Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России

Леонид Млечин, 2017

Люди, далекие от власти, и не подозревают, что в основе большой политики лежат изощренные интриги, и даже благие цели достигаются весьма низменными средствами. Иногда со временем мы узнаем подлинный смысл этих интриг. Иногда все это остается для нас тайной. Не только августовский путч, но и многое другое, что происходило в 1991 году, все еще таит в себе множество тайн и загадок. Именно этот год определил судьбу нашей страны. Ключевую роль в трагических событиях 1991 года играл Комитет государственной безопасности, внутри которого развернулась отчаянная и мало кому известная борьба за будущее самого чекистского ведомства и государства. В своей новой книге Л. Млечин, опираясь на неизвестные прежде документы и свидетельства непосредственных участников событий, в первую очередь высокопоставленных чекистов, рассказывает, как в том году развивались события на Лубянке и во всей стране.

Встреча нового года

Накануне нового, 1991 года в традиционном обращении к советскому народу президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев предупреждал сограждан:

— Будущий год особый. На него падает решение вопроса о судьбе нашего многонационального государства. Для всех нас, советских людей, нет более святого дела, чем сохранение и обновление Союза, в котором вольно и хорошо жилось бы всем народам. Народы страны жили вместе столетиями. Их объединяют ценности, накопленные за советские годы, связывает память о Победе в самой разрушительной войне. Мы сейчас, может быть, как никогда остро чувствуем, что нельзя нам жить, отгородясь друг от друга. Да и выйти из кризиса, подняться на ноги, твердо пойти по дороге обновления мы сможем только сообща. Именно в Союзе, его сохранении и обновлении — ключ к решению огромных, судьбоносных задач, стоящих перед нами в 1991 году.

Но все пойдет по-другому.

Советский президент был самым информированным человеком в стране. Но никому не дано знать его будущее.

Некоторых героев этой книги, в основном высших офицеров госбезопасности, я спрашивал, помнят ли они, как встречали первое января девяносто первого? Предполагали, что в новом году страну и их самих ждут невероятные перемены?

Генерал Виктор Валентинович Иваненко:

— Встречал дома, с женой и с детьми. Кто-то из друзей заглянул в гости. Какими-то особыми событиями тот Новый год в памяти не отпечатался. Я конечно же не представлял, что произойдет в дальнейшем.

Генерал Сергей Вадимович Степашин:

— 1 января 1991 года я был в Ленинграде. У меня там оставалась семья. Поехали к друзьям, с которыми в училище преподавал, вместе воевал во внутренних войсках. Машины у меня не было, добирались на переполненном автобусе. Как сейчас помню, в давке торт помяли. Что судьба может так резко измениться, в голову не могло прийти.

Генерал Евгений Вадимович Савостьянов:

— Новый год встречал дома. А где еще? С друзьями, в обычной компании. Что касается грядущих перемен… Для меня было очевидно, что девяносто первый год — это год, когда КПСС рухнет. Но я понимал, что задача низвержения коммунизма не самая сложная из стоящих перед нами задач, с ней мы как-нибудь справимся. Гораздо труднее преодолеть многовековую традицию несвободы народа. Я же все-таки варился в это время в каше демократических движений — с латышами и литовцами, с таджиками и армянами, с грузинами и азербайджанцами — и видел, что Советский Союз заканчивается. Это было довольно очевидно.

Генерал Валерий Борисович Ямпольский:

— Новый год встречал с семьей. Был такой подъем! После начала перестройки мы, уже люди опытные, прошедшие большой путь в органах безопасности, радовались. Я вам точно скажу: как дети радовались. Мы понимали, что должны быть перемены, и радовались, что они пришли. Но мы не предполагали, что вывернутся они в совсем другую сторону. Я думаю, что и никто не предполагал.

Генерал Сергей Николаевич Алмазов:

— Я только приехал в Москву, широкого круга друзей еще не было, так что встречал в тесном семейном кругу. А год, конечно, наступал тревожный. Работа в Инспекторском управлении КГБ позволяла получать значительный объем информации, стекающейся, по сути дела, со всего Советского Союза. Я работал в отделе, который курировал территориальные органы Российской Федерации, поэтому относительно происходящего в России для нас темных пятен не было. Понимали, что вот эта ситуация, бурлящая, просто так не закончится. Во что-то она выльется. Но в какой форме и какое место нам будет отведено…

Последний руководитель КГБ Чечено-Ингушетии полковник Ахмет Цуцаевич Хатаев:

— Собрались близкие мне люди, друзья. У меня Новый год плавно перетекает в день рождения, я девятого января родился. Приехал младший брат, он дипломат. На Новый год ничего не предвещало последующие события. Абсолютно не было ощущения, что в жизни республики могут произойти такие катаклизмы. Но внутреннее напряжение чувствовалось. А основания для того, чтобы социальное напряжение возникло, складываются не за минуту.

Государственный секретарь России Геннадий Эдуардович Бурбулис:

— Мы все жили тогда в Архангельском, дачном поселке российского правительства. У нас там сложилась коммуна реформаторская. Начали отмечать у нас, на небольшой дачке, потом пошли к соседям… Кто-то пельмени слепил хорошие — туда сходили. Кто-то наливку домашнюю приготовил, или родители что-то прислали… Конечно, мы не предполагали, что так все произойдет. Но настраивались на тяжкую работу. Если берешься заменять старые порядки новыми, тебя ожидает равнодушие тех, кому эти новые порядки предназначены, и жестокое сопротивление тех, кому старые порядки дороги.