул я и сделал ложкой пару кружков в тарелке с жижей. — Это какая-то ошибка.

— Я могу устроить с ним встречу, только позже. Пусть твоя нога чуть подживет, — вздохнула она, — а сейчас ешь.

Я поднес ложку ко рту и вкусил странную жидкость. Отчетливый вкус гречки, смешанный со вкусом медикаментов, рыбьего жира. Меня перекосило от противного вкуса.

— Фу… что за дрянь?

— Это гречка с комплексом витаминов, очень полезная штука.

— А нельзя было гречку отдельно, а витамины отдельно? — ухмыльнулся я, но вместо ответа увидел неодобрительное покачивание головой.

Деваться некуда, я не ел несколько суток и сейчас бы слопал целого слона. Агата с любопытством наблюдала за моей трапезой, вызывая во мне чувство неловкости. На меня так обычно смотрит влюбленная девушка, с которой, только что разделив горячую постель, отправляешься на кухню для восстановления сил.

— Ты простужен, — произнесла она и, приподнявшись, вдруг положила мне ладонь на лоб.

Это нелепая близость моментально колыхнула во мне эмоции, заиграли гормоны. Отодвинув чашку, я по-особому посмотрел на нее, оценивая ровную кожу на лице, расслабленные губы, длинную красивую шею, стройную фигуру, приподнятую грудь. Поняв, что совершила ошибку, Агата отдернула руку, прижимая ее к груди.

— У… у теб-бя, — заикается она, — температура… выпей компот…

Она подскочила и как ошпаренная выбежала из комнаты. Я, честно, растерялся от такого поворота событий. Зачем Ордену присылать ко мне юную неопытную девчонку? Обручального кольца на ней нет — значит, она не замужем, одаренная — значит, девственница. Зачем отправлять к молодому парню, который является угрозой для Ордена, одаренную девственницу? Проверить ее? Запутать меня?

Миллион «зачем» и «почему» разрывают мою голову, но ответ только у Ордена. Я в полном одиночестве дожевываю кашу и запиваю кисло-сладким компотом из шиповника, вполне сносным на вкус.

Температура у меня все же есть, она проявляется легкой слабостью и потливостью. Я уже не могу сидеть в этой комнате. Компьютера нет, мой сайт сейчас простаивает без новостей, нет возможности заняться творчеством в цифровой среде и разобраться в алгоритмах какой-нибудь программы. Я один. Даже книги нет, чтобы погрузиться в фантастический мир автора.

Ломка от безделья заставляет встать. Придерживаясь за стены, похромал в белую комнату. Вставать на ногу не могу, она напоминает о себе ноющей болью, поэтому, опираясь на кончик большого пальца, я передвигаюсь медленно и осторожно.

Посмотрев на комнату, подумал: «Так не пойдет».

Вдоль большой комнаты в самом центре уродливо стоит кровать. Словно раньше здесь была общая больничная палата, но вдруг вынесли всю мебель, оставив кровать и стол. Я доковылял до кровати и развернул ее к стене. Она оказалась достаточно легкой, поэтому я просто с ней управился. Стол стоял очень неудобно. Во-первых, близко от туалетной двери. Это эстетически и духовно неприятно, когда ты ешь или работаешь за столом, зная, что меньше метра от тебя начинается туалетная комната. Во-вторых, стол закрывает подход к окну, что для меня не очень удобно.

Я уперся руками в край стола и подвинул его в угол комнаты, туда, где стоит кровать. Теперь у меня образовалась огромная площадка свободного места. Зачем только, не знаю.

Послышался глухой щелчок, я обернулся и увидел Агату. Она сложила ладони друг на друга напротив груди, словно внутри держит невидимый шар, и сделала передо мной поклон.

— За-а-ачем это? — растерялся я от непонятного жеста.

— Это знак почтения. Так приветствуют все девушки и женщины мужчин нашего Ордена, — вежливо объяснила она и быстро окинула взглядом комнату. — Осваиваешься? — улыбнулась она. Меня передернуло от мысли, что я здесь могу задержаться надолго.

— Мучаюсь от безделья, — отмахиваюсь я, — и я не мужчина вашего Ордена… не надо знаков почтения.

Она промолчала, оставаясь при своих умозаключениях, и, взглядом осматривая меня, медленно подошла.

— Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо…

— Я хочу перед тобой извиниться, — тихо, нерешительно произнесла она.

— За что?

— В нашем Ордене простое родственное общение, как у братьев и сестер. Я забыла, что ты из другого мира, и позволила себе лишнее. Мое прикосновение…

— Я понял, можешь не продолжать, — перебил я ее мучительные объяснения.

— Просто ты подумал, что… ну, — замялась она краснее.

— Агата, ничего я не подумал. Пожалуйста, закрыли тему.

«Вот глупец, ответ на мой вопрос очень прост. Я — брат», — закралось в душу разочарование, мне куда приятнее было осознавать, что я нравлюсь этому прекрасному созданию.

— Впредь я постараюсь быть сдержаннее.

— Пожалуйста.

После молчания она из-за пояса сняла серую тряпку и развернула в руках. Это оказался тот самый злополучный мешок, в котором я прошел столько испытаний.

— Константин Третий готов тебя принять.

— Это обязательно? — посмотрел я на мешок.

— Такие условия твоего пребывания. Извини.

Я изобразил недовольство. Агата откуда-то из-за пояса достала пластиковый стяжной хомут. Очень полезная вещь — как для фиксации проводов, так и для связывания рук и ног. Во всяком случае в любом боевике вместо наручников используют тоненький пластиковый ремешок.

— Вытяни руки, — попросила она чуть приказным тоном. Я послушно протянул сложенные руки вперед.

Она внимательно посмотрела на мои запястья, которые украшены красными синяками от прошлого пленения. Огорченно покачав головой, она задумалась. Девушка-загадка, мне очень хочется узнать, о чем она думает, что знает.

— Ты недавно сказала, что так не должно было быть. Почему?

Она бережно затянула ремешок на запястьях и замялась, медля с ответом.

— Агата, как должно было быть?

— Тебя просто должны были доставить в Орден, но не таким зверским способом, — медленно произнесла она, раскрывая мешок.

— Подожди-подожди… — остановил я ее, когда она занесла мешок над моей головой. — Ты знаешь, зачем я здесь?

— Я тебе отвечала на этот вопрос, — раздражается она.

— Не-е-ет… ты знаешь истинную причину моего пребывания здесь и что со мной будет, — упорно давлю на нее я, видя ее растерянность.

— Все вопросы к Константину, — строго фыркнула она и быстро надела мешок мне на голову.

«Стерва, — подумал я, недовольно выдувая воздух в темное пространство мешка. — Все ты знаешь…»

— Держи меня за руку, я тебя поведу, — произнесла Агата, и я почувствовал меж ладоней ее теплую ладонь с рядом объемных колец. Она потянула меня за собой, я послушно сделал неуклюжий хромой шаг. Ноги коснулись прохладного пола, я понял, что покинул пределы комнаты.

— Как ты его усмирила? Не боишься? — вдруг услышал я хриплый смешок.

Его голос рефлексом поднял мою обиду, и гнев залил лицо жаром. Я завертел головой, чтобы понять, где этот кретин. Кулаки зачесались зудом при мысли о мести.

— Он не зверь и не дикарь, чтобы его усмирять, — холодным приказным тоном произнесла Агата, — о ваших несанкционированных действиях уже доложили, так что умерь пыл, брат мой, и думайте, что скажете на общественном Совете.

Услышав строгий и властный голос Агаты, я почему-то сразу остыл. Не сказать, что я сильно рад тому, что хриплый понесет наказание, просто ощутил, что не один. Да, за меня заступилась юная хрупкая девушка, и мне не стыдно за это. Когда ты один в незнакомом месте среди ненавистных людей, то всей душой цепляешься за того, кто вдруг проявил добро и заботу. С большой нежностью я пальцами обнял ладонь Агаты. Единственное, что меня омрачило, что эта страшная морда — брат Агаты.

Мы шли долго. Агата терпеливо ждала, когда я доковыляю, а я отсчитывал повороты, запоминая путь.

— Стой, — остановила она меня за плечо, — пошли, — потянула за собой. — Кирилл, стой, — снова останавливает меня, — повернись на девяносто градусов и садись.

