Шелковый тревожный шорох

Лидия Луковцева, 2020

Пятая книга серии "Детектив из глубинки" повествует о маленьком уральском городке под горой, на месте старого поселения золотопромышленников. Но не самородок, утаенный старателями, стал причиной целой цепочки трагедий. Давним подругам придется выяснить, насколько личные мотивы и старые скелеты в шкафах могут быть страшнее золотой лихорадки.

Страус

Следователь Антон Коровин говорил своему старшему товарищу Игорю Похвалову:

— Ну вот, дожили, и до своего собственного маньяка.

— Обоснуй! — потребовал Похвалов.

— Пожалуйста! За неделю — два женских трупа в одном месте. Ему что, леса мало? Однозначно, эта яма — его фетиш! У нормальных маньяков какая-нибудь деталь из женского гардероба: бюстгальтер там или сумочка. Но на нашу долю нормального маньяка не хватило, поэтому у нас своя специфика. Он — любитель природы, ему в помещении убивать не кайфово! Представляешь, какие будут заголовки в масс-медиа: «Ильменский лесной маньяк»!

— Я бы не торопился с выводами. Первая красавица пролежала в земле самое малое год. А судя по ее виду, и того больше. И одета была лишь во все свое. И причина смерти — черепно-мозговая травма. Скорее всего, убили ее прямо там, в лесу. Красавица номер два погибла не больше недели назад, и ее экипировали, то есть упаковали.

— Это значит?..

— Значит, убийца не торопился с захоронением, выжидал. Это значит, обстоятельства были другими. Время его не поджимало.

— А может, его эстетические вкусы несколько изменились со временем? Ведь способ убийства тот же: удар по голове тяжелым предметом.

— Предположительно! Мы пока точно не знаем. Ведь ее могли сначала просто оглушить, а умерла она от того, что задохнулась: рот и нос-то у нее были замотаны скотчем.

— Да уж, скотча не пожалел на все, про все!

— Вот! Он что, скотч и мешки с собой в лес таскает?

— Ну, например, если он выходит в лес с определенной целью, на охоту, то почему нет?

— Всё равно не убедительно. Две жертвы — это еще не маньяк. Тем более, с промежутком в два года. Если это маньяк, почему столько тянул? Каждое лето женщины по лесу бродят, и часто поодиночке. Что ему мешало, если он лесной маньяк?

— А если у него периодичность обострений — два года?

— Ты только при операх эту идею не озвучивай, а то тебя два года будут анекдоты преследовать про следователя Коровина и маньяка Щекатилло. Ну не спонтанное это убийство! Следов крови-то ведь не нашли поблизости, хотя все обползали. Дождей в эти дни не было.

— И собака след не взяла…

— И собака, да… Скорее всего, убили в другом месте.

— А яма?

— Ну, яма… Полагаю, он живет где-то в ближайших окрестностях, откуда можно незаметно вывезти труп в этот лес.

— Но если он живет поблизости, то наверняка в курсе про нашу первую находку. Что он, дурак?

— В том-то и дело, что не дурак. Просто воспользовался готовой ямой, чтоб не рыть новую. Это и времени требует, и опасно, могут заметить: сейчас вон сколько грибников шатается по лесу! А так — нагреб земельки с разных сторон понемногу, присыпал слегка, сверху листьев накидал. В одиночку вполне можно управиться.

— Для этого тоже требуется время.

— Значит, ночью все проделал.

— С фонариком? И никто луч света не заметил? Да про эту гору после первой находки только и разговоров, все глаза сами сюда тянутся.

— Слушай, ну что ты начинаешь? Убийца мог приехать сюда с уже готовой землей в мешке. Выгрузить, засыпать. Вот результат анализа почвы придет, тогда!..

— Следов машины мы ведь поблизости не обнаружили. А по дороге, даже и в лесу, сколько за это время машин проехало? Сено с лугов вывозят, грибники опять же — оставят машину на дороге и идут в лес. Если он местный, то, может, тележка?

