Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

Леонид Прайсман, 2022

Кн и га « Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы» рассказывает об одном из самых интересных и загадочных событий Гражданской войны в России – восстании кронштадтских матросов против большевистской диктатуры. Чего хотели кронштадтские матросы? Почему они разочаровались в большевистском режиме? В чем причина страха большевистского руководства, которое испугалось Кронштадтского восстания больше, чем всех походов белых генералов, и расправилось с кронштадтцами с такой невероятной жестокостью? Почему они называли это восстание «третьей революцией»? В книге рассказывается о жизни в Кронштадте в недолгий период свободы, об отношении к восстанию в русской эмиграции и в России, по-новому освещается вопрос об оборонительной тактике восставших. В работе использованы разнообразные источники, в том числе малоизвестные финские архивы. Эта книга об интересной и малоизученной странице истории России является продолжением работ автора «Третий путь в Гражданской войне. Демократическая революция 1918 года на Волге» и «1917-1920. Огненные годы Русского Севера». В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Обзор источников и литературы

При написании данной работы автор пользовался разнообразными источниками. Во многом книга основана на материалах двух финских архивов в Хельсинки. В первую очередь это Национальный архив Финляндии (Suomen Kansallisarkisto) (далее — KA), его составная часть — военный архив (Sota-arkisto) (далее — Sark), в котором были проработаны все дела фонда «Комендантский отдел юго-восточной границы». В этом фонде отложилось много материалов, часть из которых автор впервые вводит в научный оборот. Переписка С. М. Петриченко с представителями финских властей; жалоба губернатору Карелии на тяжелую эксплуатацию кронштадтских беженцев; письмо отцу-эконому Валаамского монастыря; письма руководителей обороны Кронштадта: А. Н. Козловского, Б. А. Арканникова, Е. Н. Соловьянова представителям финских властей с рассказом о Кронштадтском восстании; заседания ВРК за границей и многое другое. Очень интересные материалы находятся в Архиве Министерства иностранных дел Финляндии (Ulkoasiainministerion arkisto) (далее — EHRI), в котором отложились документы Государственной полиции (Службы государственной безопасности Финляндии). Это переписка МИД Финляндии с соответствующими ведомствами Польши, Литвы, Латвии и Эстонии о кронштадтских беженцах — выходцах из этих стран; переписка с советскими представителями об отправке беженцев, желающих вернуться в Россию; переписка с кронштадтцами и т. д.

Автор использовал материалы Архива Гуверовского института, Стэнфордский университет, Стэнфорд, Калифорния (Hoover Institution Archives, Stanford University, Stanford, California) (далее — HIA). Из российских архивов я хотел бы отметить Российский государственный архив Военно-Морского Флота (далее — РГА ВМФ), находящийся в Санкт-Петербурге. Были обработаны фонды штаба и политического управления Балтийского флота и информационного отдела Балтийского флота, линкоров «Петропавловск» и «Севастополь». Материалы дают достаточно полную картину событий в Кронштадте, действий военного руководства по подавлению восстания, настроения войск, разведывательную информацию о Кронштадтском восстании. Автор пользовался материалами Государственного архива Российской Федерации (далее — ГАРФ). В находящихся в нем фондах Русского заграничного исторического архива в Праге был использован личный фонд В. М. Чернова, в котором находятся письма, написанные им во время Кронштадтского восстания. Мы подробно изучили фонд Г. Е. Зиновьева (Радомысльского), где находятся никогда ранее не использованные материалы о действиях Северного боевого участка 7-й армии. В книге приводятся документы и материалы, находящиеся в Российском центре хранения и изучения документов и материалов новейшей истории (далее — РЦХИДНИ), в т. ч.: материалы Х съезда РКП(б), листовки и воззвания партии социалистов-революционеров, материалы заграничных организаций ПСР, документы ВЧК о Кронштадтском восстании, о положении в стране, оперативные сводки командования 7-й армии. Автор использовал документы из Центрального государственного архива Санкт-Петербурга из фонда Петроградского губернского совета профсоюзов.

При написании книги мы хотели познакомиться с воспоминаниями и дневниками непосредственных участников событий. К сожалению, известно очень мало воспоминаний восставших кронштадтцев. В первую очередь это написанные вскоре после подавления восстания воспоминания председателя ревкома С. М. Петриченко, напечатанные в «Новой русской жизни» (мы использовали перепечатку в журнале «Континент», 1976 г., № 10); статьи и интервью генерала А. Н. Козловского, воспоминания командира тяжелой артиллерии форта Риф Н. Ф. Макарова^[1], в которых он описал ход восстания, отступление и уход в Финляндию. Из материалов, появившихся в распоряжении исследователей в последние годы, очень интересным является публикация известного специалиста по истории Гражданской войны в России, д-ра исторических наук А. В. Гранина, опубликовавшего статью А. Б. Арканникова, начальника Штаба обороны Кронштадтской крепости во время восстания^[2].

