Андруша

Леонид Титаренко, 2020

Перед вами драмеди-мини-сериал. Повесть о двух неделях жизни 26-летнего журналиста из областного центра, философа-нищеброда, обычного современного обывателя. Пелевин на минималках, – так отозвался об авторе рецензент рукописи. И в этом есть доля правды! Произведение содержит ненормативную лексику!

Первая часть

Старайся не выходить из себя.

Порою вернешься — а там уже занято…

Мелисса Агуэровна

Глава 1

«Красивую… Нет, тупо… эксклюзивную… псиную… Крипота какая-то… эпичную… Не в рифму, сука…» — уже несколько с лишним минут Андруша сидел напротив монитора и пытался вспомнить слово «массивную». Оно было последним в стишке, который парень случайно сочинил ночью.

А ведь тогда, семь часов назад, он был готов поспорить на два дня без курева, что и утром все четыре строчки будут целехонькими, все так же созданными самой жизнью. Андруше казалось, что он не придумал, а открыл — якобы четверостишие было создано до него природой. Оно пришло во сне, а оформилось уже в полудреме.

Лежа посреди ночи, молодой человек раздумывал, как поступить. Протянуть руку и записать стишок в телефон — значит надолго спугнуть чуткий сон светом в лицо. А понадеяться на память — велика вероятность просрать ниспосланный вирш. Но Андруша нашел третий вариант — диктофон. Его можно включить за пару секунд, а потом, не открывая глаз, набормотать в него, что надо, и продолжить спать.

Так-то оно так, но на четвертом слове чтец запнулся, и, взволнованный идущей записью своего одинокого голоса, потерял нить. Еще пара проб прочитать наизусть увенчались тем же провалом, и Андруша прозрел: «Двадцать пять лет, а такой херней маюсь! Надо же с написанного на диктофон читать!»

Спустя пять минут парень озвучивал на диктофон текст стихотворения, написанный им в заметках… Осознание, что он не гений, пришло погодя. Благо время на это было: Андруше, окончательно разбуженному набиранием слов, а потом еще и декламацией, не спалось долго. Когда же он понял, в чем подвох, удалил обе записи — в наказание за глупость и из-за возникшего убеждения, что теперь-то он просто обязан не забыть ни буквы.

«Так вот в чем разница между «сочинить» что-то и «написать», — думал Андруша, всеми калориями вспоминая наутро слово. Давненько его котел так не кипел, и дело не только в умственном напряжении. Так вышло, что вчера вечером молодой человек был не тем, про кого можно сказать: «Да этот вроде не в говно». И находясь в столь интересном положении, он, разумеется, порывался напомнить о себе Алене. Выбрал стихотворную форму и тут же заснул с телефоном на животе.

Он и пить-то не собирался… Всему виной солист группы «Дюна». Из проезжавшей машины неслась песня «Коммунальная квартира», и идущий с работы Андруша удивленно и гордо отметил, что откуда-то знает, кто именно ее поет — Виктор Рыбин. И вспомнил о копченом леще, дальновидно забытом у него позавчера одним Олежкой. Парень на секунду замешкался, но, выдохнув, продолжил путь: он точно положил рыбку в холодильник. Ничего не оставалось, как спортивной ходьбой отправиться за пивом.

Впрочем, что значит — за пивом? Идти за пивом — это иметь умысел унести из магазина минимум полторашку. Андруша же малодушно решил разменяться на литр. Поэтому он пошел не за пивом, а скорее за пивком, если не сказать просто — в магазин. На магазине было написано «Магнит», что давало посетителю право считать себя Железным Человеком, ибо его притягивало туда практически каждый вечер. Притягивало продуктами, так как он больше любил съесть, чем выпить. Но не вчера.

Вчера его литровый план вдребезги разбился о ящик с табличкой «Акция» с его содержимым в виде бутылок «Окского» по 31 рублю. Пессимисты уверены, что за 31 рубль невозможно купить хорошего пива. Андруша же, напротив, полагал, что купленный за такие копейки напиток нельзя назвать плохим хотя бы из уважения к производителю.

В итоге за тем, как он, проснувшийся в три ночи, генерирует свое рифмотворчество, наблюдали семь с половиной пустых бутылок.

— Тю ты… По-другому не скажешь — «Андруша», — сказал про себя Андруша про себя. — Как вообще такое забыть можно? А если и забыть — то сразу заново не придумать. Все же логично! — с радостной досадой забурчал он в озарении.

М, А, С, С… Каждую букву он вбивал основательно и с таким удовольствием, будто ударял не по клавише, а ставил печать под брачным договором, согласно которому Алена обязана выплачивать компенсацию, если уличит его в измене… И, В, Н, У, Ю. Правда, от напора шрифт не увеличивался и не жирнел. На всякий случай Андруша осмотрел написанное под разными углами монитора и вслух прочитал восторженным Алениным голосом:

Чтобы пассия моя зазнобная

Зазнобой не стала пассивною,

С этого святого дня погробно я

Книгу о тебе пишу массивную…

Занимаясь уникальным делом — имитируя литературный оргазм другого человека, — он размахивал руками, шептал свежепридуманные строчки девичьим голосом, представлял ее восхищение, осознание счастья быть знакомой с Андрушей, набирание и стирание сердечек и скукоженные от умиления щеки с прищуренными глазами.

А потом перечитал еще раз, съежился от приторного пафоса и удалил. Удалил еще и вот почему. Если Алена и была дурой, то мастерски скрывала это от людей всю жизнь. Как и от Андруши. Зазнобную пассию он считал более чем смышленой хотя бы потому, что она с ним водится. Дура бы не стала.

Тем не менее лирик подумал, что девушка банально не поймет смысла прочитанного. А ведь он всего лишь хотел сказать, что собрался регулярно снабжать ее стишками. Из этого вытекала еще одна проблема. Ночью — да, он, еще под парусами «Окского», был готов поставлять ей творчество беспрестанно. Сейчас же перспектива ежедневно что-то сочинять повисала якорем ответственности.

Уничтожив ванильный срам, Андруша откинулся в кресле и погряз в такой тишине, что услышал цокот стрелок его биологических часов. Нужно было срочно сочинить что-то другое. Ведь мотор сублимации уже был запущен. Да и как не творить, если хочешь как можно чаще слышать фразу «Ты такой талантливый, сынок» без последнего слова?

И в этот вакуум внезапно воткнулся ор солиста группы AntiFlag, чья песня The Press Corpes уже неделю была рингтоном. А конкретно — ее коряво вырезанный припев, который резко начинался с самого громкого места. Андруша не растерялся и от всплеска похмельного ужаса отправил в нокаут стоящую рядом недопитую бутылку «Окского». Полез поднимать. Передумал, решив сперва ответить на звонок. Судорожно стал искать телефон. Нашел за обезьяной-копилкой, ткнул пальцем куда попало в экран и даже попал на зелененькую. Молодец. Звонила та самая.

— Да я б с удовольствием, Ален, но гостей жду. А с тобой одной охота. Ты из тех деликатесов, которые жалко бросать в салат, — отказал несостоявшейся гостье подхалим.

Но никого он не ждал. Эта пьянь просто решила отметить головную боль походом за пивом — единственным деликатесом в меню той субботы. А принимать дома приличную девушку, похмелившись, не лучшая идея. Не говоря о не похмелившись.

Поскольку Алена позвонила сама, стоит рассказать, какое отношение она имеет к Андруше.

Два месяца назад, как только похолодало, завистники курильщикам закрыли на этаже Андрушиного офиса курилку. Ему пришлось идти на улицу — в общую. Среди тех, кто в тот октябрьский день использовал курилку по назначению, была студентка эконома Алена. Она зашла сюда к подруге по пути из универа. Девушку распирало от желания лично пожаловаться Соне, которая весила под центнер, что за выходные она, Алена, раскабанела, и такими темпами ее весы скоро провалятся в подвал под 60-килограммовой тяжестью.

Как раз в момент, когда Соня начала подбирать правдоподобную интонацию сочувствия, к ним и присоединился Андруша. Он отвернулся к стене, согнулся и своими манипуляциями стал похож на мышь, умывающую мордочку в углу. Действия парень сопровождал чертыханиями. Так он пытался поджечь сигарету. Когда и в девятый раз у него не сработала зажигалка, одна из стоявших курильщиц протянула ему свою.

— Спасибо, не надо. Это дело принципа, — воинственно произнес Андруша.

— Бабушка, отстань, я сам помоюсь, — услышали девушки и по-доброму засмеялись.

Еще с полминуты несчастный вхолостую стирал палец о колесико «Крикета», затем выбросил его и спасся бегством.

Девчонки переглянулись, отыграли комедийно удивленные лица и наполнили двор многозначительными колкостями сорта «Бывают в жизни огорченья!». На радость Сони, у них появилась новая тема для разговора, и Алена узнала, что этот принципиальный — Андрей Ужин, журналист городского новостного портала E-Bel из 508 офиса. Соня имела представление о русом худыше с другого этажа, потому как недавно Андруша прославился на весь офисный центр.

В то звездное для себя утро он, как положено, был в офисе и играл в онлайн-покер. Карта шла. Андруша уже выиграл восемнадцать долларов и запланировал остановиться на двадцати. Но разве можно думать о подобных условностях, когда на ривере выпадает король, а на руках их уже два и столько же шестерок? Не обязательно знать, что такое фулл-хаус, чтобы догадаться, как распорядился ситуацией игрок. Он поосторожничал для виду, пошел ва-банк и поплыл от предвкушения 98-баксового куша.

Мир сузился до нескольких сантиметров монитора, на которых вот-вот должна была появиться комбинация карт победителя. Через пару секунд из экрана разрывной пулей в голову вылетела плашка Loss со стрит-флешем игрока Arny1983.

Андруша не сдержался и исторг предсмертный матерный вопль отчаяния. Его услышали рекламный отдел с клиентами, господь и сидящий за соседним столом начальник. Проницательный Константин Станиславович заподозрил, что информация для статьи о зимовке белгородских журавлей, которую должен был писать в это время Андрей, не могла его взволновать в такой мере. Матерым гепардом шеф-редактор ринулся к компьютеру крикуна. Зелень виртуального сукна бросилась в глаза директору, а все еще висевшая на экране табличка Loss органично дополнила немую сцену. Так за один ход Андруша проиграл не только прошлую премию, но и будущую.

Экономическими санкциями журналист Ужин не отделался. Ему был сделан выговор, поэтому отныне Андруша на всякий случай даже стал прибывать на работу на полчаса раньше обычного, то есть вовремя.

После этого случая благодаря коммуникабельным рекламисткам про Андрея Джокера в здании знали все. Теперь еще и Алена. Этим же вечером она написала ему — с подлой целью познакомиться, чтобы дружить. Андруша же воспринимал любое внимание со стороны девушки как готовность к спариванию и у него начинался период гона.

Он считал, что в отношениях все должно быть честно. Согласно Андруше, честно — это когда мужчина согласен, чтобы женщина совокуплялась с его вожделенным мозгом, а женщина за это не против допустить мужчину к своему телу. Причем, когда есть согласие, то это всего лишь дружба. Взаимовыгодная и взаимосправедливая, какой и должна быть. Если же общение и секс происходят еще и со взаимным удовольствием, то это уже — да: «отношения», «нравятся». А о том, что такое любовь, Андруша вообще старался не думать. Чтобы не считать себя слюнтяем.

Как бы то ни было, по его мнению, девушка, с которой нет известной перспективы, не девушка, а так… собеседник. А собеседников у него и так хватало, что не редкость для людей, которые живут одни в холодное время года. Но Алена написала первой и обрекла себя на интерес со стороны Андруши.

Тут приятель рассказал, что в Белгороде открылся магаз Мир зажигалок для андреев. Не интересует?

С этого сообщения началась их ежедневная переписка. Несколько дней Андруша не форсировал события, зарабатывал репутацию «нормального», нащупывал, как ребенок, тыкающий палочкой в ежа, предел дозволенного, иногда распушал хвост и не отвечал по несколько часов, чтобы набить себе цену мнимым равнодушием.

* * *

Если кто-то опаздывал на встречу с Андрушей, то делал это из-за трухлявого нутра и наплевательского отношения к чужому времени. Сам же Андруша задерживался по конкретным и исключительно уважительным причинам. В день первой прогулки с Аленой эта причина была извинительнее, чем смерть.

Чтобы стать более харизматичным, первым делом он отправился в «Магнит», но банки «Черного русского» в нем не оказалось. Взыскательный покупатель был вынужден выйти на остановку раньше, дабы достойно подготовиться к встрече. Минут пятнадцать Андруша ждал окончания перерыва в «Продуктах 24», чтобы отовариться единственным коктейлем, после которого не разит.

Миф об отсутствии запаха быстро развеяла злая и замерзшая Алена.

— Блин, привет, сорян, — отрепетированно поздоровался Андруша. — Знаю, что опоздал: случайно на Мичурина вышел, еле добежал.

— Судя по перегару, бежать правда трудно было. По-любому для храбрости стоял накатывал, — в шутку сказала Алена, но не ранила, а убила Андрушин кораблик.

Обычно открытый для словесного пинг-понга, он от стыда впал в ступор и засунул свой язык туда, куда пять минут назад мысленно посылала его озябшая Алена. «Все, теперь подумает — алкаш», — подвял парень, но для порядка понюхал ладонь с воздухом изо рта и возмущенно удивился. Алена только строго сжала губы.

Тем обиднее, потому что выпивал он редко: по не каждым выходным и иногда не отказывался поддержать друзей после работы. Не было случая, чтобы он не помнил вчерашний вечер или стыдился своего пьяного поведения. Да и печень болела лишь раз — когда он решил пойти ночью домой гаражами…

Ну да попробуй теперь докажи. И не до этого: на повестке был срочный выбор теплого пристанища. Определившись, пара посеменила греться в одну из кофеен. В одну из десятков, сотен кофеен Белгорода. Их в последнее время развелось столько, словно в городе наконец-то легализовали кофе. А может, это полчища рабочих открыли для себя бодрящий эффект свежесваренной арабики и сидят по кофейням, чтобы по пути на завод или после ночной смены взбодриться чашечкой американо? Но кофейни полнились далеко не строителями с хлебопеками и дальнобойщиками…

Там, среди приторных, как меренга, и шелковистых, как чизкейк, особ, Андруша чувствовал себя неуклюже, под стать доктору биологических наук в церкви. Превозмогая ментальный зуд, он взял чай и дал себе клятву больше не пить спиртного, правда, тут же отредактировал ее на «не пить при Алене».

Сидя за столиком, он озирался по стриженным под гитлерюгенд многозначительным теоретикам жизни, на которых будто ошибочно выросла борода, по зожникам, оберегающим тело как единственное, чем они могут быть интересны в принципе, и по жеманным эстетам в бутафорских, как они сами, очках. Если бы здесь продавали пиццу, она непременно была бы не на тонком, а на утонченном тесте.

