Штурм и буря

Ли Бардуго, 2013

Сбежав из Равки, Алина и Мал добираются до берегов чужой страны. Они надеются начать новую жизнь в дальних краях, где их никто не знает, но сохранить инкогнито заклинательнице Солнца не так-то просто… Тень зловещего корсара преследует Алину. Тьма сгущается. Девушке не спрятаться ни от своего прошлого, ни от судьбы: ей придется принять ее вызов. Она рискует потерять все в надвигающейся буре. Только любовь может направить ее на правильный путь.

ГЛАВА 6

На берегу темного моря стоял святой Илья. Он был одет в потрепанные лохмотья, некогда бывшие фиолетовой мантией. Его руки разведены в стороны ладонями вверх. На лице застыло блаженное, безмятежное выражение, с которым рисовали всех святых — обычно перед тем, как их постигала мучительная смерть. На шее виднелся железный ошейник, который когда-то крепился тяжелыми цепями к кандалам на запястьях. Ныне сломанные цепи свисали по бокам.

За спиной святого Ильи плескался в волнах извивающийся белый змей.

У его ног лежал белый олень, глядя на нас темными, мудрыми очами.

Но не эти создания приковывали наше внимание. За левым плечом святого возвышались горы, и там вдалеке, едва различимая на расстоянии, кружила птица над высокой каменной аркой.

Мал обвел пальцем ее длинные хвостовые перья, окрашенные в белый и бледно-золотой цвет, как сияние нимба святого Ильи.

— Не может быть!

— Олень был настоящим. Как и морской хлыст.

— Но это… другое.

Его правда. Жар-птица — герой тысячи сказок. Она — сердце каждого равкианского мифа, вдохновение для бесчисленного количества пьес и баллад, романов и опер. Поговаривали, что границы Равки были очерчены по мановению ее крыла. Реки Равки наполнялись ее слезами. Столица якобы была основана на том месте, куда упало ее перо. Его подобрал один юный воин и отправился на битву. Ни одна армия не могла его одолеть. Так он стал первым королем Равки. По крайней мере, так говорилось в легенде.

Жар-птица и есть Равка. Ее невозможно поразить охотничьей стрелой, ее кости не предназначены для великой славы какой-то выскочки-сиротки.

— Санкт-Илья, — прошептал Мал.

— Илья Морозов.

— Святой гриш?

Я коснулась страницы кончиком пальца, провела по ошейнику, по кандалам на запястьях Морозова.

— Три усилителя. Три мифических создания. Два из них уже у нас.

Мал замотал головой, пытаясь протрезветь от вина. Неожиданно он взял и захлопнул книгу. На секунду я испугалась, что он выкинет ее в море, но парень просто вернул ее мне.

— И что нам с этим делать? — раздраженно поинтересовался он.

Я размышляла об этом весь день и вечер, в течение всего нескончаемого ужина. Мои пальцы без конца ощупывали чешуйки морского хлыста, будто стремились ощутить их прикосновение вновь и вновь.

— Мал, в команде Штурмхонда есть фабрикатор. Он считает, что я должна использовать чешую… и я думаю, что, возможно, он прав.

— Что?! — Парень резко поднял голову.

Я нервно сглотнула и поспешила объяснить:

— Силы оленя недостаточно, чтобы победить Дарклинга или уничтожить Каньон.

— И, по-твоему, второй усилитель — выход из ситуации?

— Пока что — да.

— Пока? — Мал взъерошил рукой волосы. — Ради всего святого, ты хочешь все три усилителя! Ты хочешь поймать жар-птицу!

Я внезапно почувствовала себя глупой и алчной девчонкой.

— Иллюстрация…

— Это всего лишь картинка, Алина, — яростно зашептал Мал. — Рисунок какого-то мертвого монаха!

— Но что, если это не так? Дарклинг говорил, что усилители Морозова необычные, они должны использоваться вместе.

