Вселенная скажет «Да!»

Леонид Паюков (2021)

Новая книга Леонида Паюкова — это целая Вселенная историй. Каждая из них подобна отдельной планете, на которой бурлит и пульсирует жизнь. В ней полоса белая сменяет чёрную и наоборот, она полна реальных и фантастических событий из летописи людей, живущих в разное время, но объединённых главным — причастностью к званию «Homo sapiens». Благодаря тонкому мироощущению, мудрости, красоте и богатству художественного слова писателю удалось передать многообразную, полнокровную картину мира. В этой книге каждый читатель найдёт для себя не только что-то интересное, захватывающее, вызывающее бурю эмоций, но и важное, то, благодаря чему, вероятно, изменится к лучшему его жизнь. И Вселенная обязательно скажет «Да!» истинным ценностям: любви, дружбе, чести, верности, бескорыстию и благородству.

Вселенная скажет «Да!»

Повесть

Глава первая. Деревня

Первый снег выпал в ночь на четырнадцатое октября. На работу Сергей с Леной пошли вместе, оставив спящего в обнимку с котом Вовку в его маленькой кроватке.

На крыльце задержались: так празднично и светло было вокруг, что захотелось постоять обнявшись и посмотреть подольше на эту красоту. Деревенская грязная улица преобразилась. Дома, хозяйственные постройки, огороды — всё вокруг стало чистым и белым, наполнило душу гармонией и спокойствием. Дед Гордей, разметающий снег на своём участке, громко через забор поздравил с праздником Покрова, поспешил к калитке.

— Погодите чуток, — закричал на ходу, — сигареты кончились, а магазин только через два часа откроется. Спасайте старика, а то уже уши опухать начали! — И громко засмеялся своей непонятной шутке.

— Тебе не сигареты нужны, а таблетки от склероза. Я же бросил курить год назад! — рассмеялся Сергей в ответ. — К Лене в медпункт зайди, она тебе всё что надо выпишет.

— А я не у тебя прошу, — обиделся дед. — Леночка, выручай! Мне только до вечера, куплю и сразу отдам.

Жена достала из сумки чуть примятую пачку сигарет, сунула её в руку соседа и пошла по заснеженной улице.

Сергей догнал, удивлённо спросил:

— Ты что, курить начала?

— А чему ты удивляешься? — раздражённо ответила жена. — Я скоро волком стану выть от такой жизни. Пять лет одно и то же: работа, дом, огород, уборка, стирка! Я не кухарка, не домработница и не машина, я живой человек! Мне отдых нужен! Ты покрутил баранку и вечером — на рыбалку или охоту! Целыми днями в лесу. А мне чем заняться в этой дыре?

— Так вроде вместе решили? — растерянно спросил Сергей. — Хороший дом, большое хозяйство. В Усть-Куте дали бы в лучшем случае двухкомнатную квартиру в старом доме. А тут всё своё. Ты же сама радовалась, когда переехали!

— Когда это было! А ты хоть раз спросил, каково мне после работы дотемна твоим собакам, свиньям да курам жратву варить, а потом всю эту свору кормить? С Вовкой нянчиться, тебе готовить, мыть, стирать, убирать. Целый день как заведённая. И так — месяц за месяцем, год за годом! А жить когда?

— А разве мы не живём? Мы любим друг друга. У нас сын растёт. В хорошем доме, светлом и тёплом. Я баню за лето поставил, стайку. У нас куры и свиньи живут лучше, чем вахтовики в Марково. Чистота, порядок, да и свиней ты кормишь раз в месяц, когда я на охоте. Соболей тебе ведь добываю, весной соболиную шубу сошьёшь. Или купишь норковую, когда продам шкурки, договорились же!

— Не нужна мне шуба в этой дыре. Куда я в шубе пойду? Свиней кормить?

Лена вырвала сумочку из руки Сергея и быстрым шагом пошла к поселковому медпункту — бревенчатой пятистенке, стоящей на краю села.

Сергей растерялся. Ему даже в голову не приходило, что жену не устраивает их жизнь.

С камнем на сердце пришёл он на работу, завёл машину и до обеда крутил баранку, не замечая ни ям, ни колдобин, из которых в общем-то и складывалась здешняя дорога. Трясся по бездорожью, а на ум, как всегда запоздало, приходили весомые аргументы. Он ведь тоже ни минуты не сидит без дела. Всё делает, чтобы их дом стал лучшим в посёлке. Соседи, поначалу настороженно встретившие новых поселенцев, теперь уважительно здороваются. Когда заходят во двор, чтобы договориться о вывозе сена с дальних покосов или перевозке брёвен на постройку зимовья, всегда одобрительно и подолгу осматривают стайки, баню, летнюю кухню и погреб, выложенный кирпичом. Лена часто с гордостью передавала, что все называют его культурным хозяином. И вот тебе поворот! Ей здесь не хочется жить!

А ведь это она настояла на переезде из родного для обоих, довольно большого города в небольшой северный посёлок. В Братске она родилась и выросла, и Сергей тоже не знал, а может быть, просто не помнил своей жизни в других городах. Трёхгодовалым краснощёким малышом подобрали его на вокзале и отвезли в местный детдом работники милиции. Так называлась полиция в лихие девяностые годы. Когда хорошо одетый, не голодный и ухоженный мальчик спал на скамейке в зале ожидания, на него обратил внимание проходивший по вокзалу дежурный милиционер. Свидетели рассказали, что к девушке, сидевшей возле малыша, подошли двое наголо бритых, крепких мужчин и увели с собой. Один свидетель утверждал, что видел, как один из парней приставил к горлу спящего малыша нож, но показания свои подписать отказался. Мать мальчика найти не смогли, да и приметы её были не очень конкретными. Через два дня в старом разрушенном доме, недалеко от вокзала, обнаружили обнажённый труп молодой женщины. Но кем была убитая и её ли увели бандиты от спящего на вокзале ребёнка, выяснить не удалось. В личном деле Сергея написали, что фамилии своей он не помнил, знал только имя — Серёжа. Вот так и появился в Братском детском доме новый воспитанник — Серёжа Красавин, не знающий ни своей настоящей фамилии, ни отца, ни матери…

КамАЗ разгрузили неожиданно быстро, попутного груза не нашлось, и Сергей, поставив машину в гараж, пришёл домой часа на два раньше обычного. Лены и Вовки дома не было, но в печи стоял горячий ужин, а у порога, в тёплых ещё вёдрах, — разваренный собакам и свиньям комбикорм. Очевидно, жена с сыном ушли из дома совсем недавно, скорее всего, опять к Любе Таюрской, единственной её подруге в этом посёлке. Что могло быть общего у замужней женщины двадцати четырёх лет и у разбитной сорокалетней вдовы с шестью детьми на руках, Сергей не понимал. Поначалу был против их странной дружбы, да и злые языки в посёлке говорили, что шестеро детей у Любы — от семи мужей. Но потом перестал вмешиваться в их отношения, так как Лена больше ни с кем в посёлке дружбу свести не смогла, да и за подросшим Вовкой соседка постоянно присматривала после того, как жена снова начала работать фельдшером в местном здравпункте после рождения сына.

На веранде стукнула дверь, и послышались громкие весёлые голоса.

«Нагулялись!» — радостно подумал Сергей.

Но с Вовкой в дом зашла не жена, а Маша Таюрская, одна из дочерей Любы.

— Вы уже дома? — улыбаясь, спросила она. — А мне тётя Лена приказала Вовку в семь часов привести и посидеть с ним, пока она не придёт. А раз вы сами здесь, я, наверно, домой пойду?

— Нет уж, посиди, раз приказала! — тоже улыбаясь, ответил Сергей. Ему нравилась эта рассудительная и строгая девочка с печальными синими глазами. — Кушать будешь?

— Нет. Я просто Вовку покормлю, он только что просил, а у нас ничего нет, кроме супа. Я налила, но он есть не стал.

— Я тоже не ужинал ещё. Накрывай-ка, хозяюшка, стол на троих! — приказал Сергей и начал раздевать сына.

Разыгравшийся баловень никак не хотел снимать шубку, смеялся, капризничал, но Маша так строго посмотрела на него, что он мгновенно разделся и сел за стол.

А Маша тем временем достала из печи кастрюльку с гречневой кашей, сковороду с жареными котлетами и, быстро разложив всё по тарелкам, залила котлеты жирной мясной подливкой.

Сергей с удовольствием наблюдал за ней.

— Ловко ты управляешься! Тебе сколько лет?

— Тринадцать скоро. Так на мне же и Нина, и Таня, и Васька. Я к работе привычная.

— А что мать? Старшие братья?

— Так мамка работает. А Гришка с Иваном — мужики, на них хозяйство. Им что, с малышами возиться? — Маша даже засмеялась, представив как её братья, один из которых ещё учился в школе, ухаживают за малышами.