Посетители общались под аккомпанемент томного лаунжа, деликатного звяканья ложечек и слащавых уведомлений «Ваш ароматный капучино готов!» В тот момент Андруша желал одного — вскочить на стол и заорать: «Вы че тут все, поохуели?!» Но памятуя об истории с покером, он молчал и тряс сахарницей над чашкой, пока не понял — от этого скорость высыпания сахара не зависит.

Не отставая от чая, журналист начал потихоньку остывать; все гадости, которые он только что приписал неизвестным молодым людям по соседству, были результатом его испорченного настроения. Если разобраться, он втайне был совсем не против оказаться своим в этой компании ухоженных и образованных посетителей. В то же время антураж какой-нибудь забегаловки или блат-хаты был для него намного уютнее глянцевой кофейни.

Андруша сидел перед Аленой с видом, что ему о многом хочется поговорить, но он не знает, с чего начать. Он менял положения тела, задумчиво потирал уголки рта и окидывал окрестности столика суетливым взглядом, пытаясь зацепиться им за то, что подскажет тему разговора.

Изредка он похлюпывал чаем, чтобы создавать хоть какой-то шум, делая молчание не столь очевидным. Алена, напротив, еще на улице взялась рассказывать про свой вчерашний сон, про любимую окраску котов, про происхождение своей фамилии и прочие интересные только ей вещи.

— Слушай… А я ведь впервые в жизни вижу, как ты сидишь! — проколол пузырь своей общительности Андруша. — Незабываемый экспириенс…

Девушка зажмурилась в довольном смущении. Наконец-то рядом с ней был Андрей из переписки. Он разговорился, и Алена перестала заполнять пространство между ними заведомо не подходящими для первой умышленной встречи рассказами. А тут еще, как надобро, ей упала эсэмэска о стипендии.

После двух часов азартной и содержательной беседы они пришли к выводу, что из общего у них — только аллергия на шерсть обычных котов и на внешность лысых.

— Представь шкаф в книжном. Тысячи книг. Просто цветные корки с названиями. Хотя каждая это целая история. И так же вокруг — тысячи людей. Случайную книгу схватишь, начинаешь читать и в основном через три страницы понимаешь, что скука или бред. Выкидываешь. А твой сюжет интересный, хочется дальше читать и узнавать подробности. А казалось бы, просто девчонка из курилки. Написала — и, думаю, рискну, куплю почитать. И с каждой страницей интереснее, а сама ты все толще.

— Ну, блин, спасибо, — потрогал бока настольный томик Андруши.

Парень почесал переносицу и вложил в папку для счета 1 200 рублей за чашку чая, чайничек чая, два американо, два маффина, мороженое и чизкейк. Алена настойчиво покрутила перед Андрушей купюрой с Петром, но в итоге засунула ее обратно в кошелек, как и рассчитывала.

Парочка, обгоняя мороз, устремилась на остановку ждать Аленину маршрутку. Вскоре 43-й пазик стал осторожно подбираться к скользкому карману для автобусов. Андруша хотел было обнять на прощанье Алену, но передумал: удовольствия от трения пуховиками все равно никакого, а проявлять вхолостую столь агрессивный жест интереса глупо. Не придумал ничего лучше, чем протянуть ей руку. Он немного потряс одетую в перчатку ладонь Алены и голосом неопытного пикапера заискивающе признался, что ему было ОЧЕНЬ приятно пообщаться.

— Мне тоже. Ладно, до связи, — успела ответить девушка, прежде чем ее проглотил автобус.

Андруша нырнул в подземный переход, фантазируя, до какой именно связи с Аленой он бы хотел с ней не общаться. Только он встал в позу ожидателя маршрутки, как с радостью вспомнил, что является курильщиком, а значит ближайшие минуты проведет не так скучно, как планировал. После первой же затяжки из-за поворота выполз свет фар его автобуса.

Андруша ехал и вертел в голове своим отношением к девушке. Он решил для себя, что в принципе «баба нормальная», только много про детей говорит. На этом определенность заканчивалась.

Что с ней делать? Перестать тянуть кота за судьбу и пойти в атаку? Можно спугнуть. А привыкать начал, жалко. Она явно не из тех, кого можно пригласить в гости по-дружески переночевать… Пока. Или ей встречаться предложить. А вдруг, не дай бог, согласится? Еще хуже. Это ж никакой личной жизни — личная жизнь. Тем более, не настолько она и…, чтоб прям мутить…

А настолько, чтобы что? С одной стороны — и как сейчас нормально. С другой — днями общаться с девушкой просто так, без интриги, без «а вдруг?» — все равно что играть в покер на интерес: никакого интереса. Еще эта ее рубашка, ее мужская рубашка… Как будто она проснулась с ним и надела его рубашку, чтоб не мять с утра юбку или что там они не любят мять? Сучка! Андруше очень нравились мужские рубашки на девушках, но еще больше он любил оттаивать в горячей ванне, что в тот день, месяц назад, он и сделал.

С той первой встречи мало что изменилось. На фоне безудержной переписки они раз погуляли в пиццерии и пару раз Андруше удалось заманить Алену роллами в гости на кино. Ничем хорошим эти визиты не закончились — они просто смотрели кино. Алена вела себя беспощадно по-дружески, отбивая аппетит к роллам и к себе. Вдобавок, что гостья не уделяла гендерного внимания принимающей стороне, во второй приход она эгоистично съела сет «Сытый самурай» — и в одночасье ушла.

Личность Алены напоминала телеканал Дождь, чей слоган — Optimystic channel, но где каждая секунда эфира пропитана упадническим ожиданием скорейшего выгнивания этой страны. На вопрос «Как дела?» она всегда отвечала: «Лучше всех!» — и обильно хохотала. При этом себя она считала страшной неудачницей и такой же девушкой, а манера поведения а-ля «свой чувак» была призвана оградить ее от интереса мужиков, которым всем только одного от нее и нужно.

Между тем она была общеприемлемо симпатичной. Если не мисс Белгород, то мисс подъезд точно. А в ее доме было шестнадцать этажей…

Светлое мелированное каре атласными лоскутами окаймляло плавные контуры ее лица. Бравый носик задиристо торчал поверх красно-влажных губ с вечно покусанной нижней, а ее щеки во время улыбки подстрекали к харрасменту, особенно левую, с точкой родинки. В глазах же Андруша не разбирался, но со слов Алены знал, что они темно-зеленые.

Ее обычно опущенная голова венчала телосложение завязавшей со спортом девушки. Слишком мясистыми бедрами, небольшой, но, по-видимому, красивой грудью и теплыми руками. Считать свою внешность непрезентабельной Алену натренировал единственный бывший, который любил хватать ее за бок или живот с просьбой сказать «Жиииииир».

Как мастер кунг-фу она парировала все поползновения Андруши перевести общение в продуктивное русло, не переставая относиться к нему как к Кену, у которого из признаков мужчины только имя. Ну а чего он хотел, с первого дня поддерживая разговоры о ее родственниках и идеальной для нее прическе? Правда, после его выражения «большие волосы» Алена тему прически закрыла. Он не заметил, как вошел во вкус, и расположить к себе новую знакомую стало для него очередным делом принципа. Но вплоть до сегодняшней субботы у него это получалось не лучше, чем сладить с зажигалкой при их первой встрече в курилке.

Вдохновленный звонком, Андруша дописал новое четверостишие, менее глубокое:

ты красива как красотка

дай любовь тебе мне дать

буду гладить по колготкам

и за губы обнимать

Он еще раз проверил текст на ошибки и отправил курносой адресатке ровно с тем же чувством, с которым шел ва-банк в онлайн-покере. Андруша, конечно, давно дал Алене понять, что не прочь проделать дырочку в ее стене дружбы, но до просьб дать любовь, пусть и в полушутку, не доходило. Романтик захлопнул ноутбук с ощущением, что посадил в него семечку и что, когда вернется из магазина, откроет и посмотрит, что же выросло.

Глава 2

Андруша не понимал шуток про потерянный второй носок, потому что и так всегда ходил в разных, подбирая их лишь по толщине. Если в носке образовывалась дырка, он просто его выбрасывал, а целого брата отправлял в стиральную машину.

Сейчас он как Юлий Цезарь 2.0 одновременно бегал по комнате, прощупывал носки, собирал с пола бутылки и искал магнитовский пакет, который застенчиво спрятался за открытую дверь. Одевшись, парень обыскал себя, проверяя ключи, плеер, телефон, деньги, сигареты и зажигалку. Убедился, что ничего не забыл, забыл пакет с бутылками и вышел в зиму.

Игнорируя вытоптанные в снегу дорожки, бунтарь пошел против системы коротким путем до магазина. Чтобы хруст наста не отвлекал от нытья солиста «Аффинажа», Андруша добавил в плеере громкость. Но не успел дослушать куплет, как получил снежком в спину.

Ходок вздрогнул и обернулся. Он не сомневался, что это так развлекаются местные гопники или их дети — даже начал выбирать модель поведения из «драться», «ругаться», «идти» и «бежать». Но ситуация оказалась не такой экзистенциальной. Снайпером был его дружище Ярик из нижнего двора. Он отчаялся докричаться до кума сквозь наушники, а упустить редкую встречу не мог. Вопреки крестному родству Андруши с его сыном, в последние годы вся их дружба сводилась к приглашениям на дни рождения.

Семь или восемь лет назад Ярослав шел с репетиции и повстречал пьяную школьницу, которая шаталась, как кегля. Он выведал у незнакомки адрес и благородно довел ее до квартиры. Дверь открыл отец.

С того вечера Ярик так и не вставил два передних зуба. За экзотическую улыбку он получил прозвище Челюсти. На кличку молодой человек не обижался, ведь друзья всегда сокращали ее до «Че», и те, кто не был в теме, были уверены, что заслужил он ее своим революционным нравом.

Спустя некоторое время Ярикова обида на несговорчивого предка девушки пропала. А как не пропасть? С протрезвевшей Ульяной он стал встречаться, что обернулось свадьбой. Там в один из кульминационных моментов отец Ярослава выиграл аукцион за первый кусок свадебного торта. И послал жену в гардероб ресторана за кошельком, который гнездился в кармане ее лисьего полушубка.

Несколько минут распаленная женщина снова и снова запускала руки в уже проверенные пустые карманы, как поступал Андруша, когда то и дело открывал пустой холодильник в надежде, что с прошлого раза там что-то все-таки появилось. Узнав о краже, гости первым делом обрадовались, что наконец-то на свадьбе произошло что-то интересное. А потом началась паника. Все принялись с энтузиазмом искать вора, и каждый считал своим долгом приложить максимум усилий в расследовании, чтобы отвести от себя подозрения. Полицию решили не вызывать: кошелек кошельком, но сохранить светлые воспоминания о свадьбе дороже.

У родителей Ульяны первых пропало искусственно хорошее настроение, и они уехали домой. Пока оставшиеся суетились, нарочито бегая по гардеробу, холлу и танцполу в поисках пропажи, Ярослав разузнал, что в ресторане установлены камеры наблюдения, и уже сидел в комнате охраны. Спустя несколько минут вокруг компьютера скопились гости и, схватившись за головы, смотрели запись, как из лисьего меха выуживает кошелек проворная рука отца невесты.

Сторона жениха собралась было пуститься за тестем вдогонку, пока тепленький, но Ярослав, вспомнив о своем с ним знакомстве, предложил успокоиться и отложить возмездие на завтра. По итогу родственники четы просто перестали общаться.

У Ярика и Ульяны тема кражи стала запретной, но заочные трения семейств постепенно наполнили дом положительно заряженными отрицательными частицами. И однажды ночью Че заметил, что изменил с супругой себе. Они благополучно развелись, успев родить Никиту, который остался жить с мамой Улей. Таким образом, пятилетний крестник никак не сплачивал Андрушу с Челюстями.

— Совсем глухой стал? — поприветствовал приятеля Ярик.

— А кто это? — пытаясь проморгаться от попавшей в глаз снежинки, вглядывался в приближающее пятно Андруша.

— Так ты еще и слепой? То-то мимо дорожек идешь!

К этому времени Ярослав подобрался к приятелю достаточно близко, чтобы его смог узнать даже незнакомец.

— О, Че, здорово! — обрадовался Андруша, ставя плеер на паузу. — А я думаю, кто это там шепелявит… Че не звонишь, не пишешь?

— Да лучше лично, думаю, во дворе встречу, — обыграл лень списываться Ярик. — В садик иду: елка у мелкого, хоть пофоткаю… Это ненадолго. Хошь, со мной пошли, потом пошаримся. Или ты куда щас?

— Вроде особо никуда, в магазин. Дома посидеть думал… — обозрел субботу Андруша и с нескрываемым удовольствием присоединился к другу. Хотя бы потому, что всегда был рад видеть Че рядом с собой. Впрочем, он никогда и не видел Ярослава без себя поблизости.

Предвкушая долгое общение, Андруша не стал сразу набрасываться на Ярика с расспросами и рассказами. Тем более, ему было лень шевелить языком во вновь пересохшем после вчерашнего рту. Наклонившись, щедрой пястью он зачерпнул снег. И немедленно съел.

Детский сад находился совсем щас-щас, поэтому втягивать себя в основательные биографические повествования было некогда. Первым делом Ярик посвятил Андрушу в то, что с утра посмотрел фильм «Класс» про эстонских старшеклассников и что кино заставило его задуматься, стоит ли вообще отдавать сына в школу.

Андруша вспомнил, что когда-то этот фильм не досмотрел, и спросил, что же случилось в итоге с главным героем?

— Ничего. Застрелился, — исчерпывающе пересказал концовку Ярослав.

На этой жизнеотрицающей ноте молодые люди подошли к калитке во двор детсада. Андруша не знал, надолго ли затянется внезапный поход на утренник, поэтому на всякий случай принял волевое решение покурить впрок. В отличие от Че. Тот был убежденным противником как курения, так и стояния за компанию на ветру под мокрым снегом.

— Ладно, найдешь, на первом этаже зал. — Ярослав оставил друга одного за забором и ускользнул под вывеску: «С Новым годом!».

Андруша проследил за кумом до входа и стал разглядывать здание детсада. Того самого, который он двадцать лет назад пытался сжечь.

Дополнительный поход в садик никогда не был в числе просьб маленького Андрея к Деду Морозу. Но последним комком в каше терпения стал злополучный тихий час. Тогда воспитательница, бережно охраняющая сон детей, пригрозила Андруше, что если он не перестанет вертеться, она бросит его собакам, которые бешено лаяли под окнами, не давая Андруше спать. Мальчика обуял предсмертный ужас. Он свернулся калачиком и затих — ждать полдника в оцепенении. Даже когда обеденный компот подошел к точке невозврата, Андруша не решился попроситься в туалет.

