Раннвейг Ингольд. Северная Сага

Ленни Лоренц

Дебютный роман автора в жанре реалистичного фэнтези, приправленный классикой средневековых интриг, сражений, мифологией древних богов и самыми главными вопросами о смысле жизни и смерти. Традиционное реалистичное фэнтези + современная жизненная философия и постмодерн загадочной и скользкой змейкой сливаются в совершенно непредсказуемый и новый стиль, который точно придется по вкусу молодым и любопытным!

Глава 3. Смерть

Черный-черный, крепкий, горячий, без сахара и сливок. Две ложки желательно. Конечно же, с горкой. Вдобавок пару кексиковс изюмом и шоколадной обсыпкой, и рабочий день снова в разгаре!

Очередь в кафе заставила меня беспокойно поглядывать на часы. Хотя я и так прихожу в магазин на полчаса раньше, ибо посетителей в восемь утра как-то не дождешься.

Я опоздала ненамного, и впопыхах, минуя охрану, и, путаясь в своем длинном суконном плаще, достигла рабочей стойки. Мимо пропорхнула моя начальница в мышиных очках и с прогрессирующей анорексией. Она недовольно погрозила мне пальцем с золотой печаткой в виде когтя ворона, и полетела дальше по своим птичьим делам.

Старая карга. Она никогда мне не нравилась, и это было взаимно.

Пригладив длинную непослушную челку, я отпила кофе и принялась пробивать книги посетителей. Ага, в восемь утра…

Сегодня на удивление их было много, все больше школьники или студенты с учебными пособиями или решебниками.

Наш магазинчик был совсем маленький, весьма уютный, под старину. Где-то на полках ютились декоративные свечки, сувениры в виде замысловатых розочек (моя начальница обожала такие), некий полумрак; все это мне нравилось. Никакой суеты, толкотни. Даже самые озабоченные студенты, во время сессии, зайдя в нашу лавку, как-то успокаивались и принимались разглядывать полки с действительно интересными изданиями.

Обслужив последнего посетителя, я довольно уселась в кресло и заметила, что у меня на телефоне два пропущенных от Андрея.

Наверное, переживает. Надо бы перезвонить… Лучше сейчас… да… Но стоит ли? Или дать ему все-таки время поразмышлять самому?

Я как-то рассеяно оглядела зал. Никого не было, кроме молодой Алины, мерчендайзера, которая неторопливо раскладывала книги, попеременно пролистывая их содержание с большим любопытством. Я улыбнулась, вспоминая свой первый день на работе: невозможно работать, когда столько интересного и неизведанного тебя окружает!

День постепенно входил в свои права, нагоняя на меня сладкую дремотную негу. Отгонять сон я предпочитала посредством чтения заголовков новых книг, что поступали на продажу. Старая карга-начальница только и шикала на меня, когда моя рука тянулась к очередному роману японских депрессивных философов, тогда еще очень модных. Читать на рабочем месте мне было запрещено, но ведь и карга — не вездесущая!

Откуда-то пахнуло свежим ветром зимы, хотя окна были заперты; на улице снова бушевала метель. Весна…

Хлопнула дверь и через пару секунд в агазине очутился новый посетитель. Я облегченно вздохнула — значит, не сошла с ума окончательно.

Стоит открыть форточки, иначе я скоро задохнусь без должного количества кислорода. Мельком оглядев прилично одетого вошедшего мужчину, я снова плюхнулась в кресло и принялась за шоколадный кекс. Начальница жутко ругает меня за трапезы на работе, но я прячусь за стойкой и вроде меня не видно. Вроде бы… И почему они добавляют туда так мало шоколада? Это же десерт, это кекс и это должно сладко и вкусно! Кекс должен быть окутан шоколадным пледом, шоколадной крошкой и еще карамельным сиропом, никак не меньше!

Дурацкие кексы. Моя мама печет куда вкуснее… Когда она вообще в последний раз пекла кексы или пирожки? В далеком детстве? Надо бы ей напомнить о ее кулинарных талантах в выходные…

Так прошло где-то полминуты моего увлеченного поглощения мучного изделия, но робкий кашель заставил меня подскочить на ноги и утереть крошки с губ. Честно говоря, я даже немного испугалась, будучи настолько увлеченной едой и своими мыслями.

На меня насмешливо, но с интересом глядел тот прилично одетый мужчина, сжимая в руке какую-то пухлую книгу. Я поспешно проглотила гигантский кусок кекса, находившийся у меня в тот момент во рту и поморщилась.

