Долг центуриона

Леонид Кудрявцев, 2006

Новые приключения великолепного Беска Маршевича. Он должен поддерживать порядок и защищать закон в районе, где живет более сотни инопланетных рас. Сделать это нелегко, поскольку у каждой из них свои обычаи, своя мораль и частенько весьма своеобразные понятия о законах. А судьба, злорадно хихикая, уже приготовила встречу с самым ловким преступником во вселенной. И Беску нужно сразиться с ним не на жизнь, а на смерть, сорвать со злодея маску, до конца выполнить ДОЛГ ЦЕНТУРИОНА.

3

Глава совета мыслящих инопланетного района был назарунец, и звали его Дагай Каача. Маленький, благодаря расцветке шерсти смахивающий на бурундука, он семенящей походкой вошел в ресторан и быстро огляделся. Шагнув к стене, в которой остались дырки от выпущенных мной пуль, он внимательно их осмотрел, потом взглянул на висевший у меня на поясе «кольт», степенно разгладил длинные зеленые усы и спросил:

— Так, значит, небольшое нарушение общественного порядка?

— Вот именно, — подтвердил я. — Небольшое, учитывая завтрашний аукцион.

— Ах, вот так?

— Угу.

Назарунец поводил по сторонам остреньким носиком, потом подошел ко мне почти вплотную и вполголоса, так, чтобы не слышали задержанные, спросил:

— Оплатить ущерб они в состоянии?

— Более чем.

— Но ты сомневаешься, что они это пожелают сделать?

— Вероятно.

— Хм… в таком случае, нам ничего не остается, как попытаться взыскать его обычным способом. Не так ли?

— Нам приходилось это делать не раз. Причем, если совет мыслящих считает, что с них имеет смысл спросить на полную катушку, я возражать не буду.

— На этом настаивает хозяин заведения?

— Он не прочь, но на худой конец может обойтись и рядовым возмещением ущерба, а также упущенной выгоды. На моральном он более не настаивает.

— И это неплохо, поскольку завтра большой аукцион. Ну, ты сам понимаешь…

— Понимаю.

— В таком случае, остался лишь последний вопрос. Какие именно у тебя к ним претензии и в какую сумму они выльются?

Я ухмыльнулся.

Нет, назарунец кто угодно, но только не дурак. У дурака шансов попасть на его место столько же, сколько их у того, кто пытается выиграть в федеральную межпланетную лотерею, не купив ни одного ее билета.

— Возможно, претензии у меня и есть…

— Будешь предъявлять им какие-то обвинения, кроме стандартного сопротивления стражу порядка?

— Нет.

— Почему?

— Это мое дело.

— Вот как? — Да.

Не мог же я ему объяснить, что обвинить ирмурянина в покушении на мою жизнь не смогу. И основной этому причиной является отсутствие свидетелей. Проще говоря, пока на весы правосудия я могу положить против его слов только свои. Слова против слов, а поскольку мы перед законом равны, то перевеса не получится. Вот если я соглашусь на сканирование памяти…

Кстати, любой другой центурион должен был согласиться на эту процедуру, не моргнув глазом. Более того, раз процедуре сканирования памяти подвергнутся обе стороны, с ее помощью можно узнать, кто именно приказал ирмурянину меня убить и почему.

Правда, на сканирование памяти я не соглашусь ни в коем случае. Если это произойдет, то сканирующий комп махом вылущит из моей памяти не только сведенья о схватке в ресторане, но и о кое-каких прошлых делах, совершенных мной еще до того, как волею невероятного стечения обстоятельств я стал центурионом. А вот этого мне не хотелось, совсем не хотелось, пусть даже в результате придется отпустить безнаказанным мыслящего, намеревавшегося меня самым тривиальным образом выпотрошить.

Я хмыкнул.

Тот, кто спланировал это покушение, должен был принять какие-то меры на случай, если оно не получится? Правильно, должен. Но не принял. Может, он знал, что я боюсь сканирования памяти как черт ладана? И откуда он мог это узнать?

Ох, все-таки как-то с моим развеселым прошлым это покушение связано. Еще бы узнать — как.

— Не хочешь объяснить мне, что здесь в самом деле произошло? — спросил назарунец.

— Не хочу, — промолвил я. — Да и ничего здесь такого не было.