Я доверился девушке и оказался на мягком стуле. Агата сняла мешок с головы, солнце ударило мне в лицо, я прищурился. Тогда Агата закрыла собой свет, и я увидел ее силуэт в пылающем золотом ореоле. Она улыбнулась мне и тихо сказала:

— Будь с ним мягче.

Ее красота настолько необычна и ослепительна, что я теряю на время контроль над собой. Она поклонилась Константину. Он встал из-за стола, поднял два сомкнутых пальца, указательный и средний, кверху, как бы благословляя девушку. Агата показала вежливую улыбку и быстро удалилась. Я жадно цепляюсь за нее взглядом, смотря ей вслед. Дверь закрывается за ее спиной, и я ощущаю на душе легкое чувство одиночества.

— Итак, — привлек мое внимание Константин, — о чем ты хотел поговорить?

Он уже сидел и с умудренными складками на лбу смотрел то на бумаги, разложенные на столе, то на меня.

— Ха, — усмехнулся я, — а вы думаете, не о чем? Конечно, не вы сидите взаперти в ожидании непонятно чего и не едите эту байду, которую даже жрать невозможно.

— Ну… — важно начал он, — допустим, эту байду, как ты ее назвал, едим мы все, правда, с определенным интервалом, — он сделал паузу, потирая усы и обдумывая ответ, и затем продолжил: — Понимаешь, Кирилл, — постучал он кончиками пальцев по столу, — такие интересные факторы повлияли на твое положение. Ты воспитанник Морозовых — это первый, но не главный. Ты знаешь об одаренных и об Ордене, и поэтому мы тебя не можем так просто…

— Устранить?

— Ну что ты, мальчик мой, — проявил он ошеломленный вид, — это очень грубо звучит, в наших представлениях это нечто иное. Одним словом, нам необходимо оценить твои способности…

— Какие? — усмехнулся я. — У меня их нет.

— У каждого есть способности. Я сейчас говорю не о сверхъестественном даре, а про твое видение мира и потенциал, а этим наделен каждый человек, только в разной степени.

Он загадочно смотрит на меня. Моя прежняя решительность, с которой я шел на встречу, переходит в непонимание.

— Это же не все?

— Нет, не все, мой мальчик, — злорадно улыбнулся он, — главный фактор, который взорвал наши амбиции, — твоя книга. Я понимаю, что можно ненавидеть человека, который тебе перешел дорогу, обидел тебя, насолил… в общем, сделал пакость. Но как можно ненавидеть то, о чем ты совершенно не знаешь. Уверяю тебя, и Анастасия не знала, что такое Орден, но ненависть к нему в тебе породила.

— Орден пытался убить Максима, этого мало для ненависти? Она мать свою не знала и не узнала…

— Тише, тише, — успокаивает он мои резкий всплеск гнева, — вот чтобы тебе стало понятнее, наш внутренний Совет решил подробно познакомить тебя с жизнью Ордена.

По моей спине прошел холодок. Его слова значат только одно, что живым мне отсюда не выйти. Это не плен, это навсегда…

— А если я не хочу… если я поклянусь никому не говорить об Ордене, то…

— Поверь, Кирилл, ты и без клятв никому не скажешь, — уверенным тоном произнес он.

— Я не хочу… — шепнул я, осознавая, как близко подошел к смерти. Я так еще молод.

— Ты последний объект, над которым работала Анастасия, и, судя по книге, она делилась с тобой многим, чем не должна была. У нашего Ордена лишь одно правило: сохранить в тайне одаренных людей.

— Но Настя не Орден.

— Она нет, но, сама того не понимая, жила по законам Ордена, сохранила образ честного, справедливого и заботливого человека. И мне стыдно признаться в этом, но это так, она с Максимом сделала для людей гораздо больше, нежели если бы присоединилась к нам. А тут такой прокол в виде тебя. Поверь, для нас всех ты был большой неожиданностью. Теперь ты понесешь ответственность за ее поступок, все претензии к ней.

— Она мертва! — закричал я, озлобленный тем, что так по-хамски оскверняют память моих близких людей.

— Тогда и винить некого, ты остаешься здесь, и точка.

— Бред… бред, — не могу собрать мысли воедино, — у меня семья, работа. Я не могу так просто исчезнуть.

— Ага, — он взял черную папку со стола, открыл и внимательно посмотрел на меня. — Климентьев Кирилл Сергеевич, двадцать семь лет. Окончил Институт радиоэлектроники и автоматики по специальности «программист». Умный мальчик, программы создаешь? — отвлекся он от чтения, посмотрев на меня.