— О. Вы уже выбрали, — как можно непринужденнее начала я, хотя посетитель наверняка почувствовал мой конфуз. Человек щелкнул языком. — Я совсем вас не заметила, извините. Такая пурга за окном, будто зима решила навеки остаться с нами… — я снова мельком посмотрела в окно, но там было ясно и солнечно, будто всегда и было. Тихое морозное утро, как с цветных новогодних открыток. Желтопузые синички деловито пролетают по своим делам, сухие ветви деревьев не шелохнутся под дуновением ветерка. — Ох… извините меня. Там… солнечно… Ну конечно же… ахах-ха! Я просто еще не допила свой утренний кофе!

Вот я дура. Или правда крыша постепенно съезжает. Надо бы попить витамины или включить в свою жизнь ежедневные пробежки. Готова поклясться своей головой, что там был снег, заметающий все на свете до самого неба! Замирая от изумления, я продолжала наблюдать за пейзажем за окном, приоткрыв рот. Холод начинал пробирать мои внутренности, хотя все форточки были плотно закрыты; ое шел откуда-то изнутри меня, будто я сама производила его… Жесть!

Там солнечно… солнечно… Никакой метели…

— Барышня, — хриплый оклик посетителя вернул меня к реальной жизни.

Я моментально отличила едва заметный европейский акцент. То ли немецкий, то ли румынский, такой жесткий, но в то же время, округляющий гласные. Наконец-то я подняла глаза на него.

В своих узловатых мускулистых пальцах он сжимал Сапковского «Ведьмака». Синие-синие, как глубокий бушующий океан (да, это все виноваты японские классики!), серьезные глаза внимательно следили за каждым моим движение сквозь полудлинные, соломенного цвета, волосы. Его лицо было нетипично для России, или я просто отвыкла видеть бронзово-загорелых людей. Его сухая обветренная кожа была испещрена морщинками и бороздками на лбу. Он походил на заядлого альпиниста или путешественника, который слишком долго находится на солнце. Однако ухоженности ему не занимать. Видно, что он не пренебрегает краской для волос и бальзамом для губ. Точно не местный. Да и не молод. И не в моем вкусе. Хотя, о чем это я?

— Барышня, пробейте книгу, или мне придется пожаловаться администратору на заторможенного кассира. Я опаздываю, — он нетерпеливо повертел в руке книгу, недовольно сжимая челюсти.

— Извините, — послушно опустив голову, пролепетала я в ответ и схватила книгу. Это было красиво оформленное издание, подарочное, совсем недешевое и пухлое. В душе я всегда улыбалась, если выбор покупателя соответствовал моим вкусам. А такое случалось не часто. — Современная модная литература правит балом по сей день. — Хороший выбор. Вы не пожалеете, что взяли ее.

Мужчина все же снисходительно улыбнулся, и суровый взгляд его смягчился. Флирт на работе я не приемлю, но мне было бы интересно узнать, где он получил такой ровный загар. Может, катается на лыжах в Альпах? Он оперся локтями на стойку и приблизился ко мне уж слишком близко. Я не обращала внимания на его пристальный взгляд. Вернее, старалась.

— А знаешь, о чем можешь пожалеть ты…? Как твое имя?

По моей спине пробежал легкий холодок. Я одним глазом заметила охранника, прохаживающегося между полок, и это меня успокоило.

— Меня зовут Елена. А жалею я о многом. Думаю не вам мне на это указывать. Берите свою книгу и сдачу и уходите.

Но странный гость не пошевелился, а лишь как-то про себя кивнул, будто понял что-то.

— Глупая, ты такая же глупая, как и все, девочка. Скажи свое настоящее имя. То, о котором знаешь только ты, и лишь оно одно является верным, соответствующим тебе.

Я подозрительно глянула на мужчину исподлобья, пытаясь угадать, чего мне от него ждать? Он так клеится? Или правда болен? Больные люди не страдают таким загаром и ровным цветом лица…

Я злобно поджала губы, стараясь не нагрубить. Спокойно. Таких дураков ты повидала немало. Многим людям в жизни была интересна моя подноготная, ведь на работе я не связываю себя дружескими отношениями ни с одним человеком.

