Творцы. Деятелям культуры посвящаю (Леонид Юдников, 2022)

Божий промысел К. Батюшкова

Адъютант Николая Раевского

В переделках бывал не раз,

Прикрывал генерала под Лейпцигом,

Хоть от пули шальной не упас.

Награждён был орденом Анны,

Гнал француза и наконец

Он со свитой царя Александра

Въехал в город Париж на коне.

Не за то лишь Россия-матушка

Чтит его уже столько лет,

А за то, что гвардеец Батюшков

Был из первых тогда поэт!

И поэзии нашей Солнце —

Александр Сергеевич Пушкин

Про него, как про свет в оконце,

Говорил, называя лучшим

Из своих российских поэтов,

У которых учился в начале,

Потому и не канул в лету

Дворянин, офицер отчаянный.

И сейчас обращаемся снова

К его юным вакханкам и грезам,

И к походам, воспетым в слове,

И к ударам судьбины грозным.

Он особенно почитаем

На родной Вологодской земле.

Мы стихи его с детства читаем,

И потом еще много лет

Он приходит к нам то со сцены,

То в названиях улиц, то в бронзе.

Свет души на поверку бесценней,

Чем прижизненный титул бонзы.

Разорившийся дворянин

И душевно больной под старость,

Но потомством любовно храним

Дар его — всё, что нам досталось.

Константин Николаевич Батюшков

Нам доносит души своей свет.

Охраняет небесный Батюшка

Его званье святое Поэт.

Было Слово в начале и это

Слово сказано было «Бог»,

Он и был самым первым поэтом,

И поэтам в бессмертье помог.

Певец баталий

Певец баталий и отваги

Великий мастер Верещагин

Был в юности морским кадетом.

Блеск офицерских эполет,

Дух странствий, предками воспетый,

Пленили душу с детских лет.

Он быть во всем стремился первым.

И офицерскую карьеру

Он смог решительно сменить

Лишь только для того, чтоб быть

Тем, кем он стал известен миру,

Поднявшись над кровавым пиром,

Вложив всю страсть в движенье кисти

От неприятеля на выстрел.

Нетленные его полотна,

Как будто, дышат ратным, потным,

Солдатским доблестным трудом.

А в завершение потом

Идет «Апофеоз войны» —

(Кому плоды ее нужны?)

Его известные холсты

В прочтенье новом непросты,

В них философия без края,

Как, впрочем, наша непростая

Простая человечья жизнь

У века нового межи.

Достойно вместе с адмиралом

Он встретил смерть в морском бою,

Но кисть не выпустил свою,

Как рулевой рога штурвала.

На могилу Шевченко

И радость песней в сердце зазвучит,

(Курсантской дружбе нет переоценки), —

Из Киева на праздник получить

Привет по электронке от Шевченко —

Сокурсника, родного КВУМПАРЯ^[1]!

И ассоциативно вспыхнет память

О том, как мы к могиле Кобзаря

Ходили турпоходом в город Канев.

В каникулы, свой отпуск сократив,

Мы шли, чтобы Тарасу поклониться

И помню — в сердце всё звучал мотив

Про Днепр широкий, светлую криницу…

Украинская мова в нас вошла,

Как вологодский иль рязанский говор.

У нас одна славянская душа

И Киев град — наш древний русский город.

Мы тыщу лет с Крещения Руси

Одной державой дружно вместе жили,

Но почему вдруг разошлись? — спроси,

Ведь кровь одна течет у нас по жилам.

Одна судьба, история и вера,

Совместно побежден фашистский зверь.

Но вот уже нацист Степан Бандера

В героях пребывает здесь теперь.

На киевском майдане русофобы

О русской разглагольствуют угрозе,

Галушки Еврозоны кушать чтобы.

Такие вот, увы, метаморфозы.

Так неужели мы дружили зря,

И всё отбросит в лету время-сито?

Спросите вы о том у Кобзаря,

Великого Шевченко расспросите.

О том, как он был сослан на Арал

В солдатчину бесправную взашей, и,

Как его там участливо забрал

К себе земляк мой Алексей Макшеев,

Военный офицер из устюжан,

И кров делил с ним, и еду, и думы.

Шевченковская светлая душа

Ему открылась под ярмом угрюмым.

В ней разглядел наш офицер творца:

Поэта и художника от Бога,

А тот был благодарен до конца

Ему и тем другим, кто дал в итоге

Свободу и гражданские права

Творить и жить для своего народа.

Но проросла беспамятства трава

Крикливого майдановского схода.

«Геть москалей, давай Евросоюз!»-

А, чтоб Тарас Григорьевич об этом

Сказал, призвав своих любимых муз,

Словами вдохновенного поэта?

А он сказал бы, как он и сказал

Про общую судьбу славянской доли,

И те слова уж вырубить нельзя,

Как память человеческой юдоли:

«Дружите, дети славы,

Дружба нас спасает.

Наш Орёл двуглавый,

Всех нас осеняет.

Тот, что лапами своими

Вырвет из неволи

Для любви и жизни дивной

Славянскую долю»^[2].

Вас, Тарас Григорьич, любят люди,

Хоть на разных «мовах» говорят,

И заветы Ваши помнить будем,

Как и подвиг жизни Кобзаря!

А майдан еще не весь народ,

Чтобы диктовать за Украину,

И народ всегда свой путь найдёт,

Пусть тернистым будет он и длинным.

На холме высоком у Днепра

Рядом с Кобзарем еще могила,

Там Гайдар, чьи книги детвора,

Так же, как Шевченко полюбила.

Он погиб, Тараса защитив,

Украину заслонив собою.

И звучит украинский мотив

С русской песней общею судьбою.

На святые кручи у Днепра

Поднимались к дорогим могилам.

Милая курсантская пора,

Сорок лет назад всё это было.

Помнят океаны и моря

Вспененные мили за кормою.

И в каюте томик Кобзаря

Был, как талисман, всегда со мною.

В мире мир хранили мы не зря,

Не напрасны годы службы были.

И душевно вирши Кобзаря

С Пушкиным и Тютчевым любили.

А сегодня неподдельна грусть

За життя на ридной Украине,

И моя березовая Русь

Поругаема майдановцами ныне.

Но зовут на встречу КВУМПАРИ

В альма-матер в стольный город Киев.

Может быть, поход наш повторить

К Кобзарю, хоть времена другие?

Жизнь идет и скоро в лету канет,

И порой не знаешь наперед,

Что через полгода с нами станет,

И идёшь по жизни часто вброд.

Чтобы дальше собственной руки

Видеть, не разбив нос и коленки,

Надо, чтоб по жизни маяки

Нас вели такие, как Шевченко.

Двести лет уже с его рожденья,

Но весомо слово на века:

«В дружбе нашей — всех славян спасенье!

Вот вам мои вирши и рука!»

Решено: к друзьям поеду в Киев,

Съездим в Канев возложить цветы

На могилы ридные такие,

К ним взойдя до горной высоты.

2014 г.

Москва — Холмогоры

В. Н. Корбакову

Москва — Холмогоры Дорога М-8.

России просторы и Севера осень.

Два года курсивом

До тысячелетья.

Реформы России,

Ее лихолетье.

Вот место и время

Безвременья века.

Но пробует стремя

Нога человека.

О, дайте мне верную точку опоры,

Тогда передвину я грозные горы,

Тогда перейду через реки и топи.

Безвременья время нас давит, торопит.

Но нет на вопросы

Простого ответа.

Дорога М-8

Летит на край света.

И лишь на обочине просто и мудро

Художник рисует прекрасное утро.

Похоже, он знает ответ на вопросы,

Ведь этой дорогой ходил Ломоносов

И Шубин, и тыщи с молитвой и всуе.

Художник осеннее утро рисует.

Художник легко и размашисто пишет,

Он этим живет, наслаждается, дышит.

Над трактом осеннее солнце проснется.

Он знает, что мир красотою спасется:

Гармонией цвета, пространства, движенья,

Борьбой их извечной с больным искаженьем.

Были и покруче

Времена,

Но вставали лучшие

В стремена.

1998 г.

В. Н. Корбакову

О ратной славе русских моряков,

О подвиге «Корейца» и «Варяга»,

Перед врагами не спустившим флага,

Свои картины пишет Корбаков.

Сам, защищавший Родину в бою,

Носивший полосатую тельняшку,

Он знает ратный труд святой и тяжкий

Не понаслышке, как судьбу свою.

И пусть уже давно он не в строю,

Но, одержимый благородной целью,

Он, как на фронте, снова под прицелом

Глаз, объективов. Миссию свою,

Предсказанную свыше исполняет.

Нас удивляет, восхищает он

И мы легко идем к нему в полон —

Своим искусством снова нас пленяет!

И вслед за ним истории страницы

Рассматриваем пристально и строго:

Российский царь, японский флагман

Того, Макаров, Верещагин… лица, лица…

И сводят нас баталии с ума —

Какое буйство чувств и ярких красок!

И кажется, что мастеру подвластна

Российская история сама.

10 декабря 2004 г. Открытие выставки В. Корбакова «Страницы истории» — к 100-летию Русско-Японской войны

К открытию Дома Корбакова

Хоть говорят, что праведным трудом

Не заработать каменных хором,

Но есть и исключения из правил —

И Корбаков сегодня бал здесь правит

И обживает свой дворцовый Дом.

Он городу родному в дар

Приносит сердце и картины,

Жить, не умея в половину,

Весь отдает душевный жар!

В каминном зале музыка и смех

И отражает зеркало паркета

Наряды дам и пышные букеты —

Так торжествуют слава и успех!

И хорошо, когда они приходят

К достойному по чести и делам.

Заслуженный курится фимиам.

А не по прихоти и моде.

И пусть сегодня здесь и впредь

Все музы дружно проживают,

И Корбакову пожелают

Еще полвека не стареть!

А муза главная — Светлана

Пусть работает неустанно,

Вдохновенье, творя и уют.

И пропишется Праздник тут,

Праздник красок, музыки, слова

В Доме творчества Корбакова!

25 декабря 2002 г.

Сон чудесный наяву

В. Н. Корбакову к открытию выставки живописи «Сон наяву»

Сон чудесный наяву

В череде автопортретов.

Как явилось Вам на ум

Озаренье, мастер, это?

Праздник образов и красок,

Фейерверк известных стилей

От Ван Гога до Пикассо

Эта выставка вместила.

Удивляете нас снова

Креативом и размахом,

Неожиданный и новый,

И, как в юности, без страха

Мчитесь мельницам навстречу,

И повержен будет враг.

В сердце Вашем бьется вечно

Дон Ламанческий чудак.

Многолик, но не всеяден,

Целый мир в себя вобрав,

На шарах летит и ядрах,

Убедителен и прав!

