Сентябрьский жасмин

Лидия Петровна Будрик, 2023

Анастасия знает, что не сможет иметь детей, хотя сама медик. Но жизнь повернула судьбу девушки так, что ее дом был полон мальчишек и девчонок. И как любила она повторять: «Сиротинка в дом – счастье в дом».

Глава 1. Признания

Настя заканчивала медицинский колледже, в котором она отучилась на фельдшера. Девушка она красивая, серьезная и в то же время добрая. Все ее одноклассницы и подружки умчались в город, не желая оставаться в деревне. Но Анастасия решила не торопиться, а пожить в своем Заречье, чтобы помочь родителям и односельчанам. Ведь до города надо еще как-то доехать, а так, здесь есть свой медпункт, лекарства, да и уколы сделает кому требуется, капельницу поставит, давление измерит. Молодежь особо не болеет, а вот бабульки идут к ней, как за спасением — в любое время дня и ночи. А то звонят, умоляю прийти к ним, потому что ножки у многих уже старенькие и больные, и далеко от своего дома им не уйти. А Настя — добрая душа, никому не откажет, дойдет до очередной подопечной в соседнее село, принесет лекарство, а попутно и хлеб из магазина прихватит.

Но в будние дни, как и все, она на рейсовый автобус и в город на учебу. Но есть еще и другая причина ее такому решению — никуда не уезжать из деревни. Девушка влюбилась. И влюбилась она серьезно, по-настоящему, и ни в какого-то там мальчишку, а в самого участкового. А он взрослый мужчина, был женат, но на данный момент разведен. А еще он один воспитывает двоих детей — дочку Анечку, которой недавно исполнилось десять лет, и сына Валерку — восьми лет.

Фролов серьезный, замкнутый, честный и справедливый, а еще он высокий и очень красивый. Вот и сохнет по нему Анастасия уже четвертый год как, ровно столько, сколько прошло с момента развода Василия Михайловича с его бывшей женой.

Но есть еще и вторая проблема, она никак не решалась признаться ему в своих чувствах, прекрасно понимая, что для этого надо выбрать подходящий момент и подходящее место. А еще необходимо как-то сказать эти слова признания. Но как это сделать, она пока не знала, потому что сама по себе девушка она скромная, тихая и стеснительная.

Но момент выбрался сам. И однажды судьба предоставила ей такую возможность и свела их вместе.

Фролов ехал с города на своем мотоцикле, а Голубкина стояла на остановке и ждала автобус до родного Заречья.

Май выдался солнечным и погожим. Погода радовала теплом и светом. По-весеннему распевали птичник над головой. Деревья и кустарники принарядились яркими красками сочной зелени. Давно распустились одуванчики и мать-и-мачеха. А кругом все зеленело и благоухало.

От таких красок на душе было радостно и волнительно. Вот она настоящая весна, с трелями соловьев, с криками грачей на деревьях, с голосистыми жаворонками на полях, и с проснувшимися кукушками.

Анастасия пришла на остановку и с волнением посмотрела на дорогу. Она понимала, что опоздала на свой автобус, но где-то в душе еще теплилась надежда, что он задерживается, как обычно, и вот-вот появится из-за поворота и вскоре подойдет к остановке.

Она взглянула на свои наручные часики. Но судя по тому, что народу на остановке не было, Настя с горечью осознала, что придется ждать следующий автобус, а он будет нескоро.

Послышался рев мотоцикла, и девушка с замиранием сердца посмотрела в ту сторону, откуда тот рев доносился. На мотоциклах ездят многие, но этот рокот она не спутает ни с каким другим, потому что он принадлежал именно ему, тому единственному и неповторимому, который разбил ее сердце в дребезги — участковому.

Так и есть, прямо к остановке подкатил серебристый Yamahа и начал медленно тормозить.

Заметив землячку, мужчина мгновенно остановился, снял шлем и весело поздоровался:

— Анастасия, это ты или мне показалось?

— Я, — ответила она застенчиво и шагнула к нему.

— Ну, здравствуй.

— Здравствуйте, — поприветствовала она и наградила его своей ослепительной улыбкой.

А сама теребила ремешок от сумочки, и ее сердечко взволнованно заколотилось.

— А что стоим? Автобус-то ушел давно! — смотрел на нее Василий Михайлович.

— Ушел, — сникла девушка, и на ее лице застыло огорчение.

— Надо ходить быстрее, а не по сторонам смотреть.

— Нас на химии задержали. Скоро защита диплома, а некоторые отстают. Вот преподаватель и оставил нас еще на несколько минут, — поспешила оправдаться она.

— Ты что, двоечница?

— Нет, — мотнула она головой, — я отличница.

— Тогда можешь спокойно уходить.

— Экзамены, — пожала плечами Настя. — Я хоть и знаю все, но тоже боюсь.

— Ну, садись подвезу, — кивнул он на свой мотоцикл.

— А это удобно? Я в платье, — сожалела она и поправила подол своей цветастой юбки.

— Ничего, я буду медленно ехать, — пообещал мужчина, — садись.

Голубкина не могла скрыть своей радости и мигом шагнула к нему.

А он протянул ей шлем и серьезно предупредил:

— Это на случай, если ГАИ остановит.

— А вы?

— А я так. Не могу же я рисковать такой красивой и умной головкой. Не дай Бог, наше Заречье останется без медички, тогда все бабульки пойдут делать уколы ко мне. А я их сам жутко боюсь! Да и не умею я их делать.

— Не льстите мне, — улыбнулась ему Настя и приняла от него шлем.

А сама проворно надела его, застегнула и села сзади участкового.

— Все? Можем ехать? — через плечо поинтересовался Василий Михайлович.

— Да, можно, — дала она добро.

Мотоцикл мигом завелся, Фролов оттолкнулся ногой от бордюра, и они покатились вперед, набирая скорость.

Анастасия была счастлива, как никогда! Она радовалась, что опоздала на тот автобус и теперь едет именно с ним. А сама прижалась к мужчине, охватив руками его крепкое тело, а на лице застыла довольная улыбка.

Подъезжая к селу, участковый свернул на проселочную дорогу и поехал лесом, намереваясь сократить путь и поскорее домчаться до Заречья. Так было быстрее на несколько километров, и многие здесь ездили, но только в сухую погоду. Но Фролов мог проехать этим маршрутом на своем новеньком мотоцикле и по бездорожью. Он купил его специально для себя, потому что любил погонять на Yamahе по дорогам и лесам. Работа требовала передвижений, а на автомобиле не всегда проедешь туда, откуда поступил сигнал. И надо было быть на месте преступления вовремя, чтобы раскрыть его по горячим следам.

Настя нисколько не испугалась такого направления, прекрасно понимая, что тут ездят все. Да и была уверена, что Василий ни за что к ней не пристанет, потому что слыл в округе порядочным и честным.

Легкая дымка зелени окутала все деревья и кустарники. Стройные березы выстроились рядами. А параллельно им тянулись высокие клёны. Голые дубы понуро стояли и ждали своего часа. От этого лес казался молодым и по-весеннему красивым.

Легкий ветерок теребил ещё не до конца раскрытые лепестки. И трепыхалась, шумела на ветру новая поросль, словно переговаривалась. И шелестела листва над головами, одурманивая своим удивительным весенним запахом. И только мощные ели величаво замерли на этом фоне, будто заняли выжидающую позицию, наблюдая, как весна вступала в свои права.

Но неожиданно перед ними выскочил матерый волк и встал на их пути. Оскалив свои клыки, зверь угрожающе перекрыл им дорогу, давая понять, чтобы они остановились, а иначе с ним шутки плохи.

Василий Михайлович мгновенно остановил мотоцикл, заглушил мотор и замер. Он опустил ноги на землю, удерживая равновесие, а сам зорко следил за хищником.

Замерла и Настя. Она смотрела через его плечо и еще сильнее прижималась к мужчине, давая понять, как ей страшно.

— Тихо-тихо, — шепнул он, слегка повернув голову назад и внимательно глядя на волка. — Не шуми, он сейчас уйдет.

А сам тихонько расстегнул кобуру, нащупал там пистолет и ждал, что вожак выкинет дальше.

Но тут Настя увидела еще одного волка и вскрикнула:

— Там еще один!

— Вижу, — ответил Фролов и мигом слез с мотоцикла.

За ним слезла и Настя, а сама жалась к нему, ища у него защиты.

Если бы волки вышли сзади них, то они мигом бы умчались от них, поддав газу. А раз хищники выросли на их пути, то и ехать мимо них, да еще и напролом, было опасно и очень даже рисково. Да и повернуть назад, тут тоже есть угроза. Пока они развернут мотоцикл, пока снова усядутся на него, да заведут, здесь нет уверенности, что зверь не кинется на них и не причинит им вреда. А там еще надо успеть уехать с этого места. По лесу особо не разгонишься, тут ухабы и рытвины на каждом шагу. А сзади сидит эта юная особа, которая трясется от страха и ищет у него защиты.

Василий видел всю обстановку и прекрасно осознавал, что был бы он один, то и думать не стал бы, а давно умчался бы отсюда, оставив волков на своём участке. Он знал от друга-егеря, что все тут меж ними поделено, у каждой стаи свои владения и свои места охоты. Но что произошло и случилось именно сейчас — понять сложно. Обычно летом волк спокоен и нападает крайне редко, если только в случае опасности, которая угрожает ему самому или его потомству.

Так и есть, на тропинке появилась волчица с волчатами. Они были еще малы, жались к мамке, но уверенно шли за ней. И назрел вопрос: что могло спугнуть зверя средь бела дня? Волки всегда прячут своих детенышей, пока они не подрастут и не окрепнут. Но тут вожак переводит своё потомство и всю стаю куда-то, а главное — зачем?

Оскалив клыки, самец смотрел в их сторону, давая понять, что он порвёт любого, кто попробует навредить его малышам.

— Василий Михайлович, мне страшно, — шептала Настя и боялась пошевелиться.

— Они сейчас уйдут. Видишь, они с волчатами, — тихим голосом ответил он, повернув голову вполоборота. — Они уведут их в другое место и скроются в лесу.

Так все и вышло, стая перешла дорогу и медленно удалилась, словно их тут и не было.

Последним с дороги ушел вожак, оглядываясь и рыча в их сторону.

Волки скрылись в зарослях кустарника, и только звонкоголосый соловей заливался, насвистывал где-то на березе, словно никого не боялся.

— Интересно, что их могло спугнуть? — задался вопросом Фролов. — Обычно они своих волчат никому не показывают. А тут нате, смотрите, вот они все, как на ладошке.

— Может, их напугали? — предположила Настя.

А сама замерла рядом с ним и крутила головой по сторонам, боясь, что хищники вновь могут вернуться. И кто знает, откуда они выпрыгнут, ведь лес большой, кругом непроходимые насаждения, из-за которых ничего не видно.

— Это как надо было напугать, чтобы они рванули с нажитого места, да еще средь бела дня? — задумчиво согласился он.

Но тут рядом что-то треснуло, и Голубкина бросилась к участковому. Она прижалась к мужчине, ища у него защиты, и невольно оказалась в его объятиях.

— Это сухой сук обломился, — с улыбкой смотрел на нее Василий Михайлович.

Но девушка словно не слышала его, а только тряслась от страха, надеясь, что он непременно ее спасет.

— Настя, ты слышишь меня? Волки ушли! Они сытые, и мы им не нужны, — решил пошутить он. — Невкусные мы сегодня с тобой для них. Наверное, выглядим не совсем аппетитно. Неперчёные и несоленые. У тебя, случайно, нет с собой соли?

— Нет, — отговорилась она, с трудом вникая в его слова.

А сама все стояла, прижавшись к нему, и в испуге таращилась по сторонам.

— Настя, — вновь заговорил Фролов, и его улыбка поползла вверх.

Голубкина приподняла голову и взглянула на него.

— Мне страшно, — тихо призналась она и снова устремила свой взгляд в лес.

— Всё, они убежали! — попытался убедить он. — И мы пойдем немного пройдемся. Не будем заводить мотоцикл, а посмотрим, что в лесу творится.

— А если они кинутся на нас?

— Не кинутся! — уверял ее мужчина. — Им важнее сейчас — это спасти своих волчат.

А сам понаблюдал за своей спутницей какое-то время и понял, что она очень даже хорошенькая. Столько раз он встречался с ней, знал, что она их новая медичка, был уверен, что девчонка окончит колледж и останется в Заречье, так как медсестры у них не было. Прежняя умчалась в город за своим мужем, который устал от сельской жизни и захотел пожить в городских условиях. Причем сорвались они с нажитого места средь учебного года, не дав детям доучиться до лета. И теперь все сельчане возлагали надежду на эту хрупкую, добрую и отзывчивую девочку, веря и надеясь, что она никуда от них не уедет.

— Идем или будем стоять и в обнимашки играться? — в очередной раз задал вопрос Василий.

Настя взглянула на него серьезно, мигом отстранилась и сказала:

— Нет. Идемте. Только я пойду рядом с вами.

— Ладно. Но мне надо мотоцикл толкать.

— Хорошо. Но если что, вы же меня защитите?

— Ну, это моя прямая обязанность — защищать и спасать. Да к тому же, это я повез тебя этой короткой дорогой. Тут на меня двойная ответственность ложится. Так что, не волнуйся, грудью встану, но доставляю тебя домой в целости и сохранности.

— Я всегда боялась волков. За грибами пойду, а сама дико боюсь, — призналась Анастасия. — Бывало, зайду в лес, а сама все вслушиваюсь в тишину и звуки. И все время по краюшку хожу, в саму глубь не захожу, жутко становится.

— Ты в следующий раз меня зови за грибами, я провожу. Я леса точно не боюсь. А заодно и себе грибов насобираю. Я их тоже очень люблю, но вот только времени не хватает на это дело.

Она снова посмотрела на него и смущенно захлопала своими ресничками. Потом отвела свой взор в сторону, не выдерживая его пронзительного взгляда.

А он с улыбкой разглядывал ее всю, в душе никак не понимая, как же это он раньше-то не заметил, что она давно выросла и стала такой красавицей?

— Я рядом. И у нас есть пистолет, — напомнил он, понимая, что она все еще боится.

— Тогда идемте, — шагнула она в сторону и ждала, когда он тоже пойдет.

Они медленно пошли по проселочной дороге. Фролов прислушивался к шуму и к голосам, что доносились из леса и с трассы, и очень боялся за девушку. Волк зверь непредсказуемый, и кто знает, что у него на уме? Но сейчас больше волновал совсем другой момент — кто именно его спугнул?

Хищник запросто может напасть внезапно и сзади. А сзади была эта девочка, которая опоздала на автобус и теперь, скорее всего, дико сожалела, что согласилась на эту поездку.

Они осторожно прошли по лесу, но все было тихо, никаких эксцессов и новых вылазок со стороны диких зверей.

Пара вышла на опушку и остановилась. А Василий сразу предложил:

— Теперь можно ехать.

— А я бы еще прошлась, — ответила Настя, озираясь по сторонам.

— Ну, если бы не мотоцикл, то я тоже еще прошелся бы. А толкать его трудновато.

Но тут рядом снова что-то треснуло, и девушка в очередной раз кинулась к нему, ища у него защиты. И опять невольно оказалась в его объятиях. Она прижалась к мужчине, а сама все оглядывалась по сторонам, боясь очередного появления волков.

— Настён, это сухая ветка треснула, — вновь улыбнулся участковый.

А сам рукой охватил ее за плечи и нежно прижал к себе, второй рукой придерживая свой мотоцикл.

— Под кем? — задала она вопрос, испуганно поглядывая в лес.

— Ну, наверное, под кем-то, — рассудил он и тоже посмотрел туда, откуда донеслась та трескотня.

— Вот и мне интересно, под кем она все трескается и трескается? — вопрошала Настя, боясь отойти от него хоть на шаг.

Но все было тихо и спокойно. И если это были бы волки, они давно бы на них напали.

— Ну все! — попытался подбодрить ее Фролов, — давай, поехали уже, хватит в трусишек играть.

Голубкина повернула голову и посмотрела ему в глаза. Вот он момент, когда можно сказать о своих чувствах. Они вдвоем в этом лесу, и можно говорить все, что накипело за эти долгие годы ожидания. Но как завести разговор, как открыть то сокровенное, что так волнует и тревожит ее девичью душу?

— Ну, садимся и едем? — почти скомандовал мужчина и попытался отстранить от себя свою спутницу.

— Василий Михайлович, я хочу вам сказать… — заговорила она тихим и взволнованным голосом, — только вот не знаю, как это сделать…

— Ну, говори, как есть, — замер он, вглядываясь в ее светлое личико.

— Я в вас влюбилась, — выдохнула она, и ее щеки заалели как спелые грозди калины.

— Что?! — переспросил он и склонился к ней ближе. — Что ты в меня?!

— Я люблю вас.

— Настён, ты, часом, не с перепугу тут бредить начала? — решил уточнить он.

А сам верил и надеялся, что все, что она наговорила ему тут сейчас, было действительно с перепугу.

— Нет, — мотнула она головой и опустила свои реснички, — я не брежу. Хотя, наверное, уже и брежу вами.

— И давно ты это поняла? — рассматривал ее участковый, прекрасно понимая, какая разница между ними.

— Четыре года.

— Сколько?! — заглянул он ей в лицо, пытаясь убедиться в искренности ее речей. — А сколько тебе лет?

— Девятнадцать, — пряча свои глаза, призналась она. — Недавно исполнилось.

— А я думал пятнадцать! — удивился он. — Когда же ты выросла-то?!

— Пожалуйста, не смейтесь надо мной, — взволнованно проговорила Настя. — Я серьезно, а вы…

И надув свои губки, она отвернулась в сторону.

— Насть, ну, какой из меня кавалер? Ну, глянь на меня. Я же через пару лет мужик-мужик! А ты молоденькая и очень симпатичная, — уставился на нее Василий Михайлович, боясь пропустить хоть что-то в их разговоре.

— Ты взрослый, хороший и положительный, — ответила она, а на глазах появились слезы.

— Стоп! — мигом приказал он и отстранился от нее. — Только не плакать! Я терпеть не могу слез.

А сам поставил мотоцикл на подножку, потом снова шагнул к ней и серьезно заговорил:

— Насть, я разведенный, так? У меня двое детей — это еще большой минус и не в твою пользу. А еще у меня работа опасная. Ты что, хочешь остаться молодой вдовой?

— Нет. Я хочу прожить с тобой долгую и счастливую жизнь, — объяснила она, потупив взгляд в землю.