Лед на работе — огонь за ее пределами. Огонь, который давно еле горит. Никому необязательно знать. Пошли его куда подальше, в свои горы и все. Ты в детстве писала маленькие книжки и рассказики, называя себя Андрэйст, в честь некой героини кельтского эпоса — образец храбрости и мужества для тебя. Андрэйст — означало — неукротимая, непобедимая. Куча людей придумывают себе вторые имена, в которых они «супермены». Ведь все мы втайне мечтаем попасть в мир фантазий. Но что себе позволяет этот наглый проходимец? Лезть в скелетный шкаф — дело опасное.

— Ты пожалеешь, что не перезвонила своему брату, хотя ничего от этого звонка не поменялось бы. И ты будешь говорить со мной, девочка, несмотря на закипающую ярость в твоей застывшей крови. Охладела твоя несчастная кровь, как она охладела! Но сейчас она наконец-то покипит, пробудит в тебе эмоции жизни. Хех… Ты сжимаешь губы, когда злишься, и у тебя пульсирует жилка на виске. Вот как сейчас, гляди!

— Прекратите, — процедила я сквозь зубы. — Прекратите немедленно или я позову охранника. Вы ведете себя неприемлемо. Я прошу вас уйти.

— Хах, — фыркнул незнакомец и вытащил сигарету. — У нас не курят, — жестко отрезала я, указав на запрещающий знак у меня над головой. В воздухе закрутились витиеватые клубы дыма. Запахло шоколадным кексом.

Вокруг будто все остановилось, замерло, часы прекратили свое победное шествие по кругу, Алина так и затихла за изучением книги, охранник задумчиво уставился в окно, украшенное морозными узорами, хотя недавно там была солнечно и ясно.

Это все кофе, только оно… слишком крепкое, слишком много кофеина и нерешаемых проблем… Рвануть бы сейчас в зимний лес, подышать кислородом, побегать по пушистым сугробам, подальше от душных помещений и идиотов, которые меня окружают! У меня закатились глаза, и я смущенно потерла их пальцами, разгоняя внезапно нахлынувший сон. Гость должен уйти, он уйдет сейчас же, и я продолжу работу в этом месте, пока мир не рухнет. Пока мой брат не угомонится. Пока люди не перестанут обижать друг друга. Пока я наконец не обрету смысл этой жизни. Все хорошо и спокойно, я ровно дышу, гляжу прямо в глаза неведомого человека… но странный холодн продолжает подниматься по моим лодыжкам вверх, к рукам и голове.

Поверить ли в судьбу? Посмотри на него, Елена, посмотри внимательнее. Мой внутренний голос словно шептал мне это на ухо, совсем тихо, еле слышно, так как шелестят страницы древних книг от вековой пыли.

— Кто вы? — пробормотала я, чуть вздрагивая. Мужчина докурил сигарету, зевнул, и, явно довольный произведенным эффектом, ответил. — Я думал и не спросишь. Ты забитая, как жалкий мокрый воробей. Что я в тебе нашел? Уж не знаю, хоть убей, не знаю. А меня зовут Крис. Просто Крис. И да, предвосхищая твои вопросы, я не местный, не скалолаз, не пеший турист. Тебе вообще необязательно знать, кто я. Ну и я, допустим, из Швейцарии, если тебе станет легче. А то еще больше вопросов начнешь задавать. Так раздражают девушки, которые тараторят быстрее, чем думают. Молодежь вроде тебя вообще любопытна до жути. Воображают себя всезнайками, премудрыми философами, знающие о жизни абсолютно все. А в этой дрянной жизни даже я разбираюсь из рук вон плохо! Ха-ха, ну ты понимаешь, о чем я?

— Ну, хорошо, — осторожно начала я. Что может опрометчивее, чем довериться незнакомцу? Только довериться психованному незнакомцу. Психи обычно не так опасны как обычные люди… Только… Мне кажется, что современное общество поражено глубокими нервными расстройствами вплоть до малого ребенка, который столкнулся с «разумным» взрослым человеком. Боже, по мне плачет стезя графомана… — И чего ты хочешь от меня, Крис?

— Правды. Просто отвечай мне правду, и ты увидишь, что я не псих. Я знаю о тебе много, но не достаточно. Я вообще часто ошибаюсь в людях, недооценивая их способности. Я не буду тебя калечить и причинять тебе боль.

Ваши люди и так искалечены, как мертвецы, погибшие под колесами поезда. Ха-ха, ох уж этот мой любимый черный юмор! Я учусь вашим выражениям, стараюсь, очень стараюсь! Крайне рад, что познал некоторые области вашей жизни! Откиньсвои мысли и дурацкие догадки, дорогая Елена, хоть на минуту.