Сели ужинать. От Маши остро и пряно пахло дорогими духами, и Сергей, засмеявшись, спросил:

— Французские? Представляю, сколько они стоят. А говоришь, что дома есть нечего.

— Французские, — подтвердила Маша. — Это меня Ваня мазнул по руке, когда уходил. Он всё лето на скотном дворе подрабатывал, чтобы купить подарок своей бывшей однокласснице. А кому — не говорит. Я бы подсмотрела за ним, но тётя Лена Вовку привела. Но я всё равно узнаю, с кем он встречается.

— Подсматривать нехорошо, — сказал Сергей.

Хотел что-то ещё добавить, но тут в избу зашла Лена и остановилась удивлённая, увидев мужа.

— Я думала ты через час приедешь, не раньше. Случилось что?

— Попутный груз не нашёл. Садись с нами ужинать, молодая хозяюшка и тебя покормит.

Утром, собравшись на работу и накормив живность, Сергей зашёл в избу. В воздухе плавал стойкий аромат французских духов, и в ответ на удивлённый взгляд мужа Лена сказала, засмеявшись:

— Да ладно, не ревнуй! Вчера какой-то проезжий коммерсант поранился и меня на работу вызывали, руку ему зашить. Я потому и попросила Машу вечером с Вовкой посидеть. Вот он и расщедрился — флакон духов подарил.

Подошла суббота. Собаки грызли решётку вольера, яростно гремели цепями — лес манил. Сергей и сам рвался в тайгу, как они, разве что не скулил. Чуть рассвело, закинул рюкзак с припасами за плечи, и в путь.

Часов через пять был на месте и, не доходя до зимовья, по бешенному лаю собак понял — что-то случилось. Выскочил на берег ручья и остановился, сжав кулаки. На месте зимовья — одни головешки да пепел. Сожгли всё-таки старички… Раньше этот участок охотсоюз сдавал в аренду много лет подряд двум братьям, живущим неподалёку от Сергея. Состарившиеся охотники перестали следить за порядком в лесу, не выполняли обязательные технические мероприятия, не выходили на отработку, и правление лишило их права аренды, передав участок Сергею. Бывшие арендаторы считали, что он отобрал у них лес взятками и интригами, и не раз грозились жестоко отомстить. Сергей внимания не обращал на их болтовню — не воевать же со стариками, но сейчас ярость поднялась мутной волной, очень уж уютным и ладным было сгоревшее зимовье.

Походил, побродил по пепелищу, да нечего делать — свистнул собак и пошёл домой. Не ночевать же на снегу, под открытым небом, да и стройматериалы надо срочно искать, новое зимовье строить.

Шёл, а сердце сжимало предчувствие. Когда служил на Кавказе контрактником, накрепко усвоил житейскую мудрость: никогда не врут пословицы и поговорки. Значит, готовься к худшему: пришла беда — отворяй ворота! Но потом не удержался, побегал по лесу, белку, соболя погонял; просто для настроения, а не для добычи. Какая добыча по первому снегу — подшёрсток у шкурки ещё слабый, не промысловый. И дурные предчувствия куда-то ушли, отпустили.

К посёлку вышел поздним вечером. Дверь в дом отворил тихо-тихо, чтобы жену с сыном не разбудить. Но в спальне при тусклом свете ночника увидел Машу Таюрскую, спящую на кровати рядом с Вовкой. Очевидно, Лену вызвали к экстренному больному, и она, как всегда, попросила Машу посидеть с сыном.

Осторожно ступая по заскрипевшей половице, Сергей оделся и вышел на улицу. Представил, как бросится ему на шею и бешено завизжит от радости не ожидающая его жена, и засмеялся от переполнявшего душу счастья.

Повалил снег густыми и крупными хлопьями. Подходя к медпункту, намётанным взглядом охотника Сергей увидел, что от крыльца к обочине тянется тоненькая цепочка следов. Рядом со следами от мужских ботинок — следы зимних сапог Лены, с характерными насечками против скольжения, которые он сам за неделю до этого нарезал. Судя по всему, прошли здесь совсем недавно, минут семь-восемь назад.

Сергей пошёл по следам, и вскоре они разошлись, женские свернули направо, а мужские привели Сергея к дому Таюрских.

Долго стоял задумавшийся Сергей у чужой калитки, а снег валил и валил густыми, чуть влажными хлопьями…

Бесконечно долго тянувшаяся неделя подошла к концу. В субботу Сергей, как обычно, ушёл в лес, Лену предупредил, что вернётся в воскресенье, поздно вечером, и кормить скотину придётся ей. Лена сморщила свой хорошенький носик, но Сергею показалось, что она больше обрадовалась, чем огорчилась.

Сергей вышел из дома сразу после завтрака, с собаками и ружьём, но когда зашёл в лес, то направился не к сгоревшему зимовью, а вверх по течению Таюрки, небольшой реки, протекающей мимо посёлка. К обеду он подошёл к основательно сделанному, бревенчатому зимовью, стоящему прямо на берегу.

На скамье, возле открытой двери сидел Алексей Петрович, начальник Таюрской автобазы, который, увидев Сергея, заулыбался и закричал:

— Как же ты охотишься? Тебя за километр слышно! Всё зверьё, поди, со смеху помирает, когда ты к нему подкрадываешься!

Сергей пожал большую, крепкую руку, посмотрел в смеющиеся глаза, и боль, которая всю неделю давила грудь, отступила, стала чем-то второстепенным.

— Я к вам с просьбой, Алексей Петрович. Хочу поискать вдоль реки сухих брёвен для нового зимовья, а собак, припасы да ружьишко у вас оставлю до вечера. Налегке-то я в два раза больше пробегу, а к ночи вернусь, если вы позволите у вас переночевать.

— Ночуй, места в зимовье всем хватит. А как же ты без ружья? Вдруг медведь-шатун. Или другое что? Одним ножом, парень, в лесу много не навоюешь!

— А я и нож здесь оставлю, налегке побегу. Медведи сейчас по берлогам спят, их пушкой не разбудишь. Мне главное — зимовье отстроить до холодов. Спасибо, Алексей Петрович, вы не ждите меня вечером, ложитесь спать, я поздно ночью приду, ужинать не буду.

— Что, даже чаю не попьёшь? — с укоризной покачал головой завгар.

— Нет. Собак привяжу да пойду. Сейчас рано темнеет, хочется побольше успеть…

Выпавший неделю назад снег растаял, но воздух был пропитан влагой и холодом, освежал и бодрил. Шагалось легко. Чтобы сократить путь, Сергей пошёл по берегу ручья, срывая на ходу и бросая в рот переспевшие ягоды брусники. И за поворотом, перед широкой поймой, поросшей кустарником, неожиданно чуть не наступил на лежащего между кочек медведя. Взревевший зверь кубарем откатился метров на шесть-семь, развернулся, оскалил огромную клыкастую пасть и медленно пошёл на Сергея.

«Что делать? — мелькнуло у того в голове. — Бежать? В три прыжка догонит и поломает! Никаких шансов нет. Так глупо пропасть! Вовка! Как он будет один? Теперь он будет один всегда. Эта… не в счёт!»

Мысли лихорадочно мелькали, обрывками проносились в голове, пока Сергей медленно отступал, прощаясь с сыном и жизнью.

А медведь поднялся на задние лапы, готовясь обрушить весь свой огромный вес на застывшего человека, бешено зарычал и чуть наклонился вперёд.

Сергей устало закрыл глаза. Оглушающе грянул почти над самым его ухом выстрел, затем второй, и после небольшого перерыва — ещё два. Медведь завалился набок, быстро и мелко задёргал задними лапами и сразу затих. Ещё не веря в своё спасение, Сергей на негнущихся ногах повернулся и увидел улыбающегося во весь рот, вспотевшего Алексея Петровича.

— Что, паря, в штаны наложил? Или будешь врать, что не испугался совсем? — захохотал тот в ответ на немой вопрос. — Ну и здоров ты ходить. Я взмок за тобою бежать. Твоё счастье, что недалеко отпустил, а то бы мог не успеть!

— Как вы тут оказались? Знали, что поблизости бродит шатун, и провожали меня? А почему я не слышал, как вы шли по следам?

— Да ты так задумался, что и медведя бы не заметил, кабы тот не вскочил. А кто про медведя знать может? На то он и шатун, что сегодня здесь, а завтра за пятьдесят километров шатается. Нет. Я шёл, чтоб не от медведя тебя спасти, а от тебя самого. Ты думаешь, я не понял, зачем ты не только собак у меня оставил, но и ружьё с ножом? Боишься, что с нервами не совладаешь и убьёшь их обоих прямо в медпункте?!

Сергей от неожиданности сел на кочку.

— Вы всё знаете? Откуда? И это действительно правда?

— Так весь посёлок знает. Здесь же все охотники, видят больше, чем говорят. Тебя все жалеют, а про Ленку говорят: «Связался чёрт с младенцем». Чужая она тут всем, а тебе — тем более, ты парень правильный, с какой стороны на тебя ни смотри, наш человек — настоящий мужик.