Тыча мокрушника в пятно, воспитательница отчитала его с громкостью, будто он совершил убийство. Возможно, именно после того случая Андруша не мог воспринимать женский крик: все слова на повышенном тоне сливались для него в нечленораздельный лай.

Парень докуривал, глядя на себя пятилетнего около садика: мститель в шортиках и колготках подбирался к черному ходу с кипой газет, потом запихивал их под дверь, поджигал и прятался за павильон. Пепел в коридоре, смеющийся завхоз, веник, ремень… Вереница колючих образов пенопластом заскребла по стеклу воспоминаний, и Андрушу передернуло. Он уже собрался выбросить окурок и идти, как откуда-то сзади раздался старческий скрип:

— Мужчина, а что это вы высматриваете в учреждении, где находятся маленькие дети? «Ээээ… что?!… дура…» — Андруша заперебирал вариантами адекватного ответа бдительной бабушке-кареглазке, но почему-то принялся оправдываться:

— Я к другу на утренник. В смысле, к ребенку… К сыну друга… — он понял, что ведет себя, как завравшийся педофил, и в доказательство невиновности уверенно шагнул в калитку, ко входу.

Детский сад с порога подарил Андруше букет из запахов краски, столовой и хвои. На звуки пианино молодой человек последовал в зал. Он Годзиллой ступал меж крошечных стульев, столов, людей и машин, которые с непривычки виделись еще меньше. Хищным взглядом гигантского ящера Андруша заметил на расписной стене коридора сосновую ветку с дождиком. Тут же оторвал от нее пару иголок и воровато отправил себе в рот пожевать, чтобы дети не сразу догадались, чем дядя занимался вчера вечером.

Слава богу, представление уже началось. Андруша отыскал Ярика с бывшей женой Ульяной и протиснулся к ним сквозь ряды родителей. Склонив голову, он увидел резинку красных трусов, которые сидящая на корточках дородная брюнетка для верности натянула почти до лопаток. Она опрашивала чьего-то сынишку на предмет имени, происхождения его костюма и отношения к Новому году. На засыпку любопытная дама справилась о возрасте мальчика.

— Четыле, — виновато сознался ребенок.

— Ого, какой большой! Защитник! — потребительски констатировала женщина, видящая в мальчиках не будущих президентов, бизнесменов или звезд, кем они действительно хотели бы стать, а прежде всего защитников ее и других теть.

Скромно подперев собой шведскую стенку, Андруша стоял и думал, сколько лет должно быть ребенку, чтобы, узнав у него возраст, не поразиться: «Ого, какой большой!»… Вроде: «Четыре? Тю, а я думал девять, ну ладно, расти пока…» Отвлекло его красочное действо, вспыхнувшее в центре зала. Пестрое кольцо из детей, Деда Мороза и Снегурочки двигалось вокруг елочки в такт новогодней песне. Андруша сразу обратил внимание на костюмы: красивые дети были одеты в зайчиков и собачек, а некрасивые — в зайцев и собак. Он вращал зрачками по окружности хоровода, считая, сколько времени длится один оборот, подспудно прикидывая, когда этот сказочный карнавал наконец-то закончится.

На Андрушино счастье, Никита одним из первых прочитал стишок, получил от ватобородого кудесника коробку со сластями и подошел к папе. Миссия Че на празднике была выполнена. Ребенок был увиден, сфотографирован и похвален за виртуозное выступление. Ярослав еще собирался обсудить кое-что с воспитательницей Никиты, но понял, что момента дождется не скоро, так как узнал ее в Деде Морозе. Для приличия он хотел еще немножко поприсутствовать на празднике, но после очередного Андрушиного «Пс, пошли уже…» сжалился и пошел уже.

Глава 3

Оставив Никиту с мамой досматривать шоу, оба двинулись покорять субботу. В планах у них был выбор планов.

— Надо ж сперва в тепло упасть, наверное? — долбя застывшую лужицу, предложил Андруша.

— А к тебе — не? — Ярослав знал, что после развода родителей и переезда мамы с хахалем в Разумное Андруша живет сам. К тому же его квартира вызывала у Че только положительные ассоциации. В студенческие годы эта двушка вмещала в себя до пятнадцати одногруппников Андруши. А тот факт, что, как и на всем журфаке, 80 % из них составляли одногруппницы, делал тропу от дома Ярика до двери номер 22 не зарастающей.

В свою очередь, Че был желанным гостем в инкубаторе разврата, коим неусыпные соседи считали эту фабрику молодости. Если называть вещи своими именами, Андруша даже ревновал гостей к Ярику, так как заметил, что именно визит Че становился компаниеобразующим. Татуированный штурвалами и акулами приятель всегда приходил не с пустыми руками, медленно пьянел и был единственным в компании, кто умел играть на гитаре.

Несмотря на склонность Че к похабным шуткам, студентки видели в нем отличного парня и без задней мысли порой позволяли делать себе массаж. По их логике, раз он не вставляет зубы, хоть и может, значит, его не очень беспокоит своя внешность, значит, для него не так важно нравиться девочкам, значит, он не озабоченный, значит, не будет приставать. На это и была ставка простоватого весельчака-скабрезника, который прятал за непосредственностью желание подпустить жертву поближе. Своим исполнением «Выхода нет» он делал девушкам массаж души. А потом и не души. А потом и не массаж…

Какие только невероятные правдивые истории не случались у Андруши дома в то время! Не исключено, что об одной из них старые друзья скоро вспомнят. Но если это и случится, то точно не в Хорошей квартире, как условно называли сию точку начитавшиеся Булгакова завсегдатаи.

Но сегодня Андруша Ярика не пустил, честно сославшись на неохоту сидеть дома. Правда, умолчал, что ему неохота сидеть дома именно с Яриком. Вообще журналист был человеком гостеприимным. Но не настолько, как Ярослав вгостиприходным. Кроме обязательного урона в виде разбитых стаканов и залитого чем-то липким пола, Че постоянно впаривал видосы, про которые врал, что они смешные, а также засиживался, не замечая потуг вежливо его выгнать. Ну какому Андруше такое понравится?

— Во ты кайфолом, — хлопнул себя руками в карманах пальто Ярик и попытался соблазнить друга распевными фантазиями сказителя былины. — Думал, потрещим… В ФИФУ накажу тебя… Новый «Версус» под пивко позырим…

— Да ну не клюй ты мозг! Суббота… Пошли в колдырню, — убедительно предложил Андруша, который по субботам так называл любое заведение общепита.

— Только чур не в «Топтыгин»! — предупредил Че.

Вообще, фраза «Только не в «Топтыгин»!» была неотъемлемой частью беседы белгородцев, обсуждающих, куда пойти посидеть. Тем более для долгожданной встречи старых друзей. Когда-то посещение этой сети пиццерий считалось делом элитарным, потом — культовым, потом — попсовым, потом — безысходным. Сейчас же заведение стало символом беспринципного нищебродства. И никогда не пустовало. Сходить туда — что подарить открытку с уже напечатанным поздравлением или назвать попугая Кешей. «Не, ну а чо?»

«Топтыгин» имел две характерные особенности: во-первых, там было дешево, во-вторых — сердито. Андруша считал, что все-таки скорее дешево. Ради сытной пиццы за 100 рублей флегматичных официанток можно и потерпеть, тараканы попадаются в основном в первых блюдах, а шанс получить по щам от контингента значительно уменьшается, если не заглядывать посетителям в лица после девяти вечера. Ярик же сдобный блин с майонезом за пиццу вообще не считал, зато считал, что хамство персонала и тесноту не оправдывает даже сносное недорогое пиво. Плюс у него там однажды увели телефон вместе с пальто.

Спустя пять минут Андруша и Ярик подходили к ближайшему «Топтыгину». Оно вон ведь как: утренник, проведенный с бывшей женой, оказался для Ярослава непредвиденно затратным на алименты. Об этих расходах он вспомнил, как только произнес название бюджетной пиццерии. Да и Андруша всем своим красноречием сел на чашу весов с вывеской «Топтыгин», ведь денег он брал только на посещение супермаркета, а карточку вчера постирал с бумажником и курткой. К тому же сама куртка еще не высохла, и Андруша надел в магазин старую — двустороннюю и для приличного заведения чересчур драную.

У входа, на месте швейцара, расположилась компания гостей заведения с кокетливо стоящими на макушке черными шапками. Молодые люди судачили об амурных предпочтениях прохожего, заправившего штаны в ботинки. Правда, стоило Андруше и Ярику поравняться с парнями, на их диспут упала гильотина тишины. Так, подобно монархам, входящим во дворец в обрамлении шеренг гвардейцев, они проникли в «Топтыгин» и выдохнули.

— Ммм… Все, как мы любим! — оценил обстановку Ярослав, упрекая друга, что притащил его в этот рассадник жлобов. Но пути назад не было, поэтому Че решил расслабиться и получать удовольствие. К тому же один из двух свободных столов, находясь в углу, анонсировал спокойствие, а аромат пиццы своей добротой окончательно смирил Ярослава с участью быть посетителем «Топтыгина».

Первым делом он для затравочки снабдил Андрушу информацией, что скоро разбогатеет на одной идее. И пошел в туалет, оставив друга один на один с этой новостью. Заинтригованный Андруша взялся прикидывать, с каким родом деятельности Ярика может быть связана заманчивая перспектива.

Он знал, что Че работает поваром в каком-то отеле и лабает по кабакам в группе. Что касается кулинарного промысла, то денежная идея скорее всего могла касаться канала на ютубе. Ярик давно замыслил вести там шоу «Кулинингус», где собирался показать тысячу и один способ доставить удовольствие едой девушке в Белгороде: с рецептами, адресами продажи редких ингредиентов, ценами и тестами заведений. Даже нарисовал лого в стиле «Роллинг Стоунз», но решил, что это мелко, и развил аппетиты до рестораторских.

Или Ярик как раз про это? Неужели он договорился с депо сдать ему списанный вагон для превращения в кафе? Некогда он трясся от идеи фикс установить в парке настоящий вагон с кондовыми столиками и купе, напечатать стилизованные билеты за вход, брать деньги за каждый час «поездки» по маршруту Белгород — Москва; до Курска, мол, 100 рублей, до Орла — 200, до столицы — все 400. С возможностью проносить с собой провизию. Увы, искры энтузиазма Ярика так и потухли на лавках и парапетах — местах, где он любил обсасывать тонкости прожектов с Андрушей.

Помимо работы, Ярослав играл в одной группе на гитаре. Но благодаря музыке он мог резко разбогатеть только одним способом: продать басиста и ударника на органы…

Дверь уборной хлопнула, и Андруша не ошибся — возвращался довольный Ярик.

— Короче, тема такая, — довытирывая салфеткой пальцы, Че снял рассказ с паузы, — помнишь, как-то писал, что переведу тебе штуку, если напишу Тане-Тане?

— Ага. Только не писал, а звонил в три часа ночи, — поддался ностальгии Андруша.

— Ну не суть. Смысл, что мне как-то надо было себе запретить. — Ярик поднял руку, завидев очередную официантку. — Надо было недельку выждать, чтоб хоть раз первая написала.

— Вот у людей проблемы… — вспомнил про невынесенный пакет с бутылками Андруша. — Ну, раз мне ничего не пришло, значит, прокатило.

— Да как сказать, прокатило… У нее днюха на следующий день была, ну я подумал, это не считается, если поздравлю, потом психанул, ну в общем, теперь в черном списке у нее… И думаю тогда с утра: «Вот я рак, ну мог же неделю не писать…» А как, если она онлайн напостой?! Дразнит, овца.

— Во ты маньяк… — Андруша не ожидал обнаружить мякоть под черствой Яриковой коркой.

— А потом думаю: почему она меня может в черный список внести, а я себя — не могу? Почему нельзя запретить себе писать человеку, которому писать хочется, но которому писать не надо? — возмутился порядком вещей Ярик.

— Ниче так было бы… Но как можно запретить себе? — Андруша сжал зубы, чтобы не думать об обезьяне — о постыдном сообщении в одну ночь на 8 Марта, когда поздравил куратора группы и пожелал ей послушных студентов и упругих ягодиц.

— И я, короче, расписал, как бы могло выглядеть такое расширение для ВК или вайбера там. Я и так шарил, но на курсы по веб-разработке пошел, Нафаня друган помог, тыр-пыр восемь дыр, ну и — вот, — Че придвинулся и предоставил экран телефона. — Зацени: с помощью этой проги можно блокировать контакт от своих сообщений и звонков. На любое время, какое хочешь. Выбираем «Андрей»… «автозапрет»… «Семь дней».

— Так, а если что-то срочное… — Андруша убрал руки с клетчатой столешницы, так как на слово «срочное» упало меню, которое наконец-то принесла официантка с бейджем «Кристина».

— Здравствуйте, девушка, а можно сразу заказать? Одну ветчина-грибы, одну с беконом и курицей и два «Чешских», — продекламировал Андруша бодрым от предвкушения голосом.

Кристина пошуршала карандашом и удалилась, оставив Андрушу наедине с пламенным запалом Че.

— Что срочное?! Самый прохаванный? Если срочное или припекло написать — то покупаешь разблокировку. В этом вся соль. Сумму сам выставляешь в начале. Например, смотри… так… «Семь дней»… «Тысяча». Теперь неделю писать не смогу тебе или за штуку придется отдавать залог за разблокировку. Или полтинник, или десять тысяч — сколько сам решил, чтоб останавливало написать. Это не штуку тебе пообещать… Переводит человек на наш счет, ясен пень. И вот еще — можно выставить, что если тебе первым напишут, то блок снимается…

— А на чей это — на ваш счет переводит? — Андруша округлил глаза до нулей.

— Так слушай! Долго рассказывать, ну, в общем, получил же в итоге патент на франшизу. Осенью поехал в Москву на форум: там стартапы, инвесторы. И с типами из «Контакта» тер. Они такие: ага, мы вас услышали, взяли контакты… Ну, думаю, хоть с Игорьком в Москве встретился, потусил.

Вдруг Андруша, как бдительный филин, резко повернул голову — убедиться в том, что приближающиеся шаги принадлежат официантке. Кристина начала раскладывать на столе принесенное.

— С морепродуктами чья?

— Два-два.

— Что?

— Два-два.

— Не поняла…

— Ничья. Мы такую пиццу не заказывали, — расшифровал глум Ярослав, гордясь, как ловко сумел сориентироваться, отвечая на вопрос.

— А нормально сказать никак? — буркнула Кристина и лениво ушла исправляться под гаденький смех шутника.

— Так вот, — дождался Андрушиного взгляда Ярик, — грю, патент сделал, чтоб идею не украли…

Услышав непотребное для такого случая «украли», Андруша улыбнулся свойству Ярика ни при каких обстоятельствах не материться. Ярика — выпускника ПТУ, футбольного фаната и обладателя мизинцев, уязвимых для углов.