— Занимаюсь адаптацией уже существующих программ, — поправил я его и с ухмылкой покачал головой.

— Далее… С двадцати пяти лет работает штатным программистом в компании «Vision». Это, вроде, компания, которая занимается установкой сигнализации и видеонаблюдения? Не такой уж ты идеальный.

— Я ни за кем не наблюдал, — сквозь зубы произнес я, — компания занимается разработкой сигнализаций и видеосистем, монтажом занимается другой филиал нашей фирмы. Мое дело подготовить программное обеспечение для работы системы и все.

— Понятно… Тут написано, что в армию не ходил по медицинским показаниям. В семнадцать лет был удален сегмент правого легкого из-за кистозного образования. Других проблем со здоровьем нет.

Я положил связанные руки на голову, понимая, что в этой папочке написана все моя жизнь. Ощущая себя букашкой, я тяжело вздохнул.

— Еще не все, — произнес Константин на мой вздох, — рост сто восемьдесят четыре…

— Сто восемьдесят восемь, — поправил я его.

— Тебя же к стеночке никто не ставил, тем более ты сутулишься. Портрет составлен зрительно… Так, вес примерно семьдесят шесть килограмм, волосы русые, глаза голубые… внешних увечий нет… ага… — зачитывается он, а я терпеливо жду. — Встречался с восемью девушками, с тремя из них пытался построить серьезные отношения. Последний половой контакт…

— Ну зачем об этом? — громко возмутился я. — Может, там дата первого поцелуя есть?

— Четырнадцатого февраля в шестом классе, — коротко ответил он, — у тебя есть нездоровая склонность все записывать.

Я замолчал. Они поглотили полностью мою жизнь, изучили мои заметки и личные записи, подняли данные школы, института, работы, в общем, всего, чего касался я.

— Ага, вот… нашел, — с ликованием произнес он. — Девять сестер и пять братьев, все двоюродные, из родных никого. Два дяди по отцовской линии, один из которых живет в Америке. Один дядя и две тети по отцовской линии. Один дядя живет в деревне, любит выпить, одна тетя уехала в другой город, вторая развелась с мужем и с четырьмя детьми переехала жить к матери, то есть к твоей бабушке, с которой раньше ты жил до восемнадцати лет. Я ничего не упустил? Эта семья тебя ждет?

Я опустил голову. В действительности у меня большая родня, но я очень одинок. Моя родная кровь — папа и мама — захоронены на северном городском кладбище и залиты моими детскими слезами.

— Для коллеги, который живет с тобой и снимает комнату в твоей квартире, ты получил шикарное предложение по работе и уехал в другой город. Твой друг очень рад, что он снимает всю квартиру по цене одной комнаты и деньги кладет на специально открытый счет. Остальные коллеги тихо порадуются за твой успех и заменят тебя не худшим специалистом, чем ты. Все проходит и забывается. Для бабушки, которую ты посещал каждую неделю, ты уехал в бессрочную командировку. Обещал писать короткие письма, высылать яркие фото и передавать денежные приветы. Уверен, бабуля только порадуется такой успешной карьере внука. Все ясно?

— Как все ладненько складывается. Какие жертвы, и все из-за меня. Зачем?

— Ты познакомился с Агатой?

— Милая девушка.

— Она твой наставник. Введет тебя в курс дела, познакомит с Орденом, после ты встретишься с Малым советом. А там и до суда не далеко. В общем, планы пока таковы.

Константин легонько нажал на черную кнопку, прикрепленную к углу стола, за дверью послышался глухой писк. В комнату вошла Агата, следом хриплый. Я настолько подавлен и убит новостью о том, что мне не выбраться из этого чертова места, что потерял дар речи. Константин демонстративно захлопнул папку и небрежно бросил ее на стол. Агата подошла ко мне, лицо ее выражало спокойствие и вежливость. Как жаль, что она тоже Орден.

Мешок покрыл лицо, и меня, как молодого тупого барашка, повели в клетку, где я безвольно буду ждать своего возложения на жертвенный алтарь. Шли мы другой дорогой, по-видимому, они догадались, что я могу вычислить путь.