— А давно у них всё началось?

— Месяца три, наверно, — Петрович задумчиво поскрёб щетину на подбородке, — самое малое — два с половиной. Да не трави ты себя, пошли ко мне в зимовье, там и поговорим.

— Нет, Петрович, хочу ей в глаза посмотреть. Понять, как можно утром говорить человеку «люблю», а вечером его предавать…

— Эх, милый! Тяжело тебе в жизни придётся. Столько впереди у тебя ещё горя будет. Если б ты знал меня лучше, то руки не подал бы при встрече. А я вот живу. И сколько таких по Руси мается? Ладно, иди, а ночью вернёшься — поговорим…

Сергей подошёл к посёлку, когда стемнело. У медпункта остановился, подождал, пока успокоится сердце, бешено застучавшее в рёбра, и нажал на кнопку звонка. Полная ватная тишина, никаких звуков.

Сергей толкнул дверь, она отворилась без скрипа, словно приглашая зайти. И он, не зажигая свет, прошёл в перевязочную, сел на кушетку, которую пять лет назад с такой любовью мастерил своими руками, и обхватил голову. Семь бессонных ночей довели его до того, что он хотел убить мать своего ребёнка! Когда, разрываемый бурей чувств, он смотрел ночами на безмятежно спящую жену, только одно удерживало от рокового шага — то, что сыну придётся повторить его горький детдомовский путь, полный унижений и обид. Семь дней и ночей терзаний, сомнений и боли! Он не хотел верить в измену жены, а оказалось, что весь посёлок знает об этом уже давно…

На крыльце послышались шаги, в дом забежали двое и сразу засмеялись, громко заговорили; задребезжали инструменты в шкафу, и Лена сдавленным и счастливым голосом сказала:

— Пусти! Дай раздеться, ну ведь успеем ещё, вся ночь впереди!

Сергей не выдержал, вышел из перевязочной, включил свет и увидел на полу сброшенные в спешке куртки, полуголую Лену и снимающего свитер Ивана.

Тот, от неожиданности, отскочил к окну, потом повернулся и бешено закричал:

— Если ты хоть пальцем её тронешь — убью! Только попробуй! Мы любим друг друга и поженимся. А если ты встанешь между нами, я тебя убью!

— Успокойся, убийца, — ответил Сергей, на которого при виде полураздетой жены накатило вдруг полнейшее равнодушие, — я детей и женщин не бью! Можешь забирать свою любимую, только Вовку оставьте мне, сына я вам не отдам.

Потом вышел из медпункта, посмотрел на Таюрку, серебряную от полной луны, и устало побрёл берегом реки, вверх по течению.

Глава вторая. Город

Третий день не переставая лил дождь. Грунтовая дорога от просеки до трассы превратилась в грязное месиво из глины и веток, и стало понятно, что несколько дней отгрузки и вывозки леса не будет. Сергей отпросился у механика на три дня и, поймав на трассе попутку, уже вечером был возле своей многоэтажки.

День подходил к концу, смеркалось, вдоль дорог и тротуаров зажглись уличные фонари. Влажный тёплый воздух, хорошо благоустроенный, уютный двор, гомон детворы на игровой площадке — всё наполнило Сергея тихой радостью от встречи с семьёй.

Он прошёл в беседку, увитую плющом, сел на скамью и задумался. Уже четыре года, как переехали они сюда из Таюры. Сначала жили на окраине, в однокомнатной «хрущёвке», которую получил Сергей как выпускник детского дома. Потом, с большой доплатой, поменяли её на трёхкомнатную квартиру почти в центре. Два года работали они с Леной без праздников и выходных, пока не скопили нужную сумму. И ещё год пахали как лошади, чтобы сделать в ней достойный ремонт. Но теперь квартира стала такой, что из неё не хочется уходить. А главное, это настолько сплотило его и Лену, что они снова стали семьёй. Ему не хочется вспоминать то утро, когда Лена рвала волосы на голове и умоляла простить её. Она объясняла измену скукой деревенской жизни, обещала никогда ничего подобного не повторить, и он её простил. Простил ради сына, понимая, что четырёхлетнему малышу будет тяжело без матери, и не представляя, чем будет заниматься ребёнок целый день, когда он сам будет уходить на работу. Долго потом он, не доверяя Лене, следил за ней незаметно, используя навыки разведчика, которые приобрёл за три года работы по контракту. Но Лена была занята только семьёй и работой, и постепенно Сергей успокоился…

Затрещали кусты, и от боковой аллейки прямо по траве пошёл к беседке всегда мятый и словно бы не проспавшийся сосед Сергея по подъезду и лестничной клетке, которого все, даже маленькие ребятишки, звали просто Витёк. Он похозяйски вошёл в беседку, поставил на скамью тяжёлый полиэтиленовый пакет и, глянув как бы подёрнутыми туманом красивыми синими глазами на Сергея, сказал:

— Это ты, сосед? А чего сидишь невесёлый и трезвый? Сейчас я тебе настроение подниму! А то второй год живём под одной крышей и ни разу не посидели по-человечески. Я как знал, взял четыре бутылки.

С этими словами он достал из пакета две литровые бутылки пива, одну протянул Сергею, а со второй скрутил крышку и, опрокинув в рот, выпил не останавливаясь до конца.

— Хорошо пошла, — крякнул, переводя дух. — А ты чего тянешь?

— Да ты и без меня справишься, — усмехнулся Сергей. — Вон как лихо засадил, смотреть любо-дорого.

— Брезгуешь, что ли, со мной пить? — недобро глянул мутными глазами Витёк. — Ты сразу скажи, сосед. Я не гордый, переживу.

— Да перестань ты, — почувствовал себя неловко Сергей и, понимая, что другого выхода нет, соврал: — Зашился я, совсем не пью. Раскодироваться боюсь.

— Тогда прости, я не знал. Полностью поддерживаю! Молодец! Но — держись. Здесь сила воли нужна. Ну и поддержка семьи, без неё никак! Я три раза кодировался… На хорошую работу устраивался, деньги неплохие начинал получать, у меня ведь два высших образования. Кто меня знает, подтвердит, что я классный специалист, у меня четыре патента на изобретения. А потом всё к чертям! — Быстро захмелевший Витёк, словно побитая собака, наклонив голову, глянул на собеседника. — Ты знаешь, что моя жена — шлюха? Доложили уже соседи? Пока она держится, и я держусь. По полтора-два года всё у нас в порядке, а потом она — в загул. По ресторанам да по рукам! А я с месяц ещё держусь — девчонка держит, дочке ещё десяти нет. А потом и я вразнос… Вот так и живём.

Захмелевший Витёк прикончил вторую бутылку, и Сергей поднялся уходить, но заехавший во двор джип припарковался возле беседки.

В густых сумерках через лобовое стекло были видны два силуэта — мужчина и женщина. Женщина повисла на водителе, почти сев на руль, и целовала его с такой страстью, словно провожала на фронт. Сергей из деликатности решил не выходить из беседки пару минут, пока влюблённые прощаются, и рассеянно слушал Витька, поглядывая на джип. Вот женщина наконец-то оторвалась от водителя, вышла из машины, поправляя кофточку, и Сергей остолбенел. Это была Лена! Не закрывая передней двери, она игриво повиляла бёдрами, словно снимая джинсы, и приглушённо сказала:

— Ровно в двенадцать. Я жду.

Лена давно скрылась в подъезде, а Сергей всё сидел в беседке, слушая пьяную болтовню соседа, и не мог собраться с силами, чтобы подняться и пойти домой. Внезапно неодолимое желание напиться до беспамятства овладело им.

— Пошли, сосед! — с силой сжал он локоть Витька, поднимая того со скамьи. — Показывай, где тут пойло можно достать в это время!

— Охренел, что ли? — трезвея, спросил Витёк. — Ты сейчас нажрёшься, а я виноват? Если зашился — терпи!

— Ты мне мама родная? Или я сопливый пацан? Пользуйся моментом, пока халява прёт. Сегодня гульнём!

— Ты меня за последнюю сволочь держишь? Халява прёт?! — вскипел Витёк. Но, посмотрев на крутые плечи Сергея, сник и как-то потерянно произнёс: — Я о тебе лучшего мнения был, когда посматривал издалека. Гуляй без меня.

И, встав со скамьи, пошёл к подъезду. Сергей почувствовал, что его начал бить мелкий озноб. Пойти по самому лёгкому пути, как Витёк, и через несколько лет стать просто Серёгой? Для соседей, для пацанов во дворе, для Вовки? И пить каждый день, презирая себя?

Он поднялся со скамьи, вошёл в подъезд и нажал кнопку звонка своей квартиры.

