Однажды в Лигурии. Рецепты гедониста

Лидия Давыдова, 2022

Уметь видеть прекрасное в каждом мгновении – великий дар, который мы за пеленой повседневных дел игнорируем. Давно ли вы слушали пение птиц в парке по соседству? А помните, как пахнет лес после дождя? Как морская волна играет отполированной галькой, перекатывая ее как леденцы во рту. Помните, какими красками вчера играл закат? Эти моменты остаются утраченными, хотя именно они делают нашу жизнь полной: уютная мягкость кашемирового шарфа и запах свежесмолотого кофе – в жару он не такой, как в мороз, чай из ЛЮБИМОЙ чашки – это и есть гедонизм. Новый роман Лидии Давыдовой не просто повествование об еще одной героине, что ищет свою судьбу в Италии. Это настоящее руководство к действию, как сделать свою жизнь наполненной силой момента и получать удовольствие от каждого проживаемого дня.

Глава 2

Саша проснулась в так себе настроении. Из зеркала в тесной ванной смотрело помятое лицо. Брови, широкие, правильной формы. Пожалуй, брови Саша любила больше всего. Нос. Чуть вздернутый вверх, остренький, бабушка называла Сашу «лисичкой». Нет, нос не был курносым, но эта излишняя приподнятость доставляла немало проблем в школе, ее постоянно дразнили «нос задрала». Саша была далека от этого описания, она бы и рада задрать иногда нос, но слишком отчетливо звучало в голове «скромность — главное достоинство».

Губы. Губы как губы. Слегка опущенные вниз уголки придавали лицу меланхоличное настроение. И даже если Саша радовалась, всё равно лицо оставалось печальным. Завершал портрет подбородок, такой же, как и нос, остренький, с небольшой ямочкой в центре.

Саша умыла лицо шампунем, у нее был единственный шампунь для всего: волос, рук, лица и тела. Приняла душ, наляпала по-быстрому крем на руки, этот же крем быстро растерла на лице. Весь небольшой набор уходовой косметики дарила ей Люба, подбирала по типу кожи. Но из всего набора Саша использовала один крем. Для рук.

Она потерла вертикальную черточку между бровей. Складка появилась недавно, у Любы такой не было.

— Это межбровка, я ее скребком тру и на ночь пластырем заклеиваю, напрочь исчезла, — деловито разъяснила Люба и подарила Саше такой же скребок Гуаша, который Саша благополучно разбила в первый же день.

Саша натянула серое платье-халат.

— Ты всегда в одном и том же, — дразнила ее Люба.

— Оно не то же, просто цвет похож. Я покупаю всегда сразу пять платьев, пять рубашек, пять пар обуви, чтобы не мучиться потом.

— Это же так прикольно — выбирать наряды.

— Мне не прикольно, для меня это трата времени.

Саша нырнула в метро. Два подкаста — и она в офисе.

Утром отослала начальнику анализ рынка, поработала над описанием лекарства от тошноты. Саша запустила руки в волосы, пытаясь подобрать альтернативу слову «мутит». Она смотрела в экран компьютера, а видела себя подростком, сидящей у огромного бабушкиного стеллажа с книгами. Эх, с каким бы удовольствием она читала сейчас те любимые тексты…

— Саша, мы идем обедать, а ты?

Она очнулась и посмотрела на часы.

— У меня бутерброды, спасибо.

Из кабинета вышел начальник и попросил зайти.

— Хороший анализ, Саша, ты молодец.

Начальник расстегнул пиджак и, тяжело вздохнув, сел в кресло.

— Извини, угостить особо нечем, разве что могу таблетку дать, если у тебя голова болит.

Саша кисло улыбнулась.

— Пока не болит.

Начальник прокашлялся, сложил руки на груди, посмотрел исподлобья.

