Демонтаж патриархата, или Женщины берут верх. Книга для мужчин

Леонид Млечин, 2018

В жизни современного общества произошла перемена, которую мужчины проморгали. Роль, которую тысячелетиями играли мужчины, – с тех пор как они вышли из пещер охотиться на мамонтов, – постепенно переходит к женщинам. Женщины процветают и в жизни, и в политике, выходят в министры и президенты. В своей новой книге Леонид Млечин интересно и увлекательно рассказывает о настоящей революции, которая совершается на наших глазах. Женщины вытесняют мужчин. А мужчины оказались к этому не готовы. Они чувствуют себя неуверенно, лишаясь привычного положения в обществе, в семье и в постели. Женщины больше не дадут мужчинам спуску. Эра патриархата завершилась. Для широкого круга читателей.

Часть первая

В главной роли и в тени

В России мужчины высоко ценят женские достоинства, но к появлению женщин на высших должностях в нашей стране не привыкли. Принято считать, что женщин выдвигают для представительства, а не потому, что они заслужили это назначение. В отечественной политической истории женщин на высоких постах было очень немного. И в основном в эпоху революции.

Самая яркая фигура той эпохи — Александра Михайловна Коллонтай. Она — первая женщина-министр и первая женщина-посол в истории России.

В бытность ее послом в одной стране премьер-министр, когда она заводила разговор о щекотливых материях, ловко переводил разговор:

— Мадам Коллонтай, какое у вас сегодня красивое платье. Оно вам очень идет.

— Послушайте, господин премьер-министр, — отвечала она. — Я и вчера была в этом же платье.

— Это не мешает ему быть очаровательным.

И Коллонтай не могла его сдвинуть с этой темы…

Она использовала свой министерский пост, для того чтобы дать женщинам свободу. И своим примером неустанно доказывала, что женщина должна и может добиться равенства с мужчинами — в карьере, в браке, в постели.

Она была одной из десяти женщин, получивших мандаты первого в истории России свободно избранного парламента. В 1917 году в Учредительное собрание прошли шесть эсерок и четыре большевички. Всего один процент от общего числа депутатов, если удовлетвориться простой арифметикой. Но историки справедливо говорят о колоссальном сдвиге в российском обществе. Ведь в 1917 году женщины не избирали и не избирались ни в одной из европейских стран!

А когда революция кончилась, выяснилось, что большевики по-прежнему считали политику исключительно своим делом. Тоталитарное государство не могло не проповедовать патриархальные взгляды: обязанность женщины — работать и рожать. Реальная эмансипация женщины отвергалась. Появилась когорта женщин — профессиональных партийных работников, но они не радовали сердце: скучные партсекретари, еще большие догматики, чем мужчины.

При Сталине в политбюро не было ни одной женщины. Вождь считал, что с руководящей работой в состоянии справляться только крепкие мужчины. Да и нравы в правящей верхушке были грубые. В выражениях не стеснялись. Присутствие женщины в такой компании показалось бы странным.

Хрущев включил было в состав президиума ЦК Екатерину Алексеевну Фурцеву, да скоро в ней разочаровался. Брежнев очень любил женщин, но на высокие посты их не назначал. Галантные Горбачев и Ельцин демонстрировали дамам восхищение и подыскивали им должности — заметные, но не влиятельные.

Женщинам выделяется некая квота — один высокий пост и несколько должностей чиновников средней руки. И чаще всего не потому, что есть очевидно деловые и умелые кандидатки, которых надо продвигать в интересах дела, а потому, что так положено — посадить в президиум хотя бы одну женщину. Наша власть — чисто мужская компания.

Мужчины на ее пути. Александра Коллонтай

«Жили мы на Большой Фонтанке, в нарядной вилле какого-то бежавшего с белыми богача. Ночь, томительно-жаркая южная ночь. Удушливо-сладко пахнут розы нашего сада. Лучи луны золотом играют в темных волнах Черного моря и алмазами рассыпаются в брызгах морской пены.

Мучительно-повторное объяснение между мной и мужем происходило в саду. Мое последнее и решительное слово сказано:

— В среду я уезжаю в Москву.