Груз наград и мантий, сбросив,

Как коросту прошлых дней,

Вы в свою ворветесь осень,

Словно рыцарь на коне.

Ну, а может, не ворветесь,

Верность юности храня,

Вас минует жизни осень,

Лишь пришпорите коня.

Крашение пасхальных яиц

К вернисажу одной картины В. Н. Корбакова «Крашение пасхальных яиц»

Вдохновенно и легко

Красит яйца Корбаков,

Красит гениально

Яица пасхальные.

И из всех его шедевров,

Это — лучший символ веры,

Настроения весеннего

И святого Воскресения!

Вся его палитра цвета

Светлой Пасхою согрета,

Новым ожиданьем чуда,

Пожеланьем счастья людям.

Он всю жизнь дорогой к Храму

Шел неистово, упрямо

Через страшную войну,

Сыск духовный и суму,

Через хор медовых слов,

Злобу, похоть и любовь.

И, сегодня он в дороге

С вечной думою о Боге,

И молитвою о счастье,

Холст, в цвета любви раскрасив,

Отдавая сердце людям

И сегодня, и доселе.

Светлым воскресенье будет

И пасхальная неделя!

Православная седмица.

Вернисаж одной картины.

Просветленны наши лица.

К Богу путь бывает длинным.

И все «за» и «против» взвесив,

Чтобы не попутал бес,

Чувствую — Христос воскресе,

Да, воистину воскрес!

21 апреля 2009 г. Музейно-творческий центр Народного художника России В. Н. Корбакова

На фото: репродукция картины В. Н. Корбакова «Крашение пасхальных яиц!»

Памяти В. Н. Корбакова

Как путник, задремал усталый

С улыбкой светлой на устах,

И ратником достойным стало

Сильнее войско у Христа.

Художник милостию Божьей,

Поэт, защитник, гражданин,

Судьбою с поколеньем схожий,

Но личностью такой — один!

Его представить дряхлым старцем,

Наверно, не возможно нам,

Он в нашей памяти останется

Всегда бегущим по волнам

Или стоящим крепко в стремени

Наперекор любым ветрам, Творец,

идущий в ногу с временем

Дорогою, ведущей в храм.

Масштаба личности такова

Когда еще подарит век?

Сиротство Дома Корбакова

Слезою с воспаленных век

Срывается, но боль неутолима.

Здесь всё напоминает о живом,

О творческом огне неугасимом.

И осознать утрату тяжело.

Ему сейчас прекрасно в райских кущах,

Он всею жизнью это заслужил.

Нам без него судить теперь о сущем,

Но как же без него, Господь, скажи!?

Вот говорят, мол, нет незаменимых,

А Он ушел, и в мире пустота…

Давно привыкли к диалогу с Ним мы,

Он близким и родным для многих стал.

Владимир Николаич, извините,

Хоть Вы ушли, но всё же иногда

Духовные протягивайте нити

Нам в помощь через звезды и года.

27 октября 2013 г.

Одно из последних прижизненных фото В. Н. Корбакова, народного художника России, действительного члена Российской академии художеств, поэта, члена Российского союза писателей.

Памяти В. Т. Шаламова

Из золотого шлама

Острожных рудников

Посмертный бюст Шаламова

Изваян для веков.

Он доказал, не ссучась,

Как сказочную быль,

Что человечья сущность —

Не лагерная пыль.

За феней скуднодушия

Он в сердце сохранил

Язык великий Пушкина

Без книжек и чернил.

Сберег родник, живительный,

Родного языка

Для книги, удивительной,

Колымского ЗЭКА.

Когда с овчинку небо

И жизни полглотка,

Ни курева, ни хлеба —

Родного языка

Я испытаю жажду,

Томительную, слов.

И, может быть, однажды

Я их услышу вновь.

Памяти Н. В. и В. С. Железняк

Вам бы жить в Италии,

Ниночка Витальевна,

Писать бы нежные пейзажи

Под южным солнышком на пляже.

Течет в ней польских графов кровь,

Она ж в лихие дни России

Грязь стройной ножкою месила,

Деля с ней слёзы и любовь.

Отчизна мачехою злой

Была порою беспричинно,

И небо ёжилось с овчинку,

И падало из рук весло.

Тот роковой тридцать седьмой

Судьбы предательским ударом

Уже для Вас готовил нары,

Грозя тюрьмою и сумой.

И это всё испить до дна

Ей суждено в тюрьме и в ссылке,

Чтобы на Севере России

С любовью встретилась она.

Так редко одаряет жизнь:

Писатель Железняк Володя

(Был тоже властью сослан в Вологду)

Ей руку с сердцем предложил.

Эстет, философ, острослов,

Писатель милостию Божьей,

Своей судьбой с её так схожий,

Познавший горести и зло.

Она ж его уже давно

Из всех знакомых выделяла.

Улыбкой нежной озаряла

И рада стать его женой!

Военный сорок третий год,

В день Красной Армии их свадьба.

И вологодская усадьба

Их жизни изменила ход!

Им москвичам навечно стала

Родною Вологодская земля,

И в башне Вологодского Кремля

Им счастливо потом вдвоем мечталось.

Там с сорок пятого они

Как в кельи монастырской жили.

И с ними гении российские дружили,

Какие люди и какие дни!

Интеллигентский горький, тяжкий крест,

В культуре и в духовности России

Надежды почерпнув свои и силы,

Они несли знамением окрест.

И вспоминают благодарно люди

Через года о них, через века.

Пока мы помним и живём пока,

Пока набат их совести нас будит!

18 февраля 2014 г.

Читая А. Я. Яшина

Мой круг друзей — так узок он порой,

И некому излить больную душу,

Чтоб в утешенье что-нибудь послушать,

Ведь я из плоти бренной, не герой.

В минуты эти руку протяни,

Чтоб томик взять с заветными стихами,

Духовное живительное пламя

Мерцает в них, спасению сродни.

Мне с ними судный день не так уж страшен,

Я буду взыскан строго, но спасен.

В моих руках стихи, их автор — Яшин,

Он всей своею жизнью вознесен

На небеса поэзии Российской,

И возведен быть должен в лик святых

За то, что он на виражах крутых

Истории страны со смертным риском

Остался верным долгу и любви.

Он был крещен Великою войною,

Он возрождался с каждою весною,

И создавал творения свои.

Он, критик тех бездушных «рычагов»,

Как трактором, руливших всем народом,

Увидел свой народ не серым сбродом,

А Победителем, рассеявшим врагов.

Угор Бобришный был его скитом,

Он дух там укреплял в боренье с плотью,

Он возводил свой храм, как чудо-плотник,

И потому великим стал потом.

То храм бесплотный, храм незримый,

Великий храм его души.

В нем наша стать и наша ширь,

И наша непоколебимость.

Его сегодня очень не хватает,

Двужильного и буднично простого,

Чтоб все измерить яшинской верстою.

Но книги есть его, я их читаю.

Морская муза Н. Рубцова

Северный Флот. Первый поход.

Первое с Музой свидание.

Рубцову идет девятнадцатый год,

В душе зарождая призвание.

Стихов неизбывная светлая грусть

Не в море ли взята поэтом?

Все критикам ясно сегодня, но пусть

Рассмотрят и версию эту.

Стал кубрик матросский, как прежде детдом,

Где делятся самым заветным с друзьями,

Где душу свою поверяют стихами,

Где твой на сегодня единственный дом.

Хоть срочною службой то время зовется,

Но в сердце у каждого вновь отзовется,

И звуки «Славянки» позднее не раз

Соленой слезой навернуться у глаз.

Потом люди скажут: — Поэт он от Бога, —

Проселком тернистая ляжет дорога,

Короткая в звездную вечность стезя,

Где мама, и флот, и любовь, и друзья.

Такие поэты подчас одиноки,

Как море валы поднимает, он — строки.

Кипуча морская безбрежная ширь, Как

море, он дарит богатство души.

И чувства его, словно море, безбрежны,

Трагично суровы и ласково нежны.

И кажется мне: под звездою полей

Маячат на рейде огни кораблей.

На фото: «Североморец Н. Рубцов» с картины Л. Юдникова, хранится в Вологодском музее Н. Рубцова

К открытию памятника Николаю Рубцову

Поэт Рубцов Шебунина руки,

Воздвигнутый у Вологды реки,

Как Батюшков, изваян на века.

Внизу не речка — времени река.

Он снова здесь, любимый наш поэт,

Ему и сорока по жизни нет.

Вы торопили жизнь, не коротали.

Там в «Поплавке» вином снимали стресс.

Буксир с названьем «Виктор Коротаев»

Гуднет Рубцову, словно глас небес.

А Николай Михалыч звякнет бронзой,

Как будто рында прозвучит в ответ,

Его стихи на нашей жизни прозу

Льют задушевный, несказанный свет.

Сентябрь 1998 г.

Памяти А. А. Романова

Как порою значит много

Слово, сказанное к месту.

Начинается дорога

Из страны с названьем «Детство».

Угловатый семиклассник,

«Начинающий поэт»,

Был Романовым обласкан

(Уж прошло немало лет).

Как сейчас я помню это:

Кабинет, а за столом

Именитого поэта

И ко мне выходит он.

Мне на равных руку подал

И сказал тогда: «Дерзай!

Даже если нет здесь брода,

Не дави на тормоза.

И какой измерить дозой

Чувства те, что через край,

Ведь поэзия — не проза,

Буйствуй, красками играй

И внимай волшебным звукам,

Слова музыку лови, —

Это счастье, это мука,

Чувство, равное любви!»

И звучал он сам, как лира,

Излучал тепло и свет,

С Богом говоря и с миром,

Как способен лишь поэт.

Писателю В. И. Белову

Как из пены морской Афродита,

Возникают творцы и пииты.

Кто повенчан был с морем однажды,

Испытал неизбывную жажду,

Жажду поиска верного слова,

Яркой краски и первоосновы.

И в ряду этом много достойных,

Ныне здравствующих и покойных,

Хоть однажды презревших сушу,

И свою оморячивших душу.

Среди них и Рубцов, и Яшин,

Корбаков, Верещагин, Борисов —

Земляки, моряки бесстрашные.

И духовной достигшие выси.

Есть меж ними еще один

Морю венчанный гражданин —

То Василий Иваныч Белов

(Ясно это без лишних слов).

И сегодня на дальнем ТОФе

Моряки поднимают штофы

За морского бывалого волка.

Вы там с ними на книжных полках

Вы там с ними в авралах и бедах,

И в былых, и в грядущих победах.

Вам семь футов под килем и впредь

Не хандрить, не болеть, не стареть!

* * *

А сегодня его больше нет

И утрата невосполнима.

Но еще много-много лет

Будем в мыслях общаться с ним мы,

Будем связаны думой одной

О России и как ей выжить.