— Теперь ты прислушиваешься к советам убийцы?

— Нет, но…

— Может, вы еще что-то задумали, пока отсиживались в трюме?

— Мы с ним не отсиживались! — огрызнулась я. — Он просто пытался действовать тебе на нервы.

— Что ж, у него получилось, — Мал схватился за перила, и костяшки его пальцев побелели. — Однажды я проткну стрелой глотку этого ублюдка.

В моей голове эхом прозвучал голос Дарклинга: «Таких, как мы, больше нет». Я отмахнулась от этой мысли и накрыла своей рукой ладонь Мала.

— Ты нашел оленя и морского хлыста. Возможно, тебе предназначено найти и жар-птицу.

Он горько рассмеялся, но я поняла, что его злость утихает.

— Я хороший следопыт, Алина, но не настолько. Нам нужно с чего-то начать. Жар-птица может быть где угодно.

— Тебе это по силам. Я уверена.

В конце концов он вздохнул и накрыл мою руку своей.

— Я ничего не помню о святом Илье.

Неудивительно. Святых было сотни, в каждой крошечной деревушке, в любом захолустье Равки — свой. Кроме того, в Керамзине религия считалась развлечением для крестьян. Церковь мы посещали максимум два раза в год. Мои мысли постоянно возвращались к Апрату. Это он подарил мне «Историю святых», но я понятия не имела, какие у него были мотивы и знал ли он вообще о секретах, таящихся в этой книжке.

— Я тоже. Но эта арка должна что-то значить.

— Ты узнаешь ее?

Когда я впервые увидела иллюстрацию, арка показалась мне знакомой. Но за время работы картографом я просмотрела невероятное количество карт. Моя память была затуманена видами долин и взгорьев как в Равке, так и за ее пределами. Я покачала головой.

— Нет.

— Разумеется. Это было бы слишком просто. — Мал тяжко вздохнул и притянул меня к себе, разглядывая мое лицо в лунном свете. Затем коснулся ошейника на моей шее. — Алина, откуда нам знать, как на тебя повлияют эти усилители?

— Ниоткуда, — признала я.

— Но ты все равно стремишься их заполучить. Олень, морской хлыст, жар-птица.

Я подумала о волне ликования, прошедшей по моему телу при использовании способностей в битве с ордой Дарклинга, о том, как я оживилась при применении разреза. Каково мне будет, когда эта сила удвоится? Утроится? От одной мысли голова пошла кругом.

Я подняла взгляд на бархатисто-черное небо, усыпанное драгоценными камнями звезд. Неожиданно на меня нахлынул голод. «Я хочу их, — подумалось мне. Столько света, столько силы! — Я хочу их все».

По телу прошла беспокойная дрожь. Я провела пальцем по корешку «Истории святых». Возможно ли, что мной движет алчность и я вижу то, что хочу видеть? Может, та же алчность управляла Дарклингом все эти годы, обернула его в Черного Еретика и разорвала Равку надвое. Но я также не могла игнорировать простую истину: без усилителей я ему не соперница. У нас с Малом нет другого выбора.

— Они нам нужны, все три. Если мы хотим когда-нибудь перестать убегать и наконец-то стать свободными.

Мал провел ладонью по линии моей шеи, по изгибу щеки, при этом ни на секунду не отводя взгляд. Возможно, он искал ответ в моих глазах. Тем не менее, все, что он ответил, было:

— Хорошо.

Затем он нежно поцеловал меня и, хоть я пыталась это игнорировать, в касании его губ было что-то скорбное.

* * *

Не знаю, было ли дело в том, что я не могла усидеть на месте от нетерпения, или же просто боялась передумать, но мы проигнорировали тот факт, что час уже поздний, и направились прямиком в каюту Штурмхонда. Корсар встретил наше предложение с присущей ему бодростью, после чего мы с Малом пошли ждать его у бизань-мачты. Через пару минут капитан подошел к нам с одной из своих субстанциалок. Выглядела она не особо впечатляюще — волосы заплетены в косички и зевает, как заспанный ребенок, — но Штурмхонд назвал ее своей лучшей фабрикаторшей, и я поверила ему на слово.