Ухожу от него, от мужа, навсегда. Он быстро повернулся ко мне спиной и молча зашагал к дому. Четко прозвучал выстрел в ночной тишине удушливой ночи. Я интуитивно поняла, что означает этот звук, и охваченная ужасом, кинулась к дому… На террасе лежал он, мой муж, с револьвером в руке».

Так рухнул самый романтический брак эпохи революции, союз, объединивший двух министров первого советского правительства, первый брак, заключенный вне церкви и вне государства, казавшийся образцом свободной любви свободных граждан нового общества.

О романе Коллонтай и Дыбенко шушукались по всему городу. Она была дворянкой, дочерью генерала, он — простым матросом из крестьян. Александре Михайловне было сорок пять лет, Павлу Дыбенко — двадцать восемь. Разница в возрасте их нисколько не смущала.

Павел Ефимович Дыбенко в юности работал грузчиком в порту и скрывался от призыва. Но его арестовали и отправили служить на флот. Свободолюбивая, или, точнее, анархистская натура Дыбенко не принимала суровой флотской дисциплины. И он присоединился к тем, кто намеревался разрушить всю существующую систему, — к большевикам.

Высокий рост, зычный голос, умение выступать и увлекать за собой сделали его заметной фигурой среди балтийцев. В мае 1917 года его избрали председателем высшего выборного коллектива военных моряков — Центрального комитета Балтийского флота.

Александра Михайловна Коллонтай, член ЦК большевистской партии и член Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, с первого взгляда влюбилась в матроса-балтийца. Она нашла мужчину, которого искала всю жизнь. Инженеры, ученые, профессиональные революционеры, все, кто прошел через ее постель, могли только красиво говорить. А он умел любить женщину:

«Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем «жестокого, страшного Дыбенко»… Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия… Наши встречи всегда были радостью через край, наши расставания полны были мук, эмоций, разрывающих сердце. Вот эта сила чувств, умение пережить полно, сильно, мощно влекли к Павлу…»

Матрос Дыбенко с его скудным образованием и малым жизненным опытом, надо полагать, немало почерпнул у этой утонченной и искушенной женщины. После Октябрьской революции его включили в состав Совета народных комиссаров и поручили ему командовать Военно-морским флотом России. Двадцативосьмилетний Дыбенко оказался самым молодым наркомом в первом советском правительстве.

Александра Коллонтай тоже вошла в правительство — народным комиссаром государственного призрения. Они нисколько не стеснялись своих отношений. Накал политических страстей только усиливал их любовные чувства. Ночи любви проходили под возбуждающий аккомпанемент стрельбы, звона разбитых витрин и чьих-то криков. Они оба были склонны к красивым жестам и драматическим фразам. Коллонтай, знакомая с ужасами войны лишь понаслышке, с горящими глазами декламировала:

— Какой это красивый конец, смерть в бою. Да, это то, что нужно делать: победить или умереть…

Министрами Коллонтай и Дыбенко оставались недолго. После того как большевики отказались подписать мир с Германией, 18 февраля 1918 года немецкие войска перешли в наступление. На борьбу с немцами бросили 1-й Северный летучий отряд революционных моряков. Командовал отрядом Павел Дыбенко. Прибыв на фронт, бравые балтийцы захватили цистерну со спиртом. В первом же бою моряки понесли большие потери и бросили фронт. Возмущенный Ленин приказал снять Дыбенко с поста наркома и арестовать.

Страсть Коллонтай к любимому мужчине была сильнее ее любви к революции. Она бросилась на защиту Дыбенко. Писала ему в тюрьму:

«Вся душа моя, сердце, мысли мои, все с тобою и для тебя, мой ненаглядный, мой безгранично любимый. Знай — жить я могу и буду только с тобой, — без тебя жизнь мертва, невыносима… Будь горд и уверен в себе, ты можешь высоко держать голову, никогда клевета не запятнает твоего красивого, чистого, благородного облика».

Ради Дыбенко она рискнула всем и потеряла почти все. Но такова была ее страстная натура. Не зря же мужчины влюблялись в нее без памяти.

«Бедная Коллонтай, — писал сотрудник французской военной миссии в России Жак Садуль. — Она безумно влюблена в своего прекрасного Дыбенко и совершает в последнее время одну нелепость за другой… Она отчаянно кинулась в оппозицию».