— Кирилл, если вдруг тебе что-то надо?.. — произнесла Агата, снимая мешок с головы.

— Да. Я очень хочу домой, — произнес я, пытаясь найти понимание в ее янтарных глазах. Она прячет взгляд, опуская его на руки. Я понимаю, что она ничем помочь мне не может, выхода нет. Нет смысла меня утешать враньем и сладкими сказками. На этот раз я влип серьезно.

— Пожалуйста, пообедай и отдыхай. Через пару часов я приду, и мы начнем работать.

— Зачем?

— Я твой наставник, — с грустью посмотрела она на меня, — теперь нам придется проводить много времени вместе.

Я сглотнул. Перспектива быть заключенным с очень хорошенькой девушкой меня абсолютно не порадовала, лучше бы посадили в темную одинокую камеру.

— Дай руки, — произнесла она.

Из-за пояса она достала миниатюрные ножнички. Холодный металл коснулся тела, пластик под узким лезвием легко сдался и освободил руки от оков. Я почесал запястья и посмотрел на ножницы, которые можно использовать как оружие, а Агату как заложницу. Я поднял руку, чтобы взять ее ладонь с ножницами и вдруг замешкался. Само представление о том, что я поднесу острие к ее милой шее, пугая всех ее смертью, меня повергло в шок. Агата, не обратив внимания на мои раздумья, спрятала ножницы за пояс.

— Тебя назначили моим наставником? — спросил я, чтобы отвлечься от искушающих мыслей.

— Я доброволец и попытаюсь тебе помочь.

— Почему? — удивился я. Она спокойно, без каких-либо эмоций на лице посмотрела на меня.

— Отдыхай…

Она ушла, оставив меня в замешательстве и множеством «почему?». Меня охватила неконтролируемая злость на свою беспомощность и несправедливость. Выхода нет. Можно до изнеможения биться о бронированное окно, но, разбив его, упасть вниз. Все равно выхода нет, только смерть. Разница лишь в том, когда она наступит.

На столе стоит поднос с едой. В одной тарелке золотисто-желтый суп с крошками зелени сверху, выглядит аппетитно и по-домашнему. Во второй тарелочке воздушное пюре в двумя кусочками жареной рыбы. Я взял с подноса стакан и одним глотком выпил горячий сладкий чай, есть совсем не хотелось. Доковыляв до кровати, я лег и, смотря на деревянное распятие, стал нагружать себя депрессивными мыслями и скучать по скучной жизни, что у меня была.

— Кирилл, — слышу я сквозь дремоту.

Открываю глаза, вижу склонившуюся надо мной Агату. Еще раз подчеркиваю для себя, что она очень красива.

— Я опять уснул, — с раздражением буркнул я. — Здесь как в больнице, постоянно хочется спать, — объясняю я и поднимаюсь с кровати. Обращаю внимание, что нога уже дает наступать.

«Почему такую чудо-мазь не запустить в промышленное производство? Скольким людям можно было бы помочь», — подумал я, мысля в глобальном масштабе. Люди ежесекундно ударяются, ломают конечности, попадают в аварии и потом месяцами проводят в гипсе, лежат на растяжке, терпят операции, а тут…

— Ты можешь встать напротив меня? — спросила Агата, отвлекая меня от всемирной проблемы.

— Да, я щас, — потер я ладонями лицо, пытаясь прогнать остатки сна и сосредоточиться. Агата терпеливо ждет. Я встал, сомкнув руки, поднял их вверх и потянулся всем телом. Мышцы приятно напряглись, косточки слегка похрустывают, и все тело наполняется бодростью. Встряхнув руками, я встал ровно и, склонив голову, посмотрел на Агату. Она смотрела на меня с любопытством. Ну да, я для нее из чужого мира, поэтому она видит во мне необычный объект.

— Я должна показать свой дар на практике, — тихо сказала она.

— Ну, давай, — улыбнулся я. Меня интриговало то, кто она такая, и в глубине души радовало новое знакомство с одаренным человеком.

— Расслабься…

Я встряхнул плечами, стараясь предельно расслабиться и ни о чем не думать. Она встряхнула рукой так, что кольца слетели с пальцев и зазвенели в воздухе, словно маленькие колокольчики. Агата вплотную подошла ко мне и свободной от колец ладонью коснулась моей щеки. Забываясь, я прикрыл глаза и, наслаждаясь мягкими, нежными поглаживаниями, чувствую волнение по телу.

