Школа Зоков и Бады. Пособие для детей по воспитанию родителей

Леонид Тюхтяев

Это долгожданное продолжение известной детской сказки Ирины и Леонида Тюхтяевых «Зоки и бада».Язык повествования «повзрослел» вместе с героями. Двадцать пять «уроков» по всем предметам… школа жизни не кончается никогда!

Глава 3

Урок Белому баде

Между тем, затопив печку (водой из ведра) и отправив зоков гулять, Чёрный бада огляделся. И то, что он увидел, ему не понравилось. Его маленький домик выглядел уже не таким уютным, как прежде, хотя целое утро все занимались хозяйством.

«Если зоки как следует возьмутся за домоводство, то дому, пожалуй, не устоять, — подумал озабоченно бада, — он хоть и крепкий, а дня через два развалится. Надо быстрее их всему обучать, вон они какие бойкие и резвые». Бада вздохнул, закатал повыше рукава и взялся за дело.

— Новая жизнь — дело нелёгкое, — рассуждал он, шлёпая копытами по воде, — особенно поначалу, пока не привыкнешь. Это глупости хорошо с первого раза получаются, и хулиганство без тренировки ловко идёт, а к полезным делам подготовка нужна. Полезное дело терпения требует, работы по плану…

— Иногда даже по выкройке, — пробормотал он растерянно, увидев, что из мастерской в кухню, покачиваясь, как корабль, плывут фанерные штаны, которые зоки подарили ему накануне. На них верхом ехали «ветвистые» рога.

— Вот, и водолазный костюм на помощь прибыл, — бодро произнес Чёрный бада, удивляясь про себя, откуда взялось столько воды, — хотя бы его стирать не придётся. Как зоки и обещали. А я их чуть было вчера за подарок не забодал! Да. А рога зря приплыли, они нам больше не пригодятся! Потому что зоки мои хоть и неловкие пока, но старательные и к учёбе податливые…

— Так вот почему воды не убывает, — радостно воскликнул он, поймав в ванной извивающийся шланг с водой, при помощи которого зоки мыли потолок. — Они воду забыли закрыть! А я подумал — наводнение.

Он покрепче закрутил кран и стал веником выгонять воду из дома.

Тут он заметил свежую газету «БАДСКАЯ ЖИЗНЬ», засунутую зоками в порыве чистолюбия за шкаф. Рядом валялось письмо. Бада покачал головой, подобрал его и, обтерев копыта передником, стал читать. Письмо было от Белого бады.

«Здравствуй друг Чёрный бада! — писал Белый. — Прав же ты был, не пуская меня по ночам в лес. Хвост-то я свой нашёл, да свободу утерял, похоже, навсегда. Бежал я от тебя тёмным лесом в тёмную ночь, бежал — вдруг слышу: шорох. Ну, думаю, только бы не зоки. Уж лучше тигр какой саблезубый или три медведя, да где там!

Выскочили на меня со всех сторон, в шерсть вцепились, во все стороны тащат, во все уши кричат: «Окружай его! Окружай! Не давай уйти! Заботой его окружай!» Это я уже после разобрался, что их всего двое было — зоки Бирькин да Гирькин. Под их игом теперь и живу.»

— Да, — со вздохом согласился Чёрный бада, — зоков баде не избежать: или за ними гоняться, или от них убегать.

И продолжил читать письмо дальше:

«Но это ещё полбеды, — жаловался Белый бада, — потому что едва я к своим зокам привык, обязанности с пятого на десятое выучил, как у нас близнецы приключились. А близнецы, скажу я тебе, друг Чёрный бада, это — полная беда.

Случилось так, что потащили меня зоки в лес за грибами. Мы, говорят, там две маслёнки на днях посадили, пора уже маслят собирать. Усадил я их на спину и в лес повёз. Приехали в лес, идём маслёнки собираем. А вокруг птички поют: цвирк-цвирк, фюить-фюить.

— Слышь, — говорит Бирькин, — цвиркуны-то как цвиркают!

— Что твои цвиркуны, — Гирькин ему в ответ, — то ли дело свирюли свиристят!

Я аж за голову схватился от таких названий. А птички ничего, поют себе и поют. Вдруг кукушка закуковала: ку-ку, ку-ку.

— Эй, — закричали зоки, — кукушка-кукарекушка, накукуй, сколько ещё у бады зоков будет.

— Ку-ку, ку-ку, — прокуковала кукушка.

— Хватит! — кричу. — Не кукуй больше, мне и этих двоих достаточно!

А кукушка в ответ:

— Ку-ку, ку-ку…

Разозлился я на неё, стал на деревьях искать и шишками в неё кидать.

— Замолчи! — кричу. — Не кукуй!

А кукушка с ветки на ветку перелетает и знай кукует. Десять раз прокуковала и улетела. Ух, я на неё и обиделся! Бросил корзинку с маслёнками и из лесу долой.

Подбегаю к дому, а там и вправду зоки стоят. Колонной как будто на демонстрацию собрались и плакаты держат «ВСЁ ЕДИМ» и «ВСЁ ПЬЁМ». Увидели меня, навстречу замаршировали, песню хором поют:

На берегу стоял бадá

И проклинал тот день, когда!

Я едва с копыт не свалился, потом за голову схватился — на месте ли рога. Мне, думаю, на такую ораву не то что мёду, рогов не хватит бодать, эти уже наполовину истёрлись. А зоки увидели, что я за рога взялся, в обратную сторону замаршировали, другую песню заладили:

У бады рóга два,

Костяная голова!

Тут уж я их пересчитал, как раз все числа у меня из головы на это ушли: два ряда по пять зоков — точно десять! Ах, думаю, злобная кукушка, тебе бы столько зоков.

— Стойте, — кричу, — вы эту глупость больше не пойте, она мне не нравится, она неправильная.

— А первая нравится? — спрашивают они, остановившись.

— Первая тоже не нравится, — говорю, — но она правильная. А вы откуда взялись?

— Нас к тебе из района прислали, — отвечают, — будем у тебя жить.

— Мёд, значит, есть будете?

— Обязательно будем, без этого мы жить не можем, — говорят.

Тут я вдруг заметил, что все зоки, которые стоят в одном ряду, одинаковые и, мало того, ходят и говорят сразу по пять. Я насторожился и спрашиваю:

— Вы что это такие одинаковые?

А они мне хором в ответ:

— Мы, бада, близнецы — по пять штук каждого.

Так что суди теперь сам, что у меня за жизнь. Правда, и они обо мне заботятся. Вот отпуск дали, длинный — письмо тебе написать. А теперь извини, побегу. А что там, интересно, твои зоки поделывают?»