Ярику удалось почти поровну разорвать два треугольника недорезанной пиццы, и на волне успеха он подытожил:

— Должно зайти! Полезная тема.

— Фиг знает: если прижмет — позвонить можно… Или СМС… Или с другого аккаунта, — не стал сдерживать брызги демотивационного гноя друг-скептик.

Тем торжественнее били Яриковы барабаны, ведь он, чтобы не сглазить, не стал посвящать Андрушу во все тонкости его зарождающегося бизнеса. А между тем зубастый до выгоды недояппи неделю назад сорвал джекпот. На Че, а точнее на Ярослава Липича, вышли представители всенародной соцсети. Мужчина с солидным аватаром предложил лично обсудить покупку прав на приложение и варианты сотрудничества. Встреча была намечена на послезавтрашний понедельник в столице. Также право втайне посмеиваться над недооценкой Ярик имел благодаря оплаченному москвичами купе до столицы.

Сперва творение проходило под рабочим названием «Бывшая», но создатель непатриотично изменил его на ExBlock. Он ладонью прибил ко лбу мысль, что если видел одежду, на которой было написано что-то по-русски, то чаще всего это были семейные трусы. Еще в его детстве девочки ходили в футболках и джинсовых куртках с надписью Angel. Видя такую, перед Ярославом возникал прекрасный образ крылатого посланника бога. Но когда он представлял «Ангела», вышитого кириллицей, у него появлялось чувство, что он на утреннике, где девочке не достался костюм ангела.

Или вспомнить его детскую футбольную команду. Тогда мало кто хотел майку со своей фамилией на русском. Непонятно почему, но если у тебя на спине написано «Нечипоренко», то тебе даже никто не даст пас: ну чем может быть полезен Нечипоренко в атаке? Зато если написать Nechiporenko, то сразу понятно, кто на поле главная звезда. От кого исходит основная угроза: Ne-chi-po-ren-ko! Этот малый явно не привык проигрывать.

— Да, пусть ExBlock будет, — с лицомтоп-менеджера корпорации одобрил Андруша.

Ярик вознес свою кружку и получил по ней Андрушиной. По улыбке и бегающим зрачкам собеседника Че догадался, что тот распробовал его творение и уже принюхивается к кормушке. Но Андруша возбудился не от запаха процветания. Его щекотала идея проверить, не ответила ли Алена. С трепетом начинающего раколова, запустившего руку в норку, он вытащил из кармана телефон. Спустя пару манипуляций Андруша погладил взглядом цифру «2» рядом с «Сообщениями». Прикрыв пальцем текст, убедился, что одно из них принадлежит Алене, и убрал заряженный интригой телефон обратно. До подходящего момента. Игривое настроение велело вылить на Ярика ведро своих забот, чему Андруша и предался.

Стараясь не грузить человека тем, что волнует действительно, он наперво рассказал о работе: досадной близости букв «з» и «х» на клавиатуре, своей опечатке в заголовке «Вместо новых квартир белгородцы получили халупы», последующем увольнении корректора Ксюши Поповой, а также об истории с покером.

Пиво истекло. Но, отыскав резервы воли, Андруша повторять не стал.

— Чай и теплее, и дешевле, — аргументировал он свой выбор.

Яриков натиск уговоров угостить был могуч, но Андруша сдюжил и во хмелю нетерпения отправился на крыльцо: покурить, но главное — изучить Аленин ответ.

))) я оценила

завтра в Дубай же улетаю до 30го

если гости отменились, еще могу уговориться прийти к тебе вечером

Озадаченный курильщик перечитал три раза, чтобы все понять и ничего не упустить. Он-то совсем забыл, что Алена полтора месяца хвасталась планами отдохнуть с мамой в Эмиратах. Поначалу он не обращал на ее треп внимания, так как поездка еще черт-те когда будет, а потом при слове «Дубай» инстинктивно уходил в себя, ибо его изначально мало интересовали разговоры на темы, никак с ним не связанные. Прям как всех.

Андруша редко имел удовольствие выбирать между приемом у себя более чем приятной ему девушки, которая к тому же сама напрашивается, и выходным, проведенным в компании старого доброго друга, — а Ярик и в бильярд не дурень сыграть, и в клубе под польских панков угореть горазд, и знакомству с новыми Аленами, не такими жадными до себя, может поспособствовать. Парень докуривал, осознавая свою значимость и нарасхватность. Симулируя муки выбора, приохивая, мол, вот же сколько всего навалилось, Андруша расплылся в каннабиоидной улыбке. Другой бы в таком настроении часов наблюдать не стал, но ему пришлось.

— Так. Полтретьего… Еще часа полтора на подумать есть, — прикинул Андруша и возвратился к Ярославу.

Глава 4

— Слушай, а ты чешский так и не выучил? — доселе в пиццериях таким вопросом друзья Андрушу не встречали.

— Вспомнил тоже… Да не, забил, то я так, баловался. А что? — заинтриговался журналист, который пару лет назад действительно брался изучать язык.

Такой спорный интерес по времени совпал с его интересом к златокудрой коллеге. Также спорным, ведь Оленька, в свою очередь, решила овладеть бесполезным навыком говорить по-чешски, чтобы сделать приятно Петеру, который делал ей приятно в Праге. Там она с ним и познакомилась, когда приехала туда с подругой по туристическим необходимостям.

Правда, Андруша верил, что ее хобби зиждется лишь на желании постичь редкий, чешущий слух язык. Поэтому скачал разговорники с аудиоуроками и не переставал угощать коллегу рассказами о своих лингвистических успехах. И обедами. Но через полгода он к чешскому охладел. Примерно в ту минуту, когда узнал, что Оленька переезжает в Прагу на ПМЖ.

— Да смотрел че-т на бокал «Чешского» и вспомнил, — объяснил свое любопытство Ярослав, — а потом увидел тех двух краль. А потом снова посмотрел на «Чешское»… Давай подкатим, и ты типа чех, по-русски почти дупля не отшибаешь…

— Как ты, что ли? — Андруша только по контексту перевел конец плана.

Ярик на секунду заморозил строгое лицо и продолжил:

— Короче, скажу, в универ ты приехал, на семинар чехологов или кого, ко мне подселили в общагу… А ты на корявом русском с чешским разговаривай!

Че завибрировал в предвкушении шоу. Он помнил лето, когда Андруша всюду таскал с собой русско-чешский разговорник и донимал друзей постоянными вбросами в разговор каши из отдаленно напоминающих славянский язык звуков.

Затея была многообещающей еще и потому, что к сидящим неподалеку жертвам розыгрыша парни испытывали исключительно спортивное влечение: поведутся или нет? Это развязывало язык, так как по степени трагизма отказ не отличался от промаха окурком в урну. Кроме того, в меню у девушек, помимо салата и мороженого, была бутылка вина Liebfraumilch, которая, подобно маяку, указывала фарватер блуждающим в море «Топтыгина» кораблям.

Че повезло. Сейчас Андруша пребывал в образцово прекрасном и позывистом настроении, поэтому не сразу, но согласился побыть чехом. Парни порепетировали, и Ярослав направился к двум брюнеткам постстуденческого возраста.

— Девчонки, привет. Тут такое дело… Не в курсе, сейчас еще принято вживую знакомиться? — отработанным заходом предложил Че свою компанию.

— А вам зачем? — пресно спросила кучерявая малютка. И, намекая то ли на коммуникабельность парня, то ли на его обреченность всегда знакомиться с девушками первым, добавила. — Кстати, у вас, по-моему, и так опыт имеется.

— Судя по зубам, — радикально дружелюбно, чтобы не лишиться своих и в то же время рассчитывая задеть, уточнила та, что была поувесистее.

— Да то штанга скользкая попалась, — игнорируя провокацию, Ярик объяснил причину недокомплекта рта. — Я, на самом деле, почти по делу. Тут парень из Чехии приехал по работе, — обернулся он на Андрушу, — в России неделю только. Меня узнать попросил, можно ли разделить ваше общество.

— А зачем ему разделять общество? Он что, агент госдепа? — кучерявая каламбурщица грустно поковырялась в салате, изображая неприязнь к знакомству.

— Да и я как бы не агент из «Камеди Вумен», — сжал насос юмора девушки Ярик и постепенно стал садиться на один из двух свободных стульев. — Не удивлюсь, если салаты вам подарили за то, что вы первые, кто заказал в «Топтыгине» вино. Вкусно?

— Молодой человек, какая вам разница?! Мы к вам в рот не заглядываем, — оправданно злобно ответила кудряшка.

— Значит, про зубы послышалось… Ярослав, если что, — голубиным кивком завершил вступление Че, глядя, как в их гавань заходит Андруша. «Чешский приятель» решил, что уже можно, раз Ярослав задержался у девушек дольше, чем бумеранг.

— Ахóй, пáни! Я е дрýже до Ярóслав, имéную се Тóмаш. В ваше мьесто… эээ… то е… гóрод… Да, в ваше гóрод я шьест днев, — с аутично распахнутым лицом затарабанил русый пришелец. — Нье дóбже млóвлью… эээ… Говорью руске йáзык кили-кили. Хтел бых дóзнати се до тáких краáсных, э… крáсивых бéлгородниц.

По ходу тирады девушки то давили смех, то по-матерински помогали птенчику выбраться из гнездышка — подобрать слово. Они вслушивались в интонацию и всматривались в выражение лица молодого человека, пытаясь понять, не издевается ли он над ними.

— Ага, я-я, хорошечно! — исчерпала запас чешского наиболее разговорчивая девушка. — Мы не белгородницы, мы с севера приехали.

— С сэ-ве-ра? Это кдэ? — захлопал веками Томаш.

— Это на севере, — отмахнулась в сторону полюса ее луноликая подруга: только сейчас она заметила, что молодые люди без спросу уже вовсю сидят.

Впечатленный ответом, Андруша улыбчиво покивал и спросил:

— А йак ваши имьéна?

— Яна, — вынужденно представилась та.

— Вика. Так… Ты — Томаш, ты — Ярослав, — будто придумывая персонажам прозвища, окончила цикл кудрявая.

— Да, Томаш, — еще раз официозно представился Андруша. — Ми би хтел ньемнóго пригóстите вас как то мóжэт пи́вом, как то мóжэт ви́ном алэ пузы́рска брáжница… ммм… шампанске.

— Сам ты бражница, — не желая мириться с тем, как зовется ее любимый напиток, Вика игриво шлепнула пальцами по плечу чеха и посмотрела на подругу — сравнить свои эмоции с Яниными. Но подруга была неуместно серьезна: как мамаша, уводящая чадо подальше от слипшихся дворняг.

— Ну Вик! Себя на его месте представь, ему же трудно, — испортила подруге веселье Яна.

— Не, ребят, мы сами себя угостим, спасибо, — сохранила дистанцию Вика, закрыв тему о принятии в дар всевозможных бражниц.

Якоря интернациональной флотилии зацепились за дно. Пришла пора обосноваться на квадратном клетчатом острове. Че отправился к своему столу за куртками, и, понимая, что в этой жизни за все, черт возьми, нужно платить, закрыть счет за пиво, чай и пиццу. Компания школьников, которая изначально отгораживала Ярика с Андрушей от девушек, уже ушла, в «Топтыгине» стало тихо. Поэтому Андруша на правах человека, которому нельзя было разговаривать с официанткой при новых знакомках, остался корчить европейца на белгородско-чешском.

— Какая змырзлина? Какой перед спины, что происходит? — в конвульсиях задергала руками Яна.

— Живот от мороженого растет, вредно это, говорит, — в беседу хлынул рассыпчатый баритон Ярика, — а при детях в общественных местах разлизывать его у нас не запрещают. Последние пару минут он стоял с куртками неподалеку в ожидании сдачи и, прикрывая сдавленные губы, слушал разговор. — Томаш, ты что будешь?

— Пиво. «Че́ске» алэ «Старопрамен», — Андруша решил, что чашка чая стала достаточной жертвой богу субботней трезвости. Тем более чех вошел во вкус, а чехи любят пиво, еще и компания новая… В итоге долго уговаривать себя Андруше не пришлось.

— «Чешское» бери! Оно намного вкуснее, — со знанием дела порекомендовал Ярослав. Он угощал Андрушу, начиная с чая, и двукратная разница в цене не оставила «Старопрамену» ни единого шанса.

Девушки от заказа воздержались, продолжив цедить винцо под россказни Томаша о желании переехать в прекрасный Белгород, где он впервые в жизни попробовал «чорно злато» — семечки.

На этом месте Яна предложила подруге пойти припудрить носики, потому что заметила уборщицу со свежим рулоном туалетной бумаги.

— Мдэ, сразу видно, не белхародец, — поспешила поделиться впечатлением Вика. Она перебралась в Белгород полгода назад, сразу после получения диплома Сургутского университета, и, как и многие приезжие из городов, лидирующих по количеству грабежей и убийств, считала жителей тихого Белгорода быдлом, хамами и жлобами. — Одет нормально, просто, по-европейски. Лицо не русское прям какое-то, заметила? Благородное что ли… — не переставала восторгаться Томашем Вика, покрывая стульчак бумагой.

— Да заметила… И что на тебя напостой смотрит, — завистливо заключила Яна.

— Ой ли? Не придумывай, — дежурно прибеднилась Вика.

— А сама не видишь? Жалко, уезжает скоро… — присела на раковину Яна. Но тут же в панике отскочила, так как фаянсовые недра предательски заскрежетали, афишируя желание умывальника упасть. Все обошлось.

Эта потрясающая воображение история с раковиной заслуживает внимания не только по причине своей поучительности. Скрежет застал Яну за копанием в телефоне. А конкретно — на том месте, когда она читала в русско-чешском словаре перевод «шампанского» и никаких «бражниц» не обнаруживала. Как, собственно, и ожидала.

О том, что Томаш такой же чех, какой и Томаш, Яна догадалась через минуту знакомства. Слишком уж живописно он объяснял, что такое «змырзлина», разглядывая мороженое, стоящее на столе, когда достаточно было ткнуть пальцем. Яне не терпелось поделиться с Викой хитроумным разоблачением и вместе с подругой организовать ответный перформанс. Но девушка выжидала подходящего момента. Такого, чтобы правда о тролле прозвучала для Вики наиболее сенсационно, делая Яну в глазах подруги кладезем проницательности.

Как раз, когда она принялась жонглировать вариантами, как окатить Вику холодным душем обидной правды, раковина и подала голос, сбив весь настрой. «Потом, значит», — решила девушка и продолжила нахваливать иностранца. Она поймала себя на крамоле: сообщать Вике о том, что их разводят, как доверчивых куриц, совершенно не хочется. Разве что занудные всадники чести — дружба и совесть — дергали Яну за язык. Ведь куда занятнее потягивать коктейль упоительного злорадства, глядя, как ее красивая подруга пыжится перед невзрачным шутом из соседнего двора, чем залпом выпить шотик сомнительного удовольствия, рассказав, что к чему.