— Я каждый день ловлю бандитов. Меня убить могут! От меня даже жена из-за этого ушла, потому что меня постоянно нет дома. Зачем тебе такая жизнь? Зачем тебе такой муж?

— Я люблю вас, — упрямо твердила Голубкина. — А ваша жена вас просто не любила.

— Вот заладила! — сожалел Фролов, что разбил сердце этой юной особе. — Настя, ты всегда была умной девочкой. Ну, рассуди сама, я старше тебя на пятнадцать лет!

— На четырнадцать с половиной, — поправила она.

— Уже посчитала! — усмехнулся он, качнув от безысходности головой.

— Василий Михайлович, я буду вам верной женой, — пообещала Анастасия и робко взглянула ему в глаза. — Я буду любить вашу профессию и терпеливо ждать вас с работы. Я буду готовить вам вкусную еду и печь пирожки. Я никогда вам не изменю и никогда не придам.

— Ну, съездил в отдел, называется! — сказал он громко и задумался.

А сам тяжко вздохнул, подбирая нужные слова, чтобы не обидеть это милое создание.

— Пожалуйста, выслушайте меня. Я так давно хотела все это сказать, но не знала, как это сделать. И я благодарна этим волкам, а то проехали бы до села и все. И я опять бы ничего не сказала.

— Насть…

— Нет, вы уж дослушайте меня до конца. Я в тебя влюбилась уже давно. Все думала пройдет. Все взвешивала и обдумывала. Даже хотела, чтобы ты женился быстрее на ком-нибудь еще, тогда и я успокоилась бы. А ты всё ходишь один-одинёшенек. Я не хочу больше молчать и ждать. Я согласна стать твоей женой.

— Это вот… ты сейчас меня сватаешь, да?

— Я просто призналась в своих чувствах. А ты решай сам.

— А я могу подумать? Обычно девчата думают, когда им предложение делают.

— Подумай. Только у меня есть один секрет, и я должна тебе его открыть.

— Может, пока без секретов обойдемся? Давай потом на эту тему поговорим. А то слишком много для первого дня.

Но Голубкина настояла на своем и тихо возразила:

— Нет, не хочу жизнь с обмана начинать. И если вдруг ты на мне не женишься, то обещай, что никому его не расскажешь. Мне же потом надо будет как-то замуж выходить.

— Ну, — растерялся Василий еще больше и согласился, — говори. А я обещаю, что никому его не расскажу. Честно-честно!

— Есть вероятность, что у меня не будет своих детей, — призналась она. — Но мы будем растить твоих. Или усыновим.

— Подожди, а с чего ты взяла, что у тебя не будет детей? — уже серьезно взглянул на нее Фролов.

— Доктор сказала, что, скорее всего, я не смогу родить. Но это не сто процентов. Просто я сейчас говорю, потому что не хочу обманывать. Если бы сама не знала, то и не знала бы, а так…

— Настя, ты меня сейчас сразила и загрузила по полной программе. Вот, что мне теперь со всем этим делать?

— Думать.

— И сколько мне думать?

— Я терпеливая, я подожду. Четыре года ждала, а тут… Несколько дней — это пустяк.

— Ну, Настёна — Сластёна! — качнул он головой, не зная, что ответить. — И что мне тебе сказать?

— Правду. Если не захочешь на мне жениться, я тогда в монастырь уйду. С нелюбимым жить не стану.

— Насть, подожди! В какой монастырь?! Ты что, верующая?

— Да, — кивнула она головой.

— Ну, зачем же сразу в монастырь? Встретишь ты еще свою любовь! Вон какая молоденькая. На твой век женихов хватит.

— Нет, я уже твердо решила.

Василий помолчал какое-то время, зная по себе, что дела сердечные сразу не проходят. Потом легонько вздохнул, не зная, что пообещать этой миловидной барышне. Она открылась перед ним и даже сказала наперед, забегая в будущее. Для женщины родить — это смысл жизни. Это естественный физиологический процесс. Они так устроены, в них заложен инстинкт материнства и инстинкт размножения. А тут полная противоположность, эта добрая душа уже знает, что никогда не познает этого счастья — стать матерью. Было немного грустно и даже обидно за нее. У нее могли бы родиться хорошие, красивые и умные детки. Но где-то там — на небе, распорядились иначе, обрекая ее на полное бесплодие.

Фролов еще раз вздохнул, подбирая нужные слова, но решил разрядить обстановку и с улыбкой спросил:

— Ты приглядись ко мне повнимательнее, я уже седой наполовину и скоро лысым стану. Зачем тебе седой и лысый муж?

— Ты не седой, а любимый! — стояла на своем Настя.

Василий смотрел на нее, а сам обдумывал и переваривал все её признания. Потом не удержался и с негодованием высказался:

— И зачем ты только опоздала на этот автобус!

— Судьба, — передернула она плечами, и грустная улыбка мелькнула на ее губах. — От нее никуда не денешься.

— Хорошо, мы сейчас уедем отсюда, а я даю тебе слово, что подумаю. Но! — выставил он указательный палец вверх и строго взглянул в ее глаза. — Если мое сердце мне подскажет обратное, обещай, что не натворишь глупостей.

— Обещаю.

— Точно?

— Да. Жить с нелюбимой женой — это то же самое, что с нелюбимым мужем. Это каторга.

— Вот честно-пречестно? — решил удостовериться он.

— Я взрослая и почти уже медик. Я всегда подхожу ко всем жизненным вопросам серьезно.

— Молодец, — похвалил он, — я тоже. Только у меня дети, и им мать нужна, а ты сама еще молоденькая. Ну, какая из тебя мать? Насть, ну, без обид.

— Я буду любить их и сказки им на ночь читать, — мигом оживилась она.

— Какие сказки?! Они у меня уже ужастики смотрят! Аньке десять, Валерке восемь. Часто остаются одни, вот и делают, что хотят.

— А я буду за ними смотреть. И ужастики в этом возрасте плохо. Это негативно влияет на психику неокрепшего и подрастающего организма.

— Вот попробуй им запрети! — соглашался с ней Василий. — Я все понимаю, но как их переломить, не знаю. Они твердят, что сейчас все это смотрят.

— Надо просто выключить телевизор и все. Они позлятся немного и успокоятся.

— Выключить! — усмехнулся он. — Там такое начнется!

— А как же веское отцовское слово?

— Они без матери растут, тут надо чем-то жертвовать.

— Но точно не психикой и здоровьем своих детей, — стояла на своем Настя. — Можно лишний раз с ними в поход сходить, на речку, на рыбалку, взамен на тот же ужастик. Они будут очень рады.

— Я все время на работе, как ты этого не понимаешь?

— Понимаю. И могу помочь посидеть с твоими детьми.

— Ладно, поехали, — сказал Василий и подтолкнул ее к мотоциклу, — потом разберемся. И с чувствами тоже.

Они уселись на Yamahy и помчались по проселочной дороге, намереваясь скорее добраться до родного Заречья.

Настя обняла мужчину за талию, прижалась к нему, а на лице застыла счастливая улыбка. Она наконец-то призналась ему в своих чувствах, а он не оттолкнул ее и обещал подумать. И совсем не боялась она теперь тех волков, потому что рядом был он, и он обязательно ее защитит.

Фролов подвез девушку к дому и высадил ее у калитки. Она поблагодарила его, вернула шлем и отошла чуть в сторону.

Он сразу надел его и тихо сказал:

— Было приятно познакомиться с тобой поближе.

— И мне, — улыбнулась ему Настя.

— Еще увидимся, — сказал он и махнул ей рукой.

А сам завел мотоцикл, резко поддал газу и помчался по селу, оставляя стоять её одну у раскрытой калитки.

Анастасия проводила его пристальным взглядом, а затем повернулась и пошла в дом. На душе было радостно и хорошо. Хотелось петь, танцевать и кружиться по весеннему саду. Она остановилась у крылечка, подняла голову и взглянула в небо.

Ярко светило весеннее солнце над головой. По-особенному плыли белые пушистые облака, налетая друг на друга. А где-то в кустах сирени, знай, насвистывает звонкоголосый соловей, наполняя округу своими удивительными трелями.

— Теперь он знает, что я его люблю! — радостным голосом произнесла она. — Он знает и будет думать обо мне.

А сама вбежала по ступенькам наверх, достала ключ и открыла замок.

Родители были на работе, и в доме никого не было.

Анастасия вошла, с ходу включила музыку и закружилась по светлой комнате, наслаждаясь своим долгожданным счастьем.

Василий Михайлович проехал к себе в участок. И первое, что он сделал — это позвонил своему другу-егерю.

— Гриш, привет.

— Привет. Что нового в округе творится? — поинтересовался Проклов.

— Там кто-то волков спугнул. Они средь бела дня просеку с волчатами переходили. Сразу целой стаей. Ты знаешь что-нибудь про то?

— Да, устал я уже всех гонять! — честно сознался тот. — Уже и угрожали мне, и взятки совали. А последний раз детьми пугали. Мол, не досчитаешься своих зверьков.

— Кто?

— Все те же.

— Пиши заявление на них.

— И что с того? Они опять откупятся и всё. Сам знаешь, там у них всё повязано.

— Пиши заявление, я сам этим займусь. До генерала дойду.

— Тебе тот же генерал сам по шее и надает, — отказывался егерь от таких заявлений, зная наверняка, что ничего браконьерам не будет.

— А давай телевидение подключим, — предложил Василий. — Сразу увидит вся страна, и, думаю, без внимания точно не оставят.

— Они детьми меня пугали, за них боюсь.

— Сволочи! — выругался Фролов. — Тогда тем-более.

А сам понимал, работа работой, но, когда дело дошло до угроз, да еще и малыми детьми, тут на все согласишься, лишь бы защитить своих ребятишек.

— Ладно, съезжу и посмотрю их логово. А там решу, что дальше делать, — согласился Проклов.

— Ты будь поосторожнее. И звони, если что, — напутствовал его участковый. — А хочешь, я с тобой поеду? Вдвоем повеселее будет и поспокойнее.

— Тебе своей работы мало? — возразил Григорий, не желая отвлекать друга от его прямых обязанностей.

— Это тоже моя работа. Раз я тут поставлен, то должен защитить и человека, и скотину, будь она даже дикая. А уж друга с семьей — это в первую очередь.

— Ну, смотри сам. Если занят, то не надо, а не занят…

— Не занят, на данный момент.

— Тогда поехали, — согласился егерь.

— Жди. Только давай на твоей машине, а то моя сегодня не завелась.

— Заметано, — дал добро Григорий и засобирался на улицу.

Из комнаты вышла супруга и спросила:

— Что-то случилось?

— Вася ехал по лесу, а там волки свое потомство переводят через дорогу.

— Спугнули? — смотрела на него Василиса.

— Скорее всего, да. Просто так, да еще и белым днем, гулять по лесу они не будет — это точно. Да еще и с волчатами.

— Ты туда?

— Да. Поедем с ним глянем, что там не так.

А сам вышел, с ходу забрался в свой УАЗик и завел двигатель. По пути целенаправленно заехал в участок и подождал, когда выйдет его друг.

Фролов появился в дверном проеме и устремился к нему. Он уселся в салон на переднее сиденье, мгновенно захлопнул за собой дверцу и сразу пожал ему руку.

— Привет. Как сам? — поинтересовался Проклов и включил зажигание.

Машина медленно отъехала от правления совхоза и двинулась в сторону леса.

— Сегодня отлично! Несколько минут назад мне призналась в любви самая красивая девчонка в Заречье, — похвастался он.

— О как! — моментально насторожился Григорий. — Это кто у нас такая?

— Я так ошалел от ее признаний, что теперь хожу и думаю, а что мне со всем этим делать?

— Жениться тебе пора! — напомнил ему Гриша.

— Ой, женюсь! — улыбался он. — И будет у меня не двое, а трое детей.

— Что, совсем малолетка?

— Да нет, уже совершеннолетняя. Только я не понял, когда она успела вырасти?

— Имя назовешь?

— Пока нет. Без обид. Тут надо подумать, как ее теперь не обидеть, когда буду отказ давать. А то она грозится в монастырь уйти.

— Ого! — воскликнул Григорий, глядя на него с улыбкой. — Тут, по ходу, все серьезно.

— Да уж, куда серьезнее! — согласился он. — Я даже пожалел, что в город сегодня поехал.

— Да ладно! Приглядись, вдруг хорошая девушка. А на возраст не смотри, некоторые молоденькие будут посерьезнее стареньких. Я сколько со своей Наташкой встречался? Вроде и возраст, и давно пора было бы поумнеть, а все пустое. А Ваську встретил, совсем девчоночка была тогда. Маленькая, худенькая, такая робкая и стеснительная, а вон как управляется с нашей бандой. Детей мне нарожала. А Наташка не родила бы мне столько. Она о детях и слышать не хотела, все гулянки и танцульки на уме были. Вот и, поди, угадай их баб.

— Боюсь опять ошибиться, — честно сознался Василий.

— А ты не суди всех женщин по одной. Что теперь, так и будешь один жить? Люба отломанный ломоть, забудь ее. Я бы давно женился на твоем месте — в отместку ей, — рассудил Проклов. — Она, значит, живет там в свое удовольствие, а я должен один прозябать? Нет уж! Мы тоже парни хоть куда!

— У меня дети. Им не просто женщина нужна, а мать, — напомнил он. — И кого я в дом приведу, от этого будет зависеть не только их судьба и счастливое детство, но еще и моя. Я же тоже весь издёргаюсь, пока они уживаться и притираться будут. У меня одна Анька чего стоит. Она понимает, раз женщины в доме нет, то она там за хозяйку. А придёт чужая и станет отбирать у нее бразды правления и первенства. Ты представляешь, что начнётся?

— Тогда молоденькая в самый раз! Они ближе по возрасту и мигом найдут общий язык.

— А взрослая помудрее будет, — стоял на своем Василий.

— Не скажи! — снова возразил ему Григорий. — Вон, некоторые женщины до старости ведут себя как чумные. Какая там мудрость? Они про нее и не слышали вообще! А другая юная совсем, но так умненько рассуждает, что заслушаешься.

— Надо подумать.

— Вам не думать, вам пообщаться надо. Ты узнаешь ее получше, она тебя.

— Да, я знаю ее!

— А что про нее в селе говорят?

— Ничего плохого не слышал.

— Вот! Это уже большой плюс! Людей не обманешь. Птицу видно по полету.

— И что мне теперь делать с этой «Ласточкой»? — задался вопросом Фролов.

— Покажешь? — пытал его друг с улыбкой на лице.

— Попозже. Вот разберусь со своими мыслями и думами.

— А что тебе сердце подсказывает?

— Знаешь, какая-то радость в душе появилась, — честно сознался он.

— Уже хорошо! Значит, она тебе немного, но нравится!

— Она красивая. А еще стеснительная и добрая.

— Ой! — воскликнул радостно Проклов, — надо пошпионить за тобой. Я же теперь спать не буду.

Они въехали в лес, проехали в глубь и остановились. Егерь мигом заглушил мотор и осмотрелся.

Мужчины вышли из УАЗика и прислушались к тишине.

Григорий знал, где находилось логово волков, и привез участкового именно туда. Так и есть, стая ушла с нажитого места, и теперь предстояло выяснить, куда именно? Он хорошо угадывал все повадки диких обитателей этого леса, их нравы и располагал их численностью. Он не раз устанавливал за зверем слежку, ставил камеры, чтобы знать о волках почти все. Но точно был уверен, что свое потомство они берегли, всячески скрывали от посторонних глаз, не давая приблизиться к ним никому и ни при каких обстоятельствах.

Мужчины объехали все владения и выследили, куда именно перешли хищники. Егерь остался доволен. Численность волков не уменьшилась. А из этого следовало, что зверя просто спугнули. Но он оказался мудрее и хитрее человека, не стал ждать опасности, а быстро спрятал своих волчат подальше от браконьеров.

— Ну что? — улыбнулся Василий, глядя на просторы родного края. — Красотища-то какая!

— И на душе стало легче. Хоть волк остался нетронутым, — потянулся довольно Проклов.

— Вот и я тоже, как одинокий волк, — сказал Фролов и вздохнул.

— А ты знаешь, откуда пошло такое высказывание? — спросил его Григорий.

— Нет.

— Волки живут стаями. Они настолько преданы друг другу, что, когда самка или самец погибают, они остаются одинокими до конца своей жизни. Второй раз они пару не создают. Поэтому они так бережно относятся друг к другу.

— Как интересно.

— А еще у них свои регалии и порядки. Есть вожак, есть старшие, которые следят за младшими, кто-то следит за обучением волчат. А если молодая самка не справляется с должным уходом за детьми, то старая самка может запросто взяться за воспитание потомства и нерадивой мамаши тоже.

— Подзатыльники получают все разом? — улыбнулся Василий.

— Еще как! У них с этим очень строго!

— С волками жить, по волчьи выть?

— Они очень мудры и осторожны. Хоть и хищники, но просто так на человека нападать не станут. Вот ты ехал сегодня, а они шли целой стаей. И ни один на тебя не кинулся, хотя загрызть могли насмерть. Но важнее им было — это увести и спрятать свих детенышей. Порычали на тебя, предупредили, чтобы ты стоял и не двигался, и удалились восвояси.

— Я и Насте сказал, что они сейчас уйдут.

— Насте? О! Ее зовут Настя! — мигом насторожился егерь. — Интересно! И какая именно? У нас их в селе пять. Ну, я имею в виду, кому за восемнадцать.

— Не пытай меня, — ушел от ответа Вася, — все потом.

— А это не наша будущая медичка? И красавица, — рассудил он, — и тихая, и скромная. И очень приветливая. Точно! Ее в селе все любят!

Фролов промолчал, глядя в сторону. А Проклов улыбнулся и сказал:

— Ладно, шпионить и пытать не буду. Поехали к тебе в участок, кофе попьем. Я угощаю. Заодно в магазин заедем, продукты купим.

А сам смотрел на друга и очень хотел, чтобы он скорее нашел свою половинку.

Григорию недавно исполнилось тридцать восемь. Высокий, серьезный, уверенный в себе, с русыми волосами и голубыми как небо глазами. Он был молод, здоров, полон сил и энергии. Проклов родился и вырос здесь, и места эти были ему до боли родными, знакомыми и любимыми. После окончания школы, он уехал учиться в Воронежский государственный лесотехнический университет, чтобы затем вернуться в родное село и работать в лесном хозяйстве. На последнем курсе он познакомился со своей будущей женой. Василиса была из детского дома, и это сыграло важную роль в их судьбе. Гриша влюбился, но увезти ее сразу с собой — не решился, потому что дома его ждала Наталья. Они вместе учились в школе и, казалось, любили друг друга. И надо было понять для себя, что делать дальше? Но прожив в селе год, он окончательно понял, что с Натальей у них ничего не получится, и он порвал с ней отношения окончательно. А сам купил билет и уехал обратно в Воронеж.