За дверью что-то упало, зазвенев, послышались торопливые шаги, и Лена, сияя белозубой улыбкой, широко распахнула дверь. Улыбка медленно сползла с её лица, и она, бледнея на глазах, глупо спросила:

— Это ты? А почему не на работе?

— А ты кого хотела увидеть? — усмехнулся Сергей. — Дожди дорогу размыли, на три дня домой отпросился. Ты кого-то ждала?

— Кого мне ждать? Думала, Вовка домой вернулся. К бабушке отпросился ночевать, а тут звонок, мне показалось, что он передумал, вот и обрадовалась. А здесь ты, так неожиданно, вот я и растерялась…

Сергей прошёл в зал, сел на диван и, подозвав Лену, сказал:

— Дай телефон.

— Мой?

— Мой у меня в кармане. Конечно твой.

— Не дам. Это личное пространство. Как ты можешь?

— Я был в беседке, когда ты приехала на джипе и прощалась с водителем.

— Ты не так всё понял! Это просто знакомый, мы учились в одной школе, а сегодня встретились совершенно случайно. Между нами ничего не было и быть не могло. Мы просто друзья.

— В двенадцать я посмотрю, какие вы друзья.

— Нет! Ты не представляешь, какой это страшный человек. Его боятся все, кого я знаю. Половина городской мафии работает на него.

— А я вступлю в другую половину, — усмехнулся Сергей. — Размажу его по стене и тут же из этой половины выйду. Сядь и не мельтеши. И не дай бог тебе сорвать нашу встречу…

Без десяти двенадцать зазвонил дверной звонок. Бледная Лена пошла открывать дверь, а Сергей остался в зале и вышел в коридор только после того, как там послышался шум какой-то возни и поцелуи.

Лена, опустив безвольно руки, стояла, прислонившись к стене, а её тискал и мял здоровенный детина с наголо бритой головой.

Сергей сходу ударил правой по этому мощному, заплывшему жиром затылку, а потом левой добавил в висок, вдогонку оседающему телу. Глядя на неподвижно лежавшего красивого мужика, усмехнулся:

— Килограммов сто двадцать, здоровый боров. А в деревне ты говорила, что не любишь свиней.

Лена промолчала, хотела уйти, но Сергей грубо толкнул её на кушетку, сказал:

— Я ещё не закончил. Сначала узнаю, когда вы начали встречаться, а потом решу, что с вами делать.

— Полгода уже! — с вызовом закричала Лена. — Доволен? Я что, не живой человек?! Ты всегда на работе, в лесу, а я должна дома сидеть взаперти?! Нашёл дуру! Пять лет свиней кормила, потом три года ишачила без выходных. Ни разу у моря не была, забыла, где рестораны в городе находятся. Спасибо Игорю — полгода пожила по-человечьи. Не то что с тобой! Деревенский детдомовский дебил!

Лежащий на полу зашевелился, медленно приходя в себя, и сел, навалившись на стену.

Сергей подошёл:

— Ну что, Игорёк, будем знакомиться?

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю? Знаешь, кого ты ударил?

Сергей несильно ткнул Игоря в ямочку под кадыком, минуту подождал, пока тот придёт в себя, и, утирая ему обильно текущую слюну, сказал:

— Это ты не знаешь, с кем связался. Я сейчас тебя на запчасти голыми руками разберу, а потом по-тихому где-нибудь в лесу закопаю. Но могу и не разбирать, если ты на меня завтра джип перепишешь. Прямо завтра, как только откроется первая контора. Я тебя даже до дома довезу, чтоб не мыкался по автобусам.

— Ты охренел совсем?! Да я тебя завтра самого! Ты у меня в соплях…

Сергей изо всех сил ударил соперника локтем под ключицу, потом поднял обмякшее тело, прислонил к стене и начал в ярости наносить удары по лицу, в болевые точки, по голове. И когда нечто окровавленное и измятое сползло на паркет, Сергей почувствовал такое облегчение и радость, словно с души у него свалился тяжёлый груз, а он снова стал беззаботным и молодым, как во времена своей службы на Кавказе. На лестничной площадке бегали и кричали какие-то люди, на полу в коридоре билась в истерике Лена, обнимая окровавленное тело, а Сергей стоял, улыбаясь, и счастье переполняло его.

Приехала скорая, увезла Игоря в больницу. Лена уехала с ним.

Сергей пил на кухне чай, когда затрещал дверной звонок и незапертая дверь отворилась. Вошёл высокий широкоплечий мужчина в лёгкой кожаной куртке. Прошёл на кухню и сел на жалобно заскрипевший под ним стул.

— Так значит, это ты у нас герой дня?

— Чего надо? — недружелюбно ответил Сергей и пожалел, что не запасся в своё время битой покрепче.

— Тебя надо. Приказ поступил арестовать тебя до выяснения обстоятельств и доставить в отделение.

— Так ты мент? — облегчённо выдохнул Сергей. — А я уж прикидывал, что мне с таким шкафом делать.

— Советую ничего не делать. Здоровей будешь. Я тут по соседям походил и нарисовал такую картину: ты работаешь сутками в лесу, неожиданно вернулся домой и застал жену с любовником в самом неприглядном виде. И в состоянии аффекта, не контролируя себя, его избил. Так было?

— Приблизительно.

— Не приблизительно, а именно так. Иначе не оберёшься хлопот. А сейчас поехали на экспертизу, надо запастись бумагой, что ты трезвый. Пригодится, если дело дойдёт до суда.

— А чего это ты решил мне помогать?

— Нас всех уже достала эта лысая сволочь. Я сам подумывал его угомонить, да удобный случай никак не подворачивался. Его родной дядя — судья, вот он и обнаглел. Корчит из себя крутого бандита, а в душе трус и подонок.

— Поехали, — сказал Сергей и поднялся из-за стола.

Из КПЗ Сергея выпустили на следующий день с подпиской о невыезде. Вернувшись домой, он застал Лену за укладкой чемодана, Вовка сидел у компьютера в своей комнате.

— Я ухожу, — сказала Лена не глядя на мужа. — Я просто не ожидала, что ты такой зверь. Ты же искалечил Игоря.

— По-моему, он первым начал. Полгода назад. А я просто отдал ему долг.

— Я хотела поговорить с тобой не об этом. Я пока буду жить у Игоря, вот ключи от его квартиры, — Лена потрясла связкой ключей, — но мне неудобно переезжать к Игорю с Вовкой. Я хотела пока оставить его у мамы, но она наотрез отказалась. Ты не против, чтобы первые полгода, максимум год Вовка пожил с тобой?

— Ну ты даёшь! — Сергей чуть не задохнулся. — Как ты могла представить своим коротким умишком, что я отдал бы вам Вовку?! Да я убил бы тебя за попытку отобрать его у меня!

— Ну и ладненько, — облегчённо вздохнула Лена. — Тогда пусть он год поживёт у тебя, а там посмотрим. И, пожалуйста, помоги мне снести вниз вещи, а я вызову такси…

С недоумением смотрел Сергей на свою бывшую жену, пока она упаковывала чемоданы и собирала какие-то сумки. С этой женщиной он прожил девять лет! Дважды начинал жизнь с чистого листа! И она ничего не хочет сказать ему на прощание? Пусть какие-то фальшивые, неискренние слова о том, что она будет изредка навещать сына. Или о том, что сожалеет о случившемся… Нет. Вот она походя чмокнула в щёчку Вовку, улыбаясь подошла к Сергею и что-то начала быстро говорить.

Сергей закинул за плечо спортивную сумку, взял в руки по чемодану и вышел на лестничную клетку.

Вечером зашёл Витёк. Принёс пачку какого-то особенного, по его словам, чая.

Когда пили по второй кружке, нарочито бодро сказал:

— Не бери в голову. Не ты первый, не ты последний. У тебя сын растёт, вот и держись.

— Ты понимаешь, — грустно и серьёзно сказал Сергей, — не в том дело, что она мне изменила. Меня это не колышет. Меня беспокоит, что рога до сих пор не растут. Может, в организме кальция не хватает?

— Ну ты даёшь, — захохотал Витёк и направился к двери.

— Виктор! Спасибо!

— Как ты меня назвал? — словно от удара вздрогнул гость. — Я не Виктор, я — Витёк!

— А по паспорту?

Вместо ответа Витёк так хлопнул дверью, что в шкафу зазвенела посуда.

Через неделю в дверь постучали, и когда Сергей открыл, то увидел за ней Игоря. С сине-зелёными разводами на лице, с заплывшими глазами, он стоял на лестничной площадке и улыбался опухшими губами.

— Ты за добавкой пришёл? — спросил удивлённый Сергей. — Садомазохист?

— Поговорить надо, — протискиваясь в дверь, пробурчал Игорь. — Я с Ленкой, вообще-то. Она во дворе с Жанкой заболталась, попозже придёт.

— С какой Жанкой?

— Ты что, соседей не знаешь? Через стенку живёт. У неё муж алкоголик, Витёк.

