Стабилизационный фонд: копить или тратить?

Леонид Пайдиев, 2006

Вялая полемика вокруг того, на что бы потратить средства Стабилизационного фонда, тянется на фоне упорства министра финансов Кудрина, который сосредоточил все силы на одном: сократить инфляцию. Пайдиев в своей жестко полемичной брошюре не спорит с этим тезисом, однако настаивает на том, что сидеть на расписках зарубежных держателей кубышки бесперспективно, и потому глупо. У автора последовательная цепь аргументов в пользу того, чтобы разумно и быстро направить средства фонда на то, чтобы реально поддержать налоговую реформу, собрать средства на распределение природной ренты среди граждан, сформировать бюджет развития – значительно более мощный, чем финансирование приоритетных национальных проектов, наконец, преобразовать сам Стабилизационный фонд в фонд инвестиционный. Предложения автора, разумеется, вызовут резкие возражения, чем они, собственно, и интересны.

Глава первая

Стабилизационный фонд — российский вариант

— Я каждый раз, когда хочу сундук

Мой отпереть, впадаю в жар и трепет.

Не страх (о, нет! кого бояться мне?

При мне мой меч: за злато отвечает

Честной булат), но сердце мне теснит

Какое-то неведомое чувство…

А.С. Пушкин, «Маленькие трагедии»

Базовая идея: рестрикция

СНАЧАЛА РЕФОРМ и до 1 999 года Россия жила в условиях хронического бюджетного кризиса. Реальное исполнение бюджета все время оказывалось хуже прогнозных величин. Доля федерального бюджета в валовом внутреннем продукте снижалась. При этом абсолютная величина бюджета колебалась на уровне около 20 млрд. долларов, что меньше не только бюджетов развитых государств, но даже средств, которыми оперируют крупнейшие международные корпорации.

В 1999 году, после запомнившегося всем дефолта, тенденция изменилась. Крах пирамиды государственных казначейских обязательств приостановил отток средств из реального сектора на спекулятивные рынки. Обесценивание рубля закрыло экономическое пространство страны от агрессивного импорта. При известной «прозрачности» российской таможенной границы это оказалось эффективной формой зашиты отечественного производства от иностранной конкуренции.

В этот период российский бизнес совершил настоящее экономическое чудо: несмотря на полный развал кредитной системы, он смог обеспечить экономический рост. Считается, что в отсутствие кредитного финансирования невозможно эффективно использовать даже самую благоприятную конъюнктуру, однако русский деловой человек сумел выиграть эту экономическую «сталинградскую битву».

На разработку послекризисной финансово-экономической стратегии оказали влияние силы, которые по-разному смотрели на необходимость сохранения основных факторов «экономического чуда» — слабого рубля и «защищенности» внутреннего рынка.

После 2000 года рост цен на нефть вызвал приток в страну значительного объема валютных средств. И если бы не экономическое чудо 1999 года, эти средства просто пришлось бы раздавать как пособие голодным и безработным гражданам. Однако в России сохранилось производство, массовой люмпенизации не произошло, люди в большинстве случаев сохранили работу. А значит, в стране сохранили эффективность «денежные власти» и финансовые рычаги управления, дающие возможность проводить осмысленную экономическую политику и надеяться на продолжение экономического роста. Оставалось только продумать, каким образом использовать для перехода от обороны к наступлению сложившиеся условия и поступающие средства.

С одной стороны, в Государственную думу было внесено несколько сот законодательных инициатив по защите растущего отечественного производства, а с другой — Правительство России твердо настаивало на необходимости скорейшего вступления в ВТО, снижения и унификации таможенных пошлин^[1]. В результате оно достигло впечатляющих успехов в снижении «защищенности» отечественной экономики: по сравнению с серединой 1990-х годов к настоящему времени таможенные тарифы, например, уменьшились более чем на 50 %. Следует заметить, что эта политика проводилась несмотря на то, что курс на унификацию таможенных тарифов противоречит существующим в современном мире тенденциям^[2].

Таможенная зашита, о которой просили (и просят) союзы товаропроизводителей, особенно из агропромышленного комплекса, — это вовсе не пустой каприз. Необходимость в ней обусловлена тем, что по сравнению со схемами кредитования (обеспечивающими развитие производства) в развитых странах кредиты в России в два-три раза дороже, а их сроки обычно не превышают одного года. Заметно более дорогой у нас является и страховка: тарифы в два-три раза выше, чем в Европе. При этом возможности внутреннего самофинансирования российских компаний также невелики, ведь по размерам они серьезно проигрывают в сравнении со своими зарубежными конкурентами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

См. материалы слушаний в Государственной думе по проблеме вступления России в ВТО: материалы «Союзсахара», Ассоциации производителей крахмало-паточной продукции, Мясного союза, Масложирового союза, Молочного союза, химического и авиационного объединений.

2

Обращает на себя внимание глубоко дифференцированная товарная номенклатура таможенного тарифа за рубежом. В подавляющем большинстве государств в этих целях используется Гармонизированная система описания и кодирования товаров (ГС). Общее число товарных позиций в таможенных тарифах составляет: Евросоюз — 10 754, США — 10 085, Япония — 8964, Канада — 8407, Бразилия — 9131, Республика Корея — 10 654, Малайзия — 9767, КНР — 6509. На долю этих стран приходится около 2/3 оборота мировой торговли. Учитывая, что стандартная шестизначная номенклатура ГС имеет 5019 позиций, таможенные тарифы этих государств существенно продвинуты в сторону создания развитой национальной товарной номенклатуры, выходящей за шестой знак ГС. См. БЭА, анализ социально-экономической эффективности таможенного регулирования в Российской Федерации.