Но Василиса на тот момент была уже несвободна. За год он ни разу ей не позвонил, и она нашла ему замену.

Григорий расстроился, но сдаваться и отчаиваться не собирался. Он купил большую охапку белых роз, подогнал к дому автовышку, забрался в нее, и водитель поднял его к нужному окну.

Василиса сидела на кровати и грустила. Она уже знала, что он приехал, но обида сыграла свое дело, и девушка отказалась с ним встречаться, не желая расстраивать своего нового друга.

Проклов тихонько постучался к ней в окошко, а сам верил и надеялся, что она все равно выберет его и будет с ним. И то, что она была не одна в этот момент, подстегнуло его еще больше и заставило срочно принимать меры к исправлению ситуации.

Василиса увидела его, бросилась к окну и распахнула створки.

— Вась, прости меня дурака. Я так тебя люблю! Выходи за меня замуж, — предложил он, виновато глядя на нее.

А сам бросил к ее ногам розы и перебрался к ней в комнату.

— Сюда могут войти, — заволновалась она. — Что ты делаешь со мной?

— Ты любишь меня?

— Я ненавижу тебя! Ты уехал и даже не позвонил мне! — сыпала она упреки. — А я так ждала твоего звонка, так ждала!

Девушка резко отвернулась от него, объявляя свой протест.

А он обнял ее, притянул к себе и тихо сказал:

— Мы бываем иногда несмелыми мужчины. Но я думал о тебе каждую минуту и каждую секунду!

— Тогда почему не звонил? — снова упрекнула его Василиса.

— Надо было разобраться и распрощаться с прошлым, чтобы будущее было светлым и хорошим.

Она взглянула на него и тихо спросила:

— Разобрался?

— Да.

— Окончательно?

— Да.

— И мне никто не повыдергивает мои кудряшки, когда я приеду к тебе в Заречье?

— Никто и никогда!

— Но я не могу, — мотнула она головой, — я не хочу обидеть Сашу. Он хороший и верит, что мы скоро поженимся. Мы даже уже кольца обручальные смотрели.

— Ты любишь его?

— Нет, — честно созналась она. — Просто мне его жалко.

— Нельзя жить с человеком только ради жалости. Ты загубишь его жизнь и свою.

— А ты? Ты не загубишь мою жизнь? Почему я должна тебе верить? Ты уже предал меня и показал себя с другой стороны.

— Поверь, я не мог раньше приехать.

— А объяснить ты мог?

— Мог. Но не знал, как это сделать.

— А если бы я успела выйти замуж?

— Но ты не вышла еще. И я тебя прошу, подумай хорошо. Ведь замужество — это на всю жизнь. Ты готова прожить с Сашей вместе до глубокой старости?

— Я не могу тебе сейчас ответить. Я должна поговорить с ним.

— Хорошо, поговори, — согласился он. — Видно пришла моя очередь волноваться и мучиться.

Василиса отвернулась от него и тихим голосом попросила:

— Уезжай, прошу тебя. Твои родители не примут меня, я из детского дома. Зачем им такая сноха?

— Когда я собирался сюда, моя мама сказала, чтобы я без тебя не возвращался.

— Откуда она знает, какая я?

— Я ей всё про тебя рассказал. Она ждет тебя.

— А папа?

— И папа тоже.

Девушку бросилась ему на грудь, а он обнял ее и прижал к себе.

За этим занятием и застал их Саша. Он вошел, сразу все понял, но молчал.

Они тоже молчали, глядя на него.

— Значит, уезжаешь? — спросил ее Александр.

— Уезжаю, — ответила ему Василиса.

— Ну что ж, желаю счастья.

Она шагнула к нему и виновато извинилась:

— Саш, ты прости меня, но сердцу не прикажешь.

— Да, я и сам уже думал отпустить тебя. Я же видел, ты не любишь меня, — поведал он грустно и усмехнулся. — Просто все еще надеялся, что стерпится-слюбится.

— Ты хороший. Ты найдешь еще себе девчонку. Просто я очень люблю Гришу!

— Ты звони, если что, — напутствовал он. — И знай, я всегда приду тебе на помощь.

— Спасибо! — прильнула к нему Василиса. — Я знала, ты непременно меня поймешь.

— Тогда друзья?

— Конечно, друзья! — обрадовалась она, что расставание оказалось таким легким.

Александр постоял и ушел, прекрасно понимая, что он тут лишний. А Васька собрала свои пожитки, Гриша подхватил ее чемодан, и они уехали в Заречье.

Василиса была рада такому переезду, да и вообще таким переменам в ее жизни. В городе ее ничто не держало. Родных не было. Только квартира, которую ей дали, после выхода из детского дома. Но жилье никуда не денется, его можно сдать или продать. Они потом подумают над этим и примут совместное решение.

Родители Григория приняли сноху хорошо. Они окружили ее вниманием и любовью, понимая, что в детском доме девочка всего этого была лишена. Потом сыграли свадьбу, и молодые стали жить отдельно.

Как специалисту Григорию построили дом. И зажила молодая пара в любви, согласии и гармонии.

А потом и детки пошли. Один за другим на свет появились четверо ребятишек.

Василиса занималась домом, детьми и вела хозяйство. А Григорий работал и, в свободное от работы время, помогал супруге. Так и жили они дружно и счастливо.

Мужчины вернулись в Заречье. По пути заскочили в местный магазин и прикупили продуктов. Уже вскоре они сидели в кабинете и пили кофе.

Но посидеть и поговорить им не дали, тут же влетела Григорова и с ходу завопила:

— Вася, ты куда смотришь? — размахивала она руками. — Уже третий раз к тебе сегодня прихожу, а тебя все нет и нет!

— Что у вас опять стряслось? — спокойным тоном спросил он.

— А вот стряслось! — всплеснула она руками. — Я ей уже сколько раз говорила, отстань от меня со своим выгоном! Он перед моим домом! Почему я должна его уступать кому-то? А она своего бычка мне под окна привязывает и всё! — негодовала женщина. — А он гадит там, понимаешь? У меня перед входом и гадит! А я сегодня в магазин пошла в новых туфлях. Как человек! Платье красивое надела. И вляпалась в его фекалии!

Мужчины переглянулись, тихонько улыбнулись, чтобы она не заметила, прекрасно осознавая, что тогда начнется, если дамочка узрит, что это они над ней посмеялись.

— Хорошо, я поговорю с ней, — соглашался он.

— Уж, поговори обязательно! — настаивала Наталья Ивановна. — Ну что ей луга мало? Что она на скандал все время нарывается? А у меня нервы не железные! — погрозилась женщина. — Я могу и топором обухом промеж глазенок врезать!

— Кому? — решил уточнить Фролов.

— Быку, конечно!

— Ну, бык-то в чем виноват? — попытался сгладить углы раздора участковый.

— А могу и ей! — сообщила Григорова, грозясь пальцем. — Но так не хочу в тюрьме сидеть за эту малахольную! Она же ущербная! Ее даже похоронить будет некому!

— Обещаю, что поговорю с ней. А вы прекратите тут угрожать. А то на статью наугрожаете себе. За угрозы три года дают.

— Да ладно? — улыбнулась она. — Это я так, для острастки. Больно туфли новые жалко было.

— Хорошо, я обещаю, что непременно вразумлю вашу соседку.

— Вот и славненько, — выдохнула Наталья Ивановна и счастливая улыбка застыла на ее немолодом лице. — До свиданьица вам. Простите, что побеспокоила.

— До свидания. И если что, не надо никого убивать, а приходите ко мне. Я вас выслушаю и приму меры.

— Вот, какой ты хороший, Вася! — сыпала она комплименты. — Дай Бог, тебе бабенку добрую! Не зануду и хозяйственную.

— Вот ваши бы слова и Богу в уши! — согласился он.

— Пошла я, — махнула рукой Григорова и направилась к выходу.

У двери оглянулась и весело выдала:

— Заходите, чайком вас угощу. И у меня на примете для тебя есть такая невеста хорошая! Могу сосватать.

— Я уж сам как-нибудь, — отговорился Фролов, зная ее несносный и настырный характер.

— А как невесту зовут? — решил уточнить Проклов, с улыбкой наблюдая за их разговором.

— Настенька. Медичка наша. Ну, до того девка хороша! И уважительная! И добрая! И покладистая! И помощница какая! — качала она головой, расхваливая Голубкину. — И красавица, каких в округе не сыскать!

Василий Михайлович улыбнулся, вспоминая свою поездку и признания девушки.

— Ой, хороша! — не унималась Наталья Ивановна. — А как она уколы делает! Ну, ни капельки не больно! Вот будто и не колола она ту иглу. Говорю ей: все? А она мне: всё. А я и не почувствовала. До чего рука легкая!

— Я обязательно подумаю над вашим предложением, — соглашался он, не зная, как выпроводить дамочку из кабинета. — До свидания.

— До свидания, — попрощалась женщина и вышла.

Проклов засмеялся и спросил:

— Попала в точку?

— Вот бывают же такие бабы! — качнул головой Фролов.

— Какие?

— Настырные и надоедливые!

— Да ладно, зато с ними весело и прикольно.

— Будет тебе прикольно, когда она быку или соседке лоб расшибет топором, за свои новые испачканные туфли.

— Эта может! — согласился с ним Григорий. — А потом еще и добавит.

Они попили чаю, и Проклов уехал домой.

Фролов остался в кабинете, но из головы никак не шел тот разговор с Настей. Он взял авторучку и начал теребить ее, а сам уставился в окно и задумался. Он взрослый мужик, а она еще совсем молоденькая. Хоть и исполнилось ей девятнадцать, но выглядела она совсем молодо, словно несовершеннолетняя. Да и связывать себя узами брака, он не собирался и не торопился, потому что прежняя жена напрочь отбила ему эту охоту — жениться еще раз.

Он вспомнил, как познакомился с Любой. Как влюбился в нее. Как задаривал её цветами и так красиво за ней ухаживал. Потом родились дети, один за другим. Люба начала грустить по городской жизни, стала какой-то раздражительной, плаксивой и злой. Она часто сыпала какие-то необоснованные упреки в его адрес. А потом и вовсе загуляла с его другом. Он не стал выяснять, что, да как. А просто собрал её вещи и отвез их в город к родителям. Она пыталась оправдаться, ссылаясь на скучную жизнь в селе. Но он не стал ее слушать, а только сказал:

— Дети останутся со мной.

— Я мать! — возмутилась она.

— Ты плохая мать! И я не позволю губить их души.

— Ты вечно на работе! Тебя нет дома!

— Я найму им няньку. А ты попытаешься судиться и забрать их у меня, я пристрелю тебя!

— Ты сумасшедший!

— И пусть. Но я женился и рожал их не для того, чтобы они видели, как их мать путается с чужими мужиками.

— Это ты виноват! — выкрикнула Люба.

— Я виноват, что ты блудливая овца? Смешно! Я тебе не изменял и даже не собирался! А ты забудь нас. И только попробуй появиться в Заречье.

— А что ты детям скажешь?

— Скажу, что ты умерла.

— Это жестоко! Они не простят тебе этого!

— Повзрослеют и простят, — ответил он.

Василий Михайлович встал, прошел к окну и выглянул на улицу.

Там бушевала весна. Погода была на удивление погожей, теплой и по-весеннему приятной. Кругом цвела черемуха, наполняя воздух ароматами белоснежных соцветий. Прямо у здания ковром распустились желтые одуванчики. Их яркие цветы приятно радовали взгляд.

Сновали туда-сюда машины, трактора — это трудяги возвращались с работы, после долгого трудового дня. В селе всегда так, встают с рассветом, а ложатся после заката.

На велосипедах и мопедах по всему Заречью носилась ребятня, и словно никому не было дела до молодого участкового.

А на душе стало как-то хорошо и радостно. Перед глазами всплыл образ Насти, и их разговор вновь и вновь крутился в его голове. «Я буду вам верной женой, — обещала девушка. — Но, возможно, у меня не будет детей», — вспомнил он ее признания. «И что же мне теперь делать-то, со всеми этими секретами и чувствами»? — задавался вопросом Василий. А сам потянулся легонько и решил, что девушка она молодая, пострадает немного, успокоится, и все у нее пройдет.

Фролов посмотрел на свои наручные часы и понял, что пора бы ему уже и закончить свой рабочий день, пока кого-нибудь не занесло к нему ещё. Он знал, кому надо, те и домой придут, будь то день или ночь.

Он спешно вернулся к столу, взял свою папку и сразу же направился к выходу. Но думы о Насте не покидали его. Василий поймал себя на мысли, что он думает о Голубкиной все время, даже когда с кем-нибудь разговаривает или решает дела по работе.

Дома его уже ждали дети. Мама присматривала за внуками, пока он был на службе. Несколько лет назад она оставила работу, чтобы было кому смотреть за подрастающим поколением.

Отец продолжал трудиться в селе, работая шофером на КамАЗе.

— Папа пришел! — кинулась к нему Аня и с ходу обняла его.

Следом подбежал сын и тоже прильнул к нему.

Василий погладил их и весело спросил:

— Ну что, слушались бабушку или опять ей нервы трепали?

— Слушались, — поведала Ксения Васильевна и улыбнулась, глядя на них со стороны.

— Ты скажи мне, если что, я их тогда на пятнадцать суток арестую, — шутил он, разглядывая светлые глазенки своих детей.

— Да нет, думаю, что до этого не дойдет, — отвечала ему мать, улыбаясь.

А сама засобиралась домой, но на прощание попросила:

— Позвони мне потом. Мне есть, что тебе сказать.

— Хорошо, — согласился сын.

— Только чтобы дети не слышали.

— Уже заинтригован. Давай сейчас говори.

— Тогда идем на улицу, — поманила его за собой матушка.

Они вышли во двор, медленно дошли до калитки, и Ксения Васильевна заговорила:

— Мне Люба звонила, хочет детей увидеть. Умоляла уговорить тебя, чтобы ты разрешил ей хоть разочек приехать и повидаться с ними.

— Нет, — заявил он категорично.

— Они же скучают по ней, — решила разжалобить его мать.

— Нет и все. Свой выбор она сделала, когда к чужому мужику сбежала и про них напрочь забыла.

— Они вырастут и все равно будут с ней общаться.

— Вот когда вырастут, пусть общаются. А сейчас ломать их судьбы и коверкать их душонки, я не позволю. К тому времени они уже окрепнут и будут иметь своё мнение и свои жизненные позиции. И сломить их будет очень сложно.

— Ты подумай, — стояла она на своем и погладила его по руке. — Они очень по ней скучают!

— Мам, наверное, я скоро женюсь, — неожиданно поведал он.

— Женишься? — удивилась она. — На ком?

— Потом вас познакомлю. Так что, встречи отменяются. Буду свою жизнь налаживать. И ей тут места нет.

Они разошлись. Ксения Васильевна заторопилась домой, зная точно, что там ее ждет хозяйство и муж, который уже давно вернулся с работы. А сама шла и терялась в догадках, кого именно выбрал ее сын? Никто и ничего ей не сказал про то. Никаких сплетен и разговоров не было по этому поводу, а это значило только одно, что с местными красавицами ее Вася ни с кем замечен не был. А из этого следовало, что, скорее всего, он вновь привезет себе женщину из города, куда он так часто отлучался.

Василий Михайлович вернулся в дом и с ходу спросил:

— Кто меня покормит?

— Я! — выкрикнула Аня и бросилась к плите.

— Хозяюшка моя! — похвалил он и уселся за стол.

Рядом присел Валера и ждал, когда сестра подаст им котлеты и макароны.

— А вы что, не ели еще ничего? — решил уточнить отец. — Вас что, бабушка не покормила?

— Мы тебя ждали, чтобы тебе не было скучно одному ужинать, — растолковал ему сын. — А то ты все один и один.

— Я не один, у меня есть вы.

— Да, но жены у тебя нет, и готовить некому, — ответил ему Валерка.

— А вы хотите, чтобы у меня жена была? — удивился он такому заявлению.

— Мы хотим, чтобы у нас была мама. Только своя.

— Ну, вы уже давно поняли, что у мамы другая семья, и мы ей там не нужны.

— Мы по ней очень скучаем, а она все не едет и не едет.

— Вы уедете, скучать буду я. Вы хотите меня тут одного бросить, как мама?

— Нет, — мотнул головой мальчик и совсем загрустил.

Подошла Аня и поставила перед ними тарелку с котлетами, а сама строго взглянула на брата и заявила:

— Я от папы никуда не поеду, так и знай! И хватит нюни распускать. Тебе что сказали, бросила она нас! Хватит грустить и ныть.

— Но папе тоже скучно одному, — возразил ей брат. — У всех есть жены, а у него нет. Так неправильно!

— Он у нас красивый и молодой, вот возьмет и найдет себе жену, — пояснила ему Анна.

— А вы точно хотите, чтобы я вам в дом женщину привел? — решил уточнить Василий Михайлович, наблюдая за их разговором.

— Только добрую и хорошую, — смотрела на него дочь. — А то бабушке трудно с нами. Она постоянно переживает за свой дом, когда с нами остается. Да и давление у нее высокое скачет. А так, была бы она у себя дома и не переживала бы за своих кур и гусей.

— Вот это вы тут сами порешили? Или кто подсказал? — попытался выведать он, с улыбкой глядя на них.

— Сами, — серьезно ответила ему Аня. — Мы уже взрослые и понимаем, что у мужчины должна быть женщина, а у женщины мужчина. Тогда им скучно не будет. А так можно и в депрессию впасть.

— Я даже есть перехотел, — сказал Василий и улыбнулся. — Это с чего вы решили сватать меня? И что, уже кто-то на примете есть?

— Есть, — уверенно и деловито отвечала ему дочка.

— И кто же она?

— Наша медичка.

— Кто?! — вытянул он шею вперед, не совсем понимая, что тут происходит.

— А что, она добрая, покладистая, красивая. Уколы делать умеет. Всегда ухоженная, опрятная, — размышляла Аня. — А как ее все бабушки любят! Только и говорят: какая она хорошая!

— Опять медсестра! — изрек Фролов, качнув головой. — Прям не девка, а свет в оконце!

Потом помолчал немного и спросил:

— А вам она нравится?