Лучше известны (и их значительно больше) воспоминания участников подавления Кронштадтского восстания: В. Громова, М. Рафаила, С. Урицкого, А. Слепкова, М. Кузьмина, В. Путны, П. Е. Дыбенко^[3]. Через 70 лет после описываемых событий И. А. Ермолаев, член революционной тройки, вспоминал о восстании. Ценность этого труда как исторического источника ослаблена тем, что по прошествии столь длительного срока автор многое забыл и иногда дает неверную информацию^[4].

В 1990-е гг. были опубликованы два очень ценных сборника документов. Первый из них «Кронштадт 1921» (Москва, 1997. Составители В. П. Наумов и А. А. Косаковский). В сборник вошли документы из семи российских архивов, в т. ч. двух недоступных для автора книги: Центральный архив Федеральной службы безопасности РФ и Архив Президента Российской Федерации.

Очень ценной является публикация документов «Кронштадтская трагедия 1921 года. Документы в двух книгах» (Москва, РОССПЭН, 1999 г.). В сборнике содержится более 800 документов и еще несколько тысяч были использованы при составлении примечаний и именного указателя из 8 российских архивов. Составители (отв. составитель И. И. Кудрявцев) проделали колоссальную работу и снабдили практически каждый документ ценными замечаниями. К сожалению, во вводной статье Ю. А. Щетинова повторяются старые штампы советской историографии. Автор пытается доказать, что на смену матросам, участвующим в Кронштадтском перевороте, «приходила зеленая молодёжь, набранная по преимуществу из сельских районов юга России»^[5]. Не менее спорный и вывод о существовании в Кронштадте группы «кронштадтских нелегалов», связи которых «тянулись ‹…› в Финляндию»^[6]. Несостоятельность этих выводов была неоднократно доказана в т. ч. и документами, которые приводятся в этом сборнике. Об их несостоятельности рассказывается и в данной работе.

Одной из первых работ, написанных иностранцами о событиях Революции и Гражданской войны в России, стала брошюра известного американского анархиста Александра Беркмана «Кронштадтское восстание». Эта работа сыграла огромную роль в разоблачении мифа об Октябрьской революции, во многом благодаря личности автора. А. Беркман — один из лидеров мирового анархистского движения, родившийся в Вильно, в богатой еврейской семье, племянник М. Натансона, в 18 лет переехавший в США. В 1892 г. он был приговорен к 22-летнему тюремному заключению за покушение на Г. К. Фрика, крупного предпринимателя, известного крайне жестоким отношением к рабочим. А. Беркман был освобожден из тюрьмы в 1906 г. В дальнейшем вместе со своей близкой подругой, наиболее яркой фигурой в анархистском движении в Америке, Эммой Гольдман неоднократно арестовывался. В декабре 1919 г. Беркман и Эмма Гольдман в составе группы из 200 анархистов были высланы в Советскую Россию.

Первые сообщения о большевистском перевороте вызвали у Беркмана восторженную реакцию. Он даже утверждал, что большевики выражают самое фундаментальное желание человеческой души. Эмма Гольдман написала хвалебный гимн: «Советская Россия! Священная земля великого народа! Ты стала символом надежды всего человечества, тебе одной ниспослано искупить его страдания, и я приехала, чтобы служить тебе, матушка»^[7].

Но через несколько месяцев пребывания в Советском Союзе, несмотря на желание увидеть в новом режиме лишь положительные стороны, от их энтузиазма не осталось и следа. «Я обращала внимание, как душат свободу слова на сессии Петросовета, на которой мы побывали, — писала Эмма Гольдман, — я с удивлением обнаружила, что в столовой Смольного членов партии кормят больше и лучше, чем прочих. И вообще, не могла не заметить царившую всюду несправедливость»^[8].