В каждом доме он, как родной,

Прописался томами книжек.

Из Тимонихи Млечный путь

В даль грядущую нам яснее,

И души нашей русской суть

Всем понятнее рядом с нею.

5.12.2012 г.

Фестиваль «Калина красная»

Белозерск сегодня празднует

День Великого кино,

Ты в душе «Калина красная»

Поселилась и давно.

Сорок с лишним лет восторженно

Смотрит этот фильм страна —

Для броженья мысли дрожжи нам

И душа от Шукшина.

И Василия Макарыча

Вдруг увидишь зримо здесь,

Как шагает он вразвалочку,

Рассекая Белозерск.

Или, как сидят на лавочке

У поленниц новых дров

Режиссер Василь Макарович

И писатель наш Белов,

Коренастые и сильные,

И у них всё впереди,

Два Великие Василия

С Божьей искрою в груди,

С вечной думою о Родине,

С верою в Святую Русь.

Рдеет красная смородина,

А потом калина пусть

Греет осень своим пламенем,

Провожая журавлей.

И оттает даже каменный

Сердцем на такой земле.

В. И. Белов в Херсонесе

В Херсонесе на аллеях —

Галерея из портретов

Самых знатных галилеев,

Мудрецов со всего света.

Средь имен всех мира сильных,

Их цитат и мудрых слов

Есть писатель наш Василий

По фамилии Белов.

Я приятно удивился,

Здесь узрев его портрет.

Он в когорту самых влился,

Где случайным места нет.

Здесь в аллеях Херсонеса

Только лучшие умы,

Только мирового веса,

Кого с детства знаем мы

От известных древних греков

До ближайших к нам имен.

Но роднее человека

Нет, чем наш Белов, чем он —

Наш по сути деревенский

И понятный, и простой,

В рейтинге имен вселенских

Прописался на постой!

Он писательским талантом

Путь в бессмертье проложил,

А еще он лейтенантом

В ВМФ, как я, служил.

На весах всемирных взвесив

И заслуги, и талант,

Прописали в Херсонесе,

Так сказать, не с потолка

С Пифагором и Ньютоном,

Пушкиным и Путиным…

Предлагаю всем знакомым

Глянуть, если будете.

На фото: Портрет В. И. Белова с картины О. А. Бороздина

Поклон Сокольской земле

Художник, музыкант и мастер слова

Здесь родились за несколько веков:

Романов, Тюрин, Ганин и Рожнова,

Гаврилин, Коротаев, Корбаков.

Ведь Сухона отсюда истекает,

И воды до морей несет свои.

Талантами земля не иссякает

На кружева, картины, кадки, стих.

Здесь для державы делают бумагу,

И будничные разные дела.

Я поклонюсь ее гербу и флагу,

И пожелаю, чтоб в веках жила!

И так же дарования рождала,

И соколом они взмывали ввысь!

Вот целая семья творцов Брызгаловых —

На смотр талантов новых становись!

2014 г.

На фото: Смотр талантов семьи Брызгаловых. Дом Корбакова.

Памяти А. В. Пантелеева

К изданию книги И. Балашовой об А. В. Пантелееве

Он не терпел в речах елея,

И волновался всякий раз

Великий мастер Пантелеев,

Картине делая показ.

Терялся перед новой темой,

Перед бездонностью холста,

Решая вечную дилемму —

Быть иль не быть? — И не проста

Была для мастера задача —

Быть иль не быть? — его ответ:

Творить, гореть и не иначе,

Другого просто в жизни нет!

Новатор, целый мир вобравший

И в графику, и в живопись свою,

Легендою ещё при жизни ставший,

И возглавлявший наш Союз^[3].

Вблизи, увы, не увидать большого, —

Ещё Есенин это говорил.

В мир Пантелеева ведёт нас Балашова^[4],

В тот мир прекрасный, что он сотворил.

Иду за ней, как за поводырём,

И чувствую, что прикасаюсь сердцем

К великому, чем был он одарён,

И в жизнь после ухода вдруг поверится,

Какая свыше только тем дана,

Кто, в мир иной уйдя, другим оставит

Не только на надгробьях имена,

Но ещё то, что после смерти славит.

Здесь жил мальчишкой В. Гаврилин

Воздвиженья Креста Господня

Собор у озера стоит,

В округе краше нет сегодня —

Хрестоматийный русский вид!

И здесь над Кубенским привольем,

Где расчудесные места,

Он с этой красотой невольно

Любовь к Отечеству впитал.

И став потом большим маэстро,

Мир музыкальный покорив,

Деревню вспоминал и местность,

Где с пацанами до зари

Он слушал музыку рассвета

С весенней песней соловья.

Из детства память сердца эта,

Она у каждого своя.

И мне легко сейчас представить,

Как в музыку его влилась

Грусть улетевшей к югу стаи

Или весенней ночи страсть…

Своею «Русскою тетрадью»

Впервые покорив сердца,

Как Шостакович, в Ленинграде

Творил и жил там до конца.

В сюитах, операх, балетах,

Сонатах, песнях и хорах

Мелодия любви пропета,

За советь спета, не за страх!

Воздвиженья Креста Господня

Собор у озера стоит,

В округе краше нет сегодня, —

Хрестоматийный русский вид.

М. А. Субботину

Семь пятниц на неделе,

А у него — суббот.

Субботин в самом деле —

Весь из больших забот,

Весь из стихов и песен,

Весь из друзей и дел.

Он тем и интересен,

Что преуспел везде.

Равновелик во многом, —

Что там не говори, —

Дорогу за дорогой

Всю жизнь свою торит.

И в фонде Корбакова

Его активней нет.

Он действием и словом

Несет искусства свет.

И как бы путь не труден

До цели он дойдет.

Он создает из буден

Созвездие суббот.

2003 г.

На фото: портрет М. А. Субботина кисти В. Н. Корбакова

* * *

Он был оруженосцем Корбакова

И самобытным подлинным творцом,

В поэзии свое сказал он слово,

И юным живописцам стал отцом.

Он добротой и мудростью светился,

Одаривал идеями друзей.

В Дом Корбакова шел не как в музей,

А как в свой дом, где он тогда трудился.

Здесь все теперь осиротело

Без его стати и тепла.

Но есть стихи его и дело

И наша скорбь сейчас светла.

В день Космонавтики выходит на орбиту

Его душа, как равная средь звезд,

И с высоты прощает нам обиды.

И не сдержать вдруг подступивших слез.

12 апреля 2005 года

Памяти Д. Т. Тутунджан

Ее картины помню с детства,

Да, кто не помнит их? — спроси.

Глядеть на них не наглядеться,

Они, как лик самой Руси:

Старухи, русские мадонны,

Молодки, парни, старики —

Глаза так искренне бездонны,

Чисты, как в поле васильки,

Сердца и души на распашку —

Так только может написать

Сестра, подруга, одноклашка

Или все видящая мать.

Она была и той и этой,

Когда творила у холста,

И открывались ей, как дети

Ее герои неспроста.

Их всех по-своему любила,

Рисуя в профиль или фас,

И дополняла очень мило

Портрет стихами всякий раз.

Быть может, «чистого искусства»

Какой-нибудь апологет

Вдруг скажет: — Простоваты чувства,

Что глубины де должной нет,

Что маловато лоска, шарма,

Что не туманит глаз вуаль…

Мне критика такого жаль,

Здесь русская душа, не карма,

И не салонная модель,

И не классический образчик,

Здесь деревенский Амадей

И скромница, и враль-рассказчик…

Здесь избы русские, как сказ

О нашей древности и силе,

И боль, и радость, и тоска

По нашей матери-России.

И москвичей, и вологжан

Своим искусством поразила

Божественная Тутунджан —

Армянка русского разлива.

Она покинула сей мир,

И стало холодно и пусто.

Осиротели нынче мы

И всё российское искусство.

25.02.2011 г.

К открытию выставки Д. Жилинского

У академиков свои учителя,

Иначе бы не вышли в академики.

Вокруг Светила движется Земля,

Вокруг учителей же их преемники.

И, даже если младше педагог

Ученика, недавно воевавшего,

То обоюдно выгодный итог

И для искусства, и дуэта Вашего.

Сегодня этот творческий дуэт

Мы лицезрим восторженные снова:

Жилинский мастер-класс преподает,

А «ученик» из дома Корбакова

Учителю свой творческий отчет

Представил за прошедшие полвека.

Как быстро время жадное течет,

Как молоды два этих человека!

Вы, Дмитрий Дмитрич, к нам успели в срок,

За выставку прекрасную спасибо!

И Корбаков свой выучил урок,

Хоть «ученик», но признанная «глыба»!

Простите мне мой простоватый стиль,

Здесь надо бы и красочно, и густо

Такой соорудить волшебный стих

Про этих небожителей искусства.

Но меркнут даже лучшие слова

Перед восторгом живописи, вечной.

Кисть на холсте всесильна и права,

Когда согрета сердцем человечьим.

19 февраля 2010 г.

Воскресенский Собор — Дом Корбакова г. Вологда

На фото: автопортрет академика живописи, народного художника России Д. Д. Жилинского

Памяти Ю. М. Леднева

Он жил Иваном, помнящим родство.

Он слова знал секрет и колдовство.

Он с Пушкиным был связан пуповиной.

В день Пушкина ему сороковины.

Дом ледневский любил встречать гостей,

В нем музы не гостили, дружно жили

И головы хмельным вином кружили,

Здесь столько было и каких страстей!

Он ушел незаметно, как будто стесняясь,

Что уходом своим может нас огорчить.

Но звучат его песни, душой изливаясь,

И его поэтический голос звучит.

Нет у ледневской музы прижизненных сроков,

Как брожение сока берез и рябин,

Потому что от Пушкина эти истоки,

От народных извечных духовных глубин.

Через русское слово он к нам снова и снова,

Как живой будет вновь приходить.

Уж такая судьба у поэта большого —

Вечно нашу духовность будить.

Он жил Иваном, помнящим родство.

Он слова знал секрет и колдовство.

Он с Пушкиным был связан пуповиной.

Его стихам век уготован длинный.

6 июня 2001 г. В день рождения А. С. Пушкина

О. А. Фокиной

«Звездочка моя ясная,

Как ты от меня далека», —

Пел под караоке ужасное

Баритон, фальшивя слегка.

В этом эпицентре внимания

Автор тех божественных слов,

Будто извиняясь заранее,

Поедала буднично плов.

Ольга Александровна Фокина —

Целая эпоха в стихах.

Песня не забыта далекая.

И зарделись щеки слегка.

А в глазах ее темно-палевых,

Только струны вещие тронь,

Ярко полыхал и опаливал

Жаркий неуемный огонь.

* * *

«Молочка того —

Хоть с полтарки бы…

Кто на Тарногу?