— Короче, этот клиент, — он кинул взгляд на таблетки от головной боли, — ушел к конкурентам. — И этот, — показал он в сторону микстуры от кашля. — В общем, надо мне сократить кое-кого, — он опять прокашлялся.

Что-то внутри Саши оборвалось, ладошки вспотели. Начальник виновато спрятал глаза.

— Прости… Уходить можешь уже завтра, я до конца месяца заплачу, ну а там… надеюсь, что ты быстро найдешь работу… Ты хороший копирайтер, просто у нас их три, и я не могу платить трем копирайтерам, к тому же «головная боль» и «кашель» были твоими клиентами.

Домой возвращалась пешком, выбрала какую-то дурацкую дорогу через стройку. Старые кроссовки сдавливали, казалось, вот-вот большие пальцы вылезут наружу. Голова раскалывалась. Надо было и правда взять таблеток впрок.

Придя домой, Саша поставила чайник и плюхнулась на кухонный табурет, подарок бывшего, Жени. Времени он ей не особо уделял, слов нежных не говорил, подарков не делал. Забывал поздравить с днем рождения.

— Ничего страшного, — говорила она себе.

Женя ее любил делами. Например, смастерил табурет, твердый и жесткий, но в хозяйстве пригодится. И полку прибил.

— Зато не пьет, — прокомментировала мама, — и вообще, чего ты хочешь, не то чтобы ты была звездой, да и возраст уже как-никак.

Саша стучала пальцами по столу и внимательно смотрела в смартфон на открытое приложение банка. Денег хватит на два месяца аренды, а потом всё.

«Меня уволили», — написала Саша в семейном чате.

Мама тотчас же перезвонила.

— А что ты такого сделала?

Саша постучала по столу сильней. Вечно обвиняющий назидательный тон.

— Ничего не сделала, клиент ушел, и я попала под сокращение.

— А как же Катя… — пробормотала мама.

То есть, как Саша, никому не интересно.

— Ну найдет себе подработку, не маленькая уже, 19 лет.

— Там же другая страна, она не знает языка, ох, беда. А как же с работой сейчас? Не найдешь ведь так быстро…

— Ладно, мам, как-нибудь разберусь.

Саша вздохнула, взяла с подоконника бабушкину фотографию и нежно погладила. Как бы она хотела сейчас положить ей на колени голову, и чтобы бабушка долго-долго ее гладила, а потом Саша, убаюканная бабушкиными ласками и сказками, легла бы на диван рядом. Бабушка накрыла бы ее мягким покрывалом, потому что во сне, любила повторять она, тело теряет тепло.

Саша сжала в руках бабушкину чашку, сколотую со всех сторон.

Утром проснулась от дикой головной боли. Нос заложило, горло болело. Саша встала, но тотчас легла, по всему телу бегала мелкая дрожь. Холодной змейкой дрожь заползла за ворот рубашки и добралась до пяток. Стало еще холодней…

— Брррр… — Саша забралась под одеяло.

— Психосоматика, — резюмировала Люба, — заеду после работы, привезу тебе бульон. Спи пока.

Саша полезла в сумку, взяла какие-то таблетки, выпила и заснула. Во сне она носилась по длинным комнатам. Добегала до конца, дергала ручку, но дверь оказывалась заперта. Саша стучала кулаками, ногами, но никто не открывал. Она видела поворот, такую же длинную комнату слева. И опять то же самое, она добегала до конца и билась в закрытую дверь. Не хватало воздуха. Запыхавшаяся, она носилась но нескончаемым душным лабиринтам без входа и выхода…

Проснулась в поту, в дверь кто-то стучал. Она еле поднялась и, шатаясь, направилась в прихожую.

— Ну и лицо у тебя, видно, что совсем плохо. — Люба быстро ринулась в ванную, вымыла руки и начала хлопотать на кухне. — Саш, иди ложись, ты совсем никакая.

Подруга вернулась с тарелкой, подоткнула Саше подушку и начала ее кормить.

— Ложечку за маму…

Саша скривилась.