— Очень может быть. Но в этом случае убийца тоже оставил ее где-то подальше, следы бы сохранились. Хотя… Тут у нас с первого раза так всё истоптано и заслежено, что он мог бы на тракторе приехать, ни один криминалист не разберет, где чей след. А если тащил волоком или нес на себе, тогда трава успела распрямиться, да листвы еще нападало.

— Но ведь место-то — засвеченное? А если вдруг мы выедем со следственными действиями на «уличное»? Разве только он хотел, чтобы труп обнаружили побыстрее?

— Да ну, нет. Сам посуди: на какое «уличное» мы тут могли бы приехать? Проверка показаний на месте происшествия? Как минимум нужен свидетель. Следственный эксперимент? Нужен подозреваемый. Со времени первого убийства столько времени прошло, раз свидетель до сих пор не объявился — значит, и нет его.

— И подозреваемого мы в этих обстоятельствах быстро не заимеем.

— Мы даже личности погибшей до сих пор не знаем, — хмыкнул Похвалов. — И не скоро узнаем. Это ж надо поднять дела на пропавших без вести по всему региону в прошлом году и ранее, за период как минимум в год. Их там не один десяток. Хорошо, если эксперты дадут хотя бы приблизительное время смерти, а то пока они ни бэ, ни мэ. И дальше запросы, ответы, сравнение ДНК и все вот это прочее…

— Рассчитывал маньяк, что в деле будет висяк, — попытался скаламбурить Коровин.

— Если даже не висяк, то в любом случае, на «уличное» мы поедем очень не скоро. Осень-зима, дожди и лесная живность сделают свое дело. Как с первой жертвой. Синоптики уже на днях ухудшение погоды обещают. В лес еще долго никто не сунется.

— А вот, еще вариант: думаю, многие бегали на эту яму смотреть, разговоры шли, слух ширился. Потом ажиотаж снизился. И решил наш убивец воспользоваться готовой могилой. По принципу, снаряд в одну воронку дважды не падает. Сработал стереотип мышления.

— Мудрено очень, по-моему… Ну, поглядим. Но тетку эту, что нам трупы регулярно подкидывает, однозначно пора домой отправлять. Иначе, боюсь, она нас новой работой обеспечит.

— Согласен. Она вроде порядочная, прятаться не станет. В случае нужды можно будет потом по телефону связаться.

— Да. Ты позвони ей, скажи, что мы не видим необходимости в ее дальнейшем присутствии. Поблагодари за содействие. Да здоровьем поинтересуйся, не забудь! Да, а эта Мальвина твоя… надеюсь, уже оклемалась от шока?

«Мальвина» — это была Татьяна Семеновна Ельцова, Чуча то есть. Когда Антон прибыл на происшествие в первый раз, состав группы грибников был несколько иным. Во второй его приезд отсутствовали симпатичная девушка Василиса и Анатолий Михайлович Комаров. Комаров этот был мужем женщины, к которой приехала в гости Зоя Васильевна Конева, туристка, обладающая даром находить в лесу вместо грибов женские трупы. Женские, как выяснила следственная бригада, срезав с мешка обвивавший его скотч.

Если быть совсем точным, в этот раз Зоя Васильевна оказалась только «наводчиком», а непосредственно труп обнаружил новый член группы: женщина с голубыми волосами. Несмотря на это, из всей троицы она одна поначалу держалась молодцом.

Зоя Васильевна в ожидании кареты скорой помощи полусидела на земле, опираясь на ствол упавшей березы, уже ею, можно сказать, обжитой. Бледная до синевы Люся, сама в полуобморочном состоянии, обмахивала подругу снятым с головы Татьяны Семеновны павлово-посадским платком. Платок был не новый, еще советского производства, но до сих пор не утративший былой яркости красок.