— В самом деле?

— Конечно.

Эти мои слова были подкреплены самым чистым и правдивым взглядом в глаза, на который я был способен.

Назарунец издал какой-то странный писклявый звук и, повернувшись ко мне боком, стал рассматривать тианца и ирмурянина.

Я подумал, что, возможно, необходимо было ему рассказать все, до конца. Нет, безусловно, он знал о моем прошлом, о моих неладах с законом, и даже представлял, какого рода эти нелады. Однако о том, что его величество закон не знает о некоторых моих подвигах… Может, настало время покаяться хотя бы перед назарунцем?

Я оценивающе посмотрел на Дагай Каача.

Он был очень хорошим главой совета мыслящих инопланетного района. Его предшественник, Юк Медок, являлся редкостным негодяем и имел скверную привычку время от времени, если из этого можно было извлечь выгоду, кого-нибудь убивать. Это он, полтора года назад, в тот момент, когда у меня на хвосте сидела парочка федеральных агентов с обвинением в ограблении банка, буквально заставил меня стать центурионом инопланетного района на Бриллиантовой. Причем вакансия центуриона оказалась свободной лишь потому, что трех предыдущих стражей порядка, как потом оказалось, ухлопали по приказу все того же Юка Медока. Как ни странно, оказавшись в этой ловушке, я выжил и даже сумел избавить совет инопланетного района от его преступного главы навсегда. Каким именно образом — долго рассказывать. Главное, назарунец стал главой совета мыслящих фактически благодаря мне и, значит, был мне кое-чем обязан. Кроме того, методы, которыми запросто пользовался его предшественник, он не одобрял. И все-таки назарунец был, так же как и Юк Медок, главой банка, финансистом и, значит, в конечном итоге основной для себя целью считал получение выгоды, в любых ситуациях, в которых это возможно, и особенно в тех, в которых это вроде бы нельзя.

Нет, сообщить такому мыслящему о том, где у тебя находится уязвимое место, было бы верхом неосторожности.

— Прекрасно, — промолвил назарунец, обращаясь к двум бузотерам. — Прежде всего мне хотелось бы вам представится. Зовут меня Дагай Каача. Я являюсь главой совета мыслящих инопланетного района планеты Бриллиантовая. Кроме всего прочего, я выполняю функции местного судьи и имею право судить и миловать мыслящих, находящихся на территории нашего района, причем могу выносить приговоры вплоть до лишения права на жизнь. Вы понимаете, что я имею в виду?

Он сделал достаточно эффектную паузу, давая нарушителям закона время обдумать его слова.

Те обдумали.

Я мог бы поспорить, что более всего им не понравились упоминания о приговорах, связанных с правом лишения жизни. Между прочим, назарунец их ничуть не обманывал. Он имел такое право и даже за последние полтора года один раз им воспользовался. Конечно, тот случай был из разряда неординарных, но, еще раз повторяю, глава совета мыслящих инопланетного района не соврал ни в одном слове.

Ирмурянин вдруг напыжился, словно индюк, и промолвил:

— А ты не обманываешь? Я хмыкнул.

Наш любитель размахивать черным клинком выбрал для себя неправильную линию защиты. Она ему не поможет, как не помогла многим до него.

— У меня вид мыслящего, способного на обман? — ласково спросил Дагай Каач.

— Ну-у-у… я усмотрел в вашем заявлении некоторую неувязку.

— В чем же она? — слегка улыбнулся назарунец.

Должно быть, в данный момент он ощущал примерно то же, что ощущает старая, опытная кошка, углядевшая мышонка, решившего на ее глазах покинуть норку, вооружившись плакатиком с текстом в защиту мелких грызунов от произвола крупных, полосатых хищников.

— Я являюсь подданным великой планеты ирмурян, имеющей в своем распоряжении, смею вас уверить, великолепно вооруженный флот. И если мне попытаются нанести хотя бы малейший вред, то через очень короткий период времени наш флот будет на орбите вашей ничтожной планеты, для того чтобы использовать всю свою мощь для защиты своего подданного от правового беспредела.

Тианец тоже решил не оставаться в стороне и заявил:

— Правительство моей планеты не оставит без внимания преследования, которым на вашей планете подвергся честный торговец, приехавший всего лишь ради приобретения партии личинок бриллиантового муравья.