— Ну ладно, не хочешь за маму, давай за меня.

— Меня уволили. — Саша отпила глоток и поморщилась, очень болело горло. — Я так и знала, дали работу той новенькой, ее взяли, меня уволили.

— А как они это объяснили?

— Сказали, что клиенты, для которых я делала тексты, ушли, и бюджета на мое содержание нет.

Саша запустила руки в короткие волосы и потрясла головой.

— Я вся в долгах, за квартиру этот месяц заплачу, а дальше не знаю, помощи ждать не от кого. Написала друзьям, они у конкурентов работают, ответили, что сами на волоске держатся.

Саша съела еще ложку и поморщилась.

— Дикая боль…

Люба нежно погладила Сашу по голове и посмотрела на нее своими карими бархатными глазами.

У Саши глаза были серыми, и ей всегда казалось, что это самый некрасивый цвет на свете. В детстве у Саши была кукла Катя, немецкая, с белыми волосами, большими карими глазами и милым ротиком. Для Саши Катя была самой красивой на свете, и она несколько раз спрашивала у мамы, можно ли со временем поменять цвет ее глаз на куклин.

— Нет, конечно, какой дали, такой и есть. Не самый удачный, но что сделать, — объяснила мама.

— Ты такая красивая, Любаша… — прошептала Саша.

— Сашулечка, и ты красивая… — Люба убрала в хвост свои золотые, нежно струящиеся волосы.

— Нет, я какая-то несуразная, и вся жизнь моя какая-то сложная, всклокоченная, как мои волосы.

Волосы у Саши и правда торчали в разные стороны.

— А я люблю твою шевелюру, — подруга потрепала ее по голове, — и тебя люблю, моя Сашуля.

Она сильно обняла Сашу, а та, уткнувшись в ее руку, закрыла глаза.

— Что, правда любишь?

Люба вздохнула.

— Знаешь, Саш, самое главное, чтобы ты себя любила…

— А за что мне себя любить?

Подруга округлила глаза.

— Как за что? Я себя люблю просто так. За то, что я — это я. И хвалю себя за каждую ерунду. «Сделала отчет — молодец». «Приготовила суп — умница». «Позаботилась о Саше — герой», — она засмеялась.

Саша пожала плечами.

— Ну я ничего такого не делаю, чтобы меня хвалить. Никем особо не стала, все проекты провалила, и еще уволили.

— Саша, твоя ценность не зависит от твоих достижений. Ты всё время концентрируешься на неудачах, а я даже свои недостатки перевожу в достоинства. Вместо «ты ошиблась» говорю себе «ты сделала всё возможное, презентация прошла хорошо, ты оставила прекрасное впечатление. Ты молодец».

— А если клиента в итоге не получили, какая же ты молодец?

— Вот в этом всё и дело. Ты чувствуешь себя виноватой из-за того, что клиент ушел, а я нет. Это решение клиента, я тут ни при чем. У него может быть куча своих причин.

— Ну знаешь ли, так ты избегаешь ответственности. — Саша легла и натянула одеяло до подбородка, ее знобило.

— Нет, ты делишь ответственность со Вселенной. Мол, я сделала всё, что от меня зависит, а уж как получилось, я не виновата.

— Не, я так не могу, я всегда ответственна за всё.

— Ага, и загрязнение Тихого океана тоже ты, и снег в Риме в марте. О, идея! — встрепенулась Люба. — Сейчас мы устроим с тобой кинотерапию. Поставим итальянский фильм и будем балдеть, а?

— Даже не знаю…

— Ну же, Саша, тебя уволили, у тебя ангина, и даже сейчас ты не можешь позволить себе немного расслабиться?

— Хорошо, — покорно согласилась Саша, — только смотреть будем в оригинале…

— Удовольствие — ничто! Польза — наше всё, — подруга нежно потрепала Сашу по волосам, которые и так стояли торчком.