Кто на Тарногу?»
О. Фокина

Торнет в грудь мою

Радость старая.

Кто на Тарногу?

Говорок родной

С милым оканьем

В стих красиво лег

Ольги Фокиной.

Будто брагу пью

Хмель медовых слов…

И сейчас спою

Про свою любовь

К краю отчему

Вологодскому,

Что понятна так

Сердцу флотскому.

Только где слова

Те янтарные?

Кто на Тарногу?

Художнику В. Сергееву

Он — небожитель Ципиной горы,

К нам сходит лишь по юбилеям,

Так боги удалялись до поры

От дел мирских к заоблачным аллеям.

Он, как великие Бурмагины,

Стал тоже графиком от Бога.

Ложится оттиск на бумагу и

Душе откроется так много.

От милой сердцу Вологодчины

С ее озерами и храмами,

С ее поэтами и зодчими,

С ее былинами и драмами

Ты восходил до звезд космических

И падал в травы придорожные,

И песней нежною лирической

Будил мечты неосторожные.

И сам, стремясь за горизонты,

Еще неясные вдали,

Плевал на старые резоны

И жег без страха корабли.

И в живопись, как в омут с головой,

В стремленье первородном к идеалу

Со страстью ты бросался небывалой,

И среди лучших стал по праву свой.

И пусть тебе сегодня, Владислав,

Уж семь десятков стукнуло, однако,

Жизнь воспевай картинами и славь

Под доброго Тельца бессмертным знаком!

И восходя опять на свой Олимп,

Плюй с высоты на прошлые заслуги,

И сдвинув на затылок божий нимб,

В путь устремляй свои златые струги.

И. А. Подольному

Исаак Абрамович Подольный,

Учитель и директор школьный,

Профессором почётным стал потом.

Учеников и нынче он

По именам, как раньше, называет,

И всё о каждом помнит он и знает,

Как будто книгу пишет много лет

О тех, в ком сам оставил в жизни след.

А ведь когда-то он мальчишкой,

Уроки позабыв и книжки,

Из Вологды на фронт решил добраться,

Чтобы с фашистами сражаться.

Но в тыл мальчишка снова возвращен,

И санитаром в госпитале он

Свою войну всерьёз довоевал.

И Родине все силы отдавал

И в годы фронтовые, и потом,

Уж так воспитан поколеньем он!

И о своём военном поколении

Он пишет прозу и стихотворения,

Он раздувает памяти кадило

О поколенье том, что победило.

И, как молитва, как Победы Знамя,

Людская память остаётся с нами,

Чтоб мы и нынче о России бдили,

А, коль придётся, снова победили!

* * *

Круг интересов так широк,

А впереди так много планов…

И жизнь его для нас — урок

В служении людям неустанном.

Так пожелаем же и впредь

Ему душою не стареть,

Чтобы его перо скрипело

И спорилось любое дело,

И нам на радость и на диво

Пусть весело его седая грива

Гарцует жизнерадостным аллюром

Над бытом хмурым!

* * *

Ученый по коррозии металлов,

Он продлевал срок службы кораблей,

В Морском собрании востребованным стал он,

Хоть врос корнями он в родной земле.

В его квартиру, словно в главный штаб,

За помощью, поддержкой и советом

Шли люди, видя личности масштаб,

И человечность, чувствуя при этом.

И я чаи с хозяином пивал,

И, что покрепче иногда бывало.

Он, словно свет духовный изливал,

И с глаз, как будто пелена спадала.

Он оптимизмом заряжал других,

Больным давал поддержку и надежду.

И доброта, как по воде круги,

Шла от него еще сильней, чем прежде,

Хоть сам болел и в шутку говорил,

Что ЕБЖ^[5], то непременно буду…

И, если б был живой, то сотворил

Ещё б громаду дел своих, как чудо!

И памятной доскою в ВоГУ^[6]

Его достойный путь увековечен.

В минуты эти сердцем не солгу —

Он был родным и близким бесконечно!

На лекционной семьдесят девятой

В пример студентам провиденьем будто

Фамилия его, и это свято,

Ведь семьдесят девятый — сам «Аутрум»^[7]!

Земля Ферапонтовская

Художнику Е. А. Соколову

Ферапонтовская земля

Дионисия вдохновляла

И к высотам духовным звала,

И пигменты свои даровала.

Здесь бродил вдохновенно Рубцов,

Красотою себя врачуя.

Здесь Россию святую в лицо

Узнаю и понять хочу я.

От земли этой веет теплом,

В сердце отклик, нашедшем однажды.

Здесь с этюдником Соколов

Канонически и светло,

Как на фресках, пишет пейзажи.

Я к художнику на огонек

В деревенскую светлую горницу

Загляну и возьму урок

Про хорошее все, что помнится,

Что еще с молодых ногтей

Добротою воспитано маминой…

Где вы годы прошедшие, где?

Где вы чувства мои, необманные?

О, вечерний сиреневый цвет,

Голубое, туманное. Нежное…

Ферапонтово. Ранний рассвет.

И в душе моей тоже забрезжило.

А. Б. Медведской

Вас Антонина Бернардовна,

Знают Париж и Москва,

И жизнь Вашу светлую надо бы

Воспеть в самых ярких словах!

Вы сами — художница слова,

Творец живописных работ,

Ведёте нас снова и снова

В свой мир, где Жар-птица живет,

Жар-птица добра и надежды

Сквозь войны, репрессии, грязь.

В тумане сиренево-нежном

Стоит над рекой коновязь,

А дальше свободные кони

Пасутся у тихой реки.

И сердце пейзаж этот тронет

Минором душевным таким!

«Есть женщины в русских селеньях» —

То сказано было про Вас:

Свой дом возведет, как творенье,

Напишет роман и рассказ,

И маслом напишет картину,

И вышьет красивый узор,

И вырастит дочку, и сына,

И к Богу возвысит свой взор.

И внукам, и правнукам много

Богатства души, как Ярило,

Отдаст и талантом от Бога

Нас щедро она одарила.

Спасибо, что мне помогала

В талантах моих утвердиться,

Ведь это так важно бывало,

И я этим буду гордиться!

2005 г.

Памяти Е. Б. Савиной

Видеть в нас глубинный свет,

То, чего не видим сами,

Может лишь искусствовед

Больше сердцем, чем глазами.

Под коростой дел и дней,

Наносного саваном

Разглядит, как в вещем сне,

Дар твой Лена Савина.

И поможет прорасти

Этому росточку.

А могла бы извести

И поставить точку.

* * *

А теперь ее не стало,

Умной, яркой, озорной,

Но она в душе осталась

Навсегда уже со мной,

Как и с каждым, в ком участье

Бескорыстно приняла,

Одарив теплом и счастьем,

Часть души нам отдала.

Высшей премией державной

Путь в искусстве оценен,

Но в одном лишь только жанре,

У нее ж их — легион.

И везде она блистала,

И несла тепло и свет.

А теперь ее не стало,

И замены равной нет.

8 июня 2011 г.

Икары

По поводу выставки картин И. С. Глазунова в Вологде, на которой мое внимание привлекла картина «Русский Икар»

Два тезки: Репин — Глазунов,

Два корифея русской школы,

Два сотрясателя основ,

Два созидателя основы.

Илья Сергеич подхватил

Ильи Ефимовича знамя,

Создав свой самобытный стиль

На историческую память.

И озарит духовный свет

Его картин, его творений

Сегодня и на много лет

Дорогу многих поколений.

И к небу воспарит душа,

Как крылья русского Икара,

Что с колокольни сделал шаг

И за предел земного шара,

В рубахе красной русский парень,

(А на миру и смерть красна).

Икар безвестный… и Гагарин,

Бездонность неба и весна!

Пусть сырьевым придатком видит кто-то

Великую Россию на торгу,

Но есть ещё Икары для полета,

И, значит — Русь не покорить врагу.

2009 г.

Бороздину О. А

В творениях Бороздина

Сквозит души очарованье

И живописного призванья

Извечный зов и глубина.

К капризам века равнодушен,

К тусовкам, модным биенале,

(Его там встретите едва ли).

Но на полотнах свою душу

Он открывает посвященным,

И вводит в мир добра и света

Пейзажем тонким и портретом.

И бьется сердце учащенно

От сопричастности с прекрасным.

Художник разглядеть помог

Ту красоту, что со́здал Бог,

В стремленье к идеалу, страстном.

Не сотвори себе кумира,

Но им душою взят в полон.

Мой духовни́к в искусстве он,

Ему сегодня моя лира.

Памяти Марины Вороно

Из всех других известных жанров

Марина — главное в судьбе.

И благодарен я тебе,

Что ты была до жизни жадной,

Что поддержала горячо

Идею пропаганды Флота

И в эту жаркую работу

Свое подставила плечо.

И был аншлаг, и был триумф

В родной картинной галерее:

И паруса, и флаги реют,

Ложатся корабли на румб,

Волна и ветер штормовой,

Над головою парус Грина.

Спасибо, Вороно Марина,

За тот порыв душевный твой!

3 февраля 2006 года — сороковой день после трагической гибели

Город с морской душой

Вологда — судьба моя,

Как и служба флотская,

Свет души моей, маяк,

Самый главный в лоции!

Через рифы и шторма

Шёл к тебе спасительно,

По тебе сходя с ума.

И тебе спасибо! Но

Здесь опять на берегу

В этой милой гавани

Я без моря не могу,

Снова тянет в плаванье.

И спасают лишь стихи,

Да поездки на́море.

Море, ты из всех стихий —

Обалденно самое!

В шторм и в штиль люблю тебя

Синее, безбрежное,

Ты — купель моя, судьба,

Но с тобой всё реже я.

И в собрании морском

В вологодской гавани

Чую каждым волоском

Предвкушенье плаванья

Хоть по Вологде реке,

Хоть на лодке в Кубенском.

Море в каждом моряке

До конца пребудется.

И всегда наш третий тост

За друзей, что в плаванье,

Тех, чей в море путь непрост,

И за наше главное

Для чего служили мы,

Страх в морях не ведая,

Охраняя в мире мир,

За страну победную,

И за свой любимый край —

Нашу Вологодчину!

И когда придёт пора,

Путь земной закончу здесь…

А пока передаём

Эстафету юным мы.

Вологодский водоём

Славен нынче юнгами!

Детский центр «Меридиан» —

Кузнецовцы бравые,

Как бальзам, на души нам

Их дела и нравы их.

В день священный ВМФ

В адмиральском сквере

Кузнецов нас встретит всех,

Адмирал наш первый.

И несём к нему цветы

В день России Флота.

Он — моряк и я, и ты…

В Вологде почётно

Быть военным моряком,

Как Рубцов и Яшин,

Как Белов и Корбаков,

И, как сонм бесстрашных.