— Не она ли вас познакомила?

— Было дело, — ухмыльнулся разбитыми губами Игорь. — Пока Ленки нет, давай по машине решим. Я всё время думаю про нашу первую встречу.

— А чего тут думать? Надоело мне попутки до работы ловить.

— Типа — покатался я на твоей жене, теперь ты на моей машине покататься хочешь?

— Нет! Типа — ты меня страшно унизил и машиной компенсировал оскорбление, — передразнил его Сергей.

— Как хочешь, но крузера я тебе не отдам.

— Значит, скоро найдут твой красивый труп в кабине сгоревшего крузера.

— Вот потому и пришёл. Вижу, что ты спец по таким делам. Но на тебя уголовное дело завели, а я его закрою — это раз. На треть квартиры мы с Ленкой претендовать не будем — это два. И учти, я тоже кое-чего могу, но оставляю без последствий нашу первую встречу — это три.

— Ладно, договорились. Но при условии — Ленка не будет на Вовку претендовать никогда.

— Замётано. Но ты не будешь подавать на получение с неё алиментов. Тем более что Лена никогда больше работать не будет. Жену прокормить я ещё в состоянии.

— А я в состоянии своего сына прокормить.

Расстались почти дружески, довольные друг другом.

Лена в квартиру даже не зашла, подхватила под руку вышедшего из подъезда Игоря, поцеловала стоящую на тротуаре брюнетку и навсегда укатила из жизни Сергея на сверкающем лаком, новеньком крузере.

Наступил октябрь. Вовка ходил в школу, Сергей — на работу. Вечерами делали вместе уроки или гуляли в институтском парке, недалеко от дома. Частенько к ним присоединялся Виктор со своей десятилетней дочерью Светланкой. С лёгкой руки Сергея теперь никто не называл его Витьком, да и неловко было называть так всегда чисто выбритого и хорошо одетого солидного мужчину. С пьянкой он завязал без кодировки и сомнительных сеансов гипноза, чем очень гордился. И, глядя на смеющегося, довольного собой и жизнью, красивого мужчину, трудно было представить на его месте заросшего щетиной, вечно пьяного алкоголика с опухшими мутными глазами.

Чтобы больше времени быть дома, Сергей уволился с прежнего места и работал грузчиком на железнодорожной станции. Оплата была сдельно-премиальной, Сергей получал даже немного больше, чем на прежней работе в лесу, и, складывая в уме все плюсы и минусы, досадовал на себя, что не искал подобной работы раньше. Может быть, совсем по-другому сложилась бы его семейная жизнь, будь он почаще дома. Лену он ни в чём не винил, но иногда острая тоска по бывшей жене так резала грудь, что хотелось выть, а тяжёлый и твёрдый комок, подступавший к горлу, долго не проходил…

Вовка учился хорошо, во многом благодаря Светлане, круглой отличнице, учившейся с ним в одной школе. Она помогала ему во всём, хотя была старше всего на два года. И, глядя на ребят, листающих учебники, или на Виктора, чертившего в блокноте схемы своего нового изобретения, Сергей благодарил судьбу, пославшую ему таких соседей. Не складывались у него отношения только с женой Виктора Жанной…

Однажды сентябрьским вечером, когда Вовка ушёл к соседям делать уроки, в квартиру Сергея пришла Жанна с целой горой горячих блинов на тарелке и миской домашней сметаны.

— Ешь, пока горячие, — сказала она, улыбаясь тёмными, как переспевшая вишня, глазами. — Я напекла, а Витя позвонил, что часа на четыре задержится. Я ему свеженьких напеку, а ты, наверно, уже отвык от горячего.

— Да нет, — улыбнулся в ответ Сергей. — Я в кулинарии большой дока. Вовку частенько балую разносолами.

— Я не про это, — сказала Жанна вдруг изменившимся, низким голосом. — Я же тебе самое горячее принесла. Давно, смотрю, бабы у тебя не было, стосковался, поди!

И она распахнула халат, под которым не было никакой одежды, и повисла на Сергее, прижимаясь к нему вкусно пахнущим гладким телом.

У Сергея закружилась голова. Рука привычно скользнула вниз, к самому волнующему и нежному, поднимающему тугие, мощные волны от живота к голове. А Жанна уже расстегнула джинсы Сергея, лаская его…

И вдруг Сергей вспомнил Виктора, его спокойный, рассудительный голос. Оттолкнув от себя Жанну, он резким движением поднял джинсы и начал застёгивать их.

— Ты чего, стесняешься? — засмеялась низким грудным голосом Жанна. — Не будь мальчишкой, я же понимаю, что столько времени был один. Сейчас поешь блинов, накопишь новую порцию, и начнём. У нас три часа впереди, ещё три раза сможешь реабилитироваться. — И она засмеялась счастливо и весело, прижимаясь голым телом к Сергею.

— Ты меня не поняла, — с трудом отстраняясь от Жанны, — сказал Сергей. — У нас ничего не получится. Я не смогу обманывать Виктора.

— Другие могут, а ты что, особенный?

— Пусть другие живут как хотят, а я не смогу. Не могу обманывать друга. Прости. Ты очень красивая и роскошная женщина, но это будет и грязно, и подло.

— Значит, я подлая, грязная проститутка? — Жанна кинулась на кухню, схватила тарелки и, вывалив в мусорное ведро еду, выскочила на лестничную площадку.

С тех пор её отношение к Сергею стало нарочито холодным и равнодушным.

Сергей собирался на каникулах свозить Вовку и Светлану в приезжий зоопарк, который раскинул свои шатры и клетки недалеко от железнодорожного вокзала. Но третьего ноября Виктор неожиданно отвёз дочь к матери, ничего никому не сказав. Пришлось идти в зоопарк вдвоём, продав лишние билеты кому-то из многочисленных зевак, глазеющих на зверей сквозь щели забора.

Виктор появился на следующий день и сразу пришёл к Сергею. Показав Вовке, как надо правильно собирать модель самолёта, он сказал:

— Ты собирай пока, а мы с папой ко мне пойдём, чаю попьём, о жизни поговорим.

Они зашли в квартиру Виктора, прошли на кухню.

— О чём ты хотел говорить? — спросил Сергей, понимая, что произошло что-то серьёзное.

— Как ты мог? — ответил вопросом бледный Виктор. — Я думал, что ты человек. Думал, мы стали друзьями!

— Объясни толком, что произошло? В чём ты меня обвиняешь?

— А ты не знаешь? Мне Жанна всё рассказала. Пусть бы кто-то другой, мне уже всё равно. Но ты! Как ты мог?

— Ты с ума сошёл! Клянусь, между нами ничего не было. Да, она ко мне приходила, но я её выгнал. А теперь эта сука врёт, чтобы нас поссорить.

— А ты чего покраснел? Покраснел! Значит, рыльце у тебя в пушку! Зачем ей ссорить нас? Что мы — девочки?

И, широко размахнувшись, неловко и неумело ткнул мягким кулаком в подбородок Сергея. Тот даже засмеялся, настолько это было нелепо и неожиданно.

— Ты выпил? Ты же говорил, что теперь завязал навсегда!

— Не переводи разговор на меня. Я если сказал навсегда, значит, навсегда. А тебя я перестал уважать, ты для меня с этой минуты и до конца жизни — просто Серёга. И пошёл вон из моей квартиры, я не хочу тебя видеть.

Сергей вышел, но напоследок сказал:

— Ложись спать. А завтра, когда придёт Жанна, поговорим. И пусть она скажет мне в глаза, что мы кувыркались хоть раз.

Не прошло и двух часов, Вовка ещё собирал самолёт, как вдруг на лестничной клетке раздался дикий крик. Сергей выскочил за дверь и увидел лежащую на бетоне, громко воющую Жанну. Дверь в её квартиру была открыта, и заскочивший Сергей увидел в наступающих сумерках, что возле кухонного окна, странно свесив голову набок, неподвижно стоит Виктор. И только подойдя ближе, Сергей увидел, что от шеи Виктора к трубе отопления тянется верёвка, а его ноги не касаются пола.

Приехала скорая, в квартиру зашёл полицейский — тот самый, что летом, после драки, разбирался с Сергеем, спросил у него:

— Мы можем в твоей квартире спокойно написать протокол осмотра? Ты заодно распишешься как свидетель.

— Почему нет? — безучастно пожал плечами Сергей. — Заходи и пиши. Ты, видно, наш участковый?

— Нет, я старший следователь местного УГРО капитан Галкин.

Когда зашли в квартиру, Галкин поинтересовался:

— А как ты с лысым разошёлся? Деньгами компенсировал или запугал?

— Я ему жену свою подарил.

— Ну, это всё твои выгоды! — захохотал капитан. — А потерял-то ты что?

— Новенький джип. Этот придурок всерьёз поверил, что я у него хочу отобрать крузер, а я ему подыграл, и мы решили, что он закрывает дело, а я продолжаю ходить пешком.