Смысла в обмахивании не было никакого, поскольку в лесу с наличием свежего воздуха проблем не наблюдалось. Наоборот, было даже весьма прохладно, и временами налетал крепкий ветерок. Но Люсе требовалось предпринимать какие-то действия. Ей нужно было отвлекать свой организм движением, чтобы самой не грохнуться в обморок.

Татьяна Семеновна стояла поблизости от них, мертвой хваткой вцепившись в корявую палку, готовая отразить любое нападение неведомого убийцы. Следователь Коровин, поглядывая на нее, подумал: вот так выглядела бы состарившаяся девочка с голубыми волосами из «Золотого ключика», живи она в наше время и питаясь фастфудом.

Только настоящая Мальвина, то есть сказочная, почти уверен был Коровин, под дулом пистолета не поменяла бы свои локоны на пацаний ежик. И что красивого находят немолодые женщины в подобных прическах самых фантастических расцветок? Это же полное уродство — крашенная тифозная щетина!

«А ведь женщина в целом ничего себе, симпатичная. Была в свое время», — высокомерно подумал Антон с высоты своих двадцати восьми лет. Во всяком случае, из всей троицы она производила впечатление самой адекватной и, крепко сжимая в руке свое орудие самообороны, терпеливо вслушивалась в гвалт, поднятый медиками и полицией. Но, скорее всего, смысл услышанного до женщины не доходил, она глубоко погрузилась в себя.

— Какое может быть опознание в данной ситуации? — категорично вопрошала пожилая врачиха.

Она, не заботясь о соблюдении приличий, тыкала пальцем в Зою Васильевну с Людмилой Петровной. И чеканила:

— Вы по долгу службы обязаны знать о последствиях шока! Тем более в таком возрасте! Если вам нужны здесь дополнительные трупы, то, пожалуйста, действуйте! Но я снимаю с себя всякую ответственность. Не смотрите, что они на ногах! Отвечать за этих женщин будете вы, и только вы!

И, упредив ответ следователя, который еще не прозвучал, махнула рукой медбрату и водителю:

— Носилки! Грузите!

Врач не меньше опасалась и за здоровье Мальвины. Ей пережитый стресс тоже даром не прошел. Но по всему судя, в ближайшее время она умирать не собиралась. Более того, ее природная любознательность преодолела естественную робость перед покойником, умершим не своей смертью. Пока медики отвлеклись на других пациентов, женщина, с трудом расцепив скрюченные пальцы, отбросила, наконец, свою палку в сторону и сомнамбулически двинулась к яме.

Слово «опознание» достигло ее ушей и, через небольшой промежуток времени, мозга. Она ожила, словно сломанный, но всё-таки запущенный заново механизм. Влекомая какой-то неодолимой силой, она медленно направилась к своей находке, не ожидая приглашения. Медленно, потому что мышцы еще плохо слушались команды мозга, ноги периодически сбивались с шага. Так блудливая своевольная овца, постоянно отбивающаяся от стада, не подчиняется пастушьему кнуту, и все норовит вильнуть в сторону.

За свою не такую уж и долгую следовательскую карьеру Антону Коровину трупов пришлось повидать достаточно, а вот с сумасшедшими сталкиваться еще не доводилось. Когда Мальвина уже почти нормальной походкой приблизилась к лежавшему на мешках бездыханному телу и бросила на него боязливый любопытный взгляд, случились нелады и с ней.

Она сначала вскрикнула. И это было естественно. То был крик изумления и ужаса. Но потом, после секундной паузы, она забормотала нечто несусветное. Антона по спине пресловутые мурашки устроили гонки.

Одна машина «скорой помощи» уже уехала, во вторую медики еще не полностью загрузились, и следователь Коровин призывно махнул им рукой. Потом, указывая врачихе взглядом на Татьяну Семеновну, произнес покаянно:

— Забирайте эту тоже! От греха подальше!

Врачиха кивнула удовлетворенно.