Более трезвомыслящая Гольдман гораздо быстрее разобралась в том, что творилось в России. Но восторженный Беркман, даже наблюдая всевозможные недостатки, продолжал истово верить в большевистскую революцию. Окончательно Беркман все понял во время забастовок рабочих в феврале и марте 1921 г. в Петрограде и восстания в Кронштадте. Узнав о характеристике восстания как «эссеровски-черносотенной» под руководством белогвардейцев, Беркман пришел в ярость: «Это же просто бред: Ленина и Троцкого, наверное, кто-то ввел в заблуждение. Как они могли поверить, что матросы повинны в контрреволюции? Команды „Петропавловска“ и „Севастополя“ первыми поддержали большевиков в октябре и с тех пор ни разу не давали повода заподозрить их в отклонении от этого пути»^[9]. Кровавое подавление восстания сделало Беркмана непримиримым врагом большевистской диктатуры. Он писал, что политика большевиков ставит страну на грань катастрофы. Он приветствовал движение кронштадтцев и осуждал подавление его «железной рукой». Беркман восторженно пишет о счастливой жизни в Кронштадте во время восстания: «Кронштадт возродился к новой жизни. Революционный энтузиазм оказался на уровне Октября. ‹…› Временный Комитет пользуется полным доверием кронштадтцев. Он завоевал всеобщее уважение безоговорочным следованием своему принципу „равные права для всех, никаких привилегий“»^[10]. Он иногда несколько отступает от истины, когда описывает Кронштадт. Например, утверждая, что «Революционный Комитет был исключительно пролетарским»^[11]. Он подчеркивает преданность Кронштадта советской демократии: «Кронштадт был вдохновлен пламенной любовью к Советской России и безграничной верой в настоящие Советы»^[12]. Отношение Беркмана порой носит почти религиозный характер. В кронштадтцах он нашел свой идеал: «Кронштадт жил сознанием служения своей миссии. С незыблемой верой в справедливость своей цели». Некоторые оценки Беркмана явно преувеличены: «В глубине своей славянской души они (матросы. — Л. П.) были глубоко уверены, что справедливость цели и сила революционного духа должны победить»^[13]. Интересно, что Беркман сравнивает Кронштадт с Парижской коммуной, а руководителей большевиков с палачом коммуны — Тьером.

В конце концов, истовый анархист Беркман приходит к выводу: «Опыт Кронштадта еще раз доказывает, что правительство, государство — как бы это ни называлось или в какую бы ни было обличено форму — вечный, смертельный враг свободы и самоопределения»^[14]. Беркман лучше понял ужас большевистской диктатуры, чем любой противник большевиков в левом лагере: «Он — „Кронштадт“ продемонстрировал, что большевистский режим является абсолютной диктатурой и реакцией и что коммунистическое государство является самой мощной и опасной контрреволюцией»^[15].

Из зарубежных историков мы рассмотрим работу британского историка и философа Г. М. Каткова. Он родился в 1903 г. в Москве, в известной русской дворянской интеллигентной семье; внучатый племянник выдающегося русского публициста и издателя правого направления М. Н. Каткова, сын профессора римского права М. М. Каткова. В 1901 г. семья эмигрировала в Чехословакию. Катков учился в Праге одновременно в русском и немецком университетах. Изучал санскрит, индологию и философию. Но после бегства в 1939 г. из оккупированной Германией Чехословакии в Британию круг его научных интересов изменился. Он стал заниматься русской историей, в основном Революцией 1917 г. и Гражданской войной. Некоторые его работы переведены на русский язык. В 1959 г. в престижном журнале Soviet Afair была опубликована его статья «Кронштадтское восстание»^[16].

Несмотря на то, что Катков не мог использовать при написании статьи советских архивов, он значительно лучше всех авторов, писавших о Кронштадтском восстании, сумел разобраться в этой сложной теме. Он четко определил роль балтийских матросов в Октябрьском перевороте и Гражданской войне: «Этот титул (краса и гордость революции) был им дан не за приверженность марксистским догмам, а за безжалостное использование экстремистских революционных методов. Они пронесли эту репутацию через всю гражданскую войну. Кронштадтский матрос стал знаковой и угрожающей фигурой, в какой бы роли он ни выступал, как комиссар, глава местного совета или спецподразделения в армии, как агитатор и организатор…»^[17].

Катков тонко определил, что в начале восстания кронштадтцы считали себя группой политического давления, а не заговорщиками. Он справедливо писал о сходстве взглядов восставших и рабочей оппозиции: «Идеологически рабочая оппозиция была значительно ближе к кронштадтским повстанцам, чем целому ряду групп, с которыми Ленин и последующие историки пытались ассоциировать мятежников. Это сходство было подчеркнуто Лениным и поддерживающим его большинством, что больше всего напугало лидеров рабочей оппозиции, и они выступили против Кронштадта. Как все другие делегаты съезда»^[18].

Катков прекрасно разобрался в идеологии восставших, он подчеркивал их преданность идее советской власти: «Они были и остались сторонниками советской власти. У них было классовое сознание, их либерализм не заходил так далеко, чтобы признать равные права для представителей эксплуататорских классов»^[19]. Автор определил, в чем состоит различие между кронштадцами и основными социалистическими партиями: «Лозунг „Третья революция“ являлся важным стимулом Кронштадтского восстания ‹…›, кронштадтские матросы провели четкую линию между собой и теми, кто хотел вернуться к принципам Февральской революции»^[20]. Он стал первым историком, который показал разницу между кронштадтскими повстанцами и участниками всех остальных движений, направленных на свержение большевистской диктатуры любой идеологической направленности: «Очень важно открыть правду, особенно потому, что она показывает существенную разницу между антикоммунистической тактикой кронштадтских повстанцев и тактикой остальных антикоммунистических движений. Факт, что ни один коммунист не был расстрелян, никого не судили военным судом и Временный Революционный комитет не собирался никому мстить»^[21].