— Так, понятно, — холодно промолвил Дагай Каач. — Беск, отметь одно оскорбление нашей планеты, совершенное при свидетелях. Думаю, оно послужит основой для отдельного разбирательства и, соответственно, дополнительного приговора. Что дальше?

— Это какое такое оскорбление? — поинтересовался ирмурянин.

— Ну, вы назвали ее «ничтожной планетой», — уточнил Дагай Каач. — Впрочем, к этому мы вернемся немного погодя. А пока — продолжайте. Итак, как я понял, стоит вам свистнуть, и все вооруженные силы ваших планет окажутся на орбите Бриллиантовой. Верно?

Ирмурянин прикусил губу:

— Ну-у-у… я не имел в виду…

Я подумал, что враг смешался и вот сейчас самое время несколько сократить разделявшую нас дистанцию. Словно прочитав мои мысли, иазарунец перешел на «ты».

— А что ты имел в виду, когда делал подобные заявления, да еще при свидетелях? — почти ласково спросил он.

— Каких таких свидетелях? — Ирмурянин тоже незамедлительно перешел на «ты». — Ты, центурион твой, да еще пара жителей твоей планеты. Все вы лица заинтересованные.

— Ну почему? Есть еще и тианец. Кроме того, ты не думаешь, что в спорном случае для установления истины хватит обычного сканирования памяти?

— Я не являюсь служащим федерации, я всего лишь частное лицо, и поэтому никто не в силах заставить меня пройти сканирование памяти. Только — добровольно.

— Э, нет, тут ты не прав. Ты обвиняешься в нескольких преступлениях, в том числе в оскорблении планеты Бриллиантовой и сопротивлении центуриону инопланетного района. Я не говорю уже о разрушениях, — назарунец обвел лапкой зал ресторана. — И значит, как обвиняемому в довольно серьезных преступлениях, от сканирования памяти тебе отвертеться не удастся.

Я кивнул.

Ловушка захлопнулась. Сейчас оба любителя устраивать бузу в ресторанах чужих планет начнут осознавать, что именно им грозит. Конечно, если у них на совести какие-нибудь мелочи, вроде воровства пары ирисок в глубоком детстве из ближайшего магазинчика, то им нечего бояться. Комп учтет давность лет, небольшую величину ущерба и, скорее всего, отпустит им эти незамысловатые грехи. Однако если на совести тианца и ирмурянина есть нечто более серьезное… а у ирмурянина, как мне кажется, список нарушений закона достаточно обширный. И уж наверняка он готов выложить достаточно солидную сумму для того, чтобы этой процедуре не подвергаться.

Наблюдая за тем, как назарунец безупречными доводами разрушает оборону все еще отчаянно сопротивляющегося противника, я слегка улыбнулся.

Кстати, а ведь Дагай Каач блефует больше, чем даже об этом подозревает. Он и не подозревает, что если дойдет до сканирования памяти, то я вынужден буду снять все обвинения.

Может, я все-таки правильно сделал, что не посвятил его в такие тонкости? Хотя сколько бы веревочке ни виться, а концу обязательно быть. И значит…

Нет, до тех пор, пока я нахожусь в должности центуриона, пока меня защищает иммунитет стража порядка Бриллиантовой, преследование федеральных властей мне не грозит. И вроде бы, открыв кое-какие факты из моей прежней жизни, я ничем не рискую.

Но тут есть одна любопытная деталь.

Федеральным агентам свойственно делить преступников по категориям. Официально мне сейчас могут предъявить обвинение всего лишь в одном преступлении. И значит, я прохожу по списку мелких сошек. Это дает шансы, при желании, затеряться в галактических просторах бесследно, не сильно беспокоясь о погоне. Но вот если сканирование выявит весь список моих преступлений… Вот тогда федеральные агенты обложат Бриллиантовую со всех сторон, и уйти от них не будет никакой возможности. Конечно, Бриллиантовая не является одной из планет-тюрем, и жизнь у меня на ней хоть и напряженная, но не такая уж плохая. Однако само осознание, что я никогда не смогу покинуть то или иное место, превратит его в подобие тюрьмы, и этого не искупят никакие удобства.