Тем более ей понравился Ярослав. Да и устами раковины говорил сам господь, давая индульгенцию на молчание. И не он ли побывал сегодня утром в смесителе у Яны дома, когда, собравшись с духом, она вышла одна против орды немытой посуды, но обнаружила, что в кране нет воды. Тоже — не судьба…

Между тем, стоило девушкам убраться в уборную, Ярик набросился на Андрушу с восторгами от его игры.

— Давай, мелкая — твоя, Яна — моя, — Ярику стоило немалых усилий вспомнить имя «пухлой», как он идентифицировал Яну. Все-таки сказать: «Давай, пухлая моя», — как-то не солидно. А предпочитал он дам если не полных, то, по крайней мере, не таких чуть ли не отсутствующих, как Вика.

— Мне все равно. Я просто для разнообразия подошел, — чистосердечно ответил Андруша, хотя распределение Че и было в его пользу. Нет, Яна была вовсе не из страшных подруг, но на фоне компактной, похожей на Гаечку из «Чипа и Дейла» Вики она находилась в категории «зато сиськи большие».

О пропорциях же самой Вики Андруше так и не удалось сложить устойчивого мнения. Все самое интересное скрывали какие-то лоскуты, а платье с завышенным поясом, как для беременных, делало все попытки угадать, где же начинается ее талия, провальными. Положение на спасло даже дефиле Вики до туалета. Как Андруша ни всматривался в ее тылы, так и не понял, что же прячется под тканью…

За свои половозрелые годы парень накопил кое-какие представления, как одетая девушка выглядит без одежды. Не было случая, чтобы там его подстерегало нечто совсем неожиданное, что как-то стряслось с одногруппником Костей в Паттайе. Постепенно, сравнивая ожидание с реальностью, Андруша непроизвольно научился очень точно прогнозировать результат ночного срыва покровов.

Но эта Вика со своей мальчишеской походкой, резкими жестами и платьем ставила его в тупик. Он глотнул пива и почувствовал себя тринадцатилетним школьником, чей главный импульс раздеть девочку — любопытство. К тому же Вика — бесподобная слушательница его ереси. А еще Ярик уверил, что она — девушка более сговорчивая, потому что стройная, а стройные куда охотнее раздеваются, так как не стесняются своего тела.

Воссоединилась четверка в обновленном настроении ее участников. Андруша был немного подавлен, Ярослав надел костюм пикапера, Вика, заряженная подругой на успех, навострила планы на Томаша, а Яна мысленно разложила подушки, достала попкорн и возлегла на диван смотреть продолжение комедии.

— Так. По-моему, что-то изменилось… — не сразу села Яна. — Зачем вы местами поменялись?

— Просто ты мне понравилась, и я пересел к тебе поближе, — увлеченно выбирая из пиццы стручковую фасоль, сообщил Ярик. — Мы с Томашем придумывали другое объяснение, но не придумали.

— Эм… — замялась от прямоты Яна, — ну, у тебя отличный вкус…

— Ты ж еще даже не попробовала, — заглянул в зрачки девушки Че.

— А почему ты так со мной разговариваешь? — гробовым тоном завуча Яна похоронила Яриков запал, перебарывая при этом уважение.

Казалось бы, брезгливо, что с ней, взрослой и востребованной, какой-то беззубый штрих общается, как с безотказной дворовой девкой… Общается целеустремленно, уверенно, спокойно, со знанием, чего хочет. Настоящий полковник! Вот как на него обижаться?

— Можно нам такую же бутылку вина, два «Чешских», и… — и стал всматриваться в пожелания девушек, делая вид, что они все только и ждали, когда мимо будет проходить официантка, которую он только что перехватил.

Ругаться при посторонней, на что и был расчет Че, Яна не стала, только посовещалась с Викой и прибавила к винному заказу два салата. Без майонеза. Бокал — и Яна уже силится не уронить содержимое своей вилки, отправляя ее в просторный рот Ярика. Едоку попался листочек кинзы, от чего он почувствовал себя банкоматом, в который попытались засунуть бубнового короля. Но проглотил салат и отметил, что его никогда так вкусно не кормили.

Глядя на брачные игры, Андруша совсем распоясался и пустил в ход запрещенные приемчики. Вот у него уже и «вéлыкий трехэтажэ́стый хáта» в Праге, оказывается, и на конференцию уехал он, чтоб забыть «срáмну чéшску герлфрэ́ндницу», которую намедни он якобы обнаружил под паном Петером.

— Пан Томаш, может, пойдем покурим? — над столом пробежал гомункул из Викиных пальцев.

Впитав в себя «Молоко любимой женщины» и хваткость Ярика, она, зная, что завтра импозантный чех улетает, приготовилась нанести разящий удар. На то Андруша последние полчаса и рисовал на себе гигантскую мишень.

Крыльцо «Топтыгина» великодушно встретило обоих отсутствием посторонних ушей. Так Томаш мог вольготно общаться на своем космическом языке. Но долго кривляться Вика его не заставила.

— Мы вообще в кино собрались, но что-то уже не хочу, — на неделе девушка участвовала в розыгрыше билетов и выиграла. Для победы Вике потребовалось совершить почти невозможное: двадцать три года назад стать сестрой организатора конкурса. Но Дарт Вейдер, в отличие от Томаша, вполне мог подождать ее пару дней. — И тут ловить нечего. Вы с другом как? Какие планы?

Внятного ответа не последовало, и это было просто замечательно.

— Может, вместе тогда куда-нить? В дом, например? — перебрала все подходящие варианты Вика. — В гости…

— Дóбже! Алэ с мнóм мнóго члóвьек жи́ве в общем жи́тии. Ческа делегацья вьесь, — Андруша сразу сжег мост до своей квартиры.

Пускать в сакральную обитель первых попавшихся Вик он обыкновения не имел, к тому же фотографии и годовой запас одежды сдали бы его еще в прихожей. Но то, что Вика нашла такой дурацкий повод оказаться с ним вечером на одной жилплощади, делало новое знакомство воистину многообещающим.

— И к нам нельзя, — цыкнула Вика. — Янина мать на выходные прилетела.

На севере жила Янина мама, но приезжала к ней почему-то исключительно Янина мать. Недавние студентки вместе снимали двушку, а пару месяцев назад у них повадилась квартироваться родительница Яны. Светлане Игоревне давно приглянулся Белгород — уютом, обилием сибиряков и тропическим размахом тепла: даже от кого-то слышала, что здесь растут абрикосы. Для скорейшей ассимиляции в черноземном эльдорадо мама время от времени прилетала присматривать себе жилье и останавливалась у Яночки, на радость ее соседям. В такие критические дни подруги искали выходного раздрая в гостях или клубах. Как и сегодня.

— Бýду спрóсим Ярóслав. Можэ как-то у йóго дом полýчит се делать нóрмал рýске пáти, — покачивая головой в стиле автомобильной собачки-маятника, Андруша блеснул задатками короля вечеринок.

— Ну вот, спрашивай друга своего. Яну я уломаю… То-маш, — имя Вика добавила с интонацией, с которой осматривала свою первую машину и произносила вслух «Хендай Гетц», привыкая к названию и прикидывая, насколько оно ей подходит.

Андруша выбросил окурок, попав в урну с полутора метров. «И так будет с каждым!» — победоносно заключил в уме ловкач и куртуазно открыл даме дверь.

Войдя в тепло, Вика первым делом, как настоящая подруга, приложила ледяные запястья к Яниным щекам, о чем сразу узнали окружающие.

— Господи, че орать-то? Всего три минуты с Ярославом побыла, а уже такая шуганная, — поехала с темы инфарктного испуга подруги Вика. — Что вы тут делали?

— Слушала, как у Томаша сегодня в универе спросили, чем обычно завтракают в Чехии, а он не понял и ответил: «Ртом». Думаю вот, как можно не понять…, — все, кроме Вики, учуяли в словах неприятный душок догадок про блеф.

И тут же Яна пошла с козырей, желая разрушить карточный трехэтажный домик надежд подруги на интеллигентного европейца:

— А можешь поговорить по-чешски?

— Ммм… Нэ. Так спэциално нье хóтим, — поспешил скрыться в кружке с пивом Андруша.

— Ну поговори, просим, — не собиралась отставать Яна. — Ты же из Чехии? Да?

— Я нье гóворим чéшске йáзик длья чтоб ви пóвьерил! — якобы не стал унижаться до оправданий Томаш. — Я — Томаш, пражáк.

— Ага, оно и видно… — злорадно посмотрела на Вику подруга.

— Нет, ну правда… — занервничала Вика. — Интересно же послушать.

Томаш помычал в потолок и, секунду погодя, размеренно выдал:

— Спрáвный зáсах в ту прáву хви́ли ма. Кдыж пжи́зрак тэ́мный свым рéйдум шáнцы… По стóпе вжды́йцы йдóу аж налезнóут кдо скры́ва тáйне свóу фи́нту…

Договаривая, чех встретил глаза Че анимешного размера. Рядом сияла гордая за талант Томаша говорить на своем языке Вика.

— И что ты сказал? — спросила поверженная и не менее удивленная Яна.

— Пóслэ сьогóдня я одлэ́таю до дом и вэ́чер е… Финалний шанс дьелáть врьéмя с прекрáсны дьéвушки из твуй стрáна, — именно так Андруша решил перевести рассказанный им текст из чешской заставки «Чипа и Дейла», которую выучил на заре своего увлечения. А друзья говорили, не пригодится.

— А у вас конкретные предложения? — Яна не стала все портить просьбой показать паспорт или выбивать из Томаша признание каленым гугл-переводчиком. Не столько из уважения к игре Андруши, а опасаясь, что тогда удобно попарная компания может рассыпаться.

— Вот это уже разговор! — отпружинил от спинки стула Ярик. — Мы люди культурные. Идти в субботу в кино, боулинг или кабак — это пошлятина, всегда можно. А вот вы хоть раз в жизни пробовали провести вечер в теплой и чистой квартире на Студенческой, 9а, а? Хоть один раз? Играли там в «Иксбокс» или «Кастрюлю»? Просили больше не брать в руки гитару?..

Яна опасливо всмотрелась в еле знакомых парней, и сомнительно замычала.

— Ну так и что, пойдем? Мы не маньяки. Что бы там ни говорили толпы счастливиц. — Ярослав начал показательно собираться, аккуратно складывать в тарелку комки салфеток и хлопать пальто по карманам в поисках кошелька, подавая пример: мол, нечего думать, пора идти. Заметив возню, официантка принесла счет, и Яна, удостоверившись, что у Че дома больше никого не будет, забрала подругу на променад до туалета, на дорожку.

— Что там у тебя по баблу? — погладил бумажник Ярик.

— Да что, ек бабло. Дома только, — виновато развел пальцами Андруша.

— Ну потом отдашь, — скрипя коренными зубами, согласился башлять за Андрушу Че. И это как минимум — за Андрушу. Вдруг и у Яны резко кончатся деньги перед покупкой «Мартини»? «Хотя, у северянок не кончаются», — щелкнуло у парня, прижимистого перед поездкой в Москву.

«Блин, Алена», — Андруша услышал ритмичный шум из драной двусторонней куртки, которая заканчивала висеть на спинке стула. Достал телефон, представляя, как бы он поступил, если бы зазноба ему позвонила при Яне с Викой — сбросил бы или убежал ответить на улицу, — и раскатисто изобразил радость ответить: «И снова здр-р-равствуй, катетер моей грусти!»

— И молчит весь день, главно. Что делаешь? — впервые за два месяца первой поинтересовалась Алена.

— Занят, — также впервые произнес Андруша, почувствовав власть и давая Алене понять, что она не настолько важная рыба, чтобы баловать ее конкретикой.

— Чем? — не менее мудацки продолжила допрос Алена, понимая, что ответ «Занят» означает, что человек не хочет вдаваться в подробности.

— Я ж тебе утром сказал — со своей компанией отдыхаю. А что, соскучилась?

— Да если и так. Я завтра, уезжаю, если что. Я, может, на тебя рассчитывала, — Андруша приучил ее, что всегда готов — на днюху к Демону не пошла.

— Это типа бал у сатаны? Ну что за детский сад, Алена?! Мы не договаривались. Я только сел. Давай, освобожусь — напишу, а? — выпустил обойму апломба Андруша, жадно глотая каждую секунду триумфа своего искусства манипуляции.

— Привет подругам! — бросила трубку в него ревнивица.

«Как знала», — встретил парень Яну и Вику.

Рассчитавшись за трапезу, поддатый квартет оставил «Топтыгина» освещать декабрьскую улицу и искушать пролетариат. Компания направилась в тот самый «Магнит», до которого у Андруши никак не получалось дойти. Они шли вперемежку, и Ярослав для создания дружеской легкости попытался прижать к своему боку Вику, обняв за то место, где его друг никак не мог разглядеть талию. Но не тут-то было: и талия, и дружеская легкость.

— Я сама вполне способна передвигаться! — купировала прыть Че девушка.

— Вот что мне в тебе особенно нравится — что ты очень устойчивая и умелая. — Ярик деликатно убрал руку в карман, словно на самом деле пытался помочь Вике не упасть.

— О, я еще и крестиком могу, — буркнула Вика.

— Ммм, Ви-ика, мы в такой позе еще не пробовали, — заглянул в мохнатый капюшон Ярослав, приучая девушек к мере своей распущенности.

— Мы тоже, — отреагировала Вика и, прижав к себе Томаша таким же манером, каким с ней только что норовил обойтись Че, потянула вперед — показательно отделяться. — Твой друг извращенец какой-то!

— А, ну да, тебя ж хотеть обнять только извращенцы могут, — насколько возможно, незлобно огрызнулся сзади Че.

Вика промолчала. Ситуация была заведомо проигрышной. Самые меткие удары на подколы Ярослава в случае открытой вражды не будут стоить ломаного яйца, пока она добровольно идет к нему домой. А психануть, развернуться и с достоинством избежать вечера в компании неприятеля — лишиться лакомого общества Томаша. Да и что-то ей подсказывало, что Ярослав не собирается ее выводить из себя, а дергает так, за косички.

Чавканье шагов по снежной каше, запах пороха петард и синий свет иллюминаций великодушно сопроводили Андрушу и Вику, а спустя полминуты Ярослава и Яну до магазина. До «Магнита», где Андрушу знал каждый продавец и куда ежевечерне наведывались его знакомые по двору. Томаш заверил остальных, что ему очень понравился архитектурный комплекс хрущевок напротив супермаркета, и он с радостью прогулялся бы покамест с сигареткой, созерцая свидетельство гения белгородских зодчих.

— Я как ты випивáть и хлéбны чипс «Грéнки» еще, и все что хочéшь еще, — старательно забывая русскую речь, Томаш объяснил Ярику свои пожелания и остался на крыльце.