— Открой глаза, — тихий шепот ее голоса так близко от моего уха, что я вздрагиваю и открываю глаза.

Ее нет. Я на улице, темная синь касается оранжевой линии, которая кровавым пятном уходит за горизонт. Теплый и сильный ветер треплет мои волосы и одежду, оглядываясь по сторонам, я пытаюсь понять, где я.

— Черт… — выругался я, и дух перехватило в груди.

Я стою высоко в небе на стреле башенного крана. Подо мной открывается панорама вечернего города. Редкими светлячками загораются огни в окнах высоких домов. Внизу же все дороги обрели золотое свечение от уличных фонарей, и белыми бусинами стоят машины в пробках. В неоновом разноцветье огней становится все больше, они блистают и играют подобно драгоценным камням в дорогой огранке. Город подобен небольшой вселенной, и если собрать огни всех городов, то их будет столько же, сколько звезд в Млечном Пути. Улыбнувшись своему открытию, я посмотрел под ноги, где еле видна крошечная детская площадка, самый обыкновенный двор п-образного дома с припаркованными машинами у подъездов.

— Агата, где ты? — спросил я.

— Я очень близко, — слышу рядом с ухом приветливый отклик Агаты.

— Хм, очень эффектная галлюцинация…

Резкий порыв ветра качнул кран, и я крепко сжал круглые перекладины. Прекрасный вид вокруг не освобождал от дикого страха. Круглое железо впивается в босые стопы, и я всем телом ощущаю, что земля где-то далеко внизу.

— Уф-ф-ф, — выдуваю я страх и нерешительно делаю шаг.

— Кирилл, осторожно, — словно ангел за спиной, сказала Агата.

— Ага, — делаю я еще один шаг, в этот момент ударяет ветер в кран, я неудачно ступаю на больную ногу, и она проходит вскользь перекладины.

— Че-е-е-ерт! — закричал я, падая вниз. Ладонь ударилась о перекладину, я слишком поздно сжал кулак, кран уже был высоко надо мной. Закон притяжения работает для всех без исключения, и меня ждал свет, даже не в конце тоннеля, а над козырьком подъезда. Я вижу, как маленькая красная точка быстро превращается в длинную крышу машины.

— А-а-а-а-а-а! — кричал я, закрывая лицо руками перед ударом.

— Кирилл, Кирилл!!! — приглушенный голос Агаты доносится до меня.

Я умер. Я умер или не умер? В голове полная каша. Открываю глаза, вижу белый пол. Пытаюсь потрогать его пальцами, он, наверное, такой гладкий и прохладный. Последнее, что я видел перед ударом, красный цвет, слышал хруст стекла, скрежет металла. Боль разлилась по всему телу. Я быстро задышал, сердце судорожно забилось, тело задрожало. Вдали слышен истерический крик Агаты. Я ощущаю ее прикосновения, она с трудом переворачивает меня на спину.

— Кирюша! — произнесла она, зависая надо мной. — Ответь же мне, Кирилл…

По ее щеке скользнула слеза, взгляд испуганный, губа дрожит. Она снова и снова повторяет мое имя. Мне хочется дотронуться до нее, успокоить, вытереть слезы, но мое тело зависло в вакууме и не слушается.

— Кирилл, вернись, — со злостью хлестанула она по моей щеке. Словно пронизанный током, я очнулся. Движения обрели резкость, и я с силой отшвырнул Агату от себя. Она упала на пол.

— Кирилл, — произнесла она, осматривая меня.

— Не подходи, — выдвинул я руку вперед. Она с облегчением вздохнула и неожиданно дала волю слезам. Я привстал на локти, пытаясь сесть. Через усилия я дополз до стены и уперся в нее спиной.

— Что это было?

— У тебя был шок… — смахнула она слезы. — Позволь, я тебе помогу, — пододвинулась она ко мне.

— Стой на месте! — крикнул я, пытаясь справиться с гулом в голове. Агата послушно осталась сидеть на полу.

— Вот какого ты пошел по этому крану? — вырвался у нее стон.

— Какого хрена я вообще делал на этом кране? — выпалил я встречный вопрос.