А что, если в будущем мне позарез захочется переселиться на тихую аграрную планету, для того чтобы провести остаток своей жизни, сидя в плетеном кресле на крыльце небольшого уютного домика, обозревая расстилающиеся до самого горизонта поля, засеянные синтекукурузой или суперпшеницей, и чувствуя в душе невообразимый покой?

Я хмыкнул.

Ладно, хватит о грустном. Не пора ли оторваться от своих скорбных раздумий и прислушаться к разговору главы совета мыслящих инопланетного района и парочки ресторанных хулиганов? Возможно, при этом мне все-таки удастся найти ответ на так интересующий меня вопрос?

Я шагнул поближе к назарунцу. Дела у него обстояли не самым худшим образом. Враг уже был наголову разбит, беспорядочно отступал, бросая технику, оружие и знамена, в ужасе давя собственный обоз и союзников, мечтая только о том, чтобы спасти свою жалкую жизнь.

— И вот тогда вы совершенно распоясались и решили слегка поразвлечься?

— Ну… эта… — протянул ирмурянин.

— Я спрашиваю: и вот тогда вы решили поразвлечься? Не слышу ответа!

— Хм… ну, мы… эта…

— Так, значит, решил запираться?

— Да нет… я — всегда.

— В таком случае ответь мне на один простой вопрос. Кто из вас первым начал ссору?

— Это он, это — тианец.

— Что-о-о-о?! Я?! Да это же он, он сам первым мне сказал, что мои предки…

— Врет, все он врет. Всем известно, что тианцы самая подлая и лживая раса во всей федерации.

— А он… а он…

— Тихо! Обоим — молчать! Это уже был назарунец.

Я подумал, что маленький, похожий расцветкой на бурундука назарунец наверняка кажется этим двум мыслящим, один из которых, кстати, совсем недавно пытался меня убить, существом гигантского роста, способным запросто такими, как они, пообедать.

Забавная штука — восприятие. А может, мы на него списываем слишком многое? Может, окружающий нас мир отнюдь не так стабилен, как мы думаем? А живое, мыслящее существо, вопреки всем физическим законам способно, в зависимости от выделяемой им психической энергии, становиться для одних мыслящих высоким, одновременно в тот же момент для других, на которых этой энергии совершенно не расходует, оставаясь маленького роста?

Но я, кажется, опять отвлекся… Не стоит ли вернуться к нашему убийце-непрофессионалу? Кстати, а почему бы и нет?

То, что ирмурянин не профессионал — видно невооруженным глазом. Какой профессионал станет, как герой стариной книги, гоняться за своей жертвой с огромным черным кинжалом? Нет, конечно, профессионал имеет право на определенные причуды. Однако есть одно условие. Эти причуды не должны мешать работе. Иначе допускающий их не профессионал, а жалкий фигляр. Убийца же, предпочитающий многим и многим видам отнимающих жизнь вещиц, которыми буквально кишит федерация, архаичный и не очень удобный кинжал, совершает поступок более легкомысленный, чем это свойственно профессионалам.

— А потом он нехорошо отозвался о твоих предках?

— О, да. Он отозвался о них не очень хорошо.

— Но ты ведь не думаешь, что это освобождает тебя от ответственности за содеянное? Не так ли?

— В какую сумму это мне выльется?

— Другими словами, сидеть ты не желаешь, но согласен оплатить все возможные убытки?

— У меня не так много денег…

— Значит, придется сидеть до тех пор, пока эти деньги не выплатит правительство твоей планеты.

— Что?

— Ну, то самое, которое при малейшем ущемлении твоего права безобразничать где угодно и каким угодно образом пошлет к Бриллиантовой весь свой флот.

— Хм… а велика ли сумма? Я покачал головой.

Нет, ирмурянин кто угодно, только не профессионал. Слишком нервничает, слишком легко сломался. С другой стороны, действовал он согласно неплохо придуманному плану и если бы выбрал более серьезное оружие, то мог бы запросто меня прикончить.

Что получается? Правильно. Непрофессионал, действующий по неплохо разработанному плану. Кем разработанному? И опять, чем я этому «кому-то» мог помешать?

Вот вопросы, на которые я хотел бы получить ответ немедленно. Да только вряд ли это получится. В будущем…

— Итак, наши веселые друзья согласны оплатить все убытки! — возвестил назарунец. — Будем считать?