Ваша хваленая инквизи.., ой точнее, цивилизация порождает тупых людей, мясо, которое забыло, а для чего оно собственно родилось? Кому верить? А кого отрицать? Ты ведь любишь читать, верно? Это совсем-совсем неплохо. Я иногда читаю женские журналы. Это правда, что все девушки зациклены на этом… аммм… как же его… на целлюлите, прыщах и лишнем весе? Эх, ваши бы проблемы, да в его бы уши… Да и черт с ними, верно? Ха-ха! Расскажи мне, какие твои любимые книги или писатели?

На помощь мне пришел кофе, и я залпом выпила обжигающий напиток. Горячее тепло разлилось по телу, и меня будто подхватил игривый летний ветерок. Все-таки, кофе — волшебная субстанция.

Возле нашего магазина случайно нет домов сумасшедших? Только я сомневаюсь, что именно ему выложена туда дорога. Я должна играть по его правилам? Чокнутый, просто чокнутый… Но мне ведь и так скучно? Почему бы не рискнуть? Неужели заговорить с незнакомым человеком стало подвигом в наше время? Неправильно, все это неправильно, нелогично. Ведь где еще расслабляться современной личинке общества…

— Фэнтези. В любых проявлениях. Лучше классику — все творчество Толкина. Можно капельку Лавкрафта или Эдгара По. — Я гордо поглядела на него. Что, съел собаку? Я не боюсь тебя. Я заговорила, я поддержала беседу… великая победа Елены Прекрасной… об этом обязательно напишут в газетах.

— Небезнадежна… все еще небезнадежна… Крис призадумался на мгновение и произнес:

— Хм. Ты считаешь себя доброй и справедливой, я вижу. Сколько людей пострадало от твоей доброты?

— Не очень много. Я не столь добра, как вы думаете. Даже вас я уже ненавижу. Скорее я радуюсь, когда мне удается пресечь зло на ранней стадии. Но его сложно почувствовать, спрогнозировать. Должно быть особое чутье на порок. Думаю, самый порочный человек на земле отлично справился бы с этой задачей. Кто, как не он знает, где зародится зло… Добродетельный убийца зла — все же является убийцей во всех смыслах этого слова? И я считаю вас сумасшедшим. Интересным сумасшедшим. Потому и трачу свое время на вас.

Крис засмеялся, обнажив идеальные белые зубы. Он смеялся и смеялся, как охмелевший пьяница в кабаке, невзирая на мое смущение и горящие уши. Я не стыдилась его, нет же! Как это разумно с моей стороны, раскрывать таинственные карты своей скрытой жизни, полной секретов даже от меня самой. Елена, скрытнейший человек на земле делится секретами с психом! Еще секунда, и я бы расхохоталась вместе с ним.

— Ты такая наивная, как и все молодые девушки в твоем возрасте. Только ты хочешь казаться, «не как все», что-ли… Каждый думает, что «не каждый». В этом и все ваши ошибки, неопытные миледи. В тебе есть логика, есть смысл. Ты близка к правде, хотя и отрицаешь ее присутствие в тебе самой, — закончив смеяться, сказал Крис. — Но скажи, Елена, — он с интересом придвинулся ближе, сокращая расстояние уже где-то до десяти сантиметров. Глаза его полыхали холодом. — Почему Средиземье? Почему Толкин? Все это ведь сказка, выдумка, красивая и героическая история…

Я чувствовала, как у меня пуще прежнего разгораются уши. В руках я чувствовала легкую дрожь, но усилием воли уняла ее.

— Сложно объяснить… Знаете, это похоже на рай в моих представлениях, загробную жизнь — Но там же присутствуют войны, смерть и предательства? — Да, — неуверенно кивнула я. — Присутствует. Но все это проходит. Зло наказывается, и в итоге добро торжествует. Толкин дарит нам надежду. А рай для меня — это надежда на лучшее. Я не знаю, есть ли рай на самом деле… Но я хотела бы попасть именно в такой, мой личный рай… смешно, правда? Обычный меня не устраивает!