Мужчины захохотали.

— Где это ты так навострился? В Москве долго жил или на службе?

— Какая Москва? Я сюда из деревни приехал. Таюра называется, ты даже не слышал, наверно, о такой.

— Какая Таюра? — аж развернулся на своём стуле капитан. — На БАМе?

— Да.

— Постой, постой. Твоя жена там работала фельдшером?

— Пять лет работала.

— Значит, это тебя от медведя мой дядька Алексей Петрович спас?!

— Алексей Петрович — твой дядя?

— Конечно. Родной брат моей матери. Рассказывал, рассказывал он про вас. Говорит, что до сих пор за твоим домом следит. На твоём огороде картошку сажает, чтобы земля не зарастала. Ну и деньги к тому же, каждый год картошку продаёт тысяч на тридцать. Всегда твою жену ругал, а тебя очень хвалил. Раз такое дело, давай по-новой знакомиться. Для тебя я теперь просто Олег. — И он так тиснул руку Сергея, что у того занемели пальцы.

— Зачем она наврала Виктору, что я спал с ней? — с тоской задал Сергей вопрос, мучавший его всё это время. — Если бы эта сука не соврала, ничего б не случилось!

— Ругались, наверно. И ей захотелось укусить его побольней. Но это неважно. Главное в том, что у таких людей нервные окончания находятся слишком близко к поверхности кожи. Вечные стрессы, заботы, домашние неурядицы очень их напрягают. Я давно ждал от него что-то подобное. Уж очень он был впечатлительным и ранимым.

— Не ожидал, что Жанка будет так убиваться. Значит, всё-таки любила, хоть и изменяла.

— Наивный ты человек. Она убивается не по нему, а по своей лёгкой, безбедной жизни. Виктор был очень известным изобретателем. Только один патент, проданный в Канаду, приносил ему ежемесячно больше миллиона. Конечно, нашими, деревянными. А все авторские права оформил на мать, просто брал у неё столько денег, сколько хотел. Теперь Жанке мать ни копейки не даст, да и Светку к себе заберёт, у неё столько бабла, что она любой суд выиграет.

— Откуда ты знаешь всё? Жанкой интересовался или Виктором?

— Конечно им. Я сюда приехал как дежурный по городу, а вообще-то работаю в отделе борьбы с наркотиками. Вот ребята и донесли, что живёт один алкоголик очень безбедно, пьёт французский коньяк по ресторанам, денег немерено, а откуда — никто не знает. И как вывод — перед нами глава наркомафии. Потом конечно разобрались, посмеялись. А я ещё тогда подумал, что он плохо кончит. Понимаешь, какое дело: нам всем за работу платят копейки, и мы готовы работать сутками, чтобы обеспечить себе интересную или просто красивую жизнь. Нам нравится быть в движении, трудиться, улучшать свою жизнь. У нас есть стимул жить! А Виктор получил всё сразу. И у него пропал этот стимул, пропал мотор, который поднимает нас по утрам и до поздней ночи гонит по жилам кровь. Парадокс, но большинству людей деньги приносят только проблемы, чувство бессмысленности и ненужности жизни, а то и горе… Всё, я пошёл, надо ещё у двух свидетелей протокол подписать. А тебя я найду. До встречи.

После ноябрьских праздников жизнь потекла своим чередом. Виктора похоронили как-то незаметно, народу пришло совсем немного — соседи да несколько сослуживцев. Жанна ударилась в загул, пропивая последние накопления, дома почти не появлялась.

Вовка ходил в школу, Сергей работал по десять-двенадцать часов, практически без выходных, чтобы подсобрать к весне немного денег и купить старую иномарку. Иногда забегал Олег, чаще, когда Сергея не было дома, чтобы контролировать Вовку.

Однажды, в воскресенье, пришёл с очень красивой и ухоженной блондинкой.

— Валя, моя будущая жена, — представил её полушутя-полусерьёзно. — Можете её не любить, но жаловать прошу обязательно.

Валя оказалась прекрасным человеком и кулинаром. Постоянно что-то жарила или варила на кухне, куда в конце концов перебирались и мужики, первый, конечно, Вовка, который в Вале души не чаял. Вскоре она забрала у Олега ключ от квартиры Сергея, и теперь он, приходя с работы, частенько заставал дома Валю, делающую с Вовкой уроки или рисующую с ним очередной шедевр.

Утром, в последнюю субботу ноября, Валя предложила сходить вчетвером в институтский парк подышать свежим воздухом и поиграть в снежки.

Когда смеющаяся Валя и мчавшийся за ней с криком и визгом Вовка скрылись в боковой аллее, вздохнувший Сергей сказал:

— Счастливый ты, Олежка! О такой женщине можно только мечтать. Я уже начал думать, что таких не бывает. Только со свадьбой не тяни, вам надо скорее детей заводить. Видишь, как она с Вовкой играет, хорошей матерью будет!

— А она и была хорошей матерью. Четыре года назад её муж с восьмилетним сыном разбились на камри возле Тулуна. Под КамАЗ залетели. Думаю, они даже почувствовать не успели ничего, от машины куча металла осталась. Километров сто пятьдесят шли, любил её муж лихачить.

— Ты знал его?

— В соседнем отделе работал. Неплохой был сыскарь, правда, пил без меры, поэтому выше старлея не поднялся.

— Да-а-а! И что теперь? Думаешь ты жениться?

— На ком?

— Перестань придуриваться. Такими вещами не шутят.

— Не знаю. Не так всё просто. Валя старше меня на семь лет.

— Шутишь? Она выглядит на семь лет моложе тебя!

— Может, и выглядит. Она у моей матери любимой ученицей была. Мать английский преподаёт, так она к нам домой на дополнительные занятия приходила. Я ещё совсем сопливым был, но на Валькину грудь всё время заглядывался, она уже тогда у неё была третьего размера. Когда я матери про женитьбу заикнулся, она неделю ревела как белуга, а братан с отцом разговаривать со мной перестали. Отец так и заявил: «С придурком не разговариваю». Еле успокоились. А ты говоришь — женись.

— Ты про свою первую жену ничего не рассказывал.

— А рассказывать нечего. Прожили четыре года и разбежались. Она категорически не хотела иметь детей. У них, в Латвии, это нормально. В одном отделе работали, мне квартиру дали, но оформили на неё — она на год раньше пришла в МВД работать. Когда разбежались, она квартиру у меня отсудила. Юрист хороший! Больше сказать ничего не могу.

Посмеялись. Вовка с Валей не мешали разговору, издали покидали снежки и снова убежали за поворот, откуда слышались их крики и смех.

— Да! Как всё сложно. Почему у всех такая запутанная жизнь?

— Мы сами запутываем её! Кто мешает мне жениться на молодой и здоровой девке семнадцати лет? Нарожать матери красивых горластых внуков, сделать её счастливой. Дослужиться до полковника или до генерала, сделать счастливой жену. Бабы любят быть генеральшами. А я ругаюсь с начальством, посылаю его при всех. Люблю Валю и не хочу её бросать. Превратности характера. А мы всё сваливаем на превратности судьбы. Зря смеёшься, нас будто чёрт толкает пройти по всем дорожкам, набить себе шишки, а потом гордо назвать это жизненным опытом. И главное, гоняемся за тем, что нам совсем не нужно, а когда получаем, сразу остываем и бежим за другим ненужным. Утром встаю и думаю: это не жизнь, а список дел. Нет радости жизни!

— Женись! И рожайте побольше детей, тогда некогда будет думать о смысле жизни, все мысли будут только о том, как детей прокормить.

Из-за ближайшей сосны вылетел снежок прямо в лицо Олегу, и друзья с криком и свистом кинулись догонять хохочущего Вовку.

Неожиданно быстро решился вопрос с машиной. Работающие в одной бригаде с Сергеем неразлучные друзья — Сашка и Лёшка купили себе новенький кроссовер, а старую короллу предложили Сергею на очень выгодных условиях. Тот должен был при покупке отдать только часть денег, а остальную сумму выплачивать частями в течение года. Посовещавшись с Олегом, Сергей машину купил и только при поездках на работу экономил не менее сорока-пятидесяти минут каждый день.

Но радость от покупки была недолгой. Сергей не покатался и двух недель, когда Олег попросил приехать к нему в отделение милиции, а потом сам сел за руль и загнал машину в ведомственный бокс. Изумлению Сергея не было предела, когда Олег, простучав машину пальцами, покопался в багажнике и достал оттуда небольшой, но увесистый пакет с белым порошком.

— Вот значит, чем мы занимаемся в свободное от работы время! — шутливо ткнул он железным кулаком в плечо Сергея. — Наркотики перевозим в новой машине.

— Что это? В самом деле наркотики?

— Чистый героин! — горделиво подтвердил Олег. — Сейчас пригласим понятых и оформим изъятие протоколом. Ты, кстати, понятым быть не можешь, ты — лицо заинтересованное.