Следом приплелись Толя и Тамара с фонарями, чтобы подсобить фабрикаторше в ее работе. Если мы переживем надвигающиеся невзгоды, все на борту «Волка волн» узнают о втором усилителе. Мне это было не по душе, но уже ничего не поделать.

— Всем добрый вечер, — поприветствовал нас Штурмхонд, хлопая в ладоши и словно не замечая нашего мрачного настроения. — Отличную мы выбрали ночку, чтобы проделать дыру во вселенной, вам так не кажется?

Я насупилась и извлекла чешуйки из кармана. Я промыла их в ведре с морской водой, и они сверкали золотом в свете фонариков.

— Ты знаешь, что делать? — спросила я у фабрикаторши.

Та попросила меня повернуться, чтобы осмотреть заднюю часть ошейника. Мне доводилось видеть его только в зеркале, но я знала, что сделан он практически идеально. Мне ни разу не удалось нащупать швы в тех местах, где Давид соединял между собой кусочки рогов.

Я передала чешуйки Малу, а тот протянул одну из них фабрикаторше.

— Вы уверены, что это удачная затея? — спросила она. Девушка так агрессивно жевала губу, что я испугалась, как бы она ее не прокусила.

— Конечно, нет, — отозвался Штурмхонд. — Все великие дела начинаются с плохих затей.

Фабрикаторша взяла чешуйку у Мала и приложила ее к моему запястью. Затем протянула руку за следующей и приступила к работе.

Первым делом я ощутила жар, исходящий от чешуек, когда их контуры начали расплываться и деформироваться. Одна за другой они сплавлялись воедино, постепенно смыкаясь вокруг моего запястья. Фабрикаторша работала в тишине, ее руки почти не двигались. Толя и Тамара уверенно держали фонарики и стояли с такими непроницаемо-торжественными лицами, что и сами неплохо бы смотрелись на иконах. Даже Штурмхонд притих.

Наконец два конца браслета почти соприкоснулись. У нас оставалась последняя чешуйка. Мал держал ее в ладони и рассматривал.

— Мал?

Он не поднял взгляд, но дотронулся пальцем до кожи на моем запястье — там, где бился пульс и где сомкнется окова. Затем передал последнюю чешуйку фабрикаторше.

Через минуту все было готово.

Штурмхонд взглянул на переливающийся браслет из чешуек.

— Гм, я представлял себе конец света более эпичным.

— Отойдите, — приказала я.

Вся команда попятилась к перилам.

— Ты тоже, — обратилась я к Малу. Тот неохотно повиновался. Из-за руля за нами подглядывал Петр. Наверху скрипнули веревки, когда дозорные вытянули шеи, чтобы получше рассмотреть происходящее.

Я сделала глубокий вдох. Нужно быть осторожной. Никакого жара — только свет. Вытерла вспотевшие ладошки о пальто и развела руки в стороны. Почти опережая мой зов, свет кинулся ко мне.

Он исходил со всех сторон, от миллиона звезд и от солнца, спрятавшегося за горизонтом. Свет мчался с неумолимой скоростью и яростными намерениями.

— Всемогущие святые, — успела я прошептать.

После этого свет воспылал во мне, и ночи пришел конец. Небо вспыхнуло ослепительным золотом. Поверхность воды переливалась, как огромный бриллиант, отражая пронзительно-белые вспышки света. Несмотря на мои старания, воздух замерцал от жара.