Как Пётр Первый, что бывал

Здесь с мечтой о флоте,

Как матрос и адмирал,

Кто всегда в почёте!

Верно — Вологда душа

Северного края,

Потому так хороша,

Что она морская!

На фото: Дом Петра Первого, где он жил при посещении Вологды

В. И. Аринину к выходу новой книги

Каждой книгой достигает цели,

За собой читателя влечет

Каждый исторический бестселлер —

Духа и истории полёт.

Пошлое и мелкое отринув,

Говорит о главном по душам.

С новой книгой к нам идёт Аринин

И с собой ведёт за шагом шаг

В мир великих гениев России,

Будто бы встречался с ними сам,

Будто бы они его просили

Отослать по нашим адресам

Их посланья новым поколеньям,

Их заветы в двадцать первый век,

Избежав забвения и тленья.

Словно пелена упала с век:

Вот Тарас Григорьевич Шевченко,

Батюшков и Пушкин в гости к нам,

Вот из устюженской жизни сценки —

Гоголя герои, как из сна.

Новые и новые картины,

За судьбою новая судьба —

За собою нас ведёт Аринин,

Как солдат походная труба.

И спасибо автору за это,

От себя втройне благодарю,

Что меня привёл он, как поэта,

К книге, посвященной Кобзарю!

Аринину В. И

Рожденный в Оренбуржье,

Уже полсотни лет

Он с Вологдою дружит,

Литературы цвет

Являя каждой книгой

И пьесой, и стихом.

Без меркантильных выгод

Он входит в каждый дом.

Взыскует и прощает

Героев своих драм.

Чарует, просвещает

И дарит радость нам.

Истории бестселлер

Он нам открыл давно,

И с благородной целью

С Богами заодно

За Пушкиным уводит

И в Батюшкова мир,

Где страсти хороводят,

Где сострадаем мы.

И припадает нежно

К земле, к своим корням,

И чувств сыновних свежесть

Он в новой книге нам,

Как прежде щедро дарит,

Уводит за собой,

Как тот российский парень,

Идя на смертный бой.

Вот мой эскиз картины —

Набросанный портрет

Писателя Аринина.

И много-много лет

Ему сейчас желаю

И творчества без дна,

И вновь светить пылая,

Как Солнце, как Весна!

7 мая 2013 г.

Вологодская областная библиотека

* * *

И он светил, сгорая,

до самого конца,

Не опасаясь края,

Беря в пример отца,

Его солдатский подвиг,

Его последний бой,

Как будто жизни по две

Подарено судьбой.

«Наш Николай Островский», —

О нём коллеги скажут.

Ослепнув, не из воска

Характер нам покажет —

Из закалённой стали,

Как истинный булат.

Его окопом стали

Писателя дела:

Диктовка новой книги —

Итоговые мысли.

И каждым в жизни мигом

Творить, дерзать, не киснуть!

Он, как солдат, сражался

На линии огня,

Болезням не поддался,

Не отдал им ни дня.

Не уступил ни пяди

Врагам в последний бой.

И мы, на это глядя,

Любуемся тобой!

Писатель, друг, товарищ,

Не сломленный боец.

Нам книги свои даришь,

Воскреснув, как отец,

Ты к нам идёшь навстречу

С заоблачных высот.

Литературный вечер

Пускай расскажет всё

О подвиге Аринина

В год славный юбилейный.

И пусть земля периною

Тебе на той аллее

Почётных славных вологжан

Последнего причала.

Земною жизнью пробежать

До вечного начала

Тебе писателю дано,

Ведь остаётся с нами

Всё, что тобою создано —

Страницами, томами.

Всю жизнь твою перелистать

Страницу за страницей,

Чтоб знать, как закалялась сталь,

Чтобы тобой гордиться!

9 мая 2020 г. 85 лет со дня рождения Владимира Ивановича Аринина, он не дожил до этой даты десять дней

Песня на бис

Балакшину Р. А.

Роберт Александрович Балакшин

Песню пел, запомнилось, — от души

Про шинель солдатскую в тишине

До мурашек колющих по спине.

Не певец эстрадный он и не бард,

Но душой исполненный, как набат,

Его голос бархатный креп внизу,

Выбивая песнею в нас слезу.

В безыскусной песне той

Про шинель

Глубиной и простотой

Ближе мне

Роберт Александрович

Сразу стал,

И душевным здравием

Заблистал.

Стал он мне понятнее и родней

За свою солдатскую ту шинель.

И доступней стала мне глубина

Пафоса державного Балакшина,

Его православная ипостась

И с российской древностью его связь.

Из шинели вышла вся наша Русь.

И на бис исполнит он песню пусть!

Народному художнику С. Н. Андрияке

Все схвачено в его работах:

И первый план, и глубина,

Цветы, фарфор и позолота,

И даже терпкий вкус вина.

Как будто график из Гознака,

Предельно точен Андрияка

От гаммы и до завитка —

Вот это мастера рука!

Но есть еще и выше цели

У этой школы акварели —

Нести в работах Божий свет

На вызов времени в ответ.

Да, сверхзадача не проста,

Но мир спасает красота!

2009 г.

Выставке акварели школы С. Андрияки в Вологде

Валерию Страхову

Любуюсь им опять и ахаю,

И каждый холст готов обнять.

В пейзаже нет сильнее Страхова,

Кто так же может Русь понять!

Нет наносного, чужеродного,

В нём всё родное искони,

И шлейф художника Народного

Уже давно идёт за ним.

Указ недавно обнародован,

Что это званье получил,

И он, как водится, сегодня

Рукав повыше засучил,

И с новой силой у мольберта

Он красоту для нас творит.

В душе: любовь, надежда, вера,

И он готов их вновь дарить!

С высоким званьем поздравляя,

Тебя я крепко обниму.

Пусть Муза так же окрыляет,

Полёта чувству и уму!

Вологда. Август 2013 г.

Живописцу В. Страхову

Не ради премий и наград

Ты у холста свечой сгораешь.

Что обретешь, что потеряешь? —

Ты просто вдохновенью рад,

Когда оно с небес нисходит,

И ты движением перста

Творишь на плоскости холста,

Как Бог творил, и все выходит.

Пусть длится сей прекрасный миг,

Пусть снова чудо повториться,

Пусть имя мастера святится

И вдохновенный его лик!

А вдохновенье, как известно,

К ленивым в гости не идет.

Ты у холста, — да, снизойдет

Оно к тебе призывной песней.

Ударит кисть в упругий холст

И мир из хаоса возникнет:

Цвет, свет, полутона и блики.

Ты гениален здесь и прост.

И все тебе сейчас подвластно.

О, этот цепкий мудрый взгляд!

Не ради премий и наград

Творит свои картины мастер.

Плывут над Русью облака

К открытию выставки Живописи В. И. Сысоева «Плывут над Русью облака»

Он не шагает общим строем,

Он штучен и неповторим —

Художник, лирик, пилигрим,

Поэт с фамилией Сысоев.

Небросок, даже неказист

Своею внешностью и видом

Он душу выплеснет на лист

Да так, что гений позавидует.

С этюдником готов пройти

Тропинкой самой потаенною,

Чтобы глазами, в Русь влюбленными,

Свою жемчужину найти.

И предаваясь ей не всуе,

В интимной близости души,

Художник Родину рисует

И те полотна хороши

Своим негромким откровеньем

И сокровенной красотой.

И говорю: — Продлись, постой,

Очарования мгновенье!

Плывут над Русью облака

И, кажется — не наглядеться.

Полет их так созвучен сердцу

И кисть художника легка.

Музыковеду Э. А. Кирилловой

Искусствовед, музыковед,

Каких на свете больше нет.

Все в жизни музыкальной

От наших дней до древних

Известно уникальной

Элле Андреевне.

А от нее уже до нас

Эссе доходит и рассказ

О музыке и музыкантах —

Таков уж дар ее таланта!

Да, что до нас? — в далеких США

В книгохранилище Конгресса —

Ее два тома полновесных,

И в них живет ее душа.

Человек-оркестр

В. И. Анкудинову

И сладким Отечества дымом

Повеет вдруг явно окрест,

Когда музыкант Анкудинов

Играет один, как оркестр.

В его переливах баяна,

В гитарной игривой струне

И в дудочке — все без изъяна

Звучит на сердечной волне.

То тонко и нежно выводит —

От самого сердца идет,

То с громом самим хороводит —

По клавишам яростно бьет.

Играй, музыкант-композитор,

Твори режиссер, педагог!

Пусть сердце, как прежде, открыто,

Пусть в нем и печаль, и восторг.

Обласкан ты дружбой поэтов,

Тебе посвящали стихи,

Но ты оставался при этом

К восторгам и славе глухим.

С тобой, как всегда, не до скуки,

Ведь в радости и в беде Возьмешь

свою дудочку в руки, —

И годы, прошедшие, где?

Что может быть лучше и краше

Чем жить и играть для людей?

Под дудку твою все мы пляшем,

Но нет в том корысти твоей.

2009 г.

Ю. Воронову

Он, как художник, так высок,

Так для меня недосягаем,

Как будто бы его не в срок

Планета родила другая.

Я снизу вверх готов смотреть

На каждую его картину.

Мне б этой силы половину —

Я смог бы мир, как шар, вертеть.

Но не дожить до той поры,

Не взять такого пьедестала.

И лишь бильярдные шары

Мне забивать ему осталось.

Михаилу Копьеву

В его картинах — мудрых притчах

На цветоноснейших холстах

Сквозь краски проступает личность

Масштаба Светлого Христа.

«Распятие», «Христос в пустыне»…

Стезя Пророка непроста.

Но от холста и до холста

Он без надрыва и унынья

В мир своих образов ведет,

Где вечный бой сил тьмы и света,

Где неизвестного поэта

Его хранитель-ангел ждет.

В полотна вглядываясь снова,

Как заколдованный стою

У вечной тайны на краю,

Рожденной гением Копьева.

Ты нас до звездной высоты

Ведешь своим путем тернистым.

Так пусть и сам всегда и присно

Здоров и счастлив будешь ты!

23.11.2012 г.

Юбилейная выставка живописи и графики М. В. Копьева

Художнику М. Копьеву

Как мужчина, красив чертовски,

Как художник, неповторим.

Мир, распахнутый, перед ним,

Как натурщица для наброска.

И причина фенОмена в том,

Что, в искусство и в жизнь влюбленный,

Он живет по вселенским законам,

А по местным — уже потом.

И при этом он все же наш,

Из такой же плоти и крови,

Только взгляд его сущее ловит,

Да живее в руке карандаш,

Да богаче его палитра,

Выразительней жест и стиль,

Он способен весь мир вместить

На полотнах своих самобытных.

Он рисует чудесные шаржи,

Улыбаясь натуре легко.