Александра Коллонтай была младшим ребенком в семье инспектора Николаевского кавалерийского училища генерала Михаила Алексеевича Домонтовича. Для ее матери Александры Алексеевны Масалиной это был второй брак. Шура появилась на свет в результате романтической истории.

«Мой отец впервые встретил мою мать в Итальянской опере. Но моя мать была внучка финского крестьянина. Мой дедушка был гордый человек и не позволял, чтобы легкомысленные гвардейские офицеры ухаживали за его красивыми дочерьми. Он нашел для моей матери другого мужа. Только через несколько лет мои родители снова встретились на балу. Они с первого взгляда страстно влюбились друг в друга, и мама настояла на разводе, что в то время было крайне трудным делом».

Между прочим, первый муж ее матери инженер Константин Мравинский был обвинен в соучастии в покушении на императора Александра II и осужден. Обвинение оказалось ложным.

От первого брака у Александры Алексеевны было трое детей: Александр Мравинский (его сын Евгений станет известным дирижером), Адель и Евгения. Женя прекрасно пела и стала примой в Мариинском театре.

«Вскоре Женя вышла замуж. Не столько по любви, сколько чтобы оградить себя от назойливых поклонников. Муж ее был гвардейский офицер, но начальство предложило ему покинуть полк. Гвардейский офицер не мог быть женат на актрисе».

Замужество не по любви, а по расчету возмущало юную Шурочку. Ее представления о жизни были очень наивными:

«Любить? Что значит любить? Вот Мими любит дядю Леню, а выходит за Васю. Замужество? После истории с Мими я гоню всякую мысль о замужестве. Гадостно…

Сестры спят в одной комнате с мужьями, а папа с мамой — в одной постели. Мучительно стыдно за них, и особенно обидно за маму и папу. Если я выйду замуж, буду жить с мужем в разных комнатах».

Ее крестным отцом стал генерал от инфантерии Михаил Иванович Драгомиров, крупный военачальник и военный теоретик. Сын генерала Драгомирова Иван, безнадежно влюбленный в очаровательную Шурочку, пустил себе пулю в лоб. Он стал первым в длинном ряду мужчин, которые буквально сходили с ума от любви к Александре Михайловне. Причем она продолжала покорять сердца молодых мужчин далеко не в юном возрасте.

Она бегло говорила по-английски, по-французски и по — немецки. Много читала и мечтала стать писательницей.

— Не знаю, право, что из Шуры выйдет, — часто огорчалась мама. — Ни к чему ее не приучишь. К хозяйству нет терпения, шить и вышивать не любит, даже в куклы не умеет играть. Шура не капризная, но в ней сидит двойное упрямство — чухонское да хохлацкое. Сколько раз я ей запрещала рыться в книгах у дедушки в кабинете. Чуть не досмотришь — она там.

Шурочка росла чувствительным ребенком, склонным к состраданию и жалости. В ней жило врожденное чувство справедливости и протест против социального неравенства. Но это не мешало ей наслаждаться жизнью.

«За роялем тапер уже выстукивает веселую польку. Наскоро приседаю перед хозяйкой дома и уже несусь по паркету с первым подхватившим меня кавалером.

— Ужинать, дети, ужинать! — прерывает танцы голос хозяйки.

В столовой бутерброды с толстыми ломтями холодного ростбифа, с жирной грудкой рябчика, пахнувшего кедровыми орешками. Бланманже и кремы в виде башен на шоколадном пьедестале, стаканы холодного клюквенного морса, приятно-кисленького, или миндальный напиток — оршад. К мороженному рюмка приторно-сладкого вина «Мускат-Люнель». Лихие звуки мазурки призывают снова в танцевальный зал…»

Первым руки Александры попросил адъютант императора Александра III генерал Тутолмин. Она отказала. Влюбилась в троюродного брата — Владимира Людвиговича Коллонтая, военного инженера.

«Два года я боролась с родителями, чтобы получить их согласие на брак с красивым и веселым Коллонтаем. Он необыкновенно хорошо танцевал мазурку и умел веселить и смешить нас в течение целого вечера».

Коллонтай бесконечно любил жену, но Александре Михайловне хотелось свободы. Она не желала быть просто женой, которая сидит дома и ждет, когда муж придет с работы:

«Хозяйство меня совсем не интересовало, а за сыном могла очень хорошо присматривать няня».