— Мне не очень, — выдал Валера.

— Почему?

— Молодая совсем. Поди, и готовить-то не умеет. Опять нас бабушка кормить будет.

— Она научится! Я ее научу, — встала на её защиту Анна. — Только бы добрая была и любила нас.

— А если она вас наказывать станет? — попытался уточнить отец.

— За что? — спросила его девочка.

— Ну… за хулиганство. Там… за плохие отметки. Или за то, что не убираетесь у себя в комнатах.

— Это не наказание, а воспитательная мера, — пояснила ему дочь серьезным тоном.

— Какие вы у меня взрослые уже! — произнес Василий и был рад, что у него такие рассудительные и смышленые дети.

Но прекрасно понимал, что слова — словами, а когда дело дойдет до женитьбы, тут выльется наружу всё и сразу.

Они вместе поужинали. Но вопрос — о женитьбе главы семейства, остался открытым.

Глава 2. Встреча на речке

Несколько дней Настя и Василий не виделись. Голубкина рано уезжала в город на учебу, а вечером зубрила билеты. Впереди госэкзамены, и надо было подготовиться к ним должным образом, чтобы сдать все зачеты, и получить свой долгожданный диплом.

Да и у Василия были неотложные дела. Он то и дело ездил в отдел, сдавал отчеты о проделанной работе и следил за порядком на вверенной ему территории. А вечером он уделял время своим детям, которые писали контрольные работы и тесты в конце года. И надо было проследить, чтобы они окончили школу с хорошими отметками.

Наступило лето. Дни стояли жаркие. Солнце нещадно палило землю, прогревая воздух до критических отметок.

Молодежь потянулась на речку, чтобы открыть пляжный сезон и спрятаться от палящих солнечных лучей. И не важно, что вода еще не прогрелась, главное — это подальше от билетов и от работы, которой в селе всегда хватало.

Однажды, проходя мимо местного магазина, Василий вновь встретился с Настей. Она вышла из сельпо с покупками, а завидев его, сразу свернула и устремилась в другую сторону.

Фролов улыбнулся и пошел за ней. Он догнал ее, резко остановил и спросил:

— Насть, ты что, передумала? Почему ты не хочешь со мной встречаться? Убегаешь от меня.

— Я не передумала. А навязываться и вешаться на тебя не буду. Не любишь, что ж с того, — с обидой в голосе ответила она, прекрасно понимая, что не видела его уже много дней.

А сама боялась посмотреть на участкового и услышать слова отказа.

— Ах, Настена-Сластена! — вздохнул протяжно Василий Михайлович. — Как же нам теперь быть-то?

— Все от тебя зависит, — напомнила она и шагнула вперед.

— Подожди, — взял он ее за руку и удержал на месте. — Я же не могу вот так за один день полюбить тебя. Ты меня тоже пойми. Я столько лет один, а тут такая красивая и молодая девушка мне в любви призналась. Я растерялся, извини.

— Извиняю, — ответила она и взглянула на него исподлобья своими голубыми глазами.

Он выпустил ее руку, немного подумал и предложил:

— Давай так, мы с тобой никому про то не говорим. Пусть вся округа спит спокойно. А сами будем общаться. Ну, привыкать друг к другу.

— Хорошо, — согласилась она, и чуть заметная улыбка мелькнула на ее губах.

— Ну, а для начала, я прошу тебя — поделай моей матери уколы. Ты будущий медик и, надеюсь, уже умеешь их делать?

— Умею, — кивнула она головой.

— Можешь помочь?

— С удовольствием, — обрадовалась девушка.

— Тогда зайди к ней, сделай ей укол. А то моя матушка давлением и ногами мучается.

— Хорошо, зайду.

Фролов взглянул на ее увесистые пакеты и предложил:

— Давай помогу?

— А как же вся округа? — напомнила она. — Точно не уснут спокойно.

— А ну их! — махнул он рукой. — Могу же я своей землячке сумки донести? Тем более, что нам по пути.

— Хорошо, — согласилась она и неуверенно протянула ему свою ношу.

Они пошли рядом. Анастасия была рада их встрече, но жутко стеснялась.

А Василий спросил:

— Летом здесь будешь или поедешь куда?

— Здесь. Экзамены сдам и буду родителям помогать.

— А я на море хочу. Поехали со мной на море?

— В качестве кого?

— Ну, в качестве….

Она заглянула ему в глаза и мгновенно стала очень серьезной.

Он понял, что сейчас никак нельзя ошибиться и сказать не те слова, которые она ждет. Лучше промолчать, чтобы не обидеть.

Фролов тяжко вздохнул и тихо заговорил:

— Насть, я с женой развелся и дал себе такую установку, что больше никогда не женюсь. Понимаешь? Я живу один и мне это нравится, на данный момент. Никто не упрекнет, никто не предаст. Никто не уйдет налево.

— Я никогда тебя не предам, верь мне, — тихо пообещала она. — И налево точно не пойду.

А сама смотрела в его голубые глаза и ждала, что он ответит.

— Я верю. Только установка работает и….

— А как же к старости кружку воды подать? Один всю жизнь не проживешь — это скучно и неправильно. Дети вырастут и уедут в город, а ты останешься совсем один.

— С моей профессией до старости еще дожить надо.

— Доживешь, — решила подбодрить она.

— Дай Бог, дай Бог! — ответил он задумчиво.

А сам понимал, что для счастья надо совсем малость — это полюбить. Но любви на данный момент не было, а появился некий интерес к этому умненькому и милому созданию. А тут еще дети устроили ему настоящее сватовство, желая заполучить в матери именно медичку, потому что она им нравилась в селе больше всех. И потому что мужчине без женщины, ну никак не прожить!

Он вспомнил разговор с дочкой и сыном и улыбнулся. А сам подумал: «Ну, если она уж и детям нравится, то точно добрая и порядочная»!

Анастасия грациозно вышагивала рядом, глядя на дорогу. Она сделала свое дело — призналась ему в чувствах, и теперь была его очередь, и он должен поступить по-мужски.

Они поднялись по тропинке в гору, вышли на улицу и пошли рядом.

С ними здоровались. На них обращали внимание сельчане. Прохожие оглядывались в их сторону и терялись в догадках.

— Ну все, — усмехнулся Василий, — теперь придется жениться!

А сам засмотрелся на спутницу, понимая, что злые языки никогда не умолкнут и будет делать свое гадкое дело — распускать сплетни.

Она ничего не ответила. Ведь предложение делают не так, там говорят совсем другие слова и по-другому.

А он оценил это, видя, что девочка серьезно подошла к этому вопросу, и теперь его очередь — проявить себя мужественно. А она будет ждать его решения и его признания, будь оно горьким или сладким.

Пара подошла к дому и остановилась. Настя протянула руку, чтобы взять пакеты.

А он медлил и все смотрел на нее. Но ничего не нашел, что сказать, а только напомнил:

— Не забудь к нашим зайти.

— Не забуду, — пообещала она и приняла от него покупки.

Потом мило улыбнулась и попрощалась:

— Пока.

— Пока, — ответил ей Василий.

Голубкина тут же ушла. А он повернулся и отправился в участок. Всю дорогу мужчина шел и думал о том, что произошло за последние дни? И теперь он должен дать ей честный ответ. Обязательно честный, потому что потом и сам намается и ее намучает своей нелюбовью. Настя сразу созналась по поводу детей и это было очень правильно с ее стороны. Так могла сделать только влюбленная девушка, с серьезными намерениями.

Ближе к вечеру Анастасия, как и обещала, зашла домой к его родителям.

Ксения Васильевна встретила ее радушно и пригласила в комнату:

— Настенька, здравствуй. Проходи сюда.

Она робко вошла за ней и остановилась у стола. А сама раскрыла свою сумку и начала доставать из нее все необходимое для укола.

— Что-то давление и ноги замучили, — пожаловалась женщина.

— Все связано. Целый день на ногах, отсюда и давление, — растолковала она. — Надо больше отдыхать.

— Да, где уж тут! — махнула та рукой. — За ребятишками глаз, да глаз нужен. А тут еще хозяйство. Радует, что не работаю. Тогда вообще уже давно свалилась бы.

— Все будет хорошо, — подбодрила ее Настя и улыбнулась.

Она сделала Фроловой укол, убрала лекарства обратно в сумку и сказала:

— Если что, звоните, я приду.

— Ой, Настенька, — охая и ахая, начала вставать с кровати хозяйка, — какие у тебя ручки золотые. Даже не больно совсем.

А сама присела тут же и вновь поблагодарила:

— Спасибо тебе, добрая ты душа. Дай Бог, тебе мужа хорошего.

— Дай Бог, — с улыбкой ответила ей Голубкина.

А сама убрала со стола все ненужное от укола и выбросила в мусорное ведро.

Но тут на веранде послышались шаги, и в дверях появился Василий. Высокий и статный, он вошел и, разводя руками, с порога радостно сказал:

— О! Да у нас гости!

— Вот Настенька зашла, укол мне сделала, — поведала ему Ксения Васильевна.

— Спасибо тебе, Настёна-Сластёна, — поблагодарил ее мужчина.

А сам рассматривал, как она красиво стеснялась и прятала от него свои большие голубые глаза.

— А что, ма, — заговорил он весело, — вот возьму и женюсь на Насте. Ты не против?

Девушка враз сделалась серьезной, а Фролова ответила:

— Это не мне решать, а вам. А Настенька мне очень нравится.

После этих слов, Голубкина залилась ярким румянцем, схватила сумку и, не попрощавшись, выбежала на улицу.

— Ну, Вася! — упрекнула его мать. — Кто же так шутит? Поди, обиделась!

А сама метнулась к окошку, чтобы проводить взглядом обиженную девчонку, и с сожалением проговорила:

— Всё, не придёт больше. Кто уколы делать будет?

Но сын уже не слышал её, а бежал следом за Настей. Он догнал ее у калитки, резко преградил ей дорогу и поспешил извиниться:

— Прости. Ну, прости меня, пожалуйста! — сказал он и никак не хотел выпускать её из палисадника.

Настя молча пыталась обойти его, ступая то в одну сторону, то в другую, и искала возможность уйти, прекрасно понимая, что Ксения Васильевна теперь стоит и смотрит на них в окно.

Фролов шагнул к ней, мгновенно обнял, прижал её к себе и тихо сказал:

— Понимаю, что с тобой по-другому надо и серьезно, но ты такая молоденькая. Сегодня всю ночь не спал, все о тебе думал.

Анастасия отстранилась от него, осознавая, что теперь за ними наблюдают все соседи, прохожие и непременно со всех окон и дворов тоже. Кто же пропустит такое зрелище — средь бела дня участковый лапает медичку прямо перед окнами своего дома. Конечно, это что-то, но значит. И тут любопытство зашкалит у любого.

— И что ты обо мне думал? — поинтересовалась она. — Плохо?

— Нет, что ты! Просто думал и все, — передернул он плечами.

— Мне надо идти. Пусти, люди увидят.

— Пусть видят.

— Нет, не хочу, чтобы сплетничали про нас. И мама твоя смотрит в окно.

Василий резко оглянулся на дом, увидел в окне мать, потом вновь перевел взгляд на неё и неожиданно предложил:

— Пойдем на речку. Искупаемся, позагораем.

— Уже вечер, — напомнила ему Настя. — Да и купальника у меня нет с собой.

— А я подожду тебя. Придешь?

— Зачем? — смотрела она вопросительно.

— Жарко. Хочется искупаться и с тобой пообщаться. Должен же я к тебе привыкнуть и рассмотреть в тебе то, что обычно видят влюбленные. И что в тебе приметили все жители нашего Заречья.

— А что они во мне заприметили? — сразу насторожилась она.

— Ну, твою доброту, твою красоту, твою порядочность и искренность.

— Это кто так сказал?

— Дети мои. Да и все в округе так говорят.

— Дети?! — удивилась Настя. — Ты говорил с ними по поводу меня?

— Не я с ними, а они со мной.

— Ничего не понимаю.

— А что тут понимать? Мне сказали, что ты всем тут нравишься, даже моим детям.

— Да? — задумчиво переспросила она. — И это плохо или хорошо?

— Конечно, хорошо. Хоть кто-то ведет себя достойно и как подобает молодой девчонке.

— А дети, что про меня говорили? — решила выведать она.

— Сватали нас.

— Сватали?! — еще больше изумилась Настя. — С чего бы это?

— Просто Анька устала завтраки мне готовить, хочет на тебя все свалить.

— А почему именно на меня?

— Сам не знаю! — засмеялся он. — Ну что, идем на речку?

Она посмотрела себе под ноги, помолчала какое-то время и серьезно ответила:

— Ты посмотришь-посмотришь, я тебе не понравлюсь, и забудешь меня. А я потом по селу не пройду, стыдно будет.

— Плохо ты обо мне думаешь! — улыбнулся Василий, пытаясь разрядить обстановку. — Насть, это только в старину сватали, не видя своей невесты. Сейчас совсем другие времена и обычаи тоже.

— И я другая, — напомнила она.

— Хорошо, какой твой ответ? Ты придешь на речку купаться?

— Только там, где все купаются. Вдвоем никуда не пойду.

Фролов расплылся в улыбке и весело ответил:

— И на том спасибо!

Анастасия повернулась и вышла за калитку, там оглянулась и тихо попросила:

— Сам приди.

— Буду ждать, — пообещал он и остался стоять, провожая гостью долгим и пристальным взглядом.

«Вот тебе и ё-моё! — подумал он и усмехнулся. — И красива, и бела, и румяна, и стройна! А еще строгая и неприступная. А что, мне такие девчата очень даже нравятся»!

Он вернулся в дом, а мать устроила ему целый допрос:

— Сын, что это ты её средь бела дня обнимаешь? А что люди подумают? Настя девушка серьезная, негоже сплетни про неё по селу пускать. Ты мужчина, а она совсем ещё молоденькая. Люди увидят, напридумывают невесть что. Слухи обрастут небылицами, и полетит молва вперед вас.

— Мам, тут другое, — стал оправдываться он.

А сам прошел и сел за стол.

— Она такая хорошенькая, на танцы не ходит, в кампаниях не замечена, не курит и не пьет. А я просто решил пошутить.

— Пошутить! — всплеснула руками мать. — Видишь, как убежала! Обиделась, поди!

— Мамуль, дай поесть. Голодный целый день! — сменил тему Василий.

— Садись, сейчас борща налью, — махнула рукой Ксения Васильевна и шагнула к газовой плите, где стояла кастрюля с горячим борщом.

— А ребятишки где?

— К соседям ушли. Они там щенка завели, вот и играются с ним целый день.

А сама засуетилась у стола, намереваясь накормить сына. Она подала ложку, хлеб, попутно прихватила из холодильника сметану и все выставила перед ним.

Фролов уставился в открытое окно, а перед глазами стояла Настя, такая красивая и стеснительная. И было понятно, что она и правда всем здесь нравится. Да и матушка ничего плохого про нее не сказала, а, наоборот, мигом встала на ее защиту.

Он поел, поблагодарил мать за вкусный борщ и вышел на улицу. Хотел позвать с собой на речку детей, но потом передумал, желая побыть с Настей наедине.

Ярко светило вечернее солнце, зависая над горизонтом. Было очень тепло и даже душно. Погода стояла безветренная, и от этого было еще жарче.

Василий взглянул на термометр и увидел, что столбик поднялся до тридцати градусов. Это в тени, а под прямыми солнечными лучами было намного жарче. Такой жары, да еще в начале июня, не помнили даже сторожила. «Самая пора искупаться», — подумал он. А сам вышел со двора и направился к водоему.

Пришла туда и Настя, но чуть позже. Она подошла, тихонько стала в стороне и огляделась. Потом бросила пляжную сумку на землю, сняла свой сарафан, поправила купальник и осмотрелась по сторонам.

Фролов уже был там и сидел с парнями на берегу. Завидев её, он встал и шагнул девушке навстречу. В одних плавках, мокрый и довольный, он замер перед ней и радостным голосом сказал:

— Добрый вечер.

— Виделись уже, — оговорила его Настя. — Как водичка?

— Холодная. Не прогрелась еще.

К ним подошли ее одноклассники и начали расспрашивать про зачеты и экзамены, которые начались во всех вузах сразу.

Анастасия им отвечала, а сама украдкой поглядывала в сторону участкового и видела, что тот таращится на нее, не отводя глаз.

Василий Михайлович не мешал их общению, а только наблюдал за ними и понимал, что и сам увлекся этой симпатичной девочкой.

Вскоре вся дружная компания переместилась к воде и с шумом бросились в реку, намереваясь искупаться. Вода мигом обожгла все тело прохладой, но было все равно лучше, чем сидеть на берегу и жариться под лучами знойного солнца.

Молодежь гудела, плескалась и радовалась этим теплым дням.

Уже в воде Василий подплыл к Насте и тихо предложил:

— Поплыли на тот берег.

— Зачем? — задала она вопрос и мгновенно посмотрела в сторону одноклассников, которые устроили заплыв на перегонки.

— Целоваться! — нашелся мужчина и расплылся в довольной улыбке.

— Я думала, ты серьезный, а ты… — обиделась Настя и поплыла от него к берегу.

— Насть, прости! — заволновался он и бросился за ней вдогонку.

А сам догнал, остановил ее за руку, сразу подплыл ближе и уже заговорил серьезно:

— Я обещаю, что такого больше не повторится. Честное слово!

— Отпусти, я хочу домой уйти.

— Ну, извини! Ты моложе меня, и я думал, что шутка будет удачной.

— Я за тебя замуж хочу, — пояснила она с обидой в голосе. — А просто провести время, для таких утех найди другую. Я не стану жаться по кустам и оврагам, чтобы завлечь тебя.

— Я понял. Я все понял! — попытался оправдываться Василий. — Не уходи, я больше так не буду.

Она отвела взгляд в сторону, а он выпустил ее руку, и они вместе поплыли к берегу.

Кругом ныряли, визжали, плескались водой. Кто-то проплыл под ними, и от этого Настя взвизгнула в испуге и заработала руками быстрее, зная все шуточки местных мальчишек. Сначала подныривают под тобой, а затем топят или стараются затянуть на самую глубину. Но рядом он — ее любимый Вася, и, конечно же, он не допустит, чтобы ее топили. Но рисковать не хотела.

Уже на берегу Анастасия вытерлась полотенцем и сразу улеглась на покрывало.

Василий замешкался у кромки воды, а рядом с ней плюхнулся ее одноклассник и тихо поинтересовался:

— Насть, а участковый что, глаз на тебя положил?