— Это моя вина. Я должна была подобрать шокирующий образ, чтобы ты быстро привык к трансформации. Твой мозг принял видение настолько реально, что спроецировал настоящую боль в ноге. Ты оступился, потому что верил в реальность происходящего. Этого я не учла.

— Поверь, я в шоке! — выкрикнул я. — Так меня еще никто не шокировал!

Я посмотрел на испуганную, заплаканную девушку. Нос ее покраснел от слез. Нервно покусывая губу, она неподвижно замерла на месте. Лицо ее замучено, видно, как она мысленно пытается проиграть в голове свою ошибку, и при всем при этом я понимаю, что не могу на нее сердиться, не могу видеть ее такой.

— Ладно, милая убийца. Помоги мне, — улыбнулся я.

Она суетливо оказалась около меня. Я пытаюсь встать сам, но тело ватное, будто подменили. Агата всячески пытается мне помочь. Удерживая ее за руку, я резко встаю, и мы оказываемся в нечаянных объятиях друг друга. Во мне что-то щелкнуло, и неожиданно для самого себя я крепко прижимаю ее к себе, словно она единственный родной человек во всем мире.

Я не супермужчина и не суперпарень, и все свои геройские поступки совершал сидя перед компьютером, ритмично щелкая пальцами по клавиатуре. Все свалившееся на меня за последние сутки выбивало мой привычный спланированный мир, и я испугался. Страшно умереть. И я уверен, любому упавшему с высоты триста метров тоже стало бы страшно, если бы, конечно, он выжил. Единственной, кто разделил со мной проблемы, была эта хрупкая девушка, которая испугалась за мою жизнь больше, чем я сам. И сейчас, дрожа мелким мандражом, я склонился к ней, слегка касаясь губами щекочущих волос, вдыхаю ее тепло и тонкий аромат роз.

— Прости за вольность. Просто я очень устал, — тихо произнес я, — Агата, я хочу закрыть глаза и оказаться дома или упасть и больше никогда не подниматься.

— Жизнь сложная и несправедливая штука. Не сдавайся, — ответила она и, тактично освобождаясь из моих объятий, взяла меня за руку. — Сможешь идти?

Я положительно кивнул. Тело еще непослушное. Агата аккуратно довела меня до кровати и помогла сесть. Взяв подушку, она любезно положила ее за спину, чтобы мне стало удобно сидеть, и на миг застыла надо мной. Я сейчас уверен на сто процентов, что этот милый растерянный взгляд означает больше, чем родственная забота.

— Пр… прости, — очнулась она и быстро села рядом с кроватью у моих ног.

— Объясни мне по порядку, что произошло и каким ты даром обладаешь. На твоем «ярком примере» я ничего не понял, но много чего ощутил.

— Я прикосновением руки снимаю информацию с предметов и людей и так же прикосновением могу передать то, что я видела. Вот эти кольца, — подняла она окольцованную руку, — блокируют мой дар.

— Как все просто, — произнес я мысли вслух, — почему я упал?

— Ты попал в мое энергетическое пространство, но, переходя в него, зацепил свою реальность. В твоем случае это больная нога…

— То есть ты погрузила мое сознание в свой виртуальный мир?

— Кирилл, это не совсем мой мир. Эту информацию я получила от человека, который профессионально занимается альпинизмом, покоряет высокие здания и объекты.

— Ему не доводилось падать, — усмехнулся я, — Агата, я понял, ты можешь показать то, что видели другие люди. Ты своего рода устройство для передачи данных.

— И еще я человек, — улыбнулась она.

— Да… прости за грубое сравнение, — вздохнул я. Мне становилось намного легче и спокойнее. — Агата, ты можешь мне принести сигареты?

— С твоими легкими это самоубийство, — неуверенно пожала она плечами.

— Значит, ты тоже читала ту черную папочку, — разочарованно покачал я головой.

— Я ознакомилась с твоим досье, но клянусь, я не изучала тебя своим даром и не знаю твои мысли и чувства.

— Хоть на этом спасибо.

— Тебе надо поспать, набраться сил. Завтра очень много работы.

— Завтра ты меня утопишь или задушишь? — расхохотался я.

Она с недоумением посмотрела на меня и встала с кровати.

— Больше экстрима не будет, ты отлично сочетался с моей энергетической сферой.