Отношения с мужем показались слишком пресными. У нее возник роман на стороне, и они разошлись. Александра Михайловна уехала за границу в Швейцарию и поступила учиться. Она посвятила себя движению за равноправие женщин, перезнакомилась со всеми известными социал-демократами Европы. Среди ее любовников называют виднейших революционеров того времени.

На международной конференции социалисток в 1910 году Александра Коллонтай и Клара Цеткин добились решения праздновать 8 марта как день солидарности всех женщин в борьбе за свои права — в память о демонстрации работниц нью-йоркских предприятий текстильной промышленности, проведенной 8 марта 1857 года.

Клара Айснер, дочь сельского учителя, родилась в саксонском городке Видерау, увлекалась Шиллером и Гёте. Юной девушкой вступила в социал-демократическую партию Германии. И связала свою жизнь с революционером из России Осипом Цеткиным (он рано умрет от туберкулеза). Она издавала в Штутгарте газету для женщин, в 1907 году возглавила женский отдел партии. В 1918 году Клара Цеткин вступила в только что созданную коммунистическую партию Германии. С 1920 года избиралась депутатом рейхстага. Умерла в год, когда нацисты пришли к власти, — в июне 1933 года. Она лечилась в Советском Союзе, и захоронили ее в Кремлевской стене…

Александра Коллонтай встречала вернувшегося из эмиграции Ленина на Финляндском вокзале в Петрограде 3 апреля 1917 года. Она вручила Ленину букет цветов, с которыми тот не знал, что делать. Коллонтай пожала ему руку, но кто-кто сказал:

— Да хоть поцелуйтесь с Ильичом!

За неукротимый темперамент ее называли «валькирией революции»:

«Выступление за выступлением. Говорю то на Марсовом поле, то на площадях с грузовиков, с броневика или на чьих-то плечах. Говорю хорошо, зажигающее и понятно. Женщины плачут, а солдаты перебегают от трибуны к трибуне, чтобы еще раз послушать «эту самую Коллонтай». Под моросящим дождем митинг возобновляется. Я говорю на чьих-то услужливо подставленных коленях, опираясь о чье — то плечо. И снова растет, поднимается волна энтузиазма…»

Когда большевики взяли власть, ее назначили наркомом государственного призрения. Это забытое ныне слово означало нечто вроде социального обеспечения. В ее руках оказалось огромное хозяйство:

«Это и приюты, и инвалиды войны, и протезные мастерские, и больницы, и санатории, и колонии для прокаженных, и воспитательные дома, и институты девиц, и дома для слепых».

Усилиями Коллонтай после революции были приняты два важнейших декрета. Один — о гражданском браке, который заменял брак церковный, устанавливал равенство супругов и уравнивал в правах внебрачных детей с законнорожденными. Второй декрет упрощал процедуру развода, который теперь без труда мог получить любой из супругов. Эти законы были куда прогрессивнее, чем в большинстве европейских стран.

«Мне попалась книга Коллонтай «Мораль и рабочий класс», — вспоминала Маргарита Ивановна Рудомино, создатель Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы. — Я поняла, что брак — это что-то нужное и честное, что он должен заключаться по любви… Мораль Коллонтай — жить в браке на свободных началах. Но вместе с тем быть верными супругами. Это самое главное. Но в чем свобода? Коллонтай проповедовала однолюбие, но свободное — жить отдельно, но быть верными супругами, а детей отдавать в детские сады или совместно воспитывать, не иметь общих денег, одной кухни, что, по Коллонтай, портит жизнь».

В своем наркомате она создала отдел охраны материнства и младенчества, обещая полноценную медицинскую помощь всем будущим матерям за государственный счет.

Благодаря Коллонтай аборты перестали считаться преступлением:

«Я с увлечением рассказывала, какие благоприятные результаты принесло нам проведение закона, допускающего аборты. Во-первых, уменьшилось количество женских заболеваний от варварским образом проведенных нелегально абортов, во-вторых, уменьшилось число детоубийств, совершаемых чаще всего одинокими, брошенными женщинами».