Признает даже мэтр Корбаков

Превосходство его, как старший.

Он не баловень у судьбы.

Жизнь его на излом пытала,

Но прочнее любого металла

Он способен порою быть!

Это все — Михаил Копьев,

Живописец милостью Божьей.

В слове выразить невозможно

Всю эстетику от него.

Только музыкою дано

Все богатство выразить это.

Тише критики и поэты,

Лейся музыка и вино!

Владимиру Латынцеву

По Суриковски дар могучий

На эпохальные холсты.

Великим станешь скоро ты,

Духовной достигая кручи.

С утра за новый холст берясь,

С молитвой обращаясь к Богу,

Ты с сущим укрепляешь связь,

Себя экзаменуя строго.

Жить на потребу дня иль века? —

Мотивов вечная борьба,

А в результате выбор некий,

Он называется — судьба.

Твоя судьба в судьбу России

Так самобытно вплетена.

От полотна до полотна,

Себя являя с новой силой,

Ты проникаешь в плоть и кровь

Родной истории и быта.

Глазам и сердцу все открыто

И боль, и слезы, и любовь.

И это всё холсты вбирают,

И люди в зале замирают.

И кто-то восхищенно ахнет:

— Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!

В. Латынцев на Аляске

Художник с морскою закваской,

Он вновь покоряет Аляску,

Как предки его из УстЮга,

Достойный их славного круга

Делами, отвагой и честью.

Ему не сидится на месте,

В походах на море и суше

Всегда вместе с кистью послушной.

Дорогой миссионеров

И их православных храмов

Прошел он с любовью и верой,

Где первым был Тихон Шаламов.

Дух русский, как прежде, витает

Над снежной далекой Аляской,

И лед отчуждения тает

С землей этой проданной царской.

Спасибо, художник за это

Общенье с другой частью Света,

За эту волшебную сказку,

За нашу не нашу Аляску!

На фото: картина В. Латынцева «Преподобный Герман Аляскинский благословляет суда Российско-Американской кампании»

Памяти поэта Льва Лосева

Я вспомнил про его автограф

От пионерского «Костра»,

Он мне тогда письмо прислал

С благословлением в дорогу.

И многих в жизни пацанов

Благословил ответ поэта,

И одарил теплом и светом,

И стал основою основ.

Поэт и журналист Лев Лосев,

Сегодня вечность перед ним.

Терновый диссидентский нимб

Давно украсил его проседь.

Чужбина или несвобода,

Меж ними выбирая галс,

Он был тогда одним из нас,

Но в нем видна была порода.

Заложник истины и чести,

Восставший против жизни скотской,

Как друг его Иосиф Бродский,

На власть без трепета и лести,

Как и на целый мир, взиравший.

И вот его сегодня нет.

Но вечно будет жить поэт,

Весь Божий свет в себя вобравший.

Художнику И. Копьевой

Задумчивою ивой над водой

Стоишь над суетою и бедой,

И в творчестве своем неторопливо

Разглядываешь сущее пытливо.

Велением души, а не для вида

Творит свои картины Ираида.

И рядом с мужем гением Копьевым

Не меркнет в ней своя первооснова,

Задумчивость хрустальная печали,

Что женщине присуща изначально,

Замешанная на любви и вере.

Пусть счастье не обходит ваши двери

И в новом наступающем году,

И в прочих, нареченных на роду!

15 декабря 2010 г.

Персональная выставка И. В. Копьевой в Мемориальной мастерской А. В. Пантелеева

Содружеству «Радуга»

Красный, желтый, синий, белый —

Если смешивать умело,

То получишь все цвета

И возникнет красота,

И возникнет Радуга —

Каждой краске радуйся,

Всей палитре цвета

От зимы до лета.

Калинин, Коробов, Асафов,

Борисов. — Радуга-дуга.

Они пришли не тихой сапой,

Хоть восторгайся, хоть ругай.

Лишь равнодушье не приемлют,

Творя на плоскости холста

Свой мир, свой океан и Землю

С благословения Христа.

Ю. Коробову

Сегодня в день Спасателя

Твоя открылась выставка,

И, словно по касательной,

Спаситель смотрит свысока.

И силою небесною,

Эфирной, бестелесною,

Ведома мастера рука,

И живопись твоя крепка!

И есть манера новая

Со старою основою,

И глубина раздумья,

И чувств взрывных безумие.

И старцы от Спасителя,

И северный пейзаж…

И дарят тебе зрители

Сердечный отклик наш!

27.12.2012

Воскресенский собор Вологодского Кремля

О Никите Михалкове

И известном «Бесогоне»

Я скажу здесь своё слово,

Ведь мы с ним давно знакомы.

Лет тому, наверно, тридцать

Обнимаемся на фото

В нашей Тотемской столице

Древних русских мореходов.

Я поклонник Михалкова

С той поры, как песню спел,

Парня юного такого,

Что шагает по Москве.

Мы с ним тихоокеанцы —

Это тоже что-то значит,

Оба сделаны не пальцем,

И, разбивши нос, не плачем.

Нет, в друзьях его я не был,

Но он мне идейно близок,

Я — земля, он — моё небо,

Русский голос, русский вызов!

Он — советник у Руцкого,

Что был вице-президентом,

И позицией, и словом

Поддержал в том прецеденте,

Когда Белый Дом из танков

Расстреляли, как Россию,

Он единственный, кто так вот

Не предал, как ни просили.

Режиссёр, актёр от Бога,

Мэтр и деятель культуры

Он идёт своей дорогой,

Чуждой фальши и халтуры.

И в известном «Бесогоне»

Достоевскому во след

Он метлой поганой гонит

Многих бесов, и на свет

Выволакивает Божий

Всё, что нам мешает жить,

На отца лицом похожий,

Не даёт «Фитиль» тушить.

Генно Русь в себя вбирая,

Словно Суриковский взгляд,

Он в огне страстей сгорает,

И гореть по жизни рад!

Здесь и русская охота,

Здесь и русская душа

И характер, ещё что-то,

Чтоб харизму довершать.

Я Вам здравия желаю

И счастливых много лет,

Так же жить огнём пылая,

И даря духовный свет!

Фото Дм. Вахрушева

Е. М. Лунину

Своей души настроить струны

На самый сокровенный лад.

Твою картину купит Лунин,

А это выше всех наград,

Ведь он великий меценат,

И твой талант не сгинет втуне.

Масштабом — новый Третьяков,

Он одержим великой страстью:

Собрать для нас и для веков

Полотна, что могли б украсить

И нашу жизнь, и вспыхнуть счастьем

Для их творцов, (посыл каков!)

Увидеть потаенный свет

В холстах, гравюрах, акварелях —

И дару божьему в ответ

Открыть все двери.

И песнь победная фанфар

Над бытом серым!

О, меценатства высший дар,

Сравнимый с верой.

На фото: Е. М. Лунин с портрета М. В. Копьева

Галине Щекиной

Что б чувствовать себя, как в танке,

От злых критических «наездов»,

Названья «Ор» и «Графоманка»,

Подумав взвешенно и трезво,

Я б поменял, чтоб кто-то резко

Не вякал, — мол, названье ей идёт! —

(Хоть не боялся Достоевский

Назвать роман свой «Идиот»).

Ты экивоков не боишься, Галя,

Народною писательницей став.

Но почему же Букера не дали,

Роман твой «Графоманка» полистав?

Название романа номинантки

Жюри смутило — вдруг в мешке-то кот?…

А, может, автор тоже графоманка? —

Хоть это лучше, нежель, идиот.

А победил тогда «Библиотекарь»,

Не абы что, но всё же, позитив.

И Достоевский, жил бы в нашем веке,

Шанс Буккера бы взять не упустил,

И вместо «Идиота» на обложке

Он гордо б вывел титул «Граф» иль «Князь»

И отхватил бы Буккера, быть может…

— Такая вот времен живая связь.

Ни интернет, ни важные жюри

Нам не дадут надежного ответа —

Кто графоман, кто гений из живых,

Чьи книги будут жить, чьи канут в лету?

Река времен — надёжное жюри,

Перед ее оценкою холодной

Бледнеют часто, что ни говори,

Удачные, престижные и модные.

Чернорабочая родной литературы —

Ты так определила своё место.

Упрямая и дерзкая натура,

В реке времен твоя грядет известность.

Виктору Подгорному

Он не боится черной

Работы ломовой

Художник, асс Подгорный —

Пилот, мастеровой.

Готов в огонь и в воду,

И к черту на рога…

Натуру схватит сходу,

Пред ним она нага,

Открыта и доступна,

Как брачная постель,

Рельефно, броско, крупно

Предстанет на холсте.

Совсем другое дело, —

Пронзая толщу лет,

Воображеньем смелым

Создать былого след.

Крупица за крупицей

Вслед древним мастерам

Творить, чтоб белой птицей

Вознесся к небу храм.

Из фотографий редких,

Эскизов и легенд

Он кисточкою меткой

Воссоздавал скелет

Часовенки и храма

И оживлял пейзаж.

Работал неустанно

Четыре года аж,

А, может быть, и больше,

Неся сей тяжкий крест.

А результат — о, Боже,

Он возродил окрест

Все храмы, что когда-то

Ушли в небытие.

И излучают святость

Труды благие те.

Фотохудожнику Дмитрию Вахрушеву

Он с камерой готов не расставаться,

Став лучшим среди фотомастеров.

И очень любят у него сниматься

От ВИП персон, известных целой нации,

До кобелей безродных и коров.

В портрете, натюрморте и пейзаже

Не хуже, чем глаголом иль холстом

Он объективом искренне расскажет

Об этом и об этом, и о том…

Но объектив — не просто объективно,

Не отстранено и не на заказ.

Вдруг удивиться и простое дивным

Увидеть, так как будто в первый раз!

Чтобы уже потом на вернисаже

Вдруг удивленно в зале замер кто-то,

Мир, открывая заново, однажды

В него ворвавшись через это фото.

Заполярный пленэр

О. Кулижникову, В. Латынцеву, В. Подгорному, В. Попову и А. Рябкову

То зов крови, то в генах —

Нас влечет на край света.

Так чудить вдохновенно

Могут только поэты,

Да художники тоже,

На других не похожи,

Собираются в стаю

И айда в Заполярье,

Где красиво и зыбко,

Тонко, нежно и странно

Лето, словно улыбка,

Тает в вечных туманах.

Где короткая осень

Красок выплеснет буйство,

Где прощенья не просят

За нежданное чувство.

Капли падают нудно

На меня, на этюдник,

Горизонт размывают.

Небо падает в воду.

Здесь такое бывает:

Десять дней непогода,

Десять дней каша-сечка…

Заполярье — край света.

Сопки, камни… И легче

Было б бросить все это.