А ведомая под руки к машине Татьяна Семеновна, адресуясь почему-то к врачихе, продолжала выкрикивать:

— Страусиха! Это же страусиха! Шестая, то есть, вторая! То есть вторая и шестая одновременно! Я же в своем уме?

Ой ли? Коровин был далеко не уверен в правдивости последнего долетевшего крика. И при чем здесь страусы?

–Зачем же ты ее отпустил? — спросил Коровина судмедэксперт.

— Индюков у нас разводят, знаю, — в раздумьи отвечал Коровин. — И индоуток. Недавно слышал, перепелок один фермер начал разводить. Но страусы… В нашем климате… Это реально?

— Может, это не про птиц? Может, прозвище жертвы? Верни, вдруг она реально ее знает?

— Да пусть увозят, куда она денется? — махнул рукой следователь.

* * *

Зоя Васильевна пожелала подышать свежим воздухом. Люся позволила ей сегодня встать с постели и выйти на улицу. На днях уже обещали дождь, и сейчас они пользовались моментом: сидели на лавочке возле двора и подставляли лица нещедрому уральскому солнышку, жмурясь от удовольствия. От госпитализации Зоя отказалась наотрез и дала в том расписку.

Отношения с медициной у нее были натянутые. Не то, чтобы не верила она врачам, но и показываться на прием по первому простудному симптому никогда не торопилась.

Некоторое время назад, еще дома, пришлось Зое Васильевне всерьез занедужить. До этого несколько раз участковая медсестра опускала ей в почтовый ящик записки с приглашением посетить поликлинику и пройти диспансеризацию: флюорография там и прочее. В прежние годы такого сервиса за артюховской медициной не водилось, а тут, не пойми с чего, всерьез она обеспокоилась состоянием здоровья пенсионерки Коневой.

В общем, сложилась ситуация, когда все совпало: и самой Зое Васильевне потребовалась медицинская помощь, и заодно медиков можно было успокоить в их хлопотах на предмет ее самочувствия. Отправилась Зоя в медицинское учреждение по месту прописки. Или, как теперь принято по-новому писать в документах, по месту регистрации, совпадающему с местом проживания.

Может быть потому, что посещала Зоя Васильевна свою поликлинику не часто и тамошние порядки были ей несколько непривычны, обстановка казенного учреждения ей не глянулась. Потолкавшись по кабинетам и подлечившись совсем немножко, махнула она рукой и решила жить дальше по принципу Михаила Жванецкого: организм соберет себя сам и потихоньку начнет совершенствоваться.

Вот и сейчас она решила твердо придерживаться этой же парадигмы. Чужой город, чужие медики, неизвестно, чего от них ждать? Разумеется, теперь о скором отъезде Зои, учитывая ее состояние, и речи не велось.

Люся подругу поддержала, благо Толик уже оклемался полностью и даже оказывал какую-никакую помощь жене. Всё-таки счастье, что Люся в тот раз запретила мужу идти в лес!

И вот сидели они вдвоем на лавочке, а мимо как раз проходил Андрей Викторович Швондер. То есть, Прутов. Был он в том же камуфляжном наряде, что и в прошлый раз, только на голове у него сегодня красовалась вязаная шапочка цвета хаки с белой полоской, в тон костюму, поскольку все же попрохладнело значительно. А у воды, конечно, еще холоднее.

Шапочка его не портила. Наоборот, очень шла к карим глазам. А легкая небритость, которая в прошлый раз показалась Зое Васильевне брутальной и даже стильной, усугубилась и выглядела уже неряшливо. Возможно, мужик надумал отпускать бородку.

Как и в прошлый раз, на плече Андрея Викторовича висела замызганная спортивная сумка с рыбацкими причиндалами, а из нее торчал складной спиннинг. Не хватало только Голдена-Детдомовца позади.

— День добрый! — поздоровался приветливо Швондер с дамами, — пустите третьим? Передохну перед подъемом.

— Милости просим, места хватит, — пригласила Люся, подвинувшись. — Тут вот моя подруга все переживает, как это вы на горе живете, взбираетесь-спускаетесь?