Я сморщил лоб, совершенно не понимая, с чем я сочетался. Она очень ловко взяла меня за плечи и опрокинула на кровать, ноги я закинул сам.

— Я то и делаю, что сплю, — ворчу я, она подкладывает мне подушку под голову.

— Скоро я обучу тебя методикам быстро восстанавливать силы и не уставать, а сейчас ты совсем другой.

— Я не хочу быть как вы, — прошептал я. Меня затягивает в невесомость, но голова продолжала ясно мыслить.

— До завтра… — послышалось мне, и дверь грустно захлопнулась.

Сейчас, лежа в одиночестве и спокойной обстановке, я мог осмыслить свою пережитую смерть. Через несколько дней, а может быть, месяцев, я умру по-настоящему. До этого времени я опытная игрушка Ордена. Бог знает, что меня ждет, какие муки ожидают, но я хочу думать только о ней. Вспоминаю, как она кричала и выводила меня из шока, как плакала и была в моих объятиях. Вспоминаю ее стеснительную улыбку, янтарный блеск глаз, даже строгость делает ее очаровательной. Самым безрассудным поступком будет влюбиться в эту девчонку.

«Кирилл, тебе вроде не нравятся блондинки? Ты считаешь их заносчивыми дурами? Только не Агата», — улыбаюсь я сам себе. Теперь я в каком-то смысле понимаю Максима. Понимаю, почему он так сильно полюбил свою Настю.

Глава 3

Какой чудесный день. Не сказать, что прямо чудесный-чудесный, но проснулся с легкостью и в хорошем настроении. Нога под повязкой ужасно чесалась, сняв бинт, я увидел, что отек спал, а синяк стал бледный. Покрутив стопой в воздухе, почувствовал свободу движения и никакой боли.

«Вот это да», — подумал я, искренно завидуя тем возможностям, которыми обладает Орден.

Вместе с моим хорошим настроением проснулся и жуткий голод, и я не задумываясь съел вчерашний остывший обед.

Коли мне куковать в этой тюрьме до самой смерти, решил заняться собой, вдруг злая участь настигнет меня внезапно, а я грязный. Никто не знает, как отнесутся к моему погребению. Возможно, бросят тело в полиэтиленовый мешок и закопают во дворе, а так хоть чистым помру.

— Итак… — вслух произнес я, оценивая, что имею в своем распоряжении.

В общем-то, негусто. На раковине лежит стограммовый кусочек мыла, все шкафчики пусты, лишь в одном внушительный запас туалетной бумаги. Видимо, не совсем изверги, позаботились о самом главном.

В любом случае человек всегда найдет выход из положения. Главное, есть теплая вода, а остальное дело техники. Раздевшись, я сложил вещи в раковину. Теперь уже все равно, что джинсы темные, а футболка когда-то была светлой, важно, чтобы вещи стали чистыми и вкусно пахли. Одежду обильно намочил водой, а сам отправился принимать душ, прихватив с собой единственный кусочек мыла.

Теплые струйки коснулись тела, от удовольствия я закрыл глаза. Вода каскадом падает на затылок, стекая по плечам на спину. Я хочу смыть с себя тот нереальный ужас, через который я прошел за эти дни. Легче всего поверить, что все случившееся всего лишь сон, но увы. Открыв глаза, вижу запотевшее стекло душевой кабины, через которое видны размытые очертания изумрудной комнаты. Я все еще здесь, в Ордене. Густо намыливаю плотную пену и чувствую, как ладони наполняет аромат свежей сирени. Невольно подумал о весне, ярком солнце и первой сочной зелени в моем парке. С удовольствием смываю грязь с тела и слегка морщусь от неприятной боли в ребрах, плечах. Следы от побоев еще не прошли и дают о себе знать. Для спасения здравого рассудка остается только мечтать. Релаксируя под душем, я представляю себя дома у новогодней елки в компании лучшего друга — компьютера.

Опоясавшись единственным полотенцем, которое однажды хотел использовать в качестве оружия, я подошел к раковине. Вещи намылил все тем же кусочком мыла и оставил в раковине, чтобы грязь быстрее отошла. Сам посмотрел в зеркало. Царапины поджили, синяки почти сошли, светлая поросль на щеках придала лицу брутальности.

Конец ознакомительного фрагмента.