Я закрыла глаза от яркого света, пытаясь сосредоточиться и возыметь контроль над собой. В голове зазвучал строгий голос Багры, требующий, чтобы я доверилась своей силе: «Это не животное, убегающее при твоем приближении или выбирающее, стоит ли откликаться на твой зов». Но я еще никогда не испытывала подобных ощущений. Моя сила была животным, созданием из вечного пламени, вздымающимся от могущества оленя и ярости морского хлыста. Она текла по моим венам, лишая дыхания, ломая меня изнутри, стирая границы, пока я сама не стала светом.

«Слишком много, — подумала я с отчаянием. И в то же время: — Мне нужно больше».

Откуда-то издалека донеслись крики. Жар вздымался вокруг меня, трепля полы пальто и опаляя волоски на руках. Мне было плевать.

— Алина!

Корабль закачался, а море начало потрескивать и шипеть.

— Алина!

Внезапно Мал обхватил меня руками и оттащил назад. Он держал меня так крепко, что тело заныло. Глаза парня были крепко зажмурены, чтобы сберечь их от сияния вокруг нас. Я почувствовала запах морской воды, пота и отголоски знакомых ароматов — Керамзина, полевой травы и зеленой лесной чащи.

Мои руки, ноги, туловище наконец начали приходить в чувство, пока Мал сжимал меня все крепче, по кусочкам соединяя мое тело воедино. Затем я ощутила свои губы, зубы, язык, сердце и две новые частички себя: ошейник и окову. Кости и дыхание, мышцы и плоть. Они — мои.

«Чувствует ли птица вес своих крыльев?»

Я вздохнула, постепенно приходя в себя. Мне не нужно брать в узды свою силу. Она цеплялась за меня, словно радуясь возвращению домой. Я выпустила свет на свободу одним мощным взрывом. Светлое небо раскололось надвое, впуская ночь обратно. Вокруг нас каскадами падали искры, как блестящие лепестки, сдутые ветром с тысяч цветов.

Жар уменьшился, а море успокоилось. Я потянула за последние лучи света и сплела их в слабо сияющий шар, пульсирующий над палубой корабля.

Штурмхонд и остальные скрючились у перил с открытыми ртами: то ли от восторга, то ли от страха. Мал прижимал меня к груди, уткнувшись лицом в волосы, и часто дышал.

— Мал, — тихо позвала я. Он сжал меня еще крепче, да так, что я взвизгнула. — Мал, мне нечем дышать!

Парень медленно открыл глаза и посмотрел на меня. Я опустила руки, и свет полностью исчез. Только тогда он ослабил хватку.

Толя зажег лампу, а остальные поднялись на ноги. Штурмхонд стряхнул пыль со складок своего безвкусного бирюзового сюртука. Фабрикаторша выглядела так, будто ее тошнит, а лица близнецов было невозможно прочесть. Их золотые глаза светились чем-то, чему я не могла подобрать название.

— Что ж, заклинательница, — начал Штурмхонд с легким трепетом в голосе, — ты определенно умеешь устраивать представление.

Мал схватил мое лицо в ладони и поцеловал бровь, нос, губы, волосы, после чего вновь крепко прижал к себе.

— Ты в порядке? — хрипло спросил он.

— Да.

Но это была не совсем правда. Я чувствовала вес ошейника на шее и тяжесть оковы на запястье. Вторая рука казалась голой по сравнению с ней. Я была неполноценной.

* * *

Штурмхонд разбудил свою команду, и мы легли на курс, едва забрезжил рассвет. Мы не знали, как далеко распространился мой свет ночью, но вероятность того, что я выдала наше местоположение, была велика. Нам срочно нужно было двигаться дальше.

Каждый член экипажа хотел поглазеть на второй усилитель. Некоторые относились ко мне с настороженностью, другие с любопытством, но больше всего меня беспокоил Мал. Он постоянно наблюдал за мной, словно боялся, что в любой момент я могу потерять контроль. Когда стемнело и мы спустились в трюм, я загнала его в один из узких проходов.

Конец ознакомительного фрагмента.