— Заинтересованное в чём?

— В том, чтобы мы посадили бывших хозяев машины за хранение и сбыт наркотиков на долгие-долгие сроки. А ты, пользуясь этим, перестанешь выплачивать им долг за машину. Ведь документы уже оформлены на тебя. Твои дружки всё рассчитали, дубликаты ключей и пульта сигнализации остались у них. Пока ты работал, они делали закладку в машину, а ночью доставали закладку из тайника. Если бы полиция случайно нашла наркотики, они ни при чём, машина твоя и отвечать, естественно, — тебе.

— Вот гады! А где они брали наркотики?

— Из Тайшета передавали с поездными бригадами. Практически всегда бесплатно, машинисты даже не догадывались о том, что везут. Кроме одного, который всё и организовал.

— Но как можно не догадаться, что в пакете? Дурак догадается.

— Так они же не пакеты передавали. Прятали в домашние вещи, в посылочки с домашним вареньем, помидорами, салом. Дежурный по вокзалу просил, как товарищ по работе. Ну разве откажешь?

— Вы давно за ними следили?

— Почти год. Сегодня в обед засняли на плёнку, как они делают закладку, значит, ночью придут, будем брать с поличным. Поставь машину поближе к беседке, в самый тёмный угол.

— Ты почему мне раньше ничего не рассказал? Друг, называется!

— У тебя на лице всё написано. Ты бы мне операцию сорвал. А так я поймаю нехороших людей, и дяденька начальник погладит меня по голове…

За закладкой пришли в три часа ночи. Сидевшие в припаркованных автомобилях оперативники успели изрядно промёрзнуть, но крепились и старались пореже бегать в подъезды греться. Боялись спугнуть.

Когда на пришедших стали надевать наручники, спокойно стоявший Лёшка вдруг бросился на Олега и ударил его в грудь непонятно откуда взявшимся ножом. Только мгновенная реакция спасла полицейского. Резко повернувшись боком, Олег отбил нож левой рукой, а правой вывернул его из руки нападавшего. Затем ударом по голове сбил наркодилера на землю, подобрал с утоптанного снега нож и с размаху всадил его по самую рукоятку в ягодицу лежащего. Тот взвыл от боли и забился на снегу, а потом страшным голосом начал обещать капитану быструю расплату и мучительную смерть.

Вместо ответа Олег подскочил к лежащему, двумя ударами ноги заставил того замолчать и лишь после этого сказал:

— Это я тебя, урод, научу, как на полицейских с ножом бросаться. Только мне руку в травмпункте зашьют, сразу приеду к тебе протокол нападения оформлять, а заодно и поговорим. Так бы тебе, дураку, лет пятнадцать дали, а теперь меньше чем на двадцатку не рассчитывай.

Сергей повёз Олега в больницу на своей машине, по дороге сказал:

— Зря ты смеёшься над его угрозами. Городская мафия канала поставки и больших денег лишилась. Они могут отомстить тебе, чтобы других ментов застращать. Поживи у меня пару месяцев, пока всё утрясётся.

— С ума сошёл! Когда я эту сволочь боялся? Пусть они нас боятся. Да и тебя с Вовкой зачем подставлять? Рука через три недели заживёт, и пусть меня встречает кто хочет.

— Ну тогда хоть три недели поживи. Две пары глаз лучше, чем одна.

— Прекрати разговоры на эту тему! Ты как моя мать: если докопается до чего, всю душу вымотает…

Олег пошёл на больничный и почти каждый день приходил с Валей в гости к Сергею. Засиживались допоздна, и всегда Сергей, оставив Вовку дома, провожал Валю до подъезда, а Олега — до двери его квартиры, опасаясь за жизнь друга. Тот не возражал, зная, что это бесполезно, только посмеивался.

В субботу Олег позвонил после обеда, сказал, что сегодня у него дома собираются отмечать День энергетика, посидеть за праздничным столом, хорошенько выпить. Поэтому Сергею с Вовкой лучше не приходить, нечего мальчишке на пьянку смотреть. Договорились встретиться в воскресенье, вчетвером сходить на утренний сеанс в кино, а потом погулять в парке или пообедать в кафе.

Сергей уже укладывал Вовку спать, когда знакомое чувство тревоги и беспокойства пронзило его, напомнив о давно забытых годах. Когда командир батальона прощался с закончившими службу контрактниками, то, отозвав Сергея в сторону сказал: «За двадцать лет службы я много людей повидал. Но не было ни одного с такой интуицией, как у тебя. Это дар Божий, береги его и всегда слушайся того, кто сидит у тебя в голове».

Сергей быстро оделся, сунул два ножа в пришитые к рукавам куртки чехлы и выскочил на улицу. Возле подъезда Олега он вышел из машины, огляделся по сторонам. Внимание привлекла огромная собака, жадно поедающая снег и злобно залаявшая на него. Когда Сергей подошёл ближе, то увидел, что, рыча и громко чавкая, словно свинья, собака жрёт красный, насквозь пропитанный кровью снег.

Подскочила дворничиха, замахнулась на собаку лопатой, но та только зарычала и продолжала, причмокивая, жрать, мотая огромной головой.

— Это Галкин Олег, с девятого этажа? — ещё на что-то надеясь, спросил дворничиху Сергей. — Здоровый такой. В полиции работает!

— Работал! Он, сердечный! Какой ведь здоровый был! А вежливый какой, всегда поздоровается…

— Когда? — перебил её Сергей.

— Только что. Минут десять назад, машина в морг увезла. А родители три минуты как в подъезд зашли. Мать так кричала! Горе-то какое!

Сергей уже не слышал причитаний дворничихи. Он медленно шагал по ступенькам и думал.

Убийцам Олега он отомстит жестоко, ни одного не оставит в живых. У него огромное преимущество, они не знают о нём ничего, а он, прежде чем нанести первый удар, узнает о них всё. Адреса, имена, привычки, привязанности. Самое главное — не спешить. Обязательно обезопасить Вовку, вдруг что-то пойдёт наперекосяк, такое нельзя исключать. Надо жениться на Вале, квартиру переписать на неё, а месяца через два развестись. Она будет Вовке хорошей матерью, в случае чего. Рассказать ей о своих планах, она согласится, она очень любила Олега.

Лестница кончилась. Сергей стоял перед полуоткрытой дверью, за которой слышались мужские голоса и женские причитания. Немного помедлив, он вошёл.

В квартире было полно соседей, одни тихо переговаривались о чём-то, другие успокаивали плачущую Марию Петровну.

Увидев Сергея, она вскочила, повисла у него на шее и, зарыдав, запричитала с новой силой:

— Что я наделала! Своими руками! Да что же это на меня нашло? Какое затмение? Как жить мне теперь?!

Сергей, успокаивая Марию Петровну, гладил её по дрожащим, поникшим плечам, что-то говорил, а сам пытался понять: о чём она причитает, какая страшная вина легла на эти худые старческие плечи?!

Всё прояснил через пять минут брат Олега, когда мужики вышли покурить на лестничную клетку.

— Кто мог представить, что так получится? — глухим голосом начал Борис. — Сидели на кухне, отмечали День энергетика. Практически были трезвыми, выпили на четверых всего две бутылки, и вдруг Олег заявил, что решил жениться на Вале. Мы, конечно, в крик, давай отговаривать, а он сказал, что, раз мы не понимаем его, он собирает чемодан и уходит прямо сейчас. Пока Олег допивал чай на кухне, мать подпёрла кухонную дверь стулом, села на него и говорит: «Никуда не пущу! А если тебе мать не дорога, разбивай стекло, режь меня осколками! Я всё стерплю, лишь бы тебе было хорошо». Ну, Олег посмеялся, налил себе новую кружку чаю, сидит, пьёт. Мы с отцом — в зал, достали бутылочку коньяка, по одной пропустили, по второй. Вдруг слышим — на балконе какой-то треск и крик вроде. Мы — туда. Никого. На кухню. Окно открыто, а Олега нет. У меня всё похолодело внутри, к окну подскочил, а Олежка внизу, на отмостке лежит. Мы вниз, но чего там, никаких шансов, головой на бетон упал…

— Может, кто-то помог? — с надеждой спросил Сергей.

— А кто бы знал, что он на балкон полезет через окно? — вопросом на вопрос ответил Борис. — Мы пацанами по балконам частенько лазили, то ключ забудешь, то на спор. Вот он и вспомнил, наверное. Нас хотел удивить, приколоться, разрядить обстановку перед уходом. Он бы всё равно ушёл, просто нас не хотел обижать.

Сергей, вернувшись в квартиру, прошёл на балкон. Там лежал девственно чистый, нетронутый снег. Лишь в одном месте не было его на перилах, возле кухонного окна, там, где Олег пытался залезть на балкон. И там же торчал обломок толстой палки, сантиметров восемь в диаметре. Метровый кусок, со следами свежего разлома по большому сучку, проходящему внутри обломка. Сергей спустился вниз, и там, где собака ела снег, увидел вторую половину палки, с прикрученной к ней тарелкой антенны.