«Фуф, одного фейла с девушкой и супермаркетом мне хватит», — выдохнул Андруша, сдувая с мыслей происшествие пятилетней давности, пенопластом царапающие стекло его памяти.

Глава 5

Как-то, возвращаясь в автобусе с «Нашествия», Андруша съякшался с девочкой Сашей. Вскоре он понял, что юркая студентка «технолога» использует его как друга, и уже стал вытаскивать подбитые клинья обратно. Но однажды, в ничего не подозревающий вторник, в восемь утра, его разбудил звонок Саши. Она сообщила, что сегодня в кинотеатре «Русич», оказывается, халявный день: билеты на утренний сеанс по полтиннику. И что она с удовольствием сдобрила бы свою компанию Андрушей. И черт с ним, с универом.

Времени отказываться не было. Договорились встретиться через час у входа. Андруша, как смог, совершил гигиенические и одевательные процедуры и даже на редкость не забыл деньги. В тот день у него их просто не было. Точнее, его единственные сто рублей нельзя было называть в полной мере деньгами. Это были проезд, билет и сигареты. Даже бутылку минералки, чтобы хоть что-то делать в кино, он взял с собой из холодильника — мама вчера купила.

Фильм назывался «Крик-4» и навсегда занял в Андрушином рейтинге самую поганую строчку. Мало того, что кино было поганым, так еще и минералка оказалась не газированной. Вдобавок, после похода в кинотеатр с Андрушей случилось нечто эпохально постыдное. Такое, после чего самый лучший фильм, посмотренный этим утром, потом бы вспоминался как «Самый лучший фильм».

Глупые люди борются с бедностью, стараясь раздобыть деньги. Находчивый Андруша же просто никому не говорил, что пуст, а объяснял, почему он не хочет тратиться. Тем более он не мог открыться, что пришел на свидание богатым лишь духовно, девочке Саше. А после кинотеатра она требовала продолжения. Рядом был хлебосольный гипермаркет, вокруг — лоснящийся апрель. Саша предложила купить закуску к беседе и усесться ловить первые теплые лучи на аллее. Ненавязчиво вздохнув, что стипендия аж послезавтра…

Андруша, конечно, мог сказать, что у него дела, но в то свежее утро Саша была особенно хороша и магнетична. Опьяненный весной, он отправил ее караулить свободную скамейку, а сам вызвался приобрести колу, «Мажитель» и какие-нибудь ништяки.

По дороге в гипермаркет Андруша ругал весну за тепло, из-за которого он надел толстовку, а не куртку, ведь под курткой вынести из «Линии» провизию незаметно намного сподручнее. Бедность, жадность и азарт и раньше заставляли Андрушу посещать супермаркеты в качестве тайного покупателя — того, кто отоваривался тайно даже для продавцов. Но одно дело — стащить у эфемерного богача, владельца гипермаркета, на спор пачку сушеных кальмаров. Другое — дерзнуть унести целый романтический привал. Трезвым.

Театрально рассматривая и кладя на место чипсы и сухарики, Андруша подбирался к фисташкам. Они вкусны, респектабельны и компактны, смекнул воришка. Запихав под кофту напитки и расселив по карманам орехи с печеньем, парень неспешно вышел в холл через проход для тех, кто ничего не купил. В ту же секунду его руки, которые ютились в карманах и поддерживали бутылки, попали в объятия охранников. Это было фиаско.

Вскоре воришка сидел в комнате охраны за столом, устланным изъятыми несбывшимися надеждами, и представлял его скамейкой. А рядом, занимая место фантома благодарной Саши, важничал толстяк в черной форме. Андруша решил ухватиться за единственный шанс на спасение: как следует напрячься, чтобы проснуться. Но этого не случилось, даже когда в его фрустрацию врезался звонок телефона.

— Меня забрали охранники, — услышала заскучавшая Саша. — Потом объясню. Подожди там чуток.

Через полчаса девушка сидела с виноватым ухажером в окружении охранников. Выяснилось, что Андруша забыл оплатить товар на сумму, вполне совместимую с уплатой штрафа без полиции. Но толстяк был непреклонен и не позволил Саше заплатить за узника две тысячи, отложенные на ремонт зуба из-за нераскрывшегося зерна попкорна на прошлом киносеансе.

Приехал наряд и, поругавшись на незначительность причины вызова, повез Андрушу в отделение. Саша, как жена декабриста, поехала ждать непутевого спутника у дверей казенного дома. Похититель просидел в обезьяннике три часа. Пока с криком: «Нахрен он нам тут нужен? Пусть идет до пятихатки доворовывает!» — с обеда не вернулся начальник отделения.

Увидев в коридоре на лавке Сашу, Андруша попросил ее ничего не говорить и молча побрел с ней вглубь дня. А она, пряча улыбку, первый раз сама взяла его за руку. Так они и держались около двух лет, пока Сашу не пригласили работать в главный офис ее кол-центра, в Москву.

Спустя три с лишним года Андруша мерз на крыльце «Магнита» и корил себя за то, что взял тогда большую, литровую колу, которая наверняка его и выдала. Дверь супермаркета хлопнула, и Андруша услышал голоса Ярика и Яны. Че понарошку ругался, что она оставила на полке буханку черного хлеба в окружении белых батонов, обрекая его на расистские нападки пшеничных соседей.

Дождавшись кудрявую копушу, Ярослав гордо вручил лже-Томашу небольшой пакет с торчащим соком.

— Водка, — установил Андруша.

Очень он ее не любил. Во-первых, противная, во-вторых, после нее он раньше всех покидал застолья. Зачастую не покидая стола. И даже старший сержант полиции Смирнин, недавно забравший его с другом из леса за распитие пива в общественном месте, не переубедил его, поучая, что от пива тупеют, а водовка — она разум в ясность приводит. Составляя протокол, страж посетовал напарнику, что на выходных опрометчиво принес жене с ночной рыбалки камбалу. Теперь третьи сутки добровольно дежурит в ночную смену. Андруша критически отнесся к словам старшего сержанта о пользе водки.

Показался подъезд Че, и две пары силуэтов, слипшихся для устойчивости, поскользили на свет. Домофон пискнул — и компания попала в параллельный мир. Первый этаж от входа и до самого лифта, от пола и до побелки был расписан сюжетами из «Звездных войн», изображениями викингов и средневековых замков. Ужасный змей Йормунгард огибал почтовые ящики, мечом Дарта Вейдера согласилась стать часть прилегающей к стене трубы, а войско крестоносцев, поправ страх, стремглав неслось в атаку на квартиру номер два.

Такими благотворительными художествами занимался Владик — кому больше всех надо, из седьмой. Поначалу соседи восхищались талантом художника и гордились своим достопримечательным подъездом. Но после того как в доме он получил известность как Эрмитаж, местная подворотня стала проводить вечера именно на его пролетах и подоконниках. В особенности на втором этаже, потому что оттуда был виден замок Ланнистеров, что придавало любой попойке статус пира, и еще потому, что ответ на вопрос: «Ты где?» — «Эрмитаж — второй этаж» — стал символом дворового духа и причастности к чему-то общему и большому.

Ярослав закончил рассказывать об этом уже в подъезде и особо отметил, что на лестничной площадке куда ни плюнь — чисто! Потому что не плюют. Потому что чисто. Потому что Эрмитаж. Этот факт произвел на слушателей большее впечатление, чем сами полутораметровые викинги и рыцари. Все-таки дворовая шпана чистюль — это плачущий на выпускном отец, это вэдэвэшник со сладкой ватой, это улыбнувшийся Сергей Лавров.

Исключительно одухотворенные, гости Ярослава зашли за ним в квартиру. Запахло псиной.

— Ути, кто у нас тут такой хороший! Это ж этот, как из «Маски», курт-рассел-терьер! — наклонилась к прибежавшему и извивающемуся на паркете животному Яна.

Вскоре после прихода гостей джек-рассел Барни в самом деле примерил на себя маску. Пес опробовал роль судебного пристава, произведя опись обуви друзей хозяина. Но об этом никто не узнал: Ярик накладывал в миску корм для питомца, а гости доставали из пакетов корм для себя.

— А у вас в Чехии оливки и маслины — это одно и то же? — Яна решила извести Андрушу расспросами и обнажила свою пустяшную, но отвратительную черту: если она занималась делом, окончания которого ждут окружающие — одевалась, допивала или доставала из пакетов лакомства, — но вдруг начинала разговаривать, то тотчас прерывала свои действия, заставляя раздраженную публику покашливать или шмыгать носом.

Вика отобрала у медлительной подруги пакет и профессионально опустошила.

— Нормальная такая поляна! — Ярик подошел от миски Барни к столу. — В пакетах меньше было. Не зря на курсы дизайна ходила — так разложить… — намекнул на хобби Вики Че.

И ведь не поспоришь. Вика, будто поднаторевшая торговка в кулинарии, умело распределяющая по плову горстку мяса так, что его кажется много, смогла создать видимость богатого стола. В меню же было всего ничего: 0,7 водки, две бутылки белого полусладкого, две банки оливок, треугольник сыра, лимон, банка маринованных огурцов, полпалки твердой колбасы и хлеб. А, ну и сок.

Ярослав обогатил стол шпротами и предложил разогреть вчерашнюю, но от этого не менее фирменную паэлью. Девушки от кушанья отказались. Они верили, что паэлья очень вкусная, но брезговали. Андруша с непринужденной улыбкой в муках бурлака пилил сырокопченую колбасу, Ярослав выставлял из шкафов утварь, а дамы сервировали нехитрый стол, оценивающе поглядывая на Андрушу. Наконец-то все расселись, выпили за знакомство, и между первой и второй возник небольшой промежуток.

Яна зареклась впредь совмещать сыр с оливками — слишком солено, и попросила Ярика на пару слов в зал. Томаш остался с Викой, рассказывать уже ей одной про то, что после примера Кончиты Вурст в Европе любой мужик может зайти в женский туалет и женскую баню, пояснив, что в душé он женщина. И крайне удивлялся, что в России девушки до сих пор ходят в лифчике не только дома. Дескать, это как отправиться на вечеринку в бигуди или в огурцах на лице. Это, мол, дома европейская барышня приводит себя в конкурентоспособный вид, а выйдя в свет, показывает, что у них получилось.

Не зря Андруша недолюбливал водку. Если бы это нес любой другой, Вика непременно бы отлучилась вызвать себе такси. Но слова чеха показались ей не лишенными смысла, она даже отметила прогрессивность западных идеалов.

Тем временем Яна, только покинув с хозяином кухню, напала на него:

— Слушай, а как твоего друга зовут?

— Томаш же — ты че?! — не понравился Ярику вопрос.

— В смысле, по-настоящему. А я, дура, уже чуть не поверила, но… — повела Че в прихожую Яна, — это его?

— Ну… Да… — чуя подвох, Ярик кивнул на висящую двустороннюю куртку.

Получив ответ, интриганка тут же ее распахнула и ткнула пальцем во внутреннюю спину, будто показывая коту, где он нашкодил:

— Что это, а, а?

На выцветшей нашивке там белело исконно русское: «Король и Шут».

— Фак… — Че понял, что это, скорее, Яна водила их за нос, и его картина мира пошатнулась, как тогда, когда он узнал, что Сигур Ниуивер на самом деле Сигурни Уивер. — Ну, я так понимаю, Вика не такая внимательная. Андрей его зовут. Андруша. Но я — Ярослав. Да он еще чуть-чуть попридуривается и харэ. Самому чештину его слушать надоело. Я ему скажу, — открылся Ярик, застегивая вид предательской нашивки.

— В смысле — еще немного? А ничего, что Вика — моя подруга?! — благородно вскипела Янина ярость.

Эмоция далась ей натужно. На кухне в ней вели священную войну три стихии: жажда дать понять шутникам, что она не повелась, желание досмотреть шоу до конца, не вмешиваясь, и женская солидарность, вопиющая о том, что издевательство над подругой пора прекращать.

— А ничего, что в коридор ты вывела меня, а не ее? — слыша свою правоту, уверенно заявил Че. — Хочешь, сама ей говори. Но ты не хочешь.

— Вообще-то за такие шутки в зу… — Яна затормозила, сообразив, что парень слишком часто слышит эту поговорку, и вернулась на кухню со странно приятным чувством, что у нее с Ярославом появилась общая тайна.

Глава 6

Андруша условно делил людей на четыре категории: человек-вода, человек-пиво, человек-вино и человек-водка.

Первый, самый скучный тип — человек-вода. Это такие люди-диктофоны. Молчат, не вызывают эмоций, но и не напрягают. Общаться с ними — как с самим собой: рассказываешь ему то да се, а он только подхмыкивает. Как и вода: сколько ни пей — не надоест, но и на торжестве вряд ли станет гвоздем бара.

Другая крайность — человек-водка. Провести в обществе такого час-другой — что книгу мудрости прочесть и в бездне откровений кануть. А на третий час блевать тянет. Передозировка.

Человек-вино — разговорчивый, но не утомляющий. Главное — вовремя остановиться. Так проведешь с подобным вечер, домой пришел — тепло, полно внутри. А встретишься с ним назавтра — уже через час тягостно, слушаешь его, а сам думаешь, с кем бы другим жизнь укоротить. Не с человеком ли водой? Он как раз свободен.

Ну и человек-пиво — это по Андрушиной шкале общения собеседник в меру молчаливый, долгоиграющий и такой, который что ни скажет — все по делу. Правильный, зараза. Не разговаривает, а только дразнится. Сразу еще кого-нибудь позвать хочется. Пожалуй, именно в обществе людей-пив и была придумана фраза «Вместе веселей». В эту постную категорию Андруша Вику и определил, поэтому изрядно обрадовался возвращению не таких привлекательных, но более пригодных для общения Яны и Ярослава.

Штопор бесед все глубже ввинчивался в пробку раута. Темы стали смелее, диалоги — честнее, а тосты необязательнее. Яна с Че зачастили пропадать на минуточку в недрах коридора, пока однажды не пропали без вести.

Томаш закусывал и тяжело дышал. У Андруши была аллергия на шерсть, но на гладкошерстного малыша Барни это не распространялось. Об этом он не знал, поэтому то и дело отхаркивал приступы удушья. Но постепенно тишину на кухне перестал нарушать даже кашель.

— Тут же две комнаты? — просипела Вика ломающимся голосом подростка.

— Ну, когда я тут в последний раз был — две было, — ответил Томаш.

— Чо?.. — девушка сглотнула и медленно слезла с колен спонтанно обрусевшего чеха.

Полминуты назад вопрос о количестве комнат, вытекающий из ситуации, как аминь из молитвы, благовестом прокатился в ушах Андруши. Молодой человек почувствовал себя господом, ибо настал этот момент, этот райский момент, о котором годами он грезил и в котором видел апогей блаженства от общения с противоположным ему полом не по поводу зарплаты. Это был момент, когда он разговаривал о всякой ерунде с очаровательной девушкой, постигал ее как личность, проникал в ее увлечения, по-дружески подшучивал, удивлялся общим мыслям и при этом точно знал, что вот-вот впервые воспользуется с ней одной из двух комнат. Такой флакон дружбы, влечения, предвкушения, интриги и уверенности дарил ему аромат самой жизни.