— Так привычка, — засмеялся Андрей Викторович. — У нас ведь в какую сторону ни пойди, все равно к какой-нибудь горе выйдешь. Бывало, летом в детстве — с коровой, в юности — с рюкзаком. Зимой — на лыжах. Скалолазы мы. Я возле Мелентьевской горы родился, там все детство прошло. А вы, смотрю, не уехали? — обратился к Зое.

— Да вот, приболела, — не стала она вдаваться в подробности.

— Да кто бы на вашем месте не приболел! — тем самым он ненавязчиво проявил свою осведомленность в случившихся событиях. — Да, не очень гостеприимным был для вас наш лес!

— Лес он лес и есть, — сказала Люся. — А на ильменцев у Зои нет причин обижаться. Так ведь, Зоя?

— Чистая правда! — с жаром ответила Зоя Васильевна. — Да и лес, и даже погода были ко мне благосклонны. А то, что нам в лесу пришлось найти, так это же не лес виноват, а люди.

— Ну да, — согласился Швондер-Прутов. — А ко мне в гости вы так и не собрались. Рыбой вас не удивишь, грибами, наверное, подруга закормила. Но зато чай у меня с лесной земляникой да травами, а к чаю — лесной мед! И я вам такие фотографии покажу! Сразу захотите переехать в Ильменск на постоянное местожительство.

— Ну уж нет! Переезжайте вы к нам. У нас в Артюховске не хуже. У вас лес и горы, а у нас Волга!

— Озера забыли упомянуть. Видите, как у нас всего много: лес, горы, озера, а у вас — одна лишь Волга!

— Но зато какая!

— Да какая там «какая»? Уже не такая, — явно поддразнивал он.

— Увы, совсем уже не такая, — грустно согласилась Зоя Васильевна. — Гибнет река. А ваши лес, горы, озера — разве такие же, как прежде?

— Увы, не такие, — загрустил и Андрей Викторович. — И то правда, вот возьму и перееду в ваш Артюховск!

Собеседница улыбнулась.

— А вы все же приходите в гости! — вновь вернулся он к теме. — Вдвоем и приходите, с подругой. А мне, пожалуй, пора. Спасибо за компанию.

— Слушай, Зайка, — сказала Люся, задумчиво глядя вслед Швондеру. — А правда, чего ему от тебя надо? В самом деле, что ли, влюбился? Даже в Артюховск согласен за тобой ехать. Да ты у нас, мать, роковая женщина!

— Отстань ты от меня со своими глупостями, — грубо ответила польщенная Зоя Васильевна. — Он и тебя, между прочим, пригласил.

— Ну, меня-то он пригласил за компанию. Из вежливости, да чтоб ты, не дай Бог, не испугалась, предположив какого-либо черного умысла. К тому же тебя он приглашает уже во второй раз.

— Просто тебя в первый раз рядом не было!

Тут их пикировку прервал топот с другой стороны улицы, противоположной той, куда ушел Швондер. Резво развернувшись, дамы узрели, что по направлению к ним несется Чуча. Они со вчерашней своей лесной прогулки не виделись.

Если бы не топот, могло показаться, что ее несет над землей мощный ураган или даже смерч, сродни тому, что утащил когда-то Вангу. Но только невидимый. Потому что ни одна нормальная женщина ее возраста и комплекции так бегать не сможет.

Подбежав ли, подлетев, Семеновна буквально рухнула на лавочку, где пять минут назад сидел Швондер, еще место не остыло. И просипела, задыхаясь:

— Страуса арестовали!

И зарыдала:

— Из-за меня все! Старая коряга! Вылезла со своим брехливым языком! И этот следователь, этот… Бычок, не бычок он, а клещ натуральный! Как пиявка, присосался!.. Я же тогда в лесу не соображала, что болтает мой поганый язык, меня как ошарашило! А этот… пес молодой… прискребся: почему вы так сказали, кого вы имели в виду? Вы что, отказываетесь сотрудничать со следствием? Да то, да се, да вам вменят пособничество!.. Мне — вменят! Пособничество, слыхали?