Там добро всегда побеждает зло. Мужчины сильны и держат слово, а женщины верны им до самой смерти. Войны неизменно оканчиваются поражением зла, а предатели получают по заслугам. Мне нравится то, чего нет в нашем мире. Я люблю Средиземье, я хочу в Средиземье и буду мечтать о нем всегда, пока осенний ветерок не унесет мой прах к палящим солнечным лучам. Но я никогда не реализую его здесь, в нашем жестоком мире, даже если каждый светлый день буду помогать бедным и разоблачать подлецов… Не смотрите так на меня. Я и правда так считаю. Называйте меня мечтательницей, инфантильной девчонкой, живущей в мечтах о лучшем мире, но так и есть. Надежда дает на силы жить дальше…

— Людям нужна надежда… — прошептал, будто про себя Крис. — Именно! — выпалила я ему в лицо, не дожидаясь ответа. — В обычном средневековом мире я не прожила бы и дня. Меня бы изнасиловали или убили, если бы я не умела махать мечом или рубить топором. А кто будет учить девушку убивать? Это реальный мир, только много веков назад, пусть и немного приукрашенный острым словцом писателя. Он интересен, потому что схож с нашим. Мы читаем его как летопись человеческой истории. Ничего не изменилось и по сей день. Вернуться в средневековье равнозначно возвращению в ад! — Я умолкла, занявшись прибиранием волос в хвост. Мои дрожащие руки нужно было чем-то занять. Никогда я еще не говорила столько личных мыслей незнакомцу, будто меня загипнотизировали. — Правильно! — вскричал Крис так громко, что зазвенела стеклянная дверца стеллажа с книгами по кулинарии.

— Ты абсолютно права! Хоть и много не знаешь об устройстве миров. Серое вещество работает, шевелится… Человек — небезнадежен, пока хочет дойти до сути вещей, понять того, кто их создал…

Но ответь мне еще на два вопроса, только подумай хорошенько: а если тебе по наследству передалось владение оружием, и у тебя в детстве был толковый учитель? Твои родители были чуть ли не богами войны и передали свои умения тебе? Удача, капризная чертовка, улыбнулась тебе, и ты преспокойно рубишь врагов как хлипкие щепки. То ты не проживешь в средневековье и дня? Неужели?

Я лишь глупо улыбнулась, наверняка производя впечатление потерявшегося котенка посреди оживленного уличного трафика, припоминая героев трилогии и прочих персонажей книг. Такие ассоциации и сравнения с реальным миром, безусловно, интересны. Мне было интересно, хоть странно разговаривать о таких вещах с человеком из другой страны, так ловко изъясняющимся на русском.

Крис стоял и выжидающе глядел на меня уже серьезно и скорее беспокойно, будто мой ответ мог бы что-то изменить. Усмехнувшись и чуть помедлив с ответом, я сказала:

— Если бы я умела стрелять из лука и расшибать черепушки врагов топором всмятку, то думаю, я бы не задумывалась о таких вещах, как страх изнасилования. Боги войны ведь не могут научить плохому, верно? Такой дар я бы смогла использовать по назначению. Зависит от моей миссии, цели… К чему простой крестьянке все это? А вот если на твоих плечах судьба целого мира? Почему нет?

Я немного помолчала, заметив, что охранник до сих пор продолжает стыло глядеть в окно, не видя ничего вокруг.

— Как ты думаешь, ваше общество объято злом? Жестокостью? Похотью и ленью? — снова начал допрашивать меня Крис, но в этот раз мой ответ был быстр и очевиден. — Нет. Это все вытекающее. Мы объяты страхом. Страхом перед смертью. Из-за этого все проблемы. Если бы мы знали, что же там… дальше… кто знает, по какому бы маршруту пошел бы развиваться наш мир… — я умолкла, призадумываясь сама над своим ответом.

— Я очень хотел бы это проверить… И еще некоторые интересные вещи… — сказал Крис абсолютно холодно и ровно. Тон голоса его поменялся, будто погода за окном. Куда-то исчез его шутливый юмор и дерзкий сарказм. Глаза его больше не улыбались. Насмешливость и ухмылки куда-то испарились. Станиславский взял бы его в театр незамедлительно: столько разнообразных гримас и характеров за короткое время.. Но, я слишком много думаю вместо того, чтобы действовать.

— Твой мир удручает тебя верно? Не только тебя — твоих родственников, друзей, бывших союзников, братьев по духу…

Но признайся честно, хотя бы себе самой… ведь у тебя нет братьев по духу…

— Этот мир, Крис, удручает очень многих, — грустно отозвалась я, понимая, что этот человек скорее всего ничего не имеет общего с людьми, как бы фантастически эта идея мне ни казалась.