Но, будучи порядочным троллем, Андруша заткнул нос. Он так не мог, понимая: Викино либидо улыбается не Андруше, а Томашу. А сторонником побед любой ценой он не был. И разве это победа? Ни чести, ни удовольствия. Как выучить наизусть таблицу проверки зрения, называть буквы по памяти, не видя их, и радоваться, как ловко надул окулиста.

Ну и… Как быть после? Земля круглая, а Белгород еще круглее. Узнает же. Возьмет еще и отрежет что-нибудь… Да хотя бы и путь к себе. Эти мысли оседали в Андруше уже полвечера, поэтому он знал, на каком языке лучше ответить на вопрос Вики.

— Ты че, сучок, горя хочешь?! — произнесла заклинание Вика и превратилась в ведьму.

Из кроткой Гаечки полезли щупальца Урсулы. Доселе столько отборной брани, сказанной от души, от нее слышали лишь самые родные и близкие. Вика аффективно принялась стрелять глазами по кухне в поисках чего-нибудь побольнее, но не смертельного, пока не остановилась в выборе оружия на ладони, как следует впечатав ее в левую половину лица Андруши. Благо способность воспринимать женский ор он утратил еще в детстве, а резистентность к пощечинам приобрел в течение дня, заливаясь обезболивающим.

— Да что ты как эта? Я мог бы вообще не палиться, — отрешенно объяснился Андруша. На истерику он не обращал никакого внимания, а только сожалел об испорченной ночи, видя в себе мученика, пострадавшего за свое благородство.

— Янá! — сродни суслику, предупреждающему родичей об опасности, прокричала Вика, вытащив лицо из кухонного пролета. — Он ни хера не чех!

Но Яна была очень занята, потому расслышала только свое имя. И ей очень не понравилось, что ударение в нем было сделано на «а». Жизнь ее научила: это верный признак, что ее будут отчитывать или нагружать делом. Обычно, после того как человека звали, коверкая ударения, следовало примерно следующее: «Янá, а кто мне обещал еще вчера заплатить за квартиру?» — «Оля́, а ничего, что я себе банан покупала?!» — «Ааалег! Аааалег!.. Куда пошел? А мусор?!»

Когда таким образом зовут человека, то вроде и по имени, но одновременно давая понять: оно противно, под стать проступку его носителя. В данном случае Вика видела проступок подруги в том, что та мало того что тоже не разоблачила засранца, так еще и прохлаждается в поту с брутальным мужчиной. Кудрявой правдорубке срочно требовалось выручить Яну из атлетичных лап приспешника вероломного афериста.

— Этот хрен никакой не чех! — не унималась Вика, стараясь показать, что как бы никого отвлекать не хочет, но дать пищу для размышления обязана.

— Вот заело. Дятел по бетону, блин, — не отвлекаясь, прокомментировал Викины откровения Ярослав.

Сосредоточенная Яна же, чтобы отмахнуться от назойливой спасительницы, небрежно крикнула:

— Отстань! Я знаю!

Восприятие реальности Вики пошло по швам.

— Про что ты знаешь?! — на бегу по коридору завопила подруга и выхлопнула дверь в спальню.

Войдя, она в очередной раз убедилась: вопреки голливудским фильмам, одеяло для соития вовсе необязательно. Но строение и вид тел волновали ее не больше, чем медсестру в кожвене. Вика ворвалась, чтобы перед уходом свирепо посмотреть в глаза Яны, заставив ее чувствовать себя виноватой как можно глубже. Это открывало пострадавшей путь к таким преференциям, как, например, предпочтительное пользование общим душем, выбор следующего места проведения досуга или возложение на Яну обязанностей повара. Да и вообще, Вика редко чувствовала себя более могучей, чем когда была обижена на кого-то и провинившийся знал, за что.

Выросшая из-под Яны рука Ярослава нащупала плед.

— Зря ты это сказала, — догадываясь о причине Викиного шума, уже под покровом отметил Ярик. Клетчатая гора зашевелилась, осела и на свет показалась голова Яны.

— Да мне, когда он сказал, — моргнула в сторону Че блестящая на свету открытой двери Яна, — уже некогда было… Я б как только, так сразу. Тебе чи не пох, как его зовут?!

— Прикинь! Ну ты и решето. «Ты, Вик, дурой пока побудь, а мне срочно надо рогатку пристроить…» — вставила пьяная Вика и развернулась сбегать.

Вопреки чаяниям, останавливать ее никто не собирался. Андруша на кухне усердно таращил глаза, чтобы не тошнило, Ярику было все равно, а Яна, услышав в свой адрес самое оскорбительное для женщины определение, да еще и необоснованное, решила, что они квиты и никакой моральной обязанности отговаривать Вику от ухода у нее нет. Тем более, у нее с Че было в худшем случае одно незаконченное дело.

Одеваясь, Вика пришла в себя и к выводу, что преступление Лжетомаша не тянет на наказание такой истерикой, но ходу назад не дала.

— Я, если что, Андруша! — вычерчивая зубочисткой на лужице сока крестик, подал голос бывший чех.

— У каждого свои недостатки! — раздался голос из прихожей, и входная дверь хлопнула. Вика, вызывая такси, вильнула за угол к лифту.

— Зачем Андруша сказал? — поинтересовался брошенный у своего отражения в окне.

Он одиноко сидел на кухне в позе коряво написанного вопросительного знака после фразы «Где лечь спать?», из последних сил подергивал запястьем и бормотал: «Ян, я пьян. Вик, прекрасен твой лик. Ален, ты где, камон. Ярослав, Я-ро-слав…» Он уже подходил к апартаментам Морфея, но перед входом увидел шлагбаум с надписью «Алена» и поднял голову. Андруша удивился, почему так невнимательно пронесся мимо этого имени секундами до. Тотчас ожив, он, спотыкаясь о Барни, пошел на балкон за забытым во время перекура телефоном.

— Привет, Аленка, чем занимаешься? — Андруша звонил по делу, поэтому начал с напором.

— Доброй ночи, ты вообще в курсе, который сейчас час?! — причмокнул шершавый спросонья голос.

Андруша сбросил вызов, узнал точное время и перезвонил.

— Двадцать семь минут первого! — вежливо сообщил идиот.

— Это ты так издеваешься или нажрался? — риторически засомневалась Алена.

— Да вот тут часы висят, я серьезно. Приходи в гости! — почти по слогам, чтобы не выпячивать дефекты речи, предложил Андруша. — Я всех выгнал. Только тебя видеть хочу.

— Черт. Ты же шутишь? Я спать легла. И ты пьяный, — диагностировала уже сидящая на краю кровати девушка.

— Не настолько, чтобы ты об этом пожалела. Пивка кропаля попил. Давай, не думай. То есть, думай и давай. Давай, приезжай, в смысле… Короче, ты поняла. Приезжай. А то не позову больше, — пустил в ход алкоультимативные аргументы ночной абонент.

— Блин. Только я завтра днем же уезжаю, — дала слабину Алена и через минуту уговоров пошла собираться.

Ей повезло. Природа спонсировала ее лицом, не требующим большого количества косметики, и умом, позволяющим это понять. Сие сократило время подготовки к выходу до получаса.

Развернувшись с балкона, Андруша наткнулся на Ярослава. Сердобольный друг вошел в его положение и решил скрасить одиночество оставленного на произвол товарища. Ну или выпроводить домой. А Яна никуда не денется.

— Ну как, хороша? — следуя за Че на кухню, завистливо спросил Андруша.

Ярик выдержал паузу. Он раздумывал: сказать правду — значит, начать хвастаться (а есть чем) и дразнить обделенного, поэтому лучше промолчать. Да и не любил он обсуждать подобные вещи. Но раз уж журналист спросил…

— Так себе, бог увидит — лучше даст, — ответил Ярик, намекая на нежелание распространяться. — А ты нафига сказал, что русский?

— Да далеко зашло, как-то стремно потом было б. Еще и Алена есть такая… Третий месяц с ней воюю. Сейчас в гости ко мне приедет, — собирая по кухне пожитки, объяснил Андруша.

— Одну никак, вторую никак из-за той… Ни ртом, ни жопой! — рецензировал рассказ Че.

Глава 7

Обезображенное алкоголем сознание Андруши постепенно приобретало человеческий вид. Первый хук по состоянию грогги нанес адреналин, которым наполнился кавалер после согласия Алены приехать за полночь. Андруша мимолетно представил себя Маской, у которого все получается, за что он ни берется. Пес Ярика придал этой фантазии мистическую правдоподобность, и парень даже попытался сдвинуть взглядом рюмку. Увы.

Летящей походкой Андруша пошагал к раковине добивать опьянение струей воды. Посвежевший и легкий, он обулся, пожелал Ярику справиться с Яной и за него тоже и полетел к себе домой — облагораживать гнездо. Через пять минут он ввалился в свою прихожую. Включил свет, добыл веник и стал заметать следы своей жизнедеятельности.

— О, так это ж типа у меня гости были! — сообразил жулик и запер веник в кладовке.

Быстро растворив кофе, Андруша стал думать, чем бы отвлечься от волнительного ожидания гостьи и прихорошить мозг. Чтобы подальше уйти в развитии от обезьяны, он сел смотреть на ютубе лекцию про антропогенез.

От доцента Дробышевского пытливый ум узнал, что человек унаследовал от своих предков любопытный инстинкт. Стоя на краю пропасти, высоком балконе или крыше, люди ощущают неведомую силу, которая тянет их прыгнуть вниз. Тянуло и Андрушу, поэтому он увлеченно послушал о себе. По словам ученого, желание совершить фатальный прыжок — эхо доисторической жизни на деревьях. Если обезьяна находится на дереве у пропасти, то она как пить дать забралась на тонкий конец ветки. И чтобы не упасть кокосом оземь, согнув ветку своей тяжестью, ей нужно немедля перемахнуть на другое дерево. Вот, дескать, и человек, стоя на шестнадцатиэтажной панельной пальме, исподволь хочет прыгнуть. Не иначе как на лианы электропередач.

Озадаченный подписчик умного канала нажал на паузу и моделировал ситуацию, в которой эта информация ему могла бы пригодиться в жизни. Не получилось, но он не расстроился. Ему вполне хватало знаний, что он унаследовал от предков квартиру. В ней, огульно убранной, с минуты на минуту должна была появиться Алена, которая недавно звонила уточнять адрес.

Андруша переоделся в самое романтическое из домашнего — красные бриджи и индиговое поло. Чтобы гостья быстрее приехала, он то и дело бегал на кухню и смотрел в окно во двор. Помогло. По коридору полилась трель домофона.

— Привет! Что-то я сюда зачастила, — поздоровалась Алена, в третий раз в жизни переступив порог этого дома.

— Я тут вообще живу — и ничего, — улыбнулся хозяин и, опершись ладонью на стену, стал гипнотизировать сумку, которая развалилась около снимающей сапоги владелицы.

Андруше принадлежала вся жилплощадь, но своей комнатой он по привычке называл только спальню. Точнее, комнату, где спал. В достаточно просторном помещении находилось все, что было нужно для жизни. Спального предназначения «своей комнаты» не выдавал даже диван — лишь под покровом ночи и простыней он брал на себя ответственность быть кроватью. Поэтому именно здесь Андруша любил принимать гостей, особенно таких почетных, как Алена. Оставив ее украшать собой диван, он ушел на кухню.

— Зря меня в армию не взяли, я бы мог стать славным наводчиком. Смотри, какой я тебе чай навел! — Андруша вернулся, гордо демонстрируя чашку с молочным улуном. О пристрастии Алены к зеленоватому напитку поддатый церемониймейстер знал давно и дальновидно держал в закромах купленный в чайной лавке пакет. Сам он такого не пил. Не понимал.

Алена оценила чуткость Андрея и окончательно расслабилась, когда увидела, что себе он принес не рюмку, не бутылку, а тоже чашку.

— Оу, знатный у тебя ловец снов, не замечала раньше, — посмотрела Алена под потолок, на нарисованную волчью морду в обруче из ивы.

— Хоть узнаю, что это. А то висит лет десять. Еще с того, как мама стала проверять, опущена ли крышка унитаза, чтобы туда не вылетела энергия дома, — пожаловался Андруша на суеверия матушки, как на болезнь.

— А что тут такого? Это же фэншуй. Есть куча необъяснимых науке духовных материй… Можно научиться управлять ими, астральными проекциями теми же, — мифическими терминами Алена потянула Андрушу в беспредметный диалог. — В дядюшку на облаке не верю, конечно. Но что все не случайно в этом мире — это точно. Ограниченный разум отрицает, мудрый — открыт для принятия непознанного.

— Это тебя цыганка научила так говорить? Я не верю во все то, во что нужно верить, — озвучил непопулярное среди Алены занудство журналист. — В факты верю.

— Я раньше тоже так думала! — отскочило от девушки с пылом рекламного представителя, который вот-вот достанет новое моющее средство и покажет, на что способна одна его капля. — Но был один случай. Еще на первом курсе. Стою под домом, подругу жду. И чувствую — вот прям надо отойти к столбу. Ни с чего… Просто внутри что-то повело. И я взяла и отошла на два метра, а через секунду с крыши огромная сосулька упала, прям в то место, где я стояла.

— Ну, блин… — полез за контраргументом Андруша и сдался. — Ай, вот как доказать слепому, что можно видеть?..

— Про случай с сосулькой рассказать, например, — нервно прихлюпнула чаем Алена.

— Не знаю… За двадцать пять лет я ничего антинаучного не видел, — зевнул бедностью биографии Андруша. — Ученые не все могут объяснить из того, что есть, но точно знают, чего быть не может.

Девушка услышала посягательство на честь ангела-хранителя, оттолкнувшего ее от сосульки, и безусловно возмутилась:

— Как это они знают, если со мной было?!

— Погугли про научные законы. Законы все — доказанные. Если что-то не перепроверено и не доказано — это гипотеза, предположение. А эзотерики твои знаешь как называют свои домыслы о формуле души и энергии в унитазе? «Знания», сука. Знания! Даже не «веры» там… А именно знания. Лично я знаю только то, что видел сам.

Алена пошарила глазами по комнате и остановилась на глобусе:

— А Румынию ты видел?!