— С чего ты взял? — ушла она от ответа.

— Да вижу я, как он на тебя смотрит.

— Его глаза, пусть смотрит, как хочет.

— Зря, он мужик хороший, — вновь сказал Николай, — честный, порядочный и свой. В доску свой, хоть и мент.

— Коль, а ты что, решил меня сосватать? — шуткой ответила она.

— А что, я не гожусь в свахи? — шутил парень, развалившись рядом с ней на зеленой сочной траве. — Я бы и сам на тебе женился, да больно молод еще. Боюсь, не удержусь и загуляю от тебя. Вон сколько девчонок красивых ходит. А тут жена!

Настя рассмеялась. Она закрыла лицо ладошками и от души хохотала над его словами и признаниями.

— Что, я серьезно! — пытался разъяснить он. — Есть девушки, которые созданы для семьи. Из них хорошие хозяйки получатся. Да и жены тоже. Вот ты одна из таких. А погулять-то хочется!

— А как же любовь? — задала она вопрос, а на лице застыла довольная улыбка.

— А что любовь? — стал размышлять Гаврилов. — Кому она нужна? Ее на хлеб не намажешь. Ты ее любишь, она тебя нет. Она тебя любит, ты ее не переносишь совсем. И где логика? Где любовь? Одни расстройства, — махнул рукой он. — Не, надо ещё погулять, а уж потом жениться. Ближе к старости.

— Правильно, с таким мышлением лучше еще погулять. Как говорит мой папа — созреть. Ты просто, Коля, еще недозрелый! — ответила ему Голубкина и вновь расхохоталась. — Как то яблочко, лежит-лежит недозрелое, а потом смотришь, а бочка-то уже гнилые!

— Ничего, я все успею! — уверял ее парень.

К ним подошел участковый и присел рядом с девушкой. Он еще издали заприметил их веселый настрой и решил узнать, о чем это они так весело разговаривают?

— Что смешного в мире творится? — спросил он, усаживаясь на траву.

— Да вот, Настю сватаю, а она говорит, что я недозрелый еще, — поведал ему Николай.

Фролов резко перевел взгляд на нее, а Анастасия довольно улыбнулась, но молчала.

— Ты и свататься?! — стукнул его по плечу мужчина. — Перегрелся совсем или так крыша поехала?

— А что? — развел руками Гаврилов. — Вот возьму и женюсь на Насте!

— Тебе еще в армию идти и ума набираться, — начал отчитывать его Василий Михайлович, зорко наблюдая за Настей и стараясь понять ее намерения.

— А я не пойду в армию! Что там делать? — не унимался молодой человек. — Вот женюсь на Насте, она мне детей нарожает. А там вообще никуда ходить не надо будет. По закону двое детей есть, все! Гуляй, Вася, ешь опилки, я директор лесопилки.

— Что?! — схватил его за руку участковый. — Я тебе дам — Вася, ешь опилки! Завтра лично в военкомат сдам!

— Ой! — съязвил в ответ Николай и попытался вырвать свою руку из его крепкой ладони. — Да тут ревность!

— Ну, ты попал! — предупредил его Василий Михайлович, и они разом вскочили с места и помчались догонять друг друга.

Коля бежал впереди, да так, что только пятки сверкали. А Фролов догонял его, пытаясь столкнуть парня с берега в воду.

Настя проводила их веселым взглядом и начала собираться домой. На душе было хорошо и радостно. Он так смотрит на нее, словно изучает или будто желает — заставить себя полюбить её. И то и другое радовало, потому что он старается, не отмахнулся, не скрылся из виду, а, наоборот, позвал на речку купаться, чтобы быть рядом и познакомиться поближе. А это уже что-то, но значило.

День клонился к закату. Солнце медленно уходило за горизонт. А вечер был по-весеннему теплым и погожим.

В воздухе запахло сеном и молоком. Это мимо прогнали стадо и угнали по селу, разгоняя коров и коз по дворам, где их давно ждали хозяева.

Настя натянула на себя сарафан, надела сланцы, собрала покрывало и сложила все в сумку. А сама повернулась и медленно пошла от берега, поднимаясь на пригорок. Надо было идти поливать грядки, а то будет совсем темно.

Фролов все это заметил, прекратил погоню за Николаем и поспешил обратно, намереваясь проводить девчонку до дома. Он спешно натянул на себя брюки, потом носки, следом обул туфли, и уже на ходу надел на себя рубашку. Мужчина догнал ее, когда она поднималась по склону в гору. Он сразу пошел рядом с ней, а она взглянула на него, но молчала и медленно шагала дальше.

Василий не удержался и поинтересовался:

— Что вечером делать будешь?

— Корову доить. Огород поливать.

— А в кино пойдем с тобой?

— А я дома люблю смотреть.

— А можно я с тобой посмотрю?

Она обернулась на него, одарила своей обворожительной улыбкой и поинтересовалась:

— У меня дома?

И была уверена, что к ней в дом он точно не придет.

— Я мог бы пригласить тебя к себе, но ты девушка серьезная, и я тебе этого предложить не могу. А вот в наш клуб приглашаю.

— Чтобы завтра все бабы языками чесали по деревне? — отказалась от такой затеи Голубкина.

А сама зашагала дальше, давая возможность придумать ему что-то еще.

— Насть, но так мы с тобой не сможем узнать друг друга, — негодовал Василий. — На речку пришла и почти сразу же ушла. Днем я тебя не вижу. Ночью ты никуда не ходишь.

— А зачем узнавать? Иногда люди проживут рука об руку, детей нарожают, внуков дождутся, а сами как были чужими, так и остались. А другие, не раздумывая, в омут с головой и живут долго и счастливо.

— Я слишком взрослый, чтобы в омут с головой, — напомнил он и стал совсем серьезным. — И потом, моя профессия иногда дает мне право задуматься, потому что я такого повидал! И любимые любимым мозги так выносят! И это на полном серьезе. И не просто выносят словами, а лопатой и топором.

Она резко остановилась, мигом повернулась к нему и, заглядывая ему в глаза, наивным голосом спросила:

— Ты думаешь, я стану бить тебя лопатой?

Василий не удержался и засмеялся. А сам подбирал слова, чтобы ответить достойно и правильно. Но в голову ничего не шло, и так же весело он задал вопрос:

— Нет?

— Не бойся, я не буду лупить тебя сковородкой или скалкой. А уж тем-более лопатой! — пообещала она. — Я придумаю что-то другое.

— Настя, ты пойдешь со мной в кино? — снова спросил он, желая продлить это приятное общение.

А сам прекрасно осознавал, что счастлив рядом с ней, счастлив от того, что видит ее, счастлив, что она призналась ему в любви и задает такие смешные вопросы.

— Нет, — мотнула она головой и зашагала дальше.

— Вот те раз! А выйдешь за калитку, как стемнеет? — спросил Фролов и поспешил за ней.

— Нет.

— Тогда, как же я тебя узнаю?

— А разве ты меня не знаешь? Мы столько лет здесь живем, словно на ладошке друг у друга. Вы лукавите, Василий Михайлович.

— Тогда завтра с паспортом и в сельсовет! — категорично заявил он. — Будем оформлять наши отношения.

— Нет, — вновь возразила она и улыбнулась.

— Я тебя не понимаю! — развел он руками.

— Вы забыли сказать самое главное.

— Что? — насторожился мужчина. — Выходи за меня замуж?

— Нет, — твердила свое Настя.

Он зашел вперед, остановил ее и растерянно спросил:

— Что тогда?

— Вот когда скажешь мне те слова, тогда и пойду за тебя замуж.

— Сластена! — вылупился он на нее, — я тебя вообще отказываюсь понимать! То зовешь меня жениться, а то в какие-то игры играешь. Я, поди, не мальчик уже!

— Я хочу, чтобы и ты был счастлив со мной. Зачем мне несчастный муж в семье, — развела она руками. — От такого мужа одни проблемы. Еще на сторону пойдешь от меня.

А сама наблюдала за ним и видела, что своими высказываниями, загнала его в тупик.

— Ну, ты, блин, и сказала! — растерялся Фролов.

— Спокойной вам ночи, Василий Михайлович, — пожелала она. — И пусть вам приснится все только хорошее.

— Уснешь тут, как же!

Они разошлись в разные стороны, а на лице девушки застыла счастливая улыбка.

А он шел по селу и никак не мог придумать, что надо сказать ей этакого, чтобы та поверила ему и пошла за него замуж. Казалось, позвал в шутку, думал, что сразу согласится, и дело с концом. Но озадачился, услышав от нее категоричное — нет! Но в душе понимая, что и сам уже увлекся этой милой особой. А ещё завелся и был рад, что она пошла с ним сегодня на речку. Он успел ее разглядеть, она красавица. Другая сразу бы утащила его в ЗАГС, а эта нет, задала задачку с тремя неизвестными, на которые он никак не подберет ответа. «Ты забыл самое главное сказать, — вспомнил он ее слова. — Вот когда скажешь мне те слова, тогда я и пойду за тебя замуж». «Мне несчастный муж в семье не нужен». «Не нужен! Получается, что все очень серьезно? Ах, Настена-Сластена, что же я тебе должен сказать»?

Он тут же набрал номер друга и спросил:

— Гриш, а что обычно говорят, когда предложение делают?

— Ну, ты даешь! — засмеялся Проклов.

— А если серьезно?

— Ну… там… давай поженимся. Выходи за меня замуж.

— А еще? Ну, что-то необычное!

— Я не романтик, ты же знаешь. Я просто сказал и все. И моя Васька согласилась.

Василий молчал, никак не понимая, что еще можно сказать невесте, перед тем, как она даст согласие.

— Ты как будто первый год замужем! — упрекнул его Григорий. — Двоих детей имеешь, а про любовь и не слышал?

— Точно! — вспомнил он. — Все перечислил, а про любовь не сказал. Ведь любовь — это самое главное.

— Ты кому там в любви собрался признаваться? — мигом завелся Проклов. — И кто та несчастная, на которой ты собрался жениться?

— Да, это я так, — ушел он от ответа. — Ребята на речке ребус загадали, а я никак не могу его решить.

— Ну, теперь отгадал?

— Теперь — да. Благодаря твоей подсказке. Почему-то про любовь и не вспомнил. Иду и думаю, что там еще?

— Значит, не любил еще по-настоящему. А так знал бы, что все в мире на любви держится. Жениться тебе пора! Хватит бобылем ходить. Так хочется на свадьбе погулять!

— Гриш, какая свадьба? Если и решусь второй раз, то просто распишемся.

— Но нас-то с Васькой пригласишь?

— А как же!

— Не забудь! — предупредил его друг, и они распрощались.

«Любовь»! — сразу задумался Василий и понимал, что сказать про такие светлые чувства, когда и сам не уверен в них, будут неправильно. Настя обязательно прочувствует в его словах и признаниях фальшь и снова даст ему отворот поворот. Надо немного подождать и понять, что он испытывает к ней сам? Да и поразмышлять, действительно ли он желает жениться еще раз и прожить с ней всю оставшуюся жизнь…

Глава 3. Сюрприз

На следующий день Настя решила проведывать своего возлюбленного и устроить ему сюрприз. Она знала, что его дети находятся у бабушки, под ее бдительным присмотром и на ее территории. Она напекла пирожков, сложила их в большую тарелку, укутала всё в полотенце и пошла к Василию домой. А сама была уверена, что дома его нет, но не сомневалась, что сможет проникнуть к нему в жилище и преподнести ему подарок в виде угощения. А если не получится, то оставит ему свою стряпню прямо на ступеньках.

Она подошла, осторожно ступила на крылечко, но на двери висел замок. Анастасия потрогала его и поняла, что на ключ он не закрыт. В голове мелькнули веселые мысли: «Ах, Василий Михайлович, что же это вы двери-то не закрываете»? А сама прислушалась к звукам, что доносились с улицы, боясь, что кто-нибудь, но ее тут обнаружит. Тогда точно сплетен не оберешься, а еще расспросов и косых взглядов.

Но Настя была уверена, что никто ее тут не застанет, потому что видела Аню и Валеру в саду с Ксенией Васильевной, а самого Василия — возле конторы. А это значило, что сюда никто пока не заявится.

Голубкина прошла, поставила пакет на стол и аккуратно извлекла из него тарелку с пирогами. Она тут же свернула пакет и убрала его в карман, а сама взяла лист и написала: «Приятного аппетита». Потом осмотрелась кругом, улыбнулась счастливой улыбкой, проворно вышла обратно к калитке и отправилась по селу к будущей свекрови делать ей очередной укол.

Фролова была дома и суетилась на кухне. Дети сидели у телевизора и смотрели свои любимые мультики.

Завидев ее, хозяйка радостно всплеснула руками и пошла медичке навстречу.

— Здравствуй, Настя! Проходи, я сейчас, — поманила она девушку.

Из комнаты вышла Аня и поздоровалась:

— Здравствуйте.

— Привет, — ответила ей с улыбкой Анастасия.

А сама открыла свою сумку и начала доставать оттуда лекарства и шприц.

— Я тоже буду врачом, когда вырасту, — уверенно заявила девочка.

— Я не врач, я фельдшер.

— Но это почти одно и тоже, — махнула та рукой.

— Не совсем. Врач учится в институте шесть лет и знает больше. А я только заканчиваю колледж. И моих знаний не хватает, чтобы лечить людей.

— А почему ты не хочешь быть врачом?

— Я хочу. Но сначала надо колледж закончить, а потом буду поступать дальше.

— Но это же долго. Я вот сразу буду поступать на врача.

— Молодец, — похвалила она девочку. — Главное, чтобы твое желание не пропало, когда ты вырастешь и закончишь одиннадцать классов.

— Не пропадет. Потом буду приезжать и сама лечить бабушку: ставить ей капельницы, делать уколы, привозить таблетки. Вылечу её, и она никогда не будет болеть.

— Умничка! Хорошее рвение и стремление тоже, — улыбнулась ей Настя. — И какая любовь к бабушке!

— Да, я ее очень люблю и хочу, чтобы она всегда была здоровой.

— Так и будет, — поддержала она разговор.

А сама подошла к женщине и сказала:

— Поворачивайтесь. Пока внучка не выучилась, я буду делать вам уколы. А потом уже передам вас в ее надежные ручки.

Они улыбнулись, понимая, что до этого еще далеко.

Анастасия сделала укол, убрала за собой со стола, прихватила сумку и направилась на выход.

Ксения Васильевна пошла ее проводить, а Аня увязалась за ними. Уже стоя на ступеньках веранды, девочка громко сказала:

— А мой папа участковый!

— Я знаю, — улыбнулась ей Настя.

— Он ловит бандитов и следит за порядком.

— Какой у тебя папа молодец!

— А мама забыла про нас и не приезжает.

Настя взглянула на Фролову, а та вздохнула тяжко и прижала внучку к себе.

— Она не могла забыть таких хороших и красивых деток. Просто, наверное, так сложилась ее жизнь, и она никак не может вырваться с работы, — попыталась успокоить ее Голубкина. — Но она приедет. Как-нибудь, но мама непременно проведает вас.

— Уже столько лет прошло, а ее все нет и нет, — грустно сказал Анна.

— А что папа говорит?

— Папа говорит, что она далеко и не может приехать. Что у нее нет денег на билет. А я собираю денежки, что мне дарят, накоплю много и отправлю их маме, чтобы она купила билет и приехала к нам.

Настя смотрела то на нее, то на Ксению Васильевну, прекрасно понимая, что взрослые разбежались, а дети страдают и скучают по маме.

Из дома выбежал Валера и громко позвал:

— Ань, пошли быстрее! Смотри, что там показывают! Ты афигеешь!

— Не афигеешь, а удивишься, — поправила его бабушка.

Но дети уже не слышали ее слов, а неслись по дому, намереваясь посмотреть что-то там офигенное.

— Скучают по маме, — поведала женщина и вновь вздохнула.

Анастасия молчала, прекрасно понимая, что Василий настроен решительно и ни за что не позволит им видеться. Но вмешиваться не стала, зная и осознавая, что дела прошлые и семейные, и раз Вася решил, то так тому и быть. Она не станет говорить против него, всегда будет на его стороне, потому что любит, потому что желает занять ее место рядом с ним. Пока оно свободно.

— До свидания, — попрощалась она и зашагала по тропинке к калитке.

— До завтра, — ответила ей Фролова и ушла в дом.

Василий вернулся поздно вечером и первым делом вошел на кухню. Он включил свет, подошел к столу и замер. А сам тихонько приподнял край полотенца и уставился на пирожки. Мелькнула мысль, что это, скорее всего, мама приходила, чтобы подкормить свое взрослое чадо.

Он мигом достал сотовый и набрал её номер. Та ответила спешно, а он тихо поинтересовался:

— Ма, как дела?

— Получше, — призналась она. — Настя сделала второй укол, и сразу лучше стало.

— Ты сегодня пироги не пекла?

— Нет, — поведала она. — Жара на улице, да и давление скачет. А ты что, пирогов захотел?

— Нет, это я так спросил, — отговорился он и сразу понял, кто именно побывал у него в гостях.

— Аня и Валера уже спят, — сказала она тихим голосом.

— Отец приехал с работы? — спросил он.

— Да, дома уже давно. Ты не волнуйся, у нас все хорошо. Отдыхай.

— Спокойной ночи, — ответил он и отключил мобильник.

А сам присел к столу и задумчиво сказал:

— Ну, Сластёна, будем пробовать тою приворотную стряпню.

Он убрал телефон в сторону, взял пирожок, откусил его и понял, что тот с мясом и очень вкусный. И уже вслух довольно восхитился:

— Ну, не просто вкусно! А очень вкусно! Или это мне так с голодухи показалось?

Он ел пирожок за пирожком, а сам все думал о браконьерах, которые распустились в наглую и делают, что хотят. Вышестоящее начальство закрывает на все глаза. Да и сами местные депутаты не раз были замечены на той запрещенной охоте. Надо было срочно принимать меры. Сегодня ночью подстрелили две косули и тут же их разделали прямо на опушке леса. На той неделе вырезали все семейство кабанов вместе с кабанятами. Время для отстрела запретное, а они творят беззаконие и нарушают все правила и закон. В это время никто не убивает животных без надобности, потому что выводится потомство. И если подстрелить самку, то детеныши непременно обречены на верную гибель. А из этого следует, что, о размножении диких животных — можно забыть. Их численность и так сокращается, а тут отстрел кормящих самок и полный беспредел.

Егерь подключил телевидение. А в местной газете выставили фотографии с останками убитых зверей, которые браконьеры не увезли с собой.