Некому мстить. Никто не покушался на жизнь его друга. Олег схватился за прочную на вид палку, перелезая на балкон, а она обломилась по сучку.

Опустошённость и одиночество охватили Сергея, он сел за руль и медленно поехал по запорошенным снегом улицам.

На похороны приехал из Таюры Алексей Петрович. Когда сидели за поминальными столами, сказал Сергею:

— Что тебя держит в городе? Город у тебя забрал отца и мать, потом жену и друга. Хочешь, чтобы сына забрал? Вспомни, каким здоровым и сильным был Олег. Никогда не болел. Я думал, что он до ста доживёт и всех нас похоронит, а вышло наоборот, мы по нему плачем! Город всех убивает — и слабых, и сильных. А если не убивает, то души калечит. Переломанные души, изломанные судьбы. Ты видел, как Олежка маялся? Разве он был счастливым человеком? А вокруг тебя много счастливых? Деньги есть, красивая жизнь есть, шмоток и еды навалом! А счастья нет! Тебе это надо? Ты не городской житель, засосёт тебя город, сломает. У тебя в деревне хозяйство в полном порядке, я за ним смотрел как за своим, бери Вовку и приезжай обратно в Таюру, пока не поздно…

Отшумели новогодние праздники, прошло Рождество. Сергей ходил на работу, смотрел телевизор, о чём-то разговаривал с Валей и Вовкой, а из головы не выходили слова Алексея Петровича.

«Разве я счастлив? — спрашивал он себя. — А кем вырастет Вовка?»

И ещё до наступления крещенских морозов Сергей продал машину, уволился с работы и, забрав из школы Вовкины документы, сел вместе с ним в скорый поезд «Москва — Нерюнгри».

Глава третья. Дорога

В плацкартный вагон купить билеты не удалось, и Сергей взял в прицепной, купейный. Пассажиров было немного: люди предпочитают дешёвые плацкартные места и редко ездят на дорогих, купейных.

Вовка напился чаю и штурмовал вагонные полки, а Сергей стоял у окна, и невесёлые мысли одолевали его.

Вот и приходится начинать жизнь сначала. Не будет больше встреч с Олегом и Виктором. Куда-то далеко ушли печальная Валя и весёлая Лена со своим лысым мужем, в сверкающем лаком крузере. Город скрылся в густой снежной пелене, словно его и не было. Что ждёт впереди? За четыре года многое изменилось в Таюре. Даже Алексей Петрович показался Сергею другим — уставшим и постаревшим. А может, нужно было остаться в городе? Жениться на Вале. Она была бы хорошей матерью Вовке. В тридцать три в жизни остались только работа да воспитание Вовки. Но он сделает всё, чтобы вырастить сына настоящим мужиком — крепким, здоровым, трудолюбивым…

Из дальнего купе вышла красивая, статная девушка с толстой русой косой, уложенной кольцами. Она мельком взглянула на Сергея и, улыбаясь, подошла поближе, словно желая заговорить. Но, занятый своими мыслями, Сергей отвернулся, досадуя на её бесцеремонность, и начал глядеть на покрытые снегом деревья, пробегающие за окном.

Из соседнего купе выскочил развязный молодой человек и начал визгливо-противным голосом говорить девушке избитые комплименты.

Сергей ушёл в своё купе и закрыл дверь. Минут через пять в коридоре раздался такой крик, что Сергей поспешил на помощь.

«Доигралась красавица, — думал он с досадой. — Сначала провоцируют, а потом визжат как поросята, зовут на помощь!»

Но то, что он увидел в коридоре, вызвало у него шок. Кричал молодой человек. А красавица с наслаждением крутила ему руку и нараспев повторяла:

— Больше мы не будем совать руки туда, куда не положено. Мы теперь будем вести себя прилично!

Что-то в её голосе показалось Сергею знакомым, то ли эта певучесть, то ли интонация. А выскочивший в коридор Вовка вдруг оттолкнул отца, сам заорал на весь вагон и бросился на шею девушки, которая обхватила его двумя руками и начала целовать.

— Маша! Маша! — кричал Вовка. — Я знал, что я встречу тебя, но не думал, что уже сейчас!

И только теперь Сергей вспомнил, где он слышал эту певучую речь, видел эти роскошные волосы — красивая девушка была Машей Таюрской.

Когда страсти улеглись и Вовка успокоился, а обиженный молодой человек ушёл в купе, Маша рассказала свою незамысловатую историю. Закончив школу с золотой медалью, она приехала в ближайший крупный город — Братск, где без труда поступила в университет. Всё у неё складывалось хорошо — получила повышенную стипендию, стала абсолютной чемпионкой Сибири по самбо, завела новых друзей, но не было у неё самого главного — радости жизни и душевного равновесия. Всё время она думала о том, что занимает чьё-то чужое место, а её место в Таюре, где она должна помогать Грише и Ване растить Таню, Нину и Ваську, так как мать спилась и о маленьких детях совсем не заботилась.

— Я как подумаю, что они грязные и едят всухомятку, так у меня всё из рук валится, — взволнованно говорила Маша. — Гриша с Ваней что? Они, конечно, деньги зарабатывают, но ведь деньги есть не будешь! А они даже суп сварить не могут как следует, всё на мне держалось. Я Таню с Нинкой жалела, не учила ничему, всё сама делала. Теперь-то понимаю, что это неправильно, но вот так получилось. Забрала я документы в институте и купила билет на этот поезд. Можно было бы завтра поехать в плацкартном, билет почти на тысячу дешевле, но я не смогла даже на день отложить, что-то прямо толкало меня в этот вагон. Я как чувствовала, что Вовку здесь встречу!

Сергей улыбался, глядя на неё, и грусть от прощания с прошлым постепенно растворялась в том неуловимом и чистом, что окружало эту красивую девушку. Ему захотелось жить и работать. Делать что-то хорошее, доброе и полезное для людей. И чтобы люди за это любили Сергея и радовались тому, что всё получается так легко и славно. А когда что-то будет складываться не так, то все дружно смогут решать любые проблемы на радость и пользу друг друга, без склок и обид.

«Нет, жизнь не кончена в тридцать три года! Многое ещё впереди, — думал Сергей, — просто жизнь очень умно устроена: когда кажется, что в ней уже ничего не будет интересного и нового, появляется шкатулочка или ящичек, в которых столько всего…»

Пришла ночь. Угомонился и заснул Вовка. А Маша и Сергей всё стояли в коридоре и не могли наговориться.

Неожиданно Маша замолчала, а потом, глядя в темноту за окном, спросила:

— Вы до сих пор не простили Ивана?

— Мы же перешли на ты, — с упрёком сказал Сергей. — А про свою обиду скажу честно: её никогда не было. Я понимал, что винить можно только Лену. Она взрослая замужняя женщина. А Иван кто? Семнадцатилетний мальчишка, влюбившийся без памяти. В чём его вина?

Молча постояли. Внезапно Маша прижалась к Сергею и неумело и неловко ткнулась губами в его щёку.

— Это ты меня поцеловала? — изумлённо спросил Сергей. — Поцеловала, поцеловала, вон как покраснела! Ты что, никогда не целовалась ни с кем? Тогда я тебя не отпущу в купе, пока не научу.

— Ты видел, как я одного такого на приём поймала? Тоже проверить хочешь, какая я чемпионка?

— Верю, верю, — засмеялся Сергей. — Самая сильная в мире чемпионка.

И неожиданно, даже для себя, обнял Машу и притянул к себе. А она спрятала голову на груди Сергея и, счастливо засмеявшись, сказала:

— Если бы ты знал, сколько раз я мечтала постоять с тобою вот так. Я ведь люблю тебя с двенадцати лет, поэтому и не встречалась никогда с мальчишками. В какой-то книге я прочитала, что если очень сильно захотеть что-то хорошее, Вселенная всегда скажет «Да!» Последние годы я стала сомневаться уже немного, а теперь убедилась — это работает! Ты говоришь, что едешь в Таюру, а я знаю — это ты едешь ко мне! Вселенная хочет, чтобы мы были вместе! Я буду тебе очень верной женой, а ты мне очень хорошим мужем…

Большая жёлтая луна взошла над лесом. Она озарила огромное пространство Сибири, белое безмолвие тайги, запорошённые снегом деревья и тонкую ниточку железной дороги с поездом, спешащим в неведомые дали. В одном из вагонов этого поезда, крепко обнявшись, стояли два человека, две судьбы, сплетённые вместе то ли сложившимися обстоятельствами, то ли игрой случая. А может быть, это, действительно, Вселенная откликнулась на зов чистых и верных сердец, страстно желавших любви? Кто скажет об этом наверняка?