— Ну-ка, прекрати! — гаркнула Люся.

Зоя подпрыгнула и схватилась за сердце, а Семеновна захлопнула рот в удивлении. Но тут же снова его открыла и запричитала:

— Люся, ты с дуба, что ли, рухнула? Ты что людей пугаешь? Так ведь я и заикой могу остаться!

— То есть ты считаешь, что ты людей не пугаешь? Что от твоих воплей никто заикой не станет?

— Да ведь я на эмоциях! Генку арестовали, только что! Как будто это он Наташку убил!

— Какую Наташку?

— Да Страусиху же свою, господи! Номер шесть!

— А он ее убил?

Истерика Чучи мгновенно прекратилась. Она с недоверием некоторое время смотрела на Люсю, соображая, не прикалывается ли та. А потом рявкнула:

— Ты точно, Люся, сдурела! Генка — убил?

— Так а почему менты решили, что Генка ее убил? Она же, вроде, от него ушла? То есть, он ее выгнал? Она где пропадала все время, эта Страусиха?

Чуча, буравя Люсю яростным взглядом, отчеканила, делая паузу после каждого слова:

— Страусиху. То есть, Наташку. Номер два и шесть. Мы. С вами. Вчера. Нашли. В лесу. В мешок запакованную.

— А почему ты только сейчас нам об этом говоришь?

— Так меня Колян изолировал! И телефон отобрал! А вы даже не почухались, как я там, жива ли!

— Так и ты же не почухалась, живы ли мы.

— Говорю же, меня Колька изолировал!

— Значит, Наташка после той ссоры вернулась к своему Страусу? Или Генка ее где-то отыскал и убил?

— Да не знаю я ничего! Одно знаю: Генка не убивал!

— Понятно. А зачем следователь к тебе приезжал?

— Я, якобы, вчера кричала, что я ее знаю! Ну, убитую.

— А ты кричала?

— Может быть, не помню. Наверно, кричала. Иначе с чего бы этот следак сегодня с ранья самого ко мне заявился? Хорошо ли я себя чувствую, типа, очень беспокоится о состоянии моего душевного здоровья. Доктор нашелся!

— Он и мне звонил, справлялся, — вступилась Зоя за следователя.

— Да?.. Ну, неважно! Так вот, в состоянии ли я с ним пообщаться? Я говорю, в состоянии, почему нет? Ну он и вцепился, как клещ. Потрошил меня буквально.

— Таня, давай по порядку, — попросила Люся, морщась от Чучиных децибелов. — Первое: бычок, клещ, пес и пиявка — это все, я так понимаю, следователь? Тот, который в лес приезжал?

— Бычком это я его окрестила, — раздался голосок Василисы.

Возле скамейки уже не было тихо и безлюдно. Пока Чуча бурно и слишком громко, на взгляд Зои Васильевны и Людмилы Петровны, дам довольно сдержанных в проявлении эмоций, изливала свое горькое негодование, на ее вопли к ним незаметно подтягивались жители Новослободской. Вскоре лавочка Комаровых была взята в кольцо лицами обоего пола, но все же преимущественно женского.

Кольцо дружно повернулось на прозвучавший из-за спин Василисин голос, и Вася протолкалась к лавочке.

— Если это тот же, что и в первый раз приезжал…

— Тот же, — подтвердили Люся и Зоя хором.

— Он такой крепенький, коренастенький, кареглазый… смотрит исподлобья… об шею молодую березку сломать можно… Ну, словом, Бычок!

— Да, — опять хором сказали Зоя и Люся, а Семеновна захохотала истерически и тут же объяснила свой смех:

— Коровин его фамилия!

Вася, гордая своей интуицией, покивала удовлетворенно.