В дверь неожиданно позвонили, и он громко крикнул:

— Кто там? Входите!

На пороге появился Проклов. Вид его был хмурым и даже удрученным. Он молча пожал ему руку и так же молча и устало плюхнулся на стул.

А Василий предложил:

— Пирожки будешь?

— Сам пек?

— Почему сам? Будущая жена!

Тот вышел из своего забытия, удивленно приподнял брови и спросил:

— Кто-кто?

Фролов налил в кружку молока и протянул ему.

— Пей и ешь. Поди, целый день голодный.

— Я и пить не хочу, и кусок в горло не лезет.

— Найдем мы их! Обещаю.

— Найти-то найдем, да только кто накажет этих зверюг? — возмущался Проклов.

— Суд накажет. Подадим на них в суд, и они не отвертятся.

— Мне мой хороший знакомый сказал, что с ними наш прокурор был. Ты думаешь, он их не отмажет?

— Отмажет, — согласился с ним Василий. — В нашем суде — да. А мы на них в Москву напишем! В Генпрокуратуру.

Григорий вздохнул от безнадежности и взял пирожок. А сам разломил его пополам, сразу откусил и стал медленно жевать. Потом как-то оживился, посмотрел на пироги и похвалил:

— Вкусные! И кто та будущая жена? Секрет, или все же, как другу, раскроешь тайну? Все та же, что в любви тебе призналась?

— Я раскрою, только ты никому. Даже своей Василиске.

— Обижаешь! — развел тот руками.

— Настя Голубкина.

— Настя?! — еще больше удивился Проклов. — Догадки сельчан подтвердились?

— Ага, — кивнул он головой и улыбнулся.

— И что у вас? Она ж молоденькая совсем.

— Она влюбилась в меня. А я не знаю, что теперь с этой молоденькой любовью делать?

— Слушай, она хорошая девчонка. Не шляется со всеми без дела, всегда вежливая, тактичная, веселая. Может, хватит одному бобылем-то жить?

— А разница в возрасте тебя не смущает?

— А зачем тебе бабка старая? — встал он на сторону Голубкиной. — С молодой куда интереснее. И сам молодым при ней будешь.

— Смеешься? Через пять лет я мужик-мужик! А она девушка в расцвете сил.

— И что?

— У меня Анька на девять лет моложе ее. Ты думаешь, она ее примет? Ладно Валерка, а дочка у меня смышленая и прямолинейная, она молчать не будет. Хотя тут сватала меня. И не поверишь, именно за Настю.

— Ну, дети-детьми, а одному спать тоже рановато! — заявил убежденно Григорий.

Василий вздохнул, прекрасно осознавая, что так оно и есть.

— А пироги отменные! Да еще и с мясом! — нахваливал Проклов, скорее, Настю, чем ее стряпню.

— Я понял, — задумчиво ответил ему Фролов, доедая очередной пирожок.

— Это вот, про любовь тогда, ты по этому поводу спрашивал? — вспомнил Гриша его тот странный звонок.

— Опростоволосился! — сознался Василий. — Если бы ты знал!

Проклов засмеялся, а на душе стало легко и весело. Жизнь идет своим чередом, и чтобы не случалось, люди влюбляются, женятся и создают семьи. И он будет безумно рад, если Вася вновь обретет свою вторую половинку. Ведь жить одному — это скучно и тоскливо, а еще неправильно.

Они долго сидели на кухне, пили чай и обсуждали план действия борьбы с браконьерами…

На следующий день Василий Михайлович специально подкараулил Анастасию за магазином и решил ее напугать. Как только она вышла из сельпо и побрела по тропинке, он догнал ее и строго заговорил:

— Так, гражданка Голубкина! Вчера вы были замечены в доме участкового, куда вами было совершено незаконное проникновение. А вторжение в чужие владения — это статья 139 уголовного кодекса Российской Федерации. И это уже преступление, которое наказывается штрафом или обязательными работами, либо исправительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до трех месяцев.

Настя мигом остановилась, повернулась к нему и мило ему улыбнулась.

А он продолжил:

— Теперь вы просто обязаны пройти со мной в участок и дать письменные признания по этому делу.

Девушка повела бровями, и счастливая улыбка застыла на ее губах.

— С удовольствием! — ответила она и замерла перед ним, ожидая своего приговора.

— Что значит, с удовольствием? — начал напирать на нее Василий. — За посягательства на частные владения, мне придется посадить вас под арест на пятнадцать суток, до выяснения обстоятельств.

— Обычно, для выяснения обстоятельств, сажают на сорок восемь часов. А потом или отпускают, или передают дело дальше.

— Откуда такие познания в правовых делах? — спросил он и засмотрелся на нее.

— Чай, не в допотопном веке живем! — напомнила она. — А ты будешь мне передачки носить?

— Ну, таких пирогов я не напеку, конечно. А вот чаем угостить могу.

— И куда мне идти?

— Пойдем в участок, — заговорил он ласковым голосом, — там и поговорим. А то мне скучно одному сидеть в кабинете.

Она немного подумала и кокетливо ответила:

— А мне с вещами в участок или как? Куда меня, на Калыму или отделаюсь условно-досрочно?

— Даже если ты что-то натворишь, я все сделаю, чтобы не запятнать твою репутацию, — пообещал ей Василий.

Но потом спохватился и поинтересовался:

— Да, кстати! А как ты в мой дом вошла?

— Двери надо закрывать, Василий Михайлович! — упрекнула его Настя.

— Там все было закрыто! — развел он в недоумение руками.

— А я умею замки вскрывать.

— Не надо вскрывать, я тебе ключ дам, если хочешь.

— Нет, — мотнула она отрицательно головой.

— Почему?

— Я пришла к тебе в дом, потому что знала, что тебя там нет. Если бы ты был там, я бы не вошла туда.

— Опять здрасти-мордасти! — возмутился он. — Так и будем бегать друг от друга и в прятки играть?

— Нет, не будем. Но в дом к тебе не пойду. Пока.

— Тогда пошли в участок. Это не дом, туда всем можно! — сказал он и подтолкнул ее вперед.

Пара прошла по селу и подошла к Правлению совхоза, где и находился его кабинет.

Василий открыл дверь ключом, пропустил девушку вперед и вошел сам. Он мгновенно засуетился, сразу включил чайник, а из стола достал шоколадку и протянул ей.

— А вы всем задержанным шоколад раздаете? — улыбалась Настя, глядя то на него, то на плитку шоколада.

— Нет, не всем. Только тем, кто по душе пришелся.

Она заглянула к нему в ящик, поняла, что там больше ничего нет, и укорила:

— Как плохо вы к людям относитесь. Что, так никто больше и не глянулся?

— Пока нет. До этого момента.

— А как же приглядеться? Или решил, что можно сразу и в омут с головою?

Он вздохнул легонько, глядя на нее, потом стал ближе и признался:

— Что-то плохо стал последнее время спать.

— Соловьи мешают? — решила уточнить Настя.

— И не только соловьи. А еще красивые девушки, которые задают задачки с тремя неизвестными. А у меня с математикой не совсем отлично было. Вот и ломаю голову, что, да как?

— А ты не ломай. Ты лучше сердечко свое послушай. Что оно тебе подсказывает?

— Оно говорит, чтобы я скорее налил в чайник воды. Потому что он пустой и сейчас сгорит напрочь. Придется покупать новый.

Они вдвоем посмотрели на электрический чайник и поняли, что так оно и есть.

Настя мигом выдернула шнур из розетки и весело упрекнула:

— И стоит!

— Не хотел выглядеть жадным бакланом перед симпатичной задержанной.

— Если бы он сгорел, то ты выглядел бы растяпой! Воду наливай, — указала она глазами на бутылку с водой.

Василий налил воду, снова включил чайник и предложил:

— Присаживайся.

А сам снял фуражку, положил ее на стол и достал чистый лист бумаги. Он поискал взглядом авторучку, нашел ее за ежедневником и протянул девушке.

— Пиши, — сказал он.

— Что писать? — усаживаясь поудобнее, спросила Настя.

— Как все было.

Она улыбнулась, приняла от него авторучку и начала писать, красиво выводы каждую буковку.

Но посидеть и поговорить им не удалось. Сначала ворвался Журавлев и с ходу стал кричать, что творится безобразие, и никому до того нет дела. Ничего внятного не объяснив, он так же шумно удалился, а его крики и возмущения все еще доносились с улицы.

Следом пришла Ушакова — с жалобой на соседку, и принялась сыпать бранную ругань в адрес тихой и скромной бабульки.

Фролов слушал ее, не перебивая, а та стукнула кулаком по столу и пригрозилась:

— Я этого так не оставлю! До министра дойду! А эту гадину обдиру, как липку!

Она тут же повернулась и ушла, выпустив пар и гнев на участкового.

Он проводил ее пристальным взглядом, тяжко вздохнул и был рад, что она покинула его кабинет.

Настя улыбнулась, зная скверный характер Ушаковой, и была уверена, раз та пригрозилась, то обязательно дойдет, если не до министра, то в город в полицию — к высшему начальству, она непременно наведается и устроит там разнос по полной программе. Она знала ее соседку — бабушку Полину, добрую, тихую старушку, которая и мухи не обидит, не то чтобы оттяпать у Ушаковой что-то незаконное или что ей никогда не принадлежало. Но живут рядом такие вот соседи и никуда от них не деться, если только куда-то съехать. Но куда съедешь на старости лет, когда тут все родное и дорогое сердцу?

Но не успели они перевести дыхание, после крикливой дамочки, как в кабинет ворвался председатель и с ходу заговорил:

— Вася, я их кончу, если ты не вмешаешься!

— Кого? — спросил его Фролов и мгновенно посмотрел на Настю, понимая, что она стесняется всех этих громкоголосых визитеров и жалобщиков.

— Соловьевых! — отвечал тот на повышенных тонах. — Ну, опять самогона нажрались и устроили себе выходной!

— Что ты от меня хочешь?

— Отними аппарат и сделай хоть что-нибудь с ними! Я же не могу ворваться к ним в дом и требовать хоть что-то! А у тебя власть! Ты для этого тут и поставлен, чтобы следить за всеми!

— Я уже был у них. Аппарата не нашел, самогона тоже.

— А ты за сараем в погребе смотрел?

— За каким сараем?

— За их сараем! — склонился к нему Ивлев, давая понять, где именно надо искать тот аппарат. — Который за двором, ближе к саду.

— А это их сарай?

— А чей же! — развел руками Николай Георгиевич.

— Я думал, что Боровковых, — честно признался он. — Хорошо, я обязательно туда загляну.

— Когда? — не отставал от него председатель.

— Потом! — ответил Василий серьезным тоном и вновь посмотрел на Настю.

На нее перевел взгляд и Ивлев, а сам в очередной раз задал вопрос:

— Вася, а что мне с Соловьевыми делать?

— Накажи рублем.

— Как? Они и так копейки получают! Хочешь, чтобы воровать пошли? Потом тебе же с ними и мучиться! И мне одни убытки.

— Егорыч, отстань. Потом посмотрю и приму меры, — отговорился Фролов и в очередной раз взглянул на свою «задержанную».

Ивлев подозрительно посмотрел сначала на него, затем так же косо и настороженно перевел взгляд на Голубкину, ничего не понял, но в голове мелькнула мысль, что здесь что-то не так. А сам поинтересовался:

— Настя, а что ты тут делаешь?

— А меня арестовали, — серьезно заявила она.

— Арестовали?! За что? — растерялся мужчина и никак не мог поверить, что эта тихая и добрая девушка могла хоть что-то натворить.

— За незаконное проникновение на чужую территорию, — пояснила она и тяжко вздохнула, делая вид, что дико переживает по этому поводу.

— Куда ты проникла?! — вылупился на нее председатель и подался вперед, склоняясь и нависая над столом, чтобы лучше видеть глаза сразу двоих — этой миловидной медички и участкового.

— На чужую территорию, — созналась Голубкина, исподлобья посматривая на Василия.

Он улыбнулся краешком губ, не желая выдавать их чувства даже перед Ивлевым, с которым у него сложились дружеские и доверительные отношения.

Николай Георгиевич резко присел перед ней на стул, пытаясь вникнуть во все и сразу. А сам мигом спросил:

— Это куда ты залезла?

Но был уверен, что это розыгрыш, потому что знал, что Настя никуда не могла проникнуть, а уж взять чужого — тем более.

— Егорыч, — окликнул его Фролов.

— А? — отозвался тот, продолжая смотреть на девушку.

— На! — раздраженно ответил Василий Михайлович. — Иди! Тебя дела ждут!

— А Настя? — не унимался председатель. — Что ты с ней хочешь сделать?

— В тюрьму посажу! — злился на него участковый.

— За что?! — возмутился Ивлев.

— Егорыч, иди уже! — потребовал он тихим, но строгим голосом.

А сам глазами дал понять, чтобы он немедленно удалился и ближайшее время тут не появлялся.

— Понял, — кивнул головой Николай Георгиевич, продолжая наблюдать за Настей.

В какой-то момент он уловил в ее взгляде еле заметную улыбку, мгновенно обо всем догадался и уже спокойнее произнес:

— Ну-ну!

Затем помолчал немного и напомнил:

— А аппарат забери!

Анастасия отвела взгляд в сторону и пыталась быть серьезнее, но не удержалась и заулыбалась.

Ивлев нехотя встал и так же вразвалочку пошел к выходу. Он несколько раз оглянулся на них, потом что-то понял ещё для себя, громко усмехнулся и вышел, прикрывая за собой дверь.

Настя дописала свое «чистосердечное признание», отложила авторучку в сторону и сказала:

— Все готово.

— И что ты там поведала? — спросил ее Василий и принял от нее лист бумаги.

А сам мгновенно забегал глазами по строчкам:

— Я Голубкина Анастасия Андреевна со всей ответственностью заявляю и даю себе отчет в том, что я очень сильно люблю нашего участкового — Василия Михайловича Фролова. Обещаю быть ему верной женой и надёжной спутницей. А ещё ждать его с работы, вкусно готовить, заниматься с его детьми, быть доброй, честной, любящей и заботливой супругой.

Он оторвался от писанины, долго смотрел на нее, а потом тихо сказал:

— А я обещаю, что совсем скоро дам тебе ответ.

— Вот и поговорили, — весело произнесла Настя и улыбнулась. — Тогда заключение отменяется?

— Нет, — мотнул он головой и встал.

А сам обошел стол, подошел к ней и поднял ее со стула. Потом взял ее хрупкую руку в свои ладони и сказал:

— Только не отменяется вот это заключение.

Он обнял ее, притянул к себе и хотел поцеловать.

— Ты рискуешь своей репутацией, — напомнила она с улыбкой. — Сейчас сюда обязательно кто-нибудь ворвется.

— Я застрелю его, — отговорился он, намереваясь осуществить задуманное.

Но Настя уткнулась ему в грудь, не давая возможности её поцеловать.

— Ну, что опять не так? — спросил он тихим голосом.

— Всё

— Я вообще отказываюсь тебя понимать! — негодовал он. — Ты понимаешь, что все чувства начинаются с короткого поцелуя?

— Все чувства начинаются с любви, — возразила она. — Моя бабушка рассказывала мне, что они с моим дедушкой влюбились друг в друга и ходили за ручку. И даже не целовались. И только на свадьбе им стали кричать «горько», и они поцеловались. Так робко и неумело. А были счастливы от того, что любили и были вместе.

— Тогда времена были такие — послевоенные.

— Дело не во времени, а в отношениях. Как пара относится друг к другу, так и проявляют они себя по отношению к своему партнеру. Если любят, то с любовью и заботой. А если нет, то потребительски, — рассудила она. — Он ей должен и обязан, а она у него в несметном долгу за то, что она его женщина, и ей надлежит ходить перед ним на цыпочках.

— Насть, я уже боюсь, — выдал Василий, внимательно слушая её.

— Меня или моих рассуждений?

— Твоего серьезного подхода к жизни. Это сейчас большая редкость. Обычно всё наоборот происходит. Все хотят одного — это затащить друг друга в постель, чтобы заняться сексом. А замуж идут от безысходности, когда уже беременны.

— И что хорошего? Он и она несчастны и обречены. Поэтому сейчас столько разводов.

— Я соглашусь с тобой. Наверное, наши бабушки и дедушки были мудрее и поступали правильно.

— Что ходили за ручку и до свадьбы были целомудренными?

— Я точно до свадьбы не утерплю! — предупредил он. — Ты не забывай, что я уже был женат и знаю, что это такое!

Она мило улыбнулась ему и ответила:

— Утерпишь. Конечно, если ты не надумаешь жениться на мне лет через десять.

Василий долго смотрел на нее, а потом пообещал:

— Через десять лет я уже буду дедушкой. Анька у меня шустрая, точно замуж выскочит и внуков нарожает. Обещаю, что это будет намного раньше. А пошли к моим? — сменил он тему. — Матери укол надо сделать. Ну их всех, с их вечными проблемами.

— Можно и пойти, — согласилась Настя.

Он загляделся на неё, стараясь рассмотреть в ней то, что не смог рассмотреть раньше. Роста чуть выше среднего, стройная, белокожая. Красивые черты лица. Волосы до плеч, густые и связанные в тугой хвост. Глаза большие голубые, а над ними красовались тоненькие брови вразлет. Нос ровный. Щеки впалые и с румянцем. Подбородок аккуратный. Тоненькая изящная шея переходила в красивые плечи. А когда она улыбалась, то на щечках появлялись глубокие ямочки, и от этого ее лицо становилось еще красивее.

Фролов залюбовался ее красотой. А Настя посмотрела на него, медленно шагнула на выход и тихо позвала:

— Ну, идём?

— Идем, — дал добро мужчина, и они вдвоем вышли из кабинета.

Но уйти незамеченными, им не удалось. К ним тут же подошла Савкова и с ходу заголосила:

— Василий, миленький! Житья нет от этого деда! Опять напился и устроил незнамо что. Ружьё схватил и носится по двору. Орет, что всех перестреляет. Ты поди, образумь его! — плакала старая женщина, жалуясь на своего непутевого супруга.

— Я хотел в тот раз ружье забрать, а вы сами же и не дали мне этого сделать, — упрекнул он.

— Да, он безобидный! — махнула она рукой. — Ты только вразуми его щас, а потом он опять будет смирный.

— Хорошо, я сейчас приду. Идите.

Но Савкова стояла и ждала, когда он пойдет именно с ней.