— Не видел. Но знаю, что она есть, да, — Андруша понял, куда клонит затеявшая скучный для спора с девушкой спор девушка. — Мне хватает доказательств, чтобы знать, что она есть. Люди договорились заменять слово «верю» на слово «знаю», если доказательств достаточно. Я знаю, что ты Алена, но паспорта не видел. А вдруг ты Егор! — он будто долго держал это в себе, и прыщ терпения лопнул. — Но я знаю тебя как Алену, и в этом я прав, хоть мама может знать тебя как Егора…

И побежал в туалет, рассыпая под ноги остатки монолога разума. Расстегнув ширинку, Андруша взял себя в руки. Он выдохнул, понимая, что с девушками на свидании ни в коем случае нельзя спорить о метафизических явлениях. Либо будешь чувствовать себя идиотом, соглашаясь, что встретились вы не из-за статуса «в активном поиске», а по причине космической связи кармических эгрегоров. Или же окажешься ограниченным и примитивным животным, не способным добраться до третьей ступени пирамиды потребностей. Как будто любительнице пофилософствовать невдомек, что попасть на верхние, духовные, этажи удовлетворений можно только через физиологический цоколь. Или, во всяком случае, по трубе уверенности, что после приобщения к внутреннему миру собеседницы спустишься по ступенькам, а не грохнешься с метафизических высот в яму воздержания.

И все-таки его слово в споре должно было стать последним. Под шум воды Андруша придумал, с чего начать конец разговора…

— Будешь еще чай? — попытался улизнуть из диалога Андруша.

— Не буду. И думать, что чего ты не видел, нет — тупо, — разочаровавшись в собеседнике как в человеке глубоком, сокрушалась Алена. — И почему тогда столько людей верят в высшие силы?

— Потому что это бесплатно, — бездушно констатировал Андруша.

— Да ну Андрей, нет же! Еще у меня сон был вещий… — напирала Алена…

— Ты рассказывай, я слушаю… — еретик пошел на кухню добавить чаю, чтобы сбежать от рассказа сна — самого тоскливого и пустого занятия вдвоем. Конечно, не считая совместного просмотра фотографий.

Из Алены что-то доносилось про надетых на ноги потрошеных карпов, но Андруше было не до приснившейся обуви. Он прикидывал, как бы половчее перевести общение в горизонтальную плоскость.

–…И на рынке я поскользнулась на рыбе! Ну не может же это быть совпадением? — Андруша услышал окончание мистической новеллы и, как бы забыв свое место, небрежно сел на диван рядышком.

— Ой, ну это как идешь, песню в голове поешь, и вдруг слышишь ее на улице. Чудо, думаешь. А просто ты перед этим сто песен пел про себя — и никаких совпадений не было, ты об этом и не думал, и не замечал. И на сто первый совпало, и сразу начинаешь верить в потустороннее. Конечно, так интереснее. Но такое отношение к миру — первый шаг к бич-установке «Не мы такие — жизнь такая». Человек — творец своей судьбы, — разбросался шаблонами парень, подъерзывая к Алене, как терпеливый крокодил.

В доказательство торжества разума над первобытными суевериями он хотел привести пример Ярика, который завтра должен был неплохо нажиться в Москве на приложении, но промолчал. Чтобы не сглазить.

— Человек — творец, но вера в высшие силы с бичами точно не связана… Все успешные и богатые люди или в Бога верят, или духовными практиками занимаются. Ты в курсе, что Стив Джобс был буддист? А вот у тебя красный диплом. Наверное, знаешь много, буквы в предложения упорядочиваешь красиво — и что? Многого добился? — уничижительно спросила Алена, зная правильный ответ.

— А с чего ты взяла, что я вообще добивался? — недовольно отразился в чае Андруша. — Желание добиваться, стучаться во все двери жизни типа — ну вот он я, возьмите меня, смотрите, какой я крутой, обратите внимание, заплатите мне — ущербно. Конечно, если бы я был Цукербергом, мои слова весили бы больше… Но мечта доказать миру и самому себе, что чего-то стоишь — признак комплекса неполноценности. Того, что человек себя считает лузером и хочет в этом разубедиться, — взвились старые дрожжи в ораторе. — Нормальный, цельный человек имеет достоинство, он самодостаточен вне зависимости, что о нем думают другие. Ему не надо подтверждать свою значимость завистью общества или одобрением. Добился ли я? Добился! Макс статьи мои просит ему скидывать и хвалит. А он для меня авторитет, его мнение мне важнее тысяч лайков незнакомых.

— Ну конечно… А Цукерберг тот же, Фредди Меркьюри, Стив Джобс… Они что, тоже тупые лузеры?

— Блин, Стив Джобс и Фредди не добивались, они жили себе в кайф, занимались любимым делом, свои идеи донести хотели. Им сам процесс был интересен. А слава и деньги — побочный эффект.

— Ну вот ты сейчас вот совсем не прав. Любой творческий человек, да хоть ты, хочет признания таланта, чтоб оценили, какой он крутой актер, певец, танцор… И это абсолютно нормально.

— Ох ты ж, царь во дворца! Расселся тут как Иисус. Самый умный такой, принес людям истину. Как будто твое мнение — самое правильное.

— А ты знаешь человека, который был бы не согласен с собственным мнением? Типа: «Я считаю, что собака умнее кошки, но уверен, что это не так». У меня ж не на все оно. У меня нет мнения, как паять правильно, печь шарлотку или на то, хорошо ли написана «Анна Каренина» — не читал. Об этом я и не пишу, — покаявшись в своих упущениях, Андруша поставил чашкой точку в разговоре, выразительно звякнув ее дном о прозрачность столешницы.

— Я и то «Анну Каренину» читала. А еще читала, что Толстой не Лев, а Лёв. Его так при рождении назвали, он сперва так подписывался и в честь себя персонажу фамилию Лёвин придумал. — Накануне Алена продуктивно побывала в салоне красоты: стриглась она на фоне передачи про великого русского писателя.

— На словах он Лев Толстой, а не деле — Лёв Толстой, — подметил Андруша, планируя тактику наступления.

Он было хотел продолжить прения, чтоб под шумок лирики приступить к физике, но осекся, решив, что Алену на «Да ладно, че ты…» не взять.

Глава 8

Андруша был убежден, что романтика — это удел лентяя и бездельника. Того, кому нечем больше заняться. Человеку же, увлеченному любимым делом, некогда воздыхать, посвящать себя брачным рефлексиям и озадачиваться небесными подоплеками союза. Поэтому у фанатиков и трудоголиков главный критерий выбора спутницы — это ее согласие. В долгосрочной перспективе — ее азарт к уборке, готовке и родам.

Но стоит потерять интерес к делу — как тут же легионы гормонов устремляются на поиски впечатлений за границу между мужчиной и женщиной, и наоборот. А спор об отсутствии Бога — разве это не дело, во время которого не до романтики? Экстраполируя свои выводы на обстановку, Андруша пресек всякую болтовню, отвлекающую Алену от него самого. Он томно задышал и отправил руку на разведку, приобняв девушку. Убедившись, что она не отстраняется, рука вернулась на место, пометив территорию.

— Что-то жарко… — многообещающе пожаловалась гостья.

— Жарко у пчелки, — похоронил драматизм Андруша. И проводил взглядом барышню, которая сняла пушистую жилетку и пошла зачем-то относить ее на вешалку в прихожую.

Хитрый план Алены раскрылся, когда она, вернувшись, села уже в компьютерное кресло, оградившись от Андруши подлокотниками и его одноместностью. Злой и разочарованный кавалер не сразу сообразил, как быть — возмущаться открытому пренебрежению или мужественно не заметить. Он распростерся на диване, заложил руки за голову и, скорчив мудрую мину, принялся изучать потолок.

— А расскажи о впечатлении обо мне, когда первый раз встретились вживую после переписки? Серьезнее, чем в Интернете? — спросил Андруша, чтобы подвести разговор к нынешнему состоянию дел.

— Ни фига не серьезнее, а как-то живее что ли. До первых встреч мы уже достаточно спокойно и вполне искренне общались в инете. И вдруг поперла такая стена юмора, которая сразу меня отодвинула от тебя на километр. И я не могла понять: чем это он занимается, зачем меня отталкивает? — ответственно подошла к ответу Алена. — Тогда я списала это на мандраж первой встречи — я тоже человек. Потом уже было намного лучше, но я увидела, что мне не показалось. Юмор — это теннисная ракетка или лыжи для слалома, которыми ты отбрасываешь или объезжаешь людей, которые прут в галошах по твоим персидским коврам. Только с шуткой это происходит так незаметно и мягко, что человек не сразу соображает, что ты только что выкинул его из своего мира.

— Мои ковры сотканы для тебя персидскими котами, — замироточил Андруша.

Алена сглотнула сухость во рту:

— Это очень красивая фраза. Даже что-то зашебуршилось внутри.

Услышав в ее словах знак, парень пододвинулся к спинке дивана и по-мужьи похлопал по его краю: «Иди ко мне». Кресло заскрипело, Алена степенно огляделась и встала. Она осторожно ступала в сторону дивана, но количество ее шагов вздумало предательски увеличиться в сторону выхода. Девушка прошла мимо, оставив Андрушу наедине с догадками.

«Покурить? За жвачкой? В душ? За… п-п-пф…» — потирая поджилками, накидывал возможные мотивы хозяин квартиры. Но все цвета радужных предположений смешались в один — черный — звуком закрывшейся входной двери. Он просто ушла. Оделась и ушла.

Контраст ожидания с реальностью парализовал мозг. Андруша растерялся, словно ему в маршрутке передали за проезд со словами: «И кетчупа побольше!» Придя в себя, молодой человек поскакал вниз по лестнице. За секунды он вырезал себя из квартиры и вставил на крыльцо. Придерживая дверь, Андруша около минуты жадно глотал первобытную тишину предутреннего двора.

— Дворами ушла, — плюнул Андруша.

В принципе, остатки опьянения позволяли пуститься в поисковый рейд и в шлепках по снегу. Но забытый дома ключ от домофона запер путь…

— Наверное, бог меня не любит за то, что я атеист… — поднимался в лифте Андруша и искал объяснения второго провала за вечер.

Вскоре ночную глушь лестничной площадки поочередно нарушили лязг, кашель, шарканье и звук виновато закрывшейся двери, которая, как выяснилось, без толку спешила выпустить хозяина квартиры вдогонку. Тем временем Алена сидела на ступеньках этажом выше. Она ковырялась в телефоне и презирала себя за собственное мнение, потому как была против него.

Девушка была уверена: надо держать дистанцию до последнего. Ее настроение никогда так не взвизгивало от удовольствия при общении с парнем, как когда она играла с Андрушей в обоюдную неприязнь, балансируя на грани между дружбой и уже не дружбой, но не переступала, чтобы не разрушать магию периода, когда оба знают, что поддержание этой стены — только способ отдалить ее триумфальное падение. Ведь чем дальше — тем грань острее и тем каждая секунда общения ценнее и раздражительнее. Андруша же своим «иди ко мне» сломал все стены, выкрикнул из зала разгадку фокуса и раскрыл конец фильма. Конец предсказуемо неплохой, но сделал это слишком рано.

Сегодня она была не готова. А между тем этот визит должен был стать последней серией перед «приходом к нему». Осознав себя мнительной динамщицей, Алена, тем не менее, отложила покаяние до возвращения из отпуска. Удостоверилась, что Андрей основательно вернулся домой, и вызвала такси…

Глава 9

Шел пятый час ночи. Один из самых печальных пятых часов ночи в жизни жильца 22-й квартиры. Час, когда вкус чая не отличался от вкуса кипятка, настырно капающая в раковину вода не вызывала желания закрутить кран, а люди на фотографиях в «ВКонтакте» смеялись именно над ним. И самое мерзкое — Андруша понимал, что даже если он заставит себя уснуть, то утром ничего не изменится. Он проснется, вспомнит про вчера, расстроится, поймет, что причина хандры уже летит от него подальше на юга и что от этого не отвлечет даже работа, которая к воскресенью не приспособлена. Но вдруг он вскочил, будто узнал, что его кресло свежеокрашенно кислотой. На столе надрывался телефон.

— Вот это другое дело, — Андруша хищно схватил свой HTC, но тут же фатально цыкнул. Звонил всего лишь Ярослав.

Удобнее всего Андруше было разговаривать стоя, а лучше — прохаживаясь, поэтому он начал рисовать шагами фигуры и соображать, чем он может быть сейчас беспросветно занят — на случай, если Ярик звонит по делу. Так повелось, что в полпятого утра ему никогда не звонили, чтобы отдать долг или попросить компенсировать собой перебор увезенных из клуба дам. Подобные поводы почему-то всегда могли подождать, и Че наверняка не собирался ломать традицию.

— Наконец-то позвонил. А то уже полпятого, — поприветствовал друга грустный клоун. — Только не говори, что ты в отделе…

— Блин, сорян, если разбудил, — все-таки удалось дозвониться Че. — Да не, все норм. Отвык с телкой засыпать. Не могу. На кухне тусуюсь и подумал… Тут это… А не хочешь завтра, которое уже сегодня, поехать со мной в Москву? На день. Мне по делам надо ненадолго. Насчет приложения — я тебе рассказывал… По городу полазим, там знакомый у меня, впишет.

Как ни удивительно для полпятого, Ярик позвонил очень вовремя.

— Хочу, — Андруша сразу понял, что хочет. — А во сколько? А билеты?

— Днем. В двенадцать. Но у меня билет уже есть. Купе, блин… — еще не придумал, что с этим делать, Че.

Спустя шесть часов он вместе с попутчиком заходил в холл вокзала, мечтая, что поездка приблизит его к возможности когда-нибудь сказать «Купе, блин…», имея в виду неудобства в сравнении с СВ.

Зевая, молодые люди приближались к кассам — обеспечить Андрушу самым близким к вагону Ярика плацкартным местом. Сумбурное скопление будущих пассажиров около заветных окошек притянуло к себе одного, другой отправился справлять нужду распечатать электронный билет.

— Кто последний? — обратился к самой короткой очереди Андруша.

— Я! — выхаркнул со стула у стены мужик пригородной наружности. — Только я не последний, а крайний.

— Ну просто первый — тоже крайний, а последний — это последний, — стараясь не создать впечатления грубости, провел ликбез Андруша.

— Ты там не умничай, дятел, — оторвался от изучения состава паштета «крайний».

— Сами вы — дятел, — обиженно, но смело ответил Андруша, взаимно уличая оппонента в пристрастии доставать из-под коры жуков и есть.

От неоправданной вежливости обращения мужик забарахлил, а усугублять конфликт после затяжного ступора уже было некрасиво.

Андруша добыл билет за 1 600 рублей и пошел с Яриком в кафе — коротать час до поезда за кофе и котлетами в тесте. Сладив с завтраком и не забыв взять в киоске в дорожку, несвежие пассажиры сели в поезд. Выяснилось, что соседа по боковушке у Андруши нет. А Ярослав есть. Так Че оказался идеальным попутчиком по купе для семьи из трех человек: после знакомства он сразу ушел в другой вагон. Так, сидя за одним торчащим из-под окна столом, они и тронулись, наученные, что спонтанные путешествия всегда ярче и результативнее.