— Будем, обязательно будем.

Последнюю фразу, конечно, произнес хозяин ресторана. Кто же еще?

— Хорошо, начнем с вас, — промолвил Дагай Каач и любезно улыбнулся Марноу. — В какую сумму вы оцениваете ущерб?

— Он просто ужасен. Я разорен, да и только, — хозяин ресторана в полном отчаянии развел руками, — Мебель, посуда, стены… а посетители, покинувшие мой ресторан с намереньем более в него не возвращаться? Кроме того, если распространится слух, будто посетители в моем ресторане подвергаются опасности…

— Сумма?

Марноу бросил на меня вопросительный взгляд. Я знал, о чем он хотел бы меня спросить, и отрицательно покачал головой.

Нет, и еще раз — нет. Владельцы ресторанов не вправе претендовать на возмещение морального ущерба. Это наша с Дагай Каачем политика, и она вполне оправданна. Ну конечно, в данном конкретном случае двух бузотеров можно было запросто дожать до выплаты и этой компенсации.

Однако, по трезвому размышлению, подобного делать нельзя. Иначе возникнет то, что называется прецедентом. Следующий владелец ресторана, в котором очередные приезжие мыслящие «слегка пошалят», будет требовать моральной компенсации более настойчиво, мотивируя это тем, что Марноу ее заплатили, а он лично ничуть не хуже. И следующий, и следующий… До тех пор, пока все-таки не случится ситуация, при которой мы действительно испортим отношения с одной из планет — покупательниц личинок бриллиантовых муравьев, и это, конечно, принесет убытки… Дальнейшее уже известно.

Марноу бросил умоляющий взгляд на назарунца, и тот тоже покачал головой.

Хозяин ресторана обиженно поджал губы и назвал сумму. Если она и превышала ту, в которую я мысленно оценил полученный им ущерб, то ненамного.

Дагай Каач благосклонно кивнул и повернулся к нарушителям спокойствия:

— Эй, вы слышали?

Тe чуть ли не хором сообщили, что эта сумма им вполне по зубам и они ее за возможность снять с себя все обвинения могут заплатить хоть сейчас.

— Это еще не все. — сказал назарунец и повернулся ко мне. — А ты, Беск, что скажешь?

— Думаю, — промолвил я, — этой суммы и в самом деле хватит.

— Ты не понял. Я хочу знать, в какую сумму ты оцениваешь свои претензии к этим двум мыслящим?

— Я протестую! — вскричал тианец. — Это чистой воды взятка.

Ирмурянин молчал, похоже сообразив, о чем идет речь.

Я подумал, что это довольно удобный случай выяснить, знает ли он о моем «веселом» прошлом. И раз подвернулся шанс это сделать, то почему бы не попытаться?

— К одному из них, — уточнил я.

Назарунец довольно улыбнулся, обнажая маленькие, острые клыки.

— Вот как? Значит, к одному из них у тебя все же какие-то финансовые претензии есть? Как я понял, он проявил некоторую непозволительную прыть?

Я внимательно наблюдая за ирмурянином, и от меня не укрылось, как у того едва заметно изменился цвет кожи. Она стала более темной, а это, как я знал, у его расы являлось признаком сильного страха. Результат, на который я и рассчитывал. Если ирмурянин боится, значит, не знает о том, что я не смогу выдвинуть против него более-менее обоснованное обвинение. И стало быть, к моему прошлому нападение отношения не имеет.

Получается, оно связано с настоящим, с моим пребыванием на Бриллиантовой? Кому же это я так здесь насолил? А может, это предупреждение? О чем?

Я вздохнул.

Ну, так гадать можно хоть до скончания века.

— Беск, не тяни время. Скажи мне, будешь ли ты предъявлять хотя бы одному из этих двух шалопаев обвинение, чем-то отличающееся от стандартного сопротивления представителю закона?

Вот как, значит, «совершенно распоясавшиеся негодяи» уже превратились просто в «шалопаев»? Неплохой результат согласия расстаться с некоторой суммой денег.

— Нет, — сказал я. — Только стандартное обвинение. Цвет кожи ирмурянина снова изменился. Кажется, теперь он испытывал удивление и радость.

— Ты уверен? — спросил назарунец.

— Конечно.