— И он же — клещ и пиявка? — нудила Люся.

— Да говорю же, впился, присосался! Кровосос! И выпотрошил меня!

— Так. Дошли до главного, — продолжала Люся. — Когда нас с Зоей грузили в скорую, ты поперлась смотреть на убитую женщину? Тебе мало было того, что мы ее откопали?

— Поперлась, — вздохнула Чуча, трубно шмыгнув носом. — Вернее, не поперлась, меня ноги сами понесли. Но мне же было интересно! Вдруг я ее знаю?

— И выяснилось, что ты-таки ее знаешь. И ты об этом сказала полиции.

— Ничего я полиции не говорила! Я просто закричала, не сдержавшись! Я была в шоке! Ты бы разве не закричала?

— Я бы не поперлась. Ноги бы меня никуда не понесли. Мне бы не было интересно. Что там, возле человеческого трупа, может быть интересного?

— А сегодня утром приехал этот… Бычара и меня выпотрошил, — не пожелала Таня отвлекаться от темы и вступать в дискуссию. — И Генку потом арестовали.

— Ну, пошли по третьему кругу! — пресекла Люся ее вопли.

— Но это точно была Наталья? — вклинилась Зоя. — Ты уверена? Ты успела ее хорошо рассмотреть?

— Да точно, точно. Что я, Наташку бы не узнала? Она ж совсем недавно со мной здоровалась. Когда от Генки уходила. И куртка на ней та же самая. Я и этому… сказала, что больше никуда не поеду удостоверяться, я и так уверена. И Коля сказал: никуда она не поедет, хватит с нее опознаний, и так лекарствами дом провонял!

— А тогда чего ты орешь не по делу? Ну да, ну опознала, и что? Ты в любом случае обязана была признаться, что знаешь убитую. Это твой гражданский долг!

— Да не пошла бы ты со своим долгом? Раз Генку из-за меня арестовали!

— Ну, послушай, Таня, — попыталась вразумить ее Зоя Васильевна, — там разберутся. И если Гена не виноват, его отпустят, я знаю. У меня следователь есть знакомый…

Чуча сардонически захохотала.

— Отпустят? Знаешь? Мы тоже кое-что знаем, хоть у меня и нет знакомого следователя. Знаем мы, как они там работают! Процент раскрываемости повышают!

— Но ведь безо всяких оснований человека не могут арестовать? Значит, какие-то основания есть?

— А как же! Она ведь какое-то время жила в его доме, причем дважды. Чем не основание? Но если Генка такой монстр, зачем она явилась сюда во второй раз? Не разобралась в нем с первого раза?

— Нет, Генка не может убить, — сказал женский голос из толпы.

— Не может, — поддержал мужской голос.

— Да как вы можете быть в этом уверены? — возмутилась Василиса. — В душу человеку ведь не заглянешь?

— Он здесь родился! И среди нас всю свою жизнь живет.

— Мы знаем его как облупленного. Нет, Генка не мог…

Однако, какое редкостное единодушие! — поразилась Зоя. Это что ж за такой положительный персонаж Генка-Страус? Ей не пришлось с ним ни разу столкнуться за месяц.

— Да при чем же здесь «родился-пригодился»! — горячилась Василиса. — Это не аргумент! Они же ругались между собой? Тетя Таня, ты сама говорила!

Тетя Таня взглянула на Василису с презрением.

— Мы с Коляном через день ругаемся. И периодически грозимся друг друга убить. Однако вот живы до сих пор.

— Так у вас же любовь! — с ехидцей в голосе пояснил кто-то в толпе.

— Колян Танюху даже стрижет сам! От большой любви! — добавила другая соседка, и люди захихикали.

Татьяна Семеновна буквально окаменела, потом круто развернулась и окинула развеселившуюся толпу ястребиным взором. Она пыталась определить анонима. Порывисто осушив рукавом куртки слезы и сопли, она издевательски осведомилась:

Конец ознакомительного фрагмента.