Но спешим в Заполярье

Мы, как птицы, на Север,

И не в пьяном угаре,

А с любовью и верой.

Здесь вдруг чувствуешь остро

На макушке планеты,

Что она, словно остров,

И другой такой нету,

И таких «леданутых»,

Словно мы, тоже мало,

Тут все просто и круто,

Нам как раз не хватало.

Флот, мужские суровые будни,

Нам понятен теперь алгоритм Заполярья:

Будет Флот и Россия, конечно же, будет,

Как Иван на Руси не бывает без Марьи.

И душа будет снова стремиться в Полярный

На край света туда, где полярное лето,

Будет белою чайкою биться и это —

Крови зов и ему, и судьбе благодарны

За короткий сей миг, но чудесный,

За этюды, за дружбу, за песни.

1998 г.

На фото: картина Л. Юдникова «Город Полярный»

Черноморский пленэр

Сидим, потягивая пиво,

На берегу лазурных вод,

Взирая сонно и лениво На

полный зноя небосвод.

А впрочем, зной нас не тревожит

Под пляжным тентом в пошлом споре.

Какие задницы и рожи…

А где-то гибнет лодка в море

В студеных заполярных водах

Вдали от праздного народа,

Давленьем схвачена в тиски.

И молодой матрос виски

Свои седые вдруг увидит,

И так его тот факт обидит.

А воздуха запасы тают,

Его, как жизни, не хватает.

Он не был никогда в Крыму

И, может, грезится ему

В слепом могильном ожиданье

Под кипарисами свиданье,

Песчаный берег, пальмы, пиво,

Он, загорелый и красивый…

Но это все теперь за гранью,

И только матери рыданья!

Мы и честней себя, и строже

В курортном этом интерьере

Вдруг осознали и дороже

Нам стало все во что мы верим,

Что нас влечет в морские дали,

Что составляет тему моря,

Будь это Крым иль Заполярье,

Едины мы в великом споре

За красоту и силу жизни.

С этюдов сок арбузный брызнет,

Как кровь, оскомы не набивши,

За мальчиков недолюбивших!

Август 2000 г. Крым.

На фото: картина Л. Юдникова «Черное море. Херсонес»

Ю. П. Малозёмову

Здесь, не на жирных черноземах,

Родился Юрий Малоземов —

На бедных северных подзолах,

Но понял: что это за золото —

Культура Северного края,

Не надо ни Канар, ни рая.

Горстями злато собирай,

Таланты брызжут через край.

Издаст он автора, любя,

С убытком даже для себя.

Размахом дел он — новый Сытин,

Но он далек от жизни сытой,

Ведь все его богатство — книги,

И ради них готов он двигать

Хоть горы на своем пути.

Свети, Господь, ему, свети!

2001 г.

Ровесники с картинной галереей

Мы ровесники с картинной галереей,

Ей полсотни лет и мне полтинник,

Но у нас все впереди еще, я верю —

И свершенья, и надежды, и картины.

Помню здесь себя еще ребенком,

Первое свидание с прекрасным,

Как стоял перед холстом в сторонке,

И парил в апрельском небе ясном.

На холсте, такой как я — мальчишка

В школьной форме, с голубем в руке…

Вспышка света, озаренья вспышка!

Где ты, где ты лучезарный шкет?

Ведь тогда-то все и совершилось,

Завязалось, сладилось, сбылось.

Это чудо, это божья милость —

Этот дом, где каждый — званый гость.

Эллада далекая и близкая

Надежде и Валерию Антоновым

В Греции, как водится, — всё есть:

Средиземноморская отрада

И красот диковинных не счесть,

И сказанья древние Эллады.

Здесь для живописцев — просто рай,

Как и для других совсем не плохо.

Круглый год — пленэрная пора

Неаполитанской желтой, охры,

Бирюзы морской и изумруда

Пальм на дымном фоне синих гор.

Встреча с вечным. Ожиданье чуда.

И беспечный южный разговор…

Но Олимп, излюбленный Богами,

Оказался брошенным сейчас.

Греки выживают нынче сами,

Им сегодня вовсе не до нас.

Потянулся птичий клин в Россию

К Северу родному от тепла

Живописцев, пилигримов сирых.

Греция была и уплыла.

И на вернисаже в галерее

Греции далекой шлю поклон,

Где с полотен дух Эллады веет

Тех еще докризисных времен.

Как всё зыбко в нашем бренном мире,

И для рая не осталось места.

Континенты, города, квартиры

Рушатся, как древний храм Гефеста.

Надежде Антоновой

И в полный тон, и в полуто́новый,

И в свете сумерек, и дня

Пастель волшебная Антоновой

Весь мир пытается обнять,

И расписать его по-своему,

Как будто в первый час творя,

Как будто от Творца усвоила,

Что счастье — жить себя даря.

Пусть мода вкусы и одежды

Меняет вслед календарям,

Но пусть всегда творит Надежда,

Надежду всем другим даря!

В. В. Воропанову

От мореходов-тотьмичей

Ведет свой род и чтит те корни,

Он в них характером упорным

И ясной зоркостью очей,

И личностью своей под стать

Их доблести морской и бранной,

Сегодня имя Воропанов

В музейном мире на устах.

Творец картинной галереи,

Как центра творческих начал,

Масштабом не провинциал,

Умом, подобный Галилею,

Орбиты дальние светил,

Искусством вечным поверяя,

Он вел нас, снова открывая

Творцов, Картины и Пути.

И стала Вологда теперь

Культуры признанной столицей,

Москвич и питерец стремиться

Открыть в нее скорее дверь,

Свое искусство показать,

В нем искушенным вологжанам,

И открывает Воропанов

За новым залом новый зал.

Он автор множества трудов,

(Анонсов сотни в Интернете),

И нет, наверное, на свете

Не знающих кто он таков!

В искусстве «пашет» неустанно

При скромной в общем-то зарплате,

Всего себя и годы тратит.

И дай Вам, Боже, Воропанов,

И нашей областной картинной,

Ведь Вы — ровесник галереи,

И мы Вас любим, мы Вам верим,

Свет Володимир Валентиныч!

* * *

Вы и сеятель, и хранитель

И прекрасных идей, и картин,

Непрактичный в быту небожитель,

Вы в музейных делах — исполин.

И умом Вашим, быстрым, и волею

Здесь фундамент заложен прочный.

Самой лучшей Российской школою

Признается сейчас Вологодчина.

Дом Шаламовский, Дом Корбакова,

«Русский Север» — все флаги к нам.

Как дается порой нелегко Вам

Путь в искусстве — не дрейф по волнам,

А умение спорить с бурею

Вополощением творческих планов.

Вот, почти написал с натуры я

Этот быстрый портрет Воропанова.

И о дружбе с Морским Собранием

Штрих добавлю к его портрету.

Наши общие начинания

Так же верю — не канут в лету.

И поэтому Вам желаем

Море счастья, здоровья, удачи!

С юбилеем Вас поздравляем!

И еще столько жить, не иначе!

2 сентября 2014 г.

Всего один рождается из ста

Всего один рождается из ста,

А, может быть, один из многих тысяч,

Способный искрою таланта высечь

Свой новый мир на плоскости холста.

Все остальное — фальшь, повтор

Ремесленников, разных дилетантов.

О, дай мне, Бог, хоть в чем-нибудь талантов,

Чтобы суров так не был приговор,

Чтобы искусством плод трудов назвать,

Оно не ремесло, неповторимо —

И в том искусства верная печать,

В нем приложенье дел великих зримо.

Без суеты их поспеши начать,

Ведь жизнь, увы, сама неповторима.

В. В. Кудрявцеву

Стихи возводит, словно дом:

К бревну бревно, за строчкой строчка.

Надежно с ними днем и ночью,

Как в деревенском доме том.

Душой к деревне он прирос

И не последний в стольных градах.

Судьбы достойнее не надо,

Когда есть на поэта спрос.

Памяти В. В. Кудрявцева

Уходят поэты до срока —

Уж так на Руси повелось.

О, сколько их, сколько их, сколько

С высоких орбит сорвалось…

Поэт неудобен при жизни

Ни власти, ни близким порой:

На строчках не сделаешь бизнес,

И в общий не впишешься строй.

Он вечный бунтарь и изгнанник,

За волю извечный борец,

Он словом и лечит, и ранит,

Неся свой терновый венец.

Его проводили сегодня

В последний земной скорбный путь,

Поклон тебе низкий, Володя,

За русскую душу и суть,

За то, что трудился ударно

В культуре на главных постах

Сегодня тебе благодарна,

Культурной столицею став,

Любимая милая Вологда.

Ты так ее нежно любил.

Поклон тебе низкий, Володя,

Что ты вологжанином был!

Что ты до конца не сломался,

Что сердце сжигал для людей,

И с нами навечно остался

Стихами и вехами дел.

С любовью тебя вспоминаем,

Дела твои, песню и стих.

Жизнь кончилась нынче земная,

А славе посмертной расти!

1 июля 2013 года

Сто лет Вологодскому ТЮЗу

Б. А. Гранатову

Сто лет Вологодскому ТЮЗу —

Солидный такой юбилей!

Спешат на спектакль карапузы

В прекраснейший дом на земле.

Набегавшись, как в перемену,

Они попадают под власть

Богини святой Мельпомены,

Недетскую чувствуя страсть

К тому волшебству, что на сцене

Чарующей сказкой идет.

И детское сердце оценит

Актерского чувства полёт.

И хлопают долго в ладоши,

Когда побеждает добро,

В поддержку героев хороших,

Плохим — каблучков детских дробь!

А вечером юность нагрянет

И вечная тема любви,

И песня на сцене, и танец

С шекспировским: «Быть иль не быть?»

Без скидки на возраст молочный

Здесь действо о главном идет:

Спектакль «Капитанская дочка»,

Ламанческий Дон Кихот…

И я прохожу, как когда-то

У ТЮЗа с волненьем души…

Борис Александрыч Гранатов

Здесь стал режиссером большим,

Заслуженным и народным,

Известным стране хорошо.

И я поздравляю сегодня

Его с этой датой большой!

Я б танкеру иль сухогрузу,

Иль площади имя то дал:

«Сто лет Вологодскому ТЮЗу» —

Звучать будет гордо всегда!

P.S.

Столетие — круглая дата,

Достойная уважения.

65 — сегодня Гранатову,

И 35 — ТЮЗу с рождения,

А в сумме здесь всё без обмана.

И повод, конечно же, есть

Счастливым и празднично-пьяным

Встречать юбилейную весть!

Ведь детский театр и Гранатов —

Синонимы стали давно,

И их не разделишь обратно,

Лишь складывать вместе дано!

16 апреля 2011 года

Писателю А. А. Цыганову

Лицом он, как две капли, схож

С последним императором России,

Но он не только на лицо красивый,

А и душою он прекрасен тож.