В политике она оставалась такой же неукротимой и независимой. Коллонтай выступила против Брестского мира с немцами и подала в отставку с поста наркома. В ЦК ее больше не избрали, она гордо покинула Москву и последовала за своим любимым Дыбенко, который вступил в Красную армию и воевал на юге страны.

Коллонтай назначили председателем политуправления Крымской республики, но в тот момент большевиков выбили из Крыма. Утвердили наркомом пропаганды и агитации Украины, но через два месяца пришлось бежать из Киева. Она вернулась в Москву. В большевистском руководстве она считала себя женщиной номер один. Но вместе с Лениным из эмиграции приехала Инесса Федоровна Арманд и стала самой влиятельной женщиной в Москве — в силу особых, личных отношений с вождем.

В 1921 году вместе с недавним наркомом труда Александром Гавриловичем Шляпниковым Коллонтай выступила против бюрократизма в партии. Считается, что и Шляпников был до революции ее любовником. В историю их выступление вошло как знаменитая «Рабочая оппозиция». На съезде Ленин заклеймил «Рабочую оппозицию».

Коллонтай широким жестом попросила освободить ее от работы в ЦК и предоставить отпуск для литературной работы. Она уехала к мужу. Дыбенко с трудом окончил военную академию и был назначен командиром и комиссаром 6-го стрелкового корпуса в Одессе.

Он занял большой особняк, обставил его дорогой мебелью и коврами и устраивал гулянки. Павел Ефимович просто не знал, что такое супружеская верность. Сама Александра Михайловна бросала мужчин, но ей еще никто не изменял.

Известный всему городу роман с одной из его пассий Валентиной Стефеловской стал поводом для выяснения отношений. Коллонтай не желала быть второй. Но и импульсивный Дыбенко не ожидал, что Коллонтай найдет в себе силы расстаться с ним. Он выстрелил в себя.

«Павел лежал на каменном полу, по френчу текла струйка крови, — вспоминала Коллонтай. — Павел остался жив. Орден Красного Знамени отклонил пулю, и она прошла мимо сердца».

Александре Коллонтай было пятьдесят лет. Измена Павла, ради которого она пожертвовала всем, была первым звоночком. Больше мужчины не станут из-за нее стреляться. Но она не собиралась ставить на себе крест. Она должна пересмотреть свою жизнь:

«Голова моя гордо поднята, и нет в моих глазах просящего взгляда женщины, которая цепляется за уходящее чувство мужчины… Хочу разработать тему об отрыве любви от биологии, от сексуальности, о перевоспитании чувств и эмоций».

В большую политику ей хода нет. Ленин ее не любит — она дважды вставала к нему в оппозицию. В феврале 1922 года Коллонтай передала в исполком Коминтерна заявление двадцати двух бывших членов «рабочей оппозиции» с требованием прекратить репрессии против инакомыслящих в партии. ХI съезд осудил заявление и предупредил Шляпникова и Коллонтай, что если они продолжат антипартийную деятельность, то будут исключены из партии.

Понимая, что ей нужно вырваться из этой жизни, она попросилась на загранработу. Она знает иностранные языки, жила за границей, у нее много видных знакомых за рубежом. Но в исполкоме Коминтерна хозяин — Григорий Евсеевич Зиновьев, старый друг и соратник Ленина. К тому же в Коминтерне есть своя гранд-дама — жена Зиновьева Зинаида Лилина.

Коллонтай обратилась за помощью к новому генеральному секретарю ЦК партии Сталину, с которым у нее сложились неплохие отношения. Сталин нуждался в сторонниках и благожелательно отнесся к просьбе Коллонтай, все еще очень популярной в стране. Осенью 1922 года ее отправили советником в полпредство в Норвегии.

По дороге она записывала в дневнике:

«Грустно мне сознавать, что я уже не вернусь на свою любимую работу среди трудящихся женщин, что порвутся дорогие мне связи с тысячами советских гражданок, которые встречали меня возгласами энтузиазма: «Вот она, наша Коллонтай!» Ну вот, я и на территории капиталистической Финляндии с ее духом белогвардейщины. За стеной полпредства враждебный нам мир… Первое, что я сделала, — это купила себе две пары туфелек, такие легкие, красивые и по ноге».

Конец ознакомительного фрагмента.