Фролов отвел Настю в сторону, а сам тихо спросил:

— Теперь ты видишь, какая у меня работа? К матери родной зайти некогда, не то что бы семьей обзаводиться.

Она смотрела на него преданно и с надеждой, а сама тихим голосом пообещала:

— А я буду тебя ждать. Сколько надо и всегда.

Он помолчал немного, понимая, что любовь дело серьезное, и тут надо не обидеть, не сделать больно, а еще не сломать мечты и надежды.

— Хорошо, ты иди, а я сейчас подойду. Потом поговорим, если дадут, — пообещал он.

А сам покосился на Савкову и объяснил:

— А то дед застрелит кого-нибудь, потом дел не оберешься.

— Хорошо, — согласилась она и повернулась, чтобы уйти.

— Насть, — окликнул он ее тихо.

Она оглянулась и вопросительно подняла свои тоненькие брови.

— Ты дождись меня, пожалуйста. Посиди, чаю попей с мамой. Я тебя потом провожу.

— Я попробую.

— В мамином доме ты можешь побыть со мной?

— В мамином могу, — согласилась она и наградила его красивой улыбкой.

— Тогда увидимся, — пообещал он и заторопился за Савковой.

Голубкина повернулась и побрела по дороге, а сама очень боялась за своего избранника. Дед Миша слыл в округе хорошим стрелком и охотником. Он был молчаливым, покладистым и серьезным. Но стоило ему выпить, как он становился буйным и всегда хватался за ружье. Не раз его утихомиривали, чаще всего сама жена. Но иногда приходилось вызывать и участкового, так как мужчина никак не хотел разрешить подобную ситуацию мирным путем. Вот и сейчас ей жутко хотелось пойти туда и убедиться, что с ее Василием ничего худого не случится. Но она этого не сделает, потому что дала обещание — сходить к его матери и сделать ей укол.

Глава 4. Скорая помощь

Анастасия уверенной походкой проcледовала по селу, подошла к калитке, открыла ее и вошла во двор. Там спешно прошагала по тропинке, поднялась по ступенькам и зашла в дом. А сама тихонько позвала:

— Ксения Васильевна, вы дома?

— Настенька, иди сюда. Я тут лежу на диване, — послышался тихий голос из зала.

Она заглянула в комнату, мило поздоровалась с ней, но по виду женщины поняла, что той совсем нездоровится.

— Что с вами? — шагнула она к Фроловой и склонилась над ней.

А сама взяла ее руку и нащупала пульс.

— Опять давление?

— Да, — страдальчески ответила та.

— Высокое?

— Двести двадцать на сто восемьдесят.

— Вы принимали что-нибудь из лекарств? — заволновалась сразу Голубкина и засуетилась около неё.

— Да, уже два раза. Но что-то ничего не помогает.

— Надо скорую вызывать, — сказала она и достала из кармана своего сарафана мобильник.

— Может, пройдет? — попыталась возразить ей женщина. — Что ее с города гонять туда-сюда? Да и за детьми присмотреть некому.

— Ничего, у них работа такая — людям помогать, — стояла на своем Настя. — А за детьми я присмотрю.

А сама уже дозвонилась до скорой, сразу все объяснила и назвала адрес по которому надо приехать. Она посмотрела на Фролову и тихо поинтересовалась:

— А где Михаил Федорович?

— На работе, где ему быть, — выдавила из себя больная.

— Надо Василию позвонить.

— Не-нет! — мигом возразила Ксения Васильевна. — Он, поди, занят. А я буду его от работы отрывать.

— Хорошо, я сейчас сделаю вам укол и попробую согнать давление, до приезда скорой. А то сколько она будет ехать сюда, никто не знает. И не волнуйтесь за детей, я присмотрю за ними, пока их папа не вернется с работы. Я только руки помою.

Она вышла из комнаты, а сама уже звонила Василию.

Тот ответил сразу же, словно ждал от нее звонка.

— Ты уже соскучилась по мне? — радостно спросил он, а из этого следовало, что в доме Савковых все хорошо.

— Вась, тут твоей маме плохо, — шепнула она совсем тихо. — Я скорую вызвала.

— Давление? — догадался он.

— Да. И очень высокое.

— Я сейчас буду, — пообещал он, и связь прервалась.

А Настя мигом вернулась и уже доставала нужные лекарства. Потом набрала его в шприц и сделала это очень быстро, понимая, что промедление влечет за собой очень серьезные последствия. Она тут же смочила ватку спиртом для инъекций и шагнула к больной.

— Ксения Васильевна, вам что, совсем плохо? — встревожилась она и сделала ей укол.

А сама бросилась за нашатырем и все посматривала в окошко, ожидая помощи со стороны.

Дети выглядывали из соседней комнаты и наблюдали за всем, что тут происходило. Глаза их были грустными, взгляды напуганными. Они о чем-то между собой шептались, переживая за любимую бабушку.

В дом влетел Василий и с ходу бросился на помощь медсестре.

— Что? — смотрел он то на неё, то на мать.

— Двести двадцать на сто восемьдесят. И пульс сто сорок. И ещё сердце, — залилась она слезами и старалась понять, становится Фроловой лучше или нет.

Потом снова нащупала у нее пульс, попутно смахнула слезы, боясь смотреть на мужчину, и сообщила:

— Пульс стал реже.

— Это значит, что ей становится лучше?

— Да, — кивнула она головой. — Надо бы еще что-то от сердца накапать. Есть в доме хоть что-то?

— Есть. Щас! — ответил Василий и метнулся на кухню.

Но уже бежал обратно, на ходу капая лекарство в ложку.

Они вдвоем дали выпить его маме, та простонала протяжно, потом полежала немного и открыла глаза.

— Как вы? — спросила ее ласковым голосом Настя.

— Напугала я вас… — страдальчески ответила женщина.

— Молчи, — суетился вокруг нее сын.

А сам укрыл ее ноги потеплее, укутывая их пледом.

— Мне уже лучше, отпустило маленько, — призналась Ксения Васильевна. — Только холодно очень.

— Надо бутылку с горячей водой или грелку, — попросила его Настя.

— Я мигом, — сказал Вася и вновь убежал на кухню.

Но уже вскоре появился обратно, а в руках у него была полуторалитровая бутылка с горячей водой. Он подошел, засунул её под одеяло прямо к ногам матушки и снова укрыл их пледом.

— Сейчас скорая приедет, — склонилась над ней Голубкина, намереваясь поддержать Фролову и успокоить.

Неотложка приехала быстро. Врач вошел, осмотрел больную и сделал ей еще один укол. Потом подождал, когда давление спадет до нормальных отметок и не будет таким критичным, и уехал.

Ксения Васильевна уснула, а Василий и Настя вышли на веранду.

— Спасибо тебе, Настенька, — принялся благодарить ее мужчина. — Если бы не ты… Даже боюсь подумать, что с ней было бы.

— Я так перепугалась, — призналась она дрожащим голосом.

А он сразу обнял ее, притянул к себе и начал успокаивать:

— Тихо-тихо! Все позади. Ей уже лучше.

— Я пришла, а она уже никакая, — всхлипнула она и уронила голову ему на грудь. — Я так струсила!

— Ты всех своих больных будешь оплакивать такими слезами? — добродушно спросил он. — Тогда тебе точно не работать фельдшером.

— Ну, это же твоя мама!

— Спасибо тебе, ты ей очень помогла. Мне доктор сказал, когда я провожал его до машины, что ты все сделала правильно и вовремя.

— Ей надо полежать и ничего не делать, хотя бы несколько дней. И поделать уколы обязательно.

— Ты поделаешь? — спросил он, заглядывая ей в глаза.

— Поделаю, — соглашалась она.

А сама отводила заплаканный взгляд в сторону, боясь показаться ему некрасивой.

— Я твой должник. Проси, что хочешь, выполню любую просьбу.

— Нет, мне ничего не надо, — мотнула она головой и вновь уронила голову ему на грудь.

— Придется жениться на тебе, — сказал он грустно.

Но Анастасия мигом насторожилась и затихла. Потом резко отстранилась от него и шагнула к двери, намереваясь уйти.

Василий схватил ее за руку и потянул назад, понимая, что опять сказал невпопад.

— Не надо на мне жениться из-за чувства благодарности, — упрекнула она и опустила свои мокрые реснички.

А сама попыталась высвободить свою руку, чтобы уйти и успокоиться окончательно. А еще не стоять тут и не видеть его жалостливого взгляда.

Но мужчина резко прижал ее к себе и тихо извинился:

— Ну, прости меня. Опять сморозил, не подумавши. И спасибо тебе за маму.

Она молча смотрела куда-то в сторону, а он потянул ее обратно в дом и предложил:

— Пойдем чаю попьем вместе?

Настя помедлила, а потом согласилась и пошла за ним.

Они прошли на кухню, он усадил ее на стул, а сам начал суетиться вокруг такой желанной гостьи.

Из комнаты прибежали дети. Они вели себя тихо, прекрасно понимая, что бабушка спит, и сейчас ее тревожить никак нельзя.

— Так, кто довел бабушку до высокого давления? — строго спросил их отец.

— Мы не знаем, — ответила Аня, пожимая плечами. — Она с кем-то по телефону говорила, а потом ей стало плохо.

— С кем? — уставился он на детей.

— С какой-то женщиной, — поведал ему сын.

— С чего ты взял?

— Она называла ее — «милая». Так и сказала: «Милая моя»! — пояснил ему Валера.

Василий взглянул на Настю, а потом осторожно прошел в комнату и взял со стола телефон матери. Он тут же вышел обратно, включил его и начал просматривать последние звонки. Его догадки подтвердились, и он сразу понял, с кем именно говорила его матушка. Этот звонок был от его бывшей, которая никак не успокоится и все время названивает его маме, не щадя ее нервы и психику.

Василий Михайлович вздохнул, понимая, что этот кошмар надо прекратить и немедленно. Он проворно вышел на улицу, чтобы его никто не услышал, прошел в сад и нажал на звонок.

Люба ответила мгновенно, словно ждала звонка, и спросила:

— Ксения Васильевна, вы поговорили с Васей?

— Поговорила, — ответил он зло.

— Вася, ты? — испугалась она.

— Ты зачем ей названиваешь? Ты зачем ей нервы треплешь? Ты чего добиваешься, ее смерти?

— Нет, я просто хочу увидеть своих детей!

— Ты их променяла на ту роскошь, в которой теперь купаешься! Ты забыла? Ты бросила их!

— Но я вернулась потом! — смело заявила она.

— Когда? Через год?

— И что! Ты сам мешал мне с ними видеться. Я бы давно их забрала себе!

— Запомни на всю оставшуюся жизнь! — заговорил он громко. — Дети жили и будут жить со мной! Еще раз позвонишь, пеняй на себя! Больше предупреждать не буду!

Он отключил сотовый, перевел дыхание и заторопился обратно в дом. По пути вынул сим-карту из мобильника, сломал ее и выбросил в цветник, что располагался прямо под окном. А сам вошел на кухню и мгновенно засуетился у плиты, намереваясь попить чаю с Настей и детьми.

Он поставил на стол вазу с конфетами, пододвинул сахарницу, потом достал из холодильника сыр и колбасу, следом подал детям ножи и доски и, указывая на продукты, приказал:

— Так, у нас гости, ты режешь колбасу, а ты хлеб.

Аня взялась резать колбаску, а Валера уже резал хлеб и выкладывал его на тарелку.

Настя хотела помочь им, но мужчина остановил ее, давая понять, что она гостья и за ней есть кому поухаживать. А сам разлил чай по чашкам, присел к столу и не сводил с нее своего внимательного взгляда.

— Есть будете? — спросил он ребятишек.

— Нет, мы не хотим, — ответила за двоих Анна.

— Тогда идите и погуляйте во дворе. Но от дома не уходите, лады?

— Лады, — кивнул головой Валера.

Они мигом положили ножи на стол и на цыпочках убежали на улицу. И уже оттуда были слышны их тихие голоса.

— Какие молодцы! Понимают, что бабушке плохо, и ведут себя как мышки, — порадовалась Настя.

— Угощайся. Дома я бы тебя по-другому угостил, а тут у родителей, что нашел, тем и накормил, — предложил ей Василий.

Она взяла конфету и развернула ее.

— А какие у тебя конфеты любимые? — полюбопытствовал он.

— Суфле.

— Буду знать, чем задабривать тебя.

— А еще я зефир люблю.

— А я сладости не очень. Я больше кисленькое и солененькое.

— Сладкое вредно для здоровья, — пояснила ему Настя. — А саленое и кислое больше идет на пользу. Но тоже не всегда.

— Тогда почему ты не бережешь себя? — удивился он ее заявлению и глазами указал на конфеты.

— Сладкое вырабатывает гормон радости. Это лучший антидепрессант.

— Ты страдаешь депрессиями? — вновь изобразил он удивление.

— Нет, но сладкое люблю. Наверное, поэтому и не страдаю.

Настя помолчала какое-то время, а потом спросила:

— Ты выяснил, с кем говорила твоя мама?

— Да.

— Секрет?

— С моей бывшей.

— Я так и поняла.

— Я выбросил ее сим-карту, чтобы она никогда уже не позвонила ей. Потом куплю новую.

— Скучает по детям, — сделала вывод Настя.

— Раньше надо было думать, — ответил он и посмотрел куда-то в окно.

Они пили чай, долго сидели за столом и тихо разговаривали, пока не пришел Михаил Фролович.

Василий все поведал ему, сам лично заглянул к матери, чтобы удостовериться, что с ней все в полном порядке, и уже тогда распрощался с отцом и пообещал зайти завтра. Он хотел забрать с собой ребятишек, но отец отговорил его и сказал:

— Иди. Если что, я сам их завтра тебе привезу. Матери с ними веселее. А так будет еще больше волноваться.

Они с Настей вышли из дома и медленно побрели по улице.

Уже вечерело. Солнце скатилось к горизонту. А кругом цвела сирень, наполняя воздух этим удивительным и ароматным запахом.

Дом Фроловых был на берегу многоводной реки, на высоком пригорке, и от этого вид на речку был очень красивым.

Легкий туман окутал все русло, заполняя низину своим густым и холодным воздухом. От этого было еще красивее смотреть на воду. Река будто хотела спрятаться сразу ото всех и укрылась белой пеленой.

— Как красиво, — сказала Настя, глядя в сторону водоема.

— Я провожу тебя, — предложил Василий и взглянул вместе с ней на туман.

— Проводи.

— И ты уже не боишься, что скажут сельчане?

— Нет, — мотнула она головой. — Тебе тоже достанется. Языки у всех язвительные, прохода не дадут ни тебе, ни мне. Так что, смотри сам.

— А мне уже бояться нечего. Отбоялся я свое.

Они повернулись и медленно побрели по тропинке, что вела вокруг села. Анастасия жила в противоположной части Заречья, и пройти туда можно было разными путями: прямо по селу — это кротчайший путь, но у всех на виду; обход по дороге, как ее называли сельчане — объездная; и по тропинке, что вела низиной и ближе к реке. В эту пору там почти никто не ходит, и они могли остаться здесь никем незамеченными. Вот и отправилась пара той тропинкой — по низине, чтобы не дать повода для сплетен, а ещё скрыть от посторонних глаз и ото всех сразу самое дорогое и сокровенное чувство — любовь. Они шли и весело разговаривали, вспоминая свою молодость.

— Я, когда был подростком, любил на мопеде погонять, — начал рассказывать Василий.

— А ты уже тогда решил стать милиционером?

— Нет, это было после армии. Вернулся, а мне друг говорит: «Пошли ко мне, бандитов ловить некому». Я пошел, а мать в слезы.

— И ты сразу уехал в город?

— Да. И жил там какое-то время. Потом вернулся сюда. А когда развелся с женой, так и прижился тут.

— А я помню твою свадьбу. Я тогда совсем маленькая была, но все хорошо запомнила.

— А мне, наоборот, хочется все напрочь забыть, — сознался он и вздохнул.

— Нельзя все забыть, — попыталась разъяснить ему Настя. — Ты же любил ее тогда. Тот отрезок жизни тоже был счастливым. У вас дети родились. Разве можно жалеть? Тогда у тебя деток не было бы таких симпатичных и хорошеньких. А ребятишки — это так здорово!

— Настя, а с чего ты взяла, что у тебя детей не будет? Сейчас медицина творит чудеса.

Она сразу остановилась и тихо призналась:

— Я знаю. Я у доктора была. Она дала мне всего два процента. Это ничто, понимаешь? Это бесплодие полное. Ты должен знать это и… Ты все понимаешь. Ты взрослый и знаешь, что медицина творит чудеса, но не всегда.

— Понимаю, — смотрел на нее с жалостью Фролов. — Но ты еще ни с кем не жила. Откуда тебе знать, что ты бесплодна? Или жила? — осторожно полюбопытствовал он.

— Нет. У меня и парней-то не было, — созналась она. — Я как узнала, что ты разводишься, то голову напрочь потеряла. Какие там женихи, — усмехнулась Анастасия. — Все ходила и вынашивала план, как тебя соблазнить.

— Соблазнить?! — удивился он.

— Ну, не в прямом смысле… А как бы сделать так, чтобы ты обратил на меня внимание.

— И сколько тебе лет тогда было?

— Четырнадцать.

— Совсем пацанка.

— Ты пройдешь мимо меня, а у меня сердце в пятки убегает. Ты взглянешь просто, а у меня душа замирает.

— Не думал, что доставил тебе столько волнений и бессонных ночей, прости, — сказал он и взял ее руку в свою горячую ладонь.

А сам верил и надеялся, что ей достанутся именно те два процента, которые отпустили ей врачи, и у нее обязательно будут дети.

— Я в храм хожу, молюсь и прошу у Бога снисхождения ко мне. А там, как Он решит. Даст деток — хорошо. Не даст, буду жить без них. Или усыновлю.

— А родители знают?

— Нет.

— Почему ты им не скажешь?

— Зачем? Начнут меня расспрашивать, лечиться заставлять. А я сама медик и все уже проштудировала в учебниках и врачей знакомых расспросила. Анализы несколько раз пересдала, обследование прошла. Детей у меня не будет — это точно.

— Насть, ты… правда… мне очень нравишься. Я потерял покой и сон. Все время о тебе думаю. И понимаю, что это любовь.

— И это не обман? — обрадовалась она.

— Но разница в возрасте меня пугает.

— Ты даже не думай, мы сразу обвенчаемся, и я буду тебе верной и преданной женой.

— Я все понимаю, и мне это льстит. Но ты еще не нагулялась, как обычно говорят.