— Чужая, — говорят, — душа — потемки,

— Но я на ветер не бросаю слов.

Велик писатель Саша Цыганов,

Но более велик, как критик тонкий.

И пусть мне кто-то скажет, — это лесть,

Типичный славословныи панегирик, —

Но, зная о его веригах-гирях,

Я знаю, что и нимб над ними есть.

2009 г.

Валерию Попову

Ты изначально ювелир

И потому совсем нестранно,

Что, сотворяя новый мир,

Как камню, делая огранку,

В своих изысканных холстах Ты

открываешь грань за гранью.

Как многолика, непроста

И в наши дни и до Христа

Душа в пространстве мирозданья.

Как хрупок бренный мир души

В обличии вещей и тела

И лишь сама душа и дело

Способны время пережить.

И на холстах или в стихах,

Душой возвысясь дерзновенно,

Вдруг вырваться на миг из плена,

Чтоб смерти избежать и тлена

И не состариться в веках.

В. Талашову к 80-летию

Сейчас снимает хорошо

Второй и каждый первый,

Но как снимает Талашов

На оголенном нерве

Никто не снимет никогда,

Хоть нос себе расквасьте.

Посмотришь фото, скажешь: — Да,

Непревзойденный мастер!

Сам из глубинки, соль земли,

Дойдет до самой сути

В портрете ли, в пейзаже ли —

Попробуйте срисуйте.

Беловский, фокинский герой

Вдруг оживут на фото,

Открыв нам добрый и простой

Свой мир и свыше что-то.

Всю жизнь порой вмещает он

В одном портретном кадре,

Отсеяв прочих миллион,

Как золото на драге.

И удостоен премий он

Заслуженно за это,

И среди множества имен

Творцов со всего Света

Не затерялся Талашов,

Он штучно узнаваем,

Он с нами делится душой,

Как хлебным караваем.

Он сам давно в душе поэт,

И сам стихи слагает,

Он дарит нам духовный свет,

Путь к Богу пролагает.

Он — признанный гений

Лесного сюжета.

Валерий Евгеньич,

Вам многие лета!

И пожелаю я тебе,

Свой юбилей встречая,

Дальнейших творческих побед,

Годов не замечая!

16 Марта 2019 г.

Искусствоведу И. Б. Балашовой

С рождения, наверное, Ирина

К прекрасному тянулась и к картинам.

Подростком по своей ли Божьей воле

Училась Балашова в детской школе,

Художественной школе знаменитой,

Выпускники которой не забыты —

И Воронов, и Коробов, и много

Других известных и хранимых Богом.

Она всю жизнь училась и сегодня

Считает, что учиться — очень модно!

Ведь друг ее художник Пантелеев

Всю жизнь учился, жизни не жалея.

И не взирая ни на что на свете,

Она успешно «защитилась» летом.

Искусствовед и кандидат наук,

Преподаватель — дел огромен круг!

И с ностальгией думает сегодня —

Как было хорошо экскурсоводом

Девчонкой начинать в искусстве путь.

А жизнь летит, ее не повернуть.

И сделано в искусстве архи много,

Оценивая мерой самой строгой!

Но главная, наверное, заслуга —

Что каждого художника, как друга,

Она не только мудро изучает,

А свет души при этом излучает.

2010 г.

Союзу живописцев Вологодчины

В союзе этом академик есть,

Народные с членкорами в придачу,

Заслуженных же трудно перечесть —

Не зря трудились всей артелью значит.

Синергия содружества творцов

Их силы часто удесятеряла,

И сыновьям вручалось от отцов

Всё лучшее, чтоб связь не прерывалась.

От русских передвижников она —

Традиция проверенного братства.

Вы часто вместе, как семья одна,

И вами можно просто любоваться.

Не называю здесь сейчас имен,

Ведь каждый — это творческая личность,

Художников прекрасных — легион,

И вами Вологодчина гордится!

И знают вас и Лондон, и Париж,

Япония, Китай, Аляска, Шведы…

Несете с честью вы страны престиж,

Одерживая в творчестве победы.

Пусть процветает творческий союз,

Пусть молодежь подхватывает знамя,

И пусть не будет дефицита муз,

И творчество всегда пребудет с Вами!

С. Бутусову

Он талантлив, как фотограф,

И талантлив, как певец.

А кому Господь дал много,

То и спросит, наконец.

Человек талантлив если,

То талантлив до конца.

Он поет душою песни,

Ими, трогая сердца.

Он обычным объективом

Из обычной простоты

Создавать способен диво

Первозданной красоты.

Вот таков Сергей Бутусов

(Не смотри, что прост на вид).

Он высокое искусство

Понимает и творит.

Из народа — плоть от плоти,

Одарен он через край.

Лейся песня, щелкай фотик,

Всеми гранями играй!

Владимиру Набатову

Владимир Набатов инвалид с детства, у него парализованы руки и ноги, но есть светлая голова и горячее сердце. Он пишет восхитительные картины, держа кисть в зубах и направляя ее поворотом головы. Здесь на фото он вместе со своей Надеждой, которая ему и жена, и сиделка, и муза. Я дорожу дружбой с этими замечательными людьми — творцами своего счастья и творцами красоты.

Своей фамилии достоин

Он, как Царь-колокол набат,

Увечный, но надежный воин,

Преодолел себя. Виват!

Он в живопись вгрызается зубами,

Но так, что и рукой не сотворить.

От умиленья ж, Господи, избави,

Не порвалась бы только чудо-нить,

Та тонкая, бесплотная почти что,

Связующая холст с его душой.

А жить на свете все же хорошо,

Когда из этой жизни что-то вышло!

И это что-то целый мир вместило:

Картоны, акварели и холсты.

И, как с икон, с картин исходит сила

Духовной несравненной высоты.

Е. Н. Распутько

Елена Николаевна Распутько,

Как чувствующий тонко пианист,

Этюд Шопена исполняла, будто

Срывалось сердце с горной кручи вниз,

И воспаряло в небо для полёта,

За музыкой великою стремясь.

Душой играла, сердцем, не по нотам,

Ответную в сердцах рождая страсть.

И зал каминный взорван криком — Браво!

Такого грома не слыхал музей.

Играла пианистка не для славы,

Играла кровью сердца для друзей!

Этюд Шопена в память Корбакова —

Бурлящая, волнующая страсть,

Которую нельзя измерить, словом,

Она в волшебных звуках пролилась.

Картины в народ!

А. Харабарину

Картины Корбакова

На улицах висят,

Размера вот та-ко-го —

Во весь фасад^[8].

Из далека увидишь

И разглядишь пейзаж,

Возникший здесь, как Китеж,

Как сказочный мираж.

Прохожий тут — и зритель,

И критик, и собрат,

Ему, уж извините,

Красиво не соврать.

Оценит и похвалит.

И вынесет вердикт

Какой-нибудь охальник,

Картину повредит.

А Харабарин Саша

Освоил местный паб:

Одна другой там краше

Десяток голых баб

Его бесстыжей кисти —

По всей стене сюжет.

Пьешь пиво тут и мыслишь

Себя средь них уже.

Я в музыкальной школе

Картины разместил,

И в этом сею поле,

Покуда хватит сил.

Даешь искусство в массы

Из скучных галерей:

В цеха, больницы, классы,

На вернисаж аллей!

О, передвижник новый,

Неси в народ холсты,

И вслед за Корбаковым

Народным станешь ты.

2004 г.

Игнату Белозерцеву

Фамилия звучит, как песня,

У Белозерцева Игната.

В подлодочном пространстве тесном

Стихи он сочинял когда-то,

Стихи прекрасные о Флоте,

Я лучше не читал, — признаюсь.

И на щемящей сердца ноте

Звучит его строфа резная

О вологодских маслоделах,

О вологодских кружевах,

О земляках прямых и смелых

В простых и искренних словах.

Но в простоте той с виду вроде

Такая светит глубина,

Какую только лишь подводник

Способен покорить сполна.

Памяти Олега Кулижникова

Богатым быть и жить престижно —

Вот жизни нынешней девиз.

Не этим жил Олег Кулижников,

Искусству посвящая жизнь.

Он был моложе и талантливей

Своих друзей, морских бродяг,

И в сердце, как корабль на гафеле,

Нес красоты вселенской флаг!

«Есть только миг…» — тогда мы пели,

Он был от молодости пьян,

И мы весь мир обнять хотели,

Идя сквозь бурю и туман.

Но, как судьба несправедлива —

Его уж больше с нами нет.

Жизнь, словно миг один счастливый,

Промчалась, лишь остался след.

И этот след на много лет —

Его прекрасные картины,

В них свет души струится дивный,

Душа бессмертна, смерти нет!

Вдова в печали безутешной,

Пьют на помин души друзья.

А я стихи слагаю, грешный,

И слов с вином вкушаю яд.

Мы все в подлунном мире смертны.

Жизнь — это только яркий миг.

И саван на себя примерьте,

Чтобы грехи молитвой смыть.

Господь достойных призывает

Для жизни вечной и святой.

И мы там встретимся, я знаю.

Но крикнуть хочется: «Постой!»

11 сентября 2013 г.

А. Рябкову

К открытию выставки «Далекое и близкое»

Далекое и близкое

Прошло и в лету кануло.

Корабль по курсу рыскает,

Теряясь за туманами.

Три пуда соли съедено,

И паруса потрепаны

В дорогах неизведанных

По Азиям, Европам ли.

Далекое и близкое,

Как старая мелодия,

Вернется новой выставкой,

Чтоб зазвучать сегодня, и

Опять позвать в дорогу

С этюдником походным

Творить и слава Богу,

Что есть еще сегодня

Художники-романтики,

Как Александр Рябков.

Свой мир он дарит нам с руки

Изящно и легко.

Художник не профессия —

Пожизненный диагноз.

Легко срываться с места и

Душе устроить праздник.

Далекое и близкое.

Над жизненной рутиной

Достойным обелиском

Останутся картины.

Два деревянных дома

Л. В. Старикову

Дом, деревянный, исторический,

В полкилометре от кремля,

Живет в нем много лет стоически

Фотохудожник, недремля́.

Не может ни на миг расслабиться

Ни темной ночью и ни днем:

Хотят давно участок слапать сей,

Спалить подгнивший дом огнем.

Его соседи тихо съехали,

Чтобы в поджоге не сгореть.

И поджигали не для смеха ведь,

А он презрел и страх, и смерть.

Он сросся с деревянным зодчеством,

И старый дом в него пророс.

Васильич — так его по отчеству,

В глазах стоит немой вопрос:

«Когда наш дом отреставрируют,

Творцы

Оглавление

* * *

Оглавление

* * *

Примечания

Смотрите также