Дагай Каач развел лапками:

— Хорошо. Стандартное обвинение и, соответственно, штраф тоже в размере стандартной суммы.

— Это все? — унылым голосом спросил тианец.

— Еще самую малость, — улыбнулся назарунец. — К этим двум суммам следует добавить…

— Ох… что именно?

— Ну, конечно, судебные издержки.

Какие еще издержки? Откуда они могли взяться?

— Ну, как же? Ваше небольшое дельце отняло у меня некоторое количество времени. А надо вам сказать, что я, кроме всего прочего, еще и владелец одного из крупнейших банков этой планеты. Мое время стоит дорого, и бесплатно я им не разбрасываюсь.

— И сколько всего? Назарунец сказал.

Ирмурянин с готовностью вытащил всекредитную карточку. Тианец глубоко задумался.

Честно говоря, мне его было почти жаль. Собственно, во всей этой истории вина его состояла лишь в том, что он оказался в одном ресторане с ирмурянином и поддался на его ловкую провокацию. Впрочем, такая ли уж это малая вина? Так ли уж невинен тот, кто поддается на любую глупую провокацию и готов крушить направо и налево, на радость первого попавшегося провокатора? Может, эта история добавит тианцу немного ума?

— Если желаете сэкономить деньги, то приговор может быть заменен отсидкой в тюрьме и общественно-полезными работами, — промолвил назарунец.

— Ладно, платить все равно придется, — доставая всекредитную карточку, промолвил тианец.

Под бдительным контролем Дагай Каача оба нарушителя порядка прошествовали к стойке, передали свои карточки Марноу, и тот снял с них необходимую сумму. Часть ее поступила на счет ресторана, а часть в банк назарунца.

— Вот и все, — радушно сказал владелец ресторана, возвращая карточки их владельцам. — С этого момента вы вновь свободные мыслящие и можете вкушать радости жизни. Правда, я бы посоветовал вам в дальнейшем более тщательно соразмерять свои желания с возможностями вашего кошелька.

Лицо у него было абсолютно бесстрастно, но, мне кажется, его так и распирало желание улыбнуться и подмигнуть двум любителем побуянить.

— Не совсем, — сказал тианец. — Мы еще не совсем свободны.

— Центурион, — официальным тоном приказал назарунец. — Снимите с них наручники.

— Будет исполнено, — не менее официальным тоном сказал я и подошел к двум вновь вернувшимся в лоно законопослушных граждан федерации мыслящим.

Несколькими секундами позже я сунул наручники в карман и отступил в сторону. Марноу кивнул официантке, и та поднесла тианцу и ирмурянину по стаканчику эюпсоного сока.

— Помогает от головной боли. — объяснил Марноу. Тианец свой стакан выпил, ирмуряиин даже не сделал попытки отведать сока. Похоже, он не доверял хозяину ресторана, а может, у него просто не болела голова. На разных мыслящих шок-дубинка действует по-разному.

— Все, теперь мы можем идти? — спросил тианец.

— Да, конечно, — промолвил назарунец. — Вы совершенно свободные мыслящие и можете заниматься чем угодно.

Сказано это было с легкой улыбкой, но даже невооруженным взглядом было заметно, что более парочка любителей заниматься физическими упражнениями в ресторанах его не интересует. Конфликт разрешен, деньги получены, пора вернуться в банк и заняться обычными делами.

Ирмурянин боязливо шагнул к двери и все-таки, прежде чем выйти, не выдержал, оглянулся. Я ему ободряюще улыбнулся и сказал:

— Надеюсь, мы еще встретимся. Скоро. В более мирной обстановке. И кстати, с такой рожей, как у тебя, я бы не советовал садиться играть в покер.

Ничего мне не ответив, ирмурянин слегка съежился и быстро шмыгнул на улицу. Тианец последовал за своим приятелем с такой прытью, словно по пятам за ним гналась парочка залманских демонов. В окна было видно, что они, выскочив из ресторана, поспешно разошлись в разные стороны.

— По стаканчику? — предложил мне Дагай Каач.

— Почему бы и нет?

Мы прошли к бару, и, пока Марноу наливал нам, я еще раз подумал, что причины этого странного покушения со временем станут мне известны.

Нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным. Особенно здесь, в инопланетном районе.