Достоинство этой статьи не снижают мелкие ошибки и неточности, допущенные автором. Например, он пишет, ссылаясь на слова Виктора Сержа, что некоторые офицеры, присланные с польского фронта в Ораниенбаум, собирались восстать и присоединиться к кронштадтским матросам. Или его утверждение, что в первые дни восстания части Красной армии, направленные против восставших, были значительно больше и лучше вооружены.

Брошюра известного американского журналиста Эммануэля Полака «Кронштадтское восстание (первый вооруженный мятеж против Советов)»^[22] дает в целом верную картину восстания, разоблачает ложь большевистской пропаганды, многократно повторяемую советскими историками, но, к сожалению, содержит многочисленные ошибки. Они начинаются с названия брошюры. Это было далеко не первое вооруженное восстание, и оно было направлено против диктатуры большевистской партии, а никак не против Советов, последовательными сторонниками которых были восставшие. Так, автор утверждает, что «Кузьмин приказал вывезти из города все запасы пищи и военного снаряжения»^[23]. Знаменитую фразу «Вас перестреляют как куропаток» автор почему-то приписывает Троцкому, хотя она принадлежала Зиновьеву. Он приводит фантастически преувеличенную цифру численности войск, штурмовавших Кронштадт: «60 тысяч отборных бойцов»^[24]. Самое невероятное преувеличение, что во время штурма Кронштадта было убито 18 тыс. повстанцев, что превышает число защитников Кронштадта.

Работа написана после Венгерского восстания 1956 г., и в ней проводятся параллели между двумя событиями, но в них не было ничего общего. Эта работа типичный пример поверхностных, научно-популярных работ о русской истории.

Примечания

1

Петриченко С. М. Правда о кронштадтских событиях // Новая русская жизнь. 21, 22, 24, 27 апреля 1921 г. №№ 90, 91, 93, 95; Козловский А. Н. Интервью // Новая русская жизнь. 1 апреля 1921 г. № 73; Правда о Кронштадте // Новая русская жизнь. 5, 6 апреля 1921 г. №№ 76, 77; Причины падения Кронштадта // 8, 9 апреля 1921 г. №№ 79, 80; Макаров Н. Ф. Воспоминания. Кронштадтская трагедия 1921 года. Кн. 2. С. 336, 338.

2

Арканников Б. А. В штабе Кронштадтской крепости в дни восстания / публ. А. В. Ганина // Эпоха Революции и Гражданской войны в России. Проблемы истории и историографии. СПб., 2019.

3

Громов В. Во время мятежа (из воспоминаний участника кронштадтских событий 1921 года) // 1917–1920 годы в Кронштадте. Кронштадт. 1922; Рафаил М. Кронштадтский мятеж (из дневника политработника). Харьков, 1921; Урицкий С. Красный Кронштадт во власти врагов революции // Гражданская война 1918–1921. М., 1928; Слепков А. Кронштадтский мятеж (к седьмой годовщине). М.; Л., 1928; Кузьмин М. Кронштадтский мятеж. Популярный очерк. Л., 1931; Путна В. К. Кронштадт 16–18 марта 1921 г. // Этапы большого пути. Воспоминания о гражданской войне. М., 1962; Дыбенко П. Е. Из недр царского флота к Великому Октябрю. М., 2018.

4

Ермолаев И. «Власть Советам!..»: о событиях в Кронштадте 1-18 марта 1921 г. // Дружба народов. 1999. № 3. С. 182.

5

Кронштадтская трагедия 1921 года. Кн. 1. С. 6.

6

Там же. С. 10.

7

Гольдман Э. Проживая свою жизнь: автобиография. М., 2018. Ч. 3. С. 106.

8

Там же. С. 113.

9

Там же. С. 284, 285.

10

Berkman А. The Kronstadt Rebellion. Berlin, 1922. P. 20.

11

Ibid.

12

Ibid. P. 24.

13

Ibid. P. 39.

14

Ibid. P. 42.

15

Ibid. P. 29.

16

Katkov G. The Kronstadt Rising // Soviet Afairs Number Two. London, 1959.

17

Ibid. P. 21.

18

Ibid. P. 36.

19

Ibid. P. 41.

20

Ibid. P. 42.

21

Ibid. P. 44.

22

Pollack E. The Kronstadt Rebellion (The First Armed Revolt against the Soviets). N. Y., 1959.

23

Ibid. P. 16.

24

Ibid. P. 39.