Но меня уже открыто понесло. Не знаю, что так сказалось на моем доверии… Вечная голодовка общения с себе подобными приобрела свой источник пищи. Я ухватилась за него, как утопающий в поисках спасательного круга. — Только богачи и везунчики наслаждаются жизнью. Или те, кто обрел любовь или смысл жизни. Знаешь, Крис, мой брат потерял и то и то. Но я не ведьма, которая одним взмахом волшебной палочки может решить все проблемы. Этого умения мне и недостает… все мечты… все… вся жизнь подчиняется не нам… мы всего лишь марионетки, — как-то про себя буркнула я. Мой собеседник уж слишком понимающе кивнул, напоминая экзаменатора, готового завалить неготового студента и озираясь по сторонам одними глазами, не поворачивая головы, он что-то прошептал себе под нос. Откинув назад пожелтевшие волосы, Крис медленно, как молодой оратор перед толпой, торжественно произнес:

— Все закончится, милая девочка.…Все закончится, как ты пожелаешь. Твоя жизнь, надежды, страдания…, — он вдруг крепко ухватил меня за запястье, а второй рукой проворно достал из кармана джинсов нож, или скорее кинжал, уж слишком добротной и изящной работы он был. С выделанной рукояти на меня глядела серебряная змея, пожирающая свой хвост.

Боже, как я успеваю об этом думать, он же сейчас УБЬЕТ меня на глазах у всех!!! Но никто не отреагировал на это, словно он был из воздуха, призрак, невидимая сущность, взявшаяся ниоткуда… Я со всех возможных сил рванула в сторону, задев ногой нижнюю полку стеллажа, и книги неуклюже посыпались на пол, вместе с пролитым на ковер последним кофе.

Мой крик разбудил бы мертвого, но люди и не двигались. Мимо, как в замедленной съемке немого черно-белого кино, прошмыгнула моя крыса-начальница, не подняв на меня взора.

И о боже, но мне было стыдно, стыдно умолять, просить пощады или звать на помощь! Меня не могут убить, просто не могут, это невозможно!!! Я гордая, сильная и независимая, никто не смеет трогать меня, все это скоро закончится, я проснусь дома в теплой кровати; мама будет готовить обычный завтрак из овсянки с фруктами, а потом я снова пойду на работу. На работу, которую люблю, ценю, о, как я ценю ее в этот миг!

Железная хватка моего обидчика не позволила мне даже шевельнуть кистью. Жилы на запястье побелели. Меня окутала необоримая паника; я словно была морским животным, брошенным на берег, задыхающимся и умирающим на раскаленном песке. Я чувствовала, как по моему телу поднимается невыносимый опаляющий внутренности жар, вперемешку с холодным потом, страх, жуткий страх поглотил меня; неизвестность куда страшнее болезни и проваленных экзаменов, страшнее смерти, страшнее боли…

Ярко-синие глаза человека запылали бушующими искрами пламени, он прищурился, напряг все свои мускулы, и, стиснув зубы, нанес мне удар точно в грудь. Я так и не сумела вырваться. И, я осознала, что пальцы его были ледяными, как вода, замороженная в морозильной камере… Это не были пальцы живого человека.

Все произошло буквально за три секунды… Но сколько мыслей посетило мою голову в этот миг… расплавленным кипящим металлом вошли они в мой беснующийся разум так быстро, так стремительно, так бесследно…

Как быстро… как быстро все закончилось…

Холодное железо так легко и плавно вошло в мягкую кожу. Я и не думала, что человек настолько уязвим, слаб, его так просто убить.

Леденящий холод вошел в мое сердце, и жгучая боль пронзила мое естество. Я успела подумать только о том, что, наверное, именно так люди ощущают сердечный приступ. Со смертельным исходом…

Упав на колени, я ухватилась за край стола и усилием воли заставила себя посмотреть на своего когда-то смеющегося убийцу. Внезапный едкий кашель раздирал мне горло, как когти хищной птицы разделывают мягкое мясо жертвы. В подступающей агонии изо рта у меня заструилась кровь. Это конец… А все так хорошо начиналось.

Насупившись, Крис серьезно и сосредоточенно вытирал нож о край своей рубашки, даже не удостоив меня взглядом. Будто он выполнил какое-то важное задание и теперь свободен, как ветер, как я сама…

Наступила пелена тумана перед глазами; один миг длился нескончаемую вечность, но я еще могла различать свою темно-вишневую кровь, неспешно струящуюся по блузке, заливающую стол, кресло и весь мир…

«Играй свою роль, как играла здесь роль неудачницы».