— Что значит, не нагулялась? По кустам не стаскалась, миллион мужиков не перепробовала? Ты это имеешь в виду?

— Нет-нет! — поспешил разъяснить ей Василий. — Просто на танцульки не ходила, романы ни с кем не крутила. Не с кем сравнивать будет.

— А зачем сравнивать? Я не хочу другого мужа. Мне никто кроме тебя не нужен. Как можно гулять с теми, кто не по душе? Это уже неправильно, это уже какой-то блуд через силу, — стояла на своем Настя. — А потом, как я могу давать парню надежду, когда не испытываю к нему никаких чувств? Даже в кино пойти с ним — это уже виды и шанс на продолжение отношений. А у него душа есть. Вдруг влюбится, страдать начнет. Я вон по тебе сколько страдала — больше четырех лет. Ночи не спала, есть перестала.

— Слушаю тебя и понимаю, что ты права. Но вот в груди и в голове что-то протестует, — сознался он.

— Боишься, что я от тебя налево пойду? Не бойся, — прильнула она к нему, — я обещаю, что тебе никогда не придется за меня краснеть. Я покладистая и домашняя.

— Сластена, что ты со мной делаешь? — протянул мужчина, а сам обнял ее и прижал к себе.

— Я не делаю, я люблю тебя, — тихо шепнула она и замерла на его широкой груди.

— Тогда жди сватов, приду просить твоей руки у твоих родителей.

— Ты серьезно? — переспросила Анастасия на радостях и отстранилась от него, чтобы лучше видеть его глаза.

— Думаю, ты не откажешь мне и не выставишь за дверь?

— Никогда! — радовалась она своему счастью.

— Тогда завтра я еду с утра в город, а потом… Давай послезавтра, — вспомнил он свои дела. — Я зайду вечерком, и мы все обговорим.

— Я согласна, — сияла она от счастья и вновь уронила голову ему на грудь.

— Надеюсь, ты не пожалеешь потом, что растревожила мое сердце.

— Не пожалею. И тебе не дам пожалеть.

— Тогда пошли, а то вон бабка Аглаиха глаза вылупила и пытается понять, что мы тут с тобой делаем.

Настя выглянула из-за него, поняла, что он не шутит, и первая пошла по тропинке, намереваясь скрыться от посторонних глаз, чтобы предотвратить пересуды.

Они медленно подошли к ее калитке.

Уже совсем стемнело. На небе взошла большая луна. Небосвод сплошь усыпан яркими звездами. А кругом было тихо и хорошо.

На столбах по всему поселку зажглись фонари. В окнах горел свет. А из приоткрытого окошка было слышно, как работал телевизор.

Пара остановилась, а Настя тихо сказала:

— Все, пришли.

— Ты не забудь завтра к маме моей зайти. Если что-то пойдет не так, сразу звони мне.

— Хорошо, — пообещала она.

А сама взяла его за руку и потянула в сторону, стараясь спрятаться за кустами сирени.

Он шагнул за ней, там остановился, а она тут же потянулась и поцеловала его в щеку.

— Настя! — проговорил он томно и схватил ее в свои объятия.

Василий поцеловал ее, а затем тихо договорил:

— Какая ты сладкая.

Она улыбнулась ему, высвободилась из его крепких рук, махнула ему пальчиками и убежала в дом.

Эту ночь он совсем не спал. Перед глазами стояла его Настёна, и ее большие голубые глаза не давали ему покоя. Фролов ворочался, пытался лечь поудобнее, чтобы выспаться, но вновь и вновь всплывал образ этой милой девушки, которая напрочь лишила его сна и покоя. Он понимал, жениться так скоротечно — опасно. Они почти ещё не общались, мало знают друг друга, так, на уровне того, что ведают про соседей, которые живут в одной деревне. Он участковый и сведений у него намного больше о всех жителях Заречья, но это про тех, кто плохо себя ведет. Привести ее в дом просто так — тоже нельзя, потому что Настя ни за что не согласится на роль любовницы. Да и жить одному давно опостылело. Вот и думал Василий, не поспешил ли он, обещаясь прийти свататься? Но обещание дано, и он непременно его выполнит. А там, как судьба распорядится и куда она повернет, родимая.

Утром он уехал в город. Вышестоящее начальство вызывало на ковер. Василий Михайлович уже знал, зачем именно его пригласили в отдел, но отказаться не мог и отправился принимать удары судьбы.

В кабинете у начальника пошел разговор про незаконную охоту и браконьерство.

Пузанов заговорил об этом издалека, но дал понять, чтобы скандала не раздували и все уладили мирным путем:

— Василий Михайлович, ты сам все понимаешь, — смотрел на него полковник из-под густых черных бровей. — Там прокурор замешан, а у него связи. Сам знаешь, кто его тесть. А они живут с ним очень дружно.

— Они вырезали целое семейство кабанов с кабанятами. Косуль сколько уничтожили. Волков отстреливают. Мы что, должны все это спустить им? Вы сами знаете, что без волков тоже нельзя. Тогда столько заразы разведется среди диких животных. Ведь волк является очень важным фактором, контролирующим популяции диких травоядных животных, грызунов и птиц. Тем-более, что сейчас у всех особей выводится потомство.

— Я с тобой полностью согласен, нельзя спускать такое никому. Но сам посуди, кто мы, и кто они!

— Мы власть!

— Они тоже власть и выше нас на головы! Ты думаешь, что перепрыгнешь их?

— За свое место боитесь? — прямо спросил его Фролов.

— Ты говори, да не заговаривайся! — повысил на него голос Евгений Семенович. — Я на своем месте крепко сижу! И не тебе меня пугать!

— Я не откажусь от своих показаний и буду вынужден написать докладную генералу.

— Ну, что ты за человек? — вновь взревел полковник. — Тебе плохо живется? Хочешь жить хуже?

— Мне бояться нечего. А истреблять целые семейства диких животных, в период размножения, я никому не позволю. И прокурору тоже. На это есть определенное время, охоться сколько хочешь.

— Хорошо, я сам лично поговорю с ним. И обещаю, что больше такого не повторится.

— Я не могу понять, мы защищаем или уничтожаем? — возмутился Фролов. — Или мы пособники беспределу?

— Вася, есть обстоятельства, — заговорил по-доброму начальник, желая его разжалобить.

— Егерь уже написал заявление и отправил его в нужные инстанции. Подключено телевидение. Осталось только подождать, во что все это выльется.

— Дурак твой егерь! — стукнул по столу кулаком Пузанов. — Сам не знает, что сотворил! Все против него и обернется! Вот попомни мои слова!

— Они пугали его детьми. Они пригрозились, что он детей не досчитается. Это как, по-вашему, нормально?

— Они только пугали!

— Мы стоим у власти! — заговорил на повышенных тонах Василий Михайлович. — Люди идут к нам за помощью и поддержкой! Они ждут от нас защиты! А мы на их глазах поступаем как преступники, и я должен каждый день ходить среди них и прятать свои бесстыжие глаза?

— Мы можем раздуть этот скандал или все сделать тихо! — в упор смотрел на него разъяренный начальник.

— Как тихо? — не сдавался Фролов. — Сами накажем их? Как? Подстрелим в лесу и спишем на несчастный случай? Скажем, что кабаны растерзали?

— Мне поступило указание сверху — замять это дело, — честно признался Евгений Сергеевич.

— Заминайте. Только я не стану прятать глаза и творить противозаконие.

— Упертый, да?

— Какой есть, — не сдавался он.

— Иди с глаз моих долой! — выкрикнул Пузанов и плюхнулся в свое кожаное кресло.

Участковый не стал перечить, резко встал, взял свою фуражку и уверенным шагом покинул кабинет. А сам вышел на улицу и сразу закурил. Но в голове неслись мысли — одна печальнее другой. Про инстанции и телевидение он соврал. Так, хотел для острастки припугнуть, чтобы Пузанов принял их сторону. Но там замешан прокурор и его тесть, с которыми он живёт душа в душу. А тесть у прокурора важная персона и имеет депутатскую неприкосновенность. Вот и творят они, что хотят, зная точно, что места тут тихие, и никто им не помешает жить как графьям, имея «свои наделы» для охоты. И пусть охота запрещена, но только не для них. Они сами ее запрещают и сами ее себе открывают.

Василий Михайлович выбросил окурок в урну, спешно сел в машину и поехал обратно в Заречье, чтобы поддержать порядок хотя бы там.

Уже поздно вечером он решил поговорить с Настей.

Солнце давно скатилось за горизонт. На землю медленно опускались летние сумерки. А в воздухе пахло медом и скошенной травой.

Он подкараулил ее у дороги, когда девушка шла от очередной бабульки, к которой она ходила делать уколы. Мужчина сидел в своей машине и ждал ее появления. Как только она подошла, он распахнул дверцу и скомандовал:

— Быстро садись!

— Что случилось? — испугалась Голубкина, но в машину нырнула с такой скоростью, словно убегала от погони.

Он мигом завел внедорожник и поехал вперед, поддавая газу. Они промчались по Заречью, выехали за село и отправились по проселочной дороге. Проехав так немного, Фролов притормозил и заглушил мотор.

Настя молчала, глядя через стекло в темноту.

— Разговор есть серьезный. Надо чтобы никто не мешал, — пояснил он цель ее похищения.

Здесь было безлюдно и тихо. Всюду стрекотали кузнечики. А в приоткрытое окошко пахнуло ароматом луговых цветов.

Он резко повернулся к ней, но медлил объяснить все происходящее.

Анастасия сидела неподвижно и ждала, что он скажет.

— Настён, я хочу попросить тебя…

— Проси.

— Тут такое дело…

— Ты передумал идти ко мне свататься? — догадалась она и поджала свои губы.

— Нет, не передумал. Но обстоятельства складываются так, что мне сейчас опасно выставлять на всеобщее обозрение наши с тобой отношения.

— Почему? — спросила она.

— Насть, ты должна меня понять и… подождать. Дело в том, что мы с нашим егерем пошли против браконьеров. А там, среди них, оказались очень крутые дяденьки. Они угрожают нам, понимаешь? Я не хочу, чтобы они хоть что-нибудь с тобой сделали. Они могут отомстить. Я не хочу тебя сюда впутывать. Они уже пугали Гришу и обещали, что однажды, он не досчитается своих детей. Представляешь, во что может все вылиться? Это очень серьезные угрозы. И как только они узнают про тебя, я боюсь даже подумать, что они могут с тобой сотворить. В лучшем случае, они потребуют, чтобы мы забрали заявление, в худшем… — сказал он и замолчал.

А сам смотрел на нее в темноте и только тяжко вздохнул.

— И мы больше никогда не встретимся? — поинтересовалась она.

— Встретимся! Обязательно встретимся! — заверил ее Василий. — Я обещаю, как только все уладится, я приду к твоим родителям просить твоей руки. Но сейчас нам надо быть очень осторожными. Увидишь меня где-либо, просто поздоровайся и иди мимо. Хорошо? А я потом сам выберу место и время, и мы непременно с тобой увидимся. Я обещаю. Я и сам уже не могу без тебя.

— Правда? — обрадовалась она и не могла поверить, что Василий тоже полюбил ее и в такой короткий срок.

— Правдее не бывает, — уверял он.

А сам взял её руки в свои ладони и принялся теребить ее нежные и тоненькие пальчики.

— А твои дети? Они тоже могут быть в опасности.

— Они одни никуда не ходят. Мама за ними зорко приглядывает. Да и они все понимают, знают, что отец бандитов ловит, и всегда начеку.

— Как только у тех гадов руки поднимаются на детей? — негодовала Настя.

— Поверь, поднимаются. Сами они делать ничего не будут, обязательно наймут своих шестерок.

— Ты сам будь поосторожнее.

— Меня они не тронут, я при погонах. А вот припугнуть могут запросто.

— А что твое начальство говорит?

— Начальник так орал сегодня, думал, меня ветром сдует. Грозился уволить.

— Ты береги себя и делай свои дела, — попросила она тихим голосом, — а я подожду и все сделаю, как ты скажешь.

— Тогда я сейчас отвезу тебя к дому, уже совсем стемнело. Думаю, никто ничего не заподозрит. А потом придумаю, и мы с тобой обязательно встретимся. Договорились?

— Договорились, — соглашалась она и улыбнулась. — Я буду за тебя молиться.

— Помолись, — попросил Фролов и прижал ее к себе. — Ты молись, Настенька. Только молись за нас двоих, чтобы все у нас было хорошо.

Но тут на горизонте показался мотоциклист, и надо было немедленно уезжать.

Василий с досадой взглянул на дорогу, нехотя выпустил девушку из своих объятий и сказал:

— Вот нелегкая кого-то несет.

— Давай уедем, — попросила Настя, понимая всю ситуацию с их конспирацией.

Вася сразу завел внедорожник и дал задний ход, чтобы выехать на трассу.

Набирая скорость, мужчина помчался обратно в село, чтобы уберечь и защитить любимую невесту.

С этого дня они стали конспирироваться. При встрече Настя делала вид, что ничего меж ними нет, а только здоровалась и уходила по своим делам.

Участковый внимательно за ней наблюдал и в удобном случае, когда был точно уверен, что их никто не видит, похищал свою Сластену и увозил ее кататься на машине подальше от Заречья. Но машину специально брал у друга, чтобы никто и ничего не заподозрил.

Так шли дни за днями. Голубкина летала от счастья, а Василий упорно искал браконьеров и верил, что те понесут хоть какое-то наказание. Но служба есть служба, и каждый день он решал проблемы сельчан и ловил хулиганов.

Однажды, стоя с местными бабульками, он улаживал вопрос с их соседями, которые, по их словам, не давали им житья.

Мимо прошла Настя, поздоровалась со всеми и, как было меж ними уговорено, отправилась по своим делам.

Женщины мигом оглянулись на нее, провожая медичку взглядами. А Макариха не удержалась и сказала:

— Вот до чего же девка хороша! Тихая, добрая и такая покладистая!

— А мне уколы поделала, — вставила свое слово Матвеева, — я ей денежку даю, а она категорически не берет. Говорит: «И чтобы я этого больше не видела»! Я ей шоколадку в другой раз купила, она и шоколадку не взяла. Только сказала: «Будете в карман мне гостинцы класть, больше не приду».

— Хороша Настенька! — качала головой Макариха. — Дай Бог, ей мужа хорошего!

Фролов посмотрел вслед любимой девушке, улыбнулся краешком губ, а сам сказал:

— Молодец, любит свою работу.

— И людей любит!

— А что бы тебе на ней не жениться? — прищурив свои старческие глазки, смотрела на него Нина Макаровна. — Из вас пара-то какая получится!

— Какая? — улыбнулся он.

— Интересная!

— Нет, был уже женат, хватит, — отговорился Василий Михайлович.

— Да, твоя шалопутная-то сразу нам тут всем не понравилась! — махнула рукой Макариха. — Приехала вся фифа из себя! — передразнила она бывшую его жену, изображая, как та ходила тут по селу. — А нас не обманешь! Птицу видно по полету. Мы сразу поняли, что ничего путного у вас не выйдет. Деток только жалко.

— А с Настей выйдет? — с улыбкой спросил он.

— Вот с ней точно выйдет! — уверяла его женщина.

— Так, давайте по существу, — сменил он разговор, не желая обсуждать свою личную жизнь.

Но старушки разговорились и совсем не хотели менять тему:

— А мы по существу! — стояла на своем Матвеева. — Ты наш участковый, а один-одинешенек! Вдруг в город опять подашься от нас. А нам тут без тебя, что делать? А так, глядишь, в селе останешься.

— Обещаю подумать над вашим предложением, — ответил ей Василий Михайлович, с трудом сдерживая свою улыбку.

— Ты подумай! А то сосватает кто Настю. Ох и хороша девка-то! — нахваливала её Нина Макаровна.

Фролов вновь оглянулся вслед девушке, чуть заметно улыбнулся и принялся опрашивать потерпевших, выведывая у них все подробности их подноготной жизни с их недружелюбными соседями…

Глава 5. Разговор с мамой

Вечером Василий договорился встретиться с другом.

Егерь пригласил его в гости, чтобы обсудить дальнейшие планы. Но так случилось, что у них заболела дочка, и ей надо было сделать укол.

Василиса позвала для этого Настю, зная точно, что та не откажет ей в такой просьбе.

Голубкина пришла ближе к вечеру, сделала укол и сразу же засобиралась уходить.

Но на пороге появился участковый и очень удивился, завидев её у своих друзей.

— Дочка заболела, — пояснил сразу Проклов и пожал ему руку.

Настя мило с ним поздоровалась, но помнила их уговор и решила уйти, чтобы не дать повода для ненужных вопросов и пересудов.

Василий взял ее за руку и тихо сказал:

— Подожди, вместе пойдем. Я подвезу тебя.

Григорий взглянул на друга, потом на медсестру, а сам был рад за них, зная и видя, что из них получится хорошая пара. Он не удержался и предложил:

— Может, чаю попьем вместе? Посидим, поговорим.

— У вас дочка болеет, — начал отказываться Фролов.

— Да, где там! Уже носится, как коза, — уверял его Проклов. — У нее отит. Температура спала, и уже скачет вместе со всеми.

— Ну, если Настя согласится, — дал добро Вася, и они вдвоем посмотрели на девушку.

— А как же уговор? — серьезно спросила она.

— Насть, это мой друг, и он уже все знает. У меня от него секретов нет.

— Даже так? — удивилась она и была рада, что Василий сказал про нее своему лучшему другу. — Тогда можно и чаю попить.

Он взял ее руку в свою ладонь, а потом обнял за плечи и поцеловал в щечку.

К ним из комнаты вышла Василиса и с ходу спросила:

— Про какие секреты вы тут говорите?

А сама взглянула сначала на мужа, потом на Василия и остановила свой взгляд на Голубкиной.

— Да вот, Вася и Настя собрались пожениться, — пояснил ей супруг.

— Правда?! — обрадовалась она. — Ой, как здорово!

— Только об этом пока никто не должен знать, — попросил он.

— Обещаю, что от меня точно никто не узнает! — заверила всех Василиса.

— Так, все к столу! — подтолкнул гостей Григорий и обнял жену за плечи.

А сам поцеловал ее в щечку и тихо шепнул:

— Ты у меня такая молодец.

Та повела бровями и пошла с гостями на кухню.

Они дружно уселись за стол, мирно беседовали, пили чай и ели бутерброды.

Василий обнимал Настю и даже не скрывал своих отношений с ней. Он знал, что в этом доме он может рассчитывать на поддержку, помощь и даже защиту.

Конец ознакомительного фрагмента.