Прозрение
Иван развивался не по годам мудрым и способным во всех повседневных и военных делах. Он быстро поднимался по учебной, воинской служебной лестнице. На него стали заглядываться девчонки.
Статный рос паренёк, с выцветшими на солнце, закрученными, как у селезня хвост, волосами цвета спелых колосьев пшеницы.
На военных сборах его неоднократно ставили в пример другим. И всё бы ничего. Но всё перевернулось в его жизни одним махом, когда вместе с отцом по его собственной просьбе его включили в сотню к отцу для прохождения практики и навыков в сложных условиях.
И вот подвернулся случай, их отправили на подавление голодных крестьянских бунтов.
«Ну это же не на войну»!
Сколько было радости перед своими сверстниками, что их троих, самых способных, в виде исключения, берут с собой для приобретения военных навыков.
И вот он, такой день, настал.
Прозвучал сигнал сбора, и они, батя, старший брат и он, оседлав своих коней, отправились на сборы.
Город Ростов встретил их неприветливо.
Поравнявшись с первыми дворами, в казаков полетели камни, палки и даже большие кирпичи из дорожной брусчатки. Но старший есаул пришпорил своего коня, и вся сотня устремилась за ним.
И вот она, бунтующая толпа народа, зажала казаков в кольцо, требуя переходить казаков на их сторону.
Но казаки не гражданские, им выплачивают денежное пособие, чтобы они поддерживали порядок в стране и защищали своих граждан от внешнего врага. Поэтому сотник, получив от высшего руководства, навел порядок и разогнал собравшуюся, доведенную до отчаяния толпу, не применяя оружия.
Поэтому в ход сразу пошли нагайки.
Первые стоны и крики получивших чувствительные удары нагайками людей еще больше раззадорили толпу.
И вот уже со стороны бунтующих послышались отдельные выстрелы подогревающих эту толпу заводил — организаторов этого бунта.
Люди, а это именно такие же, как он, люди, упрашивали власть дать им заработать на хлеб насущный. Они не пытались украсть у хозяина, а хотели нормально заработать, но были обмануты, то есть оставлены без оплаты своего труда, лишая возможности выжить им и их семьям.
И вот уже толпа ревела, стаскивая с коней казаков. Отбирала нагайки. Потеряв нагайку, кто-то из старых казаков пустил в ход шашку.
Потекла кровь. Появились убитые.
На помощь поспешили другие казачьи сотни.
Выстрелы, истошные вопли и крики раненых как с одной стороны, так и с другой стороны заставили народ обратиться в бегство. Разгоряченные казаки настигали эту обезумевшую от страха и ужаса толпу и своими нагайками наносили людям чувствительные раны.
Батя и брат, окружив Ивана в свое кольцо, заставляли его работать нагайкой, иначе разъярённая толпа стащит тебя с коня, тогда точно наступит конец. Не понимая, что делает, Иван усердно работал нагайкой. Видать, больше от страха, чем от махания нагайкой, вспотела спина, сковывая каждое движение рукой.
Когда этот кошмар закончился и сотня снова собралась в боевой строй, слова говорившего что-то есаула не доходили до сознания Ивана.
Через три дня всё утихло, и сотня отправилась домой. Наши потери составили: один убитый и пятеро раненых.
Вроде и не война, а потери есть.
Горемычная вдова и облепившие её дети посылали кому-то проклятия. Но что проклятия, убитого не вернешь. Как объяснить детям, что отца больше нет и никто не возьмет их на свои сильные руки, не погладит по вихрастой головке маленького сына, не принесет от зайца гостинца.
По возвращении домой Иван решил покончить с воинской обязанностью.
Но не тут-то было. При первом же заикании об этом был отправлен в карцер на исправительные работы. В карцере-то и засела в его молодую голову опасная идея: «Бежать»!
«В станице ему жизни не дадут. Да и потерять жизнь в молодом возрасте» — такая перспектива Ивана не устраивала.
После отбывания наказания отправился с матерью на